Текст книги "Вояж «Шатт эль-Басра». Эпизоды из морской жизни"

Он ещё что-то говорит Саиду и затем прощается с нами. Мы снова трогаемся в путь. Эти пять километров несёмся по автомагистрали в полном молчании. Когда, наконец, появляется наша проходная и знакомый полицейский участок, все сразу успокаиваются. Саид аккуратно подъехал как можно ближе к участку. Ребята приступили к разгрузке своих сумок и пакетов, а я стал рассчитываться с Саидом. Всю оговоренную заранее сумму Саид сначала не хотел брать. Видимо полицейский ему сделал хорошее внушение за то, что он провёз нас дальше и требует большую сумму за проезд, не соответствующую реальной. Но всё же Саид берёт динары и благодарит нас. Расстаёмся мы с Саидом по-хорошему, и желаем ему счастливого пути.

Затем все отмечаемся на полицейском участке и гуськом следуем на судно. Владимир Тихонович немного пожурил нас за опоздание и сообщил, что мы через час должны выходить из порта. Лоцман уже заказан. Нам оставалось только немного перекусить в салоне и приступить к выполнению своих обязанностей. И каждый старался быстрее забыть это нервное возвращение на судно. Хорошо, что оно закончилось благополучно.

Последняя наша ходка была немного дольше предыдущих. И в Басру мы доставили мороженой продукции больше, чем в предыдущих ходках. Нам хотелось в последнюю ходку доказать, что наш экипаж неплохо справился с поставленными задачами. Арабские матросы неплохо работали на промысловой палубе. Отдача и выборка трала для них уже была не новинкой. В рыбцехе на всех операциях они работали без наших матросов. Без всякой помощи могли отсортировать рыбу на транспортёре, забить её в камеры. После заморозки они же выбивали камеры, упаковывали рыбу в короба и оправляли короба в трюм.

Все эти операции были для них знакомы. Мы были уверены, что экипажу, который подменит нас, будет значительно легче работать в свой первый рейс. Да и в расписание по тревогам все иракские члены экипажа были вписаны и их обязанности мною проверены. Нам было необходимо в этом последнем рейсе судно привести в надлежащий вид. Где-то, что-то расходить и смазать, что-то подкрасить. Механики приводили в порядок машинное отделение. После последнего траления, как обычно, на промысловой палубе вывесили трал, хорошо его промыли и просушили.

Когда подходили к Ормузскому проливу, судно уже имело хороший вид. Рыбной чешуи и запахов уже нигде не было. Командному составу оставалось только приготовить судовые документы и имущество для передачи следующему экипажу.

Выгрузка рыбной продукции заняла двое суток. На четвёртые сутки к обеду из Багдада прибыл автобус с подменным экипажем.

Владимира Тихоновича подменял Ислям Михайлович Абдрахманов. Мы с ним встретились как старые знакомые. В 1967 году, в мой первый капитанский рейс, нам пришлось на банке Джорджес-банк осваивать работу близнецовым тралом. Для нас это был новый вид промысла. Своего близнецового трала у меня не было. И поэтому, первое время я на своём СРТ-4322 «Аян» играл роль напарника. Ислям Михайлович отдавал свой трал. Я подходил к нему на расстояние выброски, принимал от него правое крыло трала, подсоединял свой ваер и медленно выходил на режим траления. Дистанцию между судами первое время держали визуально на глазок. Долго занимались тарировкой трала. Успехи были незначительные. Трудно было маневрировать, чтобы навести трал на рыбные скопления. После конца траления Ислям Михайлович выбирал трал и шёл к плавбазе для сдачи свежья. Часть сданной продукции шла на наш счёт. Но вскоре моя команда категорически отказалась от такого метода работы. Не было прозрачности в работе. И как я не уговаривал всех, всё же пришлось перейти на самостоятельный вид промысла.

Но это было тогда, а сейчас сама передача судна прошла спокойно. Арабская часть экипажа отдыхала дома. К вечеру следующего дня был назначен отъезд в Багдад наших экипажей. Нас пришли провожать почти все иракские члены экипажей и руководящие представители «State Fisheries Co.».

