Текст книги "Бой с тенью"

– Карьера, – глубокомысленно изрек Логинов, не отводя глаз и, казалось, не обращая особого внимания на иронию начальника. – А кто одиннадцатый?

– Вы познакомитесь с ним чуть позже. Итак, если кто-то против карьеры в стенах этого учреждения, прошу сделать свой выбор прямо сейчас. Удерживать вас никто не станет.

– А личная жизнь? – спросил еще один сотрудник.

– Я ожидал этого вопроса, правда, от Веры, – Сноровский вновь взглянул на подчиненную и криво улыбнулся. – С личной жизнью будут проблемы. Не путать с интимными отношениями. Дети, семья и прочее исключаются однозначно. Вера, вы не передумали?

– И не надейтесь, – девушка недовольно повела плечиками и, чуть склонив белокурую голову набок, взглянула на директора, – вы меня не прогоните. Такому примитивному давлению я не уступаю никогда.

– Надавим посильнее. Можете считать меня самодуром, деспотом или женоненавистником, мне все равно, но дискриминацию по половой принадлежности я приветствую. Женщинам не место в нашей группе.

– Что же вы не отвели мою кандидатуру раньше? – спокойно спросила Вера.

– Нам, возможно, потребуется нелогичное мышление, свойственное вашему полу. Плюс – общеукрепляющий психологический эффект. Чтобы отвлечься, мужчинам иногда полезно взглянуть на услаждающие глаз формы. Ну и кофе кто-то должен будет подавать.

– Ответная критика, насколько я понимаю, не приветствуется? – начиная терять спокойствие, спросила Вера.

– Как вы и сказали – не надейтесь. Еще вопросы?

– Нет, – девушка покачала головой и опустила возмущенный взгляд к столешнице.

– В таком случае все свободны, – Иван Павлович не встал из-за стола, а лишь указал на дверь.

Сотрудники почти синхронно поднялись со своих мест и вышли в коридор. Тягостное молчание, еще в кабинете повисшее над их компанией, по пути в апартаменты не нарушил никто. Лишь у самого входа в жилой блок, где располагались небольшие отдельные квартирки для всех членов группы, Евгений осторожно тронул Веру за плечо и негромко произнес:

– Ты держалась молодцом.

– А ты держи при себе руки, а заодно и сочувствие! – резко ответила девушка, после чего прошла в свое новое жилище и захлопнула перед носом Евгения дверь.

– Ты ей понравился, – Сошников, поравнявшись с опешившим парнем, усмехнулся.

– Поэтому она чуть не пропечатала номер своей комнаты на моем лбу? – немного наивно удивился Евгений. – И ведь, что обидно, из лучших побуждений хотел… по-товарищески…

– Ты уже устроился?

– Да так, вещи бросил.

– Тогда идем, товарищ. Я узнал первую из строжайших государственных тайн. В этом здании есть бар. Сегодня нас дергать не будут, так что можем немного расслабиться.

– Вообще-то я не пью, – Евгений пожал плечами. – Но иногда…

– Правильно, – Cошников подтолкнул его к лифту. – Абсолютно непьющие люди подозрительны…

В баре не было лишь Веры. Мужская часть коллектива собралась практически в полном составе. Кроме девяти сотрудников и скучающего бармена, в дверях то и дело появлялся угрюмый тип в униформе внутренней охраны. Так было указано на его нагрудном знаке. Почему именно «внутренней» и существует ли еще и «внешняя», никто из сотрудников пока не выяснил. При каждом появлении в дверном проеме охранник на несколько секунд останавливался и прямо от порога, старательно шевеля многократно битыми губами, пересчитывал присутствующих. Словно они непременно должны были размножиться почкованием и он боялся этот момент пропустить. Убедившись, что научно-демографического прорыва не случилось, тип уходил в коридор, но спустя минуту появлялся вновь. После третьего движения этого живого маятника раздражение от его колебаний перегорело, а после пятого – охранника перестали замечать. Некоторое время посетители привыкали к обстановке насухо, но вскоре смельчаки все же нашлись.

– Не хватает шеста, – Сошников указал на небольшую сцену слева от стойки. – Что будешь пить?

