Текст книги "Жизнь или смерть!"

Влас Михайлович Дорошевич
Жизнь или смерть!
Трагедия в 2-х действиях с прологом и эпилогом,
соч. H.H. Тимковского и В.М. Дорошевича[1]1
  Впервые – «Русское слово», 1903, 15 октября, No 282.


[Закрыть]

Трагедия эта служит продолжением пьесы «Дело жизни»[2]2
  …служит продолжением пьесы «Дело жизни». – Пародия опубликована через день после премьеры пьесы Н.И. Тимковского в Малом театре, состоявшейся 13 октября 1903 г.


[Закрыть]. Представляется по ночам. Начинается в час ночи. Окончание около 7 часов утра.

Действующие лица:

Гаврила Гаврилович Народников.

Маркс Марксович Марксистов.

Анна, – Народникова жена.

Татьяна – Народникова дочь.

Доктор, акушерка – они же ангелы.

1-й помещик, 2-й помещик – они же черти.

Г-н Тимковский, автор пьесы «Дело жизни».

Зритель – попал в театр.

Капельдинер – много пьес на своем веку видал.

Ляки, бяки и паиньки, голуби чистотой и нравственные арапы.

Пролог

Малый театр. В зрительном зале сидит один человек.

Г-н Тимковский (со сцены. Наставительно): – Ученье (с просветительным лицом) – свет. Неученье (мрачно сдвигает брови) – тьма. (Убежденно). Мрак есть зло! (Сжимая кулаки). С мраком надо бороться!

Зритель (вынимая часы. Болезненно): – Николай Иванович! Половина первого! Ей-Богу, половина первого!

Г-н Тимковский (поднимая палец): – С невежеством, говорю я, надо бороться! (С глубокой уверенностью). Мужика надо лечить! Лекарства помогают в болезнях. Скрипку ценят по тону. И в рубище почтенна добродетель.

Зритель (вскакивая): – Николай Иванович!!! Зачем же вы мне этого раньше не сказали? Вы могли мне это сказать в восемь часов. Теперь-с тридцать пять минут первого-с! Я ухожу! (Идет).

Г-н Тимковский (вне себя): – Держи его! Спеленать каналью! К креслу его прибинтовать!

Капельдинер (прибинтовывая зрителя к креслу марлей): – Не препятствуйте, господин! Готово!

Г-н Тимковский (подходя ближе, тихо и умиленно): – Деревню любить нужно! Деревня темна. Ее учить нужно! Деревню лечить нужно. Ее любить нужно, – деревню-то, говорю я. Деревню!

Зритель (привязанный. С помутившимися глазами): – Ненавижу я вашу деревню! Ненавижу! Я сейчас в провинцию поеду! Я деревню сожгу! Я им эпидемию пушу! Я оспу им привью! Я такое сделаю, такое… (Корчится в судорогах).

Г-н Тимковский (подходя еще ближе): – Любить ее надо, деревню! (Наклоняясь над зрителем, проникновенно): Жалеть ее надо! Жалеть!

Зритель (впадая в беспамятство): – Уб…ью, де…рев…ню уб…

Капельдинер: – Кажется, кончились.

Г-н Тимковский (стучит обмершему пальцем в лоб). – Ученье – свет, а неученье – тьма. С невежеством надо бороться. Мрак вреден, свет полезен. (Слышен тихий стон). Я тебя начиню, ракалью! (Нагибается обмершему к уху и шепчет). Скрипку ценят по тону. И в рубище почтенна добродетель.

Капельдинер (шатаясь): – Мне дурно.

Г-н Тимковский (Смотрит на него орлом. Ударяя себя обеими руками в грудь): – Дважды два – четыре! Что ты можешь на это возразить?

Занавес быстро падает. Из-за занавеса слышно: «Трижды три – девять!».

Действие I

Красивое местоположение. Ложбинка. С одной стороны деревня, с другой – фабрика, посередине – стол. На столе книги и медикаменты.

Акушерка (входя, радостно): – У бабы Матрены сейчас тройню приняла. Целую тройню! (Восторженно). «Сейте разумное, доброе, вечное!»[3]3
  Сейте разумное, доброе, вечное! – Цитата из стихотворения Н.A. Некрасова «Сеятелям» (1877).


[Закрыть]

Доктор (поправляя очки): – Сейте.

Акушерка: – А что бы мужику Калистрату дать? У него сорок два и четыре..

Доктор (поправляя очки): – Дайте ему хинину. (Подает ей порошок). «Сейте разумное, доброе, вечное!»

