Текст книги "Вдоль белой полосы"

– Виктор, это нормально. Успокойся.

– Может, это и нормально. И даже хорошо. Но если б я был уверен в Лике. В тебе-то я на все двести процентов уверен. Ты ж порядочен до отвращения…

Никита демонстративно грозно посмотрел на друга.

– Но я тебя за эту твою порядочность и ценю, – тут же комично оправдался Витёк. – Но Лика… Лика…

– Что Лика? – начал закипать спокойный обычно Никита. – Чем она тебе не угодила?

– Да не знаю я, – вдруг честно, с горечью в голосе признался его друг. – Не знаю! Но сердце у меня не на месте.

Никита остановился, глянул на него и фыркнул:

– Сердца у тебя вообще нет. Или есть, но ты им не пользуешься за ненадобностью. Вместо сердца твоими поступками руководит другой орган. Можно я не буду говорить, какой именно?

Он ждал, что друг накинется на него, устроит шутливую потасовку и прекратит этот тяжёлый разговор. Но тот только безнадёжно махнул рукой и ускорил шаг.

Ни отца, ни друга Никита не послушал.

Сама свадьба запомнилась Никите хорошей погодой, встревоженными лицами родителей, которые изо всех сил старались делать вид, что всё хорошо, и мрачно сидящими в углу друзьями.

Гостей пригласили довольно много, но из ролевиков почти никого не было, что очень удивило Никиту. Зато приехали несколько институтских и школьных подруг Лики, которые быстро сориентировались и стали кокетничать с братьями Соколовыми и Артёмом. Никита иногда краем глаза поглядывал на них и радовался тому, что друзья его понемногу повеселели, оттаяли. Сам он чувствовал себя странно: наряду с радостным предвкушением счастья в душе копошилось что-то неопределённое, царапающее и раздражающее. Он было задумался над этим, попытался понять, в чём дело, но тут заиграла музыка, и Лика потянула его танцевать.

А вечером, когда они с женой уже приехали в родительскую квартиру, позвонил Митя. Он ничего не знал о свадьбе, просто время от времени они созванивались, чтобы поболтать, а то и прогуляться вдвоём по городу.

– А что это у тебя там за праздник? – услышал дачный приятель весёлые голоса хмельных родственников, которые отправились проводить домой молодых и теперь пили в коридоре на посошок.

– Это у меня свадьба, – объяснил Никита. – Я сегодня женился.

– Как? – В голосе Мити было столько удивления, что Никита сразу же вспомнил, каким он был смешным и трогательным мальчишкой, совершенно не умеющим контролировать эмоции. Сейчас-то ведь он совсем большой, пятнадцать лет уже. А удивился, как в детстве.

– Вот так, – рассмеялся Никита. – Такое иногда случается со взрослыми дядями.

– А Агата знает? – почему-то спросил Митя.

И тут вдруг неопределённое, царапающее и раздражающее прорвалось сквозь радостное предвкушение счастья и вытеснило его.

– Нет, не знает, – постарался скрыть накатившее странное чувство Никита.

И Митя ничего не заметил и весело сказал:

– Вот она удивится! И обрадуется за тебя!

– Думаешь? – неприятное ощущение схлынуло, оставив после себя неясную тревогу.

– А то! Я-то ведь удивился и радуюсь. А она тоже твой друг. Обязательно обрадуется, вот увидишь!

– Да, пожалуй, – согласился Никита.

Тут к нему подошла проводившая гостей и родителей, которые отправились ночевать в заводскую гостиницу, Лика и принялась развязывать мужу галстук, прижимаясь к нему всем телом. Никите вдруг стало неловко, словно Митя мог увидеть нескромные движения Лики. Быстро попрощавшись с младшим другом, Никита обнял жену. Друзья друзьями, но он ведь сегодня женился.

Глава девятая
Наблюдения. Она

Тренинг шёл несколько дней. Ритм был довольно напряжённым: занимались с утра до шести вечера, делая только непродолжительные перерывы на еду. Но никто не пытался отлынивать и не жаловался на усталость. После завтрака, когда все собирались в клубе, один из помощников директора громко выкрикивал незамысловатые кричалки, а ребята дружно подхватывали. И было в этом многоголосом крике столько радости жизни и бьющего через край веселья, что сразу же просыпались все, даже самые закоренелые совы.

Задания были самыми разными. Их учили общаться друг с другом и выступать публично, уметь отстаивать свою точку зрения и воздействовать на окружающих, в том числе и исподволь, незаметно. Некоторые задания Агате очень нравились, другие заставляли задуматься, а третьи вызывали смутную тревогу.