– Танцевать вокруг него все равно некому, – Евгений ухмыльнулся. – Коньяк.

– С таким шефом немудрено и самим выйти на подиум, – проронил тип в золоченых очках и толстом домашнем свитере, усаживаясь рядом с собеседниками. – Филиппов, Анатолий.

– Феликс, – представился Сошников. – А это Евгений. Вы программист?

– Нет, – Филиппов покачал головой. – Почему вы так решили?

– Не знаю, – Феликс пожал плечами.

– Я химик. А вы?

– Я… – Феликс развел руками и вздохнул.

– Понятно, «сексот». – Филиппов сделал пару глотков пива из высокого стакана и кивнул: – А вы, Евгений? Тоже часть содержимого всяческих «органов»?

– Я разрабатывал специальные операции, – прямо ответил Логинов. – Для Министерства обороны.

– Вот и складывается мозаика, – сделал вывод Анатолий. – Знаете, как делается настоящая мозаика из смальты? Впрочем, откуда вам знать? Каждый кусочек не подгоняется, а подбирается из тысяч и тысяч прочих, вроде бы подходящих, но не тех.

– Не понимаю, в чем смысл? – Феликс покачал круглой головой. – Если смальту выплавляют те, кто делает мозаику, нужный цвет и форму они должны знать заранее.

– Нет, – Анатолий отчаянно замахал руками. – Рассчитать нужный цвет невозможно. Он возникает только экспериментальным путем! – Словно желая показать, как возникает нужный цвет, он добавил в темное пиво водки. – Мы с вами те самые, нужные кусочки, хотя имеем разный цвет и глубину оттенков. Директор – чертовски мудрый мужик. Он собрал команду, способную понять любое явление и разгадать любую загадку.

– Я бы не стал высказываться столь категорично, – возразил Евгений, осуждающе кивая на бокал с «ершом». – Кое-чего мы, возможно, стоим, но в нашем случае стоимость – понятие завершенное. Дороже свои таланты нам не продать. «Любая» же загадка может потребовать гораздо более серьезных затрат…

– Вы знаете больше нас, – обратив внимание на акцент, сделанный Евгением на слове «любая», вывел Сошников. – Что от нас скрывают?

– Я могу изложить лишь свои предварительные выводы, – военный поднял руки, словно сдавался. – Это даже не выводы, а предположения.

– Не томите, – взмолился Филиппов, выпив и тут же приступив к смешиванию нового коктейля имени колючей рыбы. – Сегодня и так был напряженный день.

– Мне известна лишь одна проблема, требующая комплексного подхода и привлечения к делу сразу десяти специалистов разного профиля, – все еще сомневаясь, стоит ли продолжать, сказал майор. – Угроза новой мировой войны.

– Слава богу, не вторжения пришельцев! – Филиппов театрально закатил глаза и размашисто перекрестился.

– Я серьезно. Мир снова балансирует на грани. Ему не хватает лишь толчка, чтобы покатиться в очередную пропасть.

– Мы будем прогнозировать «толчки»? – настороженно поинтересовался Феликс.

– И давать рекомендации по их предотвращению. Я так думаю.

– А я вот думаю иначе, – решительно возразил стремительно пьянеющий Анатолий. – Никакой мировой войны нам не светит. Война, как масштабное столкновение армий, ушла в прошлое. В ней больше нет смысла. Государственный терроризм – вот будущее военной науки. Армии в «гражданском», армии из мобильных диверсионных групп, новейшие виды тайного оружия, не похожего на обычные наступательные вооружения, теракты, экономический разбой и кибершпионаж – вот основные компоненты тактики будущего. То есть фактически новая мировая уже давно идет, только не все это отчетливо сознают.

– Отчасти я согласен c вами. Некоторые виды тайного оружия действительно более эффективны, нежели стандартная боевая техника, но до повсеместного возведения терроризма в ранг государственной политики дело пока не дошло, – заявил Феликс.

– Я же сказал – это будущее военной науки, а не настоящее, – напомнил Анатолий. – Впрочем, будущее не такое уж отдаленное.

– У вас есть статистический материал? – спросил Феликс.

