Текст книги "Маленький ангел. Сказание о Мурманском Спасо-Преображенском морском кафедральном соборе"

Маленький ангел
Сказание о Мурманском Спасо-Преображенском морском кафедральном соборе
Вячеслав Денисов

/ Отче наш, Иже еси на небесех! Да святится имя Твое, да приидет Царствие Твое, да будет воля Твоя, яко на небеси и на земли… /

© Вячеслав Денисов, 2017

ISBN 978-5-4485-0895-0

Создано в интеллектуальной издательской системе Ridero

Больше всего четырехлетняя Лизонька любила те памятные торжественные дни, когда ее отец, моряк маломерного рыболовного судна, после продолжительного рейса возвращался домой.

– Папулечка! Родненький мой! – крепко обхватив его за шею, лепетала Лизонька. – Я так долго тебя ждала. Я сильно по тебе соскучилась. Я люблю тебя…

Отец, словно потеряв дар речи от внезапно нахлынувших чувств, несколько секунд молча любовался ее пленительно—лучезарной красотой. У Лизоньки были мягкие пухленькие губки цвета недозрелой вишенки и забавный, чуть вздернутый носик. Ее розовые щечки украшали две круглые ямочки, а миндалевидные зеленые глаза блестели от восторга и неописуемой радости, что в сочетании с локонами вьющихся белокурых волос, непроизвольно перевоплощало ее в прекрасную загадочную принцессу.

– И я безумно тебя люблю! – прижимая ее к груди, наконец-то избавившись от оцепенения, с трепетным волнением отвечал отец. – И я тоже по тебе сильно соскучился…

Потом он осыпал ее различными подарками.

– Эту куклу Барби я купил тебе в Финляндии, – пояснял отец. – Это кружевное платьице привез из Норвегии, а этого смешного клоуна я взял для тебя на блошином рынке…

Но маленькая Лизонька его почти не слушала. Ей не нужны были дорогие подарки, привезенные из неведомого ей зарубежья. Она была счастлива уже от того, что ее единственный любимый отец вновь был рядом с ней. Теперь, просыпаясь ранним утром, у нее была возможность не только видеть его возле своей кроватки, но так же она могла постоянно слышать его хриплый прокуренный голос, могла крепко прижаться к нему и бесконечно долго целовать его колючие небритые щеки.

В такие междурейсовые дни отец часто гулял с ней по городу. Он крепко держал Лизоньку за руку, словно боялся выпустить из ладони настоящую птицу счастья, дарованную ему самим Богом. Лизонька отлично понимала, что он вновь, и на длительный срок, уйдет в море. Именно по этой причине она не отходила от него ни на шаг. Однажды, во время очередной прогулки по Мурманску она вдруг остановилась и внезапно спросила:

– Папулечка! Почему мы не живем в этом красивом сказочном домике?

Странный и неожиданный вопрос дочери хоть и не застал отца врасплох, все же выражение крайнего изумления отразилось на его смуглом обветренном лице.

– Это не домик, – ответил он, и тут же добавил: – Первоначально здесь был только храм «Спаса-на-Водах». Его возвели в честь погибших моряков. Теперь храм реконструируют, и вскоре на этом самом месте будет воздвигнут Спасо-Преображенский морской кафедральный собор.

Его слова с трудом пробивались сквозь пелену в ее детском сознании, но Лизонька все же посмотрела на него умным сосредоточенным взглядом.

– И тогда этот домик будет совсем – совсем сказочным? – уточнила она.

– Совсем – совсем… – ответил отец.

Его усмешка сменилась мягкой улыбкой.

– Это хорошо… – задумчиво проговорила Лизонька.

– Не просто хорошо, а даже замечательно! – сказал отец.

Он поднял ее на руки и нежно по-отечески поцеловал.

– А кто здесь живет? – неугомонно поинтересовалась она.

– Здесь никто не живет! – с едва заметным вздохом заявил отец.

Глубокая складка пролегла между его густых бровей. Ранние воспоминания, связывающие его с этим храмом и внезапно всплывшие в его памяти, были сладкими и горькими одновременно.

