Текст книги "Похищение банкира Фернандеза"

Глава 2

После телефонного звонка Вулканова Стелла так и не смогла уснуть. Она встала и, пройдя в ванную, начала рассматривать себя в огромном зеркале. Ей уже было за тридцать, но выглядела она по-прежнему молодо и легко. В последнее время она страдала депрессией. Ничего ее не радовало. Жизнь перестала быть интересной со всеми этими похотливыми мужиками, завистливыми подругами и, в общем-то, омерзительной, непристойной работой, хотя и дающей возможность жить в сравнительном комфорте.

Вулканов, пожалуй, был ее единственным утешением. «Чекист», как она его окрестила, оказался сильным и умным человеком с отличным чувством юмора. Ей нравилось его пропорциональное, тренированное тело с длинными крепкими ногами, его большие, всегда теплые ладони и голубые, как весеннее небо, глаза, по временам смотревшие на нее с каким-то отчаянным изумлением. Любил он ее преданно, несмотря на всю ее подноготную. За это Стелла была ему благодарна и, как могла, пыталась хранить ему верность, хотя при ее деятельности это было непросто. Сама она прекрасно знала, что никакого будущего у нее с Вулкановым не намечалось. Именно это понимание с самого начала их отношений и расставило все по своим местам.

Хотя в последнее время Вулканов начал переходить границы и демонстрировать не только привязанность, но и какую-то патологическую ревность. Одну истину Стелла знала наверняка: не любят – не ревнуют. И что ж тогда получалось? Брак между ними невозможен, ну, а коли так, то не пора ли завязывать со всей этой любовью, «девушка»?

Она повернула кран и встала под душ, с удовольствием ощущая кожей теплую струю. С полотенцем, накинутым на плечи, она вышла из ванной на кухню и, налив себе сока, вернулась в гостиную. Она вздрогнула от неожиданности: там ее уже ожидал Вулканов, удобно расположившейся на диване. Сок из стакана пролился на ковер.

– Я же сказала, что занята, Валь, и, пожалуйста, не входи в мою квартиру без приглашения, – она аккуратно повесила полотенце на спинку кресла и с раздражением села.

– У меня для вас есть интересное предложение, девушка, – широко улыбнулся Вулканов, физически заставляя себя оставаться на месте.

– Теряюсь в догадках.

Вулканов предложил слетать на Кубу и выполнить несколько поручений. Удивленная незатейливостью задания, она спросила:

– А что я с этого буду иметь?

– Как что? Награду за смелость.

– Награды для вас, Валентин Александрыч, а меня интересует сумма.

– Сумма тоже будет, – заверил он, вставая перед ней на колени. – И охрану к тебе приставлю. Все чин чинарем, работай и докладывайся. Ну, девушка, улыбнитесь.

Он вытащил зубную щетку из блестящей копны волос и, не отрывая глаз от ее груди, двумя пальцами аккуратненько поставил щетку в стакан с соком. Стелла попыталась сдержать улыбку, она встряхнула головой и поднялась. Полотенце осталось в кресле. Тело ее покрылось мурашками. Она пошла в спальню. Вулканов следовал за ней, не сводя глаз с роскошных бедер и длинных загорелых ног. Стелла, безусловно, была магистром стриптиза и гением сексуальных наук, что и отразилось на ее внешности и походке. Встав на цыпочки, она попыталась дотянуться до верхней полки. Ее обнаженное тело, как силуэт на картине, вписалось в раму стенного шкафа.

