Текст книги "Дело о стеклянной двери и другие невозможные преступления"

3

– Не хватает одного патрона, – сказал Филькин сержанту, когда они пили утренний кофе.

– Мы обыскали весь дом: ни второй гильзы, ни второй пули, – ответил Перцев.

– Зачем преступнику понадобилось делать два выстрела?

– А вы уверены, что их было два? – переспросил сержант. – Второй пули нет нигде в комнате.

– Вы все там осмотрели?

– А как вы думаете?! Конечно, все. Пуля наделала бы шороху. Как там сосед, кстати? – поинтересовался сержант.

– Был я у него вчера, – криво усмехнулся инспектор. – Он грязью болотной обмазывается, деревья сажает и земле поклоняется.

– И он таким же образом лечил и писателя? – спросил удивленный Перцев.

В ответ Филькин поперхнулся кофе, а затем ударил себя по лбу со словами:

– Какой я дурак! – И, отвечая на вопрос сержанта, сказал. – Нет, писателя он по-другому лечил: травкой. С его слов.

Затем Филькин резво встал, не допив свой кофе:

– Сержант, мне срочно нужно в ювелирный. Ждите меня тут.

Когда инспектор вошел в магазин, кроме продавщицы там никого не было. Он прямиком направился к ней с одним лишь вопросом:

– Где тот манекен, что вы вчера забрали?

Продавщица указала на манекен, стоявший подле одной из витрин. Манекен уже успели одеть в длинное фиолетовое платье. Инспектор подошел и нагло вздернул подол платья искусственной красотке, а затем заглянул ей прямо промеж ног. Инспектор лишний раз убедился в том, что это был очень подробный манекен.

Продавщица, глядя на это действо, обомлела.

Инспектор запустил манекену в промежность свою руку и стал ковырять ею под легким вечерним платьем.

– Это уже слишком! – возмутилась продавщица.

– Я ее забираю, – невозмутимо произнес Филькин, повернувшись к продавщице. – Вернем позже, намного позже.

Еще никогда Филькин не был так счастлив, как в то время, когда он, держа манекен, нес его в участок. Никакое свидание, никакая прогулка под луной с барышней из плоти и крови не доставляла ему такое удовольствие.

Днем в комнате писателя инспектор собрал всех действующих лиц этой трагедии: немого северокорейца, соседа Букова, дочь писателя, приведенную под конвоем в наручниках, и манекен похожий на Мерлин Монро. Помимо инспектора, сержанта Перцева и конвоя в комнате находилось еще двое полицейских. Анна, съежившись, сидела в кресле, Буков грустно глядел на нее, а кореец невозмутимо стоял.

Инспектор Филькин, почесывая нос, начал свою речь:

– Как только я занялся этим делом, мне сразу бросилось в глаза то, что все улики указывали на дочь писателя Анну. Начнем с того, что комната заперта изнутри: окно и дверь заперты на задвижку. Пистолет и гильза найдены в комнате: пистолет в руках у манекена, гильза рядом с телом покойного. Пистолет, прошу заметить, принадлежит дочери, и она это не отрицает. Не заперта была лишь межкомнатная дверь, которую невозможно запереть и, таким образом, попасть в комнату к писателю можно было лишь из комнаты его дочери. Как оказалось, у дочери был и мотив: ее собачка раскопала сокровища Короля. Дочь забрала сокровища себе, а отец потребовал их вернуть. На этой почве в день убийства у них произошла ссора.

– Я не виновата! – горестно промолвила Анна.

Инспектор, не обращая внимания на ее слова, продолжал:

– Две вещи меня с самого начала смутили: одеяло на полу и то, что недоставало одного патрона в пистолете. Еще смутил глушитель, который, по словам Анны, не принадлежал ей. То есть три загадки. И самая большая загадка – это запертая комната. Ну, то есть она не запертая, но если убила не Анна, то выходит, что запертая. Всякую мистику о манекене-убийце и призраке я тут же отбросил, хотя немой Чан и говорил мне о нем.

