Текст книги "Мое злое сердце"

7

Я резко проснулась. Что-то меня разбудило. Мое сердце колотилось, будто за мной кто-то гнался, но причины внезапного испуга я не понимала. Ничего особенного не происходило ни в моей темной комнате, ни в ночи за окном. «Никакого мрачного существа с утробным голосом, которое следит за мной», – подумала я и поймала себя на том, что нервно хихикаю. Я поискала рукой радиобудильник, но вместо этого наткнулась на стену. «Ты больше не в своей прежней комнате», – напомнила я себе. Там ночной столик стоял с правой стороны, как и в гостевой комнате тетушки Лидии. Теперь я должна привыкать к тому, что он с левой стороны кровати. Мои пальцы сжались еще сильнее.

Я развернула будильник и увидела крупные красные цифры: 23:19. Но такого просто не может быть! Мы с мамой пошли спать уже за полночь. Я стряхнула с себя остатки сна и посмотрела на циферблат еще раз. 03:19. Вот как. Это больше похоже на правду.

В комнате было жарко и душно, воздух из зарешеченного окна почти не проникал. Когда глаза привыкли к темноте, я различила ветки вишни, растущей у самого окна. Они качались на ветру, шурша листьями. Затем небо вдруг озарила яркая вспышка, но тут же опустился мрак. Судя по всему, приближалась гроза. Не от этого ли я проснулась? Но гроза была еще далеко, раскаты грома едва доносились, а сон у меня обычно крепкий. В детстве я часто засыпала на диване, когда мама с папой разрешали мне посмотреть вместе с ними фильм из вечерней программы. Потом папа на руках относил меня в кровать, и я спокойно продолжала спать дальше.

«Думаю, ты будешь спать как убитая, даже если на тебя дом обрушится», – говорил папа, когда утром я не могла вспомнить, как попала в кровать. Что же стало со мной теперь? И почему я вся дрожу, хотя в комнате даже чересчур тепло? Словно в ответ на свой вопрос я услышала удар деревом по дереву. Четкое «бамм». Шум доносился из сада. Звук был таким, будто треснула старая ветка. Потом послышался скрежещущий звук металла, а затем снова треск дерева.

Отбросив одеяло в сторону, я встала и подошла к окну. В саду было темно, ничего не различить. Когда молния снова осветила небо, я увидела, что дверь садового домика-беседки раскрыта и хлопает от ветра. Бамм!

– О нет! Этого еще не хватало!

Передо мной был выбор: либо закрыть окно, лечь в постель и умереть от духоты, либо вставить в уши плеер и постараться не обращать внимания на шум хлопающей двери в надежде, что дом все же на меня не обрушится. Либо пойти и закрыть проклятую дверь.

«Бамм!» – раздалось снова. За этим последовали два быстрых: «Бамм, бамм!» Ветер усилился. Это определило мое решение.

– Проклятье!

8

В верхнем ящике стола в кабинете я нашла фонарик.

– Привет из прошлого, – сказала я себе.

В старом доме мама тоже на случай отключения электричества держала под рукой фонарик со спичками и парой свечей. Я вышла из дома в беззвездную ночь через заднюю дверь на кухне. Она вела прямо в сад, к грядке с зеленью. Та сплошь заросла сорняками. Я включила фонарик. Батарейка почти разрядилась – наверняка мама давно им не пользовалась. Маленький желтый кружок падал на траву не далее двух метров, но этого было достаточно, чтобы найти прямой путь к беседке.

В саду стояла мертвая тишина, не было слышно ни одного звука – ни двигателей машин, ни телевизора соседа-полуночника. Только ветер ворошил листву плодовых деревьев и раскачивал высокие макушки. Я слегка осмотрелась, прежде чем двинуться дальше к беседке. Ее черный силуэт напомнил мне сказку о затопленной деревне, где над поверхностью воды торчал лишь шпиль башни.

Я не люблю темноту, в особенности вне дома и в одиночестве. В темноте можно много чего себе напридумывать. Видеть вещи, которых на самом деле не существует. Окружавшая меня тишина делала это навязчивое ощущение еще тягостнее: чем тише вокруг, тем больше вероятности в этой тишине вдруг что-то услышать.

Возможно, шуршание, шум шагов… Бамм! Я съежилась и издала нервный смешок, чтобы подбодрить себя и пойти дальше. «Это всего лишь беседка, дверь в беседку, – услужливо напомнило мне сознание. – Так иди же скорей, закрой дверь и постарайся вернуться в постель до того, как разразится гроза».