Вулканов с восхищением смотрел на ее безукоризненную фигуру танцовщицы. Узкую талию, как всегда, перетягивал тонюсенький золотой поясок– талисман, который она никогда не снимала. Вулканов знал об этом ее секрете, и иногда оттягивал поясок, покрывая поцелуями тоненькую полоску светлой кожи, избежавшей загара. Она так и не успела снять махровый халат с вешалки. Вулканов подошел к ней вплотную и, одной рукой собрав ее волосы в хвост на затылке, другой притянул ее к себе. Он долго смотрел в ее глаза, как бы ища ответа, но она молча изучала его лицо: прямой крупный нос, голубые глаза, резко очерченные губы и каштановые, с проседью, волосы. Лицо Вулканова можно было назвать простым, если бы не постоянное присутствие какого-то мужского магнетизма. Даже во сне, когда разглаживались морщины на лбу, с его лица не сходило это напряжение. Стелла часто разглядывала своего спящего любовника, отмечая новые морщинки, голубую вену, пересекавшую лоб, пульсирующую в моменты возбуждения, черные длинные ресницы, подрагивающие во сне, и его широкие, сильные плечи. В такие минуты ей казалось, что судьба связала их навечно, и нет такой силы, которая могла бы их разлучить.

Она обняла его за плечи и подставила губы для поцелуя. Он легко поднял ее и опустил на никогда не застилавшуюся кровать. Ее смуглая грудь слегка дрогнула. Она раскинула руки, готовая принять его натиск.

– А вы уверены, девушка? – спросил он с усмешкой, сбрасывая на пол одежду.

– Уверена.

Быстрым движением сильных ног она обхватила его бедра. Он потерял равновесие и рухнул на постель.

– Вот так, вы, девушка, обращаетесь с любимыми мужчинами?

– Так я обращаюсь с нелюбимыми мужчинами, – сказала она, уверенно оседлывая его пылающую желанием плоть.

* * *

Люба спустила ноги на пол и начала одеваться. Вошла медсестра и протянула рецепт.

– Зайдите к Вере Семеновне, она с вами поговорить хочет.

Люба надела юбку с широкой, свободной резинкой на талии и элегантный синий жакет. Подкрасив губы и расчесав густые светлые волосы, она прошла в соседний кабинет.

– Заходи, – раздался голос врача.

Люба села напротив и приготовилась слушать. Она взглянула на рецепт, зажатый в руке, и, будучи международным следователем и начальником лаборатории судебной экспертизы при Отделе особого назначения, без труда различила «мистические знаки», выведенные размашистым почерком. «Рекомендуется повысить дозу кальция, ежедневно принимать добавки из железа и аскорбиновую кислоту…»

– А вы уверены, что мне это необходимо, Вера Семеновна?

– Любочка, не забывайте, я врач, а вы пациент. Давайте доверять друг другу, а то я от вас откажусь.

– Да я просто спросила, Вер. Конечно, я тебе доверяю.

Они дружно рассмеялись. Много лет назад Вера и Люба были неразлучными подружками в университете. Делили комнату в общаге на Преображенской площади, готовились к экзаменам. Потом судьба их надолго разлучила и вдруг, как это случается в настоящей жизни, а не в кино, опять столкнула при совершенно необычных обстоятельствах. Люба поначалу хотела прервать беременность, но ее предупредили, что это может быть ее последний шанс иметь ребенка, и если она сделает аборт, то, скорее всего, останется бесплодной. Она решила посоветоваться с другим специалистом, вот тогда судьба и привела ее в кабинет бывшей сокурсницы.

Вера подтвердила слова первого врача, и Люба решила оставить ребенка. Вулканову она пока ничего не говорила.

– Как дела-то, Любань?

– Да пока никак.

– Все молчишь?

– Молчу. Жду, пока сам заметит. Он у меня умница, а красавец какой! Люблю его, аж сердце замирает.

– Это, Любаська, хреново.

– Знаю, а куда деваться? Вот съехались недавно, вроде прижились. Он немолодой, не гуляка. Мы с ним сколько лет в одной организации работаем. Он, может, мной и не горит, как я им, но другой у него тоже нет. Это я точно знаю. Да, и семью пора заводить. Начальство одобрит, все-таки коллеги.

– Ой, смотри.

– Я тебя на свадьбу скоро приглашу.

– Дай-то Бог, – искренне пожелала Вера Семеновна.

Дома Люба достала из сумки покупки и, разложив продукты в холодильнике, развернула последний небольшой сверток из детского магазина. Там лежали голубые ползунки, крошечные ботиночки и голубой чепчик. Она уже начала покупать вещи для Феденьки, удивляясь незнакомым чувствам. Интуитивно она знала, что у нее будет мальчик. Полюбовавшись на вещицы, она аккуратно их сложила и понесла в спальню, убрать подальше от Валиных глаз. Когда придет время, он сам все увидит.

