Текст книги "Негоциант"

После второго ящика пива беспокойство по поводу того, что все произнесенное Подольских это не более чем зловредная каверза на потеху толпе, несколько притупилось, а потом и вовсе исчезло.

Сейчас, сглатывая слюну и пытаясь определить, в каком из углов крохотной квартирки Зимина притаилась бутыль с вожделенной минеральной водой, я попытался приподняться и тут же со стоном рухнул назад. Как гостеприимный хозяин, Славик выделил мне свою кровать, заснув в кресле. Видимо, решил поиздеваться, собака, так как с кресла, с такой кривой рожей и сильной хворью от алкогольного возлияния, вставать было проще, чем с мягких перин хозяина квартиры. Зловредный храп приятеля придал сил и позволил принять горизонтальное положение.

– Славик, – заскулил я, пытаясь разбудить мирно дрыхнущего Зимина. – Славик, где у тебя попить?

Зимин перестал храпеть, открыл один глаз и, видимо, решил послать меня подальше. На его лице отразилась целая гамма чувств, и можно было понять, что два начала, хорошее и плохое, активно борются в нем за право первого утреннего ответа. Но, похоже, добрый Зимин взял верх над злым и вредным.

– В холодильнике, – наконец выдал он. – Ты чего в такую рань вскочил?

– Какая рань? – удивился я, поднимаясь, и нетвердым шагом прошествовал в заданном направлении. – Десять уже. Нам с тобой, если пятничный разговор не шутка, следует быть в головном офисе через три часа и подписывать контракт. Но, к слову, не с такими вот помятыми рожами, а бодрыми и готовыми к любым неожиданностям.

Телефон, оставленный мной накануне вечером на подоконнике, отвратительно громко заверещал, провоцируя приступ острой мигрени как минимум у двух живых существ. Пришлось срочно возвращаться и затыкать крикливую шайтан-машину, пытаясь попасть в красную кнопку дрожащим пальцем.

– Дмитрий, – заныл телефон голосом моего начальника. – Дмитрий, не губите. Я же и подумать не мог, что у вас дела с Самим. – Последнее слово у него получилось настолько выразительно и благоговейно, что иначе как с большой буквы и не написать.

– Что вы, команданте, – промямлил я, рыская в холодильнике в поисках вожделенной минеральной влаги. – Даже и не думал. Кто же мог подумать, что дело, порученное вам самим господином Подольских, может быть спихнуто на меленького менеджера? Не в обиде я на вас.

– Не губите, Дмитрий, – вновь взвыла трубка. Очевидно, кто-то уже сообщил моему собеседнику, что судьба его в ближайшие десять лет продавать снег эскимосам. – У меня же семья, дети!

– Везет вам, – наконец я вытащил желанный сосуд и, свинтив пробку, с наслаждением присосался к горлышку. – У меня вот ни семьи, ни детей. Одна работа.

– Дмитрий! Прямо ножом по сердцу.

– Ладно, команданте, – вздохнул я. – У меня сегодня с шефом дела в центральном офисе. Может, у него сегодня хорошее настроение, замолвлю за вас словечко. Только вот одна незадача, немного выпил накануне, так что за руль сесть не могу, а на общественном транспорте можно и не успеть. – Это был последний шанс либо подтвердить все происходящее, либо, наконец, изобличить фарс.

– Дмитрий, да я вас подвезу, – залебезил бывший начальник.

– Хорошо, – скроил я рожу обожравшегося сметаной кота, – как вам будет угодно, – и, продиктовав бывшему начальству адрес Славика, нажал на кнопку отбоя.

Манера поведения шефа изменилась, что явно свидетельствовало в пользу правдивости вечернего пятничного разговора. Все вроде бы было хорошо. И бонусы, и должность, но бесплатного сыра в нашем мире никогда не водилось. Где-то тут был подвох, да и безумное заявление о параллельном, или ином мире, в котором мне придется вести дела, заставляло относиться ко всему несколько предвзято.

– Славик, – крикнул я, ставя минералку в холодильник. – Я нам водителя нашел.