«Шатт эль-Араб» был ошвартован рядом с нами. Арабский повар Саадык привёл на проводы своего старшего сына. Он всё благодарил нашего повара Пашу, который научил его варить русский борщ. Павел, слыша похвалу в свой адрес, немного смущался и советовал Саадыку научить этому своего сына. Когда Саадык понял, о чём говорит Павел, он радостно закивал головой. С помощью иракского рыбмастера, который знал английский лучше, чем русский, он объяснил нам, что хочет сына тоже направить на работу на эти суда. Ему очень понравилось работать с нами, и он многому научился. Посмотрев на меня, он сообщил, что рана на голове уже исчезла, и он почти забыл о ней.

Когда закончились речи и объятия, которые, как обычно, бывают на проводах, и все наши члены экипажей уже были в автобусах, вдруг появился наш матрос Талик. Он нашёл моё окно и стал радостно декламировать: «Аку семак, аку флюс. Маку семак, маку флюс». Этот, понравившийся всем иракским морякам нашего судна, афоризм, как я подумал, надолго приживётся на судне, если его повторяет даже Талик. Действительно, если будет рыба у иракских моряков, то будут и деньги. А если не станет рыбы, то исчезнут и деньги.

Мы покидали Басру с каким-то чувством сожаления. Да, мы давно не были дома. Нам хотелось быстрее на Родину, к своим родным и близким. Но, в то же время, мы понимали, что уже, вероятно, никогда не увидим бывший СРТМ-8068«Солнечник». Иракский СРТМ-«Shatt Al-Basrah» будет, по всей видимости, продолжать промысел в Индийском океане у берегов Индии и Пакистана или у восточного побережья Африки. На промысле в водах Атлантического океана его, пожалуй, не встретим. Ирак ещё очень слаб, чтобы организовывать такие промысловые экспедиции.

Когда мы работали в Ираке, то почти ничего не могли сказать о коренном населении Ирака и города Басра. Только после, когда события в арабском мире стали резко и часто меняться в связи с вмешательством США, мы стали больше понимать и сочувствовать в чём-то этому арабскому миру. Мы узнали, что Басра населена преимущественно шиитами, что курды живут в основном в северной части страны и давно ведут борьбу за свою автономию в Ираке. А есть ещё суниты. И они никак не могут ужиться с шиитами.

Ирак и Иран давно уже имеют территориальные претензии друг к другу. Поэтому часто стали воевать друг с другом, когда у них появилось оружие для военных действий. Южный темперамент стал возобладать над разумом. У нас в иракской части команды две ходки делал тралмастер, курд по национальности. Серьёзный молчаливый мусульманин. Нам с ним было работать легко. Он немного говорил по-русски и всё схватывал на лету. Иракские матросы его побаивались, но, как мне казалось, уважали и всегда обращались к нему, если нужно было решить какой-нибудь вопрос с нами.

Расставание с иракскими ребятами и городом Басра произошло почти неожиданно. Автобусы тронулись, выехали с территории рыболовной компании и влились в автомобильный поток, идущий на северо-запад страны. Быстро надвигающиеся сумерки уже не позволяли нам наблюдать предместья Басры. До Багдада было более 500 километров. Делая незначительные остановки, наши водители доставили нас в небольшую гостиницу уже к завтраку. Гостиница располагалась довольно близко к аэропорту. Расположиться в своих номерах мы смогли только к обеду.

С Владимиром Тихоновичем мы заняли двухместный номер. Он, безусловно, не мог претендовать ни на какую звёздность. Но, для того, чтобы переспать одну ночь до вылета, нам вполне подходил. Особенно приятен был бетонный пол, который в жаркий полдень излучал и сохранял прохладу.

По согласованию с капитаном, я, рефмеханик Володя Золотков и некоторые другие члены экипажа сумели на некоторое время съездить в центр Багдада. Посмотрели город, приобрели сувениры. Утром следующего дня мы уже летели в сторону нашей столицы, где ждали нас родные и близкие.

