Текст книги "Идея вечного возвращения в русской поэзии XIX – начала XX веков"

соединены мной решающим образом

все становится и вечно возвращается

– ускользнуть невозможно!».[23]23
  Ницше Ф. Черновики и наброски 1882–1884 гг. / Ф. Ницше // Полное собрание сочинений: В 13 томах. Т. 10. – М.: Культурная революция, 2010. – С. 549.


[Закрыть]

Из приведенного фрагмента видно, что Ницше мыслит идею вечного возвращения в контексте проблематики немецкой философии. Попытки резко противопоставить Ницше Канту и Гегелю и рассматривать его исключительно в качестве создателя мифов являются следствием плохого знания текстов наследия философа и отсутствия навыков внимательного чтения. Более адекватным будет положение, что в учении о вечном возвращении миф и философия переплетаются самым тесным образом.

6) Новая надежда и «величайшая тяжесть»

Идея вечного возвращения является одновременно благословением и проклятием, радостной вестью и смертоносным учением. Эта идея представляет собой высшее утверждение существования, величайшее «Да» жизни; и одновременно она содержит в себе нигилистический аспект, лишающий существование всякого смысла. Только поверхностные умы и чуждые рефлексии гедонисты могут не задумываясь «принять» идею вечного возвращения. Для них эта идея будет обеспечивать возможность предаваться своим мелким и пошлым развлечениям с чистой совестью. Но Ницше неоднократно предупреждал подобные искажения своей философии: «однако я хочу огородить свои мысли и даже свои слова, чтобы не вторглись в мои сады свиньи и гуляки!».[24]24
  Ницше Ф. Так говорил Заратустра. Книга для всех и ни для кого / Ф. Ницше // Полное собрание сочинений: В 13 томах. Т. 4: Так говорил Заратустра. Книга для всех и ни для кого. – М.: Культурная революция, 2007. – С. 194.


[Закрыть] Вечное возвращение означает волю к утверждению всех моментов существования: возобновлению подлежат и радость и страдание, и счастье и боль: «Говорили вы Да какой-нибудь радости? О друзья мои, тогда вы говорили Да и всякой скорби. Все сцеплено, нанизано, влюблено одно в другое».[25]25
  Там же. С. 326.


[Закрыть] Но не это больше всего страшит Заратустру в вечном возвращении. «Вечно он возвращается, человек, маленький человек, от которого устал ты» – так зевала моя печаль, и волочила ноги, и не могла заснуть».[26]26
  Там же. С. 223.


[Закрыть] Возвращается все, в том числе и ничтожество «последнего человека». По этой причине учение о вечном возвращении способно вызвать не только радость, но и величайшее отвращение к жизни. Вечное возвращение отрицает телеологический характер существования и утверждает игру случая.

7) Wiederkunft и Wiederkehr

Фридрих Юнгер разграничивает в качестве двух аспектов идеи вечного возвращения Wiederkunft и Wiederkehr.[27]27
  Jünger F. G. Gedächtnis und Erinnerung / F. G. Jünger. – Frankfurt a. M.: Klostermann, 1957. – S. 111–113.


[Закрыть] Wiederkunft представляет собой воспроизведение царящей в существовании закономерности, повторение самого существования. Возвращение здесь носит характер некой принудительной силы, фундаментального закона мироздания, которого никто и ничто не в силах избежать. Напротив, Wiederkehr есть праздник (das Fest). «Im Wesen dieses Festes liegt, daß nicht ein Geschehen gefeiert wird, sondern das Wiederkehren dieses Geschehens; die Wiederkehr selbst ist das Fest».[28]28
  Ibid. S. 113.