– Нет, тут обязательно кто-то живет! – непреклонно возразила Лизонька.

Отец многозначительно пожал плечами и вновь нежно поцеловал маленькую дочку.

– Откуда мне знать? Может и правда, кто-нибудь живет… – отрешенно пробормотал он.

Потом, каждый раз, когда Лизонька вместе с мамой проходила мимо строящегося собора, она всегда говорила, что этот сказочный домик с высокими башнями оберегает ее отца от беды и прочих несчастий.

– Это всего лишь красивое архитектурное здание, которое никого не оберегает, и тем более защитить не может! – возражала мама. – Нашего папу оберегает от беды, и действительно может защитить от всяческих несчастий, только наша любовь.

Она вопросительно смотрела на Лизоньку и вкрадчиво спрашивала:

– Ты ведь любишь своего папулечку?

– Да, – коротко отвечала Лизонька.

– И я его тоже очень сильно люблю! Вот поэтому с ним никогда ничего плохого случиться не может.

Не обращая внимания на подобные высказывания, Лизонька продолжала смотреть на воздвигаемый Спасо-Преображенский собор широко раскрытыми глазками и с таинственным восхищением.

– Этот красивый сказочный домик оберегает моего папочку! – упрямо повторяла она.

– А ты с характером, – обычно подмечала ее мама и тут же добавляла: – Копия своего отца. Такая же настырная…

– Я папина дочка! – вызывающе, с нотками непритворной гордости, отвечала Лизонька.

– Да кто же спорит? – соглашалась мама. – Конечно папина! А я тут, как бы, совершенно ни при чем…

В такие мгновения она обычно заливисто смеялась, обнажив прекрасные ровные зубки.

– Я тебя тоже очень сильно люблю! – словно оправдываясь, говорила Лизонька.

– Ну, конечно же, любишь. И я тебя люблю! Как же тебя не любить? Ведь ты у нас такая милая, хорошая девочка…

Как-то вечером Лизонька вошла в мамину комнату. Ее мать, невысокая женщина приятной полноты, с глазами необыкновенного лазурного цвета, всегда была доброй и жизнерадостной. Но в этот раз, Лизонька даже не сразу смогла ее узнать. Мамины волосы, цвета спелой пшеницы, аккуратно уложенные в романтичную прическу греческого стиля, которая придавала ей женственность и нежность, теперь были распущены, в хаотичном беспорядке спадали на плечи и небрежно прикрывали часть ее осунувшегося лица. По ее щекам стекали тонкие ручейки блестящих слезинок.

– Не плачь, мамочка! – крепко обнимая ее, взволнованно пролепетала Лизонька. – Скоро приедет папа, и мы все вместе пойдем гулять.

– Наш папа больше никогда не приедет! – ответила мама и громко зарыдала, не в силах скрыть горькое чувство невосполнимой потери.

Потом она крепко прижала Лизоньку к груди, тяжко вздохнула и почти полушепотом произнесла:

– У нас больше нет папы… Он погиб…

Она говорила медленно, растягивая слова, но даже это не могло скрыть от ее дочери их ужасающего смысла.

– Неправда! – возразила Лизонька. – Мой папа скоро приедет. Его оберегает мой красивый сказочный домик…

– Спасо-Преображенский собор? – робко уточнила мама.

Тыльной стороной ладони она небрежно смахнула вновь навернувшиеся на глаза слезы и тут же добавила:

– Я тебе уже сколько раз говорила, что твой домик никого не оберегает и защитить не может. Смирись, доченька! У нас больше нет папы…

Но Лизоньку было не так просто переубедить.

– Неправда! – настойчиво повторила она. – Сказочный домик оберегает всех моряков от беды! Мой хороший, любимый папулечка, скоро приедет домой…

– Это вряд ли… – возразила мать без тени иронии или сарказма в голосе.

Потом Лизонька каждый день смотрела в окно, в надежде увидеть своего отца, но он так и не появлялся. Теперь, всякий раз, когда Лизонька проходила мимо строящегося Спасо-Преображенского морского кафедрального собора, она с трепетным волнением смотрела на его купола и мысленно просила вернуть ей отца. Однажды, когда она с мамой вновь гуляла возле Семеновского озера, Лизонька внезапно остановилась.