Она открыла забитый одеждой гардероб и, отодвинув полу Валиной дубленки, положила сверток на дно шкафа, в самый угол. Вдруг ее рука натолкнулась на какой-то предмет, и она вытащила на свет обувную коробку, которой раньше не видела. Внутри лежал небольшой сверток. Сердце ее страшно забилось и, еще не зная, чего ожидать, она развернула благоухающую обертку. У нее в руках оказались духи. На дне коробки она увидела плоский портсигар. Она повертела в руках красивую коробочку и попыталась благодарно улыбнуться, но подозрение уже закралось в сердце, как ядовитая змея. Опустившись на кровать, Люба открыла портсигар.

На нее смотрела Стелла во всей своей великолепной наготе. Люба тут же попыталась объяснить себе, что это вещественные доказательства, которые Валентин не хочет держать у себя в кабинете. Однако, как сотрудница Отдела, она прекрасно знала, что все вещественные доказательства должны находиться и находились в хранилище.

Откуда-то выпала помада и покатилась по полу. Люба вдруг осознала, что эта находка не что иное, как крушение всех ее грез и надежд. Глядя на фотографии Стеллы, она поняла, что ей никогда не удастся быть такой же красивой и притягательной. Она также поняла, что ее отношения с Вулкановым с этой секунды закончились, и что даже появление Феденьки не сможет возродить между ними того минимального доверия, которое необходимо для совместного воспитания ребенка. Помертвевшими руками она поставила коробку на тумбочку и вытянулась на кровати.

Она не винила Вулканова, а даже где-то его оправдывала. Какой же мужик перед такой красотой устоит? С другой стороны, если бы это был просто секс, возможно, она бы примирилась. Но духи эти! Да еще в розовой обертке! В расходы пустился… Где он только достал такие? Ей, например, Валя ничего не покупал, даже цветов не дарил. Платил за все, в рестораны дорогие ходили, а так чтобы духи или какой-нибудь подарок – никогда. И не от жадности, Валя скупцом не был. И занятость, которой он объяснял свое невнимание к ней, здесь тоже была ни при чем. Просто не любил он ее, вот и все. Уголком простыни Люба вытерла мокрые глаза и пообещала себе быть сильной. Шел десятый час вечера. Валя должен был прийти с минуты на минуту. Люба достала сотовый и набрала номер.

– Митя, приезжай.

– Ты у него?

– Да.

– Собирайся, еду, – ответил спокойный мужской голос.

Глава 3

На Кубе Конев ориентировался отлично. Здесь он бывал уже не раз, так же, как и в других карибских странах, и его испанский мало чем отличался от местного диалекта. В Гаване он пересел на внутренние авиалинии. Конев путешествовал под именем профессора Журавского – специалиста по скрещиванию гортензий и других экзотических цветов и растений. Он направлялся в кубинскую провинцию Артемизу, где его никто не ждал и не должен был встречать.

На следующее утро, припарковав «Ладу» позади невысокого здания отеля «Плая дель Мар», Конев, никем не замеченный, поднялся на второй этаж. Этот отель был одной из рабочих точек Мигеля, которые были разбросаны по всему острову. В номере уже явно побывали. Конев обратил внимание на светлый квадрат, выделяющийся на пыльном столе. Это был след стоявшего там компьютера. На полу валялись вспоротые матрасы и подушки. Конев прошел в ванную комнату. Там он лег на кафельный пол и, протянув руку под мраморную, на чугунных ножках ванну, острым ножичком приподнял дальнюю угловую плитку. Из тайника он достал флэшку и с облегчением опустил ее в карман.

Поднявшись этажом выше в свой номер, он открыл лэптоп, нашпигованный всеми последними «прибамбасами». Провозившись час и использовав все известные ему методы кодировки, он решил было, что флэшка пуста или повреждена. Но на мониторе вдруг замелькали данные, появились файлы.

