Текст книги "Правовая социализация человека"

1.2. Первичная правовая социализация

Глобальные изменения, происходящие как в природной среде, так и в общественной жизни, политико-правовой идеологии и социальных технологиях, не могут не влиять на процессы социализации российских граждан, находящихся в условиях существенной трансформации пространства правовой нормативности. Решение традиционных общественных проблем и социальных вопросов, появившихся в связи с ускорением глобализационных процессов, требуют новых подходов и инновационных технологий. В данном контексте весьма актуальным является научное исследование этапов вхождения личности в социум, решение проблемы адекватного восприятия и принятия ею прогрессивных общественно-правовых и духовно-нравственных ценностей и ориентиров.

В значительной мере этапы правовой социализации совпадают с основными периодами возрастного психосоциального развития человека. Отечественными исследователями принято выделять два фундаментальных этапа в процессе общего становления личности как субъекта общественных отношений: раннюю (первичную) и вторичную социализацию.

Отличительной чертой первичной социализации является то, что в силу своих возрастных психосоциальных особенностей человек выступает на данном этапе личностного становления в большей степени как ее объект, постепенно трансформируясь в ее полноценного субъекта, т. е. активно действующего, обладающего высоким уровнем сознания и свободой воли. Важнейшими составляющими данного процесса являются правовое воспитание и правовое обучение. При прохождении первого этапа социализации индивид получает основы общекультурных знаний, у него формируются начальные представления об окружающем мире и особенностях взаимоотношений людей. Отличающийся конфликтностью, подростковый период является ключевым для ранней правовой социализации ребенка. Ведь в это время его потенциал значительно превосходит те правила и границы поведения, которые ему предписывает общество. И от того, какой путь изберет ребенок по выходу из этой конфликтной ситуации, во многом зависит успешность всей первичной социализации.

Во время второй стадии происходит профессиональная социализация человека, когда он получает специальные знания, овладевает необходимыми навыками и приобщается к определенной субкультуре. В это время значительно расширяются его общественные связи и диапазон социальных ролей. Ускорение социального времени, происходящее в современном обществе, объективно делает ресоциализацию более актуальной для общественного прогресса по сравнению с предыдущими историческими периодами, не отличающимися большой социальной динамичностью и мобильностью. При повторной социализации происходит модификация или полный отказ от потерявших свою актуальность и морально устаревших установок, целей, норм и ценностей индивида. Эти изменения охватывают большую сферу жизнедеятельности человека: от коррекции речи и профессиональной переподготовки до изменения иерархии аксиолантов сознания и его общественных идеалов. Окончание вторичной социализации связано с пенсионным возрастом человека и утерей им трудоспособности, когда он исключается из системы общественного производства.

Правовая социализация не может не являться частью общей социализации человека, периодизация которой впервые детально была рассмотрена на базе психоаналитической методологии, ставшей традиционной для изучения данного вопроса. Использование методологических принципов психоанализа привело к достаточно четкому установлению стадий социализации. Применение теории психосоциального развития Э. Эриксона позволило строго выделить периоды правовой социализации индивида. По мнению американского психолога, на протяжении всей своей жизни человек переживает восемь фундаментальных психосоциальных кризисов, которые характерны для определенного возрастного периода[28]28
  См.: Эриксон Э.Г. Детство и общество. СПб.: ООО «Речь», 2002.


[Закрыть]. В зависимости от того, насколько благоприятно (или неблагоприятно) для себя индивид преодолеет каждый из них, и зависит успешность дальнейшей его социализации. В психологическом и социальном становлении личности каждая его стадия, границами которых и выступают кризисы, связана определенным образом с одной из базисных компонент социума. Эта связь имеет двухсторонний характер. Как человек оказывает воздействие на формирование социальных институтов, привнося в них свои ментальные установки, так и сами институты в меру собственной актуальности трансформируют систему аксиолантов сознания индивида.