– Конечно, – Филиппов икнул, – нет. Я же не военный, а химик. Все материалы должны быть вот у него… у Евгения… Женя, а как вас по отчеству? Еще по рюмочке?

– Согласен, – Логинов подал знак бармену. – Материал, конечно, есть, но пригодится ли он?

– Спросите у шефа, – усмехнувшись, предложил Сошников. – Это он у нас все знает и все может, «и бог, и царь, и герой». Иегова Наполеонович Геркулесов…

– Богохульствуете? – подсаживаясь к товарищам, спросил новый собеседник.

Ориентируясь только на внешний вид, сказать что-то определенное о роде занятий этого немолодого человека было практически невозможно. Невыразительные черты лица, однотонная, без ярких деталей, но достаточно дорогая одежда, скупая мимика и тщательно выверенная жестикуляция.

– Разве вы не атеист? – Феликс тем не менее какой-то вывод сделал.

– Почему вы так решили? – искренне удивился «невыразительный».

– У меня особое чутье на безбожников.

– Я верю, но не в общеизвестного бога, а в истину. Это более могущественное порождение высшего разума.

– Не боитесь взойти на костер за ересь?

– На кострах аутодафе горят те, кто их разводит, – назидательным тоном ответил новичок, – хотя иногда и кажется, что все обстоит наоборот.

– Философия – мать всех наук, – Сошников рассмеялся и взглянул на остальных коллег. – А как вас величать, товарищ Кант?

– Кирилл Мефодьевич, – невозмутимо ответил «философ».

– Серьезно? – Феликс поперхнулся напитком и, прокашлявшись, уставился на новичка с недоверием. – Хорошо еще, не Сакко Ванцетьевич…

– А вас?

– Феликс…

– Эдмундович?

– Алексеевич.

– Минералочки выпейте. Помогает.

– Я лучше еще коньячку, – Сошников еще немного покашлял, утер невольно выступившую слезу и потянулся за бутылкой.

– Утром медосмотр, – предупредил его Евгений, протягивая тем временем руку новому товарищу. – Рад познакомиться.

– Взаимно, – Кирилл Мефодьевич пожал протянутую руку. – Вон с теми гражданами у меня контакта не вышло.

Он указал на пятерых мужчин, которые сидели за круглым столиком и увлеченно обсуждали какую-то проблему. Судя по оживленным лицам, тема задевала их самые глубинные чувства.

– Рыбацкие байки травят?

– Обсуждают теорию поля, – пожилой «философ» усмехнулся. – Это глубоко научная часть нашего коллектива. Так сказать, кора мозга.

– А мы – подкорка? – выйдя из состояния глубокой алкогольной задумчивости, спросил Анатолий.

– И все остальное.

– А Вера? – пошловато ухмыляясь, спросил Филиппов.

– Это понятно, – пробормотал Евгений, отвечая на какие-то свои мысли. – Но кто одиннадцатый?

– Шеф, – предположил Филиппов.

– Нет, – возразил Феликс. – Недостающий коллега просто пока не приехал. Я слышал обрывок разговора директора и одного из служащих группы обеспечения. А еще, этот последний будет, видимо, человеком босса. Ведь без него он не хочет начинать работу.

– У вас слишком специфичный подход к проблеме, – Евгений улыбнулся. – Возможно, одиннадцатый просто имеет какие-то сведения, полезные на начальном этапе работы.

– Увидим, – оперативник кивнул. – Ну, что, за знакомство?

Возражать новые товарищи не стали. Все дружно выпили и переместились за ближайший столик. Сразу продолжить беседу не получилось по причине появления нового персонажа. Это была Вера. Гул голосов за столиками стих, и все взгляды устремились на девушку. Сказать, что Вера выглядит плохо, было бы неверно. Просто она казалась очень взволнованной, а щеки ее украшал румянец, который абсолютно не сочетался с общей бледностью лица. В целом создавалось впечатление, что девушка нездорова.

– Вы увидели привидение? – Сошников придвинул ей стул.

– Я… – Вера села и, нервно открыв брошенную кем-то на стол пачку, вынула из нее сигарету.

– Вы не волнуйтесь, – предложил Евгений, чиркая колесиком зажигалки, – расскажите все по порядку.

