Текст книги "Белая субмарина: Белая субмарина. Днепровский вал. Северный гамбит (сборник)"

Вспомнить про итальянца пришлось очень скоро.

– Контакт, пеленг девяносто пять, предположительно группа боевых кораблей.

Кого там еще черт несет? Некоторое время ничего не предпринимаем, следим за изменением пеленга и уровнем сигнала. Похоже, идут на нас или почти на нас. По другим направлениям тихо, значит, ближе сотни миль точно никого нет. Решаем пробежаться навстречу. Пока лишь глянуть, а там видно будет.

Хорошо же воевать, когда ты и быстрее, и незаметнее, и видишь дальше! Вот показались легкий крейсер и четыре эсминца. Странно идут, как в мирное время – вместо того чтобы эсминцам развернуться впереди завесой, крайним чуть назад, прикрывая фланги, такой ордер у штатовцев был, здесь крейсер впереди, двое за ним в кильватер, еще пара эсминцев так же один за другим, чуть в стороне, на букву «h» похоже. Ход визуально определяю в четырнадцать узлов, гидролокаторов не слышно. Совсем британцы обнаглели, должны бы уже быть осторожнее. Крейсер мне показался похожим на тип «Сидней», хотя стоп, не может быть, сам «Сидней» погиб уже в ноябре сорок первого, «Перт» был потоплен японцами у Явы в марте сорок второго, третий и последний, «Хобарт», австралийской эскадры не покидал. Может, и впрямь австралийцы, еще не битые? Силуэт вроде не совсем похож. Зато эсминцы точно британские, тип «Джи». Флаг с такой дистанции не различить… Саныч, глянь.

– Испанцы, – уверенно говорит Сан Саныч. – Головной крейсер типа «Сервантес». Жаль, если «Либертад», на нем наш теперешний нарком Кузнецов советником воевал. И «Сервантес» тоже был за республику, вот третий этого типа, «Сервера», за франкистов, и кстати, на его счету был наш транспорт, «Цюрупа». Эсминцы тип «Чурукка», действительно по британскому прототипу, очень похожи. Надо бить, Михаил Петрович, нельзя их к «Краснодону».

Вот не было печали! Саныч не зря упомянул «Цюрупу». Ведь как вышло, что испанцы послали фюреру «голубую дивизию», сами с нами не воюя? А не было дипломатических отношений, СССР франкистскую Испанию кажется, так и не признал, пока каудильо не помер. А значит, встретив в море советский транспорт, эта гоп-компания вполне может с ним, как с «Цюрупой» или «Комсомолом», и жалуйтесь кому угодно. Нам особо зверствовать не надо, тут с подранками у испанцев возни будет побольше, чем с утопшими.

Боевая тревога уже объявлена, как положено при сближении с неизвестной эскадрой в военное время. Бурый, готовь четыре ЭТ-80СН в первом залпе, и сразу перезарядка, две 53-38 на кильватер. Так как «шестьдесят пятых» на борту только две, с неудачной охоты на «Шарнхорст» так и таскаем, то боекомплект взяли большой, на освободившиеся места, можем сейчас влепить хорошо. До крейсера тридцать кабельтовых, пеленг 125, мы у него на правом крамболе (для не моряков поясняю, справа и впереди, лучшая позиция для атаки). Ну, с богом, залп! А «38-е» придержу на случай, если эсминцы на нас пойдут.

Не пошли. Впрочем, электроторпеды тихие и бесследные, их обнаруживают в самый последний момент. Три взрыва, а четвертая где, не сработала, не захватила цель? И шум винтов крейсера прекратился, по эсминцам определить труднее. Снова перископ, так, крейсер точно без хода, сел на корму и крен на левый борт, следующий за ним эсминец тоже. Неконтактный взрыватель так сработал, что больше досталось борту, направленному от нас, ну точно, два уцелевших эсминца несутся по курсу эскадры и влево, удаляясь от нас, ищите, мы вас даже убивать не будем. А не добить ли оставшихся, двое без хода, третий пытается им какую-то помощь оказать или акустикой слушает: рядом с крейсером застопорил машины? Нет, нам же, как я сказал, не утопленники, а подранки нужны. Чтобы доны их медленно и с натугой тянули назад в порт, забыв, зачем шли в море. Так что, погружаемся на двести пятьдесят, и уходим на вест, курс 270.

Да, а как объясним? На Люта ведь уже не спишешь, с чего бы это ему союзников-испанцев топить? Да и многовато для одной U-181 получается. Так на то его итальянское сиятельство и есть! После дадим радио, от лица «Архимеда», подлинным шифром и на правильной волне, атаковал британскую эскадру (время, координаты), потопил крейсер и эсминец. Вот в Риме за головы схватятся, когда до них дойдет!

Но это уже совершенно точно будут не наши проблемы.

Где-то над Атлантикой.

2 мая 1943 года

– Джонни, Джонни, ты меня слышишь? Мы нашли их, квадрат по карте Эй-Си, девяносто семь – двадцать восемь, сорок один северной и двадцать семь западной, это точно они, мы прошли прямо над ними на четырех тысячах футов, видели обоих, курс сто сорок, скорость семнадцать. Хотели убедиться точно, вышли из облаков, назад не успели, истребители. Оба правых мотора горят, теряем высоту, до берега не дотянем, идем по курсу двести девяносто, Галифакс.

Мы ни о чем не жалеем, лишь бы гунны не поймали еще кого-то после «Элизабет». Потому не уходили домой, хотя топливо уже было на пределе, но Боб рассчитал, что есть еще полчаса. А когда Сэм увидел на воде два белых штриха, с высоты кильватерный след корабля виден дальше, чем он сам, мы не могли удержаться, чтобы не удостовериться точно. Облака, не слишком густые, были на пяти тысячах, но мы решили, что ничего не случится, если выскочим быстро, пройдем над целью и сразу исчезнем, гунны опомниться не успеют. И мы предвкушали по возвращении благодарность и награду, а пара «мессеров» уже заходила на нас, вывалившись из тех же облаков, или у гуннов был поднят в воздух патруль, или они раньше увидели нас на своем радаре. Если бы мы не пялились все вниз, может, и отбились бы, гунны очень умирать не любят, даже не стали нас добивать, чтобы не лезть лишний раз под наши пулеметы. Но сегодня явно не наш день.

Еще утром мы не знали, что такое война, ну лишь теоретически. Должны были вылететь в Европу, месяца через три, спасать свободу и демократию от плохого парня Адольфа. Но гунны нагло вломились прямо в наш двор и нагадили под окнами – и чтобы их наказать, в воздух подняли все, что могло летать. Только бы найти, а дальше начнется, как уже было, охота на «Бисмарка», вторая серия. Бисмарк, это, кажется, был у гуннов такой генерал в ту войну? Мы мечтали, что повезет именно нам, но втайне не верили, мы ведь были совсем щенками, а в игре участвовали и волчары, отлетавшие свою норму против япошек. Нам повезло, вот только платой оказались наши жизни.

– Джонни, Джонни, ответь! Слышит нас кто-нибудь? Высота уже меньше тысячи футов, держаться в горизонте не можем, сейчас упадем! А мы ведь даже не моряки, а армейская авиация. Нас не учили, как выживать, упав в море. Да мы, признаться, особенно и не старались это выучить – казалось, что нас не убьют, что бы ни случилось.

Джонни, да ответь же! Высота уже пятьсот.

Атлантика (44° северной широты, 28° западной долготы), 2 мая 1943 года

На юг! Дранг нах зюден!

Топлива осталось половина, а боезапаса едва треть? Плевать – мы не вернемся в Норвегию. А французский Брест ближе, до него хватит. Мы уже были здесь два года назад и вернулись. Пора снова показать лайми, кто в этом пруду хозяин! И мы это сделаем, черт побери.

Берсерк. Адмирал знал, что так называют его, не только в кубрике, но и в кают-компании, с восхищением и страхом. Слава богам, никто не видел страх, грызущий адмирала изнутри, отступивший на время боя, но снова вернувшийся, вместе с надеждой. Потому что одно дело битва, когда врага можно убить или же, если он сильнее, хоть подороже продать свою жизнь – но как бороться с неотвратимым?

Большая вероятность, что приговор над головой уже не висит: как-то неудобно казнить героя рейха. Хотя Маршалль в сороковом на этом же корабле за утопление «Глориеса» не только не получил никакой награды, но был с позором выгнан в отставку: как он смел отвлечься на какой-то авианосец вместо истребления британских войск, эвакуирующихся из Нарвика? Но один бог знает, какая дома политическая ситуация, что решит гестапо, ну а если кто-то из арестованных при допросе назвал его имя, об этом не хочется и думать! И даже если его встретят с почестями, что будет при следующем выходе в море, в глубинах которого ждет нечто? Придется выбирать: или погибать в ледяных волнах, считаясь «пропавшим без вести», со всеми последствиями для семьи, или быть обвиненным в трусости и измене с тем же результатом?

Так что, прощай, Норвегия, мы не вернемся туда ни за что! Франция не в меру приятней. И противник самый обычный, которого можно бить. Лучшее лекарство от страха – это чужой страх, направленный на тебя. Как этот холеный американец смотрит с животным ужасом, словно кролик на удава, особенно если с ним разговаривать резко и грубо, как того и заслуживают англо-еврейские унтерменши. А как толпа их плавала у борта, что-то кричали, тянули вверх руки, а вдали уже мелькали плавники акул?

Американцы оказались удивительно сговорчивы, по крайней мере, в большинстве. Разумные люди, ну зачем молчать, если все равно все расскажешь через час, но уже превращенный в кровавую отбивную? Бить, впрочем, никого не пришлось, почти – они все выложили сами. И что было важным, подробно рассказали о силах ВМС США на этом театре. Адмирал сначала был очень озабочен, узнав про спешащие к месту боя две авианосные эскадры, ведь численность авиагруппы на новых американских «эссексах» девяносто машин, тут надо скорее уносить ноги – но пленные, допрошенные раздельно, прояснили, что это всего лишь эскортники, малые и тихоходные корабли, имеющие к тому же в сопровождении не линкоры и крейсера, а по два-три эсминца, опасный противник для субмарин, но не больше. Однако десяток торпедоносцев был достаточно серьезной угрозой для кораблей во вражеских водах, вдали от своих баз – и потому адмирал, подумав, решил сам не начинать сражения, а уклониться к югу, где на африканской трассе можно было встретить гораздо более легкую и беззащитную добычу.

«Физелеры», как гончие, искали добычу впереди по курсу. Эти бипланы оказались весьма полезны как разведчики, и потому, что могли дольше находиться воздухе, и по причине простоты взлетно-посадочной процедуры, им не нужна была катапультная тележка, тем более с ускорителями, они отлично взлетали с палубы после разбега. Еще наготове стояла дежурная пара истребителей, а вот экипажи «юнкерсов» могли отдыхать, впрочем, их осталось чуть больше половины, тринадцать пикировщиков и четыре торпедоносца (семь были сбиты, один упал, не дотянув, два сели благополучно, но были избиты так, что ремонт был признан невозможным, с многочисленными мелкими повреждениями практически у каждой машины механики справились сами). И было еще хорошо то, что из девяти упавших, считая еще один сбитый биплан, три экипажа сумели спасти. Что наглядно показало летчикам их шанс на спасение, если собьют над морем – зато у истребителей, также по соседству купавшихся в лучах славы, но не понесших пока потерь, боевой дух был чрезвычайно высок.

В день, следующий после боя с «Айовой», все началось как обычно. Доклад авиаразведчика, в ста двадцати милях к западу обнаружен одиночный транспорт. Не грузовоз, похож на тот лайнер, что утопили, но размером гораздо меньше. Быстроходный пассажир, какие сейчас часто использовались как войсковые транспорты, ценная добыча.

С «Цеппелина» взлетела тройка «физелеров» с торпедами, для торгаша хватит. Добыча, вообще-то, шла прямо навстречу, но адмирал приказал изменить курс на вест, чтобы быстрее, возможно, он там не один или потребуется добивать, для верности, чтобы никто не остался в живых. И тут черт принес этот В-17! Истребители атаковали, и радисты успели поставить помехи, все же русские многому научили адмирала в их варварской войне без всяких правил! Но эти проклятые трусливые выкормыши Геринга слишком не хотели рисковать, надо было бить до конца, плевать, если бы и кому-то из вас досталось, вышло же, что янки ушел дымя и со снижением, пытаясь что-то радировать, и если он не упадет прежде, чем выйдет из зоны действия глушилки, наше место будет раскрыто и здесь будет не протолкнуться от желающих отомстить!

А ближайшая американская авианосная группа всего в двухстах милях к северу. И там вполне могли услышать – нет, услышали, точно! Тиле подумал, что будь на его месте русский, он не ограничился бы простым слушанием американских сообщений, а сам затеял бы радиоигру, ведь эти янки с шифрмашиной сдали в сохранности все коды. Но неизвестно еще, что скажут в Берлине и, что прискорбно, будут правы – если янки раскроют неумелую игру, то просто сменят шифры, и тогда неприятностей не оберешься, за упущенные возможности, уже от своих. Так что будем пока лишь слушать и молчать.

Что первым делом предпримет американский командир? Доложит в штаб обстановку, ретранслирует полученное сообщение и скажет о своих действиях. Они планируют нанести нам удар первыми. Уйти мы не успеем, значит, придется драться.

Доклад по радио от торпедоносцев – транспорт атакован, одно попадание, но не затонул. Даже этого сделать не могут полностью, придется после разбираться самим.

Двенадцать «уайдкэтов» – истребителей и восемь «авенджеров» – торпедоносцев. Было девять, но один смыло с палубы в шторм, вернее, была такая качка, что не выдержали крепления, и самолет скатился за борт. Труднее было с торпедами, в противолодочной миссии, откуда сдернули «Кард», они не нужны, но один комплект на самый последний случай в погребах все-таки отыскали. Было искушение оставить пару истребителей для воздушного прикрытия, но при размышлении этот вариант отбросили. Поскольку немецкая авиагруппа по оценке состояла из не менее чем шестидесяти машин, так что отразить ответный удар, если он будет, пара никак не сумеет.

Летчики в подавляющем большинстве были молодые, лишь командиры эскадрилий были из ветеранов, успевших отлетать положенную норму на Тихом океане. Это было плохо, но в чем-то и хорошо, новички в силу неопытности не представляли, что это, воздушный бой с противником, в два-три раза превосходящим числом – а оттого и не боялись. Первыми взлетали торпедоносцы, за ними истребители, которые быстро обогнали ударную эскадрилью и умчались вперед, «расчищать воздух». Эта тактика была обычной для морской авиации – в отличие от армейцев, которые часто шли с прикрываемыми в одном строю.

Они никогда еще не были в бою, летели как в мирное время, держась за хвост ведущего, иногда обмениваясь шуточками в эфире и глядя большей частью на море. Один лишь ведущий обеспокоенно оглядывал облака, помня об опасности внезапной атаки, но ведь он был всего один. В конце концов, и над Гуадалканалом у япошек плохо получалось перехватывать самолеты до удара, вот после завертится карусель! Но на это уже была отработана тактика. Вот только хватит ли у молодых дисциплины ей следовать?

– Нас атакуют!

«Мессера» свалились со стороны солнца. Два «кота» («уайлдкэт» – «дикий кот») были сбиты сразу, летчики даже не успели ничего понять. Ведущий не растерялся, проорав в рацию: «Вниз! Как я учил», – и толкнул ручку от себя. На Тихом океане, против японских «зеро», эта тактика всегда приносила успех – оторваться на пикировании, набрать скорость, затем вверх, и с высоты атаковать врага, не ввязываясь в «собачью свалку» маневренного боя, в котором верткие и легкие японцы имели превосходство, зато их хваленый «зеро» не мог вот так резко пикировать, был хуже на вертикалях и не имел преимущества в скорости. Значит, не надо лезть в свалку, а бить, как на качелях, вверх-вниз, по возможности сохраняя строй!

У ведущего эскадрильи просто не было другого боевого опыта. И он не знал, что против немцев это не сработает: «мессер» не «зеро», он пикирует хорошо и сам заметно быстрее «кота» – и что еще хуже, эта тактика немцам хорошо знакома, они сами применяли ее против русских И-16. «Уайлдкэты» были тяжелее и потому на пикировании сумели немного опередить «мессов», но когда, просев в нижней точке траектории, стали набирать высоту, сохраняя строй, то сами вписались немцам в прицелы. Ведущий успел крикнуть, вираж влево, но было поздно, еще шесть «котов» рухнули вниз, и это было счастье, что кому-то удалось увернуться, немцев было десять, и это были опытные бойцы – против четверых оставшихся «котов», потерявших и высоту, и скорость на вираже.

Ведущий вспомнил свой первый воздушный бой. Даже после сотен часов налета в школе и множества учебных боев – ведь в учебном бою, один на один, или пара на пару, рядом нет ни других самолетов, своих или чужих, неясно, но за ошибку смерть, нет ни огненных трасс, пересекающих небо по курсу, ни разрывов зенитных снарядов. Потому первый настоящий бой – это всего лишь приказ не потерять хвост ведущего, держаться за ним, повторять его маневры, стрелять, когда стреляет он, и помните, оторветесь – вы мертвецы! Лишь на пятом, восьмом, десятом вылете пилот начинает видеть общую картину и что-то понимать. Так что у молодых американцев, эту школу не прошедших, не было ни единого шанса.

– За мной держитесь!

Он попытался сманеврировать, оторваться, уйти в облака и увести за собой трех оставшихся «котят». Уже двоих, один все же потерялся, и пока крутил головой, стараясь разобраться, где свои, его мгновенно расстреляли. Кто-то истошно вопил в эфире, на одной ноте. Господи, от этих на вертикали не оторваться, а по-другому я не умею, на виражах мы с японцами никогда не дрались! Где облака? Два гунна заходят в хвост, а где же наши двое последних?

Он остался один. А гунны не потеряли ни одного, их было по-прежнему десять! Сейчас прикончат – или возьмут в «коробочку» и поведут к себе? Нет, если их подняли на перехват эскадрильей, значит, они знают и про «Эвенджеров». И не будут возиться с пленным, даже если у них выделена против торпедоносцев другая эскадрилья, какой же пилот упустит случай увеличить свой счет?

Где еще двое гуннов? Неужели все-таки мы сумели их сбить, стреляя наобум? Нет, вот они, ниже и в стороне, и парашют рядом, и эти двое на него заходят, кто-то из наших успел, значит, выпрыгнуть, и его расстреливают. Варвары, звери… Внизу холодный океан и акулы, спасать сбитых никто не будет, если только гунны, нет, эти еще и добьют. И никак не вырваться, одному против десяти. Дымные трассы рядом, все, конец…

Его «уайлдкэт» вздрагивал от попаданий, но еще не горел. Он резко бросил самолет в пике, на тех двоих, что стреляли по куполу. И тут же врезал изо всех стволов, издали, ярдов с пятисот. Не ждали?! Немцы запоздало кинулись в сторону, уходя на вираже с линии огня. Больше надо упреждение, больше, помнить, что «мессы» не «зеро», они быстрее! Вот его трассы настигли ведомого, он стремительно растет в прицеле. Еще добавить, еще! Вроде задымил? Трассы оборвались одна за другой, патроны вышли. И на хвосте четверо, или шестеро, или все восемь? Уже без разницы, все равно конец.

Никогда уже не вернуться домой в Омаху, штат Небраска, бравым героем с орденами. И Мэри не дождется, выйдет за другого, помоги ей Бог встретить не козла и прожить с ним долго и счастливо. Но можно еще сделать, чтобы этот матч был проигран не всухую, пусть будет двенадцать-один, если захватить с собой хотя бы одного!

Немец не ждал такого, не успел увернуться. А может, его самолет действительно был поврежден. «Уайлдкэт» врезался в «месс» на вираже, почти под прямым углом. И в воздухе вспух огненный шар взрыва.

Пилоты торпедоносцев слышали в эфире крики погибавших товарищей. И видели вдали дымные хвосты сбитых. «Эвенджеры» лишь плотнее сомкнули строй и прибавили газ, что им еще оставалось делать, даже если бы они повернули назад, сбросив торпеды, немцы быстро бы их догнали. И «мессеров», бросившихся на, казалось бы, легкую добычу, встретил бешеный огонь шестнадцати крупнокалиберных пулеметов, экипаж каждого торпедоносца составляли трое, и стреляли и штурман, и стрелок-радист. Два «Эвендежера» загорелись и упали вниз, но и один из немцев отвалил в сторону и потянул к авианосцу, явно подбитый. Еще три-четыре таких атаки, и все было бы кончено – но немцы очень не любили играть в лотерею, кому быть сбитым среди них, если можно было победить, не рискуя. И «мессера» стали обстреливать американцев с дальней дистанции, используя преимущества своих двадцатимиллиметровых пушек, однако эффективность таких атак была много ниже, мешало рассеивание снарядов, а кроме того, на избиение «котов» немцы потратили почти половину боекомплекта и вынуждены были сейчас экономить патроны.

Торпедоносцы шли сквозь огонь, почти не маневрируя, боясь потерять строй. Верно говорили те, кто воевал, попадания почти не встряхивают самолет, а вонзаются, как иглой, все пробито, плохо слушается руля, наверное, выбило гидросистему, чудо, что еще не горим! Да сколько патронов и бензина у этих гуннов, почему они никак не отстанут? Каждая их атака – и новые повреждения, вот на торпедоносце с черной пятеркой на борту задрался вверх ствол пулемета, стрелок убит, а машина с номером «4» вдруг стала отставать, ну все, им конец, вот гунны вместо очередной атаки набросились все на бедную «четверку», и самолет закувыркался беспорядочно в море, и никто не выпрыгнул, наверное, убиты или тяжело ранены были все. Откуда дым, о господи, только не это, эй, Фредди, возьми огнетушитель и глянь – откуда-то из-под обшивки, туда не добраться! Дым густеет, пахнет паленым, но огня пока не видно. Сбросить торпеду, пытаться сесть на воду, у нас складная лодка на борту, можно продержаться сутки-двое? Нас собьют сразу, как только оставим строй! Что там, впереди, корабли? Ну значит, все не зря, мы дошли, сейчас будем на боевом курсе, еще минута! Чертов дым, в кабине уже почти ничего не видно, трудно дышать! Еще совсем немного, господи, он в прицеле, лишь бы сработал сброс торпеды! Трассы навстречу, совсем рядом, это стреляют уже не истребители, а зенитки. Сброс, и самолет вздрагивает, что это, все сработало нормально, или в нас снова попали? Откуда огонь вокруг, внезапно и сразу, кто это кричит, как больно, будто на костре в аду. И море вдруг переворачивается, становится на дыбы, бьет в лицо, конец!

До цели дошли трое из восьми. Немецкая эскадра уже была в стороне от точки, где ее обнаружили, но командир торпедоносцев был опытный и довернул влево, увидев, куда уходит подбитый «мессер», ведь теперь гунну надо скорее на свою палубу, по кратчайшему пути. Из троих, одного сбили сразу при выходе на боевой курс, растерзали зенитками вместе с торпедой. Второй, уже горящий, клюнул носом и воткнулся в волны в трех кабельтовых от борта «Шарнхорста». И лишь один сумел, отстрелявшись, выйти из атаки, но на него уже заходили «мессера», до того отвалившие в сторону, чтобы не попасть под свои же зенитки.

– Мы попали? – спросил пилот. – Кто-нибудь видел взрыв?

– Пока нет, – ответил штурман, – может, еще не успела дойти?

Они умерли быстро – от удачной очереди «месса» последний американский торпедоносец взорвался в воздухе. После пилоты истребителей спорили, на чей счет записать победу. Решили строго по уставу: всем, у кого при проявке пленок фотопулеметов трассы сошлись на цели, таких оказалось четверо. Всего же за этот день бравые асы «Цеппелина» записали на свои счета в сумме пятьдесят пять американских самолетов. Ведь главное, чтобы никто не был обижен, ну а железные кресты нужны всем.