Как известно, для психосоциального развития личности психоанализ придает большое значение периоду раннего детства. По Эриксону, ребенок переживает на первом год у жизни свой первый кризис, генетически связанный с уровнем удовлетворенности его основных физиологических потребностей. Если люди, ухаживающие за ним, по каким-либо причинам плохо удовлетворяют его нужды, то у маленького человека развивается чувство глубокого недоверия к окружающему миру, которое со временем и в зависимости от последствий преодоления последующих возрастных кризисов может перерасти либо в личностную установку на жесткое подчинение себе окружающего мира, чтобы сделать его более удобным и комфортным для себя, либо в желание отомстить ему за свои перенесенные страдания, когда им выбираются деструктивные цели-ориентиры для своего социального поведения. При нормальном удовлетворении основных физиологических потребностей ребенка у него появляется чувство полного доверия к окружающему миру, которое становится основой цельного развития и может трансформироваться в процессе дальнейшей социализации в любовь к людям и жизни, ориентировав психосоциальное развитие личности на гуманистические общественные ценности. В процессе преодоления первого кризиса у человека начинает формироваться модель социального взаимодействия, которой он придерживается при общении с Другими.

Социальное доверие и недоверие непосредственно связано с верой человека в добро. Каждое общество и, соответственно, любой человек имеют свою институционализированную форму почитания, которая становится жизнеспособной и социально значимой благодаря соответствующему образу мира, сформированному в общественном и индивидуальном сознании. Чаще всего таким институтом выступает организованная религия. Эриксон связывал первый кризис именно с этой институционализированной формой почитания, психосоциальным основанием которого является установка доверия к окружающим. Психоаналитик определил соотношение между базисным доверием и институтом религии, который он толкует достаточно широко. «Постоянная потребность индивидуума в том, чтобы его воля переподтверждалась и определялась в размерах внутри взрослого порядка вещей, который в то же самое время переподтверждает и устанавливает размеры воли других, имеет институциональную гарантию в принципе правопорядка. В повседневной жизни, так же как в высоких судебных инстанциях – государственных и международных, – этот принцип определяет каждому его привилегии и ограничения, обязанности и права»[29]29
  Эриксон Э.Г. Детство и общество. СПб.: ООО «Речь», 2002. С. 242.


[Закрыть].

Во время первого кризиса не решается окончательно вопрос о том, какое начало одержит верх, но данная дилемма возникает каждый раз заново при прохождении последующей стадии социализации. Каждый кризис несет в себе как негативную, так и позитивную возможность, реализация которой напрямую зависит от характера доминирующих социально-психологических факторов становления человека как личности. «Ребенок, который приходит в школу с чувством настороженности, может постепенно проникнуться доверием к какой-нибудь учительнице, не допускающей несправедливости по отношению к детям. При этом он может преодолеть первоначальную недоверчивость. Но зато и ребенок, выработавший в младенчестве доверчивый подход к жизни, может проникнуться к ней недоверием на последующих стадиях развития, если, скажем, в случае развода родителей в семье создается обстановка, переполненная взаимными обвинениями и скандалами»[30]30
  ЭлкиндД. Предисловие // Э.Г. Эриксон. Детство и общество. СПб.: Ленато, ACT, Фонд «Университетская книга», 1996. С. 7.


[Закрыть]. В процессе преодоления первого кризиса у ребенка складывается базовая психосоциальная установка (доверие или недоверие) по отношению к окружающему миру, которая становится одной из детерминант, определяющей развитие второго кризиса. Эта установка становится одним из архетипов личностного бессознательного правового сознания человека.

