Текст книги "Картины снов и застолий. Готические стихотворения"

Картины снов и застолий
Готические стихотворения
Яков Есепкин

Литературно-художественное издание

Корректор Марина Бельская

Корректор Юлия Летникова

© Яков Есепкин, 2023

ISBN 978-5-0060-6687-8

Создано в интеллектуальной издательской системе Ridero

Часть первая
Портретные сангины

Портреты юдиц с бледной цветью

 
Битых амфор остуду сведем
Цветью млечной, подвальные хлебы
С ядом вынесем, туне ль и ждем
Четверговок о небесех Гебы.
 
 
Кровоспелые вишни ядят
Гурмы юдиц, алкают белену,
За владыками хищно следят,
Розы шлют их восьмому колену.
 
 
Соглянемся – оне ли к столам
Льнут юродно и внове алкают,
Где по матовым нашим челам
Змейки бледных цветений стекают.
 

 
Миррой перси царевен белых
Истекают, чаруя Морфея,
Эвменид цари потчуют злых,
Волны смерти двоит Идофея.
 
 
От нагорья ли эти столпы
Из серебра жасминов и лилий,
Слуги в хмеле и феи слепы,
Хоры тусклые чают вергилий.
 
 
И огонь благодатный сойдет,
И Господе, таясь за окладной
Мглою, рамена юдиц сведет
Бледной цветью и тьмой неоглядной.
 

 
Бесконечно идущим – хвала,
Им пеют золотые рапсоды,
Мнится коим одесная мгла,
Им слагают валькирии оды.
 
 
Пирр увечный, мы грезили сем
Небом, денно пустым для эолов,
Виждь, на раменах белых несем
Флаги царств и хоругви престолов.
 
 
И одно, и одно исполать
Мертвым гоям, сведенным кармином,
Чтоб всевечно диамент пылать
Мог в очах наших с хладным жасмином.
 

 
Май золотой лекифы тиснит,
Всечервонной каймою оводит,
И виллис мглой дворцовой темнит,
И с князями небес хороводит.
 
 
Суе нас аонидам искать,
Для картен ли эфирные рамы,
Будем течное брашно алкать,
Пусть дурманят юдиц фимиамы.
 
 
Желть соцвета в лекифах одна
И подвальники холодом веют,
И амфоры, остудой вина
Преполнясь, на столах багровеют.
 

 
Мы прелишни ль в Господних садах,
Чела тернью сведем роковою,
На обрядных цветках и плодах
Битых – кровь, пить се мертвому вою.
 
 
Митры наши пурпурно-белы,
Туне юдицы серой их гасят,
Васильками тиранят столы,
Ночь серебром запекшимся красят.
 
 
Выйдет Господе млечность алкать,
Нищих царей дарить чечевицей,
И начинем его окликать,
Кровь лияше со бледной червицей.
 

Портреты юдиц в ампирных комнатах

 
Ночь серебром овеет аллей
Темноту и червленою слотой,
Вижди юдиц о желти лилей,
Ядно битых пасхальной золотой.
 
 
Долго будут камены молчать,
Вещуны апронахи сонимут,
Будут отроки мглу источать,
Лишь оне хлеб и лилии имут.
 
 
И царевны к столам занесут
Во лилеи расписанный морок,
И гостей меловых упасут
От белены серебряных корок.
 

 
Неб колонники в червном огне,
Блещут звезды, пирует Вифлеем,
Несть герольдам хлебов на вине,
Мы пасхальных ли емин жалеем.
 
 
Что еще фарисеи стоят,
Мажут кровию дьяментной халы
И серебро всенощно таят,
И цветками выводят пасхалы.
 
 
Аще мертвые Богу не лгут,
Сколь чудесное время обедать,
Пусть хотя ко столам набегут
Иды – вишен пречерных отведать.
 

 
Снова пурпуром ветхим щиты
Опоенных рапсодов мерцают,
Королевские гербы свиты
Беленою, их феи зерцают.
 