Шёл октябрь 1976 года. На Востоке уже зарождались межнациональные конфликты и столкновения. Не обошли они стороной и Ирак.

Светлогорск, декабрь 2015 г.

Эти твари живут среди нас

Чтобы не погибнуть в пекле горящего нижнего посёлка Тракторозаводского района города Сталинграда, мы вынуждены были с мамой покинуть город 23 августа 1942 года. С очень большим трудом у нас получилось это. Мы выжили. Кто, может быть, не знает, что произошло в этот день в Сталинграде или забыл об этом, то я напомню. Несколько сотен самолётов Гитлера в этот день превращали город, его предприятия, Сталинградский тракторный завод и жилые кварталы тракторостроителей в руины. Они должны были взять Сталинград. Но гитлеровский план был сорван, и второго февраля 1943 года последняя группировка гитлеровцев была полностью ликвидирована. Мы с мамой могли вернуться из эвакуации только в июне 1943 года. Когда колонны пленных фрицев стали водить на работы по улицам посёлка, мы жестоко мстили им, забрасывая их камнями. Но охрана из наших солдат не подпускала нас близко к колонне. Тощие руки голодных рахитичных пацанов не могли далеко кидать камни. Наша месть за погибших отцов этим и ограничивалась.

Посёлок тракторостроителей превратился в сплошные руины. После пленения армии Паулюса, когда фронт стал смещаться к западу, кое-какие дома сумели подремонтировать и приспособить их под жильё. Мама вновь стала работать на Сталинградском тракторном заводе, который, залечивая раны, продолжал выпускать и ремонтировать танки. До окончательной Победы было ещё далеко. Маме с пятилетним ребёнком предоставили одну из пятнадцати коек в комнате женского общежития.

Со временем она сумела определить меня в детский садик, а через год нам выделили собственные «апартаменты». В детском садике нас кормили. Мы были под постоянным наблюдением. Так что, уходя на завод, мама могла быть спокойна за меня. Нашим «апартаментом» в коммунальной квартире на четвёртом этаже была душевая, которая давно уже не имела труб и воды. Площадь её была не более пяти квадратных метров. Для нас с мамой-инвалидом по тем временам было достаточно. Пол бетонный, одно маленькое окошко на улицу под самым потолком. Оно не открывалось, но стекло в нём было. При закрытой двери днём в нашей душевой было чуть-чуть светло. На противоположной стороне от окна была стенка в один кирпич. За стенкой находился общий туалет.

Мама каким-то образом соорудила спальное ложе на досках вдоль стенки. Оно было расположено довольно высоко. Почти сразу, как только мы обосновались в нашем новом жилище, мы стали ощущать присутствие соседей. Ими были «жильцы», жившие за каменной перегородкой. И эти твари звались крысами. Как они проникали к нам, известно только им.

Мама приходила с работы на заводе очень поздно. Была сильно уставшей. Мы быстро ужинали тем, что мама приносила с завода, и ложились спать. Одеялом нам служила тонкая шерстяная попона, которой укрывали лошадей. Как она оказалась у нас, я не знаю. Но она была в то время единственным нашим спасением и укрытием.

Мама засыпала быстро. Я же так не мог. Особенно, когда я чувствовал, что крыса забралась уже на наше возвышение и начинает передвигаться по нашей попоне. Она искала тёплое место, где можно было скоротать вместе с нами ночь. Я инстинктивно поджимал ноги и сжимался в комок от страха. Мне было пять лет. И если крыса находила тёплое место на моём боку, то я начинал интенсивно двигаться, чтобы она убежала. Но она наоборот сильнее своими когтями впивалась в попону и не собиралась покинуть это место. От страха я начинал будить маму. Но сделать это было не просто. Усталость и тяжёлый сон брали верх. Но когда она всё-таки просыпалась и понимала, что произошло, то просто брала эту попону и сдёргивала её резко с наших тел.