Второй фундаментальный психосоциальный кризис связан с получением ребенком первого опыта обучения, особенно с приручением его к опрятности, связанной с контролем естественных отправлений. Если взрослые с пониманием относятся к этой проблеме и помогают ему контролировать этот процесс, то ребенок получает позитивный опыт самостоятельности и автономии. Если же они осуществляют чрезмерно строгий или непоследовательный контроль, то у ребенка появляется страх, приводящий впоследствии к развитию различных комплексов неполноценности. Другими словами, на этой стадии социализации у человека появляется установка либо на самостоятельность и автономность, либо на патологическое сомнение и стыд. Эти базисные аттитюды присутствуют как на сознательном, так и бессознательном уровне. Чрезмерное пристыживание может привести к противоположным результатом: ребенок стремится не к истинной правильности поведения, а проявляет скрытую решимость выкрутиться из неудобного положения и незаметно ускользнуть от своих воспитателей. Во что же это может вылиться в итоге? Эриксон отвечает на этот вопрос, ссылаясь на одну впечатляющую американскую балладу. В ней повествуется о том, как убийца, приговоренной к публичной смертной казни, вместо того, чтобы раскаяться в содеянном преступлении, начинает поносить зрителей, завершая каждый свой залп ругани словами: «Будь прокляты ваши глаза!». По мнению психоаналитика, сходным образом ведут себя маленькие дети, которые пристыжены сверх всякой меры, и бросают вызов всем окружающим. У них существует предел выносливости, после которого они перестают верить в непогрешимость взрослых и начинают считать злом весь мир.

Родители должны «не только управлять поведением ребенка посредством запрещения и разрешения, но также уметь передать ему глубокое, почти органическое убеждение, будто в том, что они делают, есть определенное значение. В конечном счете, дети становятся невротиками не из-за фрустраций как таковых, а из-за отсутствия или утраты социального значения в этих фрустрациях»[31]31
  Эриксон Э.Г. Детство и общество. СПб.: ООО «Речь», 2002.


[Закрыть]. Если дети не видят смысла и какого-либо значения в запрещениях и разрешениях взрослых, то они относятся к ним неадекватно сложившейся объективной социально-педагогической ситуации. Ими негативно воспринимается запрещение, как нечто враждебное и ущемляющее их интересы. Разрешение для них становится весьма смутным понятием, и обычно оценивается ими как некий ненужный ритуал. Со временем такое отношение к разрешениям и запретам взрослых может распространиться также на моральные нормы и юридические законы.

Если воспитатели терпеливо предоставляют ребенку возможность делать то, на что уже тот вполне способен, то у него формируется убеждение, что он владеет самим собой и может быть вполне самостоятельным и относительно свободным от взрослых. Их внешний контроль должен убеждать малыша в наличии у него собственных сил и возможности «стоять на своих ногах». Но если взрослые неразумно и чрезмерно ограничивают свободу малышей, делают за него то, на что он и сам способен, то у малыша формируется нерешительность, стыдливость и неуверенность в своих способностях управлять собой и окружением. В этот период зарождаются психогенные факторы будущего гражданского и правового инфантилизма, когда «Я» перестает быть активным и становится пассивным перед «не-Я». Со временем ребенок может развить не по годам требовательную совесть, постоянно спрашивая себя: «Как я могу что-либо значимое делать, если я столь несовершенен и не обладаю для этого достаточными способностями?». Если при последующих прохождениях кризисов человек не преодолевает собственную неуверенность перед окружающим миром, то его правовое поведение будет безответственным по отношению не только к Другому, но и к себе. Гражданский инфантилизм совершенно не соответствует как современным социально-возрастным требованиям, так и объективным общественно-историческим запросам. А ведь «назначение и ценность каждого человека в том, что он отдает себя и все, что он есть, что у него есть и на что он способен, на служение роду, т. е. (так как и поскольку вид служения, в котором нуждается род, определяется государством) государству»[32]32
  Фихте И. Факты сознания. Назначение человека. Наукоучение / пер. с нем. Мн.: Харвест, М.: ACT, 2000.


