Электронная библиотека » Вячеслав Смирных » » онлайн чтение - страница 3

Текст книги "Деревенька моя"


  • Текст добавлен: 18 января 2023, 17:24


Автор книги: Вячеслав Смирных


Жанр: Современная русская литература, Современная проза


Возрастные ограничения: +18

сообщить о неприемлемом содержимом

Текущая страница: 3 (всего у книги 13 страниц) [доступный отрывок для чтения: 4 страниц]

Шрифт:
- 100% +

А тем временем мама узнаёт у монашки, продающей свечи, что сегодня батюшка крестит, и сколько надо заплатить за крещение. Та же монашка распоряжается всем нам собраться вокруг купели и ждать батюшку. Вскоре он подходит, старый, какой-то плоский и широкий в плечах. Мама становится сзади меня.

– Вы крёстная? – обращается к ней поп.

– Крёстная, крёстная, – поспешно отвечает мама.

Мне неудобно за неё и боязно. Вдруг поп раскроет эту неправду, станет стыдить маму за обман и откажется меня крестить. Я жду разоблачения и недоумеваю, чего это он медлит. «Он же видит всех насквозь».

Но поп уже переключился на других. Вот он взял у молодой женщины из рук ребёнка и сунул его в воду. Потом другого, третьего. Дети морщились и орали. Последним оказался я. Поп подзывает меня к себе, чуть запахивает полой ризы и начинает беседовать:

– Ты пионерчик?

– Да.

– В школе учишься?

– Учусь.

– Хорошие отметки?

– Хорошие.

«И я сказал неправду! Посредственно я учусь. Двоек нет, но не так чтобы…»

В жар меня бросает. Со страха я даже чуть отступаю от попа. Что будет дальше?

Поп суёт мне в рот ложку какой-то липкой сладости и отпускает.

– Слава тебе, Господи. Большое дело мы с тобой, Митя, сделали. Теперь пойдём шапку смотреть да на поезд, – уже на улице говорит мне мама, чуть повеселев.

Шапку мы не купили. Ходить по магазинам особенно некогда, да и выбор невелик. Были в двух, да ничего подходящего, то дорого, то размер не тот. Но кое-какая поклажа у нас всё же собралась. В хозмаге маме приглянулся чугунок, низкий, пузатенький. Давно такой хотела. Пару металлических тарелок тоже надо. В «Тканях» два куска себе отмерила. Один бордовый на юбку, другой на кофту в горошек. Потом не знаю сколько стоим в очереди за хлебом на дорогу. Две буханки чёрного взяли, его на вес продают, и два белых батона.

– На мальчишку дайте, свесьте мальчишке, – волновалась мама перед продавщицей.

Кажется, всё. Что успели, сделали. Теперь на поезд. Теперь домой.

– Обратный наш путь на поезде должен быть короче, потому что решили выйти раньше. Пешком дорога удлинится, зато с «двадцатки» не добираться ночью по оврагам да буграм. Мама то и дело вглядывается в окно, не проехать бы нужную станцию. Не проехали. Станция эта не лучше «двадцатки». В том отличие, стоит тут лёгкий дощатый навес, можно от непогоды спрятаться. Ждём немного, пока не тронется наш поезд. Паровоз свистит на прощанье и вскоре скрывается за лесом.

Идём по посёлку. Дорога до блеска накатана санями. Мне хорошо, я с пустыми руками. Затеваю с мамой разговор, но она отвечает односложно, нехотя. А у меня вопрос за вопросом: «Как посёлок называется? Сколько в нём домов? Работает ли церковь, купол которой виднеется из-за дальней рощицы?».

Заканчивается посёлок, и мы долго бредём полем. Тут дорога похуже. Снег глубже и ни души кругом. Лишь бьются на ветру сухие будылки полыни, да изредка низко над землёй устало пролетит одинокая птица. Устала и мама. Замедлила шаг, смотрит отрешённо. Расхотелось разговаривать и мне. А когда позади осталась широкая лощина, поднялись на взгорок, мама вовсе остановилась, перекинула поклажу с плеча на плечо. Помочь бы ей. «Вот пройдём ещё немного и я обязательно помогу, возьму её ношу».

