Текст книги "Последняя ночь в Бейруте"

IX

Бартон обедал долго.

Он любил ливанскую кухню и часто ходил в Лондоне в ливанский ресторан «Маруш». В ресторане гостиницы, в которой он поселился, был шведский стол: можно было самому брать любые горячие блюда из десятков мармитов. Он не отказал себе в удовольствии попробовать почти все, хоть и понемногу.

После обеда он пошел в холл и расположился с чашкой кофе на диване, который назвал «пещерным мастодонтом»; диван был огромным и встроен в глубокую нишу, в которой горели цветные восточные фонари. А кофе был отличным. Он знал страшную особенность своего характера: если он работал над каким-то делом, он не мог ни читать, ни смотреть телевизор: все его нутро, все его мысли были посвящены этой работе. Единственное время, когда он отвлекался от этих мыслей, было время обеда: он был гурманом и наслаждался едой, как ребенок шоколадкой.

Так было не всегда. Когда была жива жена, он часто готовил сам – иногда даже сложные в приготовлении французские блюда. Он отдыхал, занимаясь кулинарными изысками. После работы, которая требовала от него максимального сосредоточения и напряжения сил, после трагических сцен, свидетелями которых ему приходилось порой бывать, суета на кухне, искрящиеся глаза жены, тепло домашнего очага и глоток белого вина воспринимались им как божий дар. Жена часто фотографировала его в кухонном переднике с цветочками, и теперь, просматривая фотографии прошлых лет, он часто ронял слезу. Как он был рад, что в этот момент никто не видит его, Кристофера Бартона, которого все считают сухарем!

Накинув теплую куртку, он взял такси и поехал в центр города. Остановив машину на неизвестной ему улице, которая привлекла его обилием огней и витрин, он вышел и побрел вдоль магазинов и кафе, впитывая в себя как губка типы прохожих, стиль их одежды, запахи города и живую речь.

Он вспомнил забавный… нет, скорее просто необычный эпизод своей ранней карьеры в Скотленд-Ярде. В Нью-Йорке был ограблен и избит британский дипломат, родственник министра торговли и промышленности. В сущности, это была его собственная вина: он после приема не поехал в гостиницу, в которой остановился, а предпочел провести пару часов в казино. Потратив там круглую сумму, он решил идти в гостиницу пешком и нарвался на пару наркоманов. Поскольку денег у него осталось мало, наркоманы были этим очень недовольны и решили выместить досаду на пижонистом иностранце.

Бартона отрядили в Нью-Йорк, чтобы он разобрался в ситуации. Это была его первая командировка в Америку. В аэропорту его должен был встретить сотрудник ФБР, ветеран, собиравшийся на пенсию. Его задачей было отвезти Бартона в гостиницу и договориться о встрече на следующий день. Дело было в пятницу, и рейс из Хитроу был последним. К несчастью для Бартона, у ветерана случился сердечный приступ, и его срочно отвезли в госпиталь. Он был в тяжелом состоянии и сообщить начальству о случившемся не смог. Как следствие всего этого, в аэропорту имени Кеннеди Бартона никто не встретил. Он прождал часа полтора, а потом взял такси и поехал в центр города.

Цен на отели в Нью-Йорке он не знал, и поэтому на всякий случай снял номер в скромной гостинице рядом с Бродвеем. Отель назывался «Карлтон» и принадлежал семье из Гонконга. И хозяйка гостиницы, и ее люди смотрели на Бартона очень подозрительно, долго изучали его паспорт и два раза проверили доллары, которыми он решил заплатить за одну ночь. Как позже выяснилось, он был вынужден провести здесь три ночи: в ФБР не сразу выяснили, что Бартон прилетел в пятницу и что его никто так и не встретил. Разочарованию Бартона не было предела…

Съев горячую сосиску у уличного торговца на 42-й улице, Бартон отправился знакомиться с городом. Он бродил в общей сложности часа два. Около десяти вечера, почувствовав не только усталость, но и сонливость – ведь в Лондоне было уже три часа ночи, – он направился к отелю. Ему казалось, что он запомнил дорогу, но выяснилось, что он находится далеко от отеля, на границе Гарлема.

