Текст книги "Метро 2033. Сказки Апокалипсиса (сборник)"

Наконец замерли, похожие сейчас то ли на инопланетян, то ли на средневековых рыцарей, сжав рукояти автоматов. И никакая это не паранойя, гораздо глупее делать вид, что ничего не происходит, и никакой опасности нет. Можно было бы пожать друг другу руки, кивнуть, наконец, но вместо этого – пальцы сомкнулись на дуге штурвальчика. Только что смазанный запор сдвинулся, даже не скрипнув, Ваня потянулся к двери, взялся за гнутую скобу рукояти.

Что-то ударило в рыжее полотно с той стороны. Пальцы рефлекторно сжались, каблуки заскользили по доскам. Задребезжали лампочки на разматываемом проводе. Словно змея, изгибаясь неестественно, он скользнул в темную щель; ладонь обожгло. Упираясь ногами и вцепившись в напарника, Иван толкал дверь, шипя сквозь сжатые зубы, видел побелевшее от напряжения лицо Лапина, зрачки Андрюхи, от страха похожие на темные туннели. Пугающего несоответствия прибавлял тот факт, что напряженная эта борьба проходила в полнейшей тишине, только елозили подошвы по крашеным доскам. Из темноты коридора послышался надрывистый плачущий стон, створка задергалась, и на рыжее железо легли длинные бледные пальцы.

Страх удесятерил силы. Одним рывком напарники захлопнули дверь, но белая кисть успела исчезнуть. По ушам ударил истошный визг, заморгали лампы в светильниках, загудела под ударами извне крепкая створка. Одним движением Иван провернул запор, отскочил на метр и замер, тяжело дыша. И вновь тишина, и ничего не напоминает о случившемся. Только канувший в темноту провод с лампами и тихий-тихий жалобный задыхающийся плач, там, за закрытой дверью, в тесной глубине выстуженного коридора.

* * *

– Рация накрылась. – Лейтенант бережно уложил бесполезный теперь пластиковый брусочек на стол. – И «таишник» тоже сдох…

– Где-то провод перебит, товарищ лейтенант. Можно выйти, проверить.

– Под снегом-то? – Лапин махнул рукой.

Ваня подскочил, как ужаленный, бросился к железному ящику, висящему на стене. Распахнул его. И замер…

– Сигналки ищешь, Вань? – Командир тяжело вздохнул и сгорбился над столом. – Нет их. Давно уже нет. Существуют только на бумажках. Все-таки военное раздолбайство пережило даже Третью Мировую. Все как всегда: в ведомости – пожалуйста, три штуки, а на деле – пыль. И грязь иногда. Ладно, товарищи стажеры, команда «отбой». Ложитесь спать, а завтра, как рассветет, я сам до поселка пробегусь, помощь вызову.

* * *

Здесь не увидишь снов. Нет никаких видений под закрытыми веками, только ватная темнота, словно мрак выбрался из заброшенных помещений, просочился под дверью и потихоньку, исподволь, поселился в душах людей. Каждый раз Иван заставлял себя заснуть. Утыкался лбом в прохладную стену, закрывался в своем крохотном мирке сгибом локтя, прятался от темноты в темноте. Забавно, не будь все так жутко.

Рано или поздно забытье подкрадывалось совсем близко, забиралось на подушку, придавливало голову своим мягким весом. Часы и минуты сна выпадали из жизни, проваливались в какую-то сказочную бездну. Но, хоть сновидений и не было, просыпаться было тяжело, практически невозможно. Сна не было, только визгливый детский голос в самое ухо: «Выпусти меня отсюда…»

Тихое, почти незаметное поскрипывание. Равномерное, навязчивое, сводящее с ума своей монотонностью. Первые несколько минут Ваня терпел, не в силах выпутаться из липких тенет забытья. Но противный звук не исчезал, и глаза пришлось-таки открыть. Парень тяжело приподнялся, тряхнул мутной спросонья головой. Огляделся, выискивая причину беспокойства. И через секунду был уже на ногах, хватал автомат, дергал лихорадочно затвор.