Иногда удавалось услышать крысиный писк в этот момент и шлёпанье их тел на бетонный пол. Затем мы снова, укрывшись попоной, укладывались спать. За ночь таких процессов было несколько. Всё зависело от тепла в нашей коморке или от количества крыс в ней.

Кроме нас в квартире жило ещё четыре семьи. Мы с мамой были для них, безусловно, нежелательными соседями. Они до нашего вселения в этой каморке стирали и сушили бельё. Больше всего нам, да и соседям, доставалось от инвалида войны. Она для него закончилась раньше срока. Он вернулся из госпиталя без ноги, контуженый, часто и долго болел. Нервная система его была сильно подорвана. Летом на базаре он подрабатывал продажей бритвенных лезвий и швейных иголок. Это тогда было большим дефицитом. Домой приходил вечером постоянно пьяным. И не дай бог ему в этот момент попасться на глаза. Всегда можно было получить оплеуху ни за что.

В одну из ночей он своим криком и воплями разбудил всю квартиру. Все сбежались в его комнату. Оказалось, что его пьяного, когда он уснул, искусали крысы. Единственная его нога, которая редко видела мыло и воду, была покрыта на пятках большими наростами. Когда он спал мертвецким сном, крысы стали объедать эти наросты. А когда они дошли уже до здоровой ткани, то почувствовав кровь, стали интенсивнее грызть пятку. Он и закричал диким криком от этих укусов. Его долго успокаивали и обрабатывали рану.

А однажды он набросился на меня на кухне. Схватил крепко и больно за ухо и стал требовать, чтобы я сказал, кто трогал его деревянную ложку. Она вся была искусана по краям крысами. Ему не хватило ума догадаться об этом. Когда он уходил на базар, то ложку свою после пищи не промыл, а бросил её на свою полку грязной. А в его отсутствие крысы вместе с остатками пищи обгрызли края ложки. На мой крик и плач прибежала соседка и освободила меня из цепких рук инвалида. Вот так у меня уже в пятилетнем возрасте появилась злость и ненависть к этим тварям.

И я никогда в своей жизни не говорил и не скажу, что крысы могут быть ласковыми животными. Люди, которые держат в своих квартирах крыс, утверждают, что крысы любят своего хозяина, показывают всевозможные трюки. Они замечательные компаньоны и интересные объекты наблюдений. Для них это может быть и так. У них свой взгляд на крыс. А какие могут показывать трюки эти замечательные компаньоны, я расскажу Вам чуть попозже.

Сейчас напомню некоторые их биологические особенности. Срок жизни крысы невелик, около трёх-шести лет. Половозрелыми крысы становятся уже в возрасте трёх месяцев. Одна самка может принести более 14 крысят в одном помёте. Продолжительность беременности составляет 22 дня. После рождения крысята должны быть с матерью около пяти недель.

Крыс не зря называют грызунами. Их зубы растут на протяжении всей жизни со скоростью 1 см. в месяц. Поэтому они должны постоянно что-либо грызть. Без воды крыса не может прожить более двух дней. А без пищи может продержаться и четыре дня.

Развитие мореплавания позволили крысам расселиться почти по всему земному шару. В четырнадцатом веке крысы принесли в Европу чуму. Треть всего населения тогда погибла. В Одессе в пятидесятых годах прошлого века все знали огромный холм, похожий на гору. Он находился на улице Мечникова 130. Эту гору одесситы звали Чумкой. Под ней были захоронены тысячи одесситов, которые погибли от этой заразной болезни. Когда-то предлагали её убрать и всю землю вывезти из Одессы. Но умные одесситы не позволили сделать это. И правильно поступили.

Понятие «крыса» в блатной среде удачно выверено и точно определено. Они тоже, полагаю, в их тяжёлой безрадостной жизни на тюремных шконках часто встречались с крысами, и называть их замечательными компаньонами никогда не станут. Крыса всегда останется живучей, наглой, изворотливой и свирепой тварью.