Инспектор закурил:

– Теперь перехожу к сути дела. Мне известно совершенно точно, кто убийца и как он это сделал! Началось все так: убийца подслушал ссору отца и дочери, и решил подставить дочь, хотя убийство он замыслил ранее, когда увидел, как Анна достает сокровища из тайника. Для начала он похитил пистолет из ее тумбочки. Но этого было мало. Необходим был механизм обмана следствия, и преступник его придумал. Только задайтесь одним вопросом: в каком положении находилась жертва в момент убийства? И все тут же прояснится! Мы думали, что Король стоял, поскольку Анна через дверь слышала звук падающего тела. Но это не так! Упал манекен. А писатель не падал, поскольку он лежал все это время на полу на одеяле. Почему он лежал на полу? Потому что в последнее время писатель чувствовал себя неважно и по чьему-то совету, чтобы напитаться энергией земли и выздороветь, улегся спать на пол. Прямо по фэншую – китайскому эзотерическому учению: головой на север, лицом на восток. Он лежал на левом боку лицом к двери, и убийце не составило труда просунуть пистолет в щель под дверью и выстрелить писателю прямо в сердце. От выстрела писатель потерял баланс и лег на спину, в то положение, в котором мы его нашли. Однако мы посчитали, что он упал после выстрела, а он лишь повернулся с бока на спину. Затем убийца через ту же щель под дверью подбросил использованный патрон в комнату. А после, что самое интересное, дабы сымитировать падение тела, убийца направил тонкое дуло пистолета «Колибри» в широкую замочную скважину этой старинной двери и выстрелил стоящему манекену между ног. Манекен упал, это услышала Анна и решила, что упал ее отец, хотя на самом деле упал манекен, который убийца специально расположил так, чтобы попасть куда надо. Не зря Анне казалось, что манекен двигается; убийца его переставлял, ища идеальное расположение, чтобы скрыть второй выстрел. Пуля так и осталась у манекена между ног, туда, разумеется, по причине природной стеснительности никто не заглядывал. А я заглянул и обнаружил ее там!

Тут инспектор достал из кармана и показал всем маленькую пулю в пакетике и указал на манекен, стоявший также невозмутимо, как и кореец-слуга.

– Потом убийца прошел вслед за Анной в комнату к убитому, и пока Анна пыталась оживить мертвого отца, не обращая ни на что внимания, убийца попытался оживить мертвый манекен, вложив в его руку пистолет и показав руку с пистолетом несчастной дочери.

Филькин сделал театральную паузу и указал жестом:

– Убийца – вы, господин Буков!

Буков закрыл свое лицо руками.

– Да, убийца вы, Буков, и если от первого выстрела, который оказался роковым, следов не осталось, поскольку щель под дверью достаточно широка, то замочная скважина не так широка и на ней остались микроскопические следы от второго выстрела.

Анна в замешательстве глядела на Букова, сержант Перцев открыл рот от удивления, а слуга-кореец был все также нем и невозмутим, словно манекен.

– Один вопрос: почему? – спросил Филькин у убийцы.

Поначалу Буков не двигался, но затем открыл свое лицо:

– Вы видели, сколько книг написал этот горе-писака и издал за свой счет, – заговорил он подавленным голосом, – это ж сколько деревьев зарублено!

– Убил графомана – спас дерево? – криво усмехнувшись, спросил Филькин.

– В его случае я спас целый лес. Русский лес. Березки родимые спас от вырубки. А то, что вы сказали про фэншуй – это неправда, фэншуй – это исконно русское учение: мох растет с севера, птицы летят на юг, спать надо головой на север, лицом на запад. Печенюшкину я соврал, что спать надо лицом на восток, чтобы мне было проще его прикончить.

– Вы изверг, Буков! – закричала Анна. – Вы за родные березки готовы убить человека.

– Это патриотизм, детка! – ответил Буков и зло ухмыльнулся.

Когда убийцу увели, а Анна рыдала в плечо сержанту, Филькин взглянул в окно на мирные саженцы тополей, которые при определенном поливе могли вырасти в Тополи-М.

«Это что же получается, те две березовые девушки остались без присмотра, – подумал инспектор, – надо бы их навестить».

