Текст книги "Вояж «Шатт эль-Басра». Эпизоды из морской жизни"

Часть 4. Досуг экипажа

Хочется остановиться на культурной жизни экипажа. В рейс нам позволили взять киноустановку и несколько художественных фильмов. За переход до Ирака мы все фильмы пересмотрели. И затем уже их практически не смотрели. Но для иракской части экипажа эти фильмы были находкой. На промысле они постоянно просили моториста прокрутить им какой-нибудь фильм. В 12 часов ночи он сменялся с вахты и крутил им фильмы. Особенно им нравился военный сериал «Освобождение». Приходилось крутить до 2-х часов ночи. Я предлагал Володе научить кого-нибудь из иракских ребят крутить фильмы. Но они категорически отказывались. То ли боялись ответственности за аппаратуру, то ли никогда не имели дело с электричеством. Так что всю нашу командировку Володя крутил им фильмы, а они с удовольствием смотрели. На судне был телевизор, но в Ираке он оказался бессилен принимать чужие программы. Пришлось просить рыболовную компанию, чтобы нам заменили телевизор. Но могли мы только смотреть по одной программе иракского и иранского телевидения при стоянке в порту.

А когда встали на профилактический ремонт главного двигателя и вспомогательных механизмов, то стали посещать русский центр. Он находился в 20 минутах хода от порта.

Туда ходили нефтяники, строители, врачи и другие специалисты, работающие в Басре. Вечером всегда показывался какой-нибудь художественный фильм. В буфете можно было приобрести холодное пиво, соки. Можно было поиграть в теннис, пинг-понг. Не часто, но и мы туда тоже захаживали. Иногда устраивали коллективные походы в ближайший городской кинотеатр на вечерний сеанс. Нравились ливанские фильмы. Когда возвращались на судно, то приходилось проходить мимо проходной с причалами торпедных катеров. Их охраняли два пожилых араба. У них всегда был разведён небольшой костёр. На углях они готовили крепкий чай. Я почти всегда подходил к ним и по-арабски желал им доброй ночи. Они знали, что мы советские рыбаки с иракского промыслового судна, ловим для них рыбу и обучаем иракских моряков. Поэтому очень дружелюбно к нам относились.

Во время стоянки на ремонте рыболовная компания организовала для нас экскурсионную поездку в место,

Где мы стоим, сливаются Тигр с Евфратом.

где сливаются две реки Тигр и Евфрат. Две мощные реки сливаясь, дают силу новой реки Шатт эль-Араб. Арабы утверждают, что между Тигром и Евфратом находится земной Рай-Эдем. Были мы и у дерева Адама и Евы. Сюда приходят женщины и просят Аллаха помочь им родить ребёнка. Весь ствол дерева имеет следы женской крови.

Скульптура льва, совокупляющегося с женщиной, стала символом Ирака. Такая скульптура стоит в Басре. Такого же льва мы видели в Багдаде.

Очень много можно писать об арабском базаре (суке). На суке продают всё и делают почти всё. Наш повар Павел под открытым небом, прямо на суке заказал себе рубашку и костюм. И через два дня появился на судне в белоснежной рубашке и нарядном костюме. Приобретением был очень доволен. Я долго простаивал у небольшого павильончика, где двое арабов делали из дерева мебель. Это и детские стульчики всевозможных форм, замысловатые кресла и большие диваны. Арабский сук чем-то притягивает. Здесь можно наблюдать работу всевозможных мастеров. Если вы почувствовали терпкий магический запах немного пережаренного кофе, значит, вы приближаетесь к кофейным рядам.

У скульптуры символа Ирака – Льва.

Таких павильонов очень много и кофе каждый хозяин готовит по своим рецептам. Кофе должен быть не коричневым, а чёрным как южная ночь. В этих же рядах вы можете получить максимум удовольствия от курения кальяна.

