Текст книги "Мультилюди"

Владислав Выставной
Мультилюди

Выбор точки отсчета
(вместо пролога)

Вначале был микрокалькулятор.

Потом персональный компьютер.

Затем сотовый телефон.

Что появится следом?

Именно то, чего меньше всего ждут.

Человек быстро привыкает к чуду. Уже несколько лет мы сидим на мобильной связи, словно на сильнодействующем наркотике.

Вы посмотрели «Матрицу»?

Вы прочитали книгу о Диптауне?

Вы регулярно смотрите новости?

Значит, вы послушно идете к тому, чтобы принять наступающую действительность как должное. Может быть, даже со вздохом облегчения – ведь могло быть еще хуже…

Моя любимая книга «Мартин Иден», мой любимый фильм – «Бойцовский клуб».

Но что толку в гоноре, собственном мнении и протесте, если и ваш гонор, и ваше мнение, и даже ваш протест – это всего лишь комбинация впитанной чувствами информации?

Есть только один способ остаться самим собой.

Создать собственный мир.

Ведь все, что мне для этого нужно,– бумага и ручка.

Впрочем, тут я лукавлю. Я неплохо вооружен.

У меня есть ноутбук.

«…Именно так я и представлял себе места обитания Джека Потрошителя. Заваленный мусором двор, красный кирпич, торчащий на углах из-под осыпавшейся штукатурки, словно мышцы на анатомическом манекене, вонючий подъезд, грязная лестница и вздутая болезненными ромбами дерматиновая дверь.

Либидо позвонил. Видимо, он уже успел договориться о встрече, так как дверь немедленно открылась.

На пороге стоял Потрошитель.

Если бы это был огромный волосатый дядька с тесаком в руке и в цилиндре, мне бы не было так страшно.

Но представший перед нами эдакий «юноша страстный со взором горящим» был похож скорее на узника концентрационного лагеря, настолько был тощ и бледен. Неприятным контрастом выделялись огромные лошадиные зубы, обнаженные в улыбке с претензией на приветливую. Довершали образ жидкие волосы, колоссальной мощности очки и грязный белый халат с закатанными по локоть рукавами. В жилистой руке Потрошитель сжимал паяльник. Он быстро оглядел пришедших и сразу же впился взглядом в меня.

– Заходите, я быстро.

Первым зашел Либидо, следом Тварь, а затем я, подталкиваемый в спину Свином. В темном коридоре были навалены горы хлама, так что продвигаться приходилось с осторожностью. Осторожность не помогла, и где-то за спиной в сопровождении жестяного гула смачно грохнулось что-то тяжелое.

Впрочем, никто не обратил на это внимания.

– П-посидите на кухне, я сейчас, – донеслось из дальней комнаты, и жилистые руки Либидо утащили меня куда-то вправо.

Но в комнату я заглянуть успел. Прямо по центру на драном паркете громоздилась конструкция, напоминавшая конструктор «Лего», где в качестве деталей использовались компьютерные системные блоки.

В квартире стоял тяжелый холостяцкий запах, наводящий на мысль о том, что здесь любят курить и не любят мыться.

На кухне нашлось только две табуретки, и Либидо, не раздумывая, сел на разделочный стол. Тварь дернулась было остановить его – стол не блистал чистотой, – но тут же махнула рукой и села на табуретку.

– А почему он – Потрошитель? – спросил я.

– Любит всяческую аппаратуру потрошить. Что-то вроде мании, – улыбнулась Тварь.

– А, – облегченно вздохнул я.

– Ага, и мозги потрошить он тоже любит, – спокойно добавил Либидо и взглянул на часы. – Эй, мы опаздываем!

Последнее было адресовано Потрошителю.

– Так он что… – начал было я, но Либидо меня прервал:

– Он нейрохирург. Один из лучших. Каждый день в своей клинике он вживляет сотню чипов подросткам при получении паспорта. Это давно уже что-то вроде косметической операции. Такая предстоит и тебе. Как мы и говорили…

– Но я…

– Не бойся, он мастер – высший класс. Это не больно.