И он вышел из комнаты с кедровым звоном в штанах, предоставляя Анну заботам сержанта.

Дело об ускакавшем зайчике

– Дурак твой Пелевин, – беззлобно припечатала Китти. – Так долго и тонко описывать чувства молодого человека к некоей Нике, чтобы в финале оказалось, что Ника – это его собака, обыкновенная сука.

– Это постмодернизм, Китти, – возразил полноватый Сергей.

– Попрошу в моем доме не выражаться, – запротестовала Малинка.

– Ты имеешь в виду суку или постмодернизм? – вмешался Перцев.

– И то, и другое.

– Сучий постмодернизм, – не удержался Шура.

– Это про Донцову? – включился в разговор Никанор. И, увидев непонимающие взгляды, добавил. – Ну, женский иронический детектив – сучий постмодернизм.

– А! – поняла Китти. – Это сущий постмодернизм, – поправила она Никанора.

– Вообще, – начал Сергей, – «Ника» чем-то похожа на иронический детектив, вся загадка разрешается в конце. А ты, Китти, занимаешься спойлерством, рассказала все, а ведь этот рассказ еще не все читали.

Тут все запротестовали – читали, мол, знаем.

– Рассказ старый, собаки столько не живут, – заметил Никанор.

Компания из шестерых приятелей встречала Новый год по китайскому календарю. Наступал год огненной обезьяны. Этот год обещал массу пародий, фарса и прочего обезьянничанья. Писатели, пишущие в жанре постмодернизм, могли рассчитывать на финансовые успехи в этом году. Также рекомендовалось носить стринги, поскольку это привлекало покровительство краснопопой макаки.

В компании, встречавшей Новый год, было четверо парней: Сергей, Шура, Никанор и сержант Перцев, и две девушки: Малинка и Китти. Малинка была хозяйкой дома, где происходила эта вечеринка. Домик являлся дачей ее обеспеченных родителей из, как сказали бы американцы, upper middle class. Родители уехали зимой в тропики Козерога и оставили дачу своей юной дочери.

Малинка была сущей снегуркой с ногами от ушей, тонкой талией и будто игрушечным носиком.

Ее подруга Китти была не такой эффектной: низенькой, с носом-бататом, но брала своим неординарным умом. Она помнила всех Нобелевских лауреатов по литературе, хотя ни разу их не читала. Еще она прочла один из плохоньких детективов под названием «Убийца из морга» и посчитала его величайшим из романов.

Шура был длинноволосым блондином, в которого были влюблены и Малинка и Китти. Он был худой как флюгер и менял свое мнение тоже как флюгер.

Сергей был полноватым, бородатым и обожал хард-рок.

Никанор был сущий денди, с прилизанными черными волосами и тонкими, как весенний лед, губами.

Для молоденького с пышными усами сержанта Перцева это была родная компания, с которой он тусил не раз. В другой ситуации он никуда не поехал бы: в начале месяца на работе завал, словно огромный сугроб. Но раз инспектор Филькин позволил себе отпуск с туристической поездкой в тропики Рака, то почему бы и ему не развлечься в приятной компании.

А компания была действительно приятной: девушки оделись по случаю в цветочные платья. Малинка была одета в красное платье – бутон тюльпана. Китти выглядела словно ромашка, и белые лепестки из ткани не особо скрывали ее прямых, хоть и невысоких ножек. Парни оделись в старинную разноцветную военную форму: Шура был одет в зеленый кафтан гренадера, Сергей в красный кафтан артиллериста, Никанор в васильковый драгунский колет, а сержант Перцев в желтый ментик гусара. На их груди крепились различные ордена и медали юмористического содержания. Среди них были медали: «За взятие замков из песка» (отсылка к одной из песен Джимми Хендрикса), «За взятие Замка Кафки», «За оборону мира», «Орден Чужого первой степени» и пр.