Ответом мне было бессвязное бормотание и шум воды из ванной. Зимин, на правах хозяина жилплощади, уже оккупировал душ.

Если не учитывать частое лепетание нашего невольного водителя, всю дорогу мы практически молчали. Дважды по пути останавливались. Первый раз, давая мне возможность попасть в собственную квартиру и переодеться в костюм и свежую сорочку, а второй раз около аптеки. Аспирин нам был жизненно необходим.

– Интересно, – хмыкнул Славик, отправляя в рот сразу две таблетки. – Как там у них с медикаментами?

– Ну живут же люди, – пожал я плечами.

– Живут, – согласился он. – И на космической станции живут, и на полюсе, только не легче от этого.

– Все еще не отказался? – улыбнулся я. Упаковка с болеутоляющим перекочевала в мои руки.

– А чего мне отказываться? – удивился Зимин. – Если шутка это, то черт с ними, а если наоборот чистая правда, то лишние бабки мне точно не помешают. Пусть даже к черту на рога, только бы платили хорошо и в срок.

Вылезая из машины около здания центрального офиса, я уже в сотый раз пообещал команданте свою посильную помощь в его судьбе. Вот ведь как, привык старик на хребте других дела делать, а тут, видимо, не рассчитал, не проникся, так сказать, всей ситуацией и позорно погорел под конец карьеры. Что это был конец, можно было не сомневаться. На шефа, впрочем, я зла не держал. Ну как можно сердиться на укусившего тебя попугая? Ты ему печеньку, а он тебя клювом. Птица – существо бестолковое, что с нее взять. Да и жалко мне было его, посвоему, конечно, и совсем чуть-чуть.

Узнав о цели нашего визита, девушка на ресепшен поспешно выписала два пропуска и под суровыми взглядами секьюрити проводила к лифту.

– Вам на восьмой этаж, – кивнул она. – Секретарь шефа Кристина встретит вас в холле.

– Ну что, – подмигнул я Славику, заходя в лифт и нажимая нужную кнопку. – Поехали?

– Поехали, Гагарин, – улыбнулся тот. Таблетки явно возымели эффект, ибо из перекошенной физиономии лицо его стало более осмысленным и даже где-то бодрым, и лицом могло называться по праву. – Если все, что происходит вокруг, не более чем хохма, то она сильно затянулась.

Лифт начал двигаться вверх, плавно поднимая меня к одному из вариантов развития сюжета. Наверху были либо карьера и богатство, либо сложности и беды. Ой, как бы не пожалеть, что впрягся во всю эту сомнительную авантюру. В любой момент можно было бы развернуться и, помахав ручкой, отправиться на вольные хлеба. С моим опытом работы и клиентской базой путь мне был открыт во многих направлениях. Но я с упорством в мыслях и жадностью в глазах ждал судьбоносной встречи. Шесть, семь, восемь. Кабина, наконец, замедлилась и остановилась.

Вот уж не мог подумать, что голос, пусть даже и единожды услышанный по телефону, может так разительно отличаться от внешнего вида его обладателя. Я, конечно, знал, что мобильная связь может исказить как тембр, так и информацию, но разбить мое впечатление, разметать в лоскуты и развеять по ветру, нет, это нечестно, это просто бессовестно.

Встретившую нас Кристину иначе как по имени и отчеству называть было крайне затруднительно. Ухоженная дама преклонных лет в строгом брючном костюме и очках в золоченой оправе на носу была по меньшей мере ровесницей самого Семена Петровича. Только вот одно но: интуиция, предпринимательская жилка, иногда подкидывающая умопомрачительные и авантюрные идеи, а порой останавливающая руку буквально перед подписанием выгодного контракта, заставила насторожиться. Нет, не манера поведения, не вкрадчивый, но жесткий и властный голос, а глаза. Холодные, выцветшие, колющие в сердце, да нет, прямо в душу, пожалуй. Глаза человека, привыкшего править, властно и бесповоротно верша судьбы других. Такие глаза почти наверняка были у Ивана Грозного, Адольфа Гитлера, Иосифа Джугашвили, Уинстона Черчилля, людей особого сорта, взошедших на трон, занявших пост, выбранных, в конце концов, по праву лидера и сильной руки. В груди тревожно заныло при виде этой старушенции, будто чья-то невидимая стальная клешня сдавила сердце в грудной клетке.