Дверь, ведущая в коридор, была распахнута настежь и слегка покачивалась на поскрипывающих петлях. За порогом плотным пологом стояла тьма, а тесная каморка караульного помещения была пуста. Только беспокойно ворочался напарник на соседней койке. Лапина же нигде не было. И уйти он мог только в одном направлении.

Кое-как растолкав ничего не соображающего Андрюху, Иван первым двинулся в жуткий коридор. Это место больше не было загадочным и таинственным, превратившись во вполне реальную, смертельно опасную ловушку. Каждый шаг таил опасность, каждая приоткрытая дверь – смерть. И никак иначе.

Послышался какой-то звук. Ваня замер, прислушиваясь, поворачивая голову то так, то эдак и насторожив уши, будто локаторы. Снова. Тихое металлическое бряцанье. Чуть дальше. Но почему так темно? Еще насколько шагов, луч фонаря елозит по сторонам, выхватывает распахнутые двери камер. Опять звяканье, совсем близко, похоже, что на развилке. Желтое пятно дернулось вверх и как-то моментально, словно фотовспышкой выхватило непонятную, страшную в своей нелепости картину.

Лейтенантский автомат было легко опознать по изоленте, синим обручем охватывающей основание приклада. Больше от оружия ничего не осталось. Изжеванная железяка, похожая на хитроумно погнутую проволоку. Все это покачивалось на ремне, зацепившемся за одну из створок, и билось, билось о стену, щедро залитую красным.

Когда Ваня на негнущихся ногах вернулся в караулку и запер дверь, он, не замечая сжавшегося в углу Андрюху, прошел к раскрытому вахтенному журналу. Последняя запись в конце перетекала в неровную линию, обрывающуюся на краю страницы. Лишь несколько слов. «Ему холодно. Выпущу его…»

* * *

– Мы больше не должны здесь находиться! Оно убило Лапина и до нас доберется!

Андрюха мерил шагами тесное пространство караулки, а за единственным окном за верхушки деревьев опускался алый зрачок солнца. По-зимнему ранний закат. До наступления ночи времени еще изрядно и есть время подумать.

– Ну что ты сидишь? Собирайся, мы должны сообщить в поселок!

– Последняя ночь. Всего лишь несколько часов. Рано утром придет смена.

– Если ей будет, кого сменять. Ладно, не хочешь – оставайся, а я пошел. – Стажер отвернулся и взялся за спецпошив, когда сзади раздался лязгающий звон затвора.

– У нас задание, помнишь? Лапин ведь не просто так все это говорил. – В голосе Ивана не было злости, только растерянное понимание. – И мы должны его выполнить. Сядь. Да не дергайся, твой автомат у меня. Внутрь мы не пойдем, не боись, только дождемся утра.

Андрюха медленно опустился на скрипнувшую койку, коротко кивнул и уставился в окно, за которым залитое свежей кровью светило наконец упало за деревья.

* * *

Пятая ночь. Полная тишина. Выключен магнитофон, молчит зимний ветер, стараются не дышать люди. Осталось два часа.

Иван напряжен, словно натянутая до предела тетива. Силы на исходе, еще чуть-чуть – и он сорвется, и что тогда произойдет, неизвестно.

Щелчок. Хруст гравия. Тяжелые, неторопливые шаги. С той стороны двери. Андрюха медленно вытягивает руку, в глазах – неожиданное спокойствие, и Ваня кладет в протянутую ладонь цевье автомата. Жертвы не пришли к хищнику, и зверь спускается к ним сам. На пробный толчок изнутри запертая дверь отвечает едва слышным гулом. Моргает свет, и слышится металлическое звяканье, а перед внутренним взором – мятая консервная банка и безумная улыбка на испачканном кровью детском лице. Новый скачок напряжения – и вновь темнота. Теперь на целых две секунды. Свет вспыхивает невыносимо ярко, и в этой фотографической вспышке Ваня видит, как движется, открываясь, запорный штурвальчик рыжей двери. Всего лишь два часа… Кому эти мысли? Уже неважно.

Едва слышный скрип, холодное дыхание мертвых коридоров. Дверь открыта, и что-то вползает в комнату. Времени остается лишь на один короткий выдох. И Ваня делает его:

– К бою!