Но большая сообразительность всё же позволяет ей уживаться с человеком. Особенно с человеком, который вынужден терпеть её рядом с собой. Я говорю о моряках, рыбаках, которые многие месяцы обязаны работать в океанах, не имея заходов в порт.

Зимой 1959 года курсанты Одесской мореходки проходили последние военные сборы на кораблях Одесской базы в звании мичманов. Нас четверо попало на РТЩ (рейдовый тральщик). Тральщик был действующей единицей и заслуживал уважения. Пришлось как-то целую неделю вести боевое траление. Недалеко от Одессы упал в море военный самолёт. Причину аварии мы не знали. Но тщательно, кабельтов за кабельтовым проверяли обозначенный район. Однако наши тралы так и не смогли определить его местонахождение.

Под Одессой, в Ильичёвской бухте в Бурлачьей балке мы стояли около месяца у причала и охраняли зенитную артиллерию. Зенитки были законсервированы и стояли под открытым небом. Территория была ограждена. Но это, однако, не мешало иногда цыганам проникать на эту территорию и воровать колёса зениток. Резина колёс в дальнейшем шла на подмётки к туфлям, которые они изготавливали. Наша задача состояла в том, чтобы прекратить такие деяния. В ночной дозор мы ходили вооруженные пистолетами, а матросы имели автоматы. Патруль из трёх человек имел приказ применить оружие, если обстоятельства этого потребуют. Узнав и проверив это, цыгане прекратили свои походы к зениткам.

В середине декабря мы стали на ремонт. Он производился прямо у стенки базы. Погода стояла отвратительная и в город мы почти не ходили. Но в день выдачи последней стипендии мы отпросились у командира корабля сходить в училище за стипендией. Она была небольшой, чуть более трёх рублей. Хотя все мы были в военной форме, это не помешало молодым горячим парням на бумажные крохи организовать себе маленький праздник. На корабль прибыли без опозданий. Доложили о прибытии помощнику командира. Командир в эту ночь ночевал дома. Такое иногда разрешалось.

Но наше весёлое настроение не осталось не замеченным. К обеду следующего дня всех четверых вызвали к командиру. Он сообщил, что получил рапорт от мичмана, который заведовал продовольственным снабжением корабля. Мичман утверждает, что деньги (25 рублей), похищенные у него из склада полмесяца назад, были взяты кем-то из нас четверых. И, видимо, вчера вечером мы их пропили и на корабль прибыли навеселе. Кто-то из нас с улыбкой заметил, что 25 рублей нам бы хватило не только быть навеселе, но и сходить с одесситками в ресторан. Таких деньжищ мы в руках за время учёбы никогда не держали.

Командир отпустил нас с богом и никаких мер по отношению к нам не принял. Но с этого момента наши отношения к мичману резко изменились. Когда об этом стало известно матросам, то кто-то из них изрёк: «Вот же «Крыса»! И от них мы узнали много нелестного о мичмане. Он уже заканчивал свою службу и готовился к демобилизации. Продовольственный склад находился под палубой нашего помещения. Туда вела одна маленькая единственная дверь, которая была наклонной. И каждое утро мы наблюдали, как кок получает у него продукты на день. Матросы все продукты носили на камбуз. Наблюдая взаимоотношения кока и начпрода, матросы и нарекли его таким «именем». Но постепенно всё это забылось и успокоилось.

И вот как-то, сразу после завтрака, к нам пришёл бригадир судоремонтной мастерской и попросил, чтобы мы демонтировали все свои рундуки, которые были расположены вдоль бортов. В них мы хранили свои вещи и постельные принадлежности. На них же и спали. Нужно было демонтировать старую жестяную обшивку рундуков, удалить старые гнилые доски. Он оставил нам необходимые рабочие инструменты, объяснил, как это нужно делать. Сам пошёл к бригаде готовить доски для новых рундуков. Мы понимали, что это не наша проблема, а его. Но очень хотелось помочь пожилому бригадиру. Да и он дал нам возможность спокойно освободить все наши рундуки и не спешить.