В одном, наконец, возникла надпись: «Сельскохозяйственный комплекс Ла Гуардиа». В следующем файле он обнаружил адрес ближайшего рынка и тут же расписание рейсов круизных кораблей, один из кораблей назывался «Звездная Инфанта», он обычно выходил из Майами. Оттуда «Инфанта» шла на Багамы, в Нассау. Мигель указал только один контакт: Иоланда Санто Доминго, но никаких деталей внесено не было, фотография также отсутствовала.

Информация была неполной. Мигель должен был оставить карты и имена с координатами ключевых людей. Похоже, что он делал записи на скорую руку, бессистемно, просто набрасывал по памяти, чувствуя, что за ним скоро придут. Либо в его организации сидел информатор, либо за ним круглосуточно велась слежка. «Какое отношение Нассау имеет к Майами?» – размышлял Конев.

Выяснить это можно было только при посещении Майами и других географических точек, указанных в файлах. Ему опять придется путешествовать. В одном из своих паспортов Конев значился гражданином Кубы со специальным разрешением на въезд и выезд из США. Такими паспортами владели бизнесмены и госаппаратчики, и их владельцы привлекали особенное внимание как кубинских, так и американских таможенников. Хотя эмбарго и спускали на тормозах, но до полной отмены его на всех уровнях и во всех инстанциях пока было далеко. Конев знал, что путешествовать с таким паспортом было рискованно, а он свято придерживался принципа: «если риск можно обойти, его нужно обойти».

Если ему понадобится быть в Майами, то придется наверняка лететь самолетом и проходить через паспортный контроль в аэропорту. Значит, нужно будет лететь в третью страну под другим паспортом, например, европейским дипломатическим, а оттуда назад во Флориду, или использовать американский паспорт, выданный ему в Отделе особого назначения. Но американский паспорт ему велели использовать только в совершенно крайнем случае.

Все это требовало дополнительного времени, которого не было. Конев криво усмехнулся и, закрыв компьютер, вышел на балкон. Там, присев на цементный пол, чтобы его не было видно снаружи, он закурил сигарету. «Сначала проверим указанные координаты, а там – как повезет», – решил российский сыщик после длительного раздумья. Бесшумно закрыв дверь, он спустился вниз по запасной лестнице.

На улице он быстро плюхнулся в разгоряченную солнцем «Ладу» и вывернул на узкое пыльное шоссе. В это время года высокие пальмы, растущие вдоль набережной, плодоносили кокосами, зрелые плоды падали на дорогу, их приходилось объезжать, рискуя столкнуться с несущимися навстречу машинами. Туристические автобусы тоже заставляли жаться к обочине. Конев открыл окно и жадно вдохнул свежий морской воздух. Он притормозил у рынка.

Пробираясь сквозь толпу туристов, Конев прошел вглубь рядов и остановился у маленького лотка с кожаными изделиями и другими поделками. Он перебирал ремни с большими медными пряжками и лежащие рядом соломенные шляпы. Торговка настойчиво и дружелюбно предлагала ему купить одну из них, Конев протянул деньги и надел шляпу, защищаясь от палящего солнца. Он перешел к торговцу керамикой. Фигурки полногрудых женщин в разноцветных юбках и лихих моряков с трубками выглядели довольно колоритно, и Конев с удовольствием купил две. «Миша и Маша», – окрестил он их. Остальные торговцы, заметив раскошелившегося «гринго», с энтузиазмом начали зазывать его в свои картонные палатки-галереи. На большинстве картин, выставленных на продажу, были изображены старые модели американских автомобилей, которых на Кубе было видимо-невидимо и которые, вопреки всем механическим законам, по-прежнему прекрасно передвигались после тридцатилетней, а порой и более продолжительной эксплуатации.

Вдруг взгляд его упал на небольшую репродукцию. Там бесконечно тянулась табачная плантация, а вдали виднелась трехэтажная «хасиенда» в испанском колониальном стиле, с ярко-оранжевой черепичной крышей. В углу значилась надпись: «Комбинат Ла Гуардия. Сделано на Кубе». У Конева застучало в висках. Заметив его взгляд, молодая кубинка подала «туристу» картинку.