– Я хочу зайти в мой сказочный домик! – неожиданно заявила она.

Сначала ее мама вопросительно приподняла брови, затем нахмурилась.

– Боже правый, что на тебя нашло? Нам нечего там делать! – строго сказала она и недовольно проговорила: – Мне кажется, ты очень неразумно себя ведешь. Наш папа погиб и нам его уже никто не вернет…

Но Лизонька настойчиво уговаривала ее зайти в этот сказочный домик, который с каждым днем становился все более великолепным и величавым. Его резные купола и взметнувшиеся к небесам позолоченные кресты, от которых таинственно-божественным светом отражались яркие солнечные лучи, призывали Лизоньку к смирению, но в то же время, вселяли в ее душу надежду на Божию благодать.

– Мне нужно сходить в этот сказочный домик! – не по-детски ответственно, с полным осознанием требуемого, проговорила Лизонька.

Она поджала свои мягкие пухленькие губки, ее миндалевидные зеленые глаза, обиженные и беззащитные, с трудом сдерживая слезы, с немым упреком уставились на мать.

– Детонька! Милая! Но куда же мы пойдем? Неужели ты сама не понимаешь, что собор еще не достроен… – снисходительно с откровенными нотками сочувствия, сказала Лизонькина мама. – Твой сказочный домик все еще реконструируют…

– Мне нужно… – вновь повторила Лизонька.

– Хорошо. Мы войдем туда, но только на одну минуточку, – не устояв перед столь необычной просьбой маленькой дочурки, согласилась Лизонькина мама.

Она взяла ее за руку и решительно повела к Спасо-Преображенскому собору, отчего Лизонька сразу повеселела. Ее личико просветлело, на щечках вновь появился легкий румянец. Ее зеленые глазки просохли от слезинок и Лизонька начала смотреть на окружающий ее мир совершенно иным, более жизнерадостным и вполне осмысленным взглядом. Лишь перед самым входом на территорию собора ее мама внезапно остановилась. Будучи не крещеной, она чувствовала себя неловко и даже была подвержена угрызениям совести, но при этом испытывала какую-то, ранее не ведомую легкость души.

– Вам что-нибудь подсказать? – заметив нерешительность Лизонькиной мамы, спросила незнакомая женщина, одетая в церковное облачение.

Лизоньке она показалась очень доброй и заботливой.

– Вы нас, пожалуйста, извините! – произнесла Лизонькина мама. – Я сама не верующая, даже не знаю, как правильно к вам обратиться…

Она прерывисто вздохнула, смущенная собственной неосведомленностью церковного этикета.

– Я монахиня Серафима. Чем могу вам помочь и что привело вас к Богу? – мягким приятным голосом произнесла женщина, посмотрев на Лизонькину маму с абсолютным, сосредоточенным вниманием.

– Наверное, наша проблема не настолько важна, чтобы отвлекать вас от праведных, благих дел…

Лизонькина мама непроизвольно напряглась, нервы ее натянулись, словно гитарные струны.

– И, тем не менее? – уточнила монахиня.

– Даже не знаю с чего начать…

– Начните с главного…

– Моя маленькая несмышленая доченька убеждена, что этот собор вернет ей погибшего в море отца.

– А вы сами верите в то, что он погиб? – спросила монахиня, вежливо нарушая наступившее неловкое молчание.

– Мой муж несколько лет занимался добычей рыбы в Баренцевом море. В начале этого года ему предложили выгодный контракт, от которого он не смог отказаться.

– Работа где-нибудь за границей?

– В том-то и дело! Обещали очень высокий заработок. Но я как чувствовала, что произойдет несчастье и боялась его отпускать, – с дрожью в голосе, пояснила Лизонькина мама и тут же добавила: – Во время шторма, разбушевавшегося в Средиземном море, сильной волной смыло за борт троих рыбаков. Итальянским спасателям удалось своевременно обнаружить одного из них, а другие двое…

Она отчаянно заморгала, чтобы не заплакать.

– Без вести пропали? – попыталась предугадать монахиня.

