Текст книги "Тайны Балтийской Атлантиды"

«Я знаю, что мы, утонченные европейцы, принадлежащие к более благоразумному поколению (чем древние греки, которых Лессинг, странным образом, к европейцам не причислял – В. А.), умеем лучше владеть нашим ртом и глазами. Приличия и благопристойность запрещают нам кричать и плакать. Действенная храбрость первобытной грубой старины превратилась у нас в храбрость жертвенную. Ведь даже наши предки стояли выше нас в этом смысле. Однако предки наши были варварами. Презирать всякую боль, неустрашимо смотреть в глаза смерти, с улыбкой умирать от укуса змеи, не оплакивать ни своих грехов, ни потери любимейшего друга – таковы черты древнего северного героизма. Пальнатоко (Пальнатоки – В. А.) предписал законом своим иомсбургцам (йомсвикингам – В. А.) ничего не бояться и не произносить никогда слово «страх».

Готхольд Эфраим Лессинг

Не таков грек! Он был чувствителен и знал страх; он обнаруживал и свои страдания, и свое горе; он не стыдился никакой человеческой слабости, но ни одна не могла удержать его от выполнения дела чести или долга. То, что у варвара происходило от дикости и суровости, у него обусловливалось принципами. Героизм грека – это скрытые в кремне искры, которые спят в бездействии и оставляют камень холодным и прозрачным, пока их не разбудит какая-нибудь внешняя сила. Героизм варвара – это яркое пожирающее пламя, которое горит непрерывно и уничтожает или, по крайней мере, ослабляет в его душе всякую иную добрую наклонность. Когда Гомер заставляет троянцев вступать в бой с диким криком, греков же – в полной тишине, то комментаторы справедливо замечают, что этим он хотел представить первых варварами, вторых – цивилизованным народом».

Мы быстро пролетим над всем этим, как некогда – малыш Нильс Хольгерсон из сказки Сельмы Лагерлёф: далеко внизу нам померещится сказочный город, чей образ затем померкнет и бесследно растворится в холодных волнах Балтики. Хотя всякий, кто хотя бы раз внимал доносящемуся из морских глубин колокольному звону, никогда не сможет успокоиться…

Но нет ли каких-либо сохранившихся до нашего времени зримых свидетельств реального существования Винеты?

«Винетский крест» на стене церкви в Козерове

В церкви современного (весьма популярного, в том числе и среди наших российских соотечественников) балтийского курорта Козеров на северном побережье острова Узедом в германской земле Мекленбург-Передняя Померания (или, говоря по-славянски – Велиград-Переднее Поморье), то есть именно там, где, по легенде, некогда обитатели Винеты разъезжали на лошадях с золотыми подковами, можно по сей день увидеть так называемый «Винетский крест» – распятие грубой, но прекрасной в своей грубости, работы, обретенное в XV веке козеровскими рыбаками плавающим по волнам в открытом море. Так, во всяком случае, написал местный хронист. Местные же жители утверждали, что Распятый выплыл на поверхность моря из затонувшего города. Правда, экскурсоводы, водящие по церкви посетителей (включая наших с Вами уважаемый читатель, соотечественников), называют «Винетский крест» работой шведского резчика по дереву того же XV века, в котором распятие было обнаружено узедомскими рыбаками. И потому «Винетский крест», как это ни печально, сможет указать нам путь к историческому ядру, или зерну, легенды о Винете не более точно, чем «Винеташ-трассе» (или по-нашему, по-русски, – «Винетская улица») современного Козерова, известная сто лет тому назад всякому жителю острова Узедом проселочная «дорога на Винету» и т. д. Ну, как тут удержаться и не привести в качестве иллюстрации нашей мысли цитату из повести классика прусской и вообще немецкой, литературы Теодора Фонтане, посвященной восточно-германской области Шпреевальд: «Вероятно, ничто не настраивает народ в его поэтических наклонностях на столь творческий лад, как вид произведений искусства, непонятных ему. Он не успокаивается, пока не находит им истолкования, проявляя при этом и склонность и умение приспособить уже известные ему сказания или истории к этому вновь обретенному, загадочному «чему-то».