 
Ах, одно уставляйте столы
Золотыми хлебницами, Иды,
Ах, не чаяли гоев из мглы,
Так молчите хотя, аониды.
 
 
Мы подсядем, подсядем к мертвым
Девам белым с канвою ампирной,
Статуэткам, огнем восковым
Тьму чарующим в требе всепирной.
 

 
Афинянок герольды влекут
На пиры, молью битые шелки
Им дарят и серебро цикут,
И порфировых царствий заколки.
 
 
Бледных дев золотая арма
Овевает, широкие пиры
Их ждали и царица Чума,
Расточайтесь о небах, лепиры.
 
 
Ах, мы сами еще веселы,
Темной миррою чела не виты,
И сумрак преливают юлы
Из небесной блуждающей свиты.
 

 
Веселятся юдицы, зане
Ночь ядят и еще пировают,
И гудят, и ликуют оне,
И желтушные броши срывают.
 
 
Медальоны беленой полны,
Где и абрисы юных прелестниц,
Шелки ядные их всетемны,
Морок льют над винтажами лестниц.
 
 
И к столам гоев неб усадят —
Пир алкать, емин чаять эфирных,
Лишь тогда бляди нас отследят
Из каменей червово-ампирных.
 

Портреты юдиц за антикварными столами

 
Мертвых царей легко напоят
Чернью вишен аллей фаворитки,
Это мрамор, се воски таят
Феи неб и цветы маргаритки.
 
 
Антикварные полнят столы
Яства Тийи, емины златые,
Иль юдицы опять веселы,
Иль всещедры одне лишь святые.
 
 
Будут свечи гореть и гореть,
Будут ночь ягомости лелеять,
И царевнам дадут умереть,
Чтоб по смерти меж юдиц алеять.
 

 
Молодые вакханки пьяны
И царевны от пунша червонны,
Шелком веются юн ложесны,
Сколь и в хмеле оне благовонны.
 
 
Оведем червотечной канвой
Эти ломкие тени, их млечность,
Кто еще всеодесно живой,
Пей хотя бы за нашу калечность.
 
 
Хлебы вынесут Идам – блюсти
Нищету, ядом торты сочинят,
И востлится их шелк о желти,
Яко царственной мглою не принят.
 

 
Расточайся, полночная мгла,
Хвои терпкой сияй, пирамида,
Аще юдиц однех круг стола
Вьется шелк, это бал у Аида.
 
 
Се алмазные веи менин,
Се диаменты хлебов порфирных,
Ярки звезды теней именин
И белых фавориток эфирных.
 
 
Мускус томных царевен пьянит,
Над еминами вечность мерцает,
И гостей ночь благая темнит,
Кою Геба сама восклицает.
 

 
Ночь серебром еще прелиет
Алавастровых кубков цветочность,
Фей одарит червицей виньет,
Роковая ли суща им точность.
 
 
Замков темных обсиды крепки
И церковные хладны подвалы,
К емин чарам найдут ангелки,
Будут хищные фурии алы.
 
 
Внове ль юдицы с куклами спят,
Алавастры в истечиях пенных,
И Чумы колесницы скрипят
О бальзамах царевен успенных.
 

 
Меж фарфоров пасхалы кадят,
Свеч высоких дьяментные течи
Льют небесность, из окон следят
Их ли гои, белы эти свечи.
 
 
Глянь, Летисия, хлебы тверды,
Чинят ядом всепышные корки,
Несть златой и небесной орды,
Губят царичей пьяные орки.
 
 
Станут халы Эйлата черстветь,
Юдиц рамена мглой обовьются,
И начнет воск свечей багроветь,
Яко небесей амфоры бьются.
 

Портреты юдиц на балах у Эреба

 
На пиры ли честные спешим,
Здесь балюют юдицы, Эребе,
Упоим их и участь решим
Бледных юн, оглашенных ко требе.
 
