Текст книги "Как я не стал миллионером"
Автор книги: Вячеслав Каминский
Жанр: Научная фантастика, Фантастика
Возрастные ограничения: +16
сообщить о неприемлемом содержимом
Текущая страница: 2 (всего у книги 10 страниц) [доступный отрывок для чтения: 3 страниц]
На что директор винзавода, как и подобает хозяину заведения, подробно и обстоятельно объяснял своему новому визави, что этот подвал зовется винохранилищем. Что прорыт он в скале метростроевцами аж на километр с гаком. И что именно вот такая высокая влажность и постоянная низкая температура создают идеальные условия для хранения вина и делают его по-настоящему благородным напитком. А не какой-то там бормотухой.
– А вот эта бочка, – директор ткнул пальцем в огромную металлическую емкость, – ее мы называем «ракета», вмещает аж 82 тонны вина!
– Ого! – удивился Сергей. – И впрямь на ракету похожа.
– А это и есть ракета, – улыбнулся Григорий Львович. – Нам ее космонавты подарили. За то, что мы их нашим особым красным вином снабжали.
– Спаивали?
– Да нет, – снова засмеялся директор, – исключительно в лечебных целях. Наше вино лучше любого из человека радиацию и всякую другую гадость выводит. – Последние слова он произнес как-то особенно возвышенно.
– И что ж вы в этой царь-бочке храните? – спросил его Сергей.
– Ничего не храним, – сразу же как-то сник Григорий Львович. – Ржавеет. Уже лет десять. С самой перестройки. Как вся эта антиалкогольная кампания началась. Скоро вообще наш завод развалится, – Григорий Львович словно забыл, с какой целью пригласил к себе гостя. Ему вдруг захотелось просто выговориться перед этим заезжим коммерсантом, рассказать о наболевшем. – Вон, на хоздворе видал наших ржавеющих монстров? Когда-то мы на этих комбайнах по полторы-две тыщи тонн винограда в сезон собирали. А сейчас стоят никому ненужные. Их уже и не завести… Запчастей нет. И всё так. А ведь когда-то наша продукция для государства стратегически важной была. А сейчас и государства нет. Одна табличка осталась… – Он ткнул рукой в прибитую к стене покосившуюся рамку с едва различимой надписью, датируемой то ли 1975, то ли 1976 годом, о признании продукции завода лучшей в СССР. И бережно поправил ее.
– Ладно, соловья баснями не кормят, – словно очнувшись, сменил тему директор. – Пошли дегустировать товар.
– Пошли, – обрадовался Сергей, чуть ли не побежав к стоявшей поблизости бочке с вином.
– Э, торопиться не надо, – засмеялся Григорий Львович.– Мы ж не пить пришли, а дегустировать.
Он подозвал своего помощника, который неотступно, все это время следовал за шефом.
– Давай, накрывай поляну.
И тут же, как по волшебству, в сыром погребе появился и стол, и пара дубовых табуреток. И прозрачные склянки с разноцветными благородными напитками.
– Поехали!
Нежный янтарный божественный напиток упругой струей полился в стоящие перед ними бокалы.
Сергей уж готов было сделать первый глоток, но Григорий Львович остановил его порыв.
– Не спеши, так ты ничего не поймешь.
Он взял свой бокал и стал наклонять его в разные стороны, наблюдая, как по прозрачным стенкам стекают густые капли вина.
Сергей повторил жест.
– Видишь, какая хорошая ножка, – обратился к нему директор, показывая на оставшийся от вина след на стекле. – Не размазанная. – Он еще налил из той же колбочки уже в другой фужер и, выдохнув, стал медленно внюхиваться в содержимое.
– Это «первый нос», – объяснил он.
– А что, есть еще и второй? – удивился Сергей. Ему нетерпелось уже скорее пригубить манящий напиток.
– И третий, – продолжил мучить гостя Григорий Львович. – Сначала ты должен ощутить самые легкие летучие вещества, затем повертеть бокал, чтобы вино лучше насытилось кислородом и ощутить аромат раскрывшегося напитка, а уж потом, еще немного подождав, когда часть эфирных масел улетучится, ощутить окончательный аромат. И это ещё не всё! – С этими словами он пригубил вино из бокала и стал как-то смешно раздувать щёки, приоткрывать и закрывать рот, потешно шевеля влажными губами, жевать, жмуриться и делать множество разных комичных движений лицом. Одним словом – гримасничать. Сергей даже отвернулся, чтобы не прыснуть от смеха. Продемонстрировав гостю весь арсенал профессиональных приемов, директор вдруг к полному его удивлению, выплюнул изо рта все содержимое в услужливо подставленную помощником плевательницу.