– Здравствуйте. – Слова, прозвучавшие в застывшей, почти звенящей тишине разрушили морок, заставив вновь задышать, почувствовать краски и воспринимать звуки. – Господин Подольских пока еще не освободился, так что вам придется подождать.

– Ничего, – кивнул я, присаживаясь в одно из мягких кресел, находящихся в приемной. – Мы подождем.

– Чай, кофе?

– Кофе, пожалуйста, крепкий, без сахара.

– А вашему другу?

– Другу? – Тут я впервые вспомнил, что за моей спиной в нерешительности топчется Славик. – Другу тоже кофе. – Эка меня накрыло. Сильная бабка. Старик не держит возле себя лузеров и слюнтяев, а это лишний раз доказывает, что мое положение не такое уж и наигранное. Где же подвох, месье? Где подвох?

Славик плюхнулся в кресло, стоящее слева от моего и, дождавшись пока Кристина удалится, очевидно, за кофе, прошептал мне громким заговорщицким шепотом:

– Ужас, Митяй. Ты её видел?

– Видел, – кивнул я. – И что?

– Похолодело все внутри, будто льдом прислонили, – часто закивал мой приятель. – Даже не страх, а трепет какой-то. Правда, как рот раскрыла, сразу отпустило. Сколько ей лет? Нет, ты видел, зубы белые, ровные, все на месте, а волосы?

– Господин Зимин, – покачал я головой. – Вам нужно меньше пить.

– Как и тебе, впрочем, – зло огрызнулся Славик. – Видел я таких, и если бы знал, с кем дело придется иметь, ни за какие бы коврижки не вписался. Если твой миллиардер того же сорта, то я пас.

– Тю, – я с осуждением покачал головой. – Они такие, потому что жизнь их такими слепила. По-другому бы на части порвали, на лоскуты. Ну как, по-твоему, заработать многомиллионное состояние, взлететь вверх по карьерной лестнице и при этом не пройтись по головам. Тут уж приходится выбирать между капиталом и душой. Они выбрали первое. Смотри. – Я кивнул на стальную пластину на столе старухи. – На ней написано «помощник генерального директора». Заметь, помощник, не секретарь и даже не ассистент.

– Идет, – вдруг зашипел Славик, услышав частый стук каблуков. – Замолкни, Митяй, а то еще в лягушку превратит. На кой мне шестьсот тысяч, когда я жабой буду?

– Жаба и лягушка – это разные вещи, – хохотнул я. – Да не дрейфь ты, Зимин, все по плану. Стадию розыгрыша, выскакивания из торта в бикини или просто фейерверка мы уже прошли. Теперь настает пора самого вкусного.

Вкусно было. Кофе, действительно недурственный, благоухающий и крепкий, проникая в организм, чистил мысли, учащая сердечный ритм. Пробегая ароматной, обжигающей волной по горлу, напиток разгонял застывшую кровь, выгоняя похмелье и хворь, так немилосердно терзавшие наши организмы последние несколько часов.

Я боязливо покосился на полупустую кружку. Поистине чудодейственный эффект, а какова скорость действия, уму непостижимо.

– Отменный кофе, – поделился Славик. – Никогда такого не пил.

– О да, – откликнулась Кристина. – Кофе действительно замечательный. Из личных запасов патрона для дорогих гостей и важных деловых партнеров.

– А интересно, уважаемая Кристина… – Тут я замялся, ибо воспитание не позволяло называть женщину столь преклонных лет просто по имени.

– Эдуардовна, – благосклонно подсказала та.

– А интересно, Кристина Эдуардовна, – вновь начал я. – Кем являемся мы? Дорогими гостями или деловыми партнерами?

– Вам интересно мнение секретарши? – с наигранным удивлением поинтересовалась старуха.