 
Дивны песни меловниц, оне
Песен мертвых Сирен всеволшебней,
И влекут, и тоскуют, зане
Хладны пологи басмовых гребней.
 
 
Ах, мгновенье одесное, длись —
Это пир о сангинах червонных,
Где с блядями царевны слились
И в тенетах пеют благовонных.
 

 
Медальоны с власами цариц
Феи неба вседарствуют гоям,
Льется кровь меж асийских кориц,
Подают хлеб и смирну изгоям.
 
 
Боле некому истинно речь,
Несть цимесы дьяментные Леде,
Мы и сами лишь волны, сиречь
Тени их в угасающем следе.
 
 
На пирах бледных юдиц молчим
И церковные флоксы лелеем,
А когда о желти прекричим —
Содрогнутся Эйлат и Вифлеем.
 

 
Хвои красной тенета манят
Золотых королевен успенных,
Аониды ль бессмертие мнят —
Яд лиют из амфор червопенных.
 
 
Ах, одесны Сирен голоса,
Их чудесней лишь неба молчанье,
Сколь учили пеять небеса
Мертвых фей, им держать обещанье.
 
 
Тусклой кровию Иды ведут
На серветках червленых узоры,
И юнеток обручницы ждут,
Млечный холод лия во призоры.
 

 
Внове плачет Циана, Аид
Персефоны ли стоит, но, боги,
Мускус вейте на томных сильфид
Одеянья, златите чертоги.
 
 
Кто еще нас и будет алкать,
Яко девы успенны белые,
Им хотели века потакать,
Но балюют вновь юдицы злые.
 
 
Так оне черный яд прелиют
И асийские шелки снимают,
Что рапсоды немые поют
И щиты с мертвой цветью взнимают.
 

 
Чела нежных царевен белы,
Шелк эфирный сугатнее бязи,
И юдицы еще веселы,
И опоены ядами князи.
 
 
Мертвой чернью шелка ли увить
Див пеющих, танцующих фриков,
И нельзя их всетайно убить,
Чтоб не слышать замученных криков.
 
 
Тушь сольется, огнь бледных ланит
Дорог станет небесным Элладам,
И Царь-колокол в ночь презвонит —
Боле некого чаять гиадам.
 

Портреты юдиц с алавастром и цветками

 
Фиолетовый купол претмим
Цветом ночи, гранатовой слотой,
Плачь и смейся, юродивый мим,
Внемли ночь под небесной золотой.
 
 
Май арому свою расточит,
Золотые менады воспрянут
Ото сна, их поднять ли на щит,
Яко литии млечные грянут.
 
 
Иль юдицы опять набегут
С хлебом тлеющим в морочный хором —
Петь отроцев, каких оболгут,
Сотемняясь за ангельским хором.
 

 
И обручники темные ждут
Белых царичей в мглах елеонских,
Яд ли свальные бляди найдут
О виллисах и нимфах колонских.
 
 
Презлатись, меловая парча,
Се богинь отравленных тенета,
Несть иного для рая ключа,
Их чарует успенья виньета.
 
 
Иль Фурина спустится в подвал
Юдиц звать, кутией торговавших,
И увиждит – хлеб мраморный ал
От сукровицы днесь пировавших.
 

 
Черных вдов ли зовут балевать
О шелках устроители пиров,
А и что мертвым гоям скрывать,
Из каких и являться Эпиров.
 
 
Ломки, Синтия, мраморы тьмы,
Пара статуй – не мы ль, отрезвеем
От пеянья царицы Чумы —
И уснем, и тенета развеем.
 
 
Фрики бледные смерти не лгут,
Маскерад явен алому тлену,
И у нас за раменами жгут
Соваяния вдовиц белену.
 

 
Шелк сугатный пасхалов огни
Изукрасят, виденья ночные
Преявятся во ядной терни,
Ледяные оне, ледяные.
 
