Текст книги "История путешествий Скарментадо"

Вольтер
История путешествий Скарментадо, написанная им самим

Я родился в городе Кандии [1]1
  Кандия – портовый город на острове Крит.


[Закрыть] в 1600 году. Мой отец был там правителем; и я вспоминаю, что некий посредственный поэт, но зато выдающийся тупица, по имени Иро [2]2
  Иро – анаграмма фамилии посредственного поэта Шарля Руа (1683 – 1764), который в 1746 г. пытался вступить в стихотворную полемику с Вольтером.


[Закрыть], сочинил скверные стишки в мою честь, в коих восхвалял меня как потомка Миноса по прямой линии; но когда отец мой впал в немилость, он сочинил другие стишки, в коих я назывался уже лишь потомком Пасифаи и ее любовника [3]3
  Пасифая была женой Миноса, царя Крита; любовником Пасифаи был бык; результатом этой противоестественной любви стало рождение Пасифаей чудовища Минотавра (греч. миф.).


[Закрыть]. Дрянной человечишка был этот Иро и самый докучный мошенник на всем острове.

Когда мне минуло пятнадцать лет, отец послал меня учиться в Рим. Я прибыл туда в надежде познать все истины, ибо до тех пор меня обучали прямо противоположному, по обычаю невежественного мира, протянувшегося от Китая до самых Альп. Монсеньер Профондо, коему меня препоручили, был странный человек и один из самых неистовых ученых на свете. Он хотел научить меня аристотелевым категориям [4]4
  Под категориями великий античный философ Аристотель (384 – 322 до н. э.) понимал основные, наиболее общие формы и отношения бытия, куда он относил: сущность, качество, количество, отношение, место, время, положение, обладание, действие и страдание.


[Закрыть] и готов был зачислить меня в категорию любимцев своего сердца; мне удалось благополучно избежать этой чести. Я видел торжественные шествия, видел изгнание дьявола и несколько грабежей. Говорили, хотя это было в высшей степени неверно, будто синьора Олимпия [5]5
  Речь идет об Олимпии Мальдакини, родственнице и возлюбленной папы Иннокентия X (папа с 1644 г.).


[Закрыть], весьма осмотрительная особа, продавала многое, чего не следует продавать. Я был в таком возрасте, что все это казалось мне чрезвычайно занятным. Одна молодая дама весьма покладистого нрава, по имени синьора Фатело [6]6
  Фатело – то есть «делай это» (итал.).


[Закрыть], вознамерилась меня полюбить. За ней ухаживали преподобный отец Пуаньярдини [7]7
  Пуаньярдини. – Фамилия этого монаха образована от слова «пуаньяр», то есть кинжал. Вольтер итальянизировал это французское слово.


[Закрыть] и преподобный отец Аконити [8]8
  Аконити. – эта фамилия образована Вольтером от слова «аконит», названия ядовитого травянистого растения.


[Закрыть], молодые монахи ныне уже несуществующего ордена; она примирила их между собой, одарив своей благосклонностью меня; но в то же время я подвергался опасности быть отлученным от церкви и отравленным. Я уехал из Рима, весьма довольный архитектурой собора святого Петра.

Я совершил путешествие во Францию; то было время царствования Людовика Справедливого [9]9
  Людовик Справедливый. – Так называли Людовика XIII.


[Закрыть]. Первым делом меня спросили, не желаю ли я получить на завтрак кусочек маршала д'Анкр [10]10
  Здесь рассказывается об убийстве итальянского авантюриста Кончини, который носил во Франции имя маршала д'Анкр. Любовник Марии Медичи, матери Людовика XIII, Кончини вызвал сильное недовольство двора и народа и был убит гвардейцами короля (1617).


[Закрыть], которого изжарили по требованию народа и теперь продавали в розницу всем желающим по сходной цене.

Это государство постоянно находилось во власти гражданских войн, которые велись иногда из-за места в государственном совете, иногда из-за контроверзы на двух страницах. Уже более шести десятков лет [11]11
  Вольтер имеет в виду продолжавшиеся с 1562 по 1594 г. так называемые Религиозные войны между гугенотами и католиками; последствия этих воин сказывались еще в первой половине XVII в.


[Закрыть] этот огонь, то угасающий, то раздуваемый с новой силой, опустошал сию прекрасную страну. Так проявлялась свобода галликанской церкви. «Увы,– подумал я.– А ведь народ этот рожден был мягкосердечным, что же могло так извратить его характер? Он шутит и устраивает Варфоломеевскую ночь. Блаженно то время, когда он будет только шутить!»

Я отправился в Англию; такие же распри возбуждали там такое же ожесточение. Благочестивые католики ради блага Церкви решили взорвать при посредстве пороха [12]12
  Здесь содержится намек на так называемый Пороховой заговор (1605) – безуспешную попытку католиков свергнуть Якова I и лишить власти английский парламент.


[Закрыть] короля, королевскую фамилию и весь парламент, дабы избавить Англию от сих еретиков. Мне показали то место, где, по велению блаженной памяти королевы Марии [13]13
  Речь идет об английской королеве Марии Тюдор (1516 – 1558). Жестокое преследование ею протестантов снискало этой королеве кличку «Марии Кровавой».


[Закрыть], дочери Генриха VII, сожгли более пятисот ее подданных. Один ибернийский священник заверил меня, что это было весьма доброе дело: во-первых, потому, что сожженные были англичане, во-вторых, потому, что они никогда не употребляли святой воды и не веровали в вертеп святого Патрика [14]14
  Вольтер имеет в виду одно из особо почитаемых мест Ирландии – пещеру, где якобы обитал святой Патрик, легендарный первосвятитель Ирландии (V в.).


[Закрыть]. Он в особенности удивлялся, как это королева доныне не причислена к лику святых; но он уповал, что это сделано будет в недолгом времени, как только кардинал-племянник улучит для этого свободную минуту.

Я поехал в Голландию в надежде найти больше покоя у более флегматичных ее народов. Когда я прибыл в Гаагу, как раз отрубали голову одному почтенному старцу. То была плешивая голова первого министра Барневельдта [15]15
  Барневельдт Ян ван Ольден (ок. 1549 – 1619) – голландский государственный деятель; был казнен своими политическими противниками по состряпанному обвинению.


[Закрыть], самого заслуженного человека в Республике. Поддавшись жалости, я осведомился, в чем состояло его и вступление, может быть, он совершил государственную измену?

– Он совершил нечто гораздо худшее,– ответил мне проповедник в черной мантии.– Этот человек полагал, будто можно с тем же успехом спастись добрыми делами как и верою. Вы, разумеется, понимаете, что ни одна республика не выдержит, ежели распространятся подобные суждения, и что надобны суровые законы, дабы пресечь такую мерзость и позор.

Некий глубокомысленный политик тех мест сказал мне со вздохом:

– Увы, сударь, добрые времена не будут длиться вечно; этот народ по чистой случайности проявляет ныне такое рвение; в глубине души он привержен отвратительному догмату терпимости, и когда-нибудь он к этому и придет; от такой мысли я прихожу в трепет.

И я в ожидании зловещего будущего, когда восторжествует умеренность и снисхождение, с великой поспешностью покинул страну, в коей царила суровость, не смягчаемая никакими удовольствиями, и, погрузившись на судно, отправился в Испанию.

Двор находился в Севилье, галионы уже прибыли конец ознакомительного фрагмента