А в ответ – сухой щелчок осечки.

* * *

– Так и работаем, – Лапин протянул Ивану исходящую паром кружку и уселся на скрипнувший стол. Немного виновато улыбнулся.

Ваня отхлебнул чай и обвел взглядом караулку. Знакомые все лица: Константин Лапин, живой и невредимый, дед Саша, майор Ремезов, неразлучная парочка Сыч и Рана, еще несколько человек. В том числе и предыдущая тройка дежурных. В помещении очень тесно, но так даже уютнее.

– Не будь дураком, Ванька, – старый прапорщик выпустил клуб дыма сквозь пожелтевшие от никотина седые усы и прищурился. – Сам должен понимать, что лучше способа не придумаешь.

– Могли бы предупредить, – проворчал Андрюха, хотя и сам уже прекрасно понял подноготную затеянного представления.

– Проверка, о которой известно заранее, теряет всякий смысл. Курсанты, претендующие на место в разведотряде, должны не только словом, но и делом доказать свою способность выполнить задачу. В любой ситуации. Любой ценой. Это вы нам и продемонстрировали. Лапин, правда, под конец слабиночку дал, сам мертвого ребенка встречал, вот и пришлось от него избавиться. В этом нам очень пригодился его броский «калаш». Вы ж даже номера на оружии не сверили, да откуда вам его знать.

– Кстати, о ребенке. Как вы это сделали? И все остальное? – Иван поставил кружку и нетерпеливо переводил взгляд с одного лица на другое. Исполосованные шрамами бородатые рожи (за исключением Раны, разумеется) лучились прямо-таки детским самодовольством. Так школьник, единственный из класса самостоятельно решивший сложную задачу, ждет, когда его спросят о ходе решения. Так что вопрос попал точно в цель.

– Тогда обо всем по порядку, – протолкался в центр комнаты Сыч. – Жили мы с вам в одном здании, в тайной, так сказать, комнате, буквально в десятке метров от вас, если по прямой. Кстати, иногда по ночам вы слышали наши разговоры, которые относили к чертовщине, поселившейся за дверью. Управление электрической сетью на самом деле было запитано на нас. Встреча с висельником, – вежливый поклон в сторону худощавого мужика по прозвищу Стек, – состоялась благодаря люку в потолке и кустарному микроволновому излучателю за соседней стенкой. Мы потушили тебе свет, спустили «труп», а остальное ты сделал за нас. Разве что подтаявшая от тепла тела веревка нас чуть не выдала. Но в такой обстановке тебе не до деталей было, и это минус. Небольшой, правда.

– А космы на потолке? Это что такое? – влез Андрюха.

– Космы и есть. Мы дохлых Диких стригли, – хохотнул Сыч. – И статическое электричество, и магнит этажом выше. Плюс трещины в стенах, тонкая леска и ловкость рук, куда же без нее?

– Ребенок?

– Игорёк. Ростом и комплекцией не вышел, зато двигается совершенно бесшумно и до войны гримером на Ленфильме пробавлялся. Талантище! И Стека он же разрисовывал, да за сценарий отвечал. Ну, и Лапин ваш, бывший стажер, как и вы, тоже прошедший испытание.

– Со «световым тросом» вроде все просто, – прищурился Иван. – Утянули вы его у нас, пока товарищ лейтенант щель в двери собой прикрывал. И рацию с телефоном из строя он же вывел. Как и оружие, чтоб мы вас не постреляли или друг друга, – он хмыкнул, и Сыч довольно кивнул. – Хорошо, когда у чужих есть свой, да, товарищ лейтенант?

– Ты мне, Ванька, это брось, – старый прапорщик поднялся со своего места, седые брови грозно сошлись на переносице. – Нет тут никаких чужих, понял? Теперь все свои. И он для вас больше не «товарищ лейтенант», а Костя. И вы не курсанты с сегодняшнего дня, а младшие офицеры разведки. Вопросы есть еще?

