Текст книги "Конь с горы Бабырган. Повести"

7

Вечером, сидя в сторожке с Валеркой, за партией в домино дядя Коля слушал его побасенки, которыми конюх сыпал непереставая:

– Ты Петрович, в курсе как у нас стелла – то появилась! Свинарка на Чуйском тракте!

– Откуда!? Расскажи!

– Созваниваются два директора – наш тогдашний племенного хозяйства Литвинов и директор совхоза – миллионера села Зонального Кудряшов.

С Зонального говорит нашему: «Михалыч, у меня для тебя подарок есть стелла свинарки. Поставь – в тему будет! Ладно, говорит наш, отправляй, но и я тебе тогда тоже подарок вышлю! Тоже статую! Прислали откуда-то! Даже не знаю, стоит в сарае без дела!»

А что за статуя Ленин или Сталин спрашивает Кудряшов…

Да не знаю – но мужик точно! Толи пахарь, толи косарь!

Через неделю директор с Зонального Кудряшов звонит нашему Литвинову и в трубку орет:

– Ты Михалыч мне какого черта прислал? Это не пахарь и не косарь, а настоящий е….ь. У меня производительность труда и удои упали, первое время доярки работать перестали, собирались у конторы на это… бестыдство глазели часами! Я его велел в сарае закрыть от греха подальше, а они ключ сперли и теперь в сарае соберутся и на это произведение искусства блин смотрят… Приезжай и забирай свой подарочек…

Валерка хитро щурился, самому смешно:

– Ну, Литвинов бросил все и в Зональное посмотреть, что за мужик такой, что бабы от него не отходят…

Приезжает, заходит в сарай, а там… Что ты думаешь Петрович?! Обнаженный Аппалон стоит во всей своей красе! Небо руками подпирает! Ну как сам понимаешь, со всеми причиндалами на показ…

Забив « козла» коневод стал поглядывать на часы вот – вот мальчишки должны пригнать табун…

Дядя Коля чуть не поперхнулся крепким кофе, увидев Пашку верхом на строптивом рысаке.

– Да ты посмотри! Не то колдун!

Конюх Валерка, который еще не отошел от того самого происшествия, когда чуть был не растоптан Рубином, заглянул в окно и присвистнул:

– Нашел себе хозяина! А ты, Петрович, боялся, что он безнадежен!

Дядя Коля, увидев Пашку верхом на рысаке, улыбнулся – глаза его загорелись задорным огоньком. Конюх Валерка сразу заметил изменения в шефе. То с утра ходил как туча хмурая, и Валерке даже досталось нагоняя, а сейчас расцвел, как ромашка в поле. Конюх не замедлил спросить:

– Петрович, ты, однако, или поддал, или влюбился?

– Влюбился! – ответил серьезно дядя Коля.

– В кого, если не секрет? В директрису? Или в бухгалтершу Лариску?

– В жизнь, Валерик, в жизнь…

– Павлик, у тебя в роду казаков не было?! – довольно щурился дядя Коля, встречая мальчишку. – Нашел же к нему подход!

– Да какой тут подход! К нему с добротою надо! – ответил Пашка, спрыгнув с коня и, погладив его по шее, повел в денник.

После этого мальчишка стал приходить на конезавод по утрам. Так велел дядя Коля.

– Приручил коня – несешь полную ответственность за него. Считай, это твой друг, товарищ, который в трудную минуту тебя обязательно выручит! Понял? Так что кроме тебя о нем никто не позаботится. Нужно колено ему подлечить. На ночь надо ему мазь привязывать, а по утрам будешь его держать – уколы надо ставить.

Глядя на мальчишку верхом на рысаке, дядя Коля вспомнил себя в детстве. А потом он разобрался – вот что эта за щемота в груди. Он видел Пашку и снова окунался в свое детство, когда только начинал ходить на ипподром в родном городе. Он так же тогда приструнил строптивого жеребца по кличке Ермак и потом выиграл с ним первый в жизни приз.