– Ну, теперь ты, – обратился он к Сергею.
– Не, я так не сумею, – заартачился тот. – Давайте просто пить. Я и так пойму. Да и по-честному, какая разница, сколько там эфирных масел, какая кислотность и плотность. Главное – градус побольше. Ну и чтоб пилось приятно. И дешевле…
– Да, вот она культура пития, – вздохнул Григорий Львович. – Ну, давай, пей. И он щедро плеснул золотого вина в подставленный Сергеем бокал.
– Не, я один не могу, – возразил тот. – Давайте вместе.
– Ну, давай, – согласился директор. – За успех нашего безнадежного дела.
Они чокнулись и отпили по глотку. Достаточному, чтобы ощутить вкус напитка. Вино было действительно приятным, даже без всех этих дегустационных заморочек.
– И как оно называется? – спросил Сергей.
– «Променисте», – ответил Григорий Львович . – По-русски значит «лучистое». В семьдесят втором году, между прочим, на всесоюзной дегустации столовых вин было признано лучшим.– Он многозначительно поднял бокал вверх.
– Беру, – решительно сказал Сергей.
Но Григорию Львовичу хотелось показать гостю весь свой товар лицом.
Поставили новые фужеры, и директор широким жестом разлил по ним вино из другой, стоящей на столе колбы.
– А это «Берегивське», – пояснил он. – Готовится из особого сорта винограда Рислинг итальянский. На международном конкурсе вин получило две серебряные и три бронзовые медали. – Он снова приподнял бокал, как бы приглашая гостя отведать напиток.
Попробовали и «Берегивське». Тоже оказалось ничего. Так же, как и «Середняньске», и «Рислинг Закарпатский», и «Боржавское столовое». Не зря ж все они в разные годы получали всесоюзные и международные награды. Как пить дать, не зря…
От столовых вин перешли к десертным: «Закарпатское», «Иршавское», «Биле десертно», «Отелло». Последнее Сергею особенно пришлось по вкусу, может, из-за названия.
Покончив с «Отелло», осушив его, вопреки законам дегустации, до дна, Сергей робко напомнил Григорию Львовичу, что, может, пора уже от слов, то бишь проб, и к делу переходить. Но у того в запасе хранилась еще целая обойма ординарных белых портвейнов, включая благословенное «Било мицне», и было бы грех все их не попробовать. Пришлось уважить хозяина. А то еще, не дай Бог, обидится.
Ну, вот и с портвейнами было покончено, и счастливые, но слегка захмелевшие компаньоны, хотя, вроде бы с чего было хмелеть, ничего особо и не пили, так, только дегустировали, направились в заводскую бухгалтерию выписывать счета и накладные на приглянувшийся товар…
Настроение у обоих компаньонов от плодотворно проделанной работы было приподнятым. Вот оно, чувство настоящего глубокого удовлетворения, о котором так любят писать газетчики.
– Надо бы обмыть сделку, – весело подмигнул директор завода. Похоже, ему хотелось продолжения банкета.
– Вот оформим все, тогда и обмоем, – парировал Сергей. Он тоже был не против снять накопившееся напряжение. Но только после того, как, наконец, избавится от содержимого, будь оно не ладно, своего постылого саквояжа. У него уже все руки от него болели… и даже спина, будто набит он был не бумажными банкнотами, а чугуном. Ну, ничего, недолго осталось мучиться. Сейчас подпишут бумаги и все содержимое саквояжа, все эти миллионы перекочуют от Сергея в заводскую кассу. А взамен он получит самую крепкую, самую надежную российскую валюту… Двадцать тысяч бутылок! «Променисте» и «Закарпатьске», «Иршавьске» и «Портвейн розовый», «Рислинг закарпатский» и, куда ж без него, «Биле мицне». Только как бы все это впихнуть, не в такой уж и вместительный, как оказалось, рефрижератор.