Был февраль, но, несмотря на относительно раннее время, тут на улице не было ни души. Ветер гнал по влажной мостовой обрывки газет и грязные бумажные салфетки. Изредка по улице проезжали пикапы, развозящие грузы; ни одной легковой машины Бартон не увидел. Эту сюрреалистическую картину дополняли едва различимые фигуры в проемах дверей и красноватые огоньки сигарет людей, сидящих у витрин магазинчиков на распластанных картонных коробках. Бартон был не робкого десятка, но ему стало не по себе.

Рядом с ним остановился полицейский автомобиль. Высокий полицейский, судя по виду – латиноамериканец, подошел к Бартону вплотную и тихо спросил:

– Вы что-нибудь ищете, мистер?

– Да, сэр, – кисло улыбнулся Бартон. – Ищу отель «Карлтон». Похоже, я заблудился.

– Мне тоже так кажется, – вскинул брови полисмен. – Садитесь в машину. Мы вас подкинем.

Когда машина тронулась с места, полисмен объяснил Бартону его ошибку.

– Вы забрели на улицу, которая получила название «хай-лайф». Нет, это не «роскошная жизнь»: это место, где курят гашиш. Вам повезло, что на вас не обратили внимания.

– А что было бы? – поинтересовался Бартон.

– Ничего хорошего.

До отеля они доехали быстро. Бартон поблагодарил полицейских и отправился к себе в номер. Он лег в холодную постель, но долго не мог заснуть из-за странного запаха. Он приоткрыл окно, но это не помогло. Запах шел откуда-то снизу, от ковра.

Он встал, зажег свет и заглянул под полог кровати. От того, что он там увидел, его передернуло. Под кроватью лежала солидная кучка пустых ампул и шприцов для наркотиков. Отель явно использовался наркоманами на часок-другой, чтобы сделать себе инъекцию и убежать. Что было бы, если бы его, детектива из Скотленд-Ярда, обыскали бы и нашли под его кроватью нечто подобное?

Бартон оделся, аккуратно собрал все, что было под кроватью, в пустой пакет и тихонько вышел в коридор. Поднявшись по пожарной лестнице на последний этаж, он нашел форточку, выходящую во внутренний двор, и швырнул пакет подальше.

Если бы его застали за этим занятием, ему бы тоже не поздоровилось. Этот случай наглядно показал ему, как человек может попасть в серьезную беду по чужой вине.

Вот почему он всегда сомневался, когда казалось, что преступление совсем легко раскрыть, а виновник его – абсолютно очевиден.

Х

Погуляв полчаса вдоль моря, Бартон вернулся в отель, сел в кресло в холле пятого этажа, выходящего на берег, и стал размышлять обо всем, что он сегодня услышал.

Первое, о чем он подумал, – это о судьбе водителя такси по имени Малик. Бартон почему-то не мог заставить себя думать о нем как об убийце англичанки. Темперамент, восточные страсти, соблазн секса с иностранками, которых многие арабы считают распутницами и, соответственно, женщинами весьма доступными, – все это можно было понять. Но версия убийства Мэри Белл Маликом как-то не выстраивалась.

Мэри не раз вызывала такси из компании, в которой работал Малик. Она даже просила, чтобы ей прислали именно его. Это говорит о том, что у них действительно установились приятельские отношения. Он, видимо, был парнем веселым, вежливым, внушающим доверие. И наоборот – он не внушал ей никакого страха. Она в его присутствии не чувствовала опасности, которая появляется, когда мужчина смотрит на женщину сальными глазами, мысленно раздевая, когда от него исходят некие флюиды грубой похоти. Молодая девушка иногда не чувствует этого; женщина, которой уже около тридцати, гораздо более восприимчива к ним, она чувствует, что, если опасности еще нет, она может появиться в любую минуту.

Почему Малик попытался бежать?

Поставим себя на его место. Его обвиняют в попытке изнасилования и убийстве. Следствие знает, что за Мэри приехал он: номер машины зарегистрировали камеры наружного наблюдения. Следствие знает, что он уже не раз за ней приезжал. Наконец, следствие знает, что он однажды уже привлекался к суду. Для следователей он, таким образом, рецидивист, а с такими не церемонятся.

Как, скорее всего, разворачивались события дальше? Он отказывается признать себя виновным. Его сажают в камеру предварительного заключения, а на следующий день решают перевести в камеру следственного управления. Он в коридоре отталкивает конвоира и бежит; конвоир и другие полицейские открывают огонь и убивают его.