 
Утром челядь отмоет столы,
Вновь емины златые наставит
К алавастрам, что юдицы злы,
Всяка с желтым цветком и лукавит.
 
 
Ах, пируйте, пируйте одно,
Тьму цедя о еллине и гое,
Под холодным серебром вино
Изливая в начинье благое.
 

 
Лепестки черных роз для цариц
В меловое начинье собросим,
Пышен стол от летящих кориц,
Мы ль эфирность у неба воспросим.
 
 
Пей с живыми, царица Чума,
Бал твой красен и ломкие хлебы
Овивает златая арма,
Коей дышат лишь ангели Гебы.
 
 
Из подвальников яды внесут,
Битых амфор хрустальные течи
Премерцают и царей спасут —
Мелом гасящих темные свечи.
 

Портреты юдиц у менад

 
По серебру всетонкому цветь
Нив эдемских менады свивают,
Лепо замкам ночным багроветь,
Кровь темна, где князья пировают.
 
 
Из холодных обсид сонесли
Дивный воск именин меловницы,
Яды антики пьют короли,
Тускло пышные блещут хлебницы.
 
 
Иль очнемся – юдицы гудят,
Кирку халами с маком прельщая,
И затечные вишни ядят,
И белятся, дурман источая.
 

 
Сень Пергама ль овеют армой,
Золотые найдутся менады
Пировать с шумогласной Чумой,
Совершать круг нея променады.
 
 
Нас коварные дщери блюдут,
Феи смерти над нами шаманят,
Вечных гоев пенаты не ждут,
Царство Оз тени лилий дурманят.
 
 
Выйдет Господе в ночь цветников,
Упиется венечной лепниной —
И презрит меж скульптур ангелков,
Очарованных мертвой равниной.
 

 
От глинтвейна ль юдицы пьяны,
Черных роз ароматы вдыхают,
Фаворитки аллей и Луны
Дышат мглою, о нас воздыхают.
 
 
Очеса их серебро таят,
Налиенны кровавой смугою,
Что, Господе, оне восстоят
Под алтарницей неб всеблагою.
 
 
Хмель с менад винодержных собьют
Ангелки и узрят ягомости,
Как барочные вдовы снуют,
Набежавшие к царичам в гости.
 

 
Кирка зелье готовит, пора
Свиньям вспомнить о тайнах монеток,
Аониды коварством пера
Золотого чаруют юнеток.
 
 
Но смертливые осы темны,
Лишь молчание нам и прощают,
Божевольные даруют сны
Феи ночи и рай обещают.
 
 
Пой, Иосифе, тусклую вязь
Славских каверов, нитью червленой
Утвердивших надмирную связь
Волн летейских с беленой рифленой.
 

 
Майский день в торжестве колоннад
Снова ль нас от нагорий поманит,
И явимся к веселью менад,
Царе снов пусть юнеток дурманит.
 
 
За серебром лишь крепче вино,
Шелк ужасен о персях Аделей —
Рек пиит, ах, взвивайтесь равно
Феи неб меж сухих асфоделей.
 
 
Будет Господе тени цветов
Драгоценных, ваянья ночные
Убелять, мы из тлеющих ртов
Исторгнем слоги од ледяные.
 

Портреты юдиц в арамейской сени

 
Эвмениды спешат пировать,
За Никеей – Флиунт, за Эпиром
Небы Асии, им ли скрывать
Яд белен, им ли жертвовать пиром.
 
 
К плети льнет виноградная плеть,
Наливаются тьмой совиньоны,
Иль устанут юдицы тлееть,
Иль не с флоксами их медальоны.
 
 
И серебром хрустальная мгла
Чуть подернута, коей взыскуя,
Иды нощно сидят круг стола,
О царевичах мертвых тоскуя.
 

 
Май порфировый, май золотой,
Неотмирны твое колоннады,
Не лети с ангелками, восстой,
Хмелем нас обольщают менады.
 
 
Как воспеть этот благостный тлен,
Арамейские сени, эфирность
Елеона, всецарственный плен
Белых граций, лиющих зефирность.
 