– Я не волнуюсь, – прикурив, сказала девушка. – Просто я, кажется, видела нашего одиннадцатого.

– Мы как раз о нем… ик… говорили, – обрадовался уже совсем опьяневший Филиппов. Феликс, Евгений и Кирилл Мефодьевич перевели на него строгие взгляды. Тот понял, что причин для веселья гораздо меньше, чем для беспокойства, и замялся. – Говорили об этом… одиннадцатом. Он такой… страшный?

– Он… – девушка глубоко затянулась и покачала головой. – Он… я не знаю, как сказать… Он очень странный.

– Все мы здесь не самые… обычные.

– Нет, – подбирая слова, Вера даже нахмурилась. – Он не такой, как мы. Моей фантазии не хватает, извините. Я не знаю, как его описать и что меня так напугало.

– Пришелец! – громко прошептал Филиппов.

– Толя свое уже выпил, – поставил диагноз Сошников.

– Нет, серьезно! – горячо продолжал Анатолий. – Вы не верите в пришельцев? А напрасно! Я сам их видел! Ну, почти видел…

– Когда выходил из алкогольной комы, – не преминул заметить Феликс.

– Нет, он человек, но очень и очень странный, – сказала Вера. – Да вы сами все увидите. По-моему, он шел сюда.

– Почему же не дошел? – задумчиво спросил Логинов, невольно косясь в сторону входа. – Черт!

Живо отреагировав на его возглас, коллеги обернулись к входной двери и замерли. Одиннадцатый стоял на пороге и приветливо улыбался сразу всем присутствующим. Простоял он довольно долго, во всяком случае, достаточно, чтобы сбить с ритма и охранника, и методично тостующих посетителей бара, однако навязанную новичком паузу не осмелился нарушить ни первый, ни последние. Когда кульминация немой сцены осталась позади, густую тишину разбавил едва слышный комментарий вдруг частично протрезвевшего Филиппова.

– Лучше бы черт!

Новый член группы выглядел даже загадочнее черта. Но главное заключалось не в том, что его внешность была далека от совершенства. Новичок практически не подлежал четкому описанию. Сотоварищи смотрели на него во все глаза, но никак не могли прийти к определенному выводу. Человек был одновременно некрасив и привлекателен, обаятелен и страшен. Глядя на него, можно было испытать полную гамму переживаний: от восторга до отвращения. Высокий, но сутулый, с непропорционально длинными руками, но атлетическим торсом.

Ноги его имели вполне допустимую мужскую кривизну, а вот размер обуви вызывал сочувствие. Туфли новому сотруднику, видимо, шили на заказ. Движения его были чуть замедленными и фрагментированными, как в рисованном мультфильме. Волосы, нос, губы… все было каким-то неестественным.

И еще глаза. Они смотрели внимательно, словно заглядывая каждому на самое дно души. Причем не ради развлечения, а с намерением вывернуть грешную наизнанку. Но одновременно они щурились, подыгрывая доброжелательной улыбке…

Есть люди, источающие угрозу и вызывающие приступы безотчетного страха, есть притягательные добряки, сияющие, словно летнее солнце, есть незаметные – пыльные и серые, этот же человек казался воплощением всех наиболее ярких противоречий.

– Добрый вечер, – приближаясь к столику «ученых», произнес новичок.

Доброты при этом в его голосе было крайне мало. Примерно с теми же интонациями он мог бы произнести: «Не ждали, подонки?», «Кошелек или жизнь» или «Приготовьтесь умереть».

Ему никто не ответил, не пригласил сесть, и вообще со стороны «коры мозга» не последовало никакой реакции. Разве что кивок от доктора Пашкова. Зато неожиданно для других инициативу проявил Феликс. Он выдвинул из-за своего стола шестой стул и предложил:

– Присоединяйтесь к нам, Андрей Васильевич.

– Благодарю, – новичок уселся на предложенное место и вновь улыбнулся, сверля взглядом оперативника. – Если я кого-то напугал, прошу прощения.

– Почему вы решили, что кто-то вас боится? – не совсем искренне удивился Сошников.