Дело, таким образом, завершено: ни вышестоящие чины, ни англичане не будут заниматься им после того, как главный подозреваемый убит при попытке к бегству. Преступника не нужно судить, а справедливость восторжествовала.

Эта сторона вопроса не нуждается в глубоких исследованиях, хотя восстановить картину попытки к бегству крайне необходимо. Но по-прежнему совершенно непонятно, почему Малик пытался бежать. Если он не убивал женщину и даже не пытался ее изнасиловать, то к чему бежать? Наоборот, надо оставаться в руках правосудия и постараться привести как можно больше аргументов в пользу своей версии, вызвать сочувствие у следователей, попробовать найти свидетелей, которые дали бы показания в его пользу.

Шансов на удачный побег у него было мало. Если его убьют, а он невиновен, то подлинный убийца наверняка выйдет сухим из воды. А если попытка бежать увенчается успехом, у следователей будет больше оснований считать его преступником. Словом, бегство – самый никудышный вариант из всех возможных. Именно поэтому им надо заняться очень серьезно.

И все же… Водитель такси может быть убийцей – но убийцей сверхковарным и профессионально подготовленным к тому, чтобы не оставить никаких следов преступления, он быть не может. Большинство преступников, пытающихся совершить так называемое идеальное убийство, совершают совсем маленькие ошибки, которые приводят их к большому провалу. Если бы Малик готовился к этому преступлению, то во всяком случае следствию понадобилось бы какое-то время, чтобы найти убийцу. А его арестовали уже на следующий день. На основании видеосъемки наружного наблюдения. Если бы он совершил преступление в состоянии аффекта и подозревал, что его могут арестовать, он бы сбежал сразу, не дожидаясь, когда за ним приедет полиция.

На взгляд Бартона, тут очень многое было нелогично, а раз так, то всю историю с арестом Малика стоило бы изучить в деталях, начиная с его биографии. Что он и сделает…

XI

В Бейруте было уже десять вечера, когда раздался телефонный звонок. Бартон, который в этот момент чистил зубы, чертыхнулся, торопливо прополоскал рот и бросился к телефону. В Бейруте его мобильный телефон пока не знал никто, и, следовательно, звонили из Лондона.

Звонил Джон Миллз.

– Кристофер, – загудел он после короткого приветствия, – я только что узнал, что послом в Бейруте служит мой старый приятель Дэниель Лейси. Мы когда-то работали вместе, он был моим помощником. Я хочу, чтобы вы встретились с ним. Он ведь может помочь, откроет нужные двери! Когда будете в посольстве, зайдите к нему.

Хотите, я позвоню ему и попрошу, чтобы он отнесся к вам внимательнее?

– Сэр Джон, благодарю вас, но я бы не хотел оказаться в центре внимания посла и его окружения. Во-первых, меня это отвлечет от насущных дел, а во-вторых, у меня просто нет времени на официальные рауты. Но за предложение спасибо. Я обязательно зайду к нему перед отъездом и передам от вас привет и наилучшие пожелания.

– Кристофер, я подозревал, что вы все делаете по-своему. Что ж, дай вам бог удачи.

– У-уф! – выдохнул Бартон, повесив трубку. Как хорошо, что Миллз не настаивал на своем. Не хватало еще, чтобы посол стал играть какую-то роль в этой истории.

Но кое-что новое в этой истории появилось. Фамилия посла – Лейси. Это одна из самых известных аристократических фамилий в Соединенном Королевстве. А это значит – связи в высоких кругах, возможно даже с королевской семьей. Вывод? Чем меньше посол будет знать о том, что делает он, Бартон, тем лучше для всех.

XII

Вадид был точен. Едва Бартон вышел из гостиницы, на ходу натягивая куртку, к подъезду подкатил темно-синий «датсун». Бартон сел рядом с ним, крепко пожал протянутую руку.

– Куда мы едем сначала? – спросил ливанец.

– В бар «Переворот».

– Как прикажете, сэр, – улыбнулся Вадид и включил передачу. – Бар официально открывается только в двенадцать часов, но я предвидел, что вы захотите поехать туда с утра, и попросил менеджера открыть его для нас в десять.