Ломать – не строить, и мы принялись за дело. Нам стали помогать и матросы. Спальные принадлежности и личные вещи перенесли в соседние помещения. Демонтированную жесть и куски гнилых досок выносили на палубу. И вот, когда был объявлен очередной перекур и все стали выходить на палубу, вдруг раздался удивлённый возглас одного из матросов: «Братцы, а шо во це таке! Глянь, глянь!».

В кубрике освещение было слабое. Но Винницкий (толковый и сообразительный матрос-электрик, родом из Винницы) догадался достать переносную лампу с достаточно длинным проводом и подсвечивал то место, куда предлагал нам смотреть. И все, кто вернулся на этот крик, пытался сам убедиться, что же там видит Винницкий. И, действительно, увиденное сразу понять нельзя было.

Между стальным бортом корабля и внутренней жестяной стенкой рундука расстояние было всего 10—15 сантиметров. В этом просвете проходили какие-то трубы для электропроводки. Внизу они уходили в помещение, где хранилось продовольствие, а вверху проводка вела в соседнее помещение. Увиденное оказалось обычным крысиным логовом. Всё, что там лежало, было плотно уложено и сдавлено. Винницкий крыс не боялся и принялся медленно всё доставать наверх. Были подняты два полотенца, один шерстяной носок, банкнота в 25 рублей, несколько носовых платков, алюминиевая ложка, много обёрток от конфет. Всё имело отвратительный запах и вид. На самом низу лежала сильно изодранная трёх рублёвая купюра. Купюра в 25 рублей была изодрана не сильно. Только в двух местах обкусаны края.

Кто-то уже успел оповестить командира корабля, и он вместе с нами смотрел и обсуждал обнаруженное крысиное логово. Начпрода на корабле в этот момент не было.

Он был где-то в базе по своим начпродовским делам. Командир попросил только завернуть ему в газету две денежные купюры и конфетные фантики. Всё это, как мы потом узнали, было вручено начпроду с соответствующими командирскими выводами.

Как и через какие отверстия крысы доставляли в своё логово эти предметы? Полотенце, платки, носки. Это понятно. Это для тепла, чтобы было мягко спать после каждой обильной трапезы в нашей продовольственной кладовой. А вот алюминиевая ложка зачем? И зачем денежные купюры. Каким запахом они привлекли крыс. Ведь некоторые говорят, что деньги не пахнут. Видимо, ещё как пахнут. Сначала притащили трёхрублёвую бумажку. И тогда всё сошло с крысиных когтей.

Затем, когда уже совсем осмелели и обнаглели, стали играть по-крупному. Нашли и притащили 25 рублёвую купюру. Думали, что накажут, как всегда, стрелочника. То есть нас четверых молодых и весёлых. Но судья оказался думающим и справедливым. Не стал спешить с выводом и приговором. И правильно сделал. Теперь появились новые факты, а, следовательно, и справедливый приговор. Но он нас уже совсем не интересовал.

С «Крысой» мы почти перестали общаться. Да и наша служба подходила к концу. К новому 1960 году мы уже были в училище и разъезжались по своим городам, чтобы через месяц прибыть к месту своей будущей работы. Я почему-то выбрал Балтийский флот. Не военно-морской, который базировался в Балтийске, а рыбопромысловый, который к тому времени находился в Калининграде, Пионерском, Светлом. Шло интенсивное строительство промысловых и транспортных судов. Их строили не только в Советском Союзе, но и за рубежом. И в далёкие моря и океаны вместе с нами уходили и крысы.