В одно утро их разбили на пары и раздали всем плотные чёрные платки и крепкие палки. Один из пары должен был, завязав глаза и взяв в руки палку, перемещаться по территории турбазы вслепую, а второй – выполнять роль его ангела-хранителя.

– Народ! – громко инструктировал всех стоявший на сцене помощник директора Глеб Ивашов. – Запомните правила! Ангел-хранитель имеет право вмешиваться и обнаруживать своё присутствие только в опасных для жизни подопечного ситуациях. А они, разумеется, могут случиться, ведь по условиям задания человек с завязанными глазами должен двигаться как можно более активно, а не топтаться на месте и бояться сделать лишний шаг. Но если жизни номера первого ничего не угрожает, номер второй имеет право следовать за ним молчаливой тенью. И только. Вмешиваться лишь в исключительных случаях. И строго выполнять правило трёх НЕ. Не говорить с ним. Не подсказывать. Не помогать. Всё ясно?

– Всё-о-о! – Вся многочисленная компания пришла в неописуемый восторг. Новое задание показалось оригинальным, интересным и вполне в духе их странного, тревожного и пьянящего одновременно времени.

Но весело им было только первые пару минут.

По жребию Агата сначала была «незрячей». Соседка по комнате Оксана, с которой они объединились для прохождения этого испытания, завязала ей глаза и вывела из здания клуба на улицу. Агата взяла в руки палку и сделала свой первый шаг в мир, где могла пользоваться слухом, обонянием, осязанием, но не зрением, и в котором ей предстояло провести целый час.

Через пару десятков шагов, сделанных довольно быстро и уверенно, стало понятно: она полностью потеряла представление о том, где находится и куда идёт. По доносившимся звукам Агата старалась сориентироваться в пространстве, но это ей удавалось плохо. Стало очень неуютно и тревожно. Помня о задании и рекомендации активно двигаться, она постаралась собраться и пошла, куда несли ноги, одновременно пытаясь хотя бы примерно понять, где находится. Иногда Агата чувствовала на своём предплечье мягкое предостерегающее прикосновение Оксаны: это она не пускала подопечную туда, где та могла пострадать. И эти прикосновения были единственной связью с внезапно потерявшей привычные очертания действительностью.

В детстве Агата любила играть в жмурки, да и здесь, в лагере, они тоже иногда так развлекались. Но эта весёлая игра не шла ни в какое сравнение с тем, что она испытала, став незрячей на довольно продолжительное время в практически не ограниченном пространстве. Вокруг неё бурлила жизнь, которую невозможно было увидеть. И очень быстро настроение тоже стало осенним: тоскливым и безнадёжным. Невозможность видеть начала удручать буквально через несколько минут, и нестерпимо хотелось, чтобы условленный час истёк как можно быстрее.

Конечно, люди ко всему привыкают. Привыкла и Агата. Через полчаса она уже чувствовала себя лучше, ходила увереннее и быстрее и во всю пользовалась слухом и другими чувствами. Уловив запах еды, Агата поняла, что находится где-то поблизости от столовой, а проведя рукой по стволу дерева и ощутив под ладонью влажный от мороси мох, сориентировалась в сторонах света и довольно резво направилась к жилому корпусу. Но всё же снять по истечении часа повязку с глаз и снова обрести возможность видеть было для неё счастьем.

По сигналу ведущих тренинга провели замену. Теперь Оксана стала «незрячей». Уже побывав на её месте, Агата скользила за соседкой тенью и боялась отстать. Когда та на её глазах споткнулась о выступающие из земли корни сосны и чуть не упала, Агата только неимоверным усилием воли сдержалась и не только не кинулась поддерживать её, но даже не вскрикнула. Оксана устояла на ногах и тихо спросила:

– Ты здесь?

Голос её звучал так испуганно, что пришлось нарушить правила и шепнуть: «Да, не бойся».

– Спасибо, – выдохнула Оксана и вновь пошла вперёд, теперь гораздо тщательнее ощупывая путь палкой и слишком высоко поднимая ноги, чтобы не споткнуться.

Вечером девчонки собрались в комнате, где жила Агата.

– Ну, и как вам сегодняшние задания? – спросила Нюра.

– Сильно. – Агата сидела на кровати, обхватив колени руками. – Ощущения сложно назвать приятными, конечно.