– Во всяком случае, третьего матроса так и не удалось найти…

– Значит, есть надежда, что ваш супруг жив? Возможно, ваша девочка абсолютно права…

– Нет никакой надежды! – огорченно произнесла Лизонькина мама. – У погибшего моряка, которого через две недели прибило к берегу, чайки выклевали глаза, а мелкие рыбешки и прочие морские моллюски изуродовали лицо до неузнаваемости. Местные жители так бы и похоронили его безымянным, но при нем были документы…

– Вашего мужа?

– Да…

Лизонькина мама заметно сникла, но все же нашла в себе силы и тихим потухшим голосом проговорила:

– Я благодарна тем людям уже за то, что они предали его бренное тело земле. Надеюсь, что в самое ближайшее время у нас с дочерью появится возможность возложить букетик цветов на его могилку…

– Дай то Бог! – сказала монахиня Серафима.

В ее светло карих глазах блеснул огонек понимания. Она сочувствующе вздохнула, затем низко склонилась над Лизонькой и тихо спросила:

– А ты, деточка, не веришь, что твой папа погиб?

– Моего папу оберегает этот сказочный домик… – твердо заявила Лизонька. – Он скоро вернется домой…

– Не болтай глупости! – с болью в сердце, проговорила мама.

Ей показалось, что ее слова были произнесены слишком громко. Она невольно огляделась по сторонам. Затем еще раз извинилась перед монахиней Серафимой и, смущаясь, произнесла:

– У вас тут повсюду ремонт. Мы с Лизонькой, пожалуй, пойдем, чтобы никому не мешать…

– Спасо-Преображенский морской кафедральный собор – это ведь не какое-то единое здание. Это целый комплекс, в который входит и ныне действующий храм «Спас-на-Водах», – пояснила монахиня и поучительно добавила: – К тому же, вы никому не мешаете. Приходите в наш собор в любое время и вам всегда будут здесь рады. А что относительно вашей девочки… Если она искренне верит, что ее отец жив и здоров, то не нужно смеяться над ее верой!

Монахиня Серафима подала Лизоньке тонкую приятно пахучую воском свечку.

– Пойди деточка в храм и помолись. На все воля Божья! Возможно, Господь услышит твою молитву, и ты снова увидишь своего отца.

– Я не умею молиться, – притихшим голосом, пролепетала Лизонька.

В ее глазах мелькнула тень смущения.

– Это не важно, какими словами ты обратишься к Богу. Пойдем, я тебе помогу… – сказала монахиня и взяла Лизоньку за руку.

Лизонька была поражена окружающим великолепием сказочного домика. Внутри он был еще более величественным и красочным, чем снаружи. А главное, в нем Лизоньке стало как-то уютно и спокойно. У нее даже укрепилась вера в то, что ее единственный и любимый отец жив и здоров.

– Я хочу, чтобы мой папа вернулся ко мне, – прошептала Лизонька.

Потом она посмотрела на рядом стоявшую монахиню и робко спросила:

– Теперь я увижу своего папу?

– На все воля Божья! – успокаивающе ответила монахиня Серафима. – Ты, главное, как можно чаще молись и твои молитвы, несомненно, будут услышаны.

Затем она обратилась к Лизонькиной маме, казалось бы, с совершенно простым вопросом:

– Ваша девочка крещеная?

– Нет! Да и ни к чему все это… – оправдываясь, проговорила Лизонькина мама.

Она побледнела. Можно было заметить, что среди множества икон с изображениями ликов святых, Лизина мама по-прежнему испытывала чувство неловкости.

– Отказываясь окрестить девочку, вы поступаете весьма опрометчиво, – вновь поучительно сказала монахиня. – Необходимо во что бы то ни стало приблизить ее к Богу!

Окрестить? – эхом повторила Лизонькина мама, изобразив на лице невинное непонимание.

– Да… Я считаю, что вы глубоко не правы, если думаете иначе. Поступаете безответственно. Вы просто обязаны это сделать…

– Почему? – спросила Лизонькина мама, хотя с этим требованием было сложно поспорить.

Она явно не ожидала такого серьезного обвинения в свой адрес. К тому же, не знала, что сказать в свое оправдание.