Предполагаемые места расположения Винеты на старинных картах

Если заменить в приведенной выше цитате слова «произведений искусства» на «явлений природы», сказанное оказывается вполне возможным применить и к так называемому Винетскому рифу (или, по-немецки – Винетарифу) на северном побережье Узедома. Предположение, согласно которому лежащие там огромные валуны – не что иное, как руины Винеты, содержится еще в хронике Померании, написанной в XVI столетии широко известным в свое время деятелем немецкой Реформации Йоганнесом Бугенгагеном (или, в современном написании, Бугенхагеном). Простонародье верит, писал он в своей хронике, что Винета, «знаменитейший и благороднейший город Европы», располагался в померанской области Узедом, там, где поныне близ Свине[16]16
  Свине (польск. Свина) – река в современном Западно-Поморском воеводстве Польши, разделяющая острова Узедом и Волин и соединяющая Щецинскую лагуну с Померанской бухтой. Является частью эстуария Одры (через Свину в море попадает до 75 % одерской воды). При сильных ветрах с Балтийского моря направление течения Свины меняется, и уже не речная вода поступает в море, а морская вода поступает в Щецинскую лагуну. Длина Свины составляет около 16 километров, ширина – от 100 до 1000 метров. В 1880 году от изгиба Свины южнее Свинемюнде через остров Узедом был прорыт канал Кайзерфарт, отделивший от Узедома новый остров Карсибур. В устье Свины расположен морской порт Свиноуйсьце (нем. Свинемюнде), выше по течению – малые порты Пжитур и Карсибур.


[Закрыть] показывают руины огромного города. А современник Бугенхагена, уже упомянутый выше вольгастский канцелярист Томас Канцов, «сам видел» их, для чего ему даже не нужно было доезжать до Свине. Вот как он писал об этом в своей собственной хронике:

«И это доподлинно так, в чем всякий может убедиться и сегодня. Ибо если кто-нибудь пожелает переправиться из Вольгаста через реку Пеене (Пену – В. А.) и отправиться в землю (так он называет остров – В. А.) Узедом, и прибудет в окрестности деревни под названием Дамеров, то увидит там часть большой дороги, ведущей прямо в море и видимой даже сквозь толщу воды (ибо с тех пор море затопило большую часть суши), большие камни и фундамент. Так и я вместе со многими другими ездил туда и сам видел все это. Однако целых стен там не осталось, ибо со времени разрушения города прошло так много столетий, что невозможно было стенам устоять под напором волн бурного моря столь долгое время. Однако же большие камни от фундаментов все еще сохранились, расположенные все еще так, как располагаются они обычно под домами…один рядом с другим, а в некоторых местах – и один на другом… Среди них в трех или четырех местах есть камни, столь огромные, что выступают на локоть или еще выше из воды, и можно, по трезвом рассуждении, помыслить, что там стояли некогда их церкви или ратуши… Местные же рыбаки уверяли нас, что там сохранились участки вымощенных камнями улиц, поросшие мхом, а также занесенные песком, и потому не доступные взору человека… И, проезжая в разных направлениях мимо этих фундаментов, стараясь запомнить расположение улиц, мы убедились в том, что город был вытянут в длину, и простирался он в длину с востока на запад… Увиденное позволило нам предположить, что размером он был с город Альт-Любек (Старый Любек[17]17
  Старый Любек (нем. Альт-Любек) – существующее с 1143 года немецкое название предшественника современного немецкого города Любек на реке Траве; первоначально – основанное, вероятно, после прихода в упадок Рерика, в первой половине IX века поселение и княжеская резиденция бодричей-ободритов (чье исконное славянское название звучало, возможно, как «Любск»), в которой князь ободритов Готтшальк около 1050 года построил христианскую церковь – центр христианизации бодричей. После 1093 года крещеный князь ободритов Генрих поселил в своей старолюбекской резиденции ремесленников и купцов. Это славянское поселение, расположенное в четырех километрах от Старого города современного немецкого Любека, было, после разорения в 1128 году славянами-ранами с острова Рюгена-Руги, в 1138 году окончательно разрушено в ходе военной экспансии немецких феодалов на земли северо-западных славян.