Пересекаем ещё деревеньку в десяток дворов. Это Тюленёвка. Тут живёт моя соклассница и мне не хочется, чтоб она сейчас со мной встретилась. Потому иду, не поднимая головы. Да и уставать я начал. От Тюленёвки до школы километра два, а там, за лесопосадками, завиднеется наше село. Идём молча, не до разговоров. Оглядываюсь изредка на маму. Как она? Сменить бы её пора, да не насмелюсь никак. Если б попросила, другое дело. Да я сам возьму её мешок. Вот дойдём до посадок и возьму.

Кленовые посадки мне ровесники. Весной они особенно красивы. Когда идём из школы, обязательно останавливаемся тут, привал делаем. Иногда с костром. Жалко, сейчас тут нельзя отдохнуть.

Дорога какое-то время тянется вдоль посадок, затем резко отваливает в сторону. И вот уже завиднелись крыши наших домов.

Пройду сто шагов и возьму у мамы мешок. Вот посмотрим. Считаю шаги. Один, два.., пять.., десять.., сто. Сто, сто… Пора брать.

«Но нас же двое! – хватаюсь я за спасительную догадку. – Значит, два раза по сто. Молодец я!».

И снова немного опережаю маму. Она ещё раз меняет плечо и, кажется, чуть дольше, чем прежде, задерживает на мне взгляд.

«Всё. Доходим вон до той глыбы, поле вспахано осенью, снег ещё не упрятал землю, и возьму».

Ускоряю шаги, чтоб быстрее дойти до метки и помочь маме. Но какую глыбу я наметил? Они похожи одна на другую. Вот эту? Нет, кажется, вон ту, что подальше.

Кончилось колхозное поле, в него упираются наши огороды. Я радостно ступаю на свой, на картофельную борозду.

– Мама, давайте я помогу вам нести!

Думал, обрадуется мама. Лучше бы я дошёл до дома молча.

– Спасибо, сынок, – благодарит мама и медленно проходит мимо меня.

И сейчас видится мне её усталая фигура с мешком на спине, бредущая по снегу к нашей избе.

Прости меня, мама.

А ВЛАСТЬ СОВЕТСКАЯ БЫЛА…

В день Победы колхозникам продавали двухнедельных поросят. После войны правление впервые решилось на такое.

– Не всё государству. И нам надо, – вполголоса говорила маме тётка Наташа, одобряя это дело правления колхоза.

Мы с Санькой, моим дружком, вертимся возле свинарника, внутрь заглядываем. Ждём, ч т о будет и как.

Вначале стали брать мужики, что пошустрее да поближе к начальству. Кладовщик Митроха Сычёв, сборщик молока Кирюшка Столбов, Стёпка-водовоз. Тот тоже вроде правленца. Дело не дело – крутится на колхозном дворе. Заглядывал в дверь и скотник дед Захар, человек мягкий и безвредный, ещё в первую мировую воевавший то ли с турками, то ли с другими чёрными.

Надумала взять и Санькина мать, тётка Наташа, звеньевая свекловичниц. «Конечно, сто рублей – деньги, но разве плохо откормить к зиме кабанчика. Допустим, к Рождеству заколоть. И себе мясца будет, а коль в еде удачным окажется, кое-что и продать останется. Деньги вот как нужны. Ребятишки школьники обызносились все. Опять же кое-какую обнову для праздника справить. На себя, считай, года три копейки не потратила».

Деньжонок на поросёнка тётка Наташа немного скопила. Сметанки на базар в райцентр раза два носила, пол-литровую банку маслица учительнице продала, да десятка, другая собралась от сдачи государству сельхозналога.

Расплачивались наличными прямо в свинарнике. Хромой счетовод дядя Петя Машкин вёл список и тут же принимал деньги. В поросячий загон тётка Наташа вошла вместе с подругой Нюрой – розой, тоже вдовой, занужённой работой женщиной.

– Господи, благослави, – прошептала тётка Наташа и, изловчившись, цапнула за ногу чуть приотставшую хрюшку.

Ничего с виду поросёночек. Толстенький, уши лопушком и ножки короткие. Одно не так, поросёнок свинкой оказался. Заменять не разрешалось: кому что достанется.

– Мы ня можем удовлетворить все хряками, – хмыкнул Машкин.

Нельзя так нельзя. Утишая визг поросёнка, тётка Наташа, довольная, отправилась домой. Прикидывала, как и чем будет кормить его. А подрастёт к осени, придётся в катушке закуток ему отгородить.

Утром заметила неладное. Поросёнок отказался есть. Спинка дугой, колючим волосом ощетинилась, кожа на брюшке гармошкой.