– Замечательная работа. Это вы нарисовали?

– Нет, это Энрико Эманюэль, местный художник.

– А где его найти? – спросил Конев, протягивая женщине пять долларов.

– Он пишет портреты туристов в «Веселой игуане» – это новый комплекс недалеко отсюда.

Энрико Эманюэль с мольбертом расположился на втором этаже в зеркальном холле «Игуаны». К нему уже выстроилась очередь туристов, жаждущих за пять долларов получить свой образ, сделанный карандашом. Энрико заканчивал портрет удивительно красивой девочки с ясными голубыми глазами. На портрете она выглядела черноокой молодой женщиной.

«Черт, а что если он и хасиенду на плантации изобразил с таким же реализмом?» – с беспокойством подумал Конев, пристраиваясь в конец очереди.

– Синьор, приходи завтра, я тебя не успею сегодня, – предупредил художник.

– Не волнуйся, я успею тебя, – ответил Конев и широко улыбнулся.

Художник пожал плечами и опять углубился в рисование. Конев за доллар купил тут же скрученную для него свежую сигару, и переместился в бар. Через час в очереди никого не осталось. Вскоре к нему присоединился Энрико Эманюэль. Он был урожденный кубинец: темнокожий, поджарый, с быстрыми веселыми глазами и не по-мужски тонкими запястьями. От него пахло табаком и еще чем-то пряным. Он уселся на высокий стул. Барменша тут же поставила перед ним рюмку темного рома и чашечку «экспрессо».

– Же густо мучо, – проурчал художник, с наслаждением отпив глоток рома.

– Я на рынке твой эстамп купил с табачными плантациями. Очень красиво. Похоже на долину Виньялес. Ты мне скажи, где эти поля раскинулись? Да и здание такое интересное! Настоящий колониальный стиль, – начал занимательный диалог российский сыщик.

– Это не долина Виньялес, я уверяю, это у нас в Артемизе новый комбинат. А тебе зачем? – спросил Энрико.

– Я в России в исследовательском институте составляю справочник. Занимаюсь скрещиванием экзотических цветов: орхидей и гортензий, и табачных сортов.

– А чем они такие удивительные?

– Как чем? Если я смогу выращивать морозоустойчивый табак в России или в Исландии, например, такой же вкусный и благоуханный, как ваш… представляешь, какое это будет доходное дело, – выпалил Конев, еще раз поражаясь своему мастерству навешивать лапшу без всякой подготовки.

– Это государственный секрет, амиго. Тебе за такие вопросы кое-чего могут подрезать.

– Как так! Я же ваш русский брат, – закокетничал Конев.

– Мне ты точно не брат, я тебя уверяю. Ладно, это не мое дело. Могу отвезти в этот сельскохозяйственный комбинат, они тебе там все расскажут и покажут.

– С удовольствием съезжу, ты меня сможешь подвезти?

– Двадцать долларов за поездку, бензин твой. Заеду в субботу с утра. А что тебя еще интересует?

– Я слышал, у вас тут даже голубые гортензии выращивают. Мы тоже выращиваем, но у нас чашечки так не держатся, а у вас тут стоят, прямо как солдаты Фиделя.

– Если такие есть, то они будут на комбинате. А зачем русским голубые гортензии?

– Кровь у нас голубая, товарищ.

– А у нас красная, товарищ, – съязвил Энрико.

– Подожди, вот зима на вас наедет, в свете перемены климата, тоже посинеете, – сострил Конев.

– Я тебе честно скажу, амиго, я чего-то не понимаю про перемену климата, я, конечно, художник, а не ученый. У нас тут климат как был, так и есть: турист есть – климат хороший, турист не прет – климат плохой. Вот ты, ботаник, объясни, о чем разговор?

– Разговор идет о том, что недоразвитые страны с устарелым оборудованием подогревают небосвод, и от этого климат меняется. Антарктика тает, например, а богачи-капиталисты должны за это платить, чтобы исправить ситуацию.