Когда я наконец дошла до беседки, то ощутила ее запах – запах дерева, разогретого жарким солнцем в течение дня. Серо-зеленый запах старых лестничных ступеней, отлетевшей краски и еще чего-то сладковатого, напоминающего пятна плесени и пыль. Я прикрыла тонкую дверь и хотела закрыть ее на засов. Но ничего не вышло, потому что старая древесина треснула.

Осмотревшись внимательнее, я заметила отколовшийся кусок на земле. Ветер так сильно хлопал дверью из-за того, что щеколда была выломана. Наверняка скоро вся беседка рухнет под собственной тяжестью. Я тихо выругалась и хотела как-то закрепить дверь. Свет фонарика становился все слабее, и мне пришлось войти внутрь беседки, чтобы хоть что-то различить в темноте.

Внутри бревенчатого строения запах плесени стал просто невыносимым. В углу стоял садовый инвентарь, покрытый паутиной. Я смогла различить лопаты, грабли, метлы и кривоногий стол, на котором сгрудились цветочные горшки и глиняная утварь. Мне не удалось найти ничего подходящего, чтобы заблокировать дверь, вставив черенок в ручку. Тогда я стала искать что-нибудь тяжелое, чтобы припереть дверь. Банку с краской или мешок с землей для цветов.

Я посветила на пол и обнаружила пустую кадку и плетеную корзину. За ними лежало что-то синее. Может быть, это мешок? Я прищурилась, наклонилась ниже, направила луч фонарика на синее тряпье… и чуть не вскрикнула от ужаса! То, что я приняла за мешок, оказалось парой ног в грязных джинсах. Затем я увидела лицо лежавшего на полу парня. Он весь скорчился. Бледное, угловатое лицо с разинутым ртом и широко раскрытыми черными глазами, как обычно рисуют у привидений.

«Вон отсюда!» – сказала я самой себе и рванулась назад, задев при этом стол. Несколько горшков слетели на пол и разбились вдребезги. Я что было сил рвалась на воздух и дальше, прочь, к дому. Быстро захлопнув дверь, я приперла ее своим телом. Сердце билось так, будто хотело вырваться из груди. Голос в моей голове снова проснулся.

«От чего ты хочешь убежать, дорогая? – услышала я насмешливый шепот. – У тебя снова начались галлюцинации или что?»

– Нет, там кто-то был, – произнесла я, испугавшись собственного голоса, звучавшего в тишине кухни пугающе громко.

«В самом деле? Кто же спрятался глубокой ночью в грозу под столом в вашей беседке? Может быть, черный человек?»

– Там был какой-то парень.

«Парень. Так-так. Звучит не очень хорошо, дорогуша. Видимо, фрик в тебе снова берет верх?» Я сглотнула. Голос был частью моего сознания, и он оказался неподвластным страху – тогда, может, он прав? Может, все мне только привиделось? Может, это была голова садовой статуи, мешок, цветочный горшок, пластиковая маска – нечто, что в неверном свете фонарика я приняла за лицо?

«Впрочем, – продолжал голос, – вспомни, что сказал тебе терапевт: поскольку ты обладаешь развитой фантазией, иногда она играет с тобой злую шутку».

До меня снова донеслось хлопанье двери. Бамм! Я подошла к окну и вгляделась в темный сад, поймав себя на том, что боюсь увидеть бледное лицо с широко раскрытыми черными глазами и раскрытым ртом. Теперь мне постоянно будет мерещиться, что оно готово в любой момент разбить стекло и напасть на меня. Ничего подобного, конечно, не существовало.

– Глупость, – шепнула я своему бледному отражению в оконном стекле. – Этого не может быть. В действительности я никакого лица не видела.

«Браво, дорогуша. Похоже, ты перестаешь быть фриком».

– А я им и не являюсь. И сейчас я нам обоим это докажу.

«Неправильно, дорогуша. Ты доказываешь это самой себе. А все остальные считают тебя сумасшедшей».

Я решительно взялась за ручку двери. Однако мне стоило больших усилий шагнуть в темноту и заставить себя вновь направиться к беседке.

9

Когда я добралась, небо перечеркнула особенно яркая, ветвистая молния, сделавшая небосвод похожим на диковинный витраж. Молния осветила набухшие грозовые тучи, готовые пролиться на землю. После этого снова стало темно, далекий гром пророкотал над холмами и домами маленького городка.

Мне надо было поторопиться, чтобы не вымокнуть до нитки. Фонарик как раз начал мигать: батарейка была на исходе, долго она не продержится. «Так взгляни же скорее под стол, дорогуша. И, как только ты убедишься, что там никого нет, ты сможешь припереть чем-нибудь дверь, чтобы она не хлопала». Хоть я и не сомневалась, что у меня обман зрения, прежде чем приблизиться к столу, на всякий случай взяла лопату. Крошки черепицы хрустели под ногами.