А разве можно пройти мимо охлаждённого апельсинового сока, когда в обед термометр показывает 50 градусов жары. Это, правда, не чистый сок. Апельсиновые дольки, перемешанные и перетёртые кусочками льда, дают ощущение такого удовольствия, которое заменить нечем в этой жаре. Немного помогает и крепкий по-арабски приготовленный чай. А павильоны, выпускающие всевозможные кондитерские изделия. Сладкоежки их пройти не могут. Всё свежее, только-только произведённое. Тогда кондитерские изделия подавались в бумажных пакетах. Пару пакетов я тоже всегда уносил с собой. На судне мы с радистом Лёшей устраивали вечернее чаепитие.

Его радиорубка и моя каюта были в одном маленьком коридорчике левого борта.

В городском парке Басры.

В городском парке Басры.

Это было очень удобно для таких мероприятий. Иногда с ответным визитом я шёл к Лёше, когда он звал меня на арбуз. На палубе жара под пятьдесят, кондиционер не достаточно помогает. После обеда лежишь на диване в одних шортах и мучаешься от тепла. И вдруг телефонный звонок. Голос Лёши – Зайди в радиорубку, есть проблема.

– В чём дело, – недоумённо спрашиваю я.

– Срочно, быстренько зайди! – торопит Лёша.

Медленно, нехотя поднимаюсь и захожу в радиорубку. Леша тоже в одних шортах сидит на маленьком диванчике. На столе лежит большой длинный арабский арбуз, пронзённый ножом.

– Откуда это? – удивлённо спрашиваю я.

– Нужно чаще кандею телеграммы носить, тогда и арбузы будут, – улыбаясь, шёпотом говорит Лёша.

Холодная тонкая корочка. Ну как отказаться от такого. И начинаем хрустеть холодной мякотью вкусного сладкого арабского арбуза. Постепенно брюхо становится тоже холодным и наступает финиш нашей трапезе. Остаток арбуза по приказу Лёши перекочёвывает в мой небольшой холодильник. С ним разделаемся вечером после ужина.

Второй помощник капитана на прилавках базара часто находил солёные молодые огурчики с изумительным запахом и вкусом. И они появлялись у него в каюте на накрытом для гостей столе. Любит Борис Сергеевич разносолы.

Среди моряков, как известно, вы всегда найдёте любителей нумизматики и филателии. Нумизмат обязательно оставит в кармане после увольнения на берег несколько монет

На экскурсии.

в каждом порту захода. Или приобретёт что-то новое. Вот и в Басре таких павильончиков множество. Здесь можно найти почти все монеты арабского Востока. Арабскую вязь на монетах осилить я не мог, но год выпуска монеты по-арабски уже мог определять. Домой привёз достаточное количество монет для своей коллекции и для обмена с друзьями.

А вот с филателией мне немного повезло. Я в то время коллекционировал марки космической темы. Космонавты, типы спутников. В магазинах Басры марок на космическую тему было мало. Зато много я приобрёл обычных почтовых иракских марок. В консульском отделе, где мы получали почту, я познакомился с десятилетним пареньком, который был сыном какого-то работника. Взрослые ему доверяли сортировать приходящую почту для советских специалистов из других районов Ирака. Он тоже был начинающим филателистом. Узнав, что я собираю марки, он к моему приходу всегда имел две-три иракские марки. Ему разрешали отклеивать марки с выбрасываемых и сжигаемых конвертов почты. А я к приходу в Басру всегда имел для него что-нибудь со дна морского. Какие-нибудь ракушки, засушенные водоросли, кораллы. Особенно он радовался, когда я привозил морских коней. Их у него было около пяти штук.

Стоит немного сказать об иракской молодёжи и детях.

Иракские дети пригорода порта Басра.

Иракские школьники в парке Басры.