И вдруг пришло осознание: он проживает детство заново. Ему даже однажды приснилось – едет он на качалке, управляет Рубином, ведет забег, но смотрит на себя со стороны. Перед финишем наездник оборачивается и дядя Коля видит не себя, а Павла…

Давнишняя глыба льда, заковавшая душу дяди Коли, раскололась, впустив в сердце теплый свет.

Пашка еще не успевал зайти в конюшню, а Рубин чувствовал его приход. Начинал громко ржать, бить копытом по дощатому полу.

– Чего расшумелся! – приветствовал его мальчишка. – Смотри, доски не переломай!

Пашка открывал дверь, Рубин, обнюхивая его, проходился по русой шевелюре губами, а позже начинал искать в боковом кармане куртки сухарики или кусочек сахара. Парнишка отпихивался, смеялся, а Рубин, бодая его головой, настойчиво пытался залезть в карман и вытащить заранее приготовленное лакомство.

Между мальчишкой и орловским рысаком завязалась крепкая дружба. Пашка частенько доставал бумагу и карандаш и рисовал коня. Разговаривал с ним. Рубину нравилось позировать, и он мог подолгу стоять в сторонке, переминаясь с ноги на ногу, широко раздувая ноздри и подставляя их легкому ветерку.

Орловца словно подменили. Находясь с Пашкой, он становился спокойным и послушным. И неуклонно следовал за ним по пятам, куда бы тот ни пошел. А когда терял его из виду, неспокойно ржал, зазывая друга.

И Пашка шел к нему. Гладил по белой звездочке на лбу, тихо шептал ему что-то на ухо, и тогда Рубин успокаивался и следовал за мальчишкой, не сводя с него глаз.

Теперь Пашку прикрепили к Рубину: он кормил и поил жеребца, отбивал денник – убирал и чистил навоз, устилал пол сухими опилками.

По утрам проходился по рысаку специальной щеткой, морду и глаза протирал мягкой губкой. Хвост и гриву расчесывал редким гребешком, чтобы не повредить волос. После чистки дополнительно протирал коня суконной тканью, удалял пот специальными скребницами. Всему этому его учил дядя Коля. После утренних процедур выпускал его в табун, который они с Андрюхой гоняли на луга.

В один из дней Пашка, проведя утренние процедуры и выведя коня в летний загон, увидел дядю Колю ходящим вокруг странного приспособления.

– Дядь Коля, привет! Это что за колесница? – поинтересовался Пашка, повиснув на плахах загона.

– Не колесница, а качалка! – улыбнулся коневод, – спускайся, помоги! – позвал он мальчишку. – Колесо подними, я смазал подшипники, надо крутануть.

Пашка подержал.

Затем дядя Коля принес упряжь.

– Смотри и запоминай. Рубин – жеребец с хорошей резвостью и экстерьером, и нужно его готовить к бегам. А ты парень толковый, будем из тебя делать классного наездника. Ничего не бойся, слушай внимательно и запоминай. Я тебя буду учить и показывать. Главное начать, а потом сам поймешь, как все устроено.

Дядя Коля похлопал Пашку по плечу:

– Готов попробовать? Тогда веди своего подопечного, сегодня урок первый – учимся запрягать.

Пашка привел Рубина. В присутствии друга конь вел себя спокойно, и дядя Коля начал объяснять и показывать:

– Первое, что делаем, – берем сбрую, кладем ее ближе к пояснице, чтобы хватило на подхвостник. Подпруга другая, не такая, как у верховых. Первым делом затягиваем ту, что дальше. Следом страховочный ремень. Регулируем длину подхвостника. Должно быть натяжение, но не очень.

Дядя Коля заставил Пашку проделать все самого.

– Пока не попробуешь, не поймешь! – сказал он, смотря, как Павлик возится с ремнями да с застежками.