– Есть здесь кто-нибудь? – произнесла я дрожащим голосом.

Новая яркая молния высветила тень от крестовины окна. Через мгновение раздался оглушительный раскат грома, я даже ощутила дрожание досок беседки. Но был еще какой-то странный шорох. Будто кто-то скребется.

«Это ты, дорогуша?»

Лопата в моей руке дрожала. Я постаралась осветить гаснущим фонариком пространство под столом. И вдруг увидела руку, тянувшуюся ко мне из-под стола! Вскрикнув от ужаса, я уже подняла было лопату, готовясь нанести удар, но тут показалось лицо – лицо парня, которого я уже видела.

Несмотря на приступ паники, я поняла, что опасности нет. Напротив, парень, искавший защиты в темном укрытии, выглядел обессиленным и больным. Хотя свет фонарика почти сошел на нет, его оказалось достаточно, чтобы я могла рассмотреть незнакомца.

– Помоги… помоги мне, – тихо пробормотал он.

Голос звучал слабо и хрипло. Он выглядел ужасно: белый как мел, щеки запали, под слезящимися глазами образовались черные круги. Черные волосы торчали во все стороны, а на левом виске запеклась кровь. В слабом свете он напоминал персонажа фильма ужасов. Как зомби из «Ночи живых мертвецов», пришло мне в голову. Он протянул ко мне тонкую руку, и я увидела, что она дрожит. Не говоря ни слова, я положила лопату на пол. Не кажется ли мне все это? Реален ли парень?

– Пожалуйста, – прошептал он; его лицо искажала гримаса страха. – Помоги мне.

Я нагнулась к нему, хотя кровь по-прежнему стучала у меня в висках. Осторожно взяла его за руку, но он ее тотчас выдернул. Я снова тихонько дотронулась до него. Да, рука была настоящей! Я попыталась рассмотреть парня, насколько это было возможно при таком слабом освещении. Судя по всему, у него не было других видимых повреждений, за исключением раны на голове. Но нельзя делать вывод по одному лишь внешнему виду. Это я знала из курса первой медицинской помощи, который проходила, готовясь вступить в спортивную команду. Я бы обязательно в нее вступила, если бы не трагедия с Каем.

Зрачки парня были неестественно расширены, отчего его глаза казались огромными и почти черными.

– Что случилось? – первое, что я смогла выдавить из себя.

Он смотрел так, будто от страха утратил разум.

– Зло… – пробормотал он едва слышно, – зло… хочет… угробить меня.

Ему было трудно говорить. Слова он произносил нечетко, заплетающимся языком, будто пьяный.

– Угробить тебя? Боже, кто же? Здесь никого нет, кроме нас двоих.

Он скосил глаза, отчего стали видны белки, и посмотрел в темноту под столом. В этот момент мой фонарик отказал окончательно.

– Дьявол, – прошептал парень в полной темноте. – Он чуть не убил меня… там, внизу.

Я попыталась снова обрести дар речи.

– Окей, – сказала я наконец, вставая и нащупывая дверь. – Полежи пока тут. Я позову кого-нибудь на помощь.

– С-с-с… – произнес он.

Возможно, хотел сказать, чтобы я пошла скорее.

– Конечно, – пообещала я, – жди, я скоро вернусь.

10

На половине дороги к дому меня ослепил луч света.

– Эй, Дора, – позвал меня кто-то доверительным тоном. – Что случилось?

Луч фонаря опустился, и я тотчас узнала Юлиана.

– Я услышал твой крик, – сказал он, – и пришел узнать, все ли в порядке.

– Как хорошо, что ты здесь! – выдохнула я. – Там, в беседке, лежит парень.

– Парень?

– Да. Сможешь за ним присмотреть, пока я вызову помощь?

Юлиан недоумевающе взглянул на меня, затем кивнул:

– Ясно. Конечно.

Я побежала в дом и набрала номер экстренной службы. Мне ответил женский голос.

– Мое имя Дора Бек, – начала я, стараясь вспомнить все пять вопросов, на которые надо ответить в подобном случае. Этому тоже учили на курсах неотложной помощи. Первый вопрос звучит – кто? Второй – где? – Я звоню из Ульфингена. В нашей садовой беседке лежит парень. Думаю, у него травма головы.

– Подожди минутку, Дора, – спокойно прервала меня женщина. – Какой у тебя точный адрес?