– Это точно! – согласилась Даша и передёрнула плечами. – Мой подопечный сегодня пытался на железнодорожные пути выбраться. И упирался так! Еле я его оттащила.

– А мне сначала показалось забавным наблюдать за «незрячими», – вступила Валя, – особенно в первые минуты, когда они только вышли из клуба и тыкались из стороны в сторону. Но очень быстро стало не до смеха. Особенно, когда сама пошла с завязанными глазами. Оказалось, что это так сложно, пока не нащупаешь что-то знакомое, вообще не понимаешь, где находишься. Бр-р-р!

Все помолчали. Наконец Агата сказала:

– Это мы ходили по знакомой территории, к тому же, хотя и большой, но не безграничной. А каково тем, кто не может снять с себя повязку?

– Да уж, – прошептала дрогнувшим голосом Даша. – Да уж.

– Хорошее задание сегодня было, – вздохнула Оксана. – Вот правда, девчонки? Задуматься заставило. Я теперь этот день никогда не забуду.

– Я тоже… и я…

– Классная у нас всё-таки школа…

– И не говори… Повезло нам…

Вечерами у них устраивали дискотеки. Агата тоже приходила и с интересом наблюдала за девчонками и ребятами. Они были какие-то совсем другие, не такие, как те, к кому она привыкла в старой школе. За несколько дней в лагере Агата ни разу не слышала, чтобы кого-то называли по фамилии. Разве что директора. Но в его случае это звучало чуть ли не как громкий титул. Все остальные обращались друг к другу по именам, а то и ласковым прозвищам. Только и слышно было: Настёна, Натуся, Лёнич, Мишаня. Саму Агату с первого же дня прозвали Агатиком, что ей очень нравилось.

Странными были и отношения между ребятами и девчонками. Поначалу Агата не могла понять, кого с кем связывают чувства, настолько все были нежны и доброжелательны друг с другом. В её старой школе так общались друг с другом только парочки, да и то не каждая. А здесь – все, поголовно. И это тоже очень нравилось Агате. А ещё ей нравилось, что такие тёплые отношения учителя не только замечают и поощряют, но и всячески культивируют.

– Девочки, – через пару дней, проведённых ими на турбазе, спросила Ксения Владимировна будущих десятиклассниц. – А вы в столовой наедаетесь?

– Да! Даже очень! Нас хорошо кормят! – ответили все. А Даша добавила:

– Полдник вообще лишний. Я не успеваю после обеда проголодаться. Да и до ужина совсем мало времени остаётся.

– Прекрасно! – неизвестно чему обрадовалась Ксения Владимировна. – А куда вы несъеденное деваете?

– На столах оставляем.

– И очень зря. Посмотрите, как девочки из двенадцатого и тринадцатого класса заботятся о своих ребятах. Это нам, женщинам, порций хватает. Много ли нам нужно? А мальчишки не наедаются. Так девчонки подкармливают своих ребят. А вы?

Все потупились. Агате стало стыдно, она украдкой глянула на одноклассниц и поняла, что и тем тоже.

– Мы теперь тоже будем, – пролепетала бойкая обычно Нюра.

– Вот и славно, – царственно кивнула Ксения Владимировна и встала. – Нужно заботиться друг о друге. Сегодня вы их приголубите, завтра они вам помогут. – Она озорно улыбнулась и вышла из комнаты.

Присмотревшись после этого случая к старшим ребятам, Агата поняла: действительно все относились друг к другу именно заботливо. Без напоминаний и понуканий, без нравоучений или хотя бы советов. И разговор с Ксенией Владимировной стал первым и последним, когда им подсказали, что и как нужно делать. Больше этого и не требовалось. Даже те, кто пришёл из других школ, быстро привыкали к традициям и впитывали привычки старожилов.

Вообще все собравшиеся в лагере напоминали начитанной Агате потомков хиппи. В первую очередь потому, что любовь царила везде и во всём. Такого количества влюблённых на квадратный километр ей видеть ещё не приходилось. Особенно заметно это становилось во время дискотек. Учителя на целующиеся парочки не обращали никакого внимания. Да и все окружающие тоже. Агата, не привыкшая к такому свободному проявлению чувств, поначалу немного нервничала, опасалась, что придёт кто-нибудь строгий и устроит разнос или мальчишки, примутся дразнить влюблённых. Но одни учителя, дежурившие на дискотеке, сменялись другими, а ничего подобного не происходило, все реагировали на проявления нежных чувств на удивление спокойно. И это очень удивляло Агату. Представить себе подобную вольницу в старой школе она не могла.