– Да уж… Я не о том. Я совершенно не знаю, что мне после этого делать…

– Не беспокойся, необходимые навыки ты получишь по нейроканалу в течение пяти минут. И потом – мы будем тебя страховать…

– Стойте… Но ведь, как я понимаю, это будет незнакомый вам нейрочип. Это же чип териков…

Либидо и Тварь переглянулись.

– Ну… – судорожно вздохнул Либидо, – затем и нужен не рядовой нейрохирург, а именно Потрошитель. Поверь, он уже дрожит от нетерпения…

– Я вам что – подопытная крыса?! А если у него ничего не получится?

– Это маловероятно. Он уже имел дело с чипами териков. Разве что это – совершенно новая конструкция…

– А можно этот чип вначале изучить, а уж потом пихать мне в мозги?

– А вот этого, дорогой Эго, к сожалению, нельзя. – Либидо покачал головой. – Терроструктура не должна заметить выпадения своей частицы даже на минуту. Точнее – примерно на три минуты. Столько времени у нас на то, чтобы заменить этого…

– Саида? – мрачно подсказал я.

– Да. Чтобы заменить Саида тобой. Еще час – на то, чтобы адаптироваться в Терроструктуре, найти проги и скачать их. А дальше – два варианта. Либо чип попросту удаляется из-под кожи на твоей голове и выкидывается, либо заменяется на общегражданский. Но заметь, специально для тебя, по дружбе – с дополнительными опциями. Сможешь, например, бесплатно пользоваться любой связью, получишь доступ в некоторые закрытые базы данных, а главное – самопополняемый счет. Типа скатерти-самобранки! Не слишком крутой, но прожить сможешь безбедно. Как тебе, а? Даже у нас такого нет – свежая разработка Потрошителя, для избранных! Вот мультисервером тебя сделать нельзя – не хватит навыков, засыплешься…

– Спасибо, конечно, – хмуро ответил я, – но я предпочитаю старые добрые мозги.

– Да успокойся, что это за варварство – «мозги»? Никто череп тебе долбить не собирается. Прикрепят на кость – и всего-то дел…

– Да знаю я… Все равно неприятно…

Честно говоря, я несколько кривил душой. Последнее время я стал чувствовать себя каким-то неполноценным, почти калекой в современном мире. Все мое мировоззрение изменилось и встало с ног на голову. Да и по вокзалам с помойками, честно говоря, скитаться надоело. Надо просто преодолеть свою фобию…

Только поможет ли это мне сейчас? Неизвестно, в каких картотеках значится теперь почти забытый мной Сергей Галич. Все больше и больше я отождествлял себя с бездомным беглецом по имени Эго.

– Я готов. Едем?

В нелепом пальто и ушастой кепке Потрошитель был похож на плененного гитлеровского ученого, из тех, что ставили некогда опыты на людях. Впрочем, это было недалеко от истины, и возникающие перед моим внутренним взглядом картины выглядели жутковато.

Однако времени на копание в исторических аналогиях не было.

Потрошитель пошептался о чем-то с Либидо и искоса посмотрел на меня. Тварь успокаивающе погладила меня по плечу. От этого мне почему-то стало еще страшнее.

Потрошитель что-то достал из сумки и подошел ко мне с протянутой для рукопожатия рукой.

– А-а… Алексей, – слегка заикаясь, представился он. У него оказался на удивление низкий голос.

Я пожал протянутую руку. Не долго думая Потрошитель сжал мою ладонь сильнее и ловко скатал на ней рукав свитера выше локтя. Между пальцами левой руки у него был зажат шприц.

Я метнул настороженный взгляд на Тварь, потом на Либидо.

– Так надо, – успокаивающе сказала Тварь. Она продолжала гладить меня по плечу.

– Т-транквилизатор, – пояснил Потрошитель, втыкая иголку мне в вену.

Вы никогда не замечали, что, если читать книгу не сначала, а, скажем, с середины, получится совершенно другая история?

И вы правы в своих наблюдениях. Но что делать, если в истории причина и следствие то и дело меняются местами?

Следует выбрать точку отсчета и считать началом истории ее.