– Отнеси, Митя, тётке Наташе молочка. У неё поросёнок, – попросила мама.

Тётка Наташа была дома. Потемневшая лицом, она стояла посреди избы, притулившись плечом к столбу, подпиравшему среднюю матицу, и смотрела куда-то мимо меня.

– Нет, Митя, нашего поросёнка, – чуть не плача, выдохнула наша соседка. – На двор не х о д и л. Запор у него.

Такой убитой Санькину мать я ещё не видел. Надо же. Ни у кого не сдох, а у неё вот он. Не везёт ей. Не одно, так другое. В прошлом году надумала она гусей завести. Не раз я их пас вместе с Санькой. Одного гусёнка коршун на наших глазах уволок, другого собака придушила. С десяток всё же до зимы дотянуло. Тётка Наташа уже подумывала разделаться с ними, наволочки приготовила для пуха и перьев. А они возьми в один день да неизвестно куда улети. За углом избы во главе с гусаком сидели. В полдник кагакнул гусак, разбежался против ветра и взмахнул крыльями. За ним остальные. Ни одного не нашла. И уж этой весной Стёпки-водовоза корова поддела рогом её Зорьку, вымя разнесло с лоханку. Второй месяц Зорька пасётся возле дома, нагоняя тоску. Теперь вот поросёнок…

В деревне уважают тётку Наташу.

– Это как в роду поведётся, – уверяет мама. – Отец с матерью путёвые, и дети хорошие.

По её рассказам, родители тётки Наташи были добрые да работящие. В них дочь, ухватистая да додельная. Что еду приготовить, что хозяйство соблюсти. И собою видная. В девках плясунья была да игрунья. Стёпка-водовоз смолоду прилабунивался к ней. Отшила его. Потом война. Когда мужа провожала, Санькой х о д и л а. Тот отца так и не увидел.

– Колхозные мужики, молодые и что в годах, стесняются её. Стёпка-водовоз во время перекура о чём только не ведёт разговор с анекдотами да матом. Но лишь окажется поблизости тётка Наташа, заканчиваются байки:

– Тихо, мужики. Наталья.

И рассказчик лезет без охоты в карман за куревом.

А вот Стёпкина Фроська недолюбливает тётку Наташу. То в разговоре с бабами не ко времени упомянет Наталью, то пустит по деревне какую-нибудь сплетню о ней. Будто Наталья в пруду подолом рыбу ловила да чуть не утонула. И многое такое.

И у нас, пацанов, тётка Наташа на особом счету. Если, например, затевался набег в иной сад или огород, то по общему молчаливому согласию поместье тётки Наташи исключалось из этих планов.

Я запросто хожу к ней в дом. С Санькой я дружу. Со мной тётка Наташа разговаривает как со взрослым. Вот и сейчас, видя моё огорчённое лицо, успокаивает:

– Что поделаешь, Митя. Раз на раз не приходится.

Не кстати вспоминается похабная прибаутка Стёпки-водовоза «Раз не повезёт, от родной сестры заболеешь», и я смущённо выхожу на улицу. Следом за мной плетётся Санька. Играть Саньке ни в «пристенку», ни в «ножичка» не хочется. Даже о предстоящих каникулах разговор не заводим. Мы приваливаемся к прогретой солнцем саманной стене, долго молчим, думая, наверное, об одном и том же.

Несправедливо в жизни. И обидно за хороших людей, таких, как Санькина мать. Худого слова никому не сказала, а поди ж ты. Все шишки на неё.

Начались каникулы. За день успеваем с Санькой и на рыбалку с плетушком сбегать, и накупаться вдосталь. Не забываем и свои ежедневные обязанности: воды наносить, столько-то грядок на огороде прополоть, вечером скотину встретить. Санька встречает лишь овцу с яркой. Корову в стадо тётка Наташа ещё не пускает.

Но каникулы лишь вначале кажутся бесконечными. Неделя прошла, другая. И вот уж наши матери пропололи колхозную свёклу. Подошёл яблочный Спас, а тут и Ильин день, после которого вроде купаться нельзя.

– Громушко прогремел, воду остудил, – предупреждает тётка Наташа.

Мы с Санькой и не рвёмся к воде. Школьные заботы подступили. Тетрадками, книжками запасаемся. Да и не станет Санька огорчать свою мать непослушанием. За лето она отошла немного, приутихли её боль и обида. Дела колхозные, домашние не оставляют время для грусти да переживаний. Как-никак звеньевая. Невелика должность, а забот прибавляет.