– Ну, давайте, что ли, оформлять сделку, – усевшись напротив главбуха и лихо закинув ногу на ногу, слишком громко для небольшого помещения (сказалась, по всей видимости, дегустация), произнес Сергей. Он расстегнул саквояж и прощальным взором окинул лежащие в сумке миллионы.
Но бухгалтер чего-то медлил, перекладывая бумажки с одного края стола на другой. Потом вдруг резко встал и чуть ли не бегом выскочил в коридор, оставив Сергея одного. Прошла минута… вторая… третья…
– Куда он запропастился? – Сергей уже начал нервничать.
И в этот момент в кабинет вошли директор с главбухом. По их лицам было понятно, что за те несколько минут, пока они отсутствовали, случилось что-то ужасное.
– Тю, – сказал Григорий Львович и стукнул себя кулаком по лбу. – Я ж совсем забыл, – тут, как заправский артист он выждал паузу. – У нас теперь все можно купить только по купонам.
– По каким купонам? – не понял Сергей.
– По таким! – Директор полез в карман пиджака и вытащил оттуда, словно фокусник, какой-то смятый розовый листок, расчерченный на множество квадратиков. Посередине листа синела большая круглая печать. – Теперь мы торгуем только вот по таким фантикам. Карбованцам, будь они не ладны… Другая валюта нам не треба. – Директор не мог скрыть клокотавшей в нем злобы. – Ни доллары, ни фунты, ни рубли. У нас теперь своя незалежна валюта. Короче, ничего у нас с тобой, друг ситный, не выйдет.
– Как не выйдет, как не выйдет, мы же вроде обо всем договорились, – растерянно запричитал Сергей. – И по количеству, и по цене… – Он не мог поверить, что все вот так вдруг может мгновенно закончиться, как сладостный сон, который внезапно прервала зловещая трель ненавистного будильника.
– Ну, мало ли о чем мы договорились. – Директор старался держаться независимо. – Грошей-то у тебя нема. Вот это, – он похлопал по саквояжу, – для нас не деньги. На черном рынке – деньги. И у частников – деньги. А у нас – нет. Мы ж государственное предприятие. Пока… Вот государство о нас и печётся. Боится, чтоб мы, не дай бог, кому чужому свой товар не сплавили.
Да, это был удар… Прям под дых. Даже ещё ниже. Такого подвоха от, казалось бы, порядочного директора винзавода, с которым они только что так мило беседовали, попивая разные благородные напитки, Сергей не ожидал.
Что ж теперь делать? Что? Ни черешни, ни вина… Одни пустые разговоры. Все, пора домой возвращаться. Хватит с него этой коммерции. Сыт по горло. Сергей встал и, не попрощавшись, направился к выходу.
– Деньги забыл, – окликнул его директор, возвращая саквояж. Ему самому было очень неловко за случившееся. Да и терять такого выгодного клиента было тоже обидно.
– Сейчас я машину вызову, чтоб вас в город отвезли, – сказал он Сергею. – Вы уж не обессудьте. Такие, блин, времена.
– Времена не выбирают, в них живут и умирают, – вдруг произнес Сергей пришедшую на память, как нельзя кстати, строфу из стихотворения Александра Кушнера.
Все, хватит клянчить, хватит ныть, хватит заниматься тем, что тебе абсолютно не свойственно. «Большей пошлости на свете нет, чем клянчить и пенять…» Завтра же едем домой!
11
Но… Уже на обратном пути в город Сергея стали одолевать некоторые сомнения, постепенно переходящие в терзания: а, может, он и не прав… может, нужно еще чуток повременить. В конце концов, край-то богатый. Ну, пролетели они с черешней, ну с вином вышел облом, но что-то, же хорошее, нужное, полезное, выгодное здесь должно быть. Безусловно, должно! Но что?
…Эх, ГАЗ-69, эх, горный «козёл». Эх, чудо – машина! Все внутренности вытрясла… Куда ж несёшься ты? Дай ответ. Не даёт ответа. Летит мимо всё, что ни есть на земле: горы, реки, водопады, лисы, косули, куропатки, черешневые сады, изумрудные виноградники… Голова просто кругом… от всех этих красот…
Да, не надо было столовые вина с портвейном мешать. Ох, не надо…
– Э, да вы батенька, пьяны! – Директор рынка презрительно и даже как-то брезгливо взглянул на ввалившегося в его кабинет Сергея, волочащего за собой помятый, как и он сам, саквояж. В дороге от жары и абсолютно бессмысленной, но столь приятственной дегустации крепких напитков его действительно малость разморило.