– Спасибо, мой друг. Вы – гордость бейрутской полиции.

Дорога заняла пятнадцать минут. Увидев полицейского, Вадид подозвал его и, показав удостоверение, велел постоять у машины минут десять. Тот понимающе кивнул: ни на одной парковке в этом районе с утра мест не найти.

Поднявшись по темным старым лестницам на крышу здания, они оказались под большим парусиновым тентом. Вокруг расстилался живописный район Геммайзе с его красными и коричневыми крышами. Большой бар, простые столики и современный дизайн явно делали это прибежище в центре города привлекательным для молодежи.

– Очаровательно, – пробормотал Бартон. – Вечером тут, думаю, не протолкнуться.

– Вы совершенно правы. Тут неплохая европейская еда, живая музыка и танцы до глубокой ночи, – подтвердил Вадид. – Интеллигенция, особенно молодая, считает его самым любимым своим местом. И к тому же напитки здесь продают по вполне доступной цене.

– А где сидят обычно компании? – спросил Бартон.

– Слева от бара, там большие столы. Кстати, первые два стола местные посетители не жалуют. Дело в том, что было время, правда недолгое, когда «Переворот» стал местом встречи геев и лесбиянок, и они сидели как раз за теми столами. Потом, когда произошла скоротечная война между Израилем и Хезболлой, власти стали закручивать гайки, объявив, что сексуальные меньшинства – это результат влияния Запада и что они разрушают ткань ливанского общества. Хезболла поддержала эту инициативу, и компании геев и лесбиянок исчезли из центральной части Бейрута и других крупных городов. Многие из них, кстати, были иностранцами. Англичанами, голландцами, французами. Арабов среди них были единицы. Не забывайте, что гомосексуализм официально запрещен в нашей стране.

– А где сидела посольская компания в ту ночь?

– За первым столом слева… Кстати, хотите кружку пива?

– Нет, время для пива слишком раннее. Сколько всего народу вмещает этот бар?

– По вечерам тут больше сотни людей. И они все время меняются. Молодые люди никогда не сидят в баре больше двух часов.

– Мы можем идти, – сказал Бартон.

– Ну, что вы думаете про бар? – спросил Вадид, когда они сели в машину.

– То же, что думал раньше. Завязка драмы, конечно, произошла не здесь. Лестница, ведущая наверх, в бар, узкая, а другой тут нет. Народу много. Мэри Белл выходила одна, но вокруг нее, несомненно, были люди.

– И она выходила к заказанной ею машине, причем водитель ее знал, – подхватил Вадид.

– Верно… А где нашли тело?

– На дороге, ведущей из Дамура в Бейт-эт-Дин, примерно в тридцати километрах отсюда.

– Сколько времени занимает дорога туда? – осведомился Бартон.

– Примерно полчаса. Может быть, минут сорок.

– Поехали, – буркнул Бартон.

Когда они выехали на шоссе, ведущее в Сидон, Бартон не выдержал:

– И таксист Малик повез ее тело туда, чтобы его там выбросить? Он что, не мог это сделать поближе? Здесь нет пустырей, свалок, темных переулков?

– Ближе, наверное, было опасно, – покачал головой Вадид. – Много машин, камер наблюдения, прохожих. Ливан засыпает поздно. А там дорога идет в парковой зоне, можно сказать, в лесу. Поздно вечером машин там мало. Место идеальное и для совершения преступления, и для того, чтобы выбросить там тело.

– Стоп, – сказал Бартон.

Вадид послушно притормозил и остановился на обочине.

– Простите, мой друг, я не в этом смысле. Езжайте, не обращайте на меня внимания…

Вадид посмотрел на него даже с некоторым интересом и поехал дальше.

– Вы обнаружили какие-то следы борьбы или нет? – спросил Бартон.

– Да! Женщину били; во всяком случае, у нее были синяки и ссадины.

– А вы не задавали себе вопрос, когда ее били?

– Что вы имеет в виду? – несколько растерялся Вадид.

– Давайте восстановим события того вечера. Она расплачивается за вечеринку, спускается вниз, идет к машине, которая ее ждет. Она не в лучшем настроении, как мне рассказали, но садится в машину, и Малик трогается. Но вместо того, чтобы везти ее домой – а это займет максимум десять минут, – он везет ее по шоссе, по которому мы едем сейчас, – практически в противоположную сторону. Она прожила полтора года в Бейруте и знает его неплохо. Она знает, что ее куда-то везут. И что же, она молчит все эти полчаса, пока он завозит ее куда-то в лесистую местность в нагорье и набрасывается на нее? Мне кажется, это звучит анекдотом.