– Переходим на ноги. Бинтуем передние. Надеваем наколенники. С особой осторожностью, чтобы не ударил копытом, ногавки видишь, какие высокие. Они защищают от травм, чтобы лошадь, пока бежит, не била ногами и не повредила суставы. Все хорошо заправляем. Можно наушники, наглазники – это для пугливых лошадей. Поэтому сейчас попробуем без них – посмотрим, как поведет себя Рубин.

– Уздечка. Каждая уздечка надевается по-разному. В рот вставляется трензелька. Затем цепляются вожжи. Чек между ушей. Готово.

Дядя Коля перевел дух. Видно, что какие-то моменты подзабыл. Примеривал ремешки. Вспоминал.

Затем он подкатил качалку.

– Видишь – на подпруге специальные пазы. Опускаем и тянем на себя! Защелкнулось! Теперь экипировка наездника: шлем, хлыст, перчатки, секундомер.

Дядя Коля показал, как правильно садиться, как брать вожжи. И отправил Пашку наматывать круги по беговому тренировочному кругу.

– Сильно не гони, он еще не привык к нагрузкам! – покрикивал дядя Коля, а сам внимательно следил за жеребцом.

Первое время от страха Пашка закрывал глаза: захватывало дух. Позже немного пообвык, но сердце все равно продолжало колотиться, словно вот-вот должно выпрыгнуть. Он посматривал на коневода и видел, как тот разгоряченно давал советы, словно сам уже участвовал в соревнованиях.

– Потяни вправо, валится! Подгони чуть!

Теперь Пашка каждый день с утра выводил Рубина на тренировку. Начал разбираться в тренировочном процессе: что такое маховая работа и что такое тротовая, или водилка.

– Тротовая работа нарабатывает мышцы, – разъяснял дядя Коля. – Бежишь рысью! А маховые работы разрабатывают легкие. Здесь уже по секундомеру!

После занятий выпускали рысака в табун, Пашка помогал Андрюхе пасти и рассказывал про тренировки.

8

Еще подходя к дому, Пашка с улицы услыхал звон разбившегося стекла. Потом увидел бабку Зину, поспешно выходящую с Сенькой и Юлькой из ворот.

– Ты туда не лукайся! Он пылесос хочет из дома вынести, а она не дает! – сказала бабка, погладив Пашку по голове. Иногда она жалела его, и тогда казалось, совсем была не такой злой и вредной. – Ко мне пойдем ночевать! – предложила она, но Пашка отказался, помотав головой.

– Разберусь как-нибудь! – буркнул он и, зайдя в ограду, шмыгнул в предбанник.

В предбаннике было слышно, как мать с отчимом ругаются.

Пашка мать понимал – она хотела, чтобы дети не видели их «ругачки», поэтому так и сказала:

– Сынок, ты лучше куда-нибудь уходи, когда он такой! Не смотри на нас! Не хочешь к баб Зине, я с теть Ирой поговорю.

Пашка разместился на деревянном лежаке – расстелил ватный матрас, подушку и только прилег, как дверь в предбанник потихоньку открылась и на пороге появилась их классная Елена Александровна. В домашних трико и кофте, с хвостиком на голове, она выглядела как ученица девятого класса.

– Вы! Елена Александровна, вы чего здесь? – Пашка соскочил со своей лежанки на ноги, совсем не ожидая ее здесь увидеть.

– Можно я с тобой посижу? Не прогонишь? – спросила она, присев на краешек лежака, держа в руках пакет.

– Сидите, чего уж! – стушевался Пашка.

– Как ты тут? – спросила она после недолгого молчания, осматривая помещение. В углу предбанника висели березовые веники, но их запах за зиму выветрился, и пахло немного пылью и кошками. Вдруг Елена Александровна остановила взгляд на противоположном углу и, взвизгнув, вскочила на лежанку.

– Что это? Там! – показала она рукой в ту сторону, держа пакет перед собой двумя руками.