[Закрыть]. Инфантильный индивид не способен отдать себя и все, что у него есть, на служение обществу. Но у него может развиться навязчивое внутреннее состояние, не адекватное социальной ситуации, требующее упорного и мельчайшего контроля за окружающей его общественной средой. По Эриксону, такое состояние «служит инфантильным источником позднейших попыток во взрослой жизни руководствоваться скорее буквой, нежели духом «закона»[33]33
  Эриксон Э.Г. Детство и общество. СПб.: ООО «Речь», 2002.


[Закрыть]. При этом у такого повзрослевшего индивида появляется желание выполнять по своей сути бессмысленные социальные действия, которые становятся ритуальными и стереотипными. Он плохо чувствует и осознает прогрессивные веяния общественной жизни. Для него становится главным исполнение символических ритуалов, основанных на чинопочитании, чем сама жизнь, которая его пугает своей непредсказуемостью и изменчивостью.

Протекание и характер результатов второго фундаментального психосоциального кризиса человека находится в прямой зависимости от уровня предоставляемой ребенку свободы самовыражения и адекватности ее регулирования или подавления со стороны взрослых. Кроме того, его исход решающим образом зависит от соотношения любви и ненависти, которое проявляет окружение по отношению к нему. В зависимости от этого соотношения у детей проявляется тяга к сотрудничеству или протестному своеволию. Если они чувствуют себя вполне самостоятельными и способными осуществлять самоконтроль, основанный на самоуважении и свободном распоряжении собой, то у них появляется гордость за свои достижения и начинает формироваться установка на доброжелательные действия по отношению к Другому. Из-за ощущения несвободы в распоряжении собой и чуждого самоконтроля происходит патологическая склонность к сомнению в своих силах и инфантильное отношение к себе и Другому. Эриксон сделал вывод, что «чувство автономии, воспитываемое у малыша и видоизменяемое с ходом жизни, служит сохранению в экономической и политической жизни чувства справедливости, равно как и само поддерживается последним»[34]34
  Эриксон Э.Г. Детство и общество. СПб.: ООО «Речь», 2002.


[Закрыть].

Чувство заслуженного и справедливого достоинства взрослых, а также осуществление их законной самостоятельности являются важными свидетельствами институциональной гарантии принципа справедливости и правопорядка для детей, психологически готовых к самостоятельности. Если же они чувствуют неуверенность, чрезмерную стыдливость, инфантильность, т. е. психосоциальную дефективность близких им взрослых людей, то под воздействием этих факторов в их личностном становлении происходит дезориентация, которая становит их на путь правового инфантилизма или нигилизма.

Последствия преодоления ребенком первых двух кризисов имеют прототипическое значение для его дальнейшей правовой социализации. Он выбирает, по сути, одну из двух альтернативных ориентаций своего психосоциального формирования: конструктивную или деструктивную направленность личностного становления. По Э. Фромму, это «путь ангела» или «путь зверя». Обычно вектор развития человека проходит между этими ориентирами, при прохождении очередного кризиса смещаясь в ту или иную сторону в зависимости от ряда объективных и субъективных факторов. Здесь «речь, по существу, идет об антагонизме, ставшем уже классическим: человек является одновременно телом и душой, ангелом и зверем, он принадлежит к двум конфликтующим между собой мирам»[35]35
  Фромм Э. Душа человека. М., 1992. С. 84.


[Закрыть]. Если вектор личностного становления человека смещается в сторону деструктивности, то для него духовность, гуманизм, нравственность и естественные права Другого становятся пустыми и бессодержательными категориями. При конструктивном формировании личности данные понятия имеют для нее величайший смысл, поскольку отражают фундаментальные ценностные ориентиры ее развития. При этом важно здесь отметить, что, позитивно развиваясь как независимая личность, любящая свободу и естественно-правовой порядок жизни, человек при этом не становится обладателем неких сверхестественных способностей ангела и поэтому вынужден защищать свои фундаментальные ценности, используя при этом порой отнюдь не «ангельские» способы.