После долгих колебаний я решился сфотографировать этих детей возле очень бедных лачуг на берегу реки Шатт эль-Басра, которая впадает в реку Шатт эль-Араб. Это на окраине Басры. Дети плохо одеты и живут в ужасных условиях. Их, так называемые жилища, я не стал фотографировать. Обувь на ногах отсутствует. Возможно, по причине летнего периода. Весь день они проводят на открытом воздухе, сидят и играют на земле. А по утрам земля бывает и холодной. Поэтому возможны и тяжёлые заболевания уже в детском возрасте. И не факт, что они сыты всегда. Но посмотрите, какие красивые, жизнерадостные, улыбающиеся лица. Старшие дети помогают младшим. Не знаю, посещают ли они медресе.

Моим дочерям в то время было 10 и 6 лет. Эту фотографию я послал домой. Сделал приписку: «Если не будете слушать маму, то, возможно, их обменяю на какую-нибудь девочку или мальчика из этой группы ребят». Татьяне пришлось даже успокаивать детей и принимать заверения о полном послушании, чтобы я не делал этого.

А вот иракские школьники из медресе выглядят совсем иначе. Зимнее время года. Все в добротной обуви, курточках, свитерах. Это они находятся на экскурсии в городском парке. Их сюда привела учитель и что-то им рассказывает.

Кое-что об иракском золоте.

Почти все члены иракской части экипажа были молодыми и холостыми. В откровенных разговорах с нами они не стеснялись говорить о проблемах женитьбы. Каждому хотелось жениться на красивой девушке. Но чем красивее твоя избранница и богаче, тем больший калым ты должен за неё заплатить. И кроме того приготовить будущей жене в качестве свадебного подарка много украшений из золота. Как быть парню из бедной многодетной семьи? Где взять деньги на большой калым? И как заработать украшения для будущей жены?

У нас на судне две ходки делал матрос Талик. Когда он списался с судна, то про него иракские ребята говорили, что у Талика в таможне работал брат. И поэтому Талик каждую ходку привозил с собой товара больше, чем остальные ребята. Каким образом он это делал, знает только он. Ему это всё прощалось. Однако, другие законопослушные, этого делать не могли. Но они утверждали, что если немного походят в моря, то, возможно, наберут на калым. Иногда помогают родственники набрать на калым.

Но мы женились без калыма, какой бы красивой девушка не была. А вот дарить золотые украшения у нас тоже принято. Но в основном это делают уже после свадьбы. Поэтому и мы часто захаживали в золотые ряды арабского сука. Палаток и лавок, продающих золотые изделия в Басре множество и посещать их в познавательных целях одно удовольствие.

Заходим в один из магазинчиков. Некоторое время рассматриваем многочисленные витрины. Здесь всевозможные браслеты от тонких и лёгких на вид до, массивных, увешанных бриллиантами. Золотые цепочки тоже отличаются и по длине, и по красоте, и по цене. Подвесок знаков Зодиака множество. Изображений древнеегипетской царицы Нефертити на витрине ещё больше. Глаза разбегаются.

Электромеханик Аркадий Павлович долго вертел в руках золотую цепочку, пытаясь найти метку с пробой золота. За помощью обращается ко мне. Я не знаток в этих тонкостях, но понимаю его и начинаю действовать.

– Маку стэмп, – с такими словами я вручаю эту цепочку хозяину лавки.

– Маку стэмп (нет штампа)? – недоумевая, хозяин берёт в руки золотую цепочку, вертит её в руках. Затем достаёт из-под прилавка инструмент, похожий на миниатюрные плоскогубцы. Применив эти плоскогубцы, делает на цепочке маркировку со своим фирменным знаком и протягивает цепочку Аркадию.

– Аку стэмп (есть штамп), – дружески улыбаясь, хозяин готов выслушать наши другие претензии, если таковые есть. Претензий, безусловно, не было. Цепочку Палыч приобрёл после значительного бакшиша от хозяина. Он сбросил несколько динар с цены цепочки, когда услышал, что мы моряки с «Шатт эль-Басры». Покупатели с наших двух судов в конце командировки стали чаще заходить в эти ювелирные магазинчики и их уже стали узнавать хозяева лавок.

Плавсредство из финиковой пальмы.

Пять человек в одной «лодке».