Веселая компания курила очень крепкий табак и дурачилась. Сержант рассказывал разные случаи из практики его и инспектора Филькина, выдавая озарения инспектора за свои гениальные догадки. Китти поправляла то свою прическу, то изящную лодочку на ноге. Малинка достала из шкафа старую виниловую пластинку и вскоре все услышали теплый ламповый звук, издаваемый раритетным проигрывателем. Из динамиков раздался сладостный битловский вокал. Но Сергей при этом скривился. Он сказал Малинке, когда та уселась напротив, разливая очень крепкий чай крепким гостям:

– Beatles – это музыка для девочек из среднего класса. Rolling Stones рулит! – И сделал «козу».

– Beatles круче, – возразила Малинка.

– Роллинги – это настоящий рок, а битлы для соплячек! – упорствовал Сергей.

– Beatles форева! – воскликнула Малинка.

Тогда Сергей затянулся очень крепким табаком и пустил струю дыма в лицо хозяйке. Малинка покраснела, как платье-тюльпан на ней.

– Козел, – прошептала она.

– Ну-ну, прекращай пулять снаряды, артиллерист! – обратился к Сергею сержант Перцев.

Сергей встал из-за стола и, демонстративно сорвав с себя медали и погоны, положил их на стол и вышел на улицу. Шура сделал недоуменное лицо, а Китти нервно поправила лодочку на ноге.

На улице было морозно и по-новогоднему чудесно, снежок покрыл все собой. Сергей прогуливался около входной двери и обратил внимание на заячьи следы в Малинкином огороде. Дальше огорода, огражденного невысоким забором с небольшими прорехами, высился лес, из которого и прибегали зайчики и ежики. Сергей подышал морозным воздухом, успокоился и вернулся в дом.

А там тем временем сержант резал белый сливочный торт, покрытый легким кокосовым снежком, а Малинка что-то горячо рассказывала. Сергей прислушался. Она говорила о том, что прочла наконец-таки Кастанеду.

– Кастаньету? – перебила Малинку Китти.

– Нет, Кастанеду Карлоса. Это писатель, а кастаньеты – это музыкальный инструмент. И в этой книге, которую я прочла, Кастанеда пишет о том, что каждый может найти у себя в доме место подпитки духовной энергией, но когда он найдет это место и займет его, то ему могут померещиться демоны – двойники известных ему людей. Они будут требовать сдвинуться с места, но их не надо слушать. Они могут сказать, что в доме пожар, однако сдвигаться с места ни в коем случае нельзя. Таков путь Силы и мудрости! И, знаете что?! Я нашла такое место в своем доме. В соседней комнате. Пойдемте, покажу.

Все встали и двинулись за Малинкой. Они вошли в полутемную комнату поменьше той, в которой находились до этого. У задней стены ее стояло огромное зеркало, в котором отразились почти все, у боковой стены располагался диванчик и ближе к задней стене – кресло, у ближней стены стоял закрытый платяной шкаф. В комнате было лишь одно, но довольно широкое окно на улицу, откуда светила луна.

Огромное зеркало запечатлело для вечности эту веселую компанию, которой никогда больше не суждено было собраться.

– Секретное место моей Силы я вам не буду показывать. Этого делать нельзя. А сейчас я займу это место и вы должны будете покинуть комнату, но для начала мне хотелось бы помириться с Сергеем, поскольку моя Сила может ему навредить. Выпьем на брудершафт, Сережа?

– Выпьем, – согласился Сергей то ли от испуга, то ли из вежливости.

Малинка ушла на кухню колдовать над шампанским. Вскоре она принесла два бокала шипучего напитка и дала один из бокалов Сергею. Они выпили на брудершафт и чмокнули друг друга в щечки.

– А сейчас я уйду в комнату, закрою дверь и вы ко мне не должны входить.

– Хорошо, – согласился за всех Шура. – Я пойду, покурю. После очень крепкого табака хочется обычного.

– А я пойду на кухню, поговорю с мамой, – сказала Китти.

Никанор улегся на диван, а сержант с Сергеем присели рядом. После табака всех охватила волшебная дрема.

В доме играла музыка, было так спокойно, но, не прошло и пяти минут, как за дверью раздался крик. Кричала Малинка:

– Шура! А-ах! Убивают!

Мужчины вскочили с дивана и подбежали к двери. Первым подбежал Сергей, рванул дверь. Она не открылась.