– Девочку сюда привел Господь, а пути Господни неисповедимы! Повторяю вам еще раз… Ваша доченька верует, что ее папа жив и здоров, так не разрушайте ее веру.

Монахиня Серафима на мгновение о чем-то задумалась, затем приятно улыбнулась и с едва заметным вздохом произнесла:

– Крещение – это ведь не просто церковный обряд. Крещение – это символ вступления человека в Церковь и его мистическое приобщение к единству во Христе.

Она с необыкновенным достоинством расправила плечи, смиренно перекрестилась и назидательно добавила:

– Завтра, сразу после утреннего молебна, приводите сюда вашу доченьку. Здесь будет митрополит Мурманский и Мончегорский Симон. Ради такого замечательного ребенка, я сама подойду к нему и попрошу, чтобы он провел обряд крещения.

Почти минуту Лизонькина мама пыталась найти хоть какой-нибудь предлог, чтобы отказаться от столь неожиданного предложения.

– Вы взрослая женщина, а морочите моей девочке голову! – хотела сказать она, но вдруг, ее внутренний голос остановил ее, подсказав, что этого делать, категорически не следует.

– Я хочу покреститься в этом милом сказочном домике! – с мольбой в глазах пролепетала Лизонька.

Она заискивающе посмотрела на мать, с тревогой ожидая ответ, который невозможно было предугадать заранее. Внутри у нее все затрепетало от нахлынувшего возбуждения, где слились воедино как хрупкая надежда, так и горечь возможного разочарования.

– А я нисколько не сомневаюсь, что все это полная ерунда! – строго сказала Лизина мама. – Даже слышать ничего об этом не хочу…

Вполне адекватная и ожидаемая просьба дочери вызвала у нее совершенно негативную реакцию. В подтверждение своих слов она отрицательно покачала головой.

– Да и кто этот ваш митрополит? – недоброжелательно поинтересовалась она, окинув монахиню Серафиму испепеляющим взглядом. – Еще вчера был командиром на подводной лодке, а как только вышел в отставку, так вдруг сразу стал исконно верующим православным христианином?

Ее голос казался спокойным, но за этим спокойствием таилась настоящая буря негодования.

– Наш митрополит Симон, никогда не был командиром подводной лодки, – размеренно ответила монахиня и тут же добавила: – Но в армии он конечно служил. Тем более что родился и вырос в семье военнослужащего. В свое время Владыка Симон даже был военным врачом, а в 1983 году окончил Московскую Духовную Академию и принял монашество.

– Хотите сказать, что он рожден быть священнослужителем? – с нескрываемым сарказмом и некоторыми нотками прежнего раздражения в голосе, поинтересовалась Лизонькина мама.

– Этого я не знаю, – все тем же спокойным голосом, ответила монахиня. – Но смею вас заверить, что митрополит Симон, это не только кристально чистой души человек, но и воистину митрополит от Бога!

Лизонькина мама была до такой степени обескуражена ее ответом, что смогла лишь пробормотать слова извинения. Она почувствовала, как кровь прилила к ее щекам, и поспешно отвернулась, чтобы скрыть внезапно нахлынувшее чувство стыда.

– Бог простит нам все наши заблуждения и прегрешения! – вновь перекрестившись, произнесла монахиня Серафима.

Она была исключительно добра и тактична, но при этом, ее голос стал более твердым и выразительным, а глаза наполнились искренним состраданием.

– Я хочу покреститься! – упрямо повторила Лизонька.

Ничто в жизни еще не удивляло и одновременно не пугало ее мать так, как неожиданная настойчивость маленькой дочери. От негодования она сжала кулаки с такой силой, что даже почувствовала, как ее ногти впиваются в ладони. Ее нижняя губа задрожала. В этот раз просьба дочери уже прозвучала словно приказ, который невозможно было не выполнить.