– А я думал, вы серьезные ребята. Бизнесмены. А вы так, пустобрёхи. – Ненадо махнул рукой.
Слышать такие беспочвенные обвинения Сергею было очень даже обидно. Он что ли сам себя спаивал. Да он вообще, по большому счету, не пьёт… Или почти не пьёт. Все ж ради дела. Ради общего дела!
Но директору рынка он был больше неинтересен. Ненадо даже не смотрел на него, а вытащив из сейфа пачку розовых бумажек, точно таких же, какие Сергей впервые увидел на винзаводе, стал пересчитывать их.
– Василь Михалыч, – робко подал он голос, – продайте мне их. Христа ради.
– Что? – Ненадо удивленно посмотрел на Сергея, словно впервые увидел его. – Как это продать? Это же подсудное дело. Ты что! Меня, да и тебя за такие махинации знаешь, куда могут отправить…
– Догадываюсь… Но что мне делать, что? – голос Сергея достиг дискантных высот. – Скажите, что у вас ценного купить можно. Дайте ответ. Не за купоны, не за карбованцы, а за полновесные, – для пущей убедительности он потряс саквояжем, – рубли.
– Ну, не такие уж они и полновесные, – возразил директор рынка. – Хотя… Желающие найдутся. А как ты смотришь, – помолчав, сказал он, – если мы вас картошкой затарим?
– Какой картошкой? – не понял Сергей.
– Молодой! У вас, такая, поди, еще через месяц-другой только появится. – Директор рынка даже оживился.
– Ты любишь картошку? – глядя в упор на Сергея, спросил он.
– Люблю, – растерянно ответил тот. – Правда, черешню я люблю больше…
– Ну, про черешню, ты, брат, забудь. А вот с картошкой я тебе помочь могу. – И Ненадо тут же стал кому-то звонить.
– В общем, так, – повесив телефонную трубку, обратился он к Сергею, – сегодня ты иди, проспись. Заработались вы, я гляжу, с Гришей. Да саквояж свой ценный где-нибудь по дороге не оставь, а завтра… Нет, послезавтра, – посмотрев в настольный календарь, поправился Василь Михалыч, – мы с тобой поедем в одно венгерское село. Тут, недалеко. Там такая картошка созрела. Пальчики оближешь.
– Да! – окликнул он в дверях Сергея, – ты там своего водилу предупреди, чтоб машина готова была. А то я смотрю, он у тебя тут обжился, уезжать не захочет…
Похоже, Николай и впрямь за эти несколько дней, пустил, если не корни, то достаточно цепкие побеги в благодатную Закарпатскую почву. Из-под машины, которую он остался сторожить, долетали аппетитно щекочущие нос запахи жарящегося шашлыка. Густой дым выползал из-под тяжёлого брюха рефрижератора, и нежно обдувал его запылённые бока.
– Николай! – позвал Сергей. Тут же из-под машины выползло красное, обрюзгшее и густо заросшее грубой щетиной испуганное лицо.
Сергей даже сразу и не узнал в нём своего шофёра. Эка как его тут разнесло. А за ним, щурясь и доверчиво улыбаясь, смотрела на Сергея еще одна такая же обрюзгшая, только без бороды, малопривлекательная мордаха.
– Это моя Надя, – сказал Николай и крепко прижал к колючей щеке свою новую подружку, которая ну никак не смахивала на тех пышнотелых красоток, которыми обильно была обклеена кабина рефрижератора. Однако это нисколько не смутило Николая. Похоже, он был счастлив. Свиданка состоялась.