 
Мчит по небам юдиц карусель,
Ирод-царь над еминой икает,
И алмазная крошка досель
В наших раменах млечных сверкает.
 

 
Неба одницы славу поют
Царям грозным и жертвенным воям,
Бассариды им гербы куют,
Мчит их Вакх по эфирным сувоям.
 
 
Будет пир, будут юны встречать
Уцелевших и мертвых, царицы
Не престанут армы источать,
Младших братьев оплачут сестрицы.
 
 
Днесь герольд черный список речет,
Оглашая к пирам всеуспенных,
И серебро течет и течет
В кубки с ядом из нив млечнопенных.
 

 
Мелом замкнутый круг вещуны
Близу свеч оведут и на пудры
Царей лягут шелка и во сны
Их царевны сойдут – белокудры.
 
 
Лей шампанское, Рания, лей,
Эти балы окончатся вскоре,
Хоть сейчас ни о чем не жалей,
Яко тонем в сребристом декоре.
 
 
Пусть юдицы рамена свое
Нощно миррою красной выводят
И шелками свивают остье,
И о лилиях зло хороводят.
 

 
Антикварные боги, вино
Лейте, лейте в фарфоры златые,
Мы не чаем огней и давно
Гербы царствий лишь мглой совитые.
 
 
И высоки ж пороги Чумы,
И обсиды ея всеампирны,
Минем башни и хоромы тьмы,
Ныне ангели смерти эфирны.
 
 
Суе к хлебам царевен и ждут,
Млечен воск от горящих лепиров,
И коварные Иды ведут
Нити крови по амфорам пиров.
 

Портреты юдиц за винтажными декорациями

 
Переспелые вишни сиять
Не устали, июль кровотечный
Их очернит, иль можно стоять
За древами: сей мраморник вечный.
 
 
Стол фиванский и щедр, и богат,
Нас менады беленой встречают,
Вин лекифы – к агату агат,
Солнце звездные гостии чают.
 
 
И начинут цвета огневеть,
И клико угасит старопрамен,
Где стекает алмазная цветь
С наших цинками выбитых рамен.
 

 
Вновь юдицы серебро таят,
На лекифах виньетки стирают,
И за феями неб восстоят,
И тиары белые марают.
 
 
Апронахи звездами сотлим,
Королевские гербы оплавим,
Что и нынее жалко юлим,
Пред убивцами туне лукавим.
 
 
Станет Господе, сны балевниц
Наблюдая, мечтать об изветном
И увидит – меж черных цветниц
Мы в серебре биемся виньетном.
 

 
Красят златом всевластия трон
Меловницы, еще ль ягомости
На закате пеют Киферон
И одесны фиванские гости.
 
 
Ниобея-царица, теней
Слез кровавых и стоит веселье,
Фивы жалуют лед простыней
Воям неб и отравное зелье.
 
 
Книгу жизни и смерти писать
Яко будет Господе, внимая
Снам царей, и начинут бросать
В нас юдицы язминники мая.
 

 
Куклы белые ночью пышней
И фривольнее томных гризеток,
Их влекут соваянья теней,
Им даруют ледовость розеток.
 
 
Виждь, их, Кирка, в холодном плену
Царств Морфея, свиней ли бордовых
Обольщать, пусть к чудесному сну
Девиц льнут эльфы цитрий медовых.
 
 
Упоят хороводы виллис
Юных принцев и ангельских граций,
И под мглой золотою кулис
Истлеют миражи декораций.
 

 
Зной июльский, виньеточный зной,
Расточайся, лети над столами,
Се тенета юдоли земной,
Мы пируем опять с ангелами.
 
 
Скажет Господе лити вино
По начиньям и хлебу менадам,
Ах, Господь, мы велики одно,
Цветность крови идет колоннадам.
 
 
И тогда Господь-Бог уследит,
Как тлеются в подтеках алмазных
Лики наши, как всенощно рдит
Их червица истечий образных.
 