СРТ – 618 «Медведица» в свой очередной промысловый рейс вышла из порта Пионерский в ночь на 09 марта 1960 года. На штагах носовой мачты у неё с правого и левого борта были крепко закреплены две мясные туши. Я сам помогал нашему опытному матросу крепить эти туши на вантах. А часть мяса была засолена в бочках и находилась на спардеке. Вот так тогда поступали промысловики. На судах в то время не было холодильников. Но, как я потом убедился, к этому мясу имели доступ не только мы. Крысы тоже часто делали набеги на эти туши, хотя рыбы на палубе всегда было достаточно, и почти каждый день она была свежей. Высота расположения мяса их почти не останавливала. За исключением, пожалуй, штормовых дней, когда на вантах из-за вибрации им было трудно удерживаться. Да и по палубе, постоянно заливаемой водой, крысам не так просто бегать. Можно оказаться смытой за борт. Свои подлые дела они совершали в штилевую погоду и в ночное время, когда команда отдыхает, и палуба не освещена.

Когда по просьбе кока, матросы на вантах отрезали ему куски мяса на камбуз, то на тушах часто замечали следы крысиных зубов. Кстати, замечено, если на судне есть сильный хороший кот или надёжный пёс, то крысы меньше проявляют свою наглость и на палубе почти не появляются. Но у нас на судне ни собаки, ни кошки не было. Поэтому крысы и вели себя нагло.

Среди калининградских промысловиков ходит байка, о таком мясе на вантах. История умалчивает и название судна, и фамилию капитана. Но реальность имела место быть. Капитану одного из судов, которые стали первыми ходить на промысел в Северное море. разрешили зайти в Копенгаген и закупить крупномасштабные карты всех датских проливов и портов. Капитан, оценивая обстановку и все риски, с большой осторожностью без лоцмана и карты порта Копенгаген, не встреченный патрульными катерами ошвартовался к одному из причалов порта. Вскоре прибыли представители порта и полиции. Они были в шоке. Рыбацкое судно под флагом Советского Союза без лоцмана, без всякого предупреждения прибыло в Копенгаген. Капитан, безусловно, имел неприятный разговор с полицией и портовыми властями. Но больше всего это судно под советским флагом привлекло внимание горожан. Они с интересом рассматривали судно.

Одна очень пожилая женщина, подойдя к борту судна, в свой маленький бинокль долго рассматривала тушу мяса на вантах носовой мачты. Затем позвала матроса на палубе и на ломанном забытом русском спросила, почему там висит мясо. Парень, обладая чувством юмора, позвал к себе бегавшего по палубе любимца команды, потряс его по холке и сообщил, что это мясо для друга команды. Пожилая женщина, видимо, эмигрантка какой-то волны, промолвила: «Das ist zuviel des Guten!». А матроса только поблагодарила: «Спасибо, хороший друг твой».

А вот пример из жизни на моём судне. Непродолжительная межрейсовая стоянка в порту подходила к концу. Один из матросов, прекрасный работник в море, в порту совсем потерял над собой контроль. Повторялись частые пьянки и уход с вахт. И я уже собирался списать его с судна. Но за три дня до отхода он явился на судно с чемоданом и в новом костюме. Видимо, он узнал о моём решении списать его и тут же постучал ко мне в каюту. Слёзно просил извинить его за все его поступки на судне в период стоянки. Всё это объяснял плохим семейным положением. Но он дал слово жене, что совсем завяжет с пьянкой и просит его оставить на судне. Новый костюм ему купила жена на расчётные деньги за рейс. Я дал ему слово, что если на отходном собрании экипаж согласится идти с ним в рейс, то я не буду его списывать, хотя замена ему уже давно имеется.

Отходное собрание сильно повлияло на матроса и проголосовало в его пользу. В рейс он ушёл. Новый костюм повесил на вешалку в свой шкаф. Повесил и до конца рейса не снимал и не проверял его. А перед самым портом решил достать его и привести в порядок. И вдруг обнаружил, что почти вся подкладка погрызана крысами, а внутренний карман висит на тонкой полоске ткани. Надо было видеть этого сорокалетнего крупного мужчину, который почти плакал, вертя в руках свой костюм. Он уже готов был выбросить костюм за борт. Но зная его семейное и материальное положение, я не позволил ему сделать это. Уверил его, что в мастерской умелые женские руки вернут костюму прежний вид. Подкладку можно сделать из любого другого материала. Он поверил мне и успокоился. Оказывается, он во внутренний карман костюма положил несколько плиток шоколада, взятых на ларёк. Хотел шоколадом обрадовать жену и детей. Но эти твари сделали своё гнусное дело.