Иракские продавцы всегда говорят о каратности золотых изделий. Мы же привыкли слышать о пробе золота. Для нас чистое золото соответствует пробе 999. Можем даже приобретать изделия из низкой 583 пробы. Если араб говорит о 14 каратном изделии, то это значит, что изделие состоит

Прогулочные мостки в парке.

Иракские подростки.

из 14 частей золота и 10 частей других металлов. Чистое 24 каратное золото не имеет в своём составе никаких примесей. Но чистое золото слишком мягкий материал для ювелирных работ. Поэтому его применяют в сплавах с другими металлами. Жёлтое золото – сплав золота с медью и серебром. Белое золото – сплав золота с палладием, платиной, цинком или никелем.

При заходе в Кувейт ювелирные изделия ребята почти не брали. Покупали всё в Басре. Хозяева магазинчиков иногда даже меняли изделия на следующий день, если возникали какие-нибудь проблемы с товаром. В Кувейте это сделать было уже невозможно.

На таком плавучем средстве, сплетённом из пальмовых ветвей, которое изображено на предыдущем фото, арабы перемещались по водным артериям и притокам полноводной реки Шатт эль-Араб. Мы впятером легко уселись на этом плавсредстве. Но на воде, как мне кажется, оно не может удержать более одного-двух человек. Ведь араб должен ещё на этом плавсредстве перевезти какой-то груз (плоды финиковых пальм, фрукты, овощи). Поэтому хозяин всегда должен был знать, сколько выдерживает его плавсредство.

Фото на память с иракскими студентами.

Вечные огни и факелы нефтепромыслов.

Часть 5. Последний заход

О последнем заходе в Кувейт хочется рассказать особо. Мы постоянно там бункеровались перед выходом на промысел и нас всегда принимали как своих. Государственная рыболовная компания Ирака постепенно приобретала авторитет. Она имела уже около десяти судов разного класса. Вскоре каждому члену команды вручили нагрудные знаки рыболовной компании. По изготовлению они были очень простенькие, поэтому носить их не представлялось возможным. Но я сохранил его. Вот он на снимке.

На пластине из цветного металла изображена выловленная рыба, которая выливается из трала. Слева английский текст. State Fisheries Co. Republic of IRAQ. Справа арабская вязь с тем же значением.

Последний заход в Эль-Кувейт получился с проблемами. С внешнего рейда мы отправили документы на оформление захода и стали ждать «добро» на заход. Но разрешения всё не было и не было. И причину задержки тоже не объясняли. Радиообмен с Port Control Эль-Кувейта тоже не получался. Он на наши запросы не отвечал. В такой ситуации капитан вынужден был дать радиограмму в компанию и запросить «добро» на заход в другой порт Кувейта. Через некоторое время получили «добро» следовать в Shuaiba block (mina Al Ahmadi Refinery). Это к юго-востоку от Эль-Кувейта в 20 милях. Но как следовать, если документы на берегу.

Владимир Тихонович вызвал меня и поставил задачу – любой ценой забрать документы. Погода к этому моменту разыгрывалась не в нашу пользу. Южный ветер усилился до 4—5 баллов. Пришлось сняться с якоря. С подветренного борта с трудом спустили катер. Со мной пошли электромеханик Аркадий Павлович, два наших матроса и Абдель Хасан как переводчик. Всем пришлось одеть проалифенные костюмы. Иначе все были бы мокрые до нитки. Про спасательные жилеты и говорить нечего было. Ребята чувствовали опасность и работали серьёзно. С собой взяли бинокль, два или три фонаря, фальшфейера, ракетницу с ракетами. Я прихватил кальку с портовыми причалами.

Идти пришлось почти на волну. До входных ворот порта было не менее 2-х миль. Чтобы не сильно забрызгивало, пришлось сделать дифферент на корму. Ребята подвинулись почти до движка, который на всём протяжении нашего похода нас не подвёл. Работал как часы.