– Она могла заснуть – от выпитого вина.

– Ей ехать до дома считаные минуты – какой тут сон?

– Что вы имеет в виду, мистер Бартон?

– Я имею в виду, что либо она сама велела ему куда-то ехать, либо он знал, куда ее везти.

– Но это абсурд, мистер Бартон!

– Именно так. Значит, тут есть три варианта развития событий. Первый: ей еще в баре дали снотворное, и она заснула в машине, что дало возможность Малику выполнить задуманное. Второй: она сама попросила Малика куда-то ее отвезти, а когда они оказались на пустынной дороге в парковой зоне, он решил привести в действие план, который давно вынашивал: изнасиловать ее, а потом убить, чтобы замести следы. Третий: в машине был вообще не Малик.

– Ну, это уж совсем смешно, мистер Бартон, – хихикнул Вадид.

– В нашем деле, мой друг, самые смешные версии иногда оказываются верными, – пожал плечами Бартон. – Но я все меньше верю в то, что убийцей был водитель такси.

– Почему, сэр?

– Сдается мне, что этого парня серьезно подставили. Но все выяснится довольно скоро.

– Вы в этом уверены, мистер Бартон? – покосился на него Вадид.

– Нет, не уверен, но очень на это надеюсь.

Сказав это, он задремал, и его вывел из этого состояния Вадид, когда они прибыли на место.

– Мистер Бартон, – сказал он громко. – Вот оно, это место.

Метрах в трех от горной дороги, около густых кустов, было огорожено черно-желтыми столбиками и такой же по цвету клейкой лентой пространство примерно в шесть квадратных метров. На дороге стояли две полицейские машины, а у столбиков выстроились пять полицейских с полиэтиленовыми мешками.

– Зачем они здесь? – спросил Бартон.

– Они еще раз осмотрели место, – пояснил Вадид. – Это уже в третий раз.

– Скажите им, что шоу закончено, – пробурчал Бартон. – Прошла почти неделя; тут уже не осталось ничего, что могло бы нам помочь. Пускай уезжают, а мы останемся тут ненадолго. А вы молодец, Вадид, ваша предусмотрительность делает вам честь.

Бартон вышел из машины, пожал руку всем полицейским, похлопал по плечу сержанта, который командовал отрядом, а потом не спеша отправился разгуливать по поляне, которая начиналась сразу за деревьями.

– Куда он пошел? – спросил у Вадида сержант.

– Он думает, – ответил тот. – Нашли что-нибудь новое?

– Нет, капитан. Облазили все кусты, даже пользовались пылесосом, чтобы найти хоть что-нибудь еще. Ничего нет, ничего.

– Тогда езжайте. Доложите начальнику, что работа выполнена тщательно и я доволен.

– Слушаюсь.

Полицейские быстро собрали все имущество, включая столбики, и вскоре умчались, подняв облако пыли. Вадид пошел разговаривать с Бартоном.

– Что вы хотите здесь найти, сэр? – спросил он, глядя на него испытующе.

– Я нашел то, что искал.

– Что же?

– Вот это, – сказал Бартон, обводя рукой пейзаж перед ними.

– Смотрите, – продолжил он, – какое чудесное и романтическое место! Кедры, разные хвойные деревья, прекрасные кусты, поляна – и вдобавок речка внизу, в долине! Как она называется?

– Дамур, – ответил Вадид, не веря своим ушам.

– Они – я не знаю, кто был с Мэри, но она была не одна! – вышли из машины здесь. Мужчина предложил ей пройтись; он, я думаю, когда-то бывал в этом месте.

Они дошли до речки. Журчала вода, светила луна; словом, все было замечательно. Очарование той ночи было, наверное, столь велико, что она не думала ни о чем, кроме любви. И она ничего не боялась – с одной стороны тут ресторан «Аль-Сафаа», который мы только что проехали, а с другой, в сотне метров отсюда, – еще один кабачок. Она действительно думала, что он позвал ее на романтическую прогулку.