[Закрыть] («В сущности этого праздника заложено, что торжествуется не само событие, но возвращение этого события; возвращение само есть праздник».) Вечное возвращение как праздник, Wiederkehr, в отличие от Wiederkunft, избавляет существование от его принудительного характера. Праздник – это дионисийские мистерии, это карнавал, это трансгрессия. Здесь мы сталкиваемся с фундаментальным для неклассической философии различием между субстанцией и функцией. Как отмечает М. М. Бахтин: «Карнавал торжествует самую смену, самый процесс сменяемости, а не то, чту именно сменяется. Карнавал, так сказать, функционален, а не субстанционален. Он ничего не абсолютизирует, а провозглашает веселую относительность всего».[29]29
  Бахтин М. Проблемы поэтики Достоевского / М. Бахтин. – М.: Советская Россия, 1979. – С. 144.


[Закрыть] Wiederkehr представляет собой именно утверждение возвращения и повторения в качестве функции, а не в качестве субстанции. Это также утверждение становления и понимания бытия в качестве становления. «Придать становлению характер бытия – вот в чем проявляется высочайшая воля к власти (Dem Werden den Charakter des Seins aufzuprägen – das ist der höchste Wille zur Macht).[30]30
  Nietzsche F. [7 = Mp XVII 3b. Ende 1886 – Frühjahr 1887] // Digitale Kritische Gesamtausgabe Werke und Briefe [Электронный ресурс]: Nietzsche Source. URL: http://www.nietzschesource.org/#eKGWB/NF-1886,7.


[Закрыть] Что все возвращается – это наиболее тесное приближение мира становления к миру бытия: вершина созерцания».[31]31
  Ницше Ф. Черновики и наброски 1885–1887 гг. / Ф. Ницше // Полное собрание сочинений: В 13 томах. Т. 12. – М.: Культурная революция, 2005. – С. 287.


[Закрыть]

Таким образом, идея вечного возвращения внутренне амбивалентна: она содержит и жизнеутверждающий и отрицающий, нигилистический аспекты. Отделить одно от другого нет возможности: только тот, кто пережил весь ужас этой «бездонной мысли», тот, кто смог преодолеть отвращение, ей вызываемое, может достичь высочайшего утверждения жизни.

Учение о вечном возвращении может быть адекватно воспринято только при условии удержания противоречивого сочетания различных аспектов. Изолирование и абсолютизация одного из моментов приводит к ошибке догматизации или релятивизации. Так, сведение учения к космологическому аспекту порождает догматическую онтологию, претендующую на вынесение окончательных суждений об устройстве мироздания. Вместе с тем абсолютизация экзистенциального аспекта приводит к релятивизации учения.

Идея вечного возвращения не высказывает ничего о мире, а все содержание учения сводится к проблеме поиска ориентиров в существовании человека. В этом случае нам пришлось бы выбросить все те многочисленные фрагменты, в которых философ разрабатывает онтологические и космологические аспекты идеи. Подобное избирательное прочтение наследия Ницше не является перспективным, как показал опыт с изданием «Воли к власти».

2. Идея вечного возвращения в художественной прозе

Как было показано выше, идея, которой Ницше придавал столь большое значение, является одновременно и старой и новой. Она архетипична – и в этом плане ее следы могут быть обнаружены не только в мифах, но и в литературе. Мы приведем несколько примеров присутствия идеи вечного возвращения в художественной прозе.

1) Генрих Гейне

В. В. Петров указывает на отрывок из Дополнений к «Путевым картинам» Г. Гейне как на один из источников идеи вечного возвращения Ницше: «Ибо время бесконечно, но вещи во времени, конкретные тела, – конечны. Они, в самом деле, могут распадаться на мельчайшие частицы, но число этих частиц, атомов, ограничено, как ограничено число комбинаций, которые сами собой из них образуются. Так что, сколь бы долгое время ни минуло, согласно вечным законам, управляющим комбинациями этой вечной игры в повторение, все конфигурации уже существовавшие на этой земле должны будут снова встретить, привлечь, оттолкнуть, поцеловать и разложить друг друга… А потому настанет день, и снова родится мужчина точь-в-точь как я, и родится женщина точь-в-точь как Мария, – надеюсь, правда, что в голове у мужчины будет меньше глупостей, – они встретятся в лучшей стране и будут долго смотреть друг на друга, а женщина наконец подаст руку мужчине и нежно скажет: Так будем же добрыми друзьями».[32]32
  Петров В. В. Фридрих Ницше и вечное возвращение // Мера вещей. Человек в истории европейской мысли / ред. Г. В. Вдовина. – М.: Аквилон, 2015. – С. 789.