– Я не слепой, – мягко ответил Андрей, – но вы правы. Это не испуг, а, скорее, недоумение. Его вызывает несопоставимость того, что вы видите, с тем, что хотели бы видеть. Вы не можете подобрать мне нужный эпитет, и вас это раздражает, злит, заводит. В результате вы теряете терпение, и тут начинается самое неприятное. Самоуничижение. Нет, внешне это выглядит как самовозвышение. Вы навешиваете на неведомое ярлык – отклонение – и, упиваясь своей ординарностью, успокаиваетесь. Но, игнорируя проблему, проблемы не решить. Это вы прекрасно понимаете и невольно возвращаетесь к начальному пункту. А это подталкивает вас к мысли, что ваш разум слишком слаб, чтобы понять нечто запредельное. Вот вам и снова самоуничижение. Никуда от него не деться.

– Вы закончили? – неприязненно поинтересовался не выпивший пока ни капли Кирилл Мефодьевич.

– В целом – да, – новичок вновь улыбнулся, причем так, что кое у кого на затылке шевельнулись волосы.

– Вы хотели сказать, что вас следует принимать таким, какой вы есть, – спокойно уточнил Евгений.

– Вот именно. Другого выхода у вас все равно нет.

– Вы произносите это так, что вас одновременно хочется и придушить, и угостить коньяком, – сказал свое веское слово вновь расслабившийся Филиппов.

– История всей моей жизни, – Андрей кивнул. – Я и альфа и омега. Красный и фиолетовый. Плюс и минус…

– Господи Иисусе! Я вас сразу и не признал! – Филиппов, пьяно гримасничая, отодвинулся от стола и сделал вид, что собирается рухнуть на колени, причем не поднимаясь, а соскользнув со стула.

– Придет время, и я вырву твою осклизлую глотку, – Андрей говорил негромко, но очень зловеще. – Но пока, будь любезен, плесни мне чего-нибудь покрепче.

Последние слова он произнес так, словно хотел подчеркнуть, что в сцепке обе фразы образуют отличнейшую шутку и с минуты на минуту все просто обязаны умереть от смеха. Кроме Анатолия, никто даже не улыбнулся. Адресат послания тоже кривился, скорее от растерянности, чем от веселья. Он даже опять немного протрезвел. Всем, в том числе Филиппову, почему-то казалось, что свое обещание странный новичок рано или поздно исполнит.

– Давайте выпьем, – попытался разрядить обстановку Логинов. – За чувство юмора.

– О, это отличный тост, – оживился Андрей. – Юмор помогает нам воспринимать жизнь такой, какая она есть на самом деле, и не бояться смерти.

Он вновь непонятным образом заглянул внутрь своих собеседников и оскалился в добродушно-зловещей улыбке. При этом никто не только не шевельнулся, но даже не моргнул. Лишь Анатолий нервно сглотнул слюну и покосился на Веру. Она сидела с широко раскрытыми глазами, прижав пальцы левой руки к своей шее, словно странный человек пообещал вырвать глотку именно ей, а не «осклизлому» химику Филиппову…

* * *

*Утром все проснулись нерасчлененными, но оттого едва ли более жизнерадостными и бодрыми. Завтрак в уютной столовой, соседнем с баром помещении, прошел в обстановке взаимного утешения. Анатолий маялся от головной боли, и ему не помогали ни особые секретные таблетки Кирилла Мефодьевича, ни гомеопатическая доза коньяка прямо из горлышка потайной фляжки Феликса. Самим целителям их средства вернули глубину и прозрачность глаз, но лица обоих сохранили землистый оттенок. Из прочих жертв источника национального самосознания только Евгений рассчитал вечернюю «спецоперацию» верно и потому был в форме, хотя слова произносил несколько медленнее обычного. Вера к завтраку не вышла вовсе, но когда группа переместилась в тактический зал – как его окрестил провожавший специалистов «маятниковый» охранник, – выяснилось, что девушка уже там. Она была приветлива и благоухала, но ее взгляд постоянно соскальзывал на вальяжно развалившегося в директорском кресле «одиннадцатого». Он, казалось, остался единственным, кто не понес вообще никаких потерь во вчерашнем сражении с трезвостью. Таким образом, как язвительно заметил Сошников, получалось, что «товарищам по несчастью он не товарищ».