Только сейчас Пашка вспомнил про капкан, который ставил несколько дней назад. Он заглянул в угол и увидел там мертвую крысу.

– Да не бойтесь, она уже не живая! – улыбнулся Пашка и хотел взять ее рукой, но Елена Александровна его остановила.

– О, боже, ты ее хочешь взять голыми руками?! Это же негигиенично! А вдруг она заразная! Не трогай!

Для успокоения учительницы Пашка взял тряпку, лежавшую на лавочке, вытащил за хвост крысу из капкана, понес мимо классной к дверям. В этот момент ему ужас как захотелось кинуть ее в учительницу, но он лишь улыбнулся и спросил:

– Подержать не хотите?

– Убери ее, Кочергин! С глаз моих вон! Тьфу! – простонала Елена Александровна, прикрываясь пакетом.

Пашка открыл дверь, выкинул крысу на улицу.

Немного отойдя от происшедшего и косясь на угол, Елена Александровна, кивнув головой в сторону дома, где слышно было, как буянил дядя Саня, спросила шёпотом :

– Как вы все это терпите! Может, полицию вызвать?! Приедут, заберут.

– Не надо! Сколько раз уже вызывали. Приезжают и говорят: «А что вы нас вызвали? Когда убивать начнет, тогда и звоните!» Поэтому еще хуже будет, он когда видит полицию, совсем дурной становится, а так побуянит да успокоится. Вообще он добрый!

– Ничего себе добрый!

– А вы откуда узнали?

– Поселок-то у нас маленький! – ответила Елена Александровна. До нее первым делом дошли слухи о жизни ее ученика Паши Кочергина, и она, считая это своим профессиональным долгом, не могла не отреагировать на это обстоятельство и не разузнать, в чем дело.

– Слушай! – спохватилась Елена Александровна. – А у меня с собой пироги и чай в термосе. Давай поедим?

Пашка начал отказываться, но она настояла:

– Я проголодалась жутко, а одна есть не привыкла, поэтому давай налетай, еще тепленькие…

– Обманываете! Вы же одна живете! Каждый раз соседку зовете поужинать? – поймал ее на этой уловке Пашка.

И правда, Елена Александровна жила одна на соседней улице и за стол ей не с кем было садиться.

– А кот!? Он разве не считается? – выкрутилась учительница. – А сейчас его нет, давай налетай!

Разворачивая тепленькие пироги, она улыбалась. Вдруг ей вспомнилось свое детство, и она поделилась с Пашей:

– Знаешь, когда я в школе училась, у нас папа тоже держал лошадь! Он даже учил меня ездить верхом. А потом его не стало, и нам пришлось ее продать. Все сосед выпрашивал. Мы возьми ему и продай, а позже узнали – он ее на мясокомбинат живым весом сдал. Мне так обидно было и горько, что я потом с ним не здоровалась. Он просто нажиться хотел. А ты расскажи про своих коней! – тут же попросила она. – Как раз репетиция сочинения. Ты не забыл, тебе его еще сдавать! – лукаво улыбнулась она.

И Пашка тоже улыбнулся. Ему было легко с Еленой Александровной, которая как-то по-домашнему сидела на лежаке и, подобрав ноги под себя, как девчушка, разговаривала с ним не как учитель с учеником, а как с другом.

И Пашка начал рассказывать ей о Рубине.

Так они просидели долго, пока не спохватились – время было уже ближе к полуночи.

И Елена Александровна вдруг предложила:

– А пойдем, Паша, ко мне. У меня переночуешь.

И Павлик, вспомнив, что в предбаннике под утро будет прохладно и придется перебираться на полок в баню, согласился.

Домик, в котором ее поселили, был с виду небольшим, но уютным. В глубине участка расположен яблоневый сад.

Она постелила Пашке за печкой в маленькой комнате. Он только коснулся головой подушки, отдававшей запахом из детских воспоминаний, когда вот так же мать стелила ему постель, пока еще не сошлась с дядей Сашей, – и сразу же провалился в безмятежный сон.