[Закрыть] В. В. Петров отмечает, что соответствующая книга находилась в библиотеке Ницше. Из данного отрывка видно, что, как минимум, космологический аспект идеи вечного возвращения был известен в немецкой литературе до Ницше.

2) Ф. М. Достоевский

Космологический аспект идеи вечного возвращения представлен также в знаменитой сцене беседы Ивана Карамазова с чертом: «Да ведь теперешняя земля, может, сама-то биллион раз повторялась; ну, отживала, леденела, трескалась, рассыпалась, разлагалась на составные начала, опять вода, яже бе над твердию, потом опять комета, опять солнце, опять из солнца земля – ведь это развитие, может, уже бесконечно раз повторяется, и все в одном и том же виде, до черточки. Скучища неприличнейшая…».[33]33
  Достоевский Ф. М. Братья Карамазовы / Ф. М. Достоевский. – М.: АСТ; Харьков: Фолио, 1998. – С. 661.


[Закрыть] Черт Ивана Карамазова утверждает, что повторение будет точь-в-точь «до черточки». Томас Манн даже высказывал предположение, что идея вечного возвращения у Ницше есть результат чтения им Достоевского.[34]34
  Манн Т. Путь на Волшебную гору / Т. Манн. – М.: Вагриус, 2008. – С. 250.


[Закрыть] Однако здесь же немецкий писатель говорит о возможной ошибочности своего предположения и настаивает только на параллелизме идей двух авторов. Ницше познакомился с творчеством Достоевского лишь в 1887 году, причем «Братьев Карамазовых» философ, скорее всего, вообще не читал. Так что в данном случае, действительно, можно говорить только о «конгениальности братьев по духу», но не о прямом влиянии Достоевского на Ницше. Анализ идеи вечного возвращения у Достоевского и Ницше представлен в работе Д. И. Чижевского, к которой мы и отсылаем читателя.[35]35
  Чижевский Д. И. Достоевский и Ницше. Учение о вечном возвращении / Д.И. Чижевский // Вестник русской христианской гуманитарной академии. – 2012.– Том 13. Выпуск 2. – С. 132–145.


[Закрыть]

3) Л. Н. Толстой

В «Войне и мире» идея вечного возвращения представлена уже в антропологическом, экзистенциальном аспекте: «Говорят: несчастия, страдания, – сказал Пьер. – Да ежели бы сейчас, сию минуту мне сказали: хочешь оставаться, чем ты был до плена, или сначала пережить все это? Ради бога, ещё раз плен и лошадиное мясо. Мы думаем, как нас выкинут из привычной дорожки, что все пропало; а тут только начинается новое, хорошее. Пока есть жизнь, есть и счастье. Впереди много, много. Это я вам говорю, – сказал он, обращаясь к Наташе. – Да, да, – сказала она, отвечая на совсем другое, – и я ничего бы не желала, как только пережить все сначала».[36]36
  Толстой Л. Н. Война и мир. Т. 4 / Л. Н. Толстой. – М.: Просвещение, 1981. – С. 170. На связь данного фрагмента с ницшевской идей вечного возвращения указывает Н. А. Балаклеец: Балаклеец Н. А. Время войны в романе Л. Толстого «Война и мир» / Н. А. Балаклеец // РОДНОЕ И ВСЕЛЕНСКОЕ: мировое значение русской литературы. Философские, идейно-эстетические традиции, национальное своеобразие. Вып. 4: сборник научных трудов. – Ульяновск: Печатный двор, 2016. – С. 52.