Хотя я и взял кальку причалов, но она мне не сильно помогла. Особенно в первый момент, когда мы подошли к причальной линии. Ошвартованных судов нигде не было. Только здесь мы поняли, что сейчас идёт пиковый момент отлива. Причальные сваи все мокрые, до многих горизонтальных креплений не добраться. Пришлось долго искать подходящее место для высадки десанта. Наконец с большим трудом мы оказались на причале. Двум нашим матросам я категорически запретил подниматься на причал. Они должны были ждать нас в этом месте независимо от того, когда мы вернёмся. Особенно быть внимательными во время предстоящего прилива и не допустить повреждения катера. Да и встреча с полицией им была не нужна. Два больших термоса с чаем и бутерброды были упакованы в пластикатовый мешок и находились в носу катера в герметичном ящике. Они знали об этом.

До ближайшего портового строения было не более 50 метров. Я попросил всех запомнить это здание, чтобы к нему вернуться вновь. Теперь нашим главным проводником стал Абдель Хасан. Я просил его узнать, где находится здание портового надзора. Но порт как будто весь вымер. Ни одной живой души. Спросить некого. Мои часы показывали полночь местного времени. Но нас словно осенило. Мы решили идти туда, где горит в окнах свет. Такое здание, наконец, нашлось. И в этом здании на втором этаже свет был в трёх окнах. Мы все рванули на этот свет. У крыльца стояла шикарная

Нагрудный знак рыболовной компании.

Архитектура города Басра.

На одной из улиц Басры.

машина с открытым верхом. По табличке у входа я понял, что мы подошли к таможне. Это конечно не то, что нам нужно, но всё же. Абдель узнает у них и про портовый надзор. Приведя немного себя в порядок, мы поднялись на второй этаж. Абдель постучался, приоткрыл дверь и попросил разрешения войти. Из глубины огромной комнаты прозвучало разрешение. Многочисленные светильники превратили нас в жалких просителей у всемогущего хозяина. Это была даже не комната, а целый зал. И этот зал был застелен сплошным ковром. В нём совсем утонули мои туфли, которые я надел на причале вместо полуболотников. Таких ковров я нигде ранее не встречал. Возле одного из окон стоял круглый стол, уставленный всевозможными иностранными бутылками алкоголя. Это, видимо, были изъятия из судовых запасов заходящих судов. В Эль-Кувейте очень строгие законы в отношении алкоголя. Мусульманская страна не терпит запаха спирта. Любой полицейский на причале может проверить ваши вещи на предмет наличия алкоголя. Обнаружение его грозит большим штрафом. Мы так и остались стоять у дверей, утопая в ковровом ворсе и любуясь наклейками иностранных бутылок.

В конце этого зала за длинным столом в высоком кресле сидел пожилой худощавый араб. Белоснежный халат, белоснежный мужской платок гутра и чёрный эгаль на голове. Он неторопливо слушает и расспрашивает Абделя. На английском спрашивает меня, где стоит судно и где мы думаем бункероваться. Получив ответ, он стал куда-то звонить. Сделав два-три звонка, он медленно покидает своё кресло и направляется к нам. Гостеприимно предлагает следовать за ним и закрывает свой кабинет. Я успеваю заметить, что он высокого роста и под его длинным халатом на его ногах одеты только лёгкие шлёпанцы.

Спускаемся вниз. Он направляется к шикарному автомобилю и занимает место водителя. Нам предлагает тоже прокатиться с ним. Плавно трогаемся, затем несколько минут несёмся со скоростью не менее 60 км/час по портовым проулкам и, наконец, останавливаемся около здания с табличкой Port Control. Очень сердечно благодарим таможенника за оказанную услугу и направляемся за своими документами. Абдель успевает объяснить мне, что сегодня в Кувейте большой праздник и поэтому порт почти не работает.

