Текст книги "Навеяно разлукой и штормами. Стихи"

Навеяно разлукой и штормами
Стихи
Вячеслав Симонов

Симонов В.Ф. Вячеслав Фёдорович Симонов

© Вячеслав Симонов, 2017

ISBN 978-5-4485-9314-7

Создано в интеллектуальной издательской системе Ridero

Над промыслом туман

Телеграф на «полный», в рубке тишь и мрак.

Лишь экран радара спешит подать мне знак.

Не гони, браток, успокойся, остуди свой пыл,

Сбрось немного обороты, чтоб потом не ныл.

 
Видишь, целей сколько и какой туман,
Для чего ж несешься, для кого обман.
Может, память стерта в буйной голове,
Как спасал кубинцев в прошлом феврале.
 

Ведь не зря же молча, просим бога все,

Чтоб помог нам выжить в этой толчее.

Чтоб вернулись с моря с радостью в глазах,

Ощутив томленье в милых, дорогих устах.

 
Принимай решение, не рискуй опять,
Замедляй движенье, но не надо вспять.
Пусть утихнут страсти, и исчезнет дрожь.
Успокойся. Верю, свой кальмар возьмешь.
 

Будешь ещё часто на крутой волне

Поднимать по слипу в мертвой тишине

Под завязку полный, треск, ловя в тросах,

Свой мешок с уловом, слыша вздох в устах.

Аргентинский шельф

Промысел глубоководного кальмара.

Небесные медведицы

На дальний юг в Анголу спешим,

Расстанемся с ними надолго.

Часто в районе Нордкапа по ним

Ориентиры держали мы строго.

 
За экватором звезды иные. Ведь там
Они в небе порою висят не мигая.
Но Медведицы, верьте, приятнее нам,
И к ним любовь у нас совсем другая.
 

Чем дальше на юг за экватор идём,

Тем чаще дом вспоминаем, родных.

И память наша их хранит вдвоём,

Наших медведиц дружных и милых.

 
Мы будем тосковать и порою часто,
На норд смотреть, чтоб вспомнить их.
Но встреча будет. Ведь не напрасно,
За экватором память их держит двоих.
 

Поварские будни

Коку Марчук С. посвящается.

 
Ты не ругай меня, кандей,
Ведь я ни в чем не виноват.
Тогда в то утро он, Злодей,
Устроил нам проверку, брат.
 

Как помнишь, ты же наш затейник,

Мы чай все пили, молча, не спеша.

Но полотенце, положив под чайник,

Ты не намочил его. А это неспроста.

 
Ну а потом внезапно всё пришло.
Голодных глупышей куда-то унесло.
Порывы ветра, быстро набирая силу,
Волну нагнали. Я запустил машину.
 

Я даже спешно объявил аврал.

Всё закрепили мы по-штормовому.

Но что поделаешь? Кто б знал,

Что делать всё придется по-иному.

 
Курс «носом на волну» немедленно сменив,
Пришлось всем флотом двинуться к Фарерам.
И ветер крепкий, с курсом власть не поделив,
Валы швырял на палубу уж по своим манерам.
 

Мы все спешили к островам,

Чтоб там укрыться в непогоду.

А курсы выбирать, скажу я Вам,

Не привык кому-нибудь в угоду.

 
Я, в рубке тоже на природу злясь,
В тебе уверен был, что не паникуешь.
И стиснув зубы, матерно бранясь,
Надёжно, быстро всё ты принайтуешь.
 

А камбузник как уж вертеться будет

С тобою в этой страшной кутерьме.

Но в час обеда, когда тот настанет,

Вкусный борщ нальёте всей братве.

 
Сегодня не будет пирожков на ужин нам,
Их при такой погоде не готовят.
Но я уверен, как стихнет ураган,
Ты снова вкусненьким обрадуешь ребят.
 

Устанет буря, плавно перейдет на штиль.

И глупыши опять вернутся раньше сроков.

За чашкой кофе трудность прошлых миль,

Ты вспомнишь, улыбнувшись, без упреков.

Норвежское море.

Зима.

P.S. Кандей – судовой повар,

Глупыш – птица, спутник

рыбаков.

Тост

Давно уж волны многих нас не беспокоят.

И телеграмм мы с берега давно не ждём.

Но воспоминания, порою, так накроют,

Что кажется, мы полным ходом всё идём.