[Закрыть] Пьер и Наташа здесь фактически отвечают на основной экзистенциальный вопрос, сформулированный Ницше: «willst du dies noch einmal und noch unzählige Male?».[37]37
  Nietzsche F. Die fröhliche Wissenschaft / F. Nietzsche. – Köln: Anaconda Verlag GmbH, 2012. – S. 237.


[Закрыть] Оба героя дают утвердительный ответ: они хотят пережить все еще раз, всю жизнь со всеми ее страданиями.

Примеры можно было бы умножить. Так, в «Книге джунглей» Каа говорит: «Что есть, уже было. Все, что будет, только возвращение забытого года».[38]38
  Киплинг Р. Книга джунглей. Свет погас. Рассказы / Р. Киплинг. – М.: АСТ, 2004. – С. 264.


[Закрыть] В «Повести о Ходже Насреддине» представлена идея вечного круговорота: «Он жил в родстве со всем огромным миром вокруг, всегда чувствуя свою с ним нераздельность, как будто бы сознавая, что эфир, из которого состоит все в мире, – един, и беспрерывно переливается, и никакая частица его не принадлежит никому постоянно: от солнца переходит она ко шмелю, от шмеля– к облаку, от облака – к ветру или воде, от воды – к птице, от птицы– к человеку, с тем чтобы от человека устремиться дальше, в свое вечное круговращение. Вот почему так легко было маленькому Насреддину понимать и шмеля, и ветер, и солнце, и ласточку: он сам был ими всеми понемногу. То великое благо слитности с миром, которое дается только мудрецам, да и то лишь под старость, как высший венец их трудов и усилий, – ему, избранному сыну Жизни, было дано от рождения».[39]39
  Соловьев Л. В. Повесть о Ходже Насреддине / Л. В. Соловьев. – СПб.; М.: Речь, 2017. – С. 424–425.


[Закрыть]

Идея вечного возвращения в различных своих аспектах представлена в художественной литературе. Ницше, однако, не просто воспроизводит уже существующую мысль, но осуществляет философскую разработку данной идеи. Создание философии вечного возвращения, осмысление идеи на онтологическом, этическом и экзистенциальном уровнях – заслуга Ницше, который с полным правом может быть назван философом вечного возвращения. Но Ницше не только философ, но еще и поэт. И идея вечного возвращения является не только философской и не только мифической, но также и поэтической.

3. Идея вечного возвращения в поэзии

В художественной прозе вечное возвращение представлено преимущественно в качестве темы, идеи, высказываемой персонажем или автором-повествователем. В поэзии вечное возвращение охватывает не только идейно-содержательный пласт, но распространяется на ритмический и фонический уровень организации поэтического текста. Более того: вечное возвращение составляет самый нерв поэтического. Представления о вечном возвращении первоначально возникают не в философских учениях, но в мифах. А лирическая поэзия, как отмечает Ю. М. Лотман, является «наиболее «мифологичным» из жанров современного словесного искусства».[40]40
  Лотман Ю. М. Внутри мыслящих миров / Ю. М. Лотман. – СПб.: Азбука, 2014. – С. 230.


[Закрыть] Поэтому наряду с мифом поэзия является одним из источников философской рефлексии идеи вечного возвращения. Перед философией поэзия имеет то преимущество, что она не ориентирована на дискурсивное мышление, не направлена на высказывание суждений, отвечающих критериям логики. Хотя Ницше и в своих философских текстах преодолевает ограничения формальной логики, тем не менее, одновременное утверждение двух и более противоположных позиций неизбежно воспринимается как противоречие, как антиномия. Поэзия освобождена от проблемы истинности и непротиворечивости суждений. Она порождает синтетические, многомерные и подвижные образы, в которых коннотация преобладает над денотативным пластом высказывания.

Фридрих Юнгер, мыслитель и поэт, на которого ницшевская идея вечного возвращения оказала неизгладимое влияние,[41]41
  См.: Михайловский А. В. Поэт возвращения / Ф. Юнгер // Ницше. – М.: Праксис, 2001. – С. 7–54.