Агата поделилась своими мыслями с Нюрой. Та в ответ рассмеялась:

– Ты что? У нас демократия и взаимоуважение. Чужую любовь у нас не пытаются выжечь калёным железом, а всячески поддерживают. Между прочим, когда нынешний тринадцатый класс был одиннадцатым, у них даже одну свадьбу сыграли.

– Настоящую? – изумилась Агата.

– Ну, сначала не совсем. Просто у них была пара, натуральные Ромео и Джульетта. А родители их были против, хотели даже забрать ребят из школы. Тогда учителя поговорили с ними, убедили, что любовь учёбе и поступлению в вуз не помешает. Ребята и их родители написали расписки: влюблённые обязались хорошо закончить школу, а родители – не мешать их чувствам…

– И что? – Агата просто не верила, что такое бывает в жизни.

– И всё. Устроили свадьбу, как будто настоящую. Сыграли прямо в школе. А через неделю выяснилось, что ребята сами скоро станут родителями. Пришлось повторно по-настоящему жениться. У них сыну уже два года.

– И как живут? – ожидая услышать счастливый финал, спросила Агата.

– Развелись, – вздохнула Нюра после недолгих колебаний. Видно было, что ей очень хотелось закончить победительно и жизнеутверждающе. Но всё же она сказала правду.

– Как жаль, – расстроилась Агата. – Так красиво всё начиналось… И даже после этого учителя всё равно спокойно относятся к нашим многочисленным влюблённым?

– Ага, – кивнула загрустившая было Нюра. – Они нам доверяют. Это один из главных принципов в нашей школе. Доверие.

– Хороший принцип.

– У нас все так считают…

Заиграла новая композиция, очередной душещипательный «медляк» «Скорпов», и к Агате подошёл один из двенадцатиклассников. Она уже знала, что здесь не бывало, чтобы девушки или ребята подолгу сидели одни. Если кто-то всё же засиживался, то их обязательно вскоре приглашали на танец. Агата понимала, конечно, что это своего рода дружеская помощь или даже акт милосердия. Но ей всё равно было приятно. В старой школе её вообще никто и никогда не приглашал танцевать. А в их удивительном лагере к ней иногда подходили по несколько раз за вечер и не давали скучать. Правда, скользя в полумраке между обнимающимися парочками, Агата всё время думала о Никите и мечтала, чтобы он был рядом. Ну, или она на даче. Да всё равно где, лишь бы можно было смотреть на него и слышать его. Поэтому вечерами ей всегда было нестерпимо грустно и хотелось скорее оказаться в комнате, залезть под одеяло и предаться мечтам о Никите, которого она так безответно любила.

Домой Агата и её новые одноклассники и одношкольники вернулись, как и было задумано, передружившимися, сроднившимися и желающими только одного – чтобы побыстрее наступил сентябрь. Поэтому, когда всех обзвонили и пригласили на подготовку праздника Дня знаний, в школу явились все до единого. Даже Агата приехала с дачи. Да её и не держало там ничего: Никита был на военных сборах, поэтому известие о том, что нужно собраться для написания сценария и репетиций, её только обрадовало.

Подготовкой к праздничной линейке занимались оба новых десятых класса: гуманитарный и технический. В лагере все сорок человек настолько привыкли всё делать вместе, что не представляли, как может быть иначе. Но теперь учителя вдруг вспомнили о том, что классы то всё-таки разные, и попытались их не то чтобы разъединить, но хотя бы немного отгородить друг от друга. Получалось это плохо. Ребята изо всех сил сопротивлялись. А Агата, которая подружилась с девчонками из технического 10 «Б» класса, по своей привычке немного отстранённо наблюдала за происходящим и размышляла о том, как же в итоге решится эта ситуация.

Большинство учителей в их школе были совсем молодыми, под стать двадцативосьмилетнему директору. И Агате иногда казалось, что из-за этой своей молодости они порой не очень хорошо представляют, что хотят получить в результате, и действуют по принципу «придумал – воплощай!». Многие их идеи и правда были оригинальными и толковыми. Но некоторым явно не помешала хотя бы небольшая выдержка. Однако вылежаться, отстояться идеям как раз и не давали, сразу же пуская в дело. Получалось не всегда удачно.

Вот и с дружбой двух классов вышло именно так. Ребят решили сдружить – и преуспели в этом, словно залив в одну ёмкость ингредиенты для коктейля и основательно перемешав. А потом спохватились, попытались эти ингредиенты разделить. Но куда там! Оба класса отдаляться друг от друга не желали. Пришлось учителям смириться с этим и даже выделить упрямцам общую раздевалку, чего раньше в этой школе не случалось.