 
И режем волны промысла форштевнем,
В борьбе за план ведём тяжёлый бой.
Это чувство в нас, и помним мы о нём.
Братве морской мы преданы с тобой.
 

Сегодня праздник наш, кают-компания полна

И тост «За тех, кто в море» прозвучать обязан.

Где бы ни был ты, даже там, где крупная волна.

Вспомни тех, кто много лет был с морем связан.

Добрый совет

Живи, трудись без показушной видимой возни.

И помни, что нам осталось не так уж много лет.

Но умоляю, когда утихнут будни твоей жизни,

Решись на подвиг и в город юности купи билет.

 
Одесса всегда тебя с любовью встретит,
Пригреет, приютит и щедро стопочку нальёт.
Обрадует, весёлым юмором тебя подлечит,
Вселит надежду и веру в лучшее привьёт.
 

Что опять приехал, ты не пожалеешь

И время дорогое проведёшь не зря.

Посетишь друзей и новых встретишь

Взамен ушедших, с кем ходил в моря.

 
А это в положении нашем бесценно.
Ведь мы, как и раньше, в океане одни.
А на твой SOS, узнав его мгновенно,
Ответят быстро, пожалуй, лишь они.
 

Совет Тукану и нам

Ты что, Тукан, в тот миг не мог

Спокойно днищем сесть в песок

И отпустить быстрей людей на сушу.

Зачем ты муки принял на свою душу?

 
Зачем ты ждал указаний каких-то,
Из тёплых кабинетов советов чьих-то.
И вот над тобою проходя скорбя,
На ленте самописца фиксирую тебя.
 

Лежишь на илистом песке

Пологой маленькою кочкой.

И Скагеррак, приняв тебя,

Уж не пугает Вас своею качкой.

 
Утихло всё. Кого спасли – живым остался.
А остальных, с трудом подняв из вод,
В тот мартовский холодный страшный год
Доставили в ближайший датский порт.
 

Спасибо, Дания. Ты помогла нам в той беде

Исполнив всё, что в те минуты можно было.

И вот теперь мы забираем их на борт.

Чтобы доставить в наш родимый порт.

 
Личные вещи, венки, всё в живых цветах
И они в тех беломраморных коффинах.
Когда услышал чётко цифру сорок шесть,
Мне трудно стало осознать такую весть.
 

Оркестр рождает траурные звуки.

Мы, молча, принимаем их с причала.

И забираем всех, принявших те муки,

Хоть палуба всех их и не вмещала.

 
Простите, братцы, нас всех за то,
Что не успели к вам, хоть и спешили.
Мы, капитаны, виновны в этом все,
Когда на кнопку SOS нажать решили.
 

Ведь делать это надо бы чуть-чуть пораньше,

Чтобы на помощь к нам действительно пришли.

Чтобы потерь, людских трагедий было меньше

И всегда в безбрежных водах нас всё-таки спасли.

1967 г. Пролив Скагеррак, СРТР-9091

P.S. – «Тукан» – имя затонувшего судна.

Завещание секстанту

Стоишь на полке с ним, пережив его года,

Памятным подарком мне в тот день рождения.

И друга с грустью вспоминая, я всегда

Тебя беру с любовью, и, что за наваждение.

 
Далёкое время лихое вспоминаю воочию,
Когда секстанты держали в руках иногда.
Тихим солнечным днём и чудною ночью
Без них, как без рук, всем нам было тогда.
 

Я искал неспешно ночью Бетельгейзе,

Чтоб на горизонт её спокойно посадить.

Затем спешил Капеллу чуть быстрее

Таким же образом в водичке утопить.

 
Но она, как гордая царица, в поздний час ночной,
С небес ко мне спускаясь всего лишь для замера,
Противилась, когда качал её я нежно над водой.
Но вдруг сдавалась, услышав счёт секундомера.
 

Секстант ловил мне часто Солнце и Луну,

Небрежно бросив их на воды горизонта.

Мне оставалось лишь тогда помочь ему

Светила укачать, не пропустить момента.

 
Теперь стоишь на книжной полке
И взгляд ты часто привлекаешь мой.
А в памяти моей, в уютном уголке
Остался друг, хозяин бывший твой.
 

Как в блокаду выжил, известно лишь ему.

Он родом был из города-героя Ленинграда.