– Там крючок изнутри, – пролепетал он. – Эта дура заперлась.

Жалобные вопли не прекращались. Тогда Сергей, сержант и Никанор, что есть силы, ударили по двери – и та, наконец, распахнулась.

В полутьме глазам сержанта предстало жуткое зрелище: длинные тонкие ноги, туловище в красном платье и склоненная, словно надломленный камыш, шея.

А главное – ярко блеснувший нож, вонзенный прямо в живот.

Бестрепетно глядевший на трупы полицейский почувствовал, что теряет сознание, когда увидел мертвое тело близкого себе человека. Потом раздался тихий стон, больше похожий на вздох:

– Ох! – и сознание к нему вернулось, как после кошмара.

Сергей подскочил к Малинке. Девушка, боком навалившись на подлокотник, полулежала в кресле, губы открыты в изумлении, глаза широко распахнуты. Сергей вытащил нож из раны.

– Не трожь нож! – воскликнул сержант, но было поздно.

Сергей, держа нож в руке, воскликнул:

– Ужас! – и упал на пол у ног Малинки.

Он прошептал:

– Куда ускакал зайчик? – и затих.

Сержант мгновенно взглянул в окно, в окне виднелся испуганный Шура. Затем сержант бросился сначала к Малинке. Она еще дышала. Тогда он проверил Сергея. Тот был мертв. Сердечный приступ от ужаса.

В комнате уже рыдала прибежавшая последней Китти, которую пытался успокоить Никанор. Сержант вызвал скорую помощь и полицию. Когда он снова склонился над пострадавшей, она уже оказалась мертва.

– Они оба мертвы! – констатировал сержант.

Китти вскрикнула и разрыдалась, а Никанор, удерживая ее в своих объятиях, тоже расплакался. Это так не шло к его военной форме.

Сержант наклонился и посмотрел под диваном, затем открыл шкаф – никого.

Тем временем в комнату ворвался Шура, весь растрепанный и кафтан в снегу.

– Что случилось? – спросил он.

– Она выкрикнула твое имя перед смертью. Ты был в комнате? – спросил его сержант.

– Нет, конечно, – глупо улыбнулся Шура. – Я курил за домом, потом услышал крики, и, пока подбежал к окну, было уже поздно. Вскоре и вы ворвались в комнату, в которой меня не было.

– А почему ты решил прибежать на крики к окну, а не забежать в дом?

– Ну, мне показалось, так будет ближе, – промямлил Шура.

– Сомневаюсь, – сказал сержант. – Пойдем, покажешь, где ты находился, когда услышал крик, и осмотрим место под окном.

Сержант и Шура вышли из дома, нахлобучив шапки и повязав шарфы, а Никанор и Китти ушли в кухню.

– Ну, показывай, – обратился сержант к Шуре. – Где стоял, когда Малинка заорала?

– Немного дальше от двери у орешника. – Он указал на высокий орешник близ дома. – Услышал крик. Пока обогнул дом, пока добежал. Может кто-то и был в комнате, но ушел через окно раньше, чем я прибыл.

– Сомнительно, – заметил сержант. – Пойдем, посмотрим, что там под окном.

Под окном оказалось натоптано, и на подоконнике снег оказался сметен, от натоптанного места под окном шли мелкие заячьи следы, скрывавшиеся за теплицей. Сержант прошел немного, чтобы увидеть, где обрываются заячьи следы. Он зашел за теплицу и увидел, что следы закачиваются у самого забора.

– Это все демон! – прошептал Шура в испуге, когда сержант к нему вернулся.

– Какой еще к черту демон? – рассердился сержант.

– Ну, демон, про него Малинка говорила. Он оборотился знакомым ей человеком, то есть мной, а затем, сделав свое грязное дело, превратился в зайчика и ускакал в лес.

– М-да, – скривил губы сержант, – табачок-то чересчур крепкий.

Шура развел руками.

«Интересно, – мелькнуло в голове у сержанта, – мог ли некий субъект, назовем его мистер Х, к подошве ботинок прикрепить некий имитатор заячьих лапок и проскакать так до леса?»