Пожимают друг другу руки и уходят рука об руку.

1-й помещик (входя): – Мужика-с драть нужно!

2-й помещик: – Драть, да из «Гражданина»[4]4
  «Гражданин» – политический и литературный журнал консервативного направления, издавался в Петербурге в 1872—1914 гг. Основателем и издателем был князь В.П. Мещерский


[Закрыть] приговаривать: «Не мужичествуй! Не мужичествуй!» Принудительно ему в это самое время «Гражданин» читать! Еще неизвестно, что подействительней!

1-й помещик: – Ели сейчас у Маркса Марксовича Марксистова человека!

2-й помещик: – Вкусно?

1-й помещик (целуя пальчики): – Соус какой! И ведь что бы, казалось? Простой деревенский человек. А до какой он его мягкости довел! Нежности!

2-й помещик. – Да, уж так приготовить мужика, как Маркс Марксович Марксистов, никто не приготовит!

1-й помещик: – Да я вам все сейчас расскажу, как мужика сделать мягче! (Садятся в сторонке и с упоением говорят. По временам только доносится: «Студень из человеческой губы!» «Л почку ему зажарить!» И поцелуи пальчиков).

Татьяна (Народникова дочь, выходя из-за фабричной трубы в большой задумчивости. Она все слышала): – «Никто так не сумеет приготовить мужика, как Маркс Марксович»… А отец! (С глубоким вздохом) Бедный отец! Всю жизнь ты хочешь приготовить мужика, и у тебя ничего не выходит!

Входят Марксистов и Анна, Народникова жена.

Анна (в нерешительности): – А муж говорит, что деревню надо любить!

Марксистов (он с зубочисткой): – А по-моему, деревню нужно ненавидеть.

Анна (со вздохом): – Ах, как вы это справедливо говорите!

Марксистов (с увлечением): – Я сам мужика люблю. Например, под кислым соусом. Жареный на фабричном котле русский мужик! Могу сказать: «Люблю отчизну я, но странною любовью»[5]5
  Люблю отчизну я, но странною любовью – цитата из стихотворения М.Ю. Лермонтова «Родина» (1841).


[Закрыть].

Анна (качая головой, но не без нежности): – Людоед!

Марксистов: – Людоед, – и горжусь этим! (Смотрит на нее так, как умеет смотреть только один г. Южин). Послушайте, уедем со мной, а?! За границу, – и будем жить припеваючи. Вы на рояли играть будете. А я вам буду припевать!

Анна (колеблясь): – А у вас есть голос?

Марксистов: – Все есть!

Анна: – Поедемте.

Уходят.

Татьяна (выбегая): – Мать пошла с Марксистовым…

Марксистов (возвращаясь один): – Здравствуйте,Танюша!

Татьяна (с ужасом): – Я вас боюсь!

Марксистов: – А вы когда сердитесь, – у вас на лбу этакая складочка, как у мамаши вашей! (На лице у него «этакое рассуждение»). Ужасно вы на свою мамашу похожи! (Смотрит на нее так, как во всем мире может смотреть только один г. Южин. И уходит).

Татьяна (схватываясь за сердце и качаясь на ногах): – Ах!

Доктор (входит. Подает ей руку. Дружески): – Сейте разумное…

Татьяна: – Ах, отстаньте вы от меня с вашим разумным! (Вне себя). Не хочу я сеять! (Топает ногами). Не хочу, не хочу, не хочу!

Доктор (поправляя очки): – Чего ж вы хотите?

Татьяна. – Я жать хочу! Понимаете вы, – жать. Довольно папаша всю жизнь просеял! Я жать хочу! Жить и жать, жать и жить.

Доктор (поправляя очки): – Пойти кому-нибудь нарыв разрезать! (Уходит, повторяя, чтоб не забыть: «Сейте разумное, доброе, вечное»).

Татьяна (вне себя): – Маркс! Маркс! Маркс! (Обнимает фабричную трубу и целует ее). Маркс! (В рыданиях уходит).

Народников (выходя из кустов. Он все слышал, но у Марксистова на него вексель, и он не хотел показываться кредитору на глаза. С отчаянием): – Да что ж это такое? А? Все взял, все покорил, все ему принадлежит! Мужиков развратил; на гармонии играют! Он на моей жене женится! Он на моей дочери женится! (Хватаясь за голову). Он на мне еще женится! (В безумии). Нет! Пускай уж лучше жена с ним бежит! (Кричит вслед Марксистову). Увозите мою жену! Богом вас молю: увозите! (В рыданиях падает).