– Шеф идет, – появляясь в кабинете, предупредил один из безымянных «физиков».

За весь вечер «кора» и «подкорка» так и не обменялись ни одной членораздельной репликой. Даже своих «павших» они уносили поочередно, чтобы не столкнуться в коридорах. В результате никто из «подкорки» так и не познакомился ни с одним «ученым», исключая разве что доктора Пашкова, которого аксакал исторических, философских и прочих смежных наук Кирилл Мефодьевич, мужчина пожилой, рассудительный, но при этом исключительно контактный, под занавес перетянул за свой столик.

– Андрей… – многозначительно кивая в сторону двери, позвал Сошников. – Не искушай судьбу…

«Одиннадцатый» иронично взглянул на товарища и пожал плечами.

– Что он мне сделает? Уволит? Побьет?

– Раскричится, – Феликс оглянулся на дверь, – настроение у него испортится, а потом и у нас…

– Боишься начальства? – Андрей наклонился вперед и заглянул Сошникову в зрачки. – Да нет, ты не из тех. Это для тебя просто ритуал. Верно?

– Ты опять? – Феликс поспешно перевел взгляд на Филиппова и непроизвольно коснулся пальцами горла. – Может, хватит уже?

– Хватит так хватит, – легко согласился Андрей, снова откидываясь на спинку кресла.

Замечаний ему больше никто не делал.

Не сделал их и директор. Войдя в кабинет, он скромно занял место по правую руку от Андрея и, молча, тщательно скрывая ухмылку, принялся раскладывать на столе какие-то бумаги. Возникшая пауза была насыщена недоумением, как радуга влагой. Когда напряжение достигло пиковых величин, директор словно бы очнулся и обвел присутствующих хитрым взглядом.

– Я думаю, вы уже достаточно хорошо познакомились друг с другом? Как голова, Анатолий?

Филиппов очень осторожно кивнул, но ничего не ответил. Слово взял Евгений. Он как-то по-особому наклонил коротко остриженную голову, словно собираясь забодать – причем только одним рогом – любопытного начальника, и коротко откашлялся.

– Мы решили, что раз вечер свободен… – начал он оправдываться сразу за весь коллектив.

– Претензий нет, – остановил его директор. – У меня нет. А вот что скажет руководитель вашей специальной группы, Андрей Васильевич Соловьев, мы сейчас послушаем.

– Спасибо, Иван Павлович, – «одиннадцатый» уселся в кресле прямо.

В общем-то, все были уже готовы к такому повороту, ведь недаром же директор не стал сгонять наглеца с почетного места, но все равно определенная реакция на это заявление последовала. Два в некоторых отношениях парных сапога – Феликс и великомученик Анатолий – обменялись многозначительными взглядами, Евгений кивнул, словно услышал подтверждение некой догадки, а Вера потупилась и почему-то покраснела. Научно-медицинская часть коллектива отреагировала на сюрприз почти единообразно. Взгляды всех пятерых сначала хаотично забегали по лицам-стенам-интерьеру, но вскоре остановились на гладкой поверхности стола. Соловьев дал товарищам несколько секунд на то, чтобы оправиться от потрясения, и продолжил:

– Я склонен простить группе это небольшое нарушение дисциплины. Все-таки первый вечер, адаптация в новых условиях, новые люди, и потом, еще не все до конца осознали, что за контора наше Управление… – он многозначительно посмотрел на «безымянных» физиков. – Вот вам, господа, следовало бы поумерить свою спесь и примкнуть к коллективу.

– Что это вы себе позволяете?! – краснея от возмущения, выпалил один из ученых.

При этом он резко поднялся и едва не сдвинул стол вместе с сидящими напротив товарищами. Комплекция ученого вполне позволяла это проделать. При довольно среднем росте весил он не меньше полутора сотен кило.

– Сесть, – спокойно приказал Соловьев.

Толстяк недовольно фыркнул, но исполнил приказ без промедления.