– Хорошо, – неожиданно пообещала она. – Завтра мы обязательно сюда придем. Пусть митрополит Симон тебя окрестит…

На секунду ей показалось, что буквально все лики святых, находящиеся в соборе, смотрят на нее одобрительным взглядом. И хотя она сразу же выбросила эту мысль из головы, все же снисходительно добавила:

– Во всяком случае, если ты хочешь стать ближе к Богу, то почему я должна этому противиться…

Запомни детонька, – приятным мягким голосом, добавила монахиня Серафима, – все люди, которые к нам приходят, и взрослые и дети, обязательно приобретают духовное успокоение и веру в грядущие лучшие времена.

– И мой папа ко мне вернется? – настойчиво поинтересовалась Лизонька.

Монахиня ответила не сразу. Сначала она поправила косыночку, прикрывшую Лизонькины кудрявые белокурые волосы и лишь затем вновь произнесла:

– На все воля Божья!

Догадавшись, что такой ответ вряд ли удовлетворит Лизоньку, она снисходительно добавила:

– Ты, главное, продолжай верить, что твой папа жив и здоров. А еще не забывай молиться! А я в свою очередь тоже помолюсь и попрошу Господа Иисуса Христа, чтобы он откликнулся на твои молитвы…

– Я действительно не верующая женщина, но так и быть, не стану перечить воле и желанию моей дочери. Завтра я обязательно ее приведу… – заверила Лизонькина мама.

Она неторопливо повела дочку к выходу, но перед тем как покинуть собор, еще раз обернулась.

– Если не ошибаюсь, при крещении должны присутствовать крестные родители… – робко уточнила она.

– Я с превеликим удовольствием соглашусь, стать крестной матерью для этой восхитительной забавной девочки, – с полной ответственностью заявила монахиня Серафима.

Всю эту ночь Лизонька беспокойно ворочалась в постели, часто просыпалась, а потом долго не могла заснуть. Ей не терпелось дождаться следующего утра и как можно скорее пойти в ее прекрасный сказочный домик. Лизоньке понравилось молиться о спасении ее единственного и любимого отца.

– Какой ты чудесный и хорошенький… – уже на следующий день выговаривала Лизонька, поглаживая ручонками свой новенький нательный крестик.

Она так же с не наименьшим восторгом поглядывала на иконку, подаренную ей митрополитом Симоном, который остался для нее всего лишь седобородым дедушкой, постоянно смотревшим на Лизоньку уставшим, но очень добрым и нежным взглядом.

– Господи Милосердный, сжалься надо мной, верни мне моего дорогого папочку! – неустанно повторяла Лизонька.

Она продолжала молиться даже когда одни дни менялись другими, прохладное лето Заполярья сменилось холодной и дождливой осенью, а на смену этой осени пришла морозная заснеженная зима, затем наступила весна и незаметно, вновь над Кольским полуостровом засияло яркое летнее солнце. К сожалению, ее папа так и не возвращался домой, но, несмотря на это, Лизонька упорно продолжала молиться и просить Господа исполнить ее самое заветное желание. Поражаясь неустанному упорству маленькой дочери, ее мама все чаще стала водить Лизоньку в еще не достроенный Спасо-Преображенский морской кафедральный собор. Однажды она вернулась оттуда с таким же серебряным нательным крестиком, какой был у ее маленькой дочери.

– Может и правда, пути Господни неисповедимы? – сказала она, нежно обнимая Лизоньку. – Раз ты так сильно веришь, что твой папа не погиб в море, то и я тоже стану просить Иисуса Христа совершить великое чудо.

Спустя еще какое-то время, теплым июньским днем Лизонька смотрела на свою иконку и в очередной раз умоляла Господа вернуть ей отца, как внезапно распахнулась дверь ее детской комнаты, и взволнованная мама громко воскликнула:

– Лизонька! Доченька! Родная моя… Посмотри, кто к нам пришел… Господь услышал твои молитвы…

Лизонька пристально смотрела на незнакомого человека. Это был высокий и сильно исхудавший мужчина. Взгляд его блестящих черных глаз, обрамленных густыми ресницами, отдаленно напоминал ей отца, но все-таки был каким-то другим, незнакомым и в тоже время привораживающим ее внимание. В какой-то момент она узнала его широкую лучезарную улыбку, и ее сердечко тревожно забилось.