Сержант пригладил свои пышные усы и взглянул в сторону черневшего невдалеке леса.

«Как все же не хватает инспектора! – подумал он. – Филькин бы это дело в раз раскусил, как заяц каштан. Чего-то я не учитываю, чего-то важного! Я как зайчик скачу от одного факта к другому, от одного кадра к другому, а где-то прячется двадцать пятый кадр, где-то прячется человек с ружьем и он уже взвел курок и готов пальнуть в зайчика».

– Ты знаешь, какие слова Серый произнес перед смертью? Он спросил: «куда ускакал зайчик?»

– Вот видишь, Перчик! – обрадовался Шура. – Он что-то увидел, выходит.

– А ты ничего не видел, того же зайчика, например?

– Нет, – отрицательно мотнул головой Шура, – белый заяц на фоне снега не очень заметен. К тому же здесь теплица и кусты. Я мог не заметить.

– Раз есть теплица, значит должны быть и закрутки, как думаешь?

– Думаю, предки Малинки делают закрутки. Старики, что с них взять!

Сержант подошел к окну и дернул его за раму. Окно довольно легко открылось, и оба собеседника увидели, как в комнате лежали неподвижно два трупа: Малинка и Сергей. Сержант поспешил закрыть окно.

– Как думаешь, мог зайчик лапкой открыть это окно?

– Откуда мне знать! – возмутился Шура. – Если это был демон, он мог сделать все что угодно.

– Ладно, пошли в дом, подозреваемый.

– Почему это я подозреваемый? – запротестовал патлатый блондин. – Ну, скажи, Перчик, зачем мне ее убивать? Ради чего?

– Понятия не имею, – спокойно ответил сержант. – Но она назвала твое имя перед смертью.

Обойдя стену, они вошли в дом. Стали разуваться, как вдруг, разувшись и повесив свой желтый шарф, который сержант носил в тон гусарскому ментику, он заметил на вешалке парик с длинными белыми волосами.

– Это что такое? – спросил он Шуру, указывая на парик.

– Не знаю, надо у Китти спросить. Пошли, спросим.

– Подожди! – остудил его пыл сержант. – Вопросы здесь задаю я.

Когда они вошли в кухню, Китти и Никанор, этот щеголь и денди, страстно целовались. Увидев вошедших, они отпрянули друг от друга, а сержант сразу взял быка за рога.

– Дозвонилась? – спросил он у Китти.

– Куда? – удивилась она.

– Как куда? Ты ушла на кухню говорить с мамой, когда Малинка заперлась у себя в комнате.

– А-а! Нет, не дозвонилась. Помехи на линии из-за снегопада.

– А мобильный?

– Разрядился. – И Китти указала на свой мобильник, стоящий на зарядке.

– А это что? – И тут сержант достал из-за спины длинный белый парик, который он нашел на вешалке.

– Это Малинкин, – невозмутимо ответила Китти.

– Странно, я раньше его не видел, и на вешалке его, кажется, не было.

– Ну, не знаю. А в чем дело? – нервно спросила Китти. – Что за допрос?

– Да, что за допрос? – вмешался Никанор, крутой как яйца.

– А дело в том, что Малинка перед смертью произнесла имя – Шура.

– А причем тут я? С Шуры и спрос.

– Да, – присоединился к Китти Никанор.

– Шура говорит, что это демон, про которого говорила Малинка, обратился в него, убил ее, а затем превратился в зайчика и ускакал в лес. Кстати, от окна Малинкиной комнаты и далее идут заячьи следы.

– И ты веришь в этот бред сивого зайца?

– Я верю своим ушам. И если Малинка произнесла имя Шуры, то она могла что-то перепутать в полутемной комнате, из-за того, что кто-то надел этот парик. И этот кто-то не мог быть мной или Сергеем – мы находились на диване, как и Никанор. Шура был на улице. А ты была одна в кухне. Интересно, есть ли с кухни тайный ход в комнату Малинки?

– Ты с ума сошел! – возмутилась Китти. – Какие к лешему тайные ходы, мы что в старинном замке? Это обыкновенная дача.