А утром они вместе завтракали геркулесовой кашей с вареными яйцами, бутербродами с маслом и сыром и запивали какао. Пока Елена Александровна хлопотала по кухне, Пашка украдкой рисовал ее: он поймал светлую улыбку, когда лучик солнца падал ей на лицо, и, дорисовав портрет в поле, когда пас лошадей, вечером украдкой прикрепил его на окно ее дома, подписав: «Самой лучшей учительнице в мире!»

 
                                      * * *
 

На следующий день приехал дядя Антон. Отчим все-таки сдал пылесос и еще вытащил из дому микроволновку. Пробушевал всю ночь, после этого мать позвонила брату. Дядя Саня, услыхав о приезде Антона, сразу ретировался в неизвестном направлении.

Пашка, утром вернувшись домой из своей комнаты, вслушивался, как мать в слезах рассказывала дядьке историю, как она до последнего отстаивала вещи. Антон слушал, смотря в окно, резко швыркая отпивая из кружки горячий чай.

– Работает-работает, тяжелым трудом все достается, а потом в один миг все разбазарит! – причитала Вера, вытирая набегавшие слезы. – Сил моих больше нет на него!

– Разведись! – говорил дядька.

Но Вера опять находила оправдание:

– Трое детей! И куда я с ними одна?! Может, еще одумается!

– Горбатого могила исправит, – отвечал Антон. – Терпи!

Антон на несколько лет старше Веры. В Шульгином Логе фермерствовал. Занимался пчеловодством, держал много скотины.

Пашка любил дядьку. Он частенько гостил у них. Помогал вывозить ульи к подножию Бабыргана и привозить их обратно. Парню нравилась тетя Света, Антонова жена. Он тайно был в нее влюблен за светлые длинные волосы и легкую озорную улыбку. Немного завидовал двоюродной сестре Насте, которая была на два года его младше, – что у нее такие родители.

Антон в молодости занимался борьбой. Да он и внешне походил больше на какого-то греческого атлета – волевой подбородок, широкие покатые плечи. К своим сорока семи поднабрал в весе, но оставался плотненьким крепышом.

Пашка пошел проводить дядьку.

– Ты мне чего не звонишь?! – дядя Антон обнял племянника за плечо. – Когда к нам приедешь? Учеба-то вроде закончилась!

– У меня тут друг появился! – воодушевленно поделился Пашка. – Не могу пока бросить!

По Антонову лицу проскользнула улыбка.

– Верно, говоришь, друзей нельзя бросать! Покажешь?

Пашка быстренько сбегал в дом и вернулся с целой стопкой рисунков, на которых запечатлен Рубин:

– Да то же, племяш, рысак! Красавец! И что, вы дружите?

Пашка, тихо улыбаясь, рассказал дяде Антону о Рубине. И как его привезли на конеферму, и как он никого к себе не подпускал, и какие огромные глаза были у дяди Коли, когда он его увидел верхом на жеребце. И как теперь они готовятся к соревнованиям.

– Ну, как освободишься, приезжай! – на прощанье похлопав по плечу, сказал дядя Антон. – Тетя Света пирогов с брусникой напечет. А дружбан у тебя знатный! Не бросай его!

Дядя Антон уехал, а Пашка еще долго сидел на лавочке и смотрел, как потухал вечер дальним клочком темнеющего неба.

9

Полная луна висит высоко, и сверху на землю льется загадочный серебряный свет. Неширокое поле перед конефермой, на котором тренировались Пашка с Рубином, освещено лунным светом, словно на него направили самый мощный в мире прожектор.

Дядя Коля шел хромая впереди. Пашка, ведя за собой Рубина, который был запряжен в качалку, шел позади и замечал, как воодушевлен дядя Коля-Копна.