– Вы принижаете свои достоинства и таланты, – включился я в игру. – Человек, занимающий подобный пост и находящийся на самом верху социальной лестницы, никак не может подпадать под столь узкий термин.

– Вы не так просты, Дмитрий, – благосклонно кивнула она.

Это хорошо. Одно очко в мою копилку. Жалует царь, да не жалует псарь. От этой старой истины хорошо бы поберечься, если уж не сподобился обрасти полезными знакомствами. Это никогда не поздно начать.

– Мое мнение – вы не то и не другое. Хотелось бы сказать, что середина, но и это утверждение будет не верно.

– Кристина, я освободился, проводи господ, – вдруг выдал интерком на столе.

– Семен Петрович вас ждет, – оборвав фразу на полуслове, кивнула старуха. – Прошу вас. Прямо и направо.

Подольских встретил нас за большим столом из черного дерева. Кабинет старика был обставлен несколько поспартански. Я говорю поспартански, так как при наличии нулей в чековой книжке нашего прямого нанимателя в интерьер кабинета с легкостью бы вписался шлем конкистадора или сфинкс, самый настоящий, Каирский, а тут глобус с напитками – банальность, два кресла и бесконечные ряды книжных полок. Больше похоже на кабинет бизнесмена средней руки, чем управляющего огромной корпорацией. Почему огромной? А как же иначе. Я уже называл те виды деятельности, где Семен Петрович выступал в качестве учредителя, члена совета директоров или другого публичного лица, и их было множество. В тень попали различные фонды, офшорные фирмы и десятки других предприятий, где чувствовалась его крепкая лапа, но сама личность миллиардера напоказ не выставлялась. Аудиенция у Подольских могла приравниваться к посещению президента или премьера, да и то с большой натяжкой. Этот человек правил, нет, он умел править, и получалось у него это весьма и весьма неплохо.

Личность самого Семена Петровича настолько же уникальна, как и обыденна. Подольских никогда не выигрывал в рулетку, не получал состояние от богатого импортного дядюшки, на старости лет возжелавшего найти своего племянника в далекой России. Все деньги пришли в его крючковатые, сведенные ревматизмом пальцы только благодаря самому Подольских, ни на секунду не сомневавшегося ни в своих способностях, ни в возможностях.

Еще в те далекие годы, когда о многопартийности на просторах великого и могучего Союза можно было даже не заикаться, молодой Семен Подольских, выпускник Горного института по безумно занимавшей его специальности геолога, отправился в свою первую экспедицию на озеро Байкал. Что уж он там искал, или что мог найти, сказать было крайне сложно. Финансирование было скудным, а результаты еще скуднее, но по возвращению в Ленинград он каким-то чудом нашел инвесторов – подобный термин в те времена был еще не в ходу, – заложив в бюджет экспедиции фантастическую по тем временам сумму в триста тысяч рублей, и вновь укатил, теперь уже на полгода.

Вернулся Подольских с озера абсолютно другим человеком, да и происшествия, последовавшие за этим, не вписывались ни в одни разумные рамки. Один за другим начали исчезать люди. Кто-то попадал под трамвай, кто-то умудрялся отравиться котлетой в закусочной, а кого-то просто закалывала шпана, поимев из кошелька научного работника мятую десятку. Все жертвы – двенадцать членов экспедиции, чей жизненный путь стремительно и странно оборвался. Единственным оставшимся в живых участником исследований на Байкале являлся Семен Петрович.

Далее дела приняли еще более стремительный оборот. Подольских стал предпринимателем. Точнее, не так. Семен Петрович, пользуясь своей чистой репутацией и партийными инициативами, смог выехать за рубеж, в Канаду, на какой-то геологический конгресс, и сразу же по прилету в Оттаву попросил политического убежища. Именно в тот момент из жизни был вычеркнут ученый Подольских и на его место торжественно взошел Подольских бизнесмен. Человек с золотым чутьем – называли его партнеры, когда он раз за разом выдавал идеи, генерировал всевозможные авантюры и находил рынки сбыта там, где их попросту не могло существовать. Начался его стремительный карьерный рост, и инвесторы, гурьбой ломившиеся к нему на прием, трясли деньгами, видя, как ползут вверх котировки акций его маленькой компании.