3. Фрейд создал теорию вечного противоборства между Эросом и Танатосом, инстинктом жизни и инстинктом смерти, антагонизм которых абсолютно реален в как психологической, так и в общественной, политической и правовой жизни человека. С помощью социокультурных, политических и правовых методов современное общество стремится социолизировать агрессивные влечения, истоком которых является Танатос, тем самым заставляя его служить Эросу. По Фрейду, исходя из этого противоборства следует определять значение и смысл культурного развития человечества, вся история которого демонстрирует борьбу между инстинктом жизни и инстинктом смерти. В их антагонизме проявляется сущность и содержание как жизни человека вообще, так и его социального, политического и правового бытия в частности. Утверждая себя во влечении к агрессии и деструкции, Танатос выступает против существующих социальных форм, вынуждая общество выстраивать жесткую систему своей защиты, важными элементами которой являются общественно-правовые институты и технологии правовой социализации человека.

Фрейдовское учение об инстинкте жизни и инстинкте смерти развил Э. Фромм, который выделил две противоположные тенденции психосоциального развития человека (биофилию и некрофилию). Если Фрейд признавал инстинкт жизни и инстинкт смерти первичными влечениями человека и относил их к простым составляющим нормальной жизни, то Фромм придерживался другой позиции, считая инстинкт смерти только следствием отсутствия условий для биофильного развития человека и наличия негативных психосоциальных факторов его существования. В этом вопросе прав все-таки Фрейд, поскольку человек как биологический вид не выжил бы без этой изначальной тенденции к деструктивному, которую общество сумело социализировать и поставить на службу Жизни. Ведь он пытается сознательно или бессознательно в своей деструктивной деятельности разрушить тот мир, который не проявил к нему любовь и по сути виновен в том, что поставил его на этот путь. Доминирующая ориентация становления человека во многом определяет его миропонимание, отношение к окружающему миру, иерархию нравственных и правовых ценностей. По Фромму, для многих людей некрофилия является общим ориентированием для их социальной деятельности. Такие люди поклоняются силе, склонны к садизму, испытывают влечение к мертвому, имеют потребность убивать. Они подходят к жизни механически, как если бы другие живые люди были бы вещами, и боятся жизни, поскольку ее стремительному потоку чужды застывшие социальные формы, которые легко контролируются как некие простые механические устройства[36]36
  Фромм Э. Душа человека. М., 1992. С. 35.


[Закрыть]. Некрофильно ориентированные люди стремятся жестко структурировать социальный мир по иерархическому принципу. По их мнению, все, кто слабее их или ниже по своему социальному статусу, должны им беспрекословно подчиняться. Соответственно, некрофильно ориентированный человек добровольно полностью покоряется сам всем сильным мира сего или кого он таковым признает. Поэтому он любит иерархически жестко организованные и четко структурированные общественные силы. Многие из них восхищаются военно-бюрократической системой, которая, во-первых, позволяет лишать жизни на законных основаниях, во-вторых, дает возможность превращать людей в «вещи» – послушных их воли «антропороботов» – формируя отношения на мертвящих общественную жизнь механистических принципах порядка и единообразия. Каждый из некрофильных признаков выражается по-разному у индивидов в зависимости от того, насколько они далеки от биофильных ценностей, и в какой психосоциальной среде они осуществляют свою деятельность. Это зависит, например, от того до какой степени осознаются и рационализируются субъектом его некрофильные проявления, каким образом деструктивные внешние силы воздействуют на него, насколько подавлена социумом свобода индивида.