– Послезавтра едем. Приведи себя в порядок, – сказал Сергей. Вид шофёра на него подействовал отрезвляюще. Он не на шутку перепугался, глядя, как на глазах тот деградирует и спивается. – И машину не спали, на чём обратно поедем…
12
Наступило утро, бесцеремонно пробравшись сквозь плотные шторы, оно ослепило Сергея южным безжалостным солнцем. Спать не хотелось. Вставать тоже. Самое время для душевных терзаний и творческих мук. Вот когда можно, подобно Васисуалию Лоханкину, спокойно и взвешенно порассуждать о высоком предназначении русской интеллигенции в эти непростые переломные для страны годы…
Ну как так получилось, что он, бывший научный сотрудник, моряк, а ныне член союза журналистов и вообще творческая личность, ценитель Моцарта и Пинк Флойд, так низко пал, что поддался на дурацкие уговоры своих сомнительных друзей и поехал неведомо куда неведомо за чем… И теперь ломает голову как отсюда привезти неведомо что и еще заработать на этом неведомо сколько. Впрочем, он тут же нашёл оправдание своему беспринципному поступку: не я один такой. Вон, сколько врачей, учителей и прочей бюджетной интеллигенции бороздят просторы ближнего зарубежья в надежде прокормить себя и своих близких. Ну, разве не ужасно, когда из-под полы бесформенно топорщащейся юбки бывшего учителя словесности, так возвышенно рассказывавшей на уроках литературы о Наташе Ростовой, как идеале искреннего чувства, бдительный польский таможенник извлекает несчетное количество литровых флаконов со спиртом «Рояль». Да ещё, откровенно потешаясь над «летящей» походкой спалившегося педагога, пытающегося ложной хромотой пресечь предательский звон контрабандных бутылок, любезно «мовит»:
– А поворотись-ка ты пани. Что там ещё, в недрах своих многоярусных юбок сховала.
И та вертится. В надежде на его доброту и снисхождение. Что он, не человек, не понимает… Всем жить хочется. И Наташа Ростова здесь ни при чём!
– Вот именно! – сказал Сергей и резко вскочил с жёсткой раскладушки, которая тут же и сложилась. – Долой эти интеллигентские штучки. Нас ждут великие дела!
– Михай, – позвал он своего скромного компаньона. – А не пойти ли нам в Паланок?
– Куда? – не понял спросонья Михай.
– В замок, Паланок. Мне про него еще в армии ефрейтор Блажевский все уши прожужжал. Говорил, такого замка нигде больше нет. Сам-то он, правда, кроме Мукачево да Калининграда нигде не бывал. Но не верить ему нельзя.
Михай только недоуменно повел плечами.
– Замок, как замок. Ну, пошли, ежели жары не боишься.
До остроконечных башен крепости, взгромоздившихся на самой макушке единственной в городе горки, было, как казалось, рукой подать. Но так только казалось. Они шли уже почти час, а гора и не думала приближаться. Замок манил их и дразнил одновременно. Так что, когда Сергей с Михаем наконец-то преодолели висячий мостик, под которым зиял глубокий ров, правда, без воды, то ощутили себя покорителями, если не Эвереста, то уж никак не меньше, чем Монблана. Крепость была взята. Одышка и мокрые футболки не в счет. Внизу, в густой зелени, лежал поверженный город. На который хотелось… плюнуть с этой высокой колокольни, в смысле – крепостной стены. На все проблемы и несчастья, свалившиеся на их голову. На Олега с его сумасшедшими идеями, на пьяного водителя рефрижератора, на директора рынка и его сомнительных компаньонов, да и на сам рынок тоже хотелось плюнуть. Особенно на тех «добрых» львовских старушек, обещавших снести им башку. Еще больше хотелось плюнуть на опостылевший саквояж с никому не нужной валютой, от которой Сергей никак не мог избавиться. Он с радостью зашвырнул бы его в этот бездонный ров, зияющий под ними. Хорошо, что дома оставил…
13
Замок был действительно большой. Это был даже не один, а несколько замков, построенных, подобно матрешке, один внутри другого, а точнее, над…. Его то завоёвывали, то отвоёвывали, а чаще – защищали. И все время усовершенствовали. О чём громко и выразительно рассказывали редкие экскурсоводы, пытающиеся хоть как-то привлечь внимание своих малочисленных туристов. Из долетавших обрывков их былинных сказаний, вырисовывалась весьма запутанная история, в которой фигурировали и славянский, а может, и литовский, а может, и венгерский князь Федор Корятович, основательно попотевший над современным обликом замка ещё в четырнадцатом веке. И целая династия трансильванских князей Ракоци, ведущих своё начало от самого графа Дракулы, и тоже сделавших немало для современных туристов, дабы те могли эффектно сфотографироваться на фоне какого-нибудь архитектурного излишества. Ну и всякие там Габсбурги, Шенборны и прочие австрияки, превратившие неприступную крепость в заурядную, но тоже неприступную тюрьму.
