Текст книги "Незваный гость. Дама треф, или Сказка для взрослой золушки"

Глава 6

Быстро сбегав в дом, я переоделась в домашнее и окунулась огород. Нужно было прополоть помидоры, а то за сорняками скоро уже их и не видно будет. Тем более, растения выросли необходимой высоты, зацветают и совсем скоро принесут урожай, а значит, им теперь намного больше света, воздуха и воды нужно. Конкурентов следует беспощадно уничтожить, а то плоды будут мелкими и сухими. Конечно, пришлось с ними попотеть, да и ещё придётся, но ведь и результат есть: не нужно будет покупать овощи. И хотя не так дорого они в сезон и стоят, но зато здесь они – свежие, выращенные без химии. И их, как правило, очень много, можно кушать без ограничения. Да и земля ведь есть… Почему бы не сажать на ней, если всё так хорошо растёт?

Итак, поработав пару часов, я закрыла куриный сарай и пошла домой. Пора было вставать к плите, готовить сегодняшний ужин и завтрашний обед заодно. Усталость, конечно, уже давала о себе знать, но выбора особого снова не было: домочадцев надо кормить. Да и постояльца тоже, – это ведь как на корабле: принял пассажиров – создавай для них человеческие условия.

Сашка, мой незаменимый помощник, уже почистил к моему приходу картошку и поставил варить курицу, что значительно облегчало задачу. Сейчас сварю супчика на завтра, раз бульон готов, макароны приготовлю – с отварной курицей пойдут на «ура»; разогреют уж сами. А ещё картошки поджарю, салата из зелени с огурцами покрошу – это чтобы нам всем сейчас поесть.

Да, а огурцы-то, кстати, где? Тьфу, вот ведь балда я: порадовалась сегодня, что так рано посадила огурцы, полюбовалась на первые плоды, похвалилась Сашке, что теперь их не надо покупать, а сорвать – забыла.

– Сынок! – окликнула я Сашу. Ответа не последовало, и пришлось позвать снова. – Саша!

– Что? – наконец послышалось недовольно из комнаты. Видно, занят сильно.

– Будь добр, принеси огурцов. И укропа ещё, – попросила я.

– Откуда? – удивился сын.

– Из огорода, конечно же!

– Там уже темно, ничего не видно, – ответил сын.

– Возьми фонарик, а где искать, я показывала, – не сдавалась я. – А ещё сходи к дяде Стасу, скажи, пусть тоже ужинать идёт, минут через десять всё готово будет.

– Мам, я фильм смотрю! – сообщил сын. Встать с дивана, находящегося в зале прямо перед телевизором, он даже не подумал.

– И что? – уже возмутилась я, заглядывая в комнату. Ну, так и есть: Сашка развалился на диване, сжимая в одной руке пульт, а рядом в кресле клюёт носом отец. – Предлагаешь мне самой сбегать?

Сашка вздохнул.

– Ты же уже была в огороде, почему сразу огурцов с собой оттуда не захватила? – укорил он меня.

– Забыла! Но что ж теперь, салат не готовить, что ли?

Сашка немного помолчал, а потом выдал гениальную идею:

– Пусть дедушка сходит. Он всё равно не смотрит, только носом клюёт.

Папаня встрепенулся, что-то возмущённо забормотал, да и я опешила было от такой наглости, но быстро опомнилась:

– А ну подъём, сопля! – рявкнула я, и Сашка, недовольно бухтя себе под нос, соизволил подняться с дивана. – А-ну пошёл и сделал всё быстро! А уж потом валяйся сколько влезет.

– Ну ты же сама забыла… Можно хоть попозже, когда реклама будет? – мямлил он, продолжая коситься на экран телевизора.

– Я сказала: быстро!

Он лишь глянул на меня недовольно, – о, если б взглядом убивали! – и поплёлся на выход.

Да уж, подумалось мне, с генетикой трудно хоть что-то поделать. Вот ведь, зараза: Васька же почти не занимался сыном, всегда был где-то, но не с ним, а нет-нет, да проскакивает в Сашке вот такое, из серии «моя хата с краю»: что угодно скажет и сделает, лишь бы не париться! Неужели вырастет парень таким же безответственным? И как с этим бороться?.. Эх… да никак, наверное. Только жизнь всё расставит по местам, да и кто знает, как лучше? Я вот со своей ответственностью чего хорошего видела? А ничего, только труд нескончаемый.

– Дядю Стаса не забудь позвать, – бросила я вслед сыну.

– Да не забуду! – буркнул сын. – «Дядя»! – возмущался он уже во дворе. – Молодой такой, а уже дядя! Его б за огурцами и посылала.

***

За столом нас сегодня было четверо: я, Сашка, отец и Стас. Где находится Серёга, никто не знал, но догадаться было нетрудно: естественно, нашёл собутыльников и где-нибудь гудит… Но это была та самая тема, по которой я своё давно отпереживала и возвращаться к ней не собиралась.

Сашка уплетал за обе щеки и картошку, и салат – на то он и ребёнок, растёт, вот и голодный всегда, оттого и аппетит хороший. А вот остальные… Остальные не радовали. Ну, отец-то, понятное дело, вечно всем недовольный. Ни одного приёма пищи пока не обошлось без его напыщенного:

– Эх, Надежда, Надежда! Сколько ты ни старайся, а до матери покойной тебе далеко! Так готовить и не научилась… – после этого он обычно пускает слезу, подходит к иконе и крестится. Следует заметить, что при личном, так сказать, общении, он матери никогда ничего подобного не говорил: оценил таланты только после её смерти.

Я тихо вздохнула. Как ни странно, мне не хватало Васьки и Серёги. Эти едят всё подряд и всегда хвалят… Тут же не дождёшься: один быстро пометал и убежал, другой до утра будет в тарелке ковыряться и поджимать губы. Надо же, а я считала, мне всё равно, кто и как относится к моей стряпне: все сыты – и ладно… Однако, похвалы после такого непростого дня мне отчего-то действительно очень не хватало.

Понимая, что и не дождусь, я с еле заметным вздохом перевела взгляд на своего… гостя и обнаружила, что он тоже поданными блюдами недоволен: брови нахмурены, сам чернее тучи, каждый кусочек в тарелке критически рассматривает, тщательно всё пережёвывает, – не дай Бог, чего несанкционированное попадётся! Что ты! Аристократ!

– Я бы попросил, – проговорил он, заметив моё внимание, – использовать поменьше масла при жарке картошки в следующий раз. Это первое. Второе: в таком салате майонез неуместен: овощи следует лишь немного приправить маслом и предложить на выбор специи отдельно. И третье: так поздно ужинать вредно: уже половина двