Текст книги "Метро 2035: Крыша мира. Карфаген"

Но эти ребята не особо дружили с логикой. А может, просто решили спихнуть с себя всякую ответственность. Это был разумный ход, учитывая характер и послужной список их лидера.

– А ну, Нервный, обыщи его, – приказал толстый. – Так и быть, возьмем его к Гвоздодеру. И если он соврал – я ему не завидую.

Тощий гадко захихикал, небрежно обшаривая торс Морица и карманы его плаща. Это был самый опасный момент. Естественно, в карманах ничего не было, как и за поясом или под мышкой, где, по логике вещей, должен был прятаться компактный пистолет-пулемет.

– Чисто! – сообщил Нервный.

И совершенно напрасно. Потому как «кедр» был примотан к ноге детектива без магазина, рукоятью параллельно ступне. Магазины и гранаты были прикреплены таким же образом к другой ноге. Довольно примитивная маскировка, которая не годилась для серьезного досмотра, но вполне себя оправдала в конкретной ситуации.

– Идем! – проворчал толстый, вразвалочку, словно упитанный бес по дороге в ад, направляясь вперед по темному коридору – в сторону желто-багрового зарева.

Поднявшись, Мориц покорно отправился вслед за ним, спиной ощущая подозрительный взгляд Нервного, продолжавшего держать ладонь на рукоятке экзотического пистолета.

Наемник понятия не имел, что делать дальше, полагаясь на интуицию и возможную смену обстоятельств. Одно он знал точно: с Гвоздодером ему встречаться нельзя. Ситуация была запредельно опасная, но именно в таких обстоятельствах Мориц чувствовал ледяное спокойствие и особенную, кристальную ясность в голове. Он и сам иногда удивлялся этому своему свойству, наблюдая нервозность и панику вокруг себя.

Он был педант, флегматик, и некоторые считали, что у него стальные нервы. Возможно, и так, хотя он сам полагал за собой какое-то своеобразное, хотя и полезное отклонение от психики. Впрочем, не всегда полезное. Отсутствие нормальных человеческих эмоций иногда вызывало у него вопросы: например, правильно ли он оценивает поведение других? В его работе ошибаться в таких вещах было весьма опасно. На этой почве он и познакомился со Стешиным: сначала тот консультировал его в вопросах психологии и не заметил, как сам попался на крючок специалиста по особым поручениям.

Это, кстати, было еще одно полезное свойство его натуры – поиск чужих слабостей и умение их использовать в собственных целях. В этом Мориц чувствовал свою схожесть со Змеем, который, как известно, подвизался на поприще посредничества в «терках» неприкасаемых. Тут, однако, крылась и разница в подходах: если детектив ловил клиентов на их слабостях, то Змей, как человек эмоциональный и склонный к эмпатии, скорее, подыгрывал им, находил общий язык и использовал собственное обаяние. При всех их различиях, Мориц предпочел бы иметь Змея в союзниках, нежели во врагах или объектах поиска.

Но тут уж было дело принципа: наемник никогда не подводил заказчика.

В лицо дохнуло жаром: они входили в горячий цех. Сами плавильные печи прятались где-то в глубине, за нагромождением древнего оборудования. Но огромные температуры здешних производственных процессов затрагивали всю атмосферу «литейки», и даже мощная, надсадно воющая вентиляция не справлялась. У дальней стены перемещались фигуры в сверкающих серебром, космического вида «скафандрах» – это были те, кто непосредственно соприкасался с процессом.

Его же вели вдоль стены в противоположную сторону. Мориц ощущал, как становится тяжело дышать, как тело покрывается потом.

– Может, плащик-то снимешь? – насмешливо предложил Нервный.

– Не хочу. Зябко, – отозвался детектив. – Прохладно тут у вас.

Толстый конвоир заржал. Мориц же почти не соврал: горло и легкие продолжало саднить, несмотря на лошадиную дозу лекарств от Стешина. «Может, эта неожиданная сауна пойдет на пользу здоровью, – подумал специалист. – Если оно мне еще понадобится, конечно. В последнем твердой уверенности нет: едва эти ребята заподозрят неладное – меня растворят в тигле с расплавленным металлом».

Они завернули за громадину древнего, давно не функционировавшего по виду станка. Здесь кучка грязных и потных людей во все тех же уродливых полукомбинезонах тягала и складывала аккуратными «поленницами» металлические слитки. Трудно было понять, молибден ли это или другой металл, но еще трое, с дробовиками наперевес, пристально наблюдали за работой.

– Стоять! – приказал Нервный.

Толстый неприкасаемый направился к вооруженным людям, перекинулся с ними короткими фразами, после чего один из них неприязненно зыркнул в сторону незнакомца в плаще и быстро удалился. Мориц исподволь осматривался, прикидывая пути к бегству. Он знал, что, если сюда действительно приведут Гвоздодера, ему, детективу, – конец. Время пошло на секунды.

Нужно было действовать.

Мориц кашлянул в кулак, сплюнул густой слизью. Тут же пришло решение. Он набрал побольше воздуха – и зашелся в приступе кашля. На этот раз, скорее, наигранного. Его согнуло пополам и качнуло в сторону – как раз на проходившего мимо рабочего со слитком в руках. Незаметно придав плечу дополнительное усилие, детектив толкнул этого человека, так, что слиток выпал из скользких от пота ладоней прямо на подставленную ступню Морица. Ясное дело, это была показуха – тяжелый металлический кирпич грохнулся на бетон в сантиметре от ноги, иначе бы не избежать расплющенных костей ступни.

Взвыв от боли, наемник опустился на корточки, вцепился в злополучный слиток. Выронивший «кирпич» тип, поначалу опешивший от неожиданности, пришел в себя и бросился к «пострадавшему»:

– Эй, ты чего?

– Нормально… – простонал Мориц. – Змея видел?

Вот так, с ходу, первому попавшемуся работяге. Хотя что-то подсказывало: простому рабочему не доверят таскать ценный металл.

– Кого? – Работяга напряг лоб, вспоминая, попутно пытаясь забрать слиток из рук Морица. Но тот потянул слиток на себя.

– Ну, посредник. Видящий. Он был здесь.

– А-а… – с уважением протянул работяга. – Так мне не докладывают. Вот у Шныря спроси.

Он кивнул в сторону сидевшего в сторонке, на штабеле из таких же металлических слитков, коренастого мужика с оголенным жилистым торсом, густо усеянным татуировками. В тени мощной колонны из коренной породы Мориц его сразу и не заметил.

Продолжая держать в руках слиток, он медленно поднялся.

– Э, ты о чем с ним болтал? – насупившись, спросил Нервный.

– Спросил, сколько весит этот кусок железа. Я же инвалидом стану. А-а, нога!.. На кой черт я вообще сюда полез… Эй, друг! Не знаешь, на сколько это потянет?

Он с усилием поднял тяжелый, как наковальня, слиток, указывая на него тому, кого именовали Шнырем. И снова разразился хриплым кашлем, как бы невзначай сунув под мышку слиток. Хромая и покачиваясь, словно собираясь рухнуть замертво, наемник направился в сторону заинтригованного происходящим Шныря. Нервный смотрел чужаку вслед, не понимая, как поступить. Так ничего и не придумав, он рявкнул на незадачливого работягу, указывая на слиток, который вроде бы случайно уволок «потерпевший».

Это был откровенный цирк, долго продолжать который было невозможно. У специалиста были секунды, пока неприкасаемые не поняли, что их водят за нос. За шаг до Шныря, меланхолично смолившего самокрутку, Мориц буквально рухнул наземь, продолжая болезненно морщиться, шипеть, поглаживая ногу и разбавляя речь кашлем:

– Здоров, Шнырь… Гвоздодер к тебе направил…

– Отдай слиток! – неуверенно потребовал подошедший следом работяга.

Мориц проигнорировал его, сосредоточившись на Шныре. Тот приподнял бровь, перекинул самокрутку языком из одного уголка рта в другой. Поинтересовался:

– А ты вообще кто?

– Он нанял меня, чтобы одного человечка найти. Змея. Он же был здесь.

– Ну, был. Повезло, что живой убрался. Нашел время бабки требовать.

– Долг, что ли?

– Не твое дело.

– Точняк, не мое. Гвоздодер сказал, ты знаешь, где его искать.

Это была игра ва-банк. Других возможностей прощупать ситуацию уже могло и не быть. И если этот тип тоже не в курсе…

– Говорил, в Месиво подастся. Небось, как всегда, в «Саблезубом коте» зависает. Там вроде у него телка. Говорят, реально четкая. Так ведь, Гвоздодер?

Мориц внутренне вздрогнул, ощутив, как, несмотря на адскую жару, тело под плащом покрывается холодным потом. Медленно обернулся.

Главарь стоял за спиной, впившись в чужака ледяным взглядом. Обычно Мориц не позволял подкрадываться к себе настолько незаметно. Но этот упырь был непрост. С виду – невзрачный, тощий, как смерть, бледный. Казалось, ткни – и он развалится. Если не знать, сколько народу он отправил прямиком в преисподнюю, можно было опасно ошибиться на его счет.

– Ты хотел меня видеть? – бледным голосом спросил Гвоздодер.

Редкий случай, когда Мориц с ходу не нашелся что сказать. На помощь пришел спасительный кашель. Приступа хватило на пару секунд, после чего голос телохранителя за спиной Гвоздодера произнес с очень неприятной ноткой:

– А я его знаю. Стукач Директории. Наемник.

– Не понял… – протянул Шнырь, сплевывая самокрутку и медленно сползая со штабеля. – Это как понимать, Гвоздодер? Ты знаешь его или нет?

– Кто его привел? – тихо произнес главарь.

– А вот он, – Мориц ткнул пальцем в сторону бледного от страха Нервного, который уже понимал, что накосячил.

Но еще не понимал насколько.

– Взять его, – тихо приказал Гвоздодер. – Потом разберемся…

Узнавший Морица мордоворот первым на него, как нарочно, снова скрюченного приступом кашля, и ринулся. На секунду громила замешкался – и получил с размаху в живот тем самым слитком, который все еще был в руках у детектива. Противник согнулся пополам с резким выдохом – а Мориц уже сбивал с ног растерявшегося Шныря, повалив его прямо на штабель со слитками. Штабель устоял, и Шнырь лишь зря молотил кулаками воздух, запутавшись в плаще, из которого ловко выскользнул специалист по особым поручениям. Любитель самокруток как раз поднимался, переводя дух и отбрасывая в сторону свалившую его болванку, Мориц же, перевалившись за штабель, торопливо выдергивал из штанины примотанный к ноге «кедр». Воткнул на место магазин, уже услышав небрежно брошенное Гвоздодером:

– Убить гаденыша!

В металлическое убежище хаотично и хлестко ударили пули. Но поздно. Выкатившись в сторонку, пользуясь плохим освещением и образовавшимся хаосом, Мориц врезал короткой очередью над головами забегавших неприкасаемых. Вкупе с истошным визгом рикошетов рявканье пистолета-пулемета вызвало панику среди не ожидавших атаки бандюков. К тому же они вынуждены были спасать главаря, и это дарило несколько дополнительных секунд детективу. Он быстро вытащил из тайного кармашка и швырнул в сторону противников компактный тусклый цилиндр.

– Граната! – крикнул он для тупых, кто усомнился бы в серьезности его намерений.

Там поверили – звук предусмотрительно падающих тел был тому подтверждением. Ловко обогнув штабель, наемник подхватил брошенный Шнырем плащ и так же торопливо отполз назад. Ценная вещь – и, раз уж он выжил, не было смысла ее бросать. Здесь его уже ничто не держало, нужную информацию он получил. Правда, цена ее оказалась на грани рентабельности, но таковы уж были издержки его занятия.

Глухо хлопнуло. Из темноты послышалась грязная ругань и беспорядочная стрельба. Нюхнули, значит, слезоточки. Напоследок специалист отправил в темноту еще пару очередей и протиснулся в щель между стеной и гигантским станком. После чего быстрым шагом, но уже не срываясь на бег, меняя на ходу магазин, направился в сторону главного входа. Для него – спасительного выхода.

Когда преследователи пришли в чувство и уже шли по пятам, детектив уже подходил к внешнему блокпосту.

– Стоять! – выбросив вперед пятерню в черной перчатке со срезанными пальцами, приказал офицер.

Пара блюстителей за его спиной с напряженными лицами подняли травматы. Это только называется так – травмат. Если не стоит задача взять живыми или тупо разогнать толпу, такая машинка вполне себе бьет боевыми. Видок у Морица был более чем подозрительный и довольно потрепанный. Однако жетон, который мужчина сунул прямо под нос офицеру, возымел действие.

– Задержите этих, – Мориц, не оборачиваясь, кивнул на толпу озверелых неприкасаемых, которую он притащил за собой, как кровящий тунец на крюке – стаю возбужденных акул. – Хотя бы минут на пять.

Глава третья
Цена предательства

Грязный пластиковый пакет лениво кружил над бетонной поверхностью, как будто наслаждаясь полетом и не желая возвращаться на грешную землю. Поток холодного воздуха неприятно бился в затылок, пытаясь забраться ледяной лапой за шиворот.

Ветер под землей. Такого здесь еще не бывало. Проблемы с вентиляцией? Разгерметизация комплекса? Неизвестно, чем это было вызвано, но определенно рождало тревогу. Впрочем, как и все вокруг в последние дни.

Центральный сектор напоминал потревоженный муравейник: здесь бродили толпы оборванцев, которых раньше сюда не подпускали на километр; где-то у всех на глазах грабили алкогольную лавку; вдалеке отчаянно кричала женщина, но никому не было до этого дела. Торговые ряды Месива жили своей жизнью, как будто не происходило ничего угрожающего – только цены взлетели, а разнообразие продуктов сократилось еще сильнее. Что не мешало вовсю работать развлекательным заведениям, разнообразие которых при этом тоже не блистало: подпольные игровые клубы, рюмочные, бордели и дешевые наркоманские притоны, где обильно закидывались «кисляком». Последние резко набирали популярность, отправляя клиентов в далекие райские миры. Правда, ненадолго и всегда с одним и тем же печальным итогом.

Змей огибал бесконечную очередь из мрачных людей, выстроившихся за дешевой едой, выброшенной властями, чтобы голодная толпа не взорвала ситуацию окончательно. Директория вроде бы продолжала исполнять свои функции поддержания нормальной жизни Карфагена, но происходящее все больше напоминало агонию прежнего порядка.

Группа грязных работяг с эмблемами молибденовых шахт на комбинезонах полезла без очереди. Оттолкнули пожилую женщину – та ойкнула, упала, ей грубо наступили на руку. Какие-то мужики попытались вступиться – и вот их жестоко избивают ногами. Выбитые зубы, сломанные ребра и лужи крови – люди в очереди отворачивались и делали вид, что не замечают происходящего.

В другое время здесь был бы уже до зубов вооруженный наряд, хватали бы всех подряд, не разбираясь, и успокаивали бы не словами, а пластиковыми пулями травматов. Но блюстители, похоже, отстранились от ситуации. То ли сосредоточились на защите Директории, отдав основные территории на откуп толпе и неприкасаемым, которые и были по сути теневым правительством Карфагена. То ли готовили что-то серьезное. Змей склонялся ко второму варианту – слишком хорошо он знал этих властолюбцев с элитных уровней. Тем более, кроме внешнего силового кулака в лице блюстителей, имелись и другие средства – агентура, связи с бандами неприкасаемых, использование противоречий между политическими группировками, религиозными сектами, которые росли теперь и расползались, как плесень во влажной пещере.

Все это грозило взорваться, как пар в раскаленной скороварке.

Нужно было спасать этих людей, открыв им дорогу на поверхность, указав путь в места за пределами их прогнившего дома, туда, где возможна была другая, новая и светлая жизнь.

Однако – легко сказать. Жизнь на поверхности была невозможна без специальной организации, которая оказалась бы наверняка ничуть не проще, чем эвакуация людей сюда, под землю, перед мировой Катастрофой. Там, на поверхности, был чистый воздух, синее небо, но…

Лютая стужа и полное отсутствие пищи. Директория способна была организовать постепенный выход людей на поверхность. Но надо ли ей это было? Да и как удержать толпу, если все вдруг разом захотели бы на поверхность? Это грозило массовой гибелью людей, затравленных обстоятельствами, загнанных и уже не способных сдерживаться и мыслить адекватно.

Но все это не имело значения. Люди должны были знать правду, и он собирался рассказать все, что узнал там, на поверхности. Только сначала нужно было найти Тану.

Они расстались на выходе из Западного сектора, где пережидали первые дни по возвращению с Запретной горы. Решение разделиться было оправдано: если схватят – то не всех и не сразу.

Теперь же ситуация откатывалась назад. Директория уже не казалась столь однородной и сплоченной, как раньше, власть имущие преследовали каждый свои собственные интересы, и случай с Замом вряд ли был исключением. Грех было не использовать ситуацию, чтоб не собраться вместе. Тем более был повод опасаться за безопасность девушки – да и остальных друзей. Хоть Зам и лежал теперь в холодильнике, охоту за ними никто не отменял. Была еще его мстительная «половина» и Мориц, рыщущий в поисках тех, кого было приказано наказать. Предупрежден – значит, вооружен, и это не давало расслабиться.

Дома ее не оказалось. В Тесных апартаментах, выбитых прямо в породе, было непривычно тихо, словно отсюда все разом эвакуировались. Он отправился в единственное место, где надеялся ее встретить.

В клубе «Саблезубый кот» было как всегда шумно и тесно – только веселье было какое-то истеричное, с надрывом: еще больше пьяных, хохочущих и орущих; звон монет, рев музыки и дикие танцы у шестов, растущих из высоких тумб над головами посетителей. Девки отрывались как в последний раз, от их гибких тел трудно было оторвать взгляд. Он стоял, курил вонючую самокрутку, смотрел на этих сочных девочек и ни о чем не думал. Все было, как раньше.

Только Таны среди них не было. Хотя, если подумать, трудно было ожидать, что девушка вернется к своей специфической профессии после всего, что ей пришлось пережить. Да и Змей, хоть и не сказал бы ни слова против, в душе бы не одобрил. И дело было даже не в ревности… Черт… Да в ней, пожалуй, и дело – вынужден был он признаться самому себе честно. Он не мог относиться к Тане равнодушно, хоть и не предъявлял к ней никаких прав. Наверное, дело было в привычке – посреднику в делах группировок не положено было иметь серьезных отношений, это подрывало доверие к его объективности.

Но он давно уже не занимался разруливанием конфликтов – если не считать его последнего визита в логово Гвоздодера в попытке вернуть старый должок. Так что знали его теперь больше не как «решалу», а как Видящего, сумевшего заглянуть за горизонт пространства и времени.

– Что будешь пить, Змей? – спросил знакомый бармен в кремовой ковбойской шляпе. Черт знает, откуда он взял такой раритет, да только никогда не менял свой фирменный стиль. – Как обычно?

– Как обычно. – Посредник бросил острый взгляд на бармена, наливавшего ему темного крепкого в мутный стакан местного производства. – Кто еще знает, что я вернулся?

– Кто в авторитете – те знают, – пододвигая к нему стакан, ответил «ковбой». – У нас же шила в мешке не утаишь. Так что приготовься, начнут задавать вопросы: куда ходил, что видел, насколько то, что видел, совпало с твоими «видениями». Ты же знаешь – народ у нас любопытный, а интересных новостей не так много.

– В этом нет необходимости, – хлебнув жгучей жидкости, сказал Змей. – Я сам все расскажу.

– Кому?

– Всем.

Бармен странно посмотрел на него, но промолчал. Переместился к клиенту по соседству, который пытался сформулировать заказ непослушным пьяным языком. В результате так и не смог – и просто высыпал на стойку горсть звонкого вольфрама, уронив при этом половину монет на пол.

Тем временем под рев музыки и улюлюканье посетителей в туманном от сигаретного дыма зале появился странный персонаж. Он вышел на середину зала у всех над головой, балансируя на подвешенной на тросах хлипкой металлической ферме. Одет он был диковато: в некое подобие белого фрака на голом торсе и узкие клетчатые брюки. Но странность была даже не в этом – под белым же, чуть примятым цилиндром, как у Безумного Шляпника, был противогаз. Человек двигался в такт музыке, как в трансе, словно подзадоривая танцовщиц, окруживших его по периметру в два уровня. Откуда-то сверху на длинном проводе прямо ему в руки упал микрофон. И человек заговорил дребезжащим сквозь мембрану противогаза голосом:

– Как хорошо, что вы пришли! Это просто здорово – вы еще живы! Значит, вы еще можете чувствовать боль! И это прекрасно – потому что наши девочки разобьют ваши сердца!

Толпа одобрительно взревела.

– Не жалейте последних фрамов! Вы все равно не успеете заработать больше! Просто вместе с нами приготовьтесь увидеть чудо – Верхний мир, который открыл нам… – Тип в противогазе сделал театральную паузу и направил указующий перст в каменные небеса. – Видящий!

Змей вжал голову в плечи. Это человек реально знал, кто неприметно сидит у барной стойки? Или было это просто совпадение? Похоже, все-таки совпадение, раз никто не стал тыкать в посредника пальцем и дергать за мягкие места в надежде отхватить кусочек на удачу.

Однако, похоже, за время его отсутствия поклонение Видящему переросло в настоящий культ. Это слегка льстило, но лесть была сомнительной. Помнится, особо горячие адепты и его как-то едва не принесли в жертву самому себе. Крови тогда пролилось немало, но теперь, когда отчаяние захлестывало подземный город, красной жидкости могло пролиться еще больше.

– Там, наверху, нас ждет вечная эйфория от избытка кислорода, ослепление солнцем и онемение от ледяной стужи! Мы все умрем – но умрем от удовольствия! А ну, девчонки, покажите – каково оно, там, на поверхности!

Танцовщицы задвигались в диком танце, в котором было больше агрессии, чем эротики. Но это странным образом выглядело еще более возбуждающе – как иногда возбуждает близость опасности. Это было похоже на агонию. Хоть ведущий этого странного шоу имел специфические представления о поверхности, настроение ему удалось передать эффектно. Толпа охотно дергалась вслед за красотками на тумбах, попутно закидываясь алкоголем и «кисляком». Дурманящий дым затягивал пространство клуба получше дым-машины.

– Сам Видящий поведет нас в последнюю дорогу – туда, наверх, где нас ждет абсолютный, непрекращающийся кайф! Только не забудьте противогазы – они позволят продлить удовольствие!

Толпа взревела. Змей не сразу понял, что так впечатлило всех этих подонков – он смотрел как будто сквозь весь этот миниатюрный ад. Но, сфокусировав зрение, понял, что так нравилось толпе. И от души порадовался, что здесь не было Тины. На решетчатом возвышении над толпой, у ног человека в цилиндре под ритм музыки спаривались двое. Совершенно голые, лоснящиеся от пота, одинаково тощие – невозможно было понять, кто из них мужчина, а кто женщина.

В противогазах.

В этом безумном действе не было секса. Был судорожный животный ужас, который, похоже, передавался толпе, что все неистовее заходилась в адском танце, словно пытаясь спрятаться в нем от кошмара наяву.

И вдруг все кончилось. Как будто смыло еще более страшной черной волной – так стирают мел с доски грязной тряпкой.

Металлическая ферма над головами вздрогнула: откуда-то сверху на нее рухнула фигура в бесформенном черном балахоне. Метнулась в сторону ведущего – и паяц в цилиндре с противогазом растерянно взмахнул руками – и полетел вниз, попутно сметая продолжавшую совокупляться парочку. Завизжали танцовщицы, прекратив свой дьявольский танец. На какое-то время музыка стала еще более неистовой и громкой. Публика одобрительно заревела, очевидно, считая происходящее частью изощренного шоу. Но вот на тумбы из-под потолка по шестам скользнули такие же безликие и бесформенные фигуры – и девчонки одна за другой с визгом полетели вниз. Это было настолько жестко, что многие разом протрезвели. Веселье сдулось само собой.

Со скрежетом перегрузки динамиков оборвалась музыка, и микрофон оказался в руках самого первого человека в черном.

– Ну что, обезьянки, повеселились? – скрипучим голосом произнес человек в балахоне. Теперь фигура напоминала средневекового монаха с накинутым на лицо капюшоном. Похоже, что за основу одеяния незнакомца был взят именно этот образ. – На поверхность захотели, укурки-обдолбыши? Ну, я вам покажу поверхность…

Истошно закричала женщина. Там, в центре танцпола, происходила какая-то подозрительная возня, от которой невольно шарахнулись те, кто был рядом. Открыв рот с прилипшей к нижней губе самокруткой, Змей наблюдал, как на тонком тросе рывками поднимается над головами оторопевших людей бесчувственное тело в белом смокинге. Подвешенное за шею, оно было уже без цилиндра, но по-прежнему в противогазе.

– Он очень хотел наверх, – скрипуче прокомментировал человек в балахоне. – Его желание исполнено.

Толпа зароптала – и тут же ее как будто придавило злобным окриком:

– А ну не дергаться! Кто хочет повисеть рядом с этим клоуном?

– Что это за урод там куражится? – зычно заревел пьяный голос. – Да я ему сейчас глаз на жопу натяну! Я его…

Что-то произошло – такое, что толпа пришла в движение, люди в панике заметались, стремясь к выходу. Теперь стали видны и другие фигуры в балахонах, окружившие помещение по периметру. У выхода, на полу в луже крови, уже корчился какой-то бедолага. В центре же, рядом с телом незадачливого заводилы вечеринок, медленно ползло вверх еще одно, грузное, обильно истекающее кровью, – видимо тот самый смельчак, вызвавшийся потягаться с со страшным черным гостем.

– Я же сказал, не дергаться, – повторил все тот же скрипучий голос. – Если нас не хотят слушать – мы заставим себя услышать.

– Кто вы? – жалобно спросила какая-то женщина.

– Мы те, кто спасет наш тонущий Ковчег, – произнес черный человек, и его интонация заметно изменилась, от брезгливо-презрительной преобразившись в нечто, напоминавшее проповедь. – Мы успокоим брожение умов и пресечем вредную ересь…

– Ересь? – приподняв брови, повторил Змей, думая, что ослышался.

– Ересь! – словно отвечая ему, повторил человек, повысив при этом голос. – Пустая, бессмысленная, вредная и губительная для всех выживших идея о том, что там, наверху, есть жизнь!

Носитель балахона вскинул свободную от микрофона руку, указав в незримые небеса:

– Там, наверху, ничего нет! – торжественно и мрачно возвестил он. Микрофон жалобно заскрежетал, остро резануло слух. – Там – мертвый радиоактивный ад, ниспосланный нам за грехи наши! И жизни там нет и быть не может! А те, кто выталкивает нас в этот ад, – они и есть порождение зла. Они мечтают истребить остатки человеческого рода, а для того затуманивают неокрепшие умы наркотиками, на которые хорошо накладываются лживые посулы! Оглянитесь – где вы находитесь?

Человек обвел рукой прокуренное пространство:

– Вы на пороге ада! Вы грешники, недостойные жизни, подаренной вам в преддверии апокалипсиса. Неблагодарные животные – вот вы кто! Вас следовало бы уничтожить в поучение другим… Но я дам вам шанс.

– Да кто вы такие? – уже не так уверенно спросил какой-то парень ломающимся, нетрезвым голосом.

– Можете называть нас Черными Святителями, – охотно отозвался тот, наверху. – Мы будем приглядывать за нашим подземным Ковчегом, чтобы глупцы, грешники, предатели и святотатцы не направили его на скалы. Знаю, звучит не очень понятно. Но у вас будет время осознать истину. Зло должно быть уничтожено! Во имя спасения!

– Во имя спасения! – нестройно повторили люди в балахонах.

– Во имя Тверди!

– Во имя Тверди!

Змей поймал себя на мысли, что где-то уже видел подобное. «Точно – шаманы! – вспомнил он. Бывшие ученые, обитавшие в заброшенных штольнях нейтринной обсерватории, тоже культивировали странные верования и одевались подобно монахам. – Похоже, это тоже секта какого-то нового культа. Старая как мир история: чем хуже живется людям, тем легче они находят оправдание своим бедам в происках темных сил. И вместо того, чтобы справиться с ситуацией, пытаются вымолить спасение у своих новых богов. Это было бы полбеды, если бы во главе каждой такой вот секты не становились жестокие фанатики и беспринципные властолюбцы».

– Но Видящий был наверху и все видел своими глазами, – негромко, но упрямо возразил какой-то мужик, видимо, не до конца осознавший серьезность происходящего.

– Видящий – самозванец и лжец! – взвизгнул обладатель балахона. Он нервно ударил микрофоном по стальному тросу, удерживавшему ферму. – Все его слова – ложь! Все, что он якобы видел, – еще большая ложь! Более того – это ересь, за которую полагается одно наказание – смерть! Кто здесь проповедует ересь Видящего? Взять его!

К потолку, подвешенное за ногу, поползло еще одно тело, на этот раз еще живое, отчаянно дергающееся и пытающееся освободиться. Человек в черном ткнул пальцем в его сторону:

– Каждый, кто упомянет о Видящем, – пожалеет об этом! Каждый, кто станет повторять за ним его ересь, – умрет лютой смертью! Но тот, кто принесет нам его голову, – обретет святость! А заодно – наше покровительство и защиту. А тебя…

Тип в черном демонстративно обратил взгляд на подвешенного и вяло подергивающегося парня. Толпа замерла, ожидая самого неприятного поворота – с учетом того, что сотворили эти психи до этого.

– Тебя я прощаю, – милостиво закончил главарь Черных Святителей. – Но только на первый раз. Отпустите его. Благодари нашу милость – и помни об истине: наверху – ад, в глубине – рай. И другого не дано.

Тело рухнуло на пол. Послышались истерические всхлипы вперемешку с бессвязным благодарным бормотанием.

– Радуйтесь, жители Карфагена! – воскликнул оратор в балахоне. – Черные Святители несут спасение! Приходите к нам – мы готовы принять каждого! Помните…

В какой-то момент Змей потерял нить этой речи – он наблюдал за соседом по барной стойке, в руке которого появился револьвер. Странный, самодельный револьвер с коротким стволом. Такой же нелепый, как и его обладатель – несуразный парень с тощим, изрезанным морщинами лицом, выдававшим наркомана со стажем. Парень заметил взгляд посредника, хихикнул:

– Сейчас мы посмотрим, насколько святые эти Святители!

– Ты что задумал? – быстро спросил Змей.

– Увидишь! – взводя курок, пообещал парень.

– Не смей, дурак. Тебя же убьют!

Тот лишь рассмеялся в ответ и медленно поднял оружие, не сводя с черного главаря прищуренного взгляда. Останавливать его посредник не стал, чтобы самому не получить пулю в живот от этого неадекватного персонажа. Змей попытался податься в сторону, но оказался сжат со всех сторон плотно стоявшими людьми: их теснили многочисленные фигуры в балахонах.

Сухо щелкнул выстрел. Мимо. Еще выстрел. И снова «в молоко».

То ли этот наркоша был не в состоянии прицелиться, то ли короткоствольное оружие не позволяло бить прицельно на расстоянии двадцати шагов, но все явно пошло не так, как задумал стрелок.

Тот, наверху, сообразил, что к чему, и ловко скользнул вниз по одному из тросов. К стрелку же со всех сторон бросились черные «ассасины», как прозвал их про себя Змей. Стрелок уже сообразил, что его план провалился, но сдаваться не собирался, скорее наоборот: он оскалился идиотской улыбкой – и принялся палить во все стороны без разбора. У него оставалось пять патронов в барабане, из которых лишь два попали в обладателей черных балахонов, остальные ушли в толпу. Вопли боли и отчаяния наполнили пространство недавно еще увеселительного заведения. Людей не мог уже сдержать страх перед Черными Святителями – их толкал на бегство еще более сильный иррациональный ужас, помноженный на инстинкт толпы и обильно приправленный алкоголем и «кисляком». В мозгу посредника сверкнуло лишь отвлеченное: «Понеслось!»