[Закрыть] пишет: «Всякая периодичность, всякий ритм, всякий метр предполагает возвращение».[42]42
  Там же. С. 174.


[Закрыть] Он же указывает на закономерность и неизбежность возникновения идеи возвращения в философии Ницше: «Если утверждать волю без оговорок, ограничений и скидок, если она становится единственно действенным мировым процессом, то учение о вечном возвращении оказывается высшей формой утверждения, которую только можно придать становлению».[43]43
  Там же. С. 175.


[Закрыть] Утверждение становления, стремление придать становлению характер бытия, характер вечности – вот что составляет корень ницшевского учения. И этот же мотив составляет главную тайну поэзии. В духовном становлении человечества поэзия выступает в качестве среднего термина по отношению к мифическому сознанию и философской рефлексии. Она есть ступень в переходе от одного к другому, и она есть синкретическая форма, в которой оба феномена – миф и философия – еще не расчленены, еще не противопоставлены друг другу, но пребывают в единстве.

Осознание идеи вечного возвращения вызывает у Ницше всплеск поэтического творчества. Появляется «Так говорил Заратустра», книга, в которой поэзия и философия вновь оказываются в неразрывном единстве. Появляется венок из стихотворений, обрамляющих «Веселую науку». Утверждение становления как вечности и вечности как становления представлено в «Nach neuen Meeren»:

 
Dorthin – will ich; und ich traue
Mir fortan und meinem Griff.
 
 
Offen liegt das Meer, ins Blaue
Treibt mein Genueser Schiff.
 
 
Alles glänzt mir neu und neuer,
Mittag schläft auf Raum und Zeit —:
Nur dein Auge – ungeheuer
Blickt michs an, Unendlichkeit![44]44
  Nietzsche F. Die fröhliche Wissenschaft / F. Nietzsche. – Köln: Anaconda Verlag GmbH, 2012. – S. 315.


[Закрыть]
 
 
Вдаль – хочу я: и отныне
Только выбор мой со мной.
Мчится в пагубные сини
Генуэзский парус мой.
 
 
Все блестит мне быстротечно,
Полдень спит в объятьях дня —
Только глаз твой, бесконечность,
Жутко смотрит на меня![45]45
  Ницше Ф. Веселая наука («la gaya scienza») / Ф. Ницше // Полное собрание сочинений: В 13 томах. Т. 3: Утренняя заря. Мессинские идиллии. Веселая наука. – М.: Культурная революция, 2014. – С. 594.


[Закрыть]
 

В качестве философского учения идея вечного возвращения является одной из самых сложных. М. Хайдеггер и Ж. Делёз приложили все усилия, чтобы сделать ее еще сложнее. Однако в качестве поэтического мотива эта идея проста – в том смысле, в каком простота является свойством хорошей поэзии. Квинтэссенция этой идеи представлена в стихотворении «Sils-Maria». Здесь говорится не о самом вечном возвращении, но о том состоянии, которое является одновременно и источником возникновения этой идеи и результатом ее осознания и принятия. Достигается круг: начало становится итогом, змея кусает свой собственный хвост. Вот этот текст:

 
Hier saß ich, wartend, wartend, – doch auf nichts,
Jenseits von Gut und Böse, bald des Lichts
Genießend, bald des Schattens, ganz nur Spiel,
Ganz See, ganz Mittag, ganz Zeit ohne Ziel.
Da, plötzlich, Freundin! wurde eins zu zwei —
– Und Zarathustra ging an mir vorbei…[46]46
  Nietzsche F. Die fröhliche Wissenschaft / F. Nietzsche. – Köln: Anaconda Verlag GmbH, 2012. – S. 315–316.