1-й помещик (второму): – А особливо хорошо, ежели ему уши мелко порубить, да с лучком…

Занавес.

Действие II

Комната у Народникова. Мебель. На мебели печати. Татьяна и Анна.

Татьяна: – Ты, мама, сегодня уезжаешь?

Анна: – С любовником, дочка, уезжаю.

Татьяна: – А хорошо, должно быть, уезжать с любовником?

Анна: – Очень приятно.

Татьяна (в задумчивости): – Странно, однако, он мне что-то говорил.

Анна: – И вовсе неправда. И вовсе не тебе, а мне. «Ваши, – говорит, достоинства, Анна Родионовна»…

Татьяна: – Ах, маменька, он это мне говорил. «У вас, – говорит, – складочка!»

Анна: – Вечно спорит, несносная девчонка. Это мне он про складочку: «В ваших, – говорит, – бровях складочка!» И при этом так на меня посмотрел!

Татьяна: – Он и на меня так посмотрел!

Анна: – Ну, вот важность, что посмотрел! Мимоходом! «Дай, думает, я и на нее посмотрю!»

Татьяна (в слезах): – Мама, это уж из «Ревизора».

Народников (входя с Марксистовым. Старается быть веселым): – А вот и Маркс Марксович! Заехал к нам! Не забыл обещания. Все, душечка, тебя увезти хочет. Ну, счастливого вам, господа, пути! Играйте на рояле, нас не забывайте! А если тебе, Анна, надоест за границей на рояле играть, – ты имей в виду, пожалуйста, ко мне! Непременно! Буду очень рад! Во всякое время!

Марксистов (кланяясь): – Ваши гости! Ваши гости!

Анна (поворачиваясь): – Я не еду!

Народников (растерянно): – Как не едешь? Все уложили.

Анна: – А так – не поеду и не поеду! Вот и весь сказ!

Марксистов (демонически): – «Опять один! Опять я сир!» (Вынимает из кармана вексель Народникова и рвет). Вот твой вексель.

Народников (недовольно): – Что ж это ты, Маркс Марксович, все мои векселя рвешь? Какую моду взял! Я новый напишу, а ты опять разорвешь. Ведь, этак я, брат, на одну вексельную бумагу разорюсь!

Марксистов: – Прощайте! (Уходит).

Народников (потираяруки): – Вот и умница, Анна, что не поехала. Осталась! Заживем теперь отлично. Сеять будем!

Анна (при слове «сеять» посмотрела на него с ужасом).

Народников: – Сеять разумное, доброе, вечное…

Анна (трясясь всем телом, глаза безумные): – Опять сеять? Мало ты сеял! Изверг ты сеяный!

Народников: – Деревню любить надо…

Анна: – Ненавижу! Нена… (За кулисами вопли ужаса).

Г-н Тимковский (высовываясь из ложи): – Что там случилось?

Капельдинер: – Зритель отбинтовался. Побежал, деревню поджег!

Народников: – Деревня горит! Деревню любить нужно! Деревню тушить нужно! Что же ты, Анна! Таня?

Татьяна (в исступлении): – Пусть она горит, ваша деревня! Ненавижу! Ненавижу!

Народников (в растерянности): – Вот так посеял любовь к деревне! Один народу мешать пойду! (Уходит).

Татьяна (вслед ему): – Нет, стой, отец! И я бегу тушить! Дай мне кишку – залить народное бедствие. (Надевает пожарную каску). Да здравствует женская пожарная команда! (Убегает).

Анна (садится за рояль. Глаза у Анны вылезли из орбит и безумны. Она дико хохочет и начинает играть. Пожар пылает, Анна играет).

Сам г. Тимковский (высовываясь из ложи и в ужасе показывая на нее пальцем): – Нероница[6]6
  Нероница! – Здесь: последовательница римского императора Нерона, устроившего грандиозный пожар Рима.


[Закрыть]!

Занавес.

Эпилог

7 часов утра. Коридор Малого театра.

Зритель (в изнеможении): – Капельдинер, калоши! Где ты посеял мои калоши?

Капельдинер (в умоисступлении, беспамятстве и безумии): – «Сейте разумное, доброе, вечное»… (Разбрасывает калоши во все стороны).

Г-н Тимковский (потирая руки): – Усвоили!

Я: – Еще никогда такие хорошие слова не были так скверно произносимы, как в этой пьесе.