[Закрыть] – В. А.), ибо в длину лишь на четверть был доступен обозрению, ширина же его превышала ширину старого города Любека. Можно представить себе размеры той части города, которую мы не увидели, ибо она ушла под воду» («Хроника Померании на верхненемецком диалекте», том I, Штеттин, 1898 год)[18]18
  Ohronik von Pommern in hochdeutscher Mundart Bd I, Stettin 1898.


[Закрыть].

Сходная картина предстала и взору ученого племянника Бугенхагена – Иоганнеса Луббекиуса, бургомистра померанского местечка Трептов на Реге, в 1564 году. Подобно канцеляристу, сделавшему это до него, Луббекиус (или Луббекий) сравнил размеры территории, покрытой древними камнями, с размерами разных городов Ганзейского союза, после чего опубликовал чертеж, на котором наблюдатель должен был различить регулярно расположенные мощеные улицы, обрамленные фундаментами исчезнувших домов.

Подобных свидетельств имелось немало. В XVIII столетии один энтузиаст-чиновник узрел на месте предполагаемых развалин погибшего ненастною ноябрьской ночью города развалины казарм, здания адмиралтейства и даже остатки пушек (!), так что вплоть до середины XIX века не только на страницах книг энтузиастов-одиночек, но и на военных картах Генерального Штаба прусской королевской армии указанное место обозначалось, как «руины Винеты». Однако еще ранее, в XVI–XVIII веках, многие картографы, слишком легко поверившие фантазиям чрезмерно впечатлительных наблюдателей, среди других, реально существующих, населенных пунктов, изображали на северном побережье острова Узедом, а порой – в акватории между островами Узедом и Руден – «Винету, торговый порт, поглощенный морем и находящийся ныне под водой». Однако плоды их творчества, вне всякого сомнения, имеют скорее культурно-историческое, чем подлинно историческое значение, не являясь серьезным подспорьем в поисках происхождения легенды о Винете.

Не стоит осуждать местных рыбаков, чьи сети часто рвались о таинственные камни, за то, что они усматривали связь между столь необычными скальными образованиями и преданиями о Винете. И да простят узедомские островитяне, по сей день показывающие приезжим те места, где дети жителей чудесного города пускали прыгать по воде полновесные серебряные талеры вместо обычных камешков, автора настоящей книги, если он лишний раз подчеркнет, что так называемые «развалины Винеты» на побережье имеют к историческому прошлому такое же отношение, как предполагаемый «клад янтарной ведьмы» в недрах горы Штреккельберг, ставшей ныне одной из излюбленных туристами достопримечательностей Козерова. Не будем приводить окончательных доказательств правильности нашего утверждения, чтобы не лишать островитян дополнительного источника дохода от туризма…

Винета на старинной карте Померании

К тому же, несомненно, заслуживает внимания мнение по данному вопросу добропорядочного гражданина и наблюдательного моряка Йоахима Неттельбе(е)ка. В 1775 году его корабль налетел на Винетский риф, после чего он с борта шлюпки измерил лотом глубину в месте кораблекрушения. Свои впечатления Неттельбек впоследствии изложил в своей автобиографии под названием «Удивительная история моей жизни» в следующих выражениях: «Проплывая дальше, я установил, что вся эта банка состоит сплошь из крупных каменных блоков, залитых водой на высоту от четырех до пяти футов. Между ними были места глубиной от четырех до семи футов, и, поскольку вода была довольно прозрачной, можно было с достаточной точностью определить расположение камней, однако никакой регулярности и равномерности, свойственной правильной каменной кладке, обнаружить мне не удалось».