Только что поделили между подругами свёклу на участки. Весной пололи всё подряд, сообща, а копать будет каждая свою делянку. Пришлось канаться. Чтоб безобидно каждой. Всё равно Фроська пустила слух:

– Наташка себе получше выбрала. На Купчем бугре. Гляди, огребёт сахару.

Спорить, доказывать тётка Наташа не умеет. А Фроське сказала: «Язык без костей. Мели, сколько хочешь».

К копке свёклы готовится вся деревня. Отыскиваются забытые с прошлой осени двухрожковые копачи. Оттачивают наши матери ножи для очистки. Подбирают чистые тряпочки да сумочки, чтоб заворачивать в них и носить в поле еду. Пустеет на это время деревня. Все на свёкле, дома лишь старики да дети малые.

Кинув в угол сумку с учебниками и наскоро поев молока с хлебом, спешу к Саньке. Он уже поджидает меня. Вместе идём на свекловичное воле.

– Помощнички пришли, – радуется тётка Наташа.

Её участок рядом с маминым.

Свёкла на Купчем бугре и впрямь хороша. Глыбастая да белобокая. Сочные тёмно-зелёные листья приятно холодят натёртые копачом ладони. Выдернутые из земли сладкие корни стаскиваю в кучу. Один вихор в руку, другой в другую (больше не ухватишь!). Тукаю «лбами», чтоб обить комья и облегчить маме очистку. Сухие крошки шуршат по разлапистым листьям, распугивая жирных длинноногих кузнечиков.

Не отстаёт и Санька. Он цепкий. Снуёт туда-сюда, от грядки к кучке, от кучки к грядке. Носит свёклу охапкой. Пока он натаскивает, тётка Наташа, распластав на ботве старую фуфайку, присаживается полудновать. Достаёт из мешочка ломоть хлеба.

– С сахаром? – интересуется мама.

– Добре ты, с сахаром. Так, – виновато отвечает тётка Наташа, с трудом глотая сухой кусок.

Сахар-песок за свёклу женщинам выдадут нескоро, в конце зимы, а хотя бы воды с собой тётка Наташа могла прихватить. Жалко смотреть, как она ест, давясь.

Вода на поле прибывает в пузатой деревянной бочке. Стёпка остановился напротив, и тётка Наташа, не спеша, пошла к двуколке.


Заканчивалось бабье лето, тихое, с паутинками. Ни один дождик не поторопил женщин с поля. Работают они споро, стараются управиться до осенней слякоти. С каждым часом убывают свекольные полоски. Тётка Наташа, увидев поросший лебедой край своего участка, не выдержала, прошла в конец, попутно пересчитав оставшиеся грядки. Работы было на неделю.

– Закончим свёклу, погуляем, бабы – подзадорил в последний приезд с бочкой Стёпка-водовоз.

– Чего не погулять, если гармонист не откажется! – откликнулась Наталья.

Гармонист – Стёпка. Был он от колхоза на торфе, привёз себе хромку. Стёпка мужик задачной, а уж как там побывал, и вовсе цены себе не сложит. В разговоре к месту, не к месту вспоминает каждый раз своё пребывание под Шатурой:

– У нас там как было…

Не любит Наталья трепачей, а тут улыбнулась. Вспомнилось давнее, как летней ночью Стёпка провожал её до дома. Стояли возле калитки. От волнения у Стёпки колени дрожали, как у загнанной лошади. А сам одно заладил; «Ну, теперь всё. Всё теперь».

Было ей непонятно и смешно.

А сейчас разговор о гулянке затеяли не случайно. В прошлом году впервые после войны гуляли. Поплясали и поплакали. Надо и в этом собраться.

До Октябрьского праздника осталось всего ничего. У нас с Санькой отличное настроение. Впереди маячит небольшой отдых, матери наши заканчивают копку свёклы. Только вот в субботу учительница по русскому огорчила нас. За наспех и с ошибками выполненную домашнюю работу оставила Саньку «без обеда». К маме иду один. Несу ей поесть.

– А где ж мой? – забеспокоилась тётка Наташа, увидев меня одного.

– Сейчас придёт. Отстал немного, – вру я Санькиной матери и нагибаюсь за свёклой, чтоб не смотреть в её глаза.

Санька прибежал, когда стало смеркаться, запыхавшийся, испуганный:

– Телок на огороде свёклой подавился!