На другом судне второй механик рассказывал, как крыса в машинном отделении прыгнула ему прямо в лицо с высоты 1.5 метра. Но он сумел среагировать и наклонить голову. Прыжок пришёлся на голову. Но крыса в волосы не вцепилась, а шлёпнулась на пайолы машинного отделения. Он гонял крысу минут двадцать по трубопроводам машинного отделения. И она никак не могла от него убежать. А когда он уже замахнулся длинной трубой, чтобы её убить, она прыгнула ему в лицо. В машинное отделение крысы спускаются, чтобы погреться и попить воды. Возможно, там и делают себе лежбища.

Говорят, что крысы бегут с тонущего корабля. Задавал я такой вопрос спасённым морякам утонувших судов. Третий помощник капитана СРТР-9005 «Оленёк», мой однокашник по Одесской мореходке, Виктор Радчук ответил: «Не задавай глупых вопросов. До них ли было в тот момент. Но крысы до этого на судне были». Рулевой матрос с РТМ «Тукан» уклончиво ответил: «Кто их знает. На ремонте их набежало много на судно».

Так что, по всей видимости, гибнет судно и гибнут крысы. И не нужно никакой дератизации. Хорошо подготовленная и качественно проведённая дератизация часто очень помогает. На некоторое время судно избавляется от этих наглых и отвратительных грызунов.

В период перестройки, когда стареющий флот стал стране не нужен даже как металлолом, суда стали перегонять на переплавку в Финляндию, Индию, Америку и другие страны. Вместе с судами оставались там и судовые крысы. Одних только ТСМов, ещё почти новых, было доставлено в Америку порядка десяти единиц. Как встретили американские крысы своих советских собратьев нам неизвестно. Но что они там могли прекрасно прижиться, у меня не вызывает сомнения.

Это животные грызуны. А есть ещё грызуны – «Крысы» с большой буквы. Они обитают тоже в людской среде и живут среди нас. Помните ту «Крысу» – начпрода на одесском тральщике? Когда затонул при неизвестных обстоятельствах прекрасный огромный корабль «Советский Союз», то, как мы думали, утонули и «Крысы» с большой буквы. Они на том корабле тоже водились, но в малом количестве и вели себя тихо.

Однако, дальнейшая жизнь на новом корабле «Россия» показала, что «Крысы» не утонули, а все выжили, прекрасно устроились на новых местах. А какие они себе устроили лежбища? И не только в «России». Грызли всё, что под зубы попадалось. Бюджет (не важно, какой, федеральный или местный), различные фонды, сбережения народа в банках, деньги пайщиков, различных вкладчиков. Одна из таких «Крыс» – Мавроди вышла даже на международную арену. Говорят, и там имеет успех.

До стеклянных народных баночек под кроватью, где хранятся скудные семейные сбережения, они добраться не могли, да и не собирались. Толи дело государственные банки. Забрался туда и грызи, грызи, грызи, пока зубы не стёрлись. Как только нагрыз достаточно, то срочно всё отправляй в офшор. Это такая большая баночка за границей, где всё надёжно лежит и куда так хочется быстрее прибыть на постоянное место жительства.

Там и лежбище уже давно приготовлено и запасы соответствующие имеются.

А вот борец с коррупцией полковник Дмитрий Захарченко поступил по-другому. Думал, что его способ более надёжный. Ведь он же «Крыса» большого полёта. Он приобрёл четырёхкомнатную квартиру площадью 150 квадратных метра, стоимостью 100 миллионов рублей. И одну из комнат превратил в офшорный бронированный сейф с кодовым замком. В этот сейф он складывал всё, что успел нагрызть. Успел положить только 120 миллионов долларов. Положил бы и больше, но не успел. Кто-то помешал. Да и следы своим длинным хвостом не сумел замести. Крысоловка захлопнулась.