Семен Петрович никогда не преступал букву закона, по крайней мере, видимую её часть. Он прилежно платил налоги, скрупулезно декларировал все свои доходы и был чист перед всеми, за исключением разве что себя и своего верного секретаря Кристины, которая, так же, как кумир её молодости, закончила профильный вуз, и вслед за ним эмигрировала в Канаду. Сама же Кристина, знавшая много и способная свалить своего дражайшего патрона одной газетной публикацией, хранила ему собачью верность и была неподкупной и прямолинейной до невозможности.

Единственную особенность, которую отмечали все аналитики, конкуренты и просто газетные писаки, это нелепость и таинственность деятельности Подольских. Да, он прилежно платил налоги, входя в десятку самых крупных налогоплательщиков. За такого любая страна мира способна была придушить, но он был до конца верен своей новой родине, и лишь последние двадцать лет, дождавшись пока строй, существующий в России, будет устраивать и его, и компанию, перенес свою штаб-квартиру в град на Неве. Странность в деятельности Семена Петровича заключалась в том, что брался он продать или купить все что угодно, от носков до линейного крейсера, и неизменная прибыль производителя превышала сто процентов, но вот кому уходил товар, выяснить было невозможно. Десятки, нет, сотни частных сыскных агентств буквально рыли носом землю, но в один момент заходили в тупик. Тысячи журналистских расследований разбивались на мелкие куски, так и не найдя хоть какихто вразумительных фактов. А империя Подольских, крепчавшая и обрастающая мускулами день ото дня, стояла, как утес в океане, о чьи острые края разбивались волны любопытства, оставляя лишь брызги разочарования и горделивое молчание неприступности.

Подчиненные, точнее та их часть, что была приближена к верхам и была в курсе торговых дел, могла подписывать контракты и вести деловые переговоры, тщательно отбирались и одобрялись самим бизнесменом. Ни протекции, ни блата или просьбы старинного друга, ничего такого у Подольских и быть не могло. Только лучшие, только те, на чьем резюме он поставит подпись собственноручно. Для других прозрачный внутренний и внешний рынок, а то, что приносит основной доход корпорации, только для элиты.

– Садитесь, господа, – кивнул старик, указывая сухой, испещренной пигментными пятнами рукой на два кожаных кресла с высокими выгнутыми спинками. – Настало время разговора.

Мы уселись в предложенные кресла.

– Прежде чем мы начнем разговор, господа, – улыбнулся Подольских, – вам придется подписать документы о неразглашении. Вот они, на столе. Простите меня, старика, за то, что не встал при вашем появлении, проклятый ревматизм, одолевающий меня последние десять лет, опять не дает покоя.

«Странно, – мелькнуло у меня в мозгу, – в ночь с пятницы на субботу был бодр и свеж, а сейчас будто разваливается на куски. Талант, тебе бы на сцене играть, а не за столом в кабинете сидеть».

– Прошу вас, господа, – вновь кивнул Семен Петрович, – письменный прибор рядом.

Мы взяли в руки листки, которые нам предстояло подписать. Славик лишь окинул взглядом и тут же полез за ручкой, но я только цыкнул на своего товарища. Профан, чертов профан. Ну кто же подписывает документы, пусть даже и пустяковые, без детального ознакомления с текстом договора?

– Браво, мой друг, браво, – зааплодировал Подольских, глядя на мою реакцию. – Чего-то подобного я от вас и ожидал. Обманывать мне вас незачем, но для спокойствия вашего знакомого, столь небрежно относящегося к договорной части, могу пояснить все, что отражено в документе сухим официальным языком, а именно: все, что будет произнесено в стенах этого здания и кабинета в частности, должно оставаться тайной. Малейшая попытка разглашения сулит вам умопомрачительными исками, которые я, уверяю вас, с легкостью выиграю в любом суде, засадив вашу веселую компанию лет на десять, и не факт, что местом вашего заключения будет тюрьма.