– Папа-а-а! Папулечка… – громко вскрикнула Лизонька. – Родненький мой! Любименький… Я так долго тебя ждала, Я верила, что мой сказочный домик обязательно тебя защитит… Я же говорила, что ты ко мне вернешься…

Она бросилась к отцу в жаркие объятия, и крепко обхватив его за шею, принялась целовать его колючие небритые щеки.

Папочка! Любименький мой! Ты вернулся… – возбужденно произносила Лизонька. – Мне дедушка подарил серебряный крестик и иконку Господа нашего Иисуса Христа. Я все время молилась. Господь услышал мои молитвы…

– Какой дедушка? – изумился отец.

– Ей уже исполнилось пять лет, но она все еще несмышленая маленькая девочка, и даже не понимает, что ее окрестил сам митрополит Мурманский и Мончегорский Симон. Сколько раз ей говорила об этом, все бесполезно. Так и продолжает считать его своим родным и самым добрым на свете дедушкой… – пояснила Лизонькина мама.

Несмотря на то, что Лизонька ровным счетом ничего не поняла ни о рабочей спецодежде, в которой находились документы ее отца и которую по ошибке надел другой матрос, ни о какой-то иностранной яхте и долгих месяцах заключения, она была безумно счастлива. Она была счастлива уже от того, что могла находиться рядом со своим отцом. Лизонька вновь могла крепко обнять своего любимого папу и слышать его хриплый прокуренный голос.

– Было ужасно страшно, когда я, в кромешной мгле освещенной лишь вспышками молний сопровождаемых раскатами яростного грома оказался за бортом нашего судна, – говорил отец Лизонькиной маме. – Я был уверен, что пришел конец моему жалкому никчемному существованию. Буквально за доли секунды я успел переосмыслить всю свою сознательную жизнь. Я видел себя маленьким ребенком и видел своих давно умерших родителей. У меня перед глазами промелькнула моя юность, а так же и моя семейная жизнь. Я видел тебя и нашу свадьбу…

– Меня? – изумилась Лизонькина мама.

– Ты была в красивом свадебном наряде, с твоей прекрасной прической. Ты как всегда мило улыбалась. Я смотрел на тебя и понимал, что вижу в последний раз. Мое сердце сжалось от ужаса. Впервые за столько лет я обратился за помощью к Богу.

– И правильно сделал! – похвалила Лизонькина мама, и тут же спросила: – Наверное, ты молил его о спасении своей души?

– Я поклялся, что если останусь жив, то обязательно схожу в церковь и покрещусь. Хотя, говоря честно, я уже не верил в свое спасение. Внезапно передо мной возникло видение. Я отчетливо увидел Лизоньку, стоявшую на коленях перед иконой Господа Иисуса Христа. В глубине души, я даже пожалел, что мы с тобой так и не собрались окрестить нашу девочку.

– В тот момент, когда тебе грозила смертельная опасность, наша доченька еще не была крещеной девочкой, – задумчиво ответила Лизина мама и тут же добавила: – Видимо уже тогда Господь знал, что она уверует в него и обратится к нему с такой мольбой.

– Во всяком случае, – продолжил отец, – в тот момент я подумал о том, что Господь смилостивился и, простив все мои прежние прегрешения, позволил перед неминуемой гибелью воочию увидеть ваши образы, самые дорогие и милые моему сердцу.

– Вероятно, так оно и было? Наш Господь милосерден…

– Да, несомненно, – согласился отец и тут же добавил: – Но уже буквально через какое-то мгновение и ты, и Лизонька исчезли из моего видения. На линии горизонта вдруг отчетливо возник белостенный четырехкупольный Спасо—Преображенский морской кафедральный собор…

– Ты имеешь в виду храм «Спаса-на-Водах»? – поинтересовалась Лизонькина мама.