А какие замечательные дамы обитали в этом замке: начиная с легендарной Илоны Зрини, сразившей своей гордой красотой даже австрийского генерала, который, увидав графиню на крепостной стене, изрёк историческую фразу: «Я простой солдат и привык биться с солдатами, а с красотой воевать не буду», и, заканчивая её кровожадной сестрицей – Софией Батори, с её барскими причудами принимать ванны, наполненные кровью тринадцатилетних девственниц.
– Ужас какой, – воскликнул, услыхав эту леденящую душу историю, Михай, – где ж она столько девственниц нашла?
На что Сергей резонно ответил.
– Места знать надо! В горах наверно… – Он хотел сказать ещё что-то возвышенное относительно красоты замка и природы, окружающей его, но произнёс помимо своей воли нечто более приземлённое:
– Ну, как ты думаешь, получится у нас с этой картошкой?
Даже Михай не ожидал услышать от своего компаньона столь не соответствующий месту и времени вопрос. И ободряюще ответил:
– Конечно, получится!
Похоже, их, в самом деле, зациклило на этом проклятом бизнесе. Они уже и думать больше ни о чем не могли. И чтобы как-то разрядить обстановку, отвлечь своего товарища от терзавших его мыслей, Михай потащил Сергея во двор Верхнего замка к вырытому, как утверждают очевидцы, еще при князе Фёдоре Корятовиче, глубокому колодцу.
– Бросай монетку, – приказал он Сергею.
Тот бросил. Колодец отозвался глухим эхом.
– Это чёрт ворчит, – сказал Михай.
– Кто? – не понял Сергей.
– Чёрт! – Михай расхохотался. Из всех историй, связанных с замком он знал только эту.
– В общем, дело было так, – стал рассказывать он Сергею. – Жил-был князь, ну этот Федя Корятович. И приказал он своим подданным колодец в замке вырыть. Потому, как сам знаешь, без воды и ни тудой, и ни сюдой… А попробуй его вырой, когда замок на горе стоит… Ищи дураков. Никто и рылом не ведет. Тогда Федя и говорит:
– Плачу мешок золота любому, кто колодец выроет. Хоть богу, хоть чёрту. Мне, говорит, фиолетово.
Тут и появился этот цыганенок. Маленький, чёрненький. Серой воняет.
В общем, ударили они с князем по рукам.
Ну, вырыл этот чертёнок колодец глубиной аж восемьдесят пять метров с чистейшей ключевой водой. Пришёл к князю. Говорит, плати, как договаривались…
Смотрит Федя, а у него в мешке золота-то почти не осталось. Одна мелочь на дне…
Что делать? Слово ведь дал. Хоть душу отдавай за честно выполненную чёртом работу.
А был у этого Корятовича слуга. Хитрый, зараза. И говорит князю.
– Ты Федя, горячку не пори. Покажи-ка лучше ваш с чёртом договор. Где, – говорит, – тут написано, про размер мешка? Нигде. Так чего ты душу свою грешную ему в морду суёшь?
В общем, сшили они маленький мешочек и положили туда пару оставшихся золотых монет.
– Всё, – говорят, – как договаривались.– Ты – колодец, я – мешок золота.
Понял чёрт, что его надули, и с горя в колодец сиганул. Вот теперь там и буянит. Золота требует.
– С нас, – сказал Сергей.
– Что? – не понял Михай.
– С нас, говорю, требует.
– Ну, брат, как тебя зациклило, – только и ответил Михай.
14
Ночью Сергею снился чёрт. Настоящий! Чёрненький, кудрявенький, с козьими рожками. Он хватал его за саквояж и кричал голосом Паниковского в исполнении Гердта: – Дай миллион!
– Да бери! – говорил Сергей и хлестал чёрта пачками купюр по розовому пятачку. – Всё бери! Всё!
Но чёрт продолжал кричать:
– Дай миллион! Дай!
К чему бы это? – подумал Сергей и проснулся.
Михай уже тоже не спал.
– Поедем вместе, – сказал он. Похоже, волнение Сергея передалось и ему.