– Желтый дом? – хмыкнул я.

– Как вариант, – уверенно кивнул старик. – Прибежище сумасшедших и гениев, непризнанных талантов и неугодных диссидентов, оплот остроты мысли и буйства воспаленного воображения. Ваш путь будет только туда, и другого не дано.

– Семен Петрович, – укоризненно покачал я головой. – Нехорошо начинать деловое партнерство с таких не завуалированных угроз. Не по-деловому это как-то, не по-людски.

– Зато честно, – пожал плечами Подольских. – Предательства я не терплю, но если человек мой, весь, без остатка, всеми своими стремлениями и помыслами, то и награда будет немалой.

Вздохнув, я потянулся за ручкой и, оставляя свой автограф, чувствовал себя так, будто кровью расписываюсь, не иначе.

– Замечательно, – кивнул Подольских, убедившись, что оба документа подписаны. Цепкие пальцы старика приняли бланки и убрали их в ящик стола. – Теперь по существу. Если у вас есть какие-то вопросы, задавайте, не люблю, когда меня прерывают.

Я взглянул на Славика, но тот лишь пожал плечами. Действуй, мол, брателло, ты в этом деле голова, а я так, за кефиром вышел.

– Вопросы есть, – начал я. В голове действительно роилась тьма накопившихся за эти дни вопросов, на которые я, как ни силился, не находил разумных или логичных ответов. – Почему именно я, господин Подольских?

– Ответ прост, – сморщился старик. – Я так решил. Я детально изучил ваше дело, взвесил все за и против и, сопоставив полученные факты со сложившимися обстоятельствами, остановил выбор на вашей кандидатуре. Сошлемся на мою интуицию и закроем эту тему.

Сказано это было столь резко и безапелляционно, что я счел нужным переключиться на другую тему. Не стоило сомневаться в старике, ой как не стоило. Не любил он этого, и, видимо, на то были свои, не менее веские причины.

– Место действия, а именно расположение, как вы изволили упомянуть, «Негоциантского дома Подольских»? – припомнил я нашу полуночную беседу. – Тогда вы навели много тумана, намекая на что-то потустороннее. Попахивает мистикой, не находите? Мистика в нашем деле вредна, нестабильна она, делу повредит влегкую.

– Торговый бизнес сам по себе является нестабильным, и за константу его принимать сложно, – кивнул Подольских. – Мы зависим от колебаний рынка, войн, открытий, добычи энергоресурсов, вернее, желания добывать эти ресурсы, и еще тысячи мелких причин, вроде бы крошечных песчинок, попавших в хорошо смазанный и отлаженный часовой механизм торговли, но способный разрушить его, похоронив навсегда. Мистики в моем предложении нет ни грамма. Тут в фаворе точные науки. Физика, химия, биология, астрономия, кибернетика. Долгая это история на самом деле.

– А вы расскажите, Семен Петрович, – наконец подал голос молчавший до этого Зимин. – Нам с товарищем было бы небезынтересно послушать.

– Ну что ж, – вздохнул Подольских. – Ваша правда. Кидать вас в пучину неизвестности я тоже морального права не имею, но о некоторых фактах в угоду общего дела все же умолчу. История эта началась без малого полвека назад, когда вас, не побоюсь этого слова, еще и в планах не было. Мы строили коммунизм, ходили строем и пели дифирамбы очередному генеральному секретарю коммунистической партии в частности и самому социализму в целом. В ходу была уравниловка, усредниловка и всеобщая кабала под соусом равенства. От всех по способностям, каждому по потребностям – гласили лозунги тех годов. Да, мы были самой опасной ядерной державой, да, наше образование, на данный момент стремительно деградирующее и разваливающееся на глазах, было одним из лучших, и если совковому специалисту удавалось волей судеб попасть за рубеж, то в большинстве своем даже переквалификация не требовалась. Так, чистая формальность.

Это сейчас вы ходите в джинсах, пьете импортное пойло и сидите в Интернете за просмотром порнофильмов. За все за это при старом строе можно было загреметь в тюрьму. С легкостью.