– Ну что ты будешь делать, – беспомощно всплёскивает руками тётка Наташа.

Телят, коров по осени гони со свёклы. Не грызут они её, а заламывают корень целиком, норовят проглотить.

Как ни билась тётка Наташа с телком, пытаясь свёклу вытащить рукой, заливала ему в горло масло, ничто не помогло. Уж затемно привела жившего через три двора деда Захара. Пришлось ему укоротить жизнь бычка.

Тётка Наташа поехала с мясом на базар. Последние машины со свёклой грузились уже без неё.

Гулять женщины попросились к деду Захару. Изба у него просторная, в три окна. И, главное, сам хозяин приветливый и рассудительный. Когда у тётки Наташи случилось такое, успокоил её:

– Дюже не горюй. Сама, дети живы, здоровы. А телка не сегодня так завтра продавать.

И то правда. На базар съездила удачно. Обнову себе купила. На тётке Наташе миткалевая с рюшками на рукавах кофта, тёмно-бордовая юбка. На отвороте кофты брошка из трёх жуковых вишенок. Очень они личат её тёмному волосу. Какая-то не обычная тётка Наташа.

Сегодня она прибралась пораньше, скотину управила и зашла за мамой.

– Не токо работать, и погулять надо!

– Правду говоришь, Наташ.

– Хоть от сапухи отмыться.

Прибывающие к деду Захару женщины прихорашиваются за занавеской у печки, молодеют на глазах.

– Это ты, Наташ? Не признала тебя, – окликает Нюра-роза.

– Богачкой стану! – отшучивается её подруга.

– Всё, бабы. Садимтеся.

– Пора уж. Гармонист заждался, – громко объявляет Фроська, окидывая недовольным взглядом товарок.

Сама она устраивается рядом с мужем.

Я, Санька, наши друзья, одноклассники, тоже веселимся. Как угорелые, носимся друг за другом вокруг избы, в окна заглядываем, где вот-вот начнётся гульба.

«Ухаживать» – разносить вино – женщины попросили деда Захара и Столбова Кирюшку, примака моей тётки. У него голос ладный. И сам выпить не дурак. Кирюшка, уже «тёплый», присел на краешек стула, ждёт, когда дед Захар на правах старшего поздравит женщин с праздником, с окончанием полевых работ и предложит по первой.

Чего-то замешкался хозяин дома, и Кирюшка, уже пропустивший у судной лавки стаканчик, тряхнув крутолобой головой, потянул густым голосом:

 
Шумел колхоз,
Крестьяне гнулись,
А власть советская была…
 

– Ты, Кирюшк, это не надо. Об чём-нибудь другом давай, – заволновался дед Захар. – Выпьем, бабы.

Загомонили притихшие было гости, прицеливаясь стаканами к губам. Непривычно как-то. Однако мимо рта никто не пронёс. Кто глоток, кто два. Фроська хлобыснула до дна:

– Провались она в живот!

Приняла, сколько душа пожелала, и тётка Наташа. Тепло приятно растеклось по телу. Сделалось ей легко и уютно. И сидевшие за столом товарки, мужики виделись все такими хорошими и родными. Подмывало сплясать.

– Не спеши, Наталья. Закуси. Все ешьте, – просит дед Захар, стараясь исправить свою заминку, что допустил вначале торжества.

Мама всегда в тени, а тут вдруг тихим, ровным голосом заводит:


На позицию девушка

Провожала бойца…


К ней присоединяются другие женщины. Поют о бойце, но думает каждая о себе, о мужьях, отцах наших, не вернувшихся с войны. Жалостливая песня. Нюра – роза, шмыгнув носом, прикрывает глаза ладонью. У неё четверо на руках и у самой здоровье не ахти. Лишь Кирюшка Столбов стоит непоколебимо прямо за спинами женщин, старательно выстраивает их голоса на нужную высоту.

– Мить, глянь, – толкает меня в бок Санька.

Высоко в голубом небе над нашей деревней тяжело плывёт журавлиный клин. Провожаем его глазами, пока не истаяли в вышине журавлиные точки. Замечательный день выбрали наши матери посидеть вместе за праздничным столом, передохнуть от тяжкого ежедневного колхозного ярма.

Тем временем дед Захар подбил женщин поднять ещё по рюмке, и Стёпка, правильно оценив момент, развернул меха гармони:

 
И-и эх… твою мать,
На кобыле воевать.
А кобыла хвост поднимет,
Всю Германию видать!
 