– Только один, – спокойно ответил Ваня и повернулся к Лапину. – Това… Костя, раз ты прошел испытание, почему никому даже словом не обмолвился? Ведь с твоего выпуска все засыпались, кроме тебя. Не жалко однокурсников было?

– Жалко, – секунду подумав, кивнул старлей. – Вот только дело надо делать, а не ждать поблажек со стороны. И ты сегодня сам это понял, когда отказался уйти и товарища заставил остаться. А теперь, когда вернешься в Лехтуси, будь уверен, что промолчишь. Услышишь разве что вопрос «как там?» и ответишь: «Хреново, мужики. Этой ночью стучалось что-то. Изнутри».

* * *

Весна в две тысячи тридцать третьем году пришла в Ленинградскую область рано, принесла с собой относительное спокойствие. Даже Дикие перестали на какое-то время соваться к Лехтуси, не желая ползать по пояс в вязкой жиже тающего снега.

Три человека, однако же, шагали через лес. Тяжко дыша сквозь зубы, с трудом вытягивая ноги из снежной каши. Молодой парень с лейтенантскими погонами впереди и пара стажеров, ненамного младше, чуть поодаль.

– Товарищ лейтенант, далеко топать-то?

– Метров пятьсот осталось. – Иван обернулся. – И не болтал бы ты попусту, Рыков, а за товарищем своим присматривал. Места тут, может, и спокойные, но нет-нет да пропадет человечек.

* * *

– Благодарствуем, Наталья Владимировна, – с шутливым поклоном дед Саша принял тарелку из женских рук и поставил ее на стол.

– Дед Саш, а скажи мне вот еще что, – дождавшись, когда мать выйдет, обратился Иван вполголоса к названому родственнику. – Помнишь, тогда, зимой, наше испытание? Про одно вы нам не рассказали. Маленькие следы, ведущие к двери, и отпечатки ладоней на окне. Это-то вы как сделали?

Прапорщик медленно поднял голову, задрал кустистые брови в изумлении:

– Ты о чем, Вань? Какие следы? Мы из здания вообще не выходили.

Виктор Тарапата
Осколки битых роз

Аплодисменты, волной обволакивающие все окружающее пространство станции Площадь Революции, свет софитов и красная ковровая дорожка. Чествование героя, приветствие спасителя. То, что этот человек сделал для людей Метро, трудно описать словами. Много их, слов, тогда было сказано.

– Вы – наш герой! – кричали со всех сторон. А он просто шел в боевой экипировке, бронежилете, тяжелых сапогах, каске и защитной маске. И хотя нижняя часть его лица была скрыта, он улыбался так, что все чувствовали его улыбку. Это был он – тот самый легендарный сталкер Зубов.

– Товарищ Зубов! Вы совершили подвиг для всего народа Метро! Как нам вас отблагодарить? – спрашивали его. А он, тяжело вздохнув, ничего не отвечал и только улыбался.

– Сталкер Зубов! Сталкер Зубов! – доносился детский голос. – Можно я пожму вам руку?

Сталкер кивал и протягивал сильную большую руку, в которой утопала маленькая детская ладошка. Он был примером для подрастающего поколения. Все, кто хоть раз видел его вживую, становились в будущем сталкерами.

Да и не только дети и подростки. На той станции, где звучали фамилия «Зубов» и короткая фраза «он здесь», менялись все. Ибо стал он новым объектом преклонения, к нему обращались в самые тяжелые минуты, за него молились денно и нощно. И не забывали о нем даже тогда, когда было всем хорошо, когда тягости и невзгоды не касались домов людей.

Он не требовал оплаты, не просил подаяний. Он все делал сам. И люди несли ему оружие, патроны, еду, давали тепло и ночлег. Всяк отец и мать, с кем общался Зубов, сватали ему своих дочерей, многие из которых были красивее ясного неба. Но сталкер улыбался своею таинственной улыбкой, гладил родителей по плечам и, поклонившись до земли, уходил.

В один прекрасный день он нашел для всех, прятавшихся под землей, путь назад. Путь на поверхность. Он придумал, как всем вернуться к нормальной жизни. И люди забыли обо всем, и для них стал существовать только лишь один Зубов. Непобедимый, умнейший и красивейший сталкер.