Начался учебный год. Второго сентября Агата испытала очередное сильнейшее потрясение, связанное с новой школой. Учитель истории, решив, видимо, проверить, на что способны его ученики, устроил большой устный опрос, во время которого им пришлось вспомнить события отечественной истории, начиная с крещения Руси. Агата в старой школе привыкла к тому, что вопросы учителей почти всех её одноклассников заставляли отводить глаза и всячески демонстрировать: они на уроке оказались случайно, а потому их это никоим образом не касается. В итоге чаще других за весь класс отдувались Агата и ещё несколько хорошистов.

Но здесь и в этом всё было по-другому. Едва историк задал первый вопрос, взметнулся лес рук. Агата, вскинувшаяся одной из первых, потрясённо огляделась и поняла, что ответ знают все её одноклассники. И она опять, уже не впервые, почувствовала, что оказалась вдруг среди своих, тех, кто ровня ей и кому она ровня. Это было потрясающее, почти забытое за годы, проведённые в старой школе, ощущение. Как рада теперь она была тому, что ушла оттуда.

Всё же Агате пришлось забежать ненадолго в нелюбимую школу: нужно было забрать личное дело и медицинскую карту. Директор, хорошо знавшая Агату, приняла её приветливо, но не удержалась и пожурила:

– Ох уж этот мне Лагин. Лучших учеников у нас забирает. А к нам от него худшие приходят, те, кто экзамены в эти ваши элитные классы не смог сдать.

Агата чуть виновато улыбнулась. И вдруг директор хмыкнула и добро сказала:

– Хотя… Правильно, что ты уходишь. У Лагина тебе будет гораздо лучше. Сильным место среди сильных.

Агата от этих слов смутилась и растрогалась одновременно. Они тепло простились с директором, и она ушла в новую жизнь. Теперь окончательно.

В новой школе дни не тянулись мучительно, а незаметно пролетали. В школе ребята засиживались до вечера, делая вместе домашние задания, обсуждая уроки и просто общаясь. Стремительно промчались два месяца. Однажды их классный руководитель, молодая учительница русского языка и литературы Марьяна Сергеевна, сказала:

– Народ! Вы не забыли, куда мы едем на каникулах?

– На каких? – удивлённо подняла на неё глаза Агата.

– Как на каких? – изумилась в ответ Марьяна Сергеевна. – На осенних.

– Так до них ещё сколько!

Классная руководительница заинтересованно всмотрелась в лицо Агаты и ответила с хитрой улыбкой:

– Вообще-то три дня.

– Ка-а-ак?! – поражённо выдохнула Агата. – Всего?

– Да.

– А я забыла! Представляете, я совершенно забыла про каникулы! Впервые в жизни. И некстати они как-то… Не ко времени… Только мы в колею вошли… – Агата покачала головой, ожидая, впрочем, недовольства одноклассников такими словами. Но все согласно закивали:

– Вот точно ты сказала! Вообще расставаться не хочется!

– А мы и не будем, во всяком случае, сократим расставание. Мы же на три дня в Суздаль и Владимир едем, – напомнила Марьяна Сергеевна.

– Ур-р-ра! – завопил их одноклассник Фима Покусаев.

Все остальные поддержали его. А Марьяна Сергеевна, вместо того чтобы сердиться на них за плохое поведение, улыбалась светло и радостно. Агата со своей первой парты смотрела в её нежное, будто золотистое от лёгкого загара и россыпи веснушек лицо, ясные большие глаза и облако слегка растрепавшихся очень светлых волос и не верила, что всё это происходит с ней. И её снова охватило ощущение счастья.

Во Владимир они ехали на переполненной пятничной электричке. Сначала все стояли, но постепенно места начали освобождаться. Сразу же усадили гитаристов, и началось веселье: песен за два месяца они все выучили великое множество, и теперь дружно вспоминали самые разные, от шуточных до серьёзных. Другие пассажиры не только не возражали, но и с удовольствием подпевали, если знали слова, с удивлённым одобрением поглядывая на ребят.

На место прибыли уже в темноте. Их сразу же погрузили в автобус и повезли на турбазу, находившуюся неподалёку от Суздаля. Место это живо напомнило всем их летний лагерь. Настроение от этого стало ещё лучше, обустроившись, все собрались в самой большой комнате, долго разговаривали и пели. И в итоге засиделись далеко за полночь.