Служащий портового надзора уже был извещён телефонным разговором с таможенником. Он уже готовил наши документы. На большой увеличенной карте порта Эль-Кувейт, которая висела на стене, он попросил меня показать место нахождения нашего катера. С большим трудом я сделал это. Передачу документов служащий оформил под роспись. Задал несколько вопросов по-арабски Абделю Хасану. Для нашего сопровождения к месту нахождения катера он вызвал полицейского. Пожелав нам счастливого плавания, он предложил следовать за полицейским. Для нас это оказалось лучшим исходом. Полицейский прекрасно знал порт, и свой катер мы нашли почти без проблем. Он даже показал нам место, где нужно подходить к причалу на катере в момент отлива.

Ребята перевели катер к этому месту. И в катер мы спустились по крутому трапу, но вполне цивилизованно и удобно. Распрощавшись с полицейским, мы направились к входным воротам порта. Обратный переход был очень удобным для нас. Мы почти обгоняли попутную волну. Вскоре был установлен световой контакт с «Шатт эль-Басрой». Она стала немного продвигаться к нам навстречу. Когда подошёл момент швартовки, Владимир Тихонович прикрыл нас бортом от ветра. Мы благополучно высадились на борт судна и подняли катер на кильблоки.

Переход до Shuaiba block занял не более двух часов. Затем лоцманская проводка, швартовка. И, наконец, мы оказались у одного из топливных причалов Mina Al Ahmadi Refinery. Бункеровка должна была начаться утром. И утром же часть экипажа должна была посетить город. Ведь это был наш последний заход в Эль – Кувейт. Всем хотелось сделать какие-либо закупки.

Капитан решил ехать в город утром, чтобы после обеда проконтролировать окончание бункеровки и подписать соответствующие документы. Сразу после завтрака вместе с капитаном в город отбыла и часть экипажа.

Я остался на судне, чтобы организовывать начало бункеровки. Но до 12 часов дня на судне не появилось ни одного работника заправочной станции. Меня успокаивали, что всё будет ОК. Просто вчера был большой праздник. Скоро должен подъехать бункеровщик. К 13 часам он появился, уточнил на судне место приёмки топлива, диаметр наших приёмных труб. Заставил также продвинуть судно вперёд метров на пятьдесят. Мы выполнили это требование. В 14 часов бункеровка началась. Скорость подачи топлива мы попросили установить минимальную. Всё шло нормально. Вскоре стали прибывать из города члены экипажа. К 16 часам, как мы с ним и договаривались, на судно вернулся капитан. А я со второй группой отправился в полицейский участок порта, чтобы оформить наш выход в город. Пока оформлялись документы, я находился в дежурной комнате вместе с арабским штурманом, который говорил по-русски. Он заменил у нас на судне Абит аль-Мусу. В Кувейт он должен был ехать как старший арабской группы экипажа. Их было всего четыре человека. Нас набралось пять человек.

И вот во время ожидания у самых дверей дежурной комнаты вдруг резко затормозил великолепный автомобиль с открытым верхом. Водитель открыл входную дверь и буквально влетел в дежурную комнату. Это был высокий европеец средних лет. Не обращая ни на кого внимания, он подошёл к столу полицейского, коротко поприветствовал его и небрежно бросил на стол связку ключей. Полицейский тут же прекратил оформлять наши документы и всё своё внимание сосредоточил на иностранце. На английском он сообщил ему, что бункеровка давно закончена и катер его ждёт у причала. Вдвоём они вышли из полицейского участка, немного постояли у машины и затем иностранец поспешил на катер.

Я попросил нашего арабского штурмана узнать у полицейского, кто был этот иностранец. Когда полицейский вернулся в комнату и расположился за рабочим столом, он сообщил, что это был капитан того супертанкера, который стоял на внешнем рейде под бункеровкой. Мы обратили внимание на этот танкер ещё вчера ночью, когда под проводкой лоцмана следовали к своему причалу. Это была по тем временам громадина водоизмещением более 100 тысяч тонн, длиной около 300 метров, осадка 15 метров. Капитанский мостик у этой громадины возвышается над палубой на 40 метров.