В те далекие времена я был молодым и инициативным геологом, придерживающимся политики власти и готовым преумножать величие своей страны. Как это было возможно? Да очень просто. Работай прилежно, и все выйдет. Так я и поступил, так поступали и остальные, знакомые и незнакомые, родные и не очень. Первая моя экспедиция на Байкал была не совсем геологической, скорее с уклоном в этнографию, и призвана была подготовить мой неокрепший организм к дальнейшим тяготам во славу Центрального комитета. Байкал, если вы не знаете, глубочайшее озеро на планете Земля, находящееся в Восточной Сибири. Красивейшие места, умопомрачительные виды, а вода такого качества, которого не достичь ни одним фильтром. Край дикий и прекрасный. Место – мечта. Естественно, приехали мы туда не красотами любоваться, а изучать легенду. Центральной линией байкальского эпоса являлась история о том, что у великого и могучего Байкала была прекрасная дочь Ангара и еще триста тридцать шесть рексыновей. Все они денно и нощно увеличивали могущество своего батюшки, неся к нему свои воды. Но однажды Ангара полюбила Енисея и, стремясь к нему, начала выплескивать воды из Байкала, пытаясь укрепить любимого. Узнал об этом Байкал, разгневался и, бросив в свою дочь огромный кусок скалы, проклял её. Позже камень этот назвали Шаманкамень, а его местонахождение считается устьем рекидочери.

Легенда красивая, интересная, но вот одна незадача. Строение, а точнее элементы, из которых состоит сам Шаманкамень, на семьдесят процентов не совпадают с теми, что можно было найти в радиусе ста километров от самого озера. Как такое объяснить?

Старик, скрестив руки на груди, победоносно взглянул на нас из-под кустистых бровей.

– Байкал – озеро глубокое, – пожал я плечами. – Возможная тектоническая активность в прошлом, особый рельеф дна. Да мало ли что могло быть причиной появления чудо-камня в тех широтах?

– И нам стало интересно, – кивнул старик. – Собрав образцы, мы ринулись назад, к цивилизации, с целью изыскания средств на дальнейшее, более тщательное изучение феномена. Как уж мы смогли найти деньги, дело десятое, и, к сожалению, сыгравшее печальную роль в судьбах всех членов экспедиции. Отмечу только, что финансирование пришло из-за рубежа, из Канады, куда я впоследствии был вынужден отправиться в эмиграцию, а по сути, бежать из Союза. Виной тому, впрочем, была не столько сама находка, серьезно пошатнувшая наши представления о мироздании, сколько прототип глубоководного аппарата «Мир», чей тестовый образец сыграл немаловажную роль в изысканиях. Данные, полученные в то время, стали основой для создания «Мира-1», разработанного спустя тридцать пять лет. Впрочем, и наш образец уже в те времена способен был погружаться на глубину до двух километров и нести в себе экипаж из двух взрослых человек. Из-за просчетов, впрочем, пострадало двое пилотов, но это неизбежная цена, которую приходится платить пытливому уму науке. Знали, на что шли, знали, что может произойти. Исследования эти хранились в строжайшей тайне многие годы, в какомто из министерских сейфов. Сам даюсь диву, как меня, замешанного во все это, умудрились тогда выпустить за рубеж. Но самое любопытное заключалось даже не в конструкции аппарата, технологии которого на тот момент были насколько передовыми, настолько же и фантастическими, а результаты нашего изыскания. На них тогда не обратили внимания, посчитав несущественными. Как вы думаете, что мы там обнаружили?

На этот раз я оставил возможность ответа Зимину. Тот помедлил, замявшись, и путем невероятного мозгового штурма выдал сгенерированную идею:

– Редкую болезнь? Минерал, не встречающийся на земле? Сильнодействующий наркотик?