Черт возьми, нужен новый адрес! От волнения я не могла вспомнить название нашей улицы. Раньше мне никогда не приходилось его называть.

– Дора, ты здесь?

– Да, секунду.

Я обвела помещение глазами в поисках бумаги, на которой мог быть записан адрес, – письмо, адресованное маме, квитанция, записка, что-нибудь в этом роде, – но не нашла ничего. Это было какое-то цветочное название, вспомнила я. Розы, тюльпаны, гвоздики… Нет, что-то начинающееся на «а»! Вдруг перед моими глазами возникли цветы. Невысокие кустарники с цветами, распространяющими белый запах. Будто кто-то разукрасил кусты звездами. Астры!

– Астренвег! – выдохнула я. – Да, Астренвег, дом 23. Приезжайте, пожалуйста, как можно скорее!

Женщина говорила так невозмутимо, будто мы беседовали о погоде. Я понимала, что так она пытается понизить мою тревожность, но ее спокойствие и медлительность, напротив, бесили меня еще больше. В последнее время я встречала много людей, говоривших со мной в подобном тоне, особенно часто так делали санитары в клинике. «Привет, фрик. Что ты сказала?»

Она попросила еще раз повторить, что случилось. Я собрала волю в кулак и пересказала все с самого начала. Были ли в беседке другие раненые?

– Нет, я никого больше не видела.

Знаю ли я, как он получил рану на голове?

– Он сказал, что его вроде кто-то преследует и хочет убить.

– Убить? – эхом повторила она, и для меня это прозвучало словно: «Ты действительно так думаешь, фрик?»

– Черт побери, я понимаю, как странно это звучит! – крикнула я в трубку. – Но он сказал именно так. Оторвите же наконец от стула свою задницу!

– Пожалуйста, спокойно, Дора. Подожди минутку.

– Ждать? Боже мой, чего ждать?!

– На случай, если возникнут еще вопросы. Сейчас я поговорю с дежурным врачом. Не клади трубку.

Тяжело дыша, я подождала одну или две минуты. Потом женский голос снова прорезался и сообщил, что служба спасения скоро прибудет. С облегчением я положила трубку и хотела было вернуться в беседку, как неожиданно на пороге возник Юлиан.

– Что случилось? – спросила я удивленно. – Почему ты не остался с раненым?

Он смотрел на меня взглядом, который мне не понравился. Абсолютно не понравился!

– Дора, – сказал он осторожно, – ты уверена, что в беседке кто-то был?

– Как? – Я почувствовала давление в груди. – Почему ты говоришь «был»?

Юлиан взглянул на меня беспомощно и показал лучом своего фонарика на дверь.

– Дора, в беседке никого нет.

– Что?! Что ты такое говоришь!

Я вырвала из руки Юлиана фонарь, выбежала в сад и помчалась по дорожке. В это время гроза разбушевалась с новой силой. Молнии прочерчивали небо, грохотал гром, лило как из ведра. Несколько раз я поскальзывалась на мокрой траве, дважды чуть не упала, пока добралась до беседки. Там я бросилась на четвереньки и направила луч фонарика под стол.

Никакого парня там не было.

– Эй! – крикнула я, вскакивая на ноги. – Эй, где ты, отзовись!

Я слышала, как вдалеке Юлиан зовет меня. И тут звук его голоса перекрыли сирены полиции и скорой.

11

– Так что у вас тут случилось?

Санитар скорой помощи рассерженно смотрел на нас с мамой и Юлиана. Он выглядел усталым и напряженным, так же, как и мамусик, чье лицо было опухшим от сна и выпитой накануне бутылки вина. Санитар стоял с нами под козырьком возле входной двери, сверху потоком лились дождевые струи. В зеркальных оранжевых полосках его куртки отражались синие огни полицейской машины. Его коллега в санитарной машине погасил фары.

– Где сейчас раненый парень?

– Не знаю. – Я пыталась избежать любопытных и насмешливых взглядов зевак, столпившихся вокруг четверть часа назад.

– Никого! – крикнул старший полицейский, стараясь перекричать гром.

Он бегал под проливным дождем туда-сюда. Это был высокий мужчина с угловатым лицом и морщинками около глаз, и вряд ли «гусиные лапки» появились у него от улыбок. Опрос, которому он меня подверг по прибытии, походил на допрос опасного рецидивиста. Но, учитывая погоду, неудивительно, что напрасный вызов его разозлил.

– Мы все здесь обыскали, – сказал он, сбивая капли дождя с униформы. – Нет тут нигде никакого парня.

Мама посмотрела на меня серьезно:

– Дора, спрашиваю тебя еще раз: ты действительно видела этого парня?