Портреты юдиц на пирах во время Чумы

 
Свечи красные гои затлят,
Медальоны юдицы сонимут
И ланиты принцесс отбелят,
Аще мел и урочество имут.
 
 
Шелк червленый овеял столы,
Иль атраментом гасятся тлены,
Вдовы черные сколь веселы,
Им несут кубки темной белены.
 
 
Это пир у царицы Чумы,
Это амфоры с воском и ядом,
Кои ждут статуэток из тьмы —
Увиенных меловым нарядом.
 

 
Пой, Урания, дивам хвалу,
Совиенным во звездные шелки,
Оглашай юных граций к столу,
Им дари ледяные заколки.
 
 
Будут пиры одесно греметь,
Будут юдицы мела белее,
Яко туне о хорах неметь,
Всяка яд пусть каждит на лилее.
 
 
Ах, одне ли царевны и пьют
Из флиунтских начиний рейнвейны,
Где отраву нам щедро лиют,
Где архангелы снов темновейны.
 

 
Мглой и шелком увьются пиров
Золотые богини и сникнут,
И тогда ко серебру шаров
Соваянья ночные приникнут.
 
 
Нас еще ль дивы млечные ждут,
Нас еще ли обручницы чают,
И каймою червонной ведут
Лядвий морок и томно скучают.
 
 
Сколь юдицы от черных шелков
Захмелеют, в дьяментные течи
Кровь лия, мы звездами альков
Их востлим и всетемные свечи.
 

 
У царицы Чумы высоки
Неотмирные башни и хоры,
Здесь ли ныне пеют ангелки
И шелками чаруются Оры.
 
 
Иль спустимся в подвалы ея,
Где бочонки с вином остывают,
Лей, Дионис, чрез амфор края
Монтильядо, зане пировают.
 
 
Ночь юдицы алкают, им яд
Взбитых сливок и тортов милее,
И серебрятся шали гияд,
Уходящих по лунной аллее.
 

 
Изведут белых граций, к столам
Антикварным усадят обедать,
Сколь немолчно пеять ангелам,
Царских яств сим и должно отведать.
 
 
Карнавальные маски темны
У юдиц, превивающих шелки,
Ах, мертвецки ли Иды пьяны —
Тянут фанты, роняют заколки.
 
 
Станут им данаиды сливать
Мел белен, кровь младенцев на хлебы,
Мы начинем тогда пировать
С ягомостями в небесех Гебы.
 

Портреты юдиц с амфорами и лекифами

 
Нас опять ли чаруют сады
Елеонские, бледные девы
Золотые сбирают плоды
И белят вековые деревы.
 
 
Литы, Литы, молчите, одне
Князи ночи меж комнат ампирных,
Скорбь утопим в церковном вине,
Много склорби от хлебниц всепирных.
 
 
Иль Господе зайдет пировать,
Фей июльских к столам оглашая,
И явятся – нам хлеб даровать
Молитовные Слэйме и Шая.
 

 
Веи спящих царевен таят
Негу жаркую, милые грезы,
Над альковами их восстоят
Хоры фей, блещут млечные розы.
 
 
Цвета ль мало в сиянии неб,
Их легко раззолачивать гоям,
Очерствелый диаментный хлеб
Положен хоть бы мертвым изгоям.
 
 
И во амфоры яды слиты,
Белорозные немы камеи,
Где овили кольцами щиты
Ягомостей нагорные змеи.
 

 
Арманьяки небесных сортов
На столах именинных мерцают,
Яд лиют изо пламенных ртов
Эвмениды и ночь восклицают.
 
 
Несть лекифы и амфоры тьмы
К этим яствам и хлебницам красным,
Се Господние чада, се мы—
Лишь мгновеньем и грезим прекрасным.
 
 
Аще вечно молчание неб,
Пусть Господе увиждит со хоров
Ядной цветью точащийся хлеб
За атраментным блеском фарфоров.
 