На человеческое присутствие в данном месте указывали разве что разбросанные на большой площади осколки черепичной кровли. Однако, по предположению Неттельбека, это могли быть остатки груза черепицы с корабля, разбившегося когда-то о Винетский риф. Кораблекрушения в указанном месте происходили нередко и впоследствии. Так, в июле 1891 года, Винетский риф сыграл роковую роль в судьбе немецкого пассажирского корабля «Куксхафен». Тела погибших при кораблекрушении людей не были найдены, что заставило кое-кого в очередной раз вспомнить легенду о Винете, по которой затонувший город не отдает назад тела утопленников, утопающих неподалеку от него.

С тех пор многие тысячи таинственных камней были с помощью железных клещей с ручками, удлиненными деревянными шестами, обслуживаемыми каждый несколькими людьми, подняты с морского дна и использованы для строительства мола. И ни на одном из этих камней никем ни разу не были обнаружены следы механической обработки. А ведь за столько столетий можно было ожидать извлечения из «лона вод» хотя бы одного единственного мельничного жернова, каменной зернотерки или обтесанного камня!..

В свете современного уровня научных знаний, усмотренные Томасом Канцовым или Иоганнесом Луббекием среди скопления камней на побережье Узедома «улицы», «стены» и и «фундаменты» представляются ни чем иным, как характерным субстратом внешней кромки ледника – так называемой защитной зоны края глетчера. Каменные блоки, на первый взгляд, настолько безупречно ровно и плотно прилегающие друг к другу, что наводили многих наблюдателей на ложную мысль об искусственной каменной кладке, были постепенно вымыты из толщи морены талой водой, выделяющейся при таянии ледника, либо же образовались, после подъема уровня Балтийского моря, под воздействием прибоя и морских течений. В последнем случае речь идет о скоплениях камней, порой внушительных, доступных взору всякого, глядящего вниз с крутого, обрывистого берега, именуемых на языке геологов донными наносами или моренным материалом. Научные исследования морских глубин у внешнего побережья Узедома, происходившие систематически, особенно начиная с шестидесятых годов ХХ века, оказались безрезультатными. Колокола Винеты так и не зазвонили, не было найдено ни малейших следов «славнейшего и благороднейшего города Европы», ее казарм, зданий адмиралтейства или пушек…

Другим, зримым и даже ощутимым, свидетельством реального существования Винеты кое-кто считает ценные находки, сделанные лесником по фамилии Шёнгерр в 1905 году на так называемом Пе(е)немюндском Крюке (по-немецки – Пеенемюндер Гакен, Peenemünder Haken), или, иначе говоря, северо-западной оконечности острова Узедом, а именно – восемь золотых браслетов из мастерской оставшегося безымянным скандинавского златокузнеца. Эти браслеты, изготовленные норманнским ювелиром, по оценкам археологов, в Х веке, украшенные частично ромбовидными пластинками и хранящиеся в Музее истории культуры немецкого города Штральзунда, очень тяжелы (вес их колеблется от сорока до семидесяти граммов). Первоначально эти драгоценные находки были истолкованы как украшения утонувшей в них женщины, однако впоследствии немецкий археолог Карл Шух(х)ардт (1859–1943) в своем изданном в 1936 году в Берлине и сохраняющим во многом актуальность по сей день труде «Аркона, Ретра[19]19
  Ретра (Ридегост, Радогост, Радогощ, лат. Rethra, польск. Radogoszcz) – не найденный археологами до сих пор укрепленный храмовый центр культа племенного союза вильцев-лютичей, расположенный в области одного из их племен – редариев (ратарей), возможно близ озера Толлензее, с истуканами главного бога лютичей Радегаста, или Сварожича (судя по имени – сына верховного бога славянских язычниов Сварога; порой бог-громовержец Перун почитался как «Перун Сварожич») и подчиненных ему божеств «более низкого ранга», место пребывания оракулов и языческих религиозных церемоний. Одним из символов Сварожича был белый конь (в Ретре, как и в других святилищах, жрецы толковали волю божеств с помощью «коня-оракула»). Ретра была местом не только отправления языческого культа, но и народных собраний. В 955 году, в период правления римско-германского императора Оттона I, город Ретра был захвачен немцами, языческий храм снесен, статуя Радегаста вместе со всеми храмовыми сокровищами подарены епископу Бранденбургской марки. Но город Ретра сохранился, став центром восстания лютичей против германско-христианской власти в 983 году. В 1063 году Ретра была захвачена немецким войском герцога Генриха Льва, а восстановленное ратарями капище – повторно разрушено, после чего епископ Бурхард, оседлав священного коня Сварожича, возглавил триумфальное шествие победителей из Ретры в Гальберштадт. С тех пор жизнь в Ретре больше не возобновлялась. В конце XVIII века считалось, что Ретра была обнаружена близ деревни Прильвиц (входящей ныне в коммуну Хоэнцириц), и что в 1690-х годах там были найдены бронзовые фигурки богов и обрядовые предметы из Ретринского храма, покрытые, в соответствии с описанием средневекового немецкого хрониста Титмара Мерзебургского, славянскими руническими письменами. Однако в настоящее время академическая наука считает эти фигурки поддельными, хотя энтузиасты восстановления славянской мифологии и истории, напротив, настаивают на независимом и всестороннем обследовании «прильвицких идолов».