– Я всегда так делал! – сказал, остановившись, дядя Коля. – В этом есть какая-то сила! Отстраниться от всего! Есть ты и твой конь! Почувствуйте друг друга! Доверьтесь! Соединитесь мыслями. Представьте, что вы одно целое! Если не найти ниточку между вами – все, ты проиграл.

Дядя Коля еще раз проверил крепления. В стоявшей тишине или даже лунном безмолвии ремни на подпруге скрипели звучно.

Это была контрольная прикидка, как назвал ее дядя Коля. Нужно было почувствовать волнение. А волнение – это когда ты выходишь из зоны комфорта и находишься в непривычных условиях.

Пашка, взгромоздившись на качалку, направил коня по кругу. Забег ночью при свете луны – чем не экстраординарные условия.

– Разомни его! Кружков пять прогони! Первые два круга темп небольшой, а потом переходи на трот. Как махну – по секундомеру! – крикнул дядя Коля юному наезднику.

Свежий воздух ударил в лицо, засвистел в ушах, и за фырканьем жеребца и топотом копыт да шумом дребезжащей качалки Пашка толком не слышал, что говорил дядя Коля. Больше понял интуитивно, что от него требуется.

– Третий круг! Еще круг. Пятый круг пойдешь – постепенно наращивай! Представь, что перед вами едет машина, придерживает вас, потом она отъезжает и вы начинаете забег!

Пашка волновался: пятый круг, и он начал подгонять Рубина. Жеребец понял, чего от него хотят, взял хорошую рысь, и вот она, отмашка дяди Коли – секундомер включен.

Сердце застучало от азарта, встречный ночной воздух выбивал слезы, и Пашка вдруг слился с Рубином, качалкой, покрикивающим дядей Колей, чудной лунной ночью в одно целое. Парню казалось, что он ведет забег, а сзади подпирают соперники, и он невольно подстегивал Рубина. Жеребец бежал резвой рысью, и перед финишем Пашка услышал подсказку дяди Коли:

– На последней четверти придержи его, а то на галоп перейдет!

И действительно, перед финишем Рубин пару раз взбрыкнул, качалку тряхануло, и Пашке пришлось натянуть вожжи и притормозить.

– Для первого раза сойдет! – говорил дядя Коля, когда они, оставив Рубина в конюшне, возвращались по ночной улице домой. – Нужно только подковы набить на передние копыта, чтобы он их выкидывал и тянулся, тогда быстрей побежит. А так в целом неплохо. Ну и готовиться. Через две недельки в селе Новотырышкино на Алтайском подворье Кубок главы района.

Зайдя на цыпочках в дом, Пашка постарался не разбудить домочадцев, и вроде бы удалось. Но только удобно умостился на кровати, как услышал из комнаты материн сонный голос:

– Пашка, ты?!

– Я, мам, спи! Все нормально!

– Уснешь тут с тобой! И где тебя носило?

– Костер у реки жгли.

– Завтра дров наколи к бане, – зевнул отчим, переворачиваясь на другой бок. – Только не забудь!

– Наколю!

Пашка долго не мог заснуть.

Лунный свет проникал в окно и падал на его подушку.

Он снова и снова мысленно прокручивал забег, и казалось, что он до сих пор ощущает, как ночной воздух бьет в лицо.

10

Черный тонированный джип стоял у реки в тени трех больших деревьев. Недалеко от стоянки мальчишек.

«Отдыхающие!» – приметив дорогой автомобиль, подумал Пашка, но тут, же закралось сомнение. Да и Андрюха подтвердил:

– Отдыхающие себя так не ведут! Явно что-то вынюхивают.

Действительно, обычно люди доставали мангал, жарили шашлыки, купались, ставили столики, а выпив спиртного, шли просить прокатиться на лошади. Пашка с Андрюхой седлали старого коня рыжей масти по кличке Малыш, у которого по глазам и по полузакрытым векам читалось – спокойней коня в табуне нет.