Пока шла бункеровка этого танкера, капитан получил в своё пользование шикарный автомобиль, ключи от номера люкс в отеле Эль-Кувейта. Когда бункеровка подходила к концу, ему сообщили об этом. Он вернулся в порт, сдал автомобиль и ключи полицейскому и на катере отправился на судно. Как он провёл это время известно только ему. Что пил, что ел, с кем спал, знает только он. И никому он не намерен об этом сообщать. Статус капитана такого танкера позволяет ему так поступать. Статус капитана нашего промыслового судна значительно ниже и поэтому нашему капитану такое не позволено.

Наконец полицейский закончил оформление наших документов и мы вышли за ворота топливного терминала. Добраться до города не составило труда. Шикарный автобан, как сказали бы сейчас, уже тогда соединял города, расположенные вдоль Персидского залива. Любой водитель, если позволял его автомобиль, мог довести вас до города за соответствующую плату. Иракские ребята помогли нам в общении с водителем, которого мы остановили, и мы отправились в путь чуть раньше их. Для возвращения на судно встретиться договорились там же, где мы встречались при прошлых заходах в Эль-Кувейт.

Время в пути пролетело быстро. Каждый из нас сожалел, что три часа нахождения в городе в этот раз было малым сроком. Ведь у каждого были свои планы. В последний заход, кто ещё не приобрёл радиоаппаратуру, должен был бегать по магазинам в поисках её. А магазинов, лавок, павильонов, палаток было бессчётное количество. И всё было забито всевозможными товарами различных фирм. Громадный выбор сувениров, всевозможные ткани немыслимых цветов и расцветок, шторы, ковры, предметы быта. Было всё. И этого тогда не хватало советскому труженику. Сейчас этим забиты российские магазины больших городов. Запад постарался. Но только теперь простому российскому труженику опять чего-то не хватает, чтобы приобрести всё это и принести в свой дом (квартиру). То ли дома (квартиры) ещё нет, и, неизвестно, будет ли. Ну а если дом (квартира) всё же как-то появились, то принести всё это уже не хватает средств, потому что всё вложено в приобретение квартиры.

Но у нас в тот момент, когда мы прибыли в Эль-Кувейт, средств на приобретение кое-каких товаров в кармане каждого хватало. Кое-что мы могли себе позволить, соблюдая таможенные правила, действующие в те годы в аэропорту Шереметьево. Поэтому и делали покупки в соответствии с этими правилами и своими возможностями. Тогда только появились фломастеры в продаже. Это был прекрасный сувенир для школьников. Поскольку у меня росли две дочери, то мои пакеты и сумка были забиты тканями. Когда у добродушного араба продавца берёшь два-три отреза ткани (по 3 метра), то он обязательно тебе прибавит «бакшиш» – (30—40 сантиметров к каждому отрезу). И эти добавленные сантиметры, не такие уж значительные, делают покупку желанной и радостной. Общение в этот момент с продавцом приобретает дружественный характер. И при расставании всегда по-арабски желаешь ему хорошего бизнеса.

Когда пришло время возвращаться, то на условленное место не явились иракские ребята. Но двое наших членов экипажа подтвердили мне, что иракские ребята час назад уже уехали на судно. И у них всё было нормально. Немного посовещавшись, учитывая многочисленные покупки каждого из пяти наших ребят, мы решили добираться до судна только вместе, на одной машине. Поэтому стали искать небольшой автобус. Как всегда на юге стемнело быстро. Ехать до нашего терминала желающих не находилось. Да и мой слабый английский не способствовал успеху. Водители не понимали меня или делали вид, что не понимают. Но вдруг в наш разговор вмешался старый араб, хорошо говоривший по-английски. Он понял нас и провёл к небольшому магазинчику. Здесь работал его друг. Он должен был через полчаса закрыть магазин и ехать домой в тот городок, где расположен наш терминал. Араб познакомил нас с ним и тот дал согласие на эту поездку. О цене договорились сразу. Нам нужно было только подождать полчаса. Я поблагодарил старого араба за помощь. Он рассказал, что работал с русскими ребятами на нефтепромыслах в Ираке и русские ему очень понравились. Поэтому он решил помочь нам, услышав русскую речь.