– Платить, чтоб Антарктика не растаяла? Налей ему рома, – обратился художник к барменше, – у него солнечный удар.

– За голубые гортензии и красивых дам! – провозгласил Конев, не спуская глаз с черноокой барменши.

Та в ответ улыбнулась и подвинула смешному туристу тарелку с солеными орешками. Вдруг заиграла оглушительная музыка, на площадку перед баром выскочили нарядные красивые кубинки и мужчины в ярких танцевальных костюмах и громадных сомбреро. Гости задвигали стульями, и всеми ожидаемое представление началось.

– Спасибо за дринк. До завтра, – Конев поднялся и направился к выходу.

Глава 4

Сельскохозяйственное предприятие «Ла Гуардиа» оказалось огромной открытой территорией, простиравшейся на десятки километров. При въезде стояла фанерная будка, в которой маячил дежурный. Они просто проехали мимо поста. Их не остановили, не говоря уже о проверке документов. Коневу показалось, что их уже ждали. Рука его скользнула в карман, и он еще раз с удовлетворением нащупал зажигалку, а вернее, мини-канистру в форме обычной зажигалки, начиненной взрывным ядовитым газом. Пистолета он с собой не взял. Это был наилучший способ остаться в живых, в чем Конев убеждался неоднократно за время своей продолжительной и опасной деятельности.

Он припомнил слова «повара» (так в Отделе особого назначения называли ведущего химика, который мог смастерить на заказ любое губительное месиво): «Закрой глаза и задержи дыхание, пока не отбежишь от облака на пять метров».

Они покатили по широкой асфальтированной дороге. Везде, куда ни падал взгляд, тянулись густо-зеленые табачные поля. Между рядами побегов передвигались работники в больших шляпах. Наконец, зеленые ряды закончились, и перед ними предстало голубое, волнующееся под ветром поле. Коневу показалось, что они внезапно очутились на побережье океана. Эффект был совершенно потрясающим. Не веря своим глазам, он открыл окно.

– А вот и твои гортензии, – заметил Энрико.

– Умопомрачительно красиво, – с нехарактерной для него искренностью воскликнул Конев.

За голубыми гортензиями последовали узкие, ухоженные ряды гладиолусов, а также «райских птиц» – высоких растений с толстым стеблем и небольшой оранжевой чашечкой, похожей на головку павлина. За экзотическими цветами вдруг открылись грядки белой капусты с кочанами неимоверных размеров. У Конева потеплело на сердце, ему захотелось домой. Однако он поборол приступ ностальгии и продолжал присматриваться к местности, мысленно запоминая повороты. Они достигли застекленных теплиц, в которых росли разновидности редких табачных кустов. Около теплиц сидел вооруженный охранник. В других находились редкие сорта орхидей, но эти теплицы не охранялись. Через большие стекла Коневу были видны работницы, низко склонившиеся над нежными, высокими орхидеями. Неподалеку стоял старый советский трактор «ЗИЛ», загруженный удобрениями.

– Что у вас там в теплицах? – поинтересовался Конев.

– Это секретные сорта табака, на которых вся наша экономика держится, – сообщил Энрико, – они всегда под охраной.

– Подожди, американцы сюда влезут, они весь ваш табак рассекретят и будут продавать у себя в долларовых магазинах: тонну за доллар, чтоб каждому по потребностям, как говорится.

– Товарищ, ты кубинцев не знаешь. Грингос мы сюда не пустим, ну, может, разве туристами, да и то подумаем. У нас своего дерьма хватает.

– Вот и поделитесь табачком с нами – братьями российскими.

– Это ты с начальниками обсуждай в министерстве, я человек маленький. Я – комар. Чего-то жужжу, чего-то малюю… так и живу. Самое главное, чтобы солнце светило.

Поля оборвались, и началась пыльная, ухабистая дорога. Вдалеке возникло желтое здание в испанском стиле, окруженное высокой чугунной оградой. Позади, на фоне бесконечного океана, возвышался маяк. Это крайне заинтересовало Конева. Они подъехали к главному входу. Несколько упитанных мужчин в голубых джинсах и на удивление чистых белых рубахах окружили машину. У одного за плечом болтался «Калашников».