Преодоление ребенком своего третьего фундаментального психосоциального кризиса связано с его отказом от прежних форм поведения, ставших уже привычными для взрослых. Вектор его личностного становления проходит между предприимчивостью на одном полюсе и чувством вины на другом. Этот период приходится обычно на возраст от четырех до пяти лет. К четырем годам малыш

уже приобретает множество интеллектуальных и физических навыков, большинство из которых он позаимствовал у родителей и сверстников, подражая им. Но простое подражание и копирование чужих действий перестает его уже удовлетворять, поэтому он начинает проявлять инициативу и придумывать себе занятия сам, используя при этом свои пробуждающиеся креативные способности. В зависимости от того, как ведет себя в этот период времени окружение ребенка, и проходит вектор его психосоциального развития между двумя полюсами – предприимчивостью и чувством вины. Если ему предоставляется возможность свободного проявления своих творческих способностей, изобретательности и фантазирования в придумывании и выборе игр, то у него закрепляется такие качества как активность, инициативность и предприимчивость. Этому способствует также и готовность родителей отвечать на множество вопросов ребенка, который пытается понять окружающий его мир и определить свое место в нем. Когда же взрослые постоянно демонстрируют нежелание отвечать на детские вопросы и осуждают активную моторную деятельность ребенка, то у него возникает патологическое чувство вины, которое сохраняется и при дальнейших стадиях его личностного становления.

По утверждению Эриксона, в течение третьего специфического человеческого кризиса ребенок должен повернуть «от особой, прегенитальной привязанности к родителям на путь медленного превращения в родителя, носителя традиции. Именно здесь происходит самое важное по последствиям разъединение и трансформация в эмоциональном энергоблоке, разделение между потенциальным триумфом человека и потенциальным тотальным разрушением. И именно здесь ребенок навсегда становится разделившимся внутри себя»[37]37
  Эриксон Э.Г. Детство и общество. СПб., 2002. С. 245.


[Закрыть]. После каждого последующего кризис а человек приближается либо к своему полному триумфу, либо к тотальному саморазрушению, но именно в этот период у него появляются две психосоциальные установки: «детский набор» и «родительский набор».

«Детский набор» сохраняет изобилие потенциалов роста человека, направлен на развитие активности и креативности мышления, способствует реализации его творческого потенциала, т. е. содействует триумфу индивида как личности, которая свободна и вполне способна реализовать свои дарования и таланты. В процессе правовой социализации этот набор используется для создания необходимой психосоциальной основы активной гражданской позиции человека, который может проявлять инициативу и предприимчивость в своей общественной и правовой деятельности.

Можно с уверенностью утверждать, что благодаря именно «детскому набору» у русского писателя Л.Н. Толстого сформировались такие качества, как гуманизм, свободолюбие и активная гражданская позиция. Эти позитивные моральные и общественно полезные качества развились благодаря той теплой и «деликатной» психологической атмосфере, в которой проходили его детские и юношеские годы. О своем детстве он никогда не мог ни писать, ни говорить без особого чувства глубочайшего умиления: «Счастливая, счастливая, невозвратимая пора детства! Как не любить, не лелеять воспоминания о ней? Воспоминания эти освежают, возвышают мою душу и служат для меня источником лучших наслаждений»[38]38
  Цит. по: Гусейнов Н.Н. Л.Н. Толстой. М., 1954. С. 63.


[Закрыть]. В архиве его матери М.Н. Толстой сохранились записи, из которой можно составить представление об характерных особенностях ее воспитательной системы. В своем небольшом трактате «О мягкости» она писала: «Мягкость, будь она воспитанная или естественная, но связанная в то же время с разумом, с чувствами и добродетелями прекрасной души, делает нас внимательными и предупредительными в общественной жизни, сообщает нам сердечный тон, привлекающий к нам тех, с кем мы живем, она внушает нам добродетель, доброту, чувствительность, благодарность и любовь к человечеству»[39]39
  Там же. С. 52.