Итак, я кидаю монетку…»

1. ГРАФОФОБИЯ

– Если существует графомания, то почему бы не допустить, что в противоположность существует и графофобия? – задумчиво произнес графоман.

– Не знаю, не знаю. Разве допустить, что графофобия – это боязнь графов, – ответил Дракула и подтащил графомана поближе.

1

Дочура была в слезах. На тетрадном листке, исписанном мелким девчачьим почерком, алела единица. Больше ничего. Никаких исправлений, никаких пометок и возмущенных замечаний на полях.

Только страшный ивано-грозненский «кол».

– Э-э-э… Почему? – хрипло спросил Олег, пытаясь встать с кресла. На голову тут же обрушилась кувалда. Он застонал и осел назад. Правильно он все же сделал, что не пошел вчера на работу. До сих пор не оклемался… Как это можно было – так назюзиться в одиночку? Кошмар…

– Не знаю, папа! – Дочура не то говорила, не то рыдала, возмущенно хлюпая носом. – Я переписала все слово в слово! Что ты там такого понапридумывал?!

– А ты что, ик… не читала? – смачно икнув, спросил Олег.

– Да-а! А у меня время было? Ты даже дверь утром открыть толком не мог, не то что объяснить! Хорошо хоть распечатать догадался… Хотя чего хорошего! Кстати, тебя к директору вызывают…

– По поводу? – не поверил Олег.

– Я думаю, по поводу моего… твоего сочинения… Его в гороно, говорят, прочитали и…

– Ну и что? – слабо спросил Олег, пытаясь вспомнить, что же он такого написал любимой дочуре.

– Не знаю, пап, не знаю. Один-единственный раз попросила тебя помочь! Спасибо, спасибо тебе большое-пребольшое! – язвительно завершила дочка и ушла страдать в свою комнату.

«Что же я там такое написал?» – напрягал память Олег и вдруг с ужасом начал что-то припоминать…

…Любите ли вы возвращаться домой? «Что за глупый вопрос»? – пожмете вы плечами. Ой, не скажите! Вот, к примеру, если дома вас ждет груда грязной посуды, пыльные ковры и огромный мешок с мусором и пустыми бутылками – а завтра приезжает теща?

Ладно, допустим, с тещей у вас все в порядке, что само по себе не может не вызвать восхищения и зависти. Но, скажем, вас впервые в порыве начальственного благодушия отправили в загранкомандировку в Ниццу, где вы не столько работали, сколько наслаждались великолепным сервисом отеля и прочими приятными буржуазными излишествами; и вот по дороге из аэропорта вы постепенно осознаете, что следующую ночь вы проведете в своей комнате, что снимаете из последних сил у полоумной хозяйки, а за тонкими стенами всю ночь будут орать и бить посуду пьяные соседи или же упорно и шумно трахаться за другой стеной – а скорее всего в эту ночь будет и то и другое, – и к этим звукам добавится истошный крик младенца из-за третьей стенки…

Нет, мы не убедили вас? Ну тогда представьте, что от прекрасной, горячей и веселой любовницы вы едете домой к сварливой, вечно недовольной, да еще и к чудовищно растолстевшей жене, придумывая по пути оправдания и легенды в страхе очередного скандала…

Чего вы побледнели? Простите, мы вовсе не думали пугать вас, просто хотели сказать, что далеко не всегда возвращаться домой приятно.

Примерно такие же чувства испытывал Олег, когда рулил домой на своей «ладе», пробивая капотом и лобовым стеклом тесный тоннель в густом водяном мареве.

Ужасно не хотелось выходить из сухого и светлого офиса с комнатой отдыха, в которой полно приятных вещей вроде кофеварочного аппарата, отнюдь не пустого холодильника, телевизора и диванчика, – выходить под сплошной поток небесной воды, рискуя при первом же шаге быть убитым молнией или смытым холодным горным потоком.

Но еще меньше хотелось выполнять обещание, данное дочке накануне по простоте душевной. А обещано им было ни много ни мало как написать школьное сочинение. И если в момент совершения этого легкомысленного поступка все казалось легким и приятным, то теперь предстоящий процесс представлялся попросту в кошмарном свете.