[Закрыть], Винета» с долей вполне обоснованной иронии заметил, что «носить на руках такое количество браслетов было бы чересчур даже для жены вольного викинга или супруги славянского коммерции советника».

Ретра – храмовый центр северо-западных славян (реконструкция)

В действительности, лесник Шёнгерр нашел, скорее всего, часть клада, закопанного морскими разбойниками. Вообще же происхождение его ценной находки остается столь же загадочным, как и знаменитого «Золотого клада» – средневековых украшений, найденных на примыкающем к западной оконечности острова Рюген, маленьком, длинном и узком, «облепиховом острове» Хиддензее, на котором нет автомобильного движения, и который можно пройти поперек всего за час. Автор упомянул находку Шёнгерра лишь потому, что немало искателей Винеты сочли ее, наряду с особенностями ландшафта, а также составом местных почв, так сказать, «путевым указателем» в сторону Йомсборга и, тем самым – в сторону Винеты. Даже маститый археолог Карл Шуххардт поначалу склонялся к этому мнению, хотя впоследствии, после начала планомерных раскопок Волина, отказался от него.

И, разумеется, к числу источников сомнительных сведений о Винете относятся соответствующие статьи старинных лексиконов (то есть энциклопедических словарей), как и помянутые выше атласы наделенных излишним воображением картографов, чрезмерно легковерно относившихся к легендам о затонувшем городе. Так, например, в 56-м томе изданного в 1748 году в немецких университетских городах Лейпциге и Галле «Большого Универсального (Всеобщего – В. А.) лексикона всех наук и художеств, изобретенных до сих пор человеческим разумом и остроумием»[20]20
  Grosses Unversal-Lexikon aller Wissenschaften und Kuenste, welche bishero durch menschlichen Verstand und Witz erfunden worden (56. Bd, Leipzig u. Halle, 1748).


[Закрыть], говорилось: «Винета, лат. Vineta, первый и древнейший город на острове Узедом в Передней Померании, относящийся к княжеству Рюген. Предположительно, она получила свое название от вендов, долгое время владевших данной землей; хотя Марпергер (богослов Бернгард Вальтер Марпергер, годы жизни: 1682–1703 – В. А.) полагает, что она изначально была финикийской колонией (вот это да! – В. А.). Около 470 года была одним из крупнейших городов во всей Европе, и, по крайней мере, самым значительным городом в Померании, в котором жили склавены (Sclaven, «склавен» = славяне[21]21
  Или «склавы».


[Закрыть] – В. А.) вперемешку с другими народами. Вероятно, она располагалась у моря на расстоянии 7 миль к западу от современного города Волина, или двух миль от Вольгаста при впадении Пеене в море». Далее автор статьи в лексиконе пишет, что город Винета был уже в 796 году разрушен напавшими на него шведами или датчанами. «Однако наибольший ущерб ей причинило, вероятно, все же море. Ибо последнее затопило сушу, поглотив большую часть померанских земель, положив также конец существованию города Винеты, превращенной морем в маленький остров. Это место (где когда-то располагалась Винета – В. А.) ныне принадлежит королю Пруссии».