– Он был здесь, мама! Лежал под столом.

– Но ты его не видел? – спросил полицейский у Юлиана.

– Нет. Когда я пришел в беседку, там никого уже не было.

Юлиан бросил на меня сочувственный взгляд и пожал плечами. Кивком я дала понять, что со мной все в порядке. По крайней мере, он сказал «уже не было», а не просто «не было». Какой вес может иметь одно маленькое слово!

– Какие повреждения у него были? – продолжил опрос полицейский. В этот раз он обращался ко мне.

– У него была рана на голове. Я вам уже говорила. Он едва дышал и бормотал нечто нечленораздельное.

– И в то же время он исчез, пока ты бегала домой? – Санитар испытующе смотрел на меня. – С ранением головы? Хотя едва мог говорить?

– Да, черт возьми! – крикнула я ему в лицо. – Не мог же он раствориться в воздухе?!

Мама положила мне руку на плечо и увела в коридор.

– Дора, послушай, – сказала она тихим голосом, бросив взгляд через плечо, словно полицейские могли ее услышать. – Если ты не уверена на сто процентов, скажи об этом лучше сейчас. Они сообщили, сколько мне придется заплатить за ложный вызов. А если сейчас начнется еще поисковая операция…

– Поверь мне, мама, я его видела! Он был здесь! Я его даже трогала!

– Тогда, в школьном туалете, ты тоже была уверена, вспомни.

Я заметила слезы в ее глазах. Разумеется, я помнила. За мной по коридору гнался Кай – с одутловатым посиневшим лицом, расширенными глазами и открытым ртом, такой, каким я обнаружила его в кроватке. Я закрылась от него в туалетной кабинке и заперла дверь на щеколду. И никого не хотела к себе впускать. В конце концов слесарь взломал дверь, и меня отправили в психушку.

– Пожалуйста, мама, не надо, – прошептала я. – Сейчас все иначе. Парень был таким же реальным, как ты! Я его видела, говорила с ним и держала его за руку. Это не был мираж, точно!

Полицейский подошел к нам. По его взгляду я поняла, что он слышал нашу беседу слово в слово.

– Ты говорила, что его преследуют, – сказал он, избегая моего взгляда. – Сказал ли он, кто за ним гонится?

– Кто-то, кто хочет его убить.

– Ага. – Полицейский обменялся беглым взглядом с мамой.

В этот момент мне захотелось закричать. Но я понимала, что только усугублю положение, укрепив их обоих в подозрениях.

– Назвал ли парень какое-нибудь имя? – спросил полицейский.

– Нет, никаких имен.

– Но что-то он сказал?

– Он выглядел как безумный. Вероятно, из-за ранения головы.

– Что он сказал, Дора? – спросила мамусик.

Я вынуждена была сглотнуть слюну и помотала головой. Полицейский не спускал с меня глаз.

– Если ты что-нибудь знаешь, милая, скажи мне.

– Он не назвал никакого имени.

– Скажи наконец! – взорвалась мама. – Неужели ты не видишь, что мы все уже вне себя от злости?

– Хорошо, – ответила я сухо. – Он сказал, что за ним гонится дьявол.

Тут в мимике полицейского что-то изменилось. Он посмотрел на меня так, будто ослышался.

– Хорошо, Дора, – сказала мама, затаскивая меня в дом. – Иди в свою комнату. Я все улажу.

– Нет! – зарычала я. – Я не сумасшедшая! Парень был здесь, черт побери, он здесь правда был! Почему вы мне не верите?

– Мне очень жаль, – сказала мамусик полицейскому с санитаром. – Моя дочь пережила нечто очень тяжелое и с тех пор…

Я зажала уши руками и выбежала мимо них под дождь. Холодные капли хлестали меня по лицу, смешиваясь с моими горячими слезами, пока я мчалась по улице. Когда я наконец остановилась, то заметила, что за мной гонится Юлиан на своей «Веспе».

– Куда ты помчалась? – спросил он, стирая капли дождя с лица.

– Я его видела, – повторила я, – он действительно лежал в беседке.

– Тогда он должен быть где-то поблизости. – Юлиан обернулся и протянул мне второй шлем.

От изумления я не нашлась что ответить, надела шлем и взобралась на мотороллер.

– Держись крепче, – скомандовал он. – Сначала посмотрим в деревне. В таком состоянии он не мог уйти далеко.

Он нажал на газ, и мы помчались вниз по улице. Проехали мимо мамы и полицейского, как раз направлявшегося к своему фургону. Санитарная машина уже уехала.