Окончив школу, пройдя и мореходку – ЛВИМУ,

Жизнь трудную связал с морями навсегда.

 
Его тяжёлый недуг уже давненько подкосил.
Никто не вечен в этой жизни скоротечной.
А ты, один оставшись, как хозяин твой просил,
Найдёшь нас с ним, где путь тот млечный.
 

Капитанская интуиция

Выборку порядка начали пораньше.

Но на первых сетках сразу повалило.

Где по сто кило, а иногда и больше

Из морских глубин к нам приходило.

 
С непогодой споря и устав изрядно,
В полночь в трюм улов смайнали.
И погоды видя ухудшение наглядно,
«Добро» к Фарерам всё же дали.
 

Там не помешает жестокий NNW

Завтра в полдень к базе подойти.

Два часа в запасе до опасных мест

И ты себе позволил с мостика уйти.

 
Поэтому и выбрал ты час отдыха себе,
Ничто тогда опасений не предвещало.
Но, что же, там сейчас, и почему во сне
Так настойчиво тисками голову зажало.
 

Тебя же на мостик никто не зовёт

И штурман ещё почему-то не будит.

А кто же тогда молоточками бьёт.

Толкает и будит, твой мозг теребит.

 
На мостик, на мостик, на мостик,
Стучат молоточки ритмично в мозгу.
От сна оторваться, сил нет у меня.
Усталость свалила совсем, не могу.
 

Но время бежит, приближается крик

И права лежать ты совсем не имеешь.

Стучат молоточки, замирая на миг,

А мозгом во сне ты задачу решаешь.

 
Усилия собрав, прервав мгновенно сон,
Он принял вдруг, то верное решение.
Погнал тебя на мостик. И прав был он.
Ты к смерти шёл в своём движении.
 

Рубка. Ночь. Волна холодная попутная крутая

Несёт безжалостно стремительно на скалы.

Радар в ремонте, а штурман с рулевым болтая,

Не замечает залетаюшие на палубу валы.

 
Ты появился вовремя и в тот момент,
Когда искать виновных уже поздно.
Курс сменив, подставив правый борт,
С трудом ушёл от входа в тот фьорд.
 

Коль сердце твоё, хоть на миг не спокойно,

Ты, поверь, друг, что лучше послушать его.

Ведь не зря же нам часто намекает оно.

Вот и ты в трудный миг положись на него.

Виртуальная Baltic net

Я очень долго всё молчал.

Что делать мне, я думал.

Поверь, всего я не хочу забыть.

Поэтому пытаюсь сохранить.

 
Где и от кого смогу услышать я,
Мне посланные на закате бытия,
Три коротких слова Puss och kram,
Знакомые, пожалуй, только нам.
 

Я знаю, что в жизненном реале

Такое слышать мне не суждено.

Так почему же не могу я в виртуале,

Слушать это, мне ведь всё равно.

 
Из уст, из которых нежность льётся,
С тоской ловлю три нежных слова.
Теперь пытаюсь верить, надеяться
И жизни скучной радоваться снова.
 

Прости меня, что я молчу

И строчек нежных не кропаю.

Твои страницы чувствовать хочу,

С тоской и грустью их листаю.

Почётные грамоты

Вахта, подвахта, коротенький отдых.

Как просто устроена жизнь у меня.

Четыре часа на мостике рыбу ловлю,

Затем на подвахте в той рыбе стою.

 
Пуп свой честно рвал, друзья,
Работая зюзьгою, как лопатой.
Ведь саковать на палубе нельзя,
Коль встал с матросами на равных.
 

Бондарил сотки, стодвадцатки

В шкафут катал на второй ярус.

И пот морской познал на вкус,

Всё в те же годы, в те минутки.

 
Мы рыбой Родину кормили,
Работая, порою, на износ.
Кому медаль, кому звезду,
А нам все грамоты дарили.
 

Они в шкафу лежат одна к одной

И хлеба, в общем-то, не просят.

Память моменты событий носит.

Вот и жаль их выбрасывать порой.

Мобильник

Почти у всех мобильники давно.

А мне не хочется его, не надо.

Он надоел мне в жизни, надоел

Как на УКВ шестнадцатый канал.

 
И днем и ночью он открыт,
Любой из нас там будет вызван.
И я обязан дать ему ответ,
Таков закон давно на флоте издан.
 

Ведь это может быть и SOS,

А может просто вызов срочный.