Для него решили устроить праздник. И шел он по ковровой дорожке, и осыпали люди его лепестками роз, а он шагал по ним тяжелой поступью, и так же улыбался, как все эти годы.

– Сынок, – вышла к нему бабушка, – спасибо тебе, родненький!

Вложила старушка хиленькую ручку в его массивную и оставила в ней малюсенький газетный кулечек с крысиным мясом.

– Скушай, милок, сама вялила, все только благодаря тебе, – сказала бабушка и растворилась в толпе.

Зубов снял маску, развернул газету и съел кусочек мяса. И насколько был он вкусен, ни словами сказать, ни пером описать. И каждый раз, когда сталкер съедал очередной кусочек, люди усиливали рукоплескания и, казалось, свет становился ярче. И розы все летели и ласкали Зубова бархатом лепестков.

– Речь! Речь! Речь! – начала скандировать толпа. – Речь! Речь! Речь!

Сталкер снял маску, набрал воздуха и…

…не смог ничего сказать.

– …аша-аша-ша… – послышалось далекое эхо.

Вокруг сталкера все начало таять. Небо растворилось, скрыв свою красоту за уродливым тюбингом. Люди, стоявшие слева и справа, исчезли, будто их и не было, но голоса и аплодисменты звучали еще несколько мгновений. Красная ковровая дорожка расплавилась в свет, бросаемый на землю красной аварийной лампой. Яркий свет софитов сжался до одиноко колышущегося пламени свечи. Экипировка сталкера стала легкой и превратилась в изношенную и заплатанную одежду. Тяжелые сапоги перешли в картонные накладки для ступней, закрепленные бечевкой на подъеме.

Лепестки роз затвердели и сделались прозрачным битым стеклом.

– Саша! Сашенька! Пора спать! Возвращайся скорей! – звала мама Сашу, маленького мальчика, игравшего в туннеле. – Пришел дядя Миша, он расскажет тебе твою любимую сказку про сталкера Зубова!

– Ммм-мм-ммм, – промычал Саша в ответ. Мальчик не мог ничего сказать. Он был немой.

Когда марево фантазии окончательно растворилось, Саша развернулся и побежал на станцию, от сказки, в которой жил, приходя в этот туннель с лампой аварийного освещения, к сказке, благодаря которой жил. К легенде о сталкере Зубове. О герое, носящем такую же фамилию, как и Саша. О герое, каким он мечтал стать.

И слышался отраженный от стенок туннеля хруст битого стекла, по которому бежали детские ножки в картонных сандалиях: «Хрум-хрум, хрум-хрум, хрум-хрум…»

Василий Скородумов
Сказка о храбром принце

– Мам, а расскажи сказку!

– Егорка, уже поздно, тебе надо спать.

– Ну, мааам… Ты же знаешь, что после сказки я всегда лучше засыпаю. Расскажи какую-нибудь добрую сказку, чтобы мне приснились хорошие сны.

– Ах ты, маленький шантажист! – улыбнулась мама. – Ну хорошо, тогда слушай… Давным-давно все люди жили на земле, и это было чудесное время. Днем они купались в лучах солнца, небесного светила, а ночью, когда опускалась тьма, спали. Мир населяли люди добрые и люди злые. Злых было меньше, но коварством и хитростью они намного превосходили добрых. Самым жестоким и беспощадным в то время был колдун Бималус. Ему очень не нравилось, что добрых людей больше, что они каждый день радуются чему-то. Бималус был таким злым, что хотел, чтобы страдали все до единого, чтобы не было на земле ни одного счастливого человека.

– Такой злой колдун? Ух я б его… Р-раз – и голову с плеч!

– Не все так просто, мой маленький. Многим Бималус не нравился, даже своим соратникам. Но никто не осмеливался пойти против него, ведь он был под защитой своих темных чар. И даже Алидан, самый могущественный из светлых волшебников, которого Бималус боялся больше всех, и тот не мог его остановить.

– Неужели его так никто и не поборол? – надув губы, спросил Егорка.