Известно, что финикийские мореплаватели около 595 года до Рождества Христова по поручению египетского фараона Нехо (Некоса) совершили на своих парусниках плавание вокруг Африки. Однако нет никаких свидетельств того, что эти искушенные в торговле, как и в мореходстве, ближневосточные храбрецы, предки коренных жителей современного Ливана, когда-либо добирались до балтийского острова Узедом (хотя в гробницах фараонов – например, Тутмоса III и Тутанхамона – археологами были найдены украшения из янтаря, предположительно балтийского). К тому же славянские поселенцы появились в предполагаемом месте расположения Винеты только в VI веке п. Р.Х. Кстати говоря, все источники указывают на расположение Винеты в одном и том же месте акватории Балтийского моря, километрах примерно в шести к северо-востоку от местечка Цинновиц. В большинстве своем источники указывают на Цинновиц или на Руден северо-восточнее Узедома. Именно Руден автор цитированной выше статьи из лексикона подразумевал под уцелевшим от затопленной Винеты «маленьким островом» в месте «впадения Пеене в море». Тем самым автор следовал традиции, уже укоренившейся ко времени издания лексикона среди многих хронистов и картографов. В одном из своих исследований Карл Шуххардт перечислил больше дюжины географических карт, составленных в период с 1633 по 1760 год, на которых Винета была помещена у берегов острова Руден. Что, несомненно, было связано со все еще свежими воспоминаниями об ужасающем наводнении, случившемся в День Всех Святых в ноябре 1304 года и поглотившем значительную часть Рудена. Не случайно же сказание гласит, что Винета погрузилась в волны бушующего моря «в ненастную ноябрьскую (курсив наш – В. А.) ночь». Однако, с другой стороны, легенда остается легендой. К тому же картографы нередко просто копировали друг друга. А Карл Шуххардт обнаружил в ходе своих исследований еще дюжину карт, на которых Винета располагалась в море не близ Рудена, а близ Козерова…

Автор статьи о Винете, опубликованной в восемнадцатом томе изданного в немецком городе Штуттгарте в 1846 году, почти через сто лет после «Большого Универсального лексикона», нового, «Народного Конверсационного (справочного – В. А.) лексикона»[22]22
  Volks-Conversationslexikon, Bd. 18, Stuttgart 1846).


[Закрыть], решивший, очевидно, угодить сторонникам всех точек зрения и версий, написал: «Венета, или Юлин, первый крупный торговый город европейского Севера, на острове Воллин, основанный в V–IX столетиях (временной разброс, заметим, немалый! – В. А.) вендами, впоследствии под властью скандинавов, в 1183 году поглощен морем в эпоху, когда город уже утратил свою прежнее значение».

Далее мы еще коснемся, уважаемый читатель, вопроса смены названия чудесного города, называвшегося одно время Юлин. Пока же, особо не вдаваясь в детали связанной с этим исторической путаницы, упомянем лишь объяснение сего феномена, данное еще в 1378 году обладавшим даром стихосложения и солидным для своего времени и сословия образованием мекленбургским рыцарем Эрнстом фон Кирхбергом, писавшим: «Я читал и слышал, что, когда Виннета (с двумя «н» – В. А.) была разрушена, ее восстановил могущественный кайзер (то есть император, от латинского «цезарь» – В. А.) Юлий, давший ей название Юлин, ныне же она называется Волин».

Если же изложить стихами сказанное ученым рыцарем фон Кирхбергом выше прозой, то получится следующее:

 
Когда разрушилась Винета —
Читал и слышал я про это —
Сам Юлий Цезарь приказал,
Чтоб город из руин восстал
Под новым именем Юлин.
Сейчас его зовут Волин[23]23
Als Winneta wart virstoertich hans gelesin und gehoertdaz zy widder buwete susmechtig der Keysir Juliusund nante sy do Julynnu nennet man sy Wolyn.