И за сто пятьдесят рублей они с Андрюхой давали отдыхающему покататься полчасика. Малыш только и знал, что тянул поводья вниз, пытаясь дотянуться до травы. Больше старого коня ничего не интересовало. Пашка, если честно, и забыл, когда Малыш вообще бегал – в основном, ходил размеренно.

В машине сидели люди, смотрели в сторону табуна и о чем-то беседовали.

Андрюха, не обращая на них внимания, с утра увлекся какой-то игрой на телефоне, но батарея на стареньком смартфоне быстро разрядилась, и он от нечего делать теперь кидал ножик в старую иву. При каждом удачном броске восклицал, обращаясь к Пашке:

– Видал! Как воткнул, снизу! Так десантники кидают, я по ящику недавно смотрел!

А когда попытка получалась не удачная, и ножик отскакивал от дерева в сторону, тут же находил отговорку:

– А! Не дошагнул! Надо на полшага вперед!

Время приближалось к обеду, и кони стали подбиваться к реке на водопой. Пашка же тоже ншел чем себя занять: рисовал джип стоявший под ивами.

Рубин щипал траву в сторонке, отмахиваясь от надоедливого гнуса хвостом и дергая задней ногой. Дверцы джипа открылись, и из него вылезли трое мужчин. Все были как на подбор – в джинсах и обтягивающих рельефную мускулатуру рубашках. Двое остались стоять у машины, а один направился к мальчишкам.

– Не местные! – шепнул Андрюха Пашке. – У нас в поселке такой тачки нет! Вынюхивают что-то!

У незнакомца была густая черная борода и цепкий просверливающий взгляд. В руках дорогой телефон.

– Привет, бандиты, это вы за табуном присматриваете? – широко улыбаясь, поприветствовал их бородач. – Хорошие у вас кони! Особенно вот тот! – и он указал в сторону Рубина.

Пашка заметил, как у бородача вспыхнули глаза, глядя на рысака, но главное – ему не понравилась его улыбка. Она была больше показной и неестественной.

– Хорош-то, хорош, но никого не подпускает! – сказал Андрюха, садясь в тенек под дерево. – Конюха нашего чуть не растоптал!

– Так уж и никого! – улыбнулся бородач.

– Никого! – повторил Андрюха. – Строптивый, ужас!

– Посмотрим! – сказал незнакомец, и смело пошел к Рубину. Конь тревожно заржал при виде чужака, прижал уши, повел мордой, но с места не сдвинулся. Довольная улыбка пробежала по лицу бородача, и он уже было схватился за уздечку, как Рубин, громко заржав, поднялся перед ним на дыбы. Бородач от неожиданности оступился, рухнул на землю, но сразу проворно поднялся и отбежал в сторону.

– Ух, дьявол! – воскликнул он, отряхивая рубаху. – Просто огонь!

По виду бородача было видно, что он находился в восторге от жеребца.

– А кто у вас директор? С кем можно переговорить насчет коня?

– Это вам на конеферму надо. Николая Петровича спросите. Он вам все и расскажет! – ответил Андрюха, довольный, что хоть не ему одному досталось от Рубина.

Вскоре джип уехал, а Пашку не покидало какое-то нехорошее предчувствие.

Возвращаясь вечером на конеферму, он хотел рассказать все дяде Коле, но еще издалека заметил ту самую машину, а приблизившись, увидел и дядю Колю с тем бородачом, стоявших в сторонке и о чем-то споривших. Потом бородач уехал не в настроении.

Пашка вопросительно глянул на подошедшего дядю Колю:

– Да ну его! Бешеный какой-то! – сказал коневод. – Говорит, продай мне его, и все! Любые деньги, говорит, даю! Уперся, как баран в новые ворота. Я ему говорю, что конь не наш, а у него есть хозяин, с ним и разговаривай! Пришлось телефон Савельича дать.

– Думаешь, Савельич согласится продать коня?! – спросил подсевший к дяде Коле конюх Валерка.

– Да шут его знает! – махнул рукой коневод. – Деньги хорошие предлагает, почти тройную цену!