«На госаппарат не похожи. Интересно, кто им разрешает пользоваться маяком?» – размышлял Конев, сохраняя приветливое выражение лица. Их подвели к открытым тяжелым дверям. Коренастый, бородатый, босой человечек в шортах, с дымящейся сигарой встречал всю компанию у входа. Его непропорционально большую голову на короткой широкой шее прикрывало потрепанное сомбреро. Конев сначала решил, что это еще один охранник, но, почувствовав на себе его цепкий, умный взгляд, понял, что перед ним стоит один из ключевых деятелей секретного производства.

Они прошли вперед и оказались во внутреннем дворе. В центре утоптанной площадки, посыпанной крупной галькой, полукругом стояли плетеные кресла. Высокие пальмы стеной окружали внутренний двор. В кадках раскинули ветви лимонные деревья. Конев обратил внимание на тончайшую, поблескивающую на солнце нить, протянутую вдоль всей ограды. «Высокое напряжение. По верхам не убежать…» – подумалось ему.

Донесся лай собак, и на площадку вышли три охранника со здоровенными псами на цепях, готовыми сорваться в любой момент. Один из мужчин подвел пса к гостю. Собака обнюхала пришельца, и, глухо зарычав, оскалилась. Конев занервничал. «…А по низам тем более», – мысленно закруглил он свои невеселые наблюдения.

– Ну, зачем же пугать людей? – заметил коротышка, попыхивая сигарой, осматривая гостя с ног до головы. Он неожиданно протянул руку.

– Хосэ Родригес де Пачеко, – представился он.

– Профессор Журавский, – назвал себя Конев именем, указанным в его сегодняшних документах.

– Зачем пожаловали к нам, профессор? – поинтересовался Пачеко, усаживаясь в центральное кресло, жестом приглашая Конева расположиться рядом.

– Меня интересуют устойчивые виды табака…

Пачеко протянул ладонь, как бы прося милостыню. Один из мужчин быстро положил в его открытую ладонь тяжелый револьвер. Рука Пачеко не дрогнула.

«Смит энд Вессон, десятая модель», – без труда определил Конев.

– Следующий вопрос, – кубинец пронзил его взглядом: – кто твой контакт?

– Мигель Фернандез, – быстро ответил Конев, поняв, что Пачеко не любит терять время, хотя и ведет себя, как гостеприимный хозяин.

– О! Великий банкир! Странно, он ничего о тебе не говорил.

«Гулять так гулять», – решил Конев и, как бы между прочим, сказал:

– Не придал особого значения.

Лицо Пачеко оставалось непроницаемым.

– У меня нет времени на глупости, и у тебя его не так много, если мы будем продолжать в таком же духе.

– Ты мне не дал договорить, у меня еще одно серьезное дело, – добавил Конев.

– Например?

– Есть заказчик на определенное количество…

Конев замялся. Надо было быстро принять решение. Ошибка означала смерть. Однако Пачеко его опередил.

– Ну, вот это уже похоже на серьезный разговор, ты пришел по нужному адресу. У нас самая лучшая амуниция и аксессуары.

«Значит, наркотики у них на втором месте, это облегчает дело», – проанализировал Конев. Страшное напряжение прошло, и он поудобнее уселся в кресле, незаметно смахнув капельки пота со взмокшего лба.

– Спасибо за доверие, – любезно проговорил он, – я не помню, чтобы я бывал у вас в гостях.

– К нам заходят только деловые люди и только по направлению от друзей и коллег. Лично я пока не нарушил ни одного закона.

Мочилы громко заржали и закивали головами, в подтверждение того, что они – свидетели – законного поведения босса.

– Кто твой клиент?

– Человек в Майами.

– В Майами мы знаем всех.

Пачеко криво усмехнулся. Конев был готов именно к такому ответу.

– Человек, в принципе, не новый и идет по хорошо проторенной дорожке.

– Кем же проторенной? – мягко поинтересовался кубинец.