В кабинете Ненадо их уже ждал маленький, смуглый с чёрными, как смоль, кудрями, немолодой мужчина. Ну, вылитый чёрт. Только пахло от него не серой, а навозом.
– Золтан, – представился он. И снял с головы видавшую виды соломенную шляпу. Рогов не было.
– Ну что, едем?
Николай уже заводил свой помытый (где ему только удалось) рефрижератор. Да и сам, к удивлению Сергея, выглядел, как огурчик: свеженький, умытый, без щетины. Даже длинные кудри, еще вчера напоминавшие свалявшуюся паклю, были тщательно расчесаны и аккуратно рассыпаны по плечам. Ну, вылитый Портос… Барсучий жир, наверно, помог, подумал Сергей и полез в кабину. Рядом сел Золтан, распространяя густой характерный запашок… Лучше б уж серой пах, чем навозом, подумал Сергей, стараясь задержать дыхание. Михай же забрался в кузов. Он с опаской поглядывал на хлипкую башню из наваленных деревянных ящиков, первоначально предназначавшихся для черешни, ну а теперь для картошки. Быть погребенным под руинами этой сомнительной конструкции ему явно не хотелось.
– Не боись, – сказал Николай, – буду ехать аккуратно, но быстро, – и захлопнул массивную жаронепроницаемую дверь кузова.
Не прошло и получаса, как они, чуть попетляв по извилистой горной дороге, въехали в большую деревню, которую и деревней-то язык не поворачивался назвать.
– Да тут у вас, я смотрю, одни куркули живут, – ахнул Николай.
– Есть маленько, – откликнулся Золтан.
И впрямь село выглядело зажиточно. Все дома были как новенькие: один к одному, крепкие, коренастые с яркими черепичными крышами.
– Я сейчас, – сказал Золтан и выскочил из машины. Похоже, его уже ждали. Стоило ему снять шляпу и помахать ею, как во всех домах мигом распахнулись калитки. Получив отмашку своего командира, мужики чуть ли не наперегонки бросились к остановившемуся посреди дороги рефрижератору, толкая впереди себя тяжелые тачки с рассыпающейся из дырявых мешков картошкой. Женщины бежали рядом, поднимали её с земли и запихивали обратно.
– По одному, по одному! – скомандовал Золтан. – Не суетитесь.
Мужики послушно выстроились в очередь. Кто-то уже притащил массивные весы и установил их в кузове грузовика. Кто-то проворно пересыпал содержимое мешков в сваленные на землю деревянные ящики. Работа кипела. Николай легко – вот же сила у человека – хватал ящик с картошкой, и ставил его сначала себе на выдающийся живот, а затем уже с живота на весы и, погремев увесистыми гирями, оглашал полученный результат:
– Восемнадцать килограмм, триста грамм!
– Двадцать два килограмма четыреста грамм!
После чего Михай брал взвешенный ящик и уносил его в бездонные недра грузовика. Самая же главная, самая ответственная роль казначея выпала Сергею. Он извлекал из глубин саквояжа пёстрые дензнаки и после нехитрых арифметических действий: сложения общего веса сданной крестьянином картошки и умножения полученного результата на стоимость одного килограмма вручал счастливчику внушительную сумму пока ещё пользующихся в деревне спросом рублей. С каким нескрываемым восторгом и искренней благодарностью в этот момент смотрели на него и мужики, и бабы, ведь никогда ещё их труд, причем очень нелегкий труд, не оценивался так высоко. Перед ними стоял простой русский миллионер и щедро разбрасывался деньгами. Сергей впервые за эту поездку почувствовал прилив радости. Приятно было, чёрт побери, ощутить себя богачом, нуворишем, денежным мешком. То, что это не его деньги, в этот момент думать не хотелось. Он раздавал их налево и направо и видел себя Крезом.
Но в этот момент раздался резкий крик.
– Кто позволил? Почему без моего ведома? Прекратить это безобразие!
К машине бежал размахивая руками какой-то плохо одетый мужичок, смахивающий на сумасшедшего. Это был председатель колхоза.
– Что вы тут за базар устроили!– слету заорал он на Сергея, обдав его густым перегаром. – Немедленно убирайтесь отсюда, пока я милицию не вызвал!
– Ну всё… Опять двадцать пять…– подумал Сергей и спешно захлопнул саквояж. – Что ж это за напасть такая. И тут облом….