– Тише, тише, мой друг, – расхохотался старик, показывая не по возрасту белоснежные зубы. Искусственные, подумалось мне. Почти наверняка. Что у его старухи, что у него. Ну не может у человека столь преклонных лет быть таких замечательных зубов. – Утверждения ваши столь же ошибочны, сколь и верны. Мы нашли тайник. Да, самый обыкновенный тайник. Камень явно инородного происхождения закрывал собой вход в подводную пещеру. Не знаю уж, как это случилось, тут просчитать сложно, но виной ли тому сейсмическая активность или другие моменты, но глыба сдвинулась, позволив нам воочию узреть вход. Там, собственно, мы и обнаружили то, что стало причиной благополучия и процветания вашего покорного слуги и еще трех господ. Один из них – Генрих фон Фальц, немецкий аристократ, чья кровь настолько голуба, что смахивает на искусственную. Дела свои он ведет на территории современной Германии и в чужие сферы влияния нос не сует. Живет, так сказать, в собственном вакууме. Второй – это американский китаец Чан Джонсон. Кто не слышал об этом азиате, тот глух и слеп. Именно он руководит всеми торгами в азиатской части нашего земного шара, и, пожалуй, влиятельнее него найдутся лишь с десяток людей в мире. Мне лично его публичность претит, и я скорее поддерживаю старого Генриха с его замкнутостью и скрытностью, чем публичные выступления Джонса со всеми его напыщенными речами и швырянием денег на псевдо-благотворительность. Третий и последний – это поляк по фамилии Новак. Самая загадочная фигура в этом деле, тайну которого даже мне, человеку с возможностями, раскрыть так и не удалось. Что же может объединять столь разных людей, спросите меня вы. Я отвечу. Все они, помимо основной команды русских специалистов, принимали участие во второй Байкальской экспедиции, и все они до сих пор живы и богаты.

– Но что же вы нашли в этой пещере? – поинтересовался я. – Редкий и могучий артефакт? Источник вечной жизни? Бездонный кошелек?

– Лучше, – улыбнулся Подольских. – Мы нашли врата. Подлинный образчик давно канувшей в Лету цивилизации. Высокотехнологичные, гениальные в своей простоте и функционирующие по сей день. Врата эти не вели в потусторонний мир, населенный мифическими существами. Не могли они нас пустить в ад или рай, так как по сути своей являлись порталом на другую планету. Когдато она, возможно, процветала, была венцом культуры и имела колоссальные достижения в существующих науках, но, как и наша, потеряла свой народ вследствие катастрофы, катаклизма, случившегося многие миллионы лет назад, и начался новый виток развития. Где-то в созвездии Тельца, которое, кстати, насчитывает более ста двадцати видимых звезд, есть планета, находится она от Земли на столь далеком расстоянии, что добраться до нее естественным путем в обозримом будущем невозможно. Населяют ее такие же гуманоиды, как и мы. В своей простоте нравов, грубой искренности, они большие люди, чем многие из нас, но и тут не обходится без казусов. Есть свои интриганы, свои негодяи и мерзавцы и, конечно же, те, кто найдет выгоду в любом положении, будь оно хоть самым плачевным. Уровень технологического развития планеты крайне скуден, а основной материк, где собственно и базируются наши интересы, это лоскутное одеяло из баронств, княжеств и графств с монархией во главе, то и дело устраивающих междусобойчики с резней и мордобоем на собственных границах.

Конечно, что перед нами и какие возможности открывает данная находка, мы поняли не сразу. Внешне неприглядные, они выпали из поля зрения безопасников, что сыграло нам добрую службу, а когда наконец подоплека раскрылась, мы поняли, что это тот самый шанс на миллион. Сами врата, именно их назначение, естественно, полностью скрыть не удалось. Многие участники той экспедиции поплатились за эту тайну собственной жизнью. Печально, но факт. Отмечу, впрочем, что к тем смертям я никакого отношения не имею, совесть моя чиста. От кого-то откупились, кого-то припугнули, в общем, мы свою голубую птицу на волю не выпустили, да и распорядились ею посвоему. Мы не предприняли экспансию, не стали разрабатывать ресурсы вновь открытых территорий. Мы начали торговать. Шаг за шагом, день за днем, год за годом мы наращивали свои темпы и наконец вышли на желаемый уровень. Мы вели свои дела честно, регламентировали действия и не скрывали своего происхождения. И это сработало!