– Подожди, слушай дальше. Однажды, Бималус решил, что не в силах больше выносить людскую радость, настолько она ему стала противна. Колдун взмахнул волшебной палочкой, и на землю полетели ужасные сверкающие кометы. С собой они несли погибель всему живому. Выжила лишь малая горстка людей, которые укрылись под землей.

– Какой же злодей этот Бималус! – в сердцах выпалил Егорка. – А он сам? Он тоже погиб?

– Этого никто не знает. Может, и спасся в своей крепости, ведь он хотел погубить других людей, а самому ему умирать совсем не хотелось.

– Как бы мне хотелось, чтобы он умер! А вдруг он правда умер? Почему тогда мы еще живем в метро?

– Потому что кометы, которые сотворил Бималус, были не простые. Они не только уничтожили все живое, но и сделали так, чтобы жизнь на поверхности была невозможна еще долгие-долгие годы. Воздух наверху пропитан невидимым… м-м… туманом. Вдохнешь его и можешь умереть. Но это была присказка, а сама сказка впереди. Готов слушать?

– Конечно, мам! – Егорка завозился, потеплее укутываясь одеялом, и приготовился внимательно слушать.

– Итак… Кометы Бималуса и огонь, который они с собой принесли, погубили почти всех людей, животных и птиц. Немногие смогли выжить. Но страшный невидимый туман так изменил их, что превратились они в страшных чудовищ – мутантов. Выходить на поверхность стало вдвойне опасно.

– А зачем выходить на поверхность?

– Людям, которые оказались в метро, приходилось несладко. Их жизнь в одночасье изменилась, и они оказались не приспособлены к этому. Откуда брать еду, лекарства, одежду? Наверху у них было все, а внизу – практически ничего. Люди верили, что на поверхности сохранились многие необходимые вещи, особенно еда. Тогда и собрали отряд смельчаков – рыцарей, которым поручили исследовать землю. Конечно, их тщательно подготовили. Умельцы сделали для них специальные шлемы, в которых рыцарям был не страшен туман, а также доспехи и оружие, ведь никто не знал, с чем им придется столкнуться наверху.

– И что, что было наверху? – Егорка заерзал от нетерпения.

– Люди оказались правы. Рыцари действительно нашли уцелевшие съестные припасы в подвале одного из зданий.

– Здания – это такие большущие коробки из кирпича и бетона, в которых раньше жили люди?

– Да, правильно.

– А я помню, ты мне рассказывала, – гордо улыбнулся Егорка.

– Молодец, – мама потрепала сына по щеке и продолжила: – Рыцари поняли, что на поверхности можно найти уйму полезного и необходимого, ведь зданий там очень, очень много. Людям в метро было нужно не только пропитание, но и инструменты, различные материалы, из которых можно что-то делать, книги… Именно этим и стали заниматься рыцари – добывать для своего народа все необходимое. Поначалу все шло гладко. Утром они выходили на поверхность, а к вечеру возвращались с добычей. Но очень скоро чудовища, порожденные туманом, дали о себе знать. Кровожадные мутанты стали нападать на рыцарей. Люди были сильнее, но чудовища брали числом. Не все рыцари выходили из таких схваток живыми. Вылазки на поверхность стали намного опаснее. Но рыцари не боялись трудностей и остались преданными своему делу. Они понимали, что без них людям придется худо.

– Какие же они смелые-е! – восхищенно протянул Егорка. – Вот вырасту и тоже стану рыцарем!

Мама горестно усмехнулась, но, к ее счастью, сын этого не заметил.

– Что же было дальше, мам? Это же не вся сказка?

– Нет, слушай дальше. Проходил год за годом. Храбрые рыцари ходили наверх за припасами, сражались с мутантами… иногда побеждали, а иногда нет. На место погибших смельчаков приходили другие, но с каждым разом они приносили все меньше припасов… А вскоре пришла новая беда. На поверхности появился огромный летающий ящер – самый большой из мутантов, когда-либо виданных рыцарями. Стоило ящеру увидеть свою жертву, ей было уже не спастись. Он молнией подлетал к ней, хватал когтями, подбрасывал в воздух, и она падала прямо к нему в пасть. Один из чудом уцелевших рыцарей рассказал остальным об этом монстре, и боевой дух рыцарей упал. Они больше не хотели выходить на поверхность, ведь теперь это означало верную смерть. И никто не мог осудить их за трусость – все понимали, что мертвец пользы не принесет. Это конец, подумали тогда многие. Но спасение пришло, откуда не ждали.