Председатель хотел еще что-то сказать, но его заглушил рёв возмущенных селян. Окружив своего начальника плотным кольцом, мужики стали оттеснять его к краю дороги. Там уже в боевой стойке стоял Золтан. Положив руку на плечо обессилевшего в неравной борьбе председателя колхоза, он стал ему что-то объяснять. Похоже, тот всё понял и ретировался…
– Ну, слава богу, пронесло, – подумали все и продолжили заниматься тем, чем занимались до появления председателя. То есть не вполне законным, но прибыльным промыслом.
Причём, те, кто уже успел получить за свой товар деньги, не спешили расходиться по домам, а бежали в соседские дворы помочь другим копать молодую картошку, грузить её на тачки и везти к стоящему посреди дороги грузовику. И все это быстро, споро, без лишнего шума. Ну, прямо как те муравьи в растревоженном муравейнике. Даже мешки с картошкой, которые мужики то и дело перетаскивали с места на место, смахивали на гигантские муравьиные яйца. Признаться, такой взаимовыручки Сергей ещё никогда раньше не видал. Здесь каждый считал своим долгом помочь соседу. И не только считал, но и поступал соответствующим образом, не требуя ничего взамен.
Денег в саквояже заметно поубавилось. Уже и Николай не так резво забрасывал на весы потяжелевшие ящики, Михай вообще спекся, и вместо него на погрузке работали добровольцы из числа селян, а поток жаждущих заработать шальные деньги не думал кончаться. Некоторые счастливчики делали по два, три, а то и четыре подхода. Причем, если поначалу везли крупный отборный картофель, то в последующих ходках он становился всё мельче и мельче, сокращаясь до размера козьего помёта. Однако, если Сергей, Михай или даже Николай пытались забраковать некондиционные корнеплоды, то тут же на защиту обиженного вставало всё село. Спорить было бесполезно. И козий помет шел по цене отборной картошки. Гулять, так гулять…
Солнце было в полном зените, жара плавила асфальт и мозги. Сергей уже с трудом складывал, умножал и совершал другие незамысловатые арифметические действия.
– Пить! – выдохнул он пересохшими губами.
Тут же к нему подошёл крепкий загорелый мужчина с роскошными мадьярскими усами.
– Пойдём ко мне домой, дам напиться, – приветливо улыбаясь, сказал он, – тут недалеко.
– Пошли…
Сергей осушил полкружки, когда понял, что это не вода…
Адам, так звали хозяина дома, весело расхохотался.
– Что, вкусная наша водичка? Колодезная…
– Вкусная, – ответил Сергей и тоже засмеялся. Такого приятного вина он еще не пил. Даже во время недавней дегустации.
– Сами делаете? – спросил он Адама.
– Ага, – ответил тот. – Пойдем в погреб спустимся, покажу тебе свои владения.
Увиденная картина Сергея сразила наповал. Теперь было понятно, почему продукция Мукачевсого винзавода не пользовалась спросом. Кому она здесь, нафиг, нужна?
Адам подвел его к тесно стоящим дубовым бочонкам.
– Шампанское, Мускатное, Токайское, Бычья кровь, – стал он перечислять, хранящиеся в погребе вина. – От настоящих не отличишь, – заверил он Сергея. – Разве что лучше. – И снова громко расхохотался.
– Женат? – отсмеявшись, спросил он Сергея.
– Да, – ответил тот.
– И дети, наверно, есть?
– Дочка. Девять лет уже.
– Вот и приезжайте к нам, всей семьёй. Места много. К нам летом из Прибалтики многие едут. У вас там, небось, холодно, сыро. Ни вина, ни фруктов. Пускай дитя витаминов наберется. У меня свой виноград, персики, сливы, абрикосы. Ешь – не хочу. А природа какая! – Адам даже покачал головой. – Мы дорого не берём. Только за ночлег. А вино, фрукты, ешь – сколько влезет. Ну что, приедешь? – Он прижал Сергея за плечи и для пущей верности потряс? – Приедешь?
Правообладателям!
Данное произведение размещено по согласованию с ООО "ЛитРес" (20% исходного текста). Если размещение книги нарушает чьи-либо права, то сообщите об этом.Читателям!
Оплатили, но не знаете что делать дальше?