Самое ужасное, что отвертеться уже никак невозможно: дочка у подружки на даче, связи никакой из-за погоды… Да и разве дело в этом? Он обещал… И вся дочкина надежда только на него… М-да.

Вот ведь черт! Как это он так легко поддался на уговоры? И сколько в ее глазах было надежды… Нужна ведь только пятерка. А сдавать работу ей уже завтра – сами понимаете, тянул до последнего… Вырастил халявщицу, понимаешь…

«Дворники» отчаянно гребли в набегающих волнах, но толку от них было мало.

Хотелось только одного: спать. Спать, чтобы тебе пели колыбельную песенку и мягко покачивали, мягко покачивали…

Оп-па! Похоже, что он отключился прямо за рулем. А машину и вправду заметно покачивало. Ветер нагонял настоящие волны, что нагло перекатывались через капот, внушая ужас того, что сейчас зальет свечи и двигатель сдохнет прямо посреди этого мрачного района, где во всех домах, судя по всему, вышибло свет…

Только огромный светящийся рекламный плакат какого-то оператора сотовой связи, на котором мерцало слово «ПРИСОЕДИНЯЙСЯ!», словно маяк, указывал дорогу.

Буквально доплыв до дома, Олег открыл дверцу и высунул наружу руку с зонтом-автоматом. Зонт распахнулся и тут же был вывернут наизнанку порывом ветра…

В подъезд он вошел совершенно мокрый. В смысле – насквозь. Из рукавов и штанин беспомощно текло, глаза заливали подлые струйки.

Войдя в квартиру, Олег первым делом распахнул принесенный с собой лоснящийся от воды кейс. В кейсе лежал ноутбук и был он – о чудо! – сух, как попка младенца, который благоразумно предпочитает памперсы.

Это обстоятельство несколько прибавило Олегу оптимизма и он, насвистывая, полез под горячий душ.

Вот ведь удивительное дело: душ – это тот же дождь, однако не в пример куда более приятный! Олег долго рычал и отфыркивался в клубах горячего пара. Наконец, насвистывая, он вышел из ванной. Его благодушный взгляд описал полукруг и замер на стоящем на столе ноутбуке.

Улыбка сползла с лица Олега. Впереди было проклятое сочинение.

Он еще пытался оттянуть предстоящее, готовя себе бутерброд с кофе и тупо пялясь в телевизор. Телевизор нес невнятную звуковую кашу, понять которую Олег был уже не в силах.

…Вздохнув, он открыл ноутбук и нажал кнопку сети.

От чего он себя избавит, так это от писанины авторучкой. Нет, это просто представить себе страшно – писать от руки! Недавно ему пришлось написать какую-то записку – ощущение непередаваемое: то ли он снова попал во второй класс, то ли попросту полгода продержал руку в гипсе.

«Виндоус» пропел свои фанфары, и Олег в состоянии обреченной задумчивости склонился над клавиатурой.

Тема сочинения была достаточно проста. Проста хотя бы тем, что не требовала изучения дополнительных текстов. И в то же время она была пугающе абстрактной.

«Образ положительного героя в экстремальной ситуации». М-да… Решившись вернуться в чудесные школьные годы, он, пожалуй, несколько подзабыл это ощущение тоскливой беспомощности перед чистым тетрадным листком, на котором в скором времени с неизбежностью заалеет трояк либо же в редких случаях – четверка. Пятерок за сочинение Олег, пожалуй, не получал. Впрочем, как и пар. Он был довольно средним учеником, что тем не менее не мешало ему впоследствии бодро и уверенно шагать по жизни (что и требовалось доказать, дорогие учителя!).

Итак, положительный герой в экстремальных ситуациях.

Возникает резонный вопрос: что это может быть за положительный герой?

Сразу же надо абстрагироваться от литературы, рассуждал Олег. Ни фига из школьной программы он толком не помнит. Онегины, Ленские и прочие Безуховы не для него.