[Закрыть]
 
 
Я сидел в ожидании, и я не ждал ничего.
Я не думал ни о добре, ни о зле, но я радовался
Игре света и тени; я сидел под обаянием
Дня, озера, яркого солнца, жизни без цели.
И в этот миг внезапно нас стало двое —
Мимо меня прошел Заратустра.[47]47
  Галеви Д. Жизнь Фридриха Ницше / Д. Галеви, Е. Трубецкой // Фридрих Ницше. – М.: Эксмо, 2003. – С. 206.


[Закрыть]
 

Идея вечного возвращения не просто получает свое воплощение в поэтическом творчестве Ницше. Как мы уже отмечали выше, она составляет ключевой момент структурного уровня поэтических текстов как таковых. Многочисленные указания на этот счет даны в фундаментальных трудах Ю. М. Лотмана. Так, принцип возвращения является организующим моментом такого феномена, как рифма: «Механизм воздействия рифмы можно разложить на следующие процессы. Во-первых, рифма – повтор. Как уже неоднократно отмечалось в науке, рифма возвращает читателя к предшествующему тексту. Причем надо подчеркнуть, что подобное «возвращение» оживляет в сознании не только созвучие, но и значение первого из рифмующихся слов. Происходит нечто глубоко отличное от обычного языкового процесса передачи значений: вместо последовательной во времени цепочки сигналов, служащих цели определенной информации, – сложно построенный сигнал, имеющий пространственную природу – возвращение к уже воспринятому».[48]48
  Лотман Ю. М. Структура художественного текста. Анализ поэтического текста / Ю. М. Лотман. – СПб.: Азбука, 2016. – С. 161.


[Закрыть] Лотман не просто показывает, что возвращение составляет базисный принцип рифмы в поэтическом тексте. Он выявляет и еще более значимый момент, а именно, что возвращение в поэзии утверждает не только повтор и тождество, но и различие: «При этом оказывается, что уже раз воспринятые по общим законам языковых значений ряды словесных сигналов и отдельные слова (в данном случае – рифмы) при втором (не линейно-речевом, а структурно-художественном восприятии) получают новый смысл».[49]49
  Там же.


[Закрыть] Это принципиально важный момент. Возвращение как структурный принцип поэтического текста не есть монотонное повторение того же самого, но способ генерации новых смыслов. Каким бы парадоксальным ни выглядело это утверждение на первый взгляд, однако, согласно Лотману, повтор в поэзии актуализирует не тождество, но различие: «Одинаковые (то есть «повторяющиеся») элементы функционально не одинаковы, если занимают различные в структурном отношении позиции. Более того: поскольку именно одинаковые элементы обнажают структурное различие частей поэтического текста, делают его более явным, постольку бесспорно, что увеличение повторов приводит к увеличению семантического разнообразия, а не однообразия текста. Чем больше сходство, тем больше и разница. Повторение одинаковых частей обнажает структуру».[50]50
  Там же. С. 171.


[Закрыть]

Функцию артикуляции различия через повторение в поэзии выполняет не только рифма, но и ритм. «Ритмичность стиха – цикличное повторение разных элементов в одинаковых позициях, с тем чтобы приравнять неравное и раскрыть сходство в различном, или повторение одинакового, с тем чтобы раскрыть мнимый характер этой одинаковости, установить отличие в сходном».[51]51
  Там же. С. 431.


[Закрыть]

Эти и другие положения позволяют Лотману сделать вывод, имеющий особую значимость для нашего исследования: «Универсальным структурным принципом поэтического произведения является принцип возвращения».[52]52
  Там же. С. 422.


[Закрыть]

4. Идея вечного возвращения в русской поэзии

В русской поэзии идея вечного возвращения представлена в двух вариантах. Во-первых, в качестве универсального и сквозного мотива, связанного с феноменами памяти и воспоминания, времени и становления. В данном случае идея вечного возвращения может быть раскрыта в творчестве А. С. Пушкина и других поэтов XIX столетия. Философские разработки Ницше здесь могут быть использованы в качестве концептуального горизонта, необходимого для экспликации в русской лирике идеи вечного возвращения как таковой. Учение Ницше позволяет посредством философской рефлексии проникнуть внутрь «стихов российских механизма», углубить понимание ряда основных мотивов отечественной поэзии.