– В том то и дело, что я видел уже полностью возведенный собор. Таким он предстанет перед мурманчанами и гостями нашего города лишь в светлом будущем. Возможно через год, а может и по истечению двух – трех лет…

– Меня не покидает ощущение, что этот собор строят всем миром, – воодушевленно подметила Лизонькина мама. – Я постоянно вижу, как ради такого благого дела, люди бескорыстно жертвуют часть своих сбережений. Конечно, в зависимости от того, кто сколько может…

– Во всяком случае, я видел его уже в законченном варианте. Он состоял не только из абсолютно нового собора, но туда входил и ныне существующий храм «Спас-на-Водах», с примыкающей к нему шатровой колокольней. Над входами в собор были расположены мозаичные и расписные лики святых. Другими словами, он был воистину красочным и величавым, с позолоченными крестами. Я отчетливо видел, что от него исходило лучезарное сияние, обдающее теплом и нежностью божественной любви.

– Я теперь сама уверовала в Бога, но все-таки это маловероятно, – усомнилась Лизонькина мама. – Скорее всего, в тот роковой момент, у тебя произошло расстройство восприятия реального мира. Ты стал видеть, слышать и ощущать то, чего в действительности не существовало.

– Нет! – твердо заявил отец. – От этого собора действительно исходило сияние, которое низвергло черную непроглядную мглу штормового моря и грозового неба.

Лизонькина мама неопределенно пожала плечами. Даже после невероятного возвращения мужа, она по-прежнему не слишком-то верила в чудеса, но и не доверять ему тоже не имела никаких оснований.

– Наступил момент, когда мне показалось, что я окончательно начал терять сознание. От пребывания в ледяной воде, я перестал ориентироваться в пространстве и во времени. Я уже окончательно попрощался с тобой и с Лизонькой, как вдруг отчетливо услышал детский ангельский голосок, – возбужденно продолжил отец. – Этот голос я узнал бы из тысячи похожих голосов…

– Это был голос нашей маленькой дочери… – догадалась Лизонькина мама.

– Да. Это был именно он, – ответил отец и тут же добавил: – Я вновь услышал ее заверения о том, что Спасо-Преображенский собор, то есть ее сказочный домик, спасет мне жизнь и убережет от всяческих несчастий.

Он на секунду задумался, затем произнес:

– Еще я слышал, как Лизонька молится…

– Но когда с тобой произошло это несчастье… Вернее, в тот роковой день и час когда ты упал за борт своего судна, наша дочь еще не общалась с Богом и не знала ни одной молитвы…

– Я помню эту молитву до сих пор, – сказал отец. – Хотя, можешь поверить мне на слово, никогда до этого, и даже после моего спасения, ее нигде не слышал. Да и не мог слышать…

Он немного подумал, затем размеренно произнес:

– Господи Милосердный, сжалься надо мной! Если хочешь, я отдам тебе все мои игрушки и даже самые любимые куклы, только верни мне моего родненького папочку…

– Но как? – изумилась Лизонькина мама. – Это действительно ее молитва! Но ведь Лизонька начала произносить ее совсем недавно…

Она пожала плечами, а затем, почти полушепотом произнесла:

– Видимо и впрямь Господь уже тогда знал, что она станет умолять его о твоем спасении. Видно правду говорят верующие люди, что пути Господни неисповедимы…

– Если не ошибаюсь, – продолжил отец, – в то роковое мгновение я даже улыбнулся и уже смирился с неизбежной кончиной. Был готов принять собственную смерть как спасение от моих мук и страданий. Когда я уже окончательно начал терять сознание, то от Спасо-Преображенского собора все еще продолжало исходить божественное сияние, словно специально освещая путь к моему спасению.

– Насколько мне известно, человек, оказавшийся без специального снаряжения в холодной морской воде, способен выжить буквально несколько минут. Так как же тебе удалось спастись? – в трепетном волнении, поинтересовалась Лизонькина мама.

– Иностранные контрабандисты, которые подняли меня на борт своей яхты, не имеющей опознавательных знаков, впоследствии рассказывали, что внезапно сбились с намеченного курса. Они некоторое время блуждали в штормовых водах. Их капитан не имел никакой возможности что-либо исправить, и даже был не в состоянии предпринять хоть какие-то действенные меры. Но после того как меня обнаружили, в капитанской рубке внезапно восстановились датчики приборов. Некоторые из тех людей до сих пор уверены, что какие-то сверхъестественные силы специально направили их яхту в другой район лишь ради спасения моей души…