Но ведь порою так галдят,

Испытывая нервы всем на прочность.

 
Зовут по делу и от безделья,
Выдергивая нас из жизненных сует.
Но там, в морях не для веселья
Мы связь держали столько лет.
 

А здесь, зачем на болтовню

Вы вызываете кого-то среди дня.

И SOS от друга, я Вас всех молю,

Не пропусти, потом себя браня.

Под Южным Крестом

Аргентина, Фолькленды и ты, Южный Крест,

Постоянно на промысле рядом вы были.

А сейчас, оставив справа французский Брест,

Снова вспомнил эти пройденные мили.

 
Я столько много вычеркнул из жизни,
В рейсах отмечая крестиком деньки,
Что, кажется, поверь мне и не вини,
Прожили мы её без радости, вдали.
 

Годы пронеслись, как на тракте вёрсты.

Море, берег, редкие встречи, покой.

Снова шторма, затяжные норд-весты.

Но жизнь прожив, не думал о другой.

 
Я знал, что дома есть надёжный тыл,
Она и дети мне улыбались с переборки.
А мой огонь любви к Татьяне не остыл
И я всегда спешил, домой неся подарки.
 

Носом на волну

Не люблю я «носом на волну» работать,

Молить машину, чтоб не подвела.

И ждать с надеждой, что кошмары эти

Когда-нибудь закончатся всегда.

 
Выдерживать тот сгусток мощных сил,
Что гонит на тебя огромную волну,
Порою не могли и триста лошадиных жил,
Которыми стармех там управлял внизу.
 

Я их просил: «Не подведите, братцы,

Ведь не зря ж вас создал немец Манн».

И они тащили нас на крутые гребни,

В бушующий зимой жестокий ураган.

 
Когда форштевень погружался в волны,
Корма над бездною взлетала высоко.
Винт, свободу получив, рванув из глубины,
Готов был отлететь от судна далеко.
 

Затем корма вдруг падала в пучину,

Вибрируя от центробежных сил.

«Преодолейте милые и эту вот махину»,

Напрягши нервы, я шепотом просил.

 
Вот так мы гребни волн преодолевая,
На них должны держаться до тех пор,
Пока не стихнет натиск этих волн и ветра,
И не утихомирится жестокий тот напор.
 

Не думай, стармех, где-то найти перерывы.

И на минуту не могу остановить тех лошадей.

Не требую, любезно обращаюсь к ним на Вы.

Не подведите, продержитесь ради нас, людей.

 
Когда закончится это, ведь никто не знает.
Но точно скажет Вам любой рыбак,
Уж если гребни волн порывом не срывает,
Считай, мы пережили этот кавардак.
 

Чтоб в дрейфе манновским лошадкам дать покоя,

Ещё немало нервов, сил людских и времени уйдёт.

А ручка телеграфная на «стоп», как сигнал отбоя,

И миг желанный, будь всегда уверен, к нам придёт.

Планктоновые блики

Над экватором ночь, на экваторе штиль.

В брызгах у борта искрится планктон.

Давно потеряв счёт пройденных миль,

Режем форштевнем его, месим винтом.

 
На шестнадцатом канале кто-то шутит,
Всё «monkey, monkey» вызывая не спеша.
Такой вот вызов меня ничуть не мутит,
Ведь меланхолия в ночи такая хороша.
 

Курс проложен на шельф аргентинский,

Промысел кальмара обычно ведут там.

И мы должны, проделав путь не близкий,

С хорошим планом возвратиться к вам.

 
Уж простите нас родные, жены,
Что, проходя экватор в этот час,
Мы лишаем Вас любви и ласки.
Однако делаем всё это ради вас.
 

Такую выбрали мы для себя работу,

На стол народу дары моря подавать.

Поэтому и ходим, взяв на себя заботу,

В края далёкие, чтоб там их добывать.

 
Ну а когда вернёмся в порт приписки,
Мы всех обнимем нежно и любя.
Я вспомню те планктоновые блики,
Когда они сквозь ночь вели меня.
 

Встречи-моменты

Прогорели давно поленья в камине.

Напрасно с надеждой ждал я тебя.

Забыла ты, и нет меня в твоём помине.

Он не нужен тебе, как не нужен и я.