Брать конкретную личность из нынешней жизни? Из газет? Из телепередач? Кого? Успешный предприниматель… Пошло. Да и какой он, к черту, положительный герой? Все капиталы нажиты каким путем? То-то и оно…

Артисты? Боже упаси… Журналисты? Ой, не смешите… Образ честного журналиста… Хотя оставим на крайний случай…

Про войну и горячие точки писать он не будет хотя бы потому, что до сих пор с трудом верится, что от этой самой армии так удачно удалось в свое время «откосить». Короче, с его стороны тема пороха и пулевых ранений граничит с позорищем.

Взять какого-нибудь работягу? Простой парень, все делает своими руками… Честный такой… Белобрысый… С признаками идиотизма на лице… А что он знает об этих «простых» парнях? Только то, как они водку жрут? Тьфу!

Ничего не лезет в голову… А если поставить вопрос так: что хотят услышать от дочуры учителя? Педагоги, идеологи наши?..

Так, теплее!

Кто у нас самый положительный, самый добрый, мудрый, справедливый и бескорыстный? Ну?

Конечно же, президент! Вот оно!

А чем вам не положительный герой? И пусть там кто-нибудь вякнет, что президент у нас – не герой и не положительный! Хе-хе-хе! Уже веселее, так мы быстренько кашу сварим… Про президента мы все знаем, нам это славненько ежедневно объясняют. А для непонятливых повторяют…

Итак, положительный герой – президент – в экстремальной ситуации.

Упс! Хе-хе… И какую же экстремальную ситуацию замутить, чтобы президент наш сумел бодро выйти сухим из воды под бурные и продолжительные аплодисменты?

За окном сверкнуло и грохнуло. Олег вдруг как-то уютно и приятно осознал, что нет повода не хряпнуть граммов пятьдесят коньячку для сугрева после пробежки под дождем, да и для раскрепощения творческой мысли.

Коньячок неплохо пошел под лимончик, половинка которого весьма кстати завалялась на полке холодильника. В голове раздался приятный звон, мысли прояснились.

«А что, президент у нас вполне… Вполне экстремальный президент у нас… Вон на истребителях летает, на подлодках погружается… Надо бы в этом направлении развить…»

В голову полезли неясные абстрактные картины, в которых президент катапультировался из обстрелянного боевиками самолета и с аквалангом покидал затонувшую субмарину через торпедный аппарат. При этом он героически помогал всплывать на поверхность морякам в черных пилотках, что деликатно отказывались от предложенного им президентом загубника с воздушной смесью.

«Тьфу, ерунда какая, – тряс головой Олег, подливая в рюмку коньяку. Лимончик закончился, и Олег занюхал коньяк кусочком голландского сыра. – Надо бы что-то более отвлеченное… Поменьше политики, побольше личностных качеств, позитивных поступков…»

Но в голову упорно лезли истребители и подводные лодки. Они чередовались с образом президента, меряющего космический скафандр и кидающего хитрым приемом через плечо астронавта с надписью «NASA» на рукаве. Все аплодировали, NASAвец, сдаваясь, колотил рукой ковер.

«Поехали», – хрипло бормотал Олег и доливал в стакан остатки из бутылки. Коньяка больше не было, но где-то стояла початая бутылка «георгиевской»…

2

…Дитя шумно возилось в своей комнате, демонстрируя недовольство и протест.

Он, кряхтя, добрался до стола, за которым дочка переписывала сочинение с распечатки, нашел скрепленные степлером листки и принялся читать.

И волосы на его голове встали дыбом.

«Сочинение на тему: „Образ положительного героя в экстремальной ситуации“.

Наш народ не может жить без героев. Герои ему нужны как воздух. И герои эти должны быть положительными.

Но еще больше нашим людям нужен Главный положительный герой. Наш Главный положительный герой избирается у нас всеобщим прямым тайным голосованием.

Конечно же, это президент.

В своем сочинении я хочу рассказать о том, что для нашего президента не бывает экстремальных ситуаций, из которых бы он не вышел с честью. Все мы знаем, как он преодолевает трудности на глазах народа и всего мира. А как бы он справился с необычными экстремальными ситуациями? Давайте представим себе…

Притча о вице-президенте

Это было давным-давно, когда Президент еще не был Президентом, но очень хотел стать им. Вопреки советам окружения, Президент (будем его звать так – сейчас и всегда) отправился далеко-далеко, в горы, к своему наставнику по кунг-фу, старому Джао Ли.