– Насколько мне известно, людьми Мигеля Фернандеза. Это все, что я пока могу сказать, – сдержанно продолжал русский сыщик.

– Это все, что мы пока хотим услышать. Сигары, – обратился Пачеко в воздух, и один из халдеев немедленно поднес коробку гостю.

Конев выбрал толстую короткую «Жульету» и извлек пресловутую «зажигалку» из кармана. Он правильно рассчитал: халдей быстро поднес свою, и Конев небрежно опустил смертельное взрывное отравляющее устройство в карман.

Начиналась вторая часть знакомства: прием гостя и более детальное установление личности. Пока все шло, как по книжке: вопрос – ответ, осечка – смерть.

– Что вас интересует?

– Что-нибудь легкое и компактное, типа карабинов с коллимоторным прицелом, – не растерялся Конев.

– Мы можем предложить «Ф1», 34 патрона, 600 выстрелов в минуту. Насчет прицела не уверен, но это все можно выяснить. А почему бы вам через Индию или Китай не попробовать, у них приличные цены и неплохое качество?

– Клиент не хочет работать с Азией по многим причинам, опять же расстояния, – снова Конев не сплоховал. – Нам также нужно средство передвижения до Майами, – продолжал он со знанием дела, – а оттуда мультимодальной перевозкой до места назначения.

– Мы используем круизные судна для малых контейнеров, – сказал Пачеко, – отсчет времени идет сразу после выхода из гавани. Если что-то прогорает в нашей воде, мы несем ответственность. Шестьдесят процентов оплаты вперед, остальные сорок по завершению. Баланс при доставке.

– Под каким флагом планируете передвигаться? – спросил Конев.

– Судно, которое мы можем предложить, зарегистрировано в Либерии, но ходит под колумбийским флагом.

– Разумно. Как, впрочем, 11 % всех международных судов, которые зарегистрированы в Либерии и ходят под флагами разных стран.

Пачеко кивнул. Он был удивлен, что этот русский что-то смыслил в контрабанде в международных водах. Из этого он заключил, что его гость не такой уж и простак. Пачеко знал, что такие детали могли быть известны только лицу, непосредственно вовлеченному в их бизнес. Ему было очень интересно выяснить, откуда все-таки дует ветер, и кто прислал сюда русского. «Это всегда можно использовать», – думал Пачеко, продолжая с приветливой улыбкой рассматривать гостя.

– Кто судовладельцы? – спросил Конев.

– Насколько мне известно, Панамское содружество партнеров. Точно не скажу. В любом случае, проблем не будет, если вы все подготовите со своей стороны, – продолжал Пачеко.

– В Майами мы можем поставить наших людей в патруль и на таможне. Груз приедут получать люди клиента. С нашей стороны все будет о’кей.

– Ты имеешь в виду, с американской стороны? – спросил со скрытым удивлением Пачеко.

– С нашей, американской, – добавил Конев.

– Русские всегда отличаются грандиозными планами, – поддел Пачеко.

– Мы их также нередко осуществляем, – добавил совсем распустившийся Конев.

В кармане одного из охранников зазвонил телефон, и он отошел в сторону.

– Кстати, меня также интересуют устойчивые виды флоры этого пояса, в частности, редкие сорта табака и голубые гортензии, – Конев решил идти ва-банк.

– У хорошего человека, должно быть приятное хобби… Я, например, обожаю ловить бабочек, особенно ночных.

Охранники весело переглянулись, но комментариев по поводу увлечений босса не последовало.

– Как ты вышел на Мигеля? – спросил Пачеко, сверля его взглядом.

– Через колумбийского коллегу. В этом деле я посредник. Мой профиль – международная валюта, госфонды, ценные бумаги, – произнес Конев без запинки запасную легенду.

– А что, на этом можно делать капитал?

– А почему нет? Особенно, если меняется режим или если его изменить на некоторое время.

– Я не большой любитель передергивать рынок. Рискованно. Это, наверное, имеет некоторый смысл, и, как ты сказал, «на время». Но я не специалист в рыночной игре.