 
Случайная встреча была коротка.
Тот путь привёл нас к твоему дому.
Ты, не удержав на голове платка,
Пила любовь мою и сладкую истому.
 

Но видно летняя пора прошла

И речи пылкие свои ты позабыла.

Нового случайного быстро нашла

И калитку тоже перед ним закрыла.

Первая встреча

Когда друзьям за семьдесят уже,

Звонки ровесников всё реже.

Но в эту ночь, в такой поздний час,

Я вновь опять всех вспоминаю Вас.

 
Больше полувека в прошлое ушли,
А помнится, как будто было летом.
Тогда мы в Калининград зашли
И я хочу напомнить Вам об этом.
 

Отцы, погибшие на полях войны,

Нам право дали здесь пришвартоваться.

И в этом действии за нами нет вины,

К причалу мельзавода пытаемся прижаться.

 
Причал в войну разбит изрядно,
Даже кранцы некуда подставить.
Но баркентины деревянный борт
Разбитым трудно нам представить.
 

Устав от переходов, подобрав все паруса,

«Менделеев» вскоре успокоился у пирса.

Аврал закончился и подан трап парадный.

У грота ждёт, курсантский строй, нарядный.

 
Разбившись на группы, в тот вечер осенний
Походкой вразвалочку все в город мы шли.
И кенигсбергскую брусчатку в час тот поздний
Клеша одесского покроя надёжно подмели.
 

Были танцы в парке, знакомства и разборки.

Но под напором калининградских крепких сил,

Пришлось нам отступить всем до «вагонки»,

Хотя никто из нас себя в тот вечер не срамил.

 
Потом мы мылись в баньке городской,
И Калининград нам становился ближе.
Через три года, кому предсказано судьбой,
Для нас выпускников он домом стал уже.
 

Отсюда круглый год ходили мы в моря и океаны,

Ловили всё, что водится на грунте и в пелагиале.

Советский рыбный флот на самом западе страны,

При нас окреп, расширился, расцвёл в реале.

 
Первый тот заход не стёрся в памяти,
А остальные шли обычной чередой.
Теперь заходов нет, ты уж прости,
Поскольку флота нет, мой дорогой.
 

По вантам к парусам

Ночь, аврал, уже ветра порывы не даёт покоя нам.

По бомбрамселю и брамселю шквал тот прошёл.

Это значит, конец пришёл всем курсантским снам.

А вот и команда раздалась: «По вантам пошёл!».

 
Кто на бомбрамсель будут первыми там.
За ними теперь и наша минута приходит.
Кругом непроглядная темень и гул, а нам
По вантам промчаться минуту отводят.
 

Вот уж и на ноке рея с напарником стоим.

Тащим метры мокрой и тяжёлой парусины.

На рею всё уложим и надёжно закрепим,

Чтоб ночью вновь не искать свои штанины.

 
На правом ноке живот в брамрею я вжимаю,
Когда баркентина вниз несётся с гребней волн.
Тонкий перт стопами ног своих надёжно ощущаю,
Если поднимается поспешно на такой же холм.
 

Романтика под ветра свист проходит скоротечно.

На смену ей приходит тяжкий труд морской.

Но уж если ты в душе родился хлюпиком навечно,

Не поднимайся вновь на реи, а уйди с тоской.

Помощь скорая

Приказ пришёл, ну как не подчиниться.

В селе закрыли школу, ФАП, больницу.

И вот теперь, кто б знал, что так случится,

В город срочно доставить нужно роженицу.

 
Пятнадцать минус на дворе, час ранний.
Жуткою сиреной, пугая всех, ведь не обман,
Скорая «газель» несётся в город дальний.
Мотор ревёт, и километры крутит на кардан.
 

Уж сорок пройдено, влетают в город без задержки.

Но в городской черте, в потоке тесном нужно биться.

От упорства стиснув зубы, не чувствуя поддержки,

Настойчиво к роддому водитель пытается пробиться.

 
У него в салоне фельдшер с роженицей.
Процесс появления чуда всё длится.
Путь дайте, не ждите карающей десницы.
Позвольте спокойно на свет появиться.
 

Незримый трудный бой две женщины ведут,

Жизнь новая вот – вот должна на свет явиться.

Давление и пульс пока в порядке, не подведут.

Так пропустите ж, люди, дайте им пробиться.

 
С большим трудом, с надрывом нервов,
В дом родной для всех они тогда успели.
И вот оно, и долгожданный звонкий крик
И чудо юное с именем коротким Яна.
 