– Именно, – согласился сержант, – и летом здесь растут овощи, которые закатывают на зиму.

После этих слов сержант внимательно провел глазами по полу. Его внимание привлекли две выделявшиеся на общем фоне половые доски. Он поднял их, прислонил к стене. Под полом оказалась лесенка, по которой сержант спустился в погреб.

Вся компания обомлела.

– Эй, сержант, каково там? – спросил, наклонившийся к входу в подвал, Шура, патлы которого закрывали свет, лившийся из кухни.

– Сырой, затхлый воздух; банки, закрутки кругом. Отойди со света, пожалуйста.

Шура немедленно отпрянул, и сержант услыхал удивленные восклицания, доносившиеся сверху.

Сержант прошел как можно ближе по направлению к Малинкиной комнате. Прямо под ее комнатой стояла бочка. Сержант проверил бочку на прочность, затем, убедившись, что она прочная, забрался на нее, встал, достав до потолка. Рукой он нащупал широкую доску, которую с силой приподнял и отодвинул. Затем уцепившись руками за края, поднялся и вылез из подвала в комнате Малинки.

В комнате недвижимо лежали двое в красном: Сергей в красном кафтане артиллериста восемнадцатого века и дитя-цветок, покойная Малинка, в платье-тюльпане, красная как ягода-малина.

«Красный – цвет опасности, цвет революции, цвет смерти!» – мелькнуло в голове у сержанта.

Из комнаты с трупами сержант вернулся в кухню, но другим путем с помощью тайного хода, который, как оказалось, существует.

– Тайный ход из кухни действительно существует! – горделиво произнес сержант. – А это значит, что дела твои Китти печальны.

– Я не убивала ее, – отчаянно произнесла Китти. – Я не знала ни о каком тайном ходе. Я боюсь темноты и вообще у меня клаустрофобия! – закричала Китти.

– Успокойся, милая, – попытался успокоить ее Никанор, этот полевой василек, этот нашатырь и пустырник в одном лице.

– У тебя истерика, Китти, – спокойно произнес сержант. – Приедет полиция и во всем разберется, а я свое дело выполнил. Надеюсь, что неплохо. Во всяком случае, знамя гусар я не уронил.

– Тоже мне гусар! Женщину обвиняет. Желтый попугай ты, – обозвала Китти сержанта, – а не гусар.

Сержант вышел из кухни и уселся в главной комнате, дожидаться полицию. К нему присоединился Шура, а Никанор остался с Китти в кухне.

Спустя несколько минут Китти и Никанор вошли в комнату.

– Прости за грубость, – начала Китти, обратившись к сержанту, – но ты должен понять, что я не виновата.

Она набрала воздуха в грудь и продолжила:

– Мне кажется, я знаю, как это могло произойти. Малинка и Сергей просто решили нас разыграть, отсюда эта глупая ссора на тему музыки. Малинка закрылась у себя в комнате и стала кричать всякую глупость, что ее убивают, хотя на самом деле ничего там не происходило, никто ее пальцем не трогал, потому что никого в комнате не было кроме нее. Она просто прислонила нож к животу, а Сергей, первым добравшийся до нее, пырнул ее резко ножом и она умерла. Он не выдержал этого и тоже умер.

– А если бы он не первый добрался до нее, то что бы было? – удивился такой оригинальной версии сержант.

– Что бы было?! А ничего! Малинка бы посмеялась, как ловко она нас разыграла. И еще она назвала имя Шуры, поскольку он сам сказал, что идет на улицу, а она хотела нас, тех, кто остался в доме, реально напугать.

Сержант погладил свои роскошные усы и помассировал виски.

– Что ж, это возможно, – вынужденно согласился он, – Сначала у меня была версия, что виновен Шура, но он придумал отмазку с демоном-зайчиком, который убил и ускакал в лес. Потом у меня была версия с париком, что ты надела парик и по тайному ходу пробралась в комнату к Малинке. Но и ты придумала отмазку, мол, Малинка была жива, а ее убил первый появившийся в комнате, то есть Сергей. Кажется, что уже ухватил зайчика за ушки, а он прыг-скок и в лес. Только вас прихватишь, а вы уже придумали отмазку, и это у вас неплохо получается. И как мне с вами работать?! Нет, нужно срочно принять крепкого табаку под язык.