За эти полчаса мы спокойно переместились со своим багажом к машине, на которой должны были ехать. Это был небольшой автобус человек на 10. Пока ждали поездки, в наших уставших мозгах стали появляться всякие мысли. Кто-то заявил, что этот странный старый араб не внушает ему доверия. Что-то подозрительно быстро нашёлся вариант нашей поездки. Я старался ребят успокоить, заявляя, что мы и так уже почти опаздываем, и у нас уже нет времени на поиск хорошего водителя и авто.

Мне понятны были сомнения ребят. Ведь у каждого набиралось два, три больших пакета или сумки, набитых покупками. А второй механик приобрёл ещё и музыкальный центр фирмы «Sony», который размещался в двух больших коробках. Нести всё это уже двух рук не хватало. Ребята помогали. И поэтому любые непредвиденные осложнения нам были не нужны. Особенно в этот последний наш заход.

Мы дождались Саида. Так звали нашего водителя. Он открыл свой автобус, и мы спокойно погрузили свои покупки. Сами заняли места ближе к водителю. Как только выехали за город, Саид прибавил скорость. Автобан позволял это. Однако нас довольно часто всё же обгоняли мчавшиеся в попутном направлении машины. Автомагистраль была прекрасно освещена. За окном одиночные придорожные строения проносились так быстро, что мы не успевали даже рассмотреть их. Но что мы движемся в юго-восточном направлении и автобан тот же самый, по которому мы ехали в город, у нас не вызывало сомнений. Мы все всматривались в левую сторону, надеясь увидеть хоть что-то похожее на места, откуда мы выехали от своего терминала. Но тёмная южная ночь скрывала всё от нас.

Через полчаса Саид сбавляет скорость и сворачивает влево от автобана. Ещё через пять минут останавливает автобус возле ворот какой-то проходной, которая также хорошо освещена. Нам эта проходная незнакома. Но Саид настойчиво требует плату за проезд и показывает, чтобы мы выходили. Мы находимся в замешательстве. Что делать? Я приказываю ребятам внимательно наблюдать за Саидом и из автобуса, ни под каким предлогом, не выходить. Сам иду к проходной, надеясь что-то выяснить. Собранные за проезд динары находятся у меня. Ворота проходной закрыты. Никого нет. В служебном помещении кто-то есть. Приходится повышать голос и криком вызывать кого-то к воротам. Вооружённый полицейский с трудом, но понимает мой английский. Открывает ворота и приглашает меня пройти в помещение.

Мой паспорт моряка с пропиской по «Шатт эль-Басре» помогает нашему разговору. Он мне говорит, что на его терминале в данный момент нет никаких судов. А где стоит «Шатт эль-Басра» он не знает. Я ему на листе бумаги пишу наш терминал Mina Al Ahmadi Refinery. Он широко улыбается и произносит: «ОК, ОК!».

Поднимает трубку одного из двух телефонов, стоящих на столе. Звонит. Из его арабского я улавливаю: «Chief Mate of «Shatt al-Basrah». Понимаю, что разговор идёт обо мне. Полицейский сообщает, что «Шатт эль-Басра» действительно стоит у этого терминала и пять человек экипажа ещё не вернулись на судно. Он просит следовать за ним. Выходит из проходной, подходит к автобусу.

Его разговор с Саидом быстро переходит на повышенные тона. Видимо, Саид жалуется ему, что мы не платим за проезд. Полицейский действительно говорит мне об этом на английском. Я достаю динары, показываю полицейскому и объясняю ему, что заплачу Саиду, если он доставит нас до нашего терминала. Полицейский с пониманием кивает головой и бросает последнюю фразу: «Да, конечно. Вам нужно вернуться назад. Терминал будет через 5 км. Саид довезёт Вас».