[Закрыть]. Представляют интерес ее суждения о деликатности, проявления которой весьма разнообразны и неуловимы. К ним она относит самопожертвование, внимание к несчастным, прощение обид, оплату за них благодеянием, верность и многие другие положительные человеческие качества. Сам писатель «невинную веселость» считал одной из характернейших особенностей своего детства. При таких позитивных условиях психосоциального развития, при которых вся жизни ребенка обустроена в его интересах, и ему дана свобода активной деятельности без постоянных угроз наказания со стороны взрослых, когда он становится субъектом живых социальных связей и получает все необходимое для достижения внутренней гармонии и силы, Толстой не мог не стать личностью, жизнь которой была настоящим триумфом, несмотря на все трудности и невзгоды, выпавшие на его долю. В своей взрослой жизни он неоднократно проявлял гражданское мужество и не побоялся прослыть правовым нигилистом, когда во имя естественных прав человека, стал резко критиковать антигуманные общественно-правовые отношения, сложившиеся в современном мире. Так, в своем «Письме студенту о праве» (1909 г.) Толстой с возмущением отвергает обвинения в незнании природы этики и права, высказанные в его адрес Л.И. Петражицким. По представлению русского писателя, «правом в действительности называется для людей, имеющих власть, разрешение, даваемое ими самим себе, заставлять людей, над которыми они имеют власть, делать то, что им – властвующим, выгодно, для подвластных же правом называется разрешение делать все то, что им не запрещено. Право государственное есть право отбирать у людей произведения их труда, послать их на убийства, называемые войнами, а для тех, у кого отбирают произведения их труда и которых посылают на войны, право пользоваться теми произведениями своего труда, которые еще не отобраны от них, и не идти на войны до тех пор, пока их не посылают. Право гражданское есть право одних людей на собственность земли, на тысячи, десятки тысяч десятин и на владение орудиями труда, и право тех, у кого нет земли и нет орудий труда, продавать свои труды и свои жизни, умирая от нужды и голода, тем, которые владеют землею и капиталами»[40]40
  Толстой Л.Н. Письмо студенту о праве И Толстой Л.Н. Поли. Собр. соч.: ПСС. М., 1956. Т. 38. С. 230.


[Закрыть].

«Родительский набор» необходим для укрепления социальных связей ребенка, поскольку его функциональное значение заключается в поддержке и усилении самоконтроля, самоуправления и самонаказания, без которых он не сможет установить нормальные отношения с другими людьми. Данный набор необходим для постепенного развития чувства моральной ответственности ребенка и получения им первых представлений о роли и функциях социальных институтов, оказывающих на него какое-либо воздействие. Благодаря «родительскому набору» начинают развиваться такие моральные качества как человечность, справедливость, совесть, верность и патриотизм.

Наибольшим влиянием на малыша обычно пользуется семья, которая и является тем социальным институтом, который осуществляет его первичную правовую социализацию. Будучи включенной в нормативную систему социума, она является носителем определенного духовно-нравственного и ценностно-правового комплекса, посредством которого проводится правовая социализация ребенка, а также определяются его социальные функции, персональная роль и общественный статус. В этом смысле семьи обладают разными возможностями и общественным потенциалом. «Там, где ребенок, сейчас столь охочий до строгого управления собой, может постепенно развивать чувство моральной ответственности, там, где он может получить некоторое представление об институтах, функциях и ролях, которые будут благоприятствовать его ответственному участию, – он будет добиваться приятных достижений во владении орудиями и оружием, в умелом обращении со значимыми игрушками и в уходе за младшими детьми»[41]41
  Толстой Л.Н. Письмо студенту о праве И Толстой Л.Н. Поли. Собр. соч.: ПСС. М., 1956. Т. 38. С. 230.