 
Алавастры полнятся вином,
Льют фиады со хмелем белену,
Чтоб восщедра на пире земном
Чернь была и к шестому колену.
 
 
Меж скульптурниц холодных венки
Золотятся, о флоксах цикады
Мглу чаруют, еще ангелки
Истемняют нагорные клады.
 
 
Станет млечная даль огневеть,
Фей дурманя вселепием камфор,
Мы тогда белорозную цветь
Солием из лавастровых амфор.
 

 
Именины, Господе, парят
Замков млечных венцы и лепнины,
Нас любовью камены дарят,
Се и траурных муз именины.
 
 
На столы кровь с вином прелием,
Удивятся менады хмельные,
Будет желтию цвесть Вифлеем,
Будут ждать нас в пенатах родные.
 
 
Изумрудный Твой хмель отшумел,
Сонм юдиц ночи брашно алкает,
И холодный сиреневый мел
По челам нашим темным стекает.
 

Портреты юдиц в богемных домах

 
Персефону всемрачный Аид
Мглой поит и Циана рыдает,
Что коварство и блеск аонид,
Их лишь ангельский хор соглядает.
 
 
Ах, молчите, царевны письма,
Золотыя певицы ночные,
Правит вами ль царица Чума,
Ах, отравы ея ледяные.
 
 
Выше неб ли земная судьба,
Увили нас решетницы клетей,
И в чужие летят погреба
Звезды вычурных морочных нетей.
 

 
Чернь ланиты юдиц ссеребрит,
Шелк совьет гробовыми каймами,
Будут помнить веселье харит
Неб владыки, меняясь домами.
 
 
Это блеск неотмирных торжеств,
Это пиры царевен успенных,
Суе Иды чаруют божеств
Изваянья мглой амфор всепенных.
 
 
Слави, ночь, бледных рыцарей тьмы,
Их серебри чела грозовые
На балах у царицы Чумы,
Где оне лишь одесно живые.
 

 
Над гранитом эгейской волны
Иль над тусклой Невою лилеи
Блещут желтью, иль, в черные сны
Излетясь, мнят Флиунта аллеи.
 
 
Се пиры, се кифары пеют,
Восславляют одесность рапсоды,
Меж фарфорниц юнетки снуют,
Презвучат хлебодарные оды.
 
 
Но гляни – цари млечно белы,
Горы емин легко остывают,
И юдицы одне веселы,
И на остье шелка навивают.
 

 
Меж всечервных пасхалов горят
Хлебы ночи, мы ею ли дышим,
С нами ангели днесь говорят,
А одно эти речи не слышим.
 
 
Вновь колонницы неба темны,
Вифлеемские звезды мерцают,
Фаворитки аллей и Луны
Юдиц бледных о смирне зерцают.
 
 
И Господе спустится в подвал,
И найдутся за ним пресвятые —
Чаять немости млечных кимвал,
Тьму лияше на столы златые.
 

 
Цвет пасхалов начинет краснеть,
Станут яствия мела белее,
И вольно же цветкам пламенеть,
Розам черным бысть крови алее.
 
 
Фарисейские эти столы,
Эти емины тьмою чинятся,
Прочь сойдем, аще юдицы злы —
Всё им царичи мертвые снятся.
 
 
И опять ягомости зайдут,
Хлебы пышные к свечкам наставят
И амфорники мглою сведут,
Яко туне юдицы лукавят.
 

Портреты юдиц за именинными столами

 
Се винтажного лета арма,
Фаэтона искрят колесницы,
Дев асийских честная гурма
Весела и пеют меловницы.
 
 
Жар июльских всещедрых столов
Ягомостей и граций пленяет,
Блеск сусальных златых куполов
Именитства легко осеняет.
 
 
Сны ль увиждим – царевны белы
И юдицы о красном замирны,
И течет на пустые столы
Ядный хмель диаментовой смирны.