А знаешь, кто тем фельдшером была?

Не знаешь? То – то же. Моя Татьяна.

Зимний вечер

Уже давно горит свеча на столике альковном.

И блики, отражаясь, мерцают в тонком хрустале.

Поверхность красного вина таинственно дрожит

И ждёт желанных милых губ в холодном феврале.

 
Где тот, кому с любовью был налит бокал,
Кого так ждёт с надеждой томная хозяйка.
Видно он далёк, и об этом до сих пор не знал.
Ему поверить нужно в любовь ту без утайки.
 

Цветы в букете поправляла нежными руками.

Верила, надеялась и молча, до последнего ждала.

Весь вечер в тишине свет свечи играет лепестками,

А женщина и этот зимний вечер грёзам отдала.

Фото

Веб – камера твоя фотографию прислала.

И вот теперь в ночной тиши с тобою говорю.

Ты смотрела в монитор, и совсем не знала,

Что очень скоро вместе встретим мы зарю.

 
Я тихо музыку включить решаюсь.
Глазами изучаю брови, щёки, губки.
Я целовать тебя б хотел, но вот боюсь.
Не позволишь этого даже на минутку.
 

Прекрасно детям под обаянием таким.

Тут не только им и мне не удержаться.

Я тут же волю дам стремлениям своим,

Почувствовав «добро», готов я сдаться.

 
Тепло идёт не только от улыбки,
Но и от прекрасных милых глаз.
Нельзя мне сделать тут ошибки,
Когда решусь я в первый раз.
 

Скажи, как поступить теперь,

И как тобой мне любоваться.

Ведь скоро подойдёт апрель,

А он заставит всех влюбляться.

 
Исключением быть я не хочу.
Хочу с весною вместе мчаться.
Поэтому я, глядя на тебя, молчу
И с фото этим не хочу расстаться.
 

Из Одессы с любовью

Как расставаться не хочется с тобою,

Любимая красавица юности моей.

Знакомым маршрутом бреду с тоскою,

Всё думаю, думаю и думаю о ней.

 
Я впитывал воздух твой, родная мне Одесса.
На бульваре с Дюком взглядом обменялся.
И Пушкин понял, что я, не какой-то там повеса,
Коль на Приморском сильно долго загулялся.
 

Я вновь хочу вернуться, немного сил осталось.

На Пушкина и Дюка с тоской и нежностью взглянуть.

А что нам рыбакам? Нужна совсем уж малость —

Навсегда друзей ушедших в Одессе молча помянуть.

2009 г. Одесса.

Одесса

Кто в Куршевель летит, кто снова на Канары.

Но Санта – Крусы мне и в море надоели.

Я в город юности лечу деньков на пару,

Пока меня болезни до конца не одолели.

 
Фотографий пачку в чемодан бросаю.
И камеру свою беру, работает пока.
Кого я встречу там сейчас, кого узнаю.
И кто меня узнает, увидев старика.
 

Да, я старик, ведь мне уже за семьдесят.

Ну а душа ещё горит. Не нужно мне иной.

Проблем не меряно, они решений просят.

А жизнь всё продолжается и рано на покой.

 
Прости, что не часто встречались мы раньше,
Не выбрал моментов я в жизни большой.
Так сложилось, когда значительно стал старше,
Через полвека даже всегда с тобой душой.
 

Шасси коснулись плит аэродрома,

Ступил легко на трап со стюардессой.

И вот, считай, опять я снова дома.

Спешу на встречу с милою Одессой.

День прихода

Во тьме бреду аллеей тихой.

На сердце радость и покой.

Это я, простившись с милой,

Снова в порт спешу родной.

 
Домом служит морякам каюта.
И это, верю, всё же мудрено,
Что на флоте приходная вахта
Холостякам доверена давно.
 

Не часто мне судьба дарила

Такие встречи в день прихода.

Она лишь только всё манила,

Все дни стоянки до того отхода.

 
А вдруг сегодня показала мне
Ту самую, что на отходе видел.
И сердце тихо, будто бы во сне,
Просило, чтоб её я не обидел.
 

Теперь я знаю, где она живёт

И лоцман мне в пути не нужен.

Мне хорошо. Пожалуй, и везёт.

Ведь с нею уж теперь я дружен.