Погибшие американцы так и не узнали, что их героизм был бесполезен. Две сброшенные торпеды прошли под килем «Шарнхорста», не причинив ему никакого вреда. Это было бедой американских торпед начала войны, они не держали глубину, уходя вниз, и часто не взрывались даже при попадании в цель. Решить эту проблему, дав флоту США действительно надежное торпедное оружие, удалось лишь к осени сорок третьего – началу сорок четвертого.

«Пронесло! – нервно подумал Тиле, вытирая пот со лба. – А ведь могли и влипнуть!»

Что делать дальше, что ценнее – авианосец, лишенный своей авиагруппы, с тремя эсминцами на севере или какой-то одиночный транспорт на юго-западе? Ответ для адмирала Тиле был очевиден. Ну а с подбитым транспортом, если он сам прежде не затонет, разберутся «мальчики Дёница», когда мы скинем им координаты.

Это был хороший корабль. Прославившийся в знакомой нам истории, как гроза немецких субмарин, за войну он дважды сумел добиться «дуплета», потопив своей авиацией по две немецкие лодки за сутки. Прожил долгую для корабля жизнь, переведенный в противолодочные вертолетоносцы, был разделан «на иголки» в семидесятом. Но история уже перевела стрелку, и в измененном мире авианосцу «Кард» пришлось сыграть совсем другую роль, совершенно для него неподходящую.

Если бы на его месте оказался тяжелый авианосец типа «Эссекс»… Корабль, по рангу и размерам равный линкору, с тридцатиузловым ходом, броней, ПТЗ, почти сотней зенитных стволов, а главное – несущий на борту девяносто самолетов, по три десятка торпедоносцев, пикировщиков, истребителей. В этом случае шансов не было бы уже у немцев, десятка «Ме-109» просто не хватило бы отразить такой налет, а немецкая корабельная ПВО была не лучше японской. «Цеппелин», будучи лишь немногим меньше «Эссекса», имел вдвое меньшую авиагруппу, дело было в том, что если американский корабль был предназначен для действий в составе эскадры, имея лишь зенитки, то немцы пытались создать автономный океанский рейдер, несущий самолеты, но сохраняющий огневую мощь крейсера. Потому, будь здесь за американцев легкий авианосец вроде злосчастного «Белью Вуда», соответствующий не линкору, а крейсеру, те же тридцать узлов, но всего лишь сорок самолетов на борту, игра пошла бы на равных. Но «Кард» был всего лишь эскортным авианосцем – корпус и машины торгового судна, брони и ПТЗ нет, боевая живучесть нулевая, девятнадцать узлов скорости, и на борту всего двадцать машин. Этого хватало, чтобы идти в конвое, отбиваясь от одиночных самолетов и атакуя субмарины. Но было совершенно недостаточно, чтобы сражаться с вражеской эскадрой.

А главное, это была Атлантика, а не Тихий океан. Где привыкли воевать совсем с другим противником. У «Карда» был единственный шанс – после неудачного авиаудара немедленно разрывать дистанцию, уходить на север. И ни в коем случае не выдавать свое место, не выходить в эфир. Не ждать три часа в прежнем районе, что вот сейчас вернется кто-то, на последних каплях бензина. Но командир «Карда» лишь в теории знал про опыт тихоокеанских сражений. И последней ошибкой было, когда радар показал группу самолетов с юго-запада и еще оставалось время приготовиться к бою, построить корабли в ордер ПВО. Отряд шел на восток, курс 95, скорость тринадцать узлов, эсминцы «Вудсли» и «Лудлоу» держались впереди на удалении мили, слева и справа, образуя подобие противолодочной завесы, эсминец «Бристоль» был на левом траверзе авианосца в восьми кабельтовых, также проводил противолодочный поиск. Полчаса назад акустик с «Вудсли» сообщил о предположительном контакте впереди и слева, и эсминцы были готовы отразить эту угрозу – до того они шли, строем трезубца, «Вудсли» точно по носу «Карда», а остальные два на его левой и правой раковине (для не моряков – примерно под сорок пять градусов влево и вправо от курса). В результате авианосец оказался совершенно не прикрыт от воздушной атаки.