Джао Ли жил неподалеку от Шао-Линьского монастыря, где обосновался со времен службы в китайской контрразведке, в которой курировал единоборства. Некогда соратник великого Мао, он был сослан за своемыслие и навсегда отлучен от всех пекинских должностей. Тем не менее он продолжал пользоваться особым уважением некоторых чинов советских спецслужб, которые считали своим долгом отдавать ему в обучение лучшие кадры государственной безопасности.

Но это тема отдельного сочинения.

Вернемся к нашему Президенту, что поднимается сейчас по крутому склону к маленькой пагоде на вершине неприступной скалы.

Нашему герою нужен совет перед испытаниями, которые ждут его на родине.

Старый Джао Ли сидит на циновке, лежащей на плоской каменной плите. Над ним на четырех столбах традиционно изогнутая китайская крыша.

– Здравствуй, учитель, – говорит тот, кто хочет стать Президентом.

– Здравствуй, ученик, – отвечает старый Джао Ли.

– В Союзе была перестройка, – говорит Президент.

– Да что ты говоришь! – грустно улыбается старик и захлопывает стоящий перед ним ноутбук.

– Я хочу… – начинает Президент, но учитель обрывает его:

– Я знаю, чего ты хочешь, нетерпеливый ученик, я все про тебя знаю. Я помогу тебе стать главой великого государства. Но для этого ты должен выполнить одно условие.

– Какое, учитель? – смиренно спрашивает ученик.

– Ты должен победить того, кто тоже хочет стать хозяином твоей страны.

– Как? – спокойно спрашивает Президент, уверенный, что речь идет о победе на выборах.

– Просто. Убей его! Он сзади! – страшно кричит Джао Ли.

Президент мгновенно разворачивается и молниеносно наносит несколько смертельных ударов в голову, шею и торс стоящей сзади фигуре. И падает на землю, корчась от боли.

Над ним возвышается мраморная статуя Мао.

– Нельзя убить того, кто бессмертен, – назидательно говорит старик.

– Но… как… вас… понять… учитель? – задыхаясь и утирая слезы, спрашивает ученик. Его разбитые руки дрожат, ноги подгибаются от боли.

– Ты хочешь того, достичь чего бесконечно трудно. Поэтому тебе нужна бесконечная сила. А за бесконечную силу требуется бесконечная расплата… Ты проиграл и должен умереть…

Учитель легко привстает на циновке и становится в боевую стойку. Президент быстро прикидывает свои шансы в схватке, затраты на поездку и предстоящую предвыборную кампанию.

– Учитель, стойте! – восклицает Президент.

– Чего еще? – спрашивает учитель, готовясь нанести серию ударов в усовершенствованном «стиле богомола» в глаз, ключицу, переносицу и сердце.

– Для бессмертного я и так мертв, – принимается рассуждать Президент, хорошо усвоивший курс прикладной логики в своем вузе. – А желание победителя – закон.

– Что ты хочешь этим сказать? – подозрительно спрашивает учитель, ловко меняя стойку для серии ударов в стиле «пьяной обезьяны» в коленную чашечку, висок, пах и солнечное сплетение.

– Пусть Великий Кормчий правит моей страной. Я назначу его вице-президентом. В случае моей смерти президентом станет он.

Джао Ли на секунду замирает и вдруг принимается лающе хохотать.

Президент не зря проходил в своем вузе курс прикладного юмора.

– Договорились! – потирая руки, вскрикивает старик. – И в знак примирения ты пронесешь Великого Мао на своей спине семь кругов вокруг моей беседки. За это время я обдумаю совет, который дам тебе для достижения твоей цели.

Президент со стоном взваливает на себя полутонную статую и отправляется выполнять приказ учителя. Старый Джао Ли сосредоточенно выводит иероглифы на рисовой бумаге…

Так Президент, преодолев трудности и лишения и выпутавшись из непростой ситуации, получил бесценные наставления от мудрого Джао Ли и в результате стал Президентом.

И теперь в одном из кабинетов Кремля стоит мраморная статуя Великого Кормчего, что секретным указом назначена вице-президентом и официальным преемником Президента.