– Откуда же? – прошептал Егорка с горящими глазами.

– С летающим монстром вызвался сразиться сын короля. Он вырос в метро и никогда не был на поверхности, но почти ничем не отличался от рыцарей – такой же сильный, ловкий и отважный – и очень хотел совершать вылазки вместе с ними. Король-отец не разрешал, боялся за жизнь единственного наследника. Он и в этот раз не хотел его отпускать, но подумал, что пусть лучше юноша погибнет в бою, чем умрет вместе со всеми от голода под землей. Король благословил сына. На следующий день принц, в шлеме и доспехах, вышел на поверхность. Он оглядел разрушенные тихие здания, и вдруг услышал дикий рык: это ящер заметил человека и бросился к нему. Принц ловко увернулся и даже успел уцепиться за хвост хищника. Мутант взмыл в воздух и попытался сбросить человека, но принц держался очень крепко. Они летали так довольно долго. Принц надеялся, что чудище скоро измотается, и тогда он сможет нанести решающий удар, только очень силен был мутант, а вот человек уже начал уставать. Тогда он подгадал момент и, когда ящер снова взмахнул хвостом, отпустил руки и оказался на спине чудовища.

– Ух ты! Ловко!

– Не то слово! Чтобы не упасть, принц одной рукой обхватил горло твари, а второй достал висящий на поясе клинок. Все силы, что остались у него, он вложил в один-единственный удар. Но его оказалось достаточно, чтобы убить ящера. Вместе они камнем рухнули на землю. Принцу снова повезло – при падении он всего лишь расшиб колено и немного ударился головой. Когда он вернулся в метро, его встречали как героя и в честь этой знаменательной победы закатили великий пир. Конец.

– Здорово! Какой же этот принц молодец! Хочу быть как он, когда вырасту.

– Будешь, непременно будешь. А сейчас спать! И никаких отговорок!

Поцеловав сына в лоб и пожелав ему спокойной ночи, мама задула свечку и вышла из палатки.

– Хорошая сказка…

От неожиданности женщина вздрогнула и обернулась. На табуретке рядом с палаткой сидел ее муж и улыбался.

– Игорь, тьфу ты, черт старый, опять напугал. Подслушивал, что ли?

Тот кивнул.

– Ловил каждое слово. Какая же ты молодчина! Колдуны, рыцари, король, принц… Я бы никогда до такого не додумался.

– Пришлось приукрасить в некоторых местах… Особенно в конце… – последние слова Маргариты потонули в тихом плаче.

– Ну-ну… Успокойся… – Игорь Станиславович подошел к жене и обнял ее.

– Бедный мой сыночек!

– Не думай о плохом. Думай лучше о том, что Егор сделал для станции… для всех нас! Да все питерское метро ему благодарно!

– Про это уже давно забыли, Игорь. Немногие даже на нашей Ладожской помнят его подвиг. Думаешь кто-то на других ветках знает его имя? Нет… Для всех Егор теперь только взрослый ребенок. С ним никто не хочет общаться, от него отводят глаза, как от какого-нибудь… урода… – Маргарита судорожно всхлипнула. – Я все время думаю… как сложилась бы жизнь, если бы он не упал тогда с птерозавра и не ударился головой…

– Что случилось, то случилось, милая. Зато он вместе с нами, живой. И для нас он герой. И пока хоть кто-то помнит об этом, героем и останется! Ведь если бы не Егор…

– Да, да, ты прав. Это главное, – Маргарита улыбнулась и вытерла слезы ладонью. – Что-то я расклеилась…

– И покуда я начальник станции, никто не посмеет назвать его ненормальным, слышишь, никто! – Игорь помолчал и вдруг усмехнулся: – А все-таки наш Егор счастливчик. Услышать на ночь сказку про самого себя… не каждый может этим похвастаться.