– Ох-хо-хо! Поддал, сукин кот! – затрясся мелким смехом дед Захар. Первой из-за стола выплывает Фроська. За ней с какой-то опаской тётка Наташа. Не усидели Нюра – роза с Кирюшкиной женой, другие женщины. Хмель им крепко ударил в головы.


Ой, подруга, дроби бей,

Над тобою воробей.

Надо мною серый гусь —

Я измены не боюсь!

 
Тётка Наташа выплясывает в паре с Фроськой:
Выходи, подруга, замуж,
А потом уж выйду я.
Всё равно любови нету
У тебя и у меня!
 
 
Под шумок тётка Наташа втягивает в круг деда Захара.
И он припас припевку:
 
 
Не ходите, девки, замуж,
Не ходите, милочки.
Не делите свою жизнь
На две половиночки!
 

Гомон, топот и заливистые переборы гармошки. Кто усидит на месте? Чьё сердце не дрогнет радостно?

– Дядя Захар, я пьяная! – непослушным языком будто жалуется тётка Наташа.– Делай со мной что хочешь!

– Ну, мама, – настораживается под окном Санька.

И недаром. Вспаренная пляской, охмелевшая вконец от вина, тётка Наташа сбрасывает с себя кофточку, оголяя белые округлые плечи и… виснет на шее деда Захара:

– Дядя Захар! Полюби меня!

От такого оборота Стёпка остолбенел на мгновение. Его гармонь рыпнула и стихла, а в избе вдруг поднялся такой шум и гвалт, что мы с Санькой, как ошпаренные, опрометью бросаемся прочь от окна. Еле догоняю его на выгоне.

– Мама, мама. Как она могла такое? Зачем она это? – шепчет ошарашенный Санька.

Что я мог ему ответить?

– Если она т а к а я, не пойду домой. Ни за что. Пусть, что хочет, то и делает! – сквозь горькие слёзы и жуткую обиду выкрикивает Санька

Бесцельно бродим с ним по деревне, вокруг мельницы. Незаметно стемнело. Гульба вскоре закончилась, женщины стали расходиться по домам, удивлённые, растерянные, иные возмущённые. Всякие, только разговор у них об одном. О Санькиной матери:

– Надо ж… Наташка…

– По такой жизни не на то ещё пойдёшь.

– Всё на Стёпу пялилась, сучка. На меня не нарвалась. Я б ей…

Узнаём голос Фроськи, крепкий, чёткий.


…А тётка Наташа, похоже, заболела. На люди не показывается, со мной, когда прихожу к ним, почти не разговаривает. Санька дичится её. Только Ленка еле заметно ухмыляется: «Ладно, мам, чего уж…».

В один из таких дней её навестила Фроська:

– Тётка Наташ, ты за гармонь деньги платила?

– Нет.

Совсем забыла, что Стёпке за игру на празднике надо внести вскладчину. Достала из сундука десятку. И лишь Фроська вышла, улыбнулась: «Нашлась племянница».

Фроська всего на год её моложе.

На другой день с утра пораньше явился овечий пастух:

– Надо, тётка, за овец рассчитаться, – напомнил пастух, напуская на себя серьёзный вид.

Его сезон закончился, и теперь он по дворам собирает плату: полведра ржи и трояк с головы. Деньги подала безо всякого, а вот рожь… Думается, рожь пастух взял ещё до праздника. Вот так же пришёл с безменом, сидел на сундуке, пока она насыпала. Точно помнит, зерном рассчиталась. Правда, росписи никакой не взяла. Ведь в деревне верят друг другу на слово.

Но пастух уже, широко растопырив руки, держал мешок наготове.

На улице моросил мелкий дождь. Скотину в стадо уже не гоняют. Тётка Наташа отворила дверь катушка. Зорька, овечка с яркой разом уставились на свою кормилицу грустными глазами. Тётка Наташа вернулась в избу, надела фуфайку. Через плечо на верёвке кинула кошёлку. Пошла на свекольное поле собирать ботву.


Страницы книги >> Предыдущая | 1 2 3 4 | Следующая
  • 0 Оценок: 0

Правообладателям!

Данное произведение размещено по согласованию с ООО "ЛитРес" (20% исходного текста). Если размещение книги нарушает чьи-либо права, то сообщите об этом.

Читателям!

Оплатили, но не знаете что делать дальше?


Популярные книги за неделю


Рекомендации