Таким образом, подводя итог настоящего сочинения, можно сделать вывод о том, что Президент является ярчайшим примером положительного героя, что, по моему мнению, должно найти должное отражение в современной художественной литературе».

* * *

Внизу листка отпечатался коричневый след от рюмки.

Олег сел на пол.

Не может быть, чтобы это написал он! Даже упившись вдрабадан, даже в кошмарном бреду не мог! Что еще за мифический старикан?! Что за гонконгский боевик в исполнении больного воображения Квентина Тарантино? С чего все это?!

На нетвердых ногах Олег направился к холодильнику и достал бутылку пива. Пригубив терпкой шипучей жидкости, Олег стал потихоньку приходить в себя.

А чего это он, собственно? В конце концов, подумаешь! Что за беда? Ну влепили дочуре «кол» – а с кем не бывает? Ну виноват он, да – что зря оправдываться? Купить что-нибудь мелкой в конце концов, чтобы успокоилась… Ну написал полнейший бред… Хотя, если подумать, не такой уж и бред. Достаточно забавно получилось. Встреть он этот текст где-нибудь в газете, он прочел бы его с удовольствием, посмеялся бы даже. Так что с директором школы насчет единицы можно будет поспорить.

Олег тихо рассмеялся. Ей-богу, забавно! Какие, оказывается, вещи он может исполнять в бессознательном состоянии! Даже как-то приятно преподнести себе такой сюрприз, черт возьми… Сто процентов – виноват просмотренный недавно в кинотеатре триллер…

Настроение стало улучшаться.

Завтра на работу все равно не идти – так или иначе придется брать больничный. Так что можно расслабиться, утешая себя хотя бы тем, что больше дочка не будет приставать с подобными просьбами. Хотя, если смотреть правде в глаза, это как-то… эгоистично, что ли?..

Он еще раз перечитал сочинение, хихикая и похрюкивая. Потом направился на кухню и соорудил конструкцию из хлеба, колбасы и сыра, которую, насвистывая, запихнул в микроволновку, и приступил к приготовлению кофе.

Этот день он решил посвятить просмотру на видео старых добрых советских фильмов. Куча видеокассет с рязановскими и гайдаевскими комедиями давно уже не могла дождаться своего часа. И вот теперь он сидел в кресле с гигантским бутербродом в одной руке, чашкой кофе в другой. Когда на экране появился Шурик, разгоняющий машину времени, зазвенел телефон.

Олег с трудом дотянулся до трубки.

– Я занят, позвоните попозже. – Непроизвольно Олег заговорил киноафоризмами.

– Олег Анатольевич? – поинтересовался в трубке вежливый мужской голос. Заявление Олега, видимо, его ничуть не смутило.

– Он самый…

– Это вас из федеральной службы безопасности беспокоят. Нам нужно побеседовать с вами. Когда вам удобно было бы подойти к нам?

К горлу подступил комок. Слова отказывались лезть наружу.

– Э-э-э… А по какому поводу?

– Мы все вам объясним. Это ненадолго. Ответите на пару вопросов…

– Э-э-э. Завтра в два… Нормально?

– Хорошо, завтра в четырнадцать ноль-ноль в нашем здании. Знаете, где это?

– Конечно…

– Спросите Петра Евгеньевича, кабинет пятьсот третий. Запомните? Хорошо, я вас жду…

Олег еще долго сидел с трубкой, прижатой к груди, пытаясь разобраться в собственных чувствах. С чего это вдруг им заинтересовались органы? Вроде бы ни с каким криминалом он не связан.

Сознание отказывалось думать, что звонок как-то связан с дочкиным сочинением. Это было бы попросту полнейшей чепухой. Но отогнать эти подозрения было невозможно.

«Выучили вас на свою голову! – возмущенно голосила с экрана Крачковская. – Облысели все!»

Из своей комнаты вышла мелкая. Она что-то надменно жевала, в ушах торчали «вкладыши» плейера.

– Да, папа, когда я была у директора, про тебя какой-то дядечка спрашивал. Кем работаешь, почему с мамой развелся и все такое… Не понравился мне он… Директор перед ним прям на цыпочках бегал… А кто звонил?