Впрочем, и будучи расставлены правильно, эсминцы мало могли бы помочь. «Вудсли» и «Лудлоу» принадлежали к еще довоенному типу «Бенсон», изначально имея зенитное вооружение всего из шести пулеметов. Сейчас пулеметы были заменены на такое же количество двадцатимиллиметровых «эрликонов». Сорокамиллиметровых «бофорсов», самого страшного средства ПВО американских кораблей, не было вовсе – а «Флетчеры», строящиеся для тихоокеанского театра, с самого начала вооружались четырнадцатью «бофорсами» и тринадцатью «эрликонами», и этого не всегда еще хватало, чтобы отбиться! «Бристоль» относился к более позднем типу, но тоже не имел пока новейших «бофорсов», решение о довооружении ими было принято, но ставились дополнительные зенитки – как правило, при переводе корабля в Тихий океан, оставшиеся же в Атлантике довольствовались тем, что есть.

Тиле учел ошибки авиагруппы при атаке «Айовы», наблюдаемые им лично. В этот раз бомбардировщики и торпедоносцы шли совместно, и им строжайше было указано атаковать прежде всего главную цель, авианосец. Все двенадцать исправных пикировщиков Ю-87С и три Ю-87Е с торпедами, «мессершмитов» не было, так как от подобранных пленных, экипажа одного из «Эвенджеров», было известно, что истребителей на американском авианосце не осталось. Не участвовали также и «Физелеры», поскольку Тиле решил, что в качестве разведчиков эти бипланы будут полезнее.

В отличие от японцев, немцы не были фанатиками, рисковать не любили, наткнувшись на плотный зенитный огонь, предпочитали отвернуть, сбросив бомбы куда попало. Все торпеды также прошли мимо, в «Кард» попала всего лишь одна бомба, стокилограммовая, и еще одна полутонка взорвалась у борта – но фактически гражданскому судну этого хватило для очень крупных проблем. Вспыхнул пожар, в котельное отделение стала фильтроваться вода из соседнего затопленного отсека, авианосец резко сбавил ход. Одно звено пикировщиков все же отбомбилось по «Лудлоу», попаданий нет, но опять же, близкий разрыв бомбы, разошедшаяся обшивка с поступлением воды внутрь, кое-как заделали, но полный ход дать категорически нельзя. Немцы потерь не понесли, хотя, по утверждениям зенитчиков, после атаки два Ю-87 шли, дымя и с потерей высоты. Один все же дотянул до «Цеппелина», второй упал, не долетев, экипаж спасен.

У американцев еще оставалась возможность уйти, сняв людей и затопив авианосец. Но они упорно пытались спасти корабль, это ведь была Атлантика, а не Коралловое море, эти воды они считали своими, на подходе была вторая эскадра с «Санфи», а может, кто-то еще. До спасительной темноты оставалось еще два часа, когда на юго-западе увидели быстро приближающийся крейсер или линкор.

Адмирал Тиле был зол. На робкие возражения офицеров своего штаба, что снарядов осталось меньше трети и топлива едва хватит до Нарвика, так что лучше не ввязываться в еще один бой, а быстрее проскочить назад, он ответил грубо и резко, пригрозив предать трусов военно-полевому суду. Мы должны стараться принести максимально возможную пользу Германии и вред ее врагам, и кто думает иначе, тот изменник!

Все было кончено быстро. Горящий авианосец пытался даже огрызаться из пары пушечек несолидного калибра, и два эсминца выходили в торпедную атаку, совершенно несогласованно, поодиночке, третий эсминец крутился возле авианосца, а затем хотел уйти, на него пришлось потратить целых шесть залпов главного калибра, прежде чем он затонул. Снова плотики и шлюпки в воде, на этот раз, увидев среди американцев черные лица, адмирал приказал взять на борт десяток образцов этих расово неполноценных унтерменшей для пропаганды, когда придем домой, еще выловили командира и двух офицеров с одного из эсминцев и офицера с авианосца, прочих же представителей англосаксонской расы привычно уже расстреляли из пулеметов и, как обычно, бросили в воду требухи с камбуза для привлечения акул.