Сержант закурил и неловко пустил струю дыма Шуре в лицо.

– Прости, Шура!

– Ничего страшного. Don’t worry.

Сержант стал вспоминать, что предшествовало ужасному событию, трагические результаты которого лежали в соседней комнате. Ссора, глупая ссора, секретное место Силы, примирение, брудершафт, убийство, смерть.

Вся компания уселась за столом, только Никанор ушел на кухню за кофе.

– А что, у Сергея было плохо с сердцем? – спросил сержант то ли Китти, то ли Шуру.

– Да нет, вроде, – ответил Шура, – хотя он был полноват, да и табак, который мы курили сегодня необычайно крепок.

– Странно, что это так на него подействовало. Я имею в виду, он не был особо близок с Малинкой.

– Кто их знает! – вмешалась Китти. – Этот секрет, если он был, они унесли с собой.

– Да-а, – протянул сержант и потянулся к новой пачке сигарет, на которой крупными буквами было напечатано: «Табак – это яд!»

– Черт! – воскликнул сержант. – Как же так?!

– Что такое? – встрепенулись остальные.

– Теперь мне все понятно, – промолвил сержант, но это нужно еще доказать. – Ты случайно не знаешь, где у Малинки аптечка? – спросил он у Китти.

– Случайно я ее видела на кухне, в верхнем левом шкафу.

– Отлично! – Сержант прошествовал в кухню. Открыл шкаф, достал аптечку, и в аптечке оказалось три пузырька. Один с ярко-зеленой жидкостью, другой с темно-коричневой, а третий с голубоватой.

Никанор сделал кофе, и все уселись за столом, а сержант принес аптечку с тремя пузырьками и положил ее на стол рядом с собой.

– Итак, я могу объяснить случившееся! – с нескрываемой радостью произнес он.

Все с большущим любопытством смотрели на сержанта.

– Вы помните, что Малинка пила с Сергеем на брудершафт?

– Да.

– И она ушла в кухню налить шампанского.

– Да.

– Вот тогда-то она и подлила яд Сергею в бокал. Вот поглядите! – Сержант показал три пузырька. – В одном пузырьке ярко-зеленая жидкость – это бриллиантовая зеленая или зеленка, в другом темно-коричневая жидкость – это йод, а в третьем пузырьке – голубоватая жидкость – это психоделический яд отложенного действия на базе пантерных мухоморов. Именно его Малинка подлила в бокал Сергею. Затем заперлась у себя в комнате и принялась кричать, чтобы нас напугать. Сергей возбудился, кровь прилила к его голове, он с нами выбивал дверь, он первый увидел девушку с ножом в животе. Он был шокирован и яд подействовал. Сердечный приступ. Никто ничего не подумал об отравлении.

– Но ведь Малинка убила саму себя! – воскликнула Китти.

– Она не собиралась убивать себя, только поранить, – спокойно ответил сержант, – но не рассчитала силу или «Силу», – сержант сделал ударение на «с», – как она любила говорить, и убила себя.

– А если она просто поранила бы себя, а Сергей умер бы, как она бы это объяснила? – спросил прилизанный Никанор.

– Думаю, она настаивала бы на нападении на нее демона и слабом сердце Сергея. Корила бы себя для виду. В любом случае химический анализ на этот яд подтвердит его наличие в теле Сергея. Именно этот психоделический яд так на него подействовал, что перед смертью он задал абсолютно бредовый вопрос: «куда ускакал зайчик?», который явился плодом его предсмертной галлюцинации. Хотя, возможно, он имел в виду солнечный зайчик. В таком случае фраза: «куда ускакал зайчик?», могла иметь такое значение: «куда ушли солнечные дни?». Но я не нарколог, я только учусь.

– А каков ее мотив? Зачем Малинке было убивать Сергея? – спросил Шура, поправляя свои длинные волосы.

Сержант слегка придвинулся к нему и ответил:

– Она любила Beatles, он любил Rolling Stones. Это вечная история.