– Дядечка. Какой-то… – промямлил Олег, стараясь не смотреть на мелкую. Выключил видеомагнитофон.

Настроение было безнадежно испорчено.

3

В здание его пустили только на порог. Приказали ждать. Дежурный позвонил куда-то и о чем-то тихо переговорил. Настолько тихо, что Олег не услышал ни слова. После этого ему предложили пройти в какую-то комнату, вход в которую располагался прямо перед турникетом. В маленькой комнатке со школьными деревянными стульями сидели еще несколько человек с потерянными и испуганными взглядами. Какой взгляд у него самого – испуганный или же просто потерянный, – Олег так и не понял, потому что в комнату вошел подтянутый молодой человек и без тени сомнения на лице кивнул именно ему: за мной, мол.

Они перешли в аналогичную комнатку, что располагалась радом, но была пуста. В смысле, в ней было два стула и стол, но от этого комнатка казалась еще более пустой, а белый пластик отделки придавал интерьеру особенно тоскливый вид.

– Ну что, Олег Анатольевич, приступим, – не глядя на него, сказал молодой человек. Он раскладывал перед собой какие-то бумажки, извлеченные из строгого, но при этом роскошного портфеля. Молодой человек не был похож на работника спецслужб, как их себе представлял Олег. Скорее он походил на дипломата.

– Э-э-э… Петр Евгеньевич? – как-то фальшиво-заискивающе поинтересовался Олег. И сам себя одернул – чего это он расшаркивается неизвестно перед кем? В чем он, собственно, провинился? Надо бы держать себя поувереннее.

– Нет, Петр Евгеньевич с вами просто связался по нашей просьбе. Я из другой структуры. Меня зовут Владимир Сергеевич, служба безопасности президента. Давайте сразу к делу. Это вы писали?

Молодой человек пододвинул ему под нос листок со знакомыми каракулями и единицей. Это была ксерокопия.

– Ну…

– Да, это сочинение вашей дочери. Но текст написан явно не ею. Так это вы писали?

– Я…

– Хорошо, что не отпираетесь. Откуда у вас информация?

– К… к-какая информация? – не поверил своим ушам Олег.

– Не прикидывайтесь, Олег Анатольевич. Откуда у вас сведения, изложенные в этом сочинении? Это первый вопрос. Второй я задам сразу же: какие цели вы преследовали, изложив эту информацию в школьном сочинении своей дочери?

– Я не понимаю, о чем вы говорите! – воскликнул Олег. – Какая информация?! Я сам придумал все это, я… я…

Олег вдруг почувствовал, что ему не хватает слов. Владимир Сергеевич с интересом наблюдал за ним. Он был уверен, что Олег ломает комедию.

– Нет, ну я правда все это придумал! Даже напился, чтобы фантазию развязать… А что здесь можно назвать информацией?

Лицо молодого человека помрачнело.

– Откуда у вас сведения об этой поездке президента в Китай? – железным голосом спросил молодой человек и склонился над столом, приблизив лицо к Олегу. – И откуда вам стало известно про статую?

Перед глазами Олега все поплыло…

– Может, валидолу? – вежливо предложил Владимир Сергеевич и, выдержав паузу, продолжил более мягко: – Я допускаю – то, что вам известно, известно только на уровне слухов. Я даже допускаю, что вы не придали значения данной информации. Тем более что Джао Ли вовсе не Джао Ли, а статуя… Впрочем, не важно. Я допускаю – то, что вы написали об этом в школьном сочинении дочери, тоже всего лишь результат вашего легкомыслия. Нас интересует только источник.

– Поверьте, я сам все это выдумал! – прижав руки к груди, воскликнул Олег. Его голос как нарочно звучал фальшиво и неубедительно. Мимика наверняка выдавала в нем неумелого вруна.

– Вы не понимаете своего положения, – устало сказал молодой человек, откидываясь на спинку стула. – У меня есть все полномочия изолировать вас и начать закрытый судебный процесс. А может, и просто изолировать, без всякого процесса. Подумайте о дочери.

– Но ведь это бред! – воскликнул Олег.