[Закрыть]. Для малыша родители обычно и олицетворяют собой тот духовно-нравственный и ценностно-правовой комплекс, субъектами которого они являются. И здесь очень важно, чтобы слова и поступки взрослых не расходились друг с другом. У ребенка развиваются стойкие регрессии и глубокие обиды, когда он узнает, что сами родители не живут по совести, т. е. по тем правилам, которые они декларируют. В этом случае может возникнуть один из глубочайших конфликтов человеческой жизни, когда появляется ненависть к тому родителю, который ранее олицетворял духовно-нравственную и ценностно-правовую систему, искренне принятую ребенком, но который сам же неоднократно нарушал ее нормы, лицемерно и ханжески изворачиваясь для того, чтобы уйти от ответственности. Эриксон предупреждает, что у человека, пережившего такой конфликт в детстве, может образоваться гремучая смесь подозрительности, способности изворачиваться и сильной тяги к ханжескому морализаторству, которая опасна как для него самого, так и для его окружающих. Например, демонстрация своей правоты такими людьми может быть ими использована против других в форме постоянного, но объективно не имеющего позитивного социального смысла и совершенно не терпимого, поучающего надзора, когда доминантой такой деятельности становится именно запрет, а не стимулирование общественной инициативы и активности контролируемых индивидов.

Общественные институты предлагают ребенку систему нравственных представлений и моральных ограничений в образе идеальных взрослых, достаточно привлекательных для замены в их сознании морально устаревших идеалов сказочных героев. Именно данной возрастной группе больше всего свойственно стремление к быстрой учебе и извлечению максимальной пользы из своих учителей. Результатом третьей стадии ранней социализации является не только введение моральных установок, ограничивающих дозволенность собственных действий, но и задание направления движению к общественно-правовым идеалам, т. е. «к возможному и реальному, которое позволяет мечты раннего детства связать с целями активной взрослой жизни»[42]42
  Эриксон Э.Г. Детство и общество. СПб., 2002. С. 247.


[Закрыть].

Четвертая стадия первичной правовой социализации ребенка приходится на возраст от шести до одиннадцати лет. Ее отличительной особенностью является выбор ребенка между такими базисными полюсами, как трудолюбие и чувство неполноценности. При нормальных психосоциальных условиях у детей этого возраста происходит достаточно быстрое формирование первичных правовых представлений, которые объективно необходимы для позитивного развития процессов их правовой социализации. Правовое мышление ребенка отличается конкретностью, эгоцентричностью и персонифицированностью, что на данной стадии придает свою специфику использованию механизмов социализации. Если ребенку рассказывают о законе, то он представляет конкретного субъекта правоохранительных органов – судью или милиционера. Когда ему говорят о правонарушении, то данное понятие может закрепиться в его правосознании как образ конкретного хулигана или воришки. Если с ним беседуют о государственной власти, то он представляет себе премьер-министра или президента. Его мыслительные операции имеют характер чувственного и очевидного, но не абстрактно-теоретического и глубинного постижения правовой реальности. Поэтому «необходимо усиленно развивать способности ученика начальной школы к обобщенному, абстрактному и формально-логическому мышлению. При активной работе в данном направлении он начинает правильно пользоваться понятиями власти, закона, индивидуальных прав, свободы, равенства и т. п. В начальных классах по мере общего когнитивного развития у ребенка происходит первое важное изменение правового мышления, когда оно достигает первичного абстрактного уровня»[43]43
  Левковская, Н. Г. Об этических основаниях формирования правовой культуры личности несовершеннолетнего в современном российском обществе // Известия ВГПУ. Сер.: Педагогические науки. № 4. Волгоград, 2007. С. 54.


[Закрыть]. Характерной особенностью ребенка данной возрастной группы является его своеобразный персоноцентризм, когда им оцениваются правовые явления главным образом по их последствиям для отдельных людей. Он еще не способен увидеть их значения для общества в целом. Другим его характерным свойством выступает детский «авторитаризм» (Дж. Адельсон). Это проявляется в том, что для детей вполне естественно подчиняться взрослому, будь то учитель, милиционер или чиновник. Общественную деятельность старших им еще сложно правильно оценить с точки зрения ее рациональности или честности. Кроме того, дети считают суровое наказание каждого преступника правильным и справедливым.