– Поосторожнее, Игорь, – уже мягко, почти по-отечески, добавил Соловьев, – с вашими габаритами надо более внимательно следить за окружающей обстановкой. Еще придавите кого, непредумышленно…

– Какое хамство, – сквозь зубы пробормотал еще один «ученый». Длинноволосый нескладный юноша в толстых очках.

– Ваше мнение, Федор, будет учитываться в самую последнюю очередь. Кто еще желает получить свою порцию плохого настроения? У меня запас на десять таких групп, как ваша. Нет желающих? Отлично! Теперь слушайте меня очень внимательно, граждане гении. В Управлении главный – Иван Павлович. В группе – я. Он обещал вам отсутствие промежуточного начальства, неприкосновенность мысли и прочее, не так ли? Вера, вам было такое обещано?

– Было, – не поднимая глаз, ответила Вера.

– А вам, Евгений?

– Что вы развозите? – Логинов тоже старался не смотреть на Соловьева. – Переиграли. Бывает. Зачем на психику-то давить?

– Нет, не переиграли, – Андрей обвел взглядом всю группу. – Все так и было задумано. Просто, чтобы понять, чего вы стоите, мне сначала надо было посмотреть на вас взглядом сослуживца.

– Посмотрели? – майор хмуро покосился на Соловьева.

– Вы мне подходите.

– Надо же, какая честь, – снова подал голос Федор.

– Даже вы, – Соловьев взглянул на строптивого юношу максимально строго. – На этом у меня все.

– Задавайте вопросы, – вновь включаясь в беседу, предложил Иван Павлович.

– Так кто у кого здесь «замом»? – иронично уточнил Сошников.

– Это так важно? – Иван Павлович сморщился и почесал кончик носа. – Никто. Андрей Васильевич ваш единственный начальник, а я… ну, как бы голос за кадром… Так сказать, главный консультант.

– У меня вопрос по существу, – заявил Евгений. – Когда начнем работать?

– А вот прямо сейчас, – ответил директор. – Прошу всех встать и пройти за мной…

Подземная часть стратегического центра отличалась от прочих помещений лишь отсутствием окон. В остальном обстановка и интерьеры многочисленных лабораторных отсеков вполне укладывались в единый футуристический стиль, присущий малобюджетным проектам жанра кинофантастики. Скрытые источники освещения, неудобная, но изящная мебель, прохладная цветовая гамма и высокоинтеллектуальные приборы. Любой дверной замок мог чуть ли не поддерживать беседу. Когда группа миновала несколько прозрачных дверей с трафаретными надписями вроде избитых «уровень А, В, С» и т.д., Иван Павлович соизволил приступить к пояснениям.

– Здесь вам и предстоит проводить большую часть рабочего времени.

– Мрачноват интерфейс, – заметил вечно недовольный Федор.

– Ничего, справишься, – опережая ответ директора, отрезал Андрей. – Давайте сразу к нашим баранам, Иван Павлович…

– Прошу, – директор широким жестом указал на дальнюю стену.

Ее непрозрачная поверхность вдруг прояснилась, и вместо стены перед экскурсантами предстала стеклянная, чуть тонированная перегородка, изнутри усиленная толстой решеткой. По другую сторону стекла за круглым столом сидели пять или шесть человек в серой униформе.

– Знакомьтесь, друзья мои, – Сноровский запоздало щелкнул пальцами, – гости нашего уютного подвала, а также планеты Земля, пришельцы по имени келлы.

– «Так вот ты какой… северный олень», – тихонько присвистнул Филиппов. – Падали все-таки тарелки в Неваде?

– Там другие падали, из седьмого сектора Магеллановых Облаков, – обыденным тоном пояснил Иван Павлович. – А эти граждане нам, можно сказать, ближайшие соседи. Тоже млечнопутейцы. Обитатели планет Келлод и Диши, которые вращаются вокруг очень похожего на Солнце желтого карлика Раан. Где конкретно расположена их звездная система, точно не скажу, слаб в астрономии.

– Ну и дела! – негромко воскликнул Анатолий. – А на первый взгляд они выглядят почти как люди. Ну, разве что носы у них будто у алкоголиков да глазки свинячьи.

– То-оля! – укоризненно протянула Вера.