Когда все уже собирались ко сну, в коридоре раздался звонкий голос Нюры:

– Народ! Хотите повеселиться?

Разумеется, они хотели. Тогда Нюра потащила всех к туалетам, до которых пока ещё никто не добрался. Они и правда оказались оригинальными. В большой комнате с тремя огромными, наполовину замазанными белой краской окнами на высоком постаменте стояли в ряд унитазы. И всё бы ничего, но целомудренная белая краска на окнах заканчивалась ровно на той высоте, где располагались унитазы.

Посмеявшись, все разошлись по комнатам. А утром, при свете осеннего солнца, за окнами необычного туалета девчонки увидели ещё и лавочки, установленные в три ряда точнёхонько перед ними.

– И у кого какие версии? Для чего всё это? – подбоченясь, строго поинтересовалась отсмеявшаяся Нюра, которая на правах первооткрывателя привела на утреннюю экскурсию тех, кто вчера не успел насладиться зрелищем.

Но вопрос так и повис в воздухе, поскольку узнать, что и как привело к созданию такого оригинального туалета, они не успели: во дворе их уже ждал экскурсионный автобус.

Целый день прошёл на ногах, в переходах от музея к музею, от монастыря к монастырю. В этой суматохе Нюру с Агатой даже умудрились забыть в одном из музеев. Девчонки засмотрелись на работы золотошвеек и не успели на автобус, который должен был отвезти их на обед. А остальные каким-то удивительным образом в суматохе не заметили этого.

Когда девочки не обнаружили автобус на обычном месте, Нюра растерянно поглядела на Агату. А та махнула рукой:

– Ничего пойдём пешком. До нашей базы километров пять, не больше.

– Я дорогу не знаю…

– Зато я запомнила. Не переживай, дойдём.

И они пошли, но идти пришлось недолго. Остальные, конечно, обнаружили пропажу. И в чистом поле за городом девчонки увидели, как навстречу им по схваченной морозцем дороге едет автобус, а из его распахнутых не по погоде окон им машут обрадованные одноклассники.

Встречали их так, словно они вернулись из кругосветного путешествия. Затисканная и зацелованная Агата смеялась и обнимала друзей, снова понимая: вот оно, счастье.

Остаток каникул Агата провела у бабушки в Реутове. Каждый день она водила сестру Киру, которая тоже была с ней, гулять, выбирая места поближе к той улице, где, как она полагала, жил Никита, но так его и не встретила. Теперь уже каникулы казались Агате чрезмерно короткими: ведь дни таяли, а вместе с ними исчезала надежда хоть одним глазком увидеть Никиту. Пусть издалека, пусть мельком, но увидеть.

А тут ещё и Кира с бабушкой масла в огонь подлили. Как-то вечером они сидели втроём на маленькой кухне и лепили пельмени. Разговор зашёл о даче, которую все нежно любили и по которой скучали. И вдруг семилетняя Кира с каким-то странным отчаянным выражением лица выпалила:

– Я дачу сильнее всех люблю!

– Почему? – удивилась бабушка.

– Потому что у меня там любовь!

Бабушка вопросительно глянула на старшую внучку. Агата пожала плечами: она ни о какой влюблённости сестры не знала.

– И какая же у тебя любовь? – мягко улыбнулась бабушка, всегда очень серьёзно относившаяся к рассказам внучек.

– Никита, – гордо произнесла Кира, а Агата оторопела.

– Кирочка, – не заметив состояния старшей внучки, вмешалась бабушка. – Никита, конечно, очень хороший парень. Но ведь он для тебя староват. Вот Агате он, пожалуй, лучше бы подошёл. А давай мы лучше Агату за него замуж выдадим? А ты будешь его любить как родственника.

– Давай! – неожиданно легко согласилась Кира, которой было не важно, кому принадлежит объект любви, лишь бы был рядом. Тем более что старшую сестру она обожала.

Агата лишь дёрнула плечом:

– Вот ещё. Я себе кого получше найду.

– Ах, Агатушка, – вздохнула бабушка. – Если бы таких, как он, было много, мир был бы счастливее, потому что счастливее были бы женщины. Ты не отмахивайся, а лучше присмотрись.

Агата, стремясь как можно скорее закончить непростой для неё разговор, сделала вид, что закашлялась и ушла в ванную. Если бы бабушка знала, что она давным-давно уже даже не присмотрелась, а просто сразу увидела Никиту. И всё. Жизнь её раз и навсегда изменилась.