Во-вторых, вечное возвращение представлено в качестве непосредственной отсылки к наследию Ницше – в стихах тех поэтов, которые знали произведения немецкого философа и испытали мощное влияние его идей. Речь идет о поэзии «серебряного века», прежде всего, о русском символизме.[53]53
  О влиянии Ницше на поэзию «серебряного века» и атмосферу русской культуры данного периода см., например: Философия жизни в русской литературе ХХXXI веков: от жизнестроения к витальности: монография / Ю. М. Брюханова [и др.]; под. ред. И. И. Плехановой. – Иркутск: Изд-во ИГУ, 2013. – 485 с.; СинеокаяЮ.В. Восприятие идей Ницше в России: основные этапы, тенденции, значение // Фридрих Ницше и философия в России: Сборник статей. – СПб.: РХГИ, 1999. – С. 7–34.; Paperno I. Nietzscheanism and the return of Pushkin in twentieth century Russian culture / I. Paperno // Nietzsche and Soviet Culture: Ally and Adversary. – Cambridge: Cambridge University Press, 1994.– pp. 211–232.


[Закрыть]

Так, следующее стихотворение М. Волошина демонстрирует глубокий и нетривиальный уровень понимания и переживания ницшевской идеи вечного возвращения:

 
Сквозь сеть алмазную зазеленел восток.
Вдаль по земле, таинственной и строгой,
Лучатся тысячи тропинок и дорог.
О, если б нам пройти чрез мир одной дорогой!
Всё видеть, всё понять, всё знать, всё пережить,
Все формы, все цвета вобрать в себя глазами,
Пройти по всей земле горящими ступнями,
Всё воспринять – и снова воплотить!
 

Данное стихотворение поразительно точно передает суть императива Ницше, утверждающего волю к вечному возвращению: «Превращение через тысячи душ – вот что должно быть твоей жизнью, твоей судьбой. И в конце концов – снова пожелать пройти все это». «Verwandlung durch hundert Seelen – das sei dein Leben, dein Schicksal. Und dann zuletzt: diese ganze Reihe noch einmal wollen!».

Однако такой уровень проникновения в учение о вечном возвращении у символистов имеет место далеко не всегда. М. Волошин представляет скорее исключение, чем правило. В целом же можно указать на следующую особенность. В большинстве случаев поэты, знавшие тексты Ницше, в своих стихах реализуют только отдельные аспекты идеи вечного возвращения. Например, у А. Блока будет преобладать космологический и нигилистический аспект, связанный с мотивами декадентства: достаточно вспомнить хрестоматийное «Ночь, улица, фонарь, аптека». Утверждающий аспект данной идеи у Блока сильно приглушен и редуцирован. В симфонии А. Белого «Возврат» также доминируют декадентские мотивы. Парадоксально, но наиболее полное, всестороннее выражение идея вечного возвращения получает не у ницшеанцев-символистов, но у Пушкина. Именно поэтический гений великого русского поэта был способен воплотить эту идею за несколько десятилетий до ее провозглашения немецким философом.

Подступы к вечному возвращению в пушкинской лирике содержатся в поэтической разработке мотивов памяти и времени. Сама идея вечного возвращения представлена у Пушкина в сквозном мотиве возобновления того, что однажды было пережито. Поэт утверждает волю к вечному возвращению. Ключевым словом здесь является наречие «вновь»:

 
Поклонник муз, поклонник мира,
Забыв и славу и любовь,
О, скоро ль вас увижу вновь,
Брега веселые Салгира!
Приду на склон приморских гор,
Воспоминаний тайных полный,
И вновь таврические волны
Обрадуют мой жадный взор!
 

Поэзия есть воля к вечному возвращению.