– Политкорректность нам не пригодится, – успокоил девушку Иван Павлович. – Эти красавцы опасны как раз потому, что не отличаются от простых землян. Будь они зелеными человечками, было бы проще.

Он требовательно постучал по стеклу, и один из пришельцев оторвал взгляд от поверхности стола. Увидев Сноровского, он расплылся в улыбке и охотно подошел к перегородке.

– Они понимают по-нашему? – Филиппов перевел полный недоумения взгляд на Соловьева.

– Сам-то понял, что спросил?

– Пленный номер семьдесят три, включить громкую связь, – приказал Иван Павлович.

– Добрый день, господин Сноровский, – вежливо произнес чужак. – Вы привели с собой экскурсию? И какова наша доля в этом развлекательном предприятии?

– Мы показываем вас не за деньги, – директор усмехнулся. – Хотя идея неплохая.

– Я бы на вашем месте сделал именно так, – пришелец развел руками.

– Есть у меня сомнение, что с землянами на своем Келлоде вы так и поступали.

– Что вы, как можно?! – фальшиво возмутился чужак. – Мы же цивилизованная раса. Показывать разумных существ за деньги – варварство.

– А мы, по-вашему, варвары? – тоже подходя к перегородке, спросил Евгений.

– Скажем так, вы не столь цивилизованы, как мы, – пришелец склонил голову набок и внимательно посмотрел на военного специалиста, – Евгений…

– Они и мысли читают? – удивленно взглянув на Ивана Павловича, спросил военный.

– Ничего подобного, – Сноровский усмехнулся. – У них просто очень хорошая память и не принято делать вид, что не узнаешь знакомых. Взгляните повнимательнее, возможно, и вы его узнаете.

Евгений несколько секунд внимательно рассматривал пришельца, но в конце концов сдался.

– Нет, не узнаю…

– В этом их основное тактическое преимущество, – Иван Павлович повернулся к стеклу спиной и обвел взглядом всю группу. Дальше всех от зарешеченной перегородки стоял Феликс. На его лице застыло выражение крайнего уныния. – Сейчас мы поднимемся в конференц-зал и просмотрим видеоматериалы по теме начавшегося вторжения. Попутно сформулируйте свои вопросы. Мы с Андреем Васильевичем постараемся на них ответить…

Зал находился в дальнем крыле наземной части здания, и группа растянулась по коридору. Предпоследними брели Евгений и Филиппов, а замыкали шествие – с независимым видом, сунув руки в карманы брюк – Федор и страдающий от одышки Игорь.

– Вопросы, – Анатолий покачал головой. – Честно говоря, у меня нет ни одного вопроса. Только эмоции.

– Это от растерянности, – сказал Логинов. – Пройдет.

– А у меня есть один вопрос, причем никакого отношения к пришельцам он не имеет, – буркнул Федор.

– О том, чем же мы все-таки будем заниматься? – оборачиваясь, предположил Филиппов.

– Нет, – Федор одними глазами указал на сутулую спину возглавляющего шествие Соловьева. – О том, кто этот подозрительный тип? Может быть, он тоже замаскированный келлодец?

– Келл, – поправил его пыхтящий, как два паровоза, Игорь. – Так грамотнее и благозвучнее, не походит на «холодец».

– Ну, келл…

– Нет, для чужака у него слишком много недостатков, – возразил Анатолий. – Бросается в глаза. Тайные агенты должны быть незаметными, серыми. Вон как Феликс. Взгляду не за что зацепиться, ко всему приценивается, если вопросы, то обязательно с подвохом. Типичный чекист, не придерешься. А Соловьев… что тебя в нем не устраивает?

– Все, – раздраженно ответил Федор. – Причем до такой степени, что меня трясет.

– Может быть, это похмельный синдром? – без всякого вызова спросил Евгений. – Андрей Васильевич, безусловно, колоритная личность, но я встречал людей и поэкзотичнее.

– А как смотрит на него Вера, вы заметили? – понизив голос, спросил Филиппов.

При этом его пухлые губы растянулись в пошловатой ухмылке.

– Как все, – Евгений пожал плечами.

– Не-ет, – протянул Анатолий. – Это особый взгляд. Так кролик смотрит на удава или девственница на известного всей округе ловеласа.