[Закрыть].
 

Подобно Эрнсту фон Кирхбергу, остававшемуся на высоте – или глубине, как кому из уважаемых читателей угодно полагать, а потому скажем лучше на уровне знаний, свойственных его сословию и времени, и потому запросто допустившему восстановление римским императором I века ДО Рождества Христова Юлием Цезарем разрушенного города на побережье Балтийского моря, куда добирались разве что римские торговцы янтарем, да и то, начиная с эпохи совсем другого и правившего гораздо позже, в I веке ПОСЛЕ Рождества Христова, императора – Клавдия Нерона, (о чем сохранились достоверные письменные свидетельства), «особенно не заморачивались» и многие географы. Насколько «широкими» были их взгляды на географическое расположение Юлина, явствует из беглого обзора всего лишь нескольких старинных немецких карт.

Нюрнбергский картограф Иоганн Этцлауб на своей изданной в 1492 году (в год отплытия первой заокеанской экспедиции Христофора Колумба!) карте поместил «Юлин в Ромвеге» на открытом участке Балтийского побережья в правобережье реки Одер[24]24
  Эта река, именуемая по-немецки Одер, по-славянски – Одра, а по-латыни – Виадр(ус), еще со времен Античности играла роль важной международной торговой артерии; по ней, в частности, поступал из Прибалтики в Средиземноморье высоко ценившийся там «солнечный камень» – янтарь (греч. электрон. лат. электрум).


[Закрыть]; он же в 1501 году разместил город Юлин в левобережье Одера, в стороне от торгового пути, соединяющего города Грейфсвальд (или, в современном произношении – Грайфсвальд), Пазевальк и Штеттин.

Аугсбургский картограф Георг Эрлингер на своей карте «Расположение немецких земель…»[25]25
  Gelegenhait Teutscher lannd.


[Закрыть] (Бамберг, 1524–30) поместил Юлин в левобережье Одера.

И только некий анонимный картограф поместил в своем изданном в 1569 году «Описании широко знаменитой Германии»[26]26
  Beschreibung des weith berühmten Deutschland.


[Закрыть] оказался более близок к истине, поместив Юлин на остров Воллин (или, по-польски – Волин) в Одер-Гаффе (Одерской бухте, а по-польски – Щецинской лагуне или Щецинском заливе).

Вот, собственно, и все, что следует сказать о крайне туманных свидетельствах существования Винеты. Все дошедшие до нас и распространенные не только на Балтийском побережье Германии, красивые и поэтичные сказания, вкупе со всеми их истолкованиями очарованными их красотой и поэтичностью энтузиастами, как это ни печально, не указывают нам точного пути к затонувшему, со своим несметным, но нажитым неправедно и потому не угодным в очах Господа, богатством, городу, в чьей переполненной судами гавани якобы некогда вынырнула из волн морских русалка, воскликнувшая громким и вселяющим ужас голосом, отозвавшимся не менее ужасным эхом по всем улицам оцепеневшего от страха города:

 
«Винета, Винета, богатый град!
Винета потонуть должна,
Ведь так много зла сотворила она!»[27]27
Vineta, Vineta, du ricke Stadt,Vineta sall untergahn,Wieldess se hat vael Boeses dahn!

[Закрыть]
 

После чего с греховной Винетой случилось предсказанное некогда в «Апокалипсисе»:

«И все кормчие, и все плывущие н кораблях, и все корабельщики, и все торгующин на море стали вдали (…) И посыпали пеплом головы свои, и вопили, плача и рыдая: горе, горе тебе, город великий, драгоценностями которого обогатились все, имеющие корабли на море, ибо опустел в один час! Веселись о сем, небо и святые Апостолы и пророки: ибо совершил Бог суд ваш над ним». (Откровение святого Иоанна Богослова 18. 17, 19).

Как не жаль, но настала пора, распростившись с рассказчиками и пересказчиками страшных историй, обратиться к серьезным ученым, не побоявшимся взять на себя тяжкое бремя историков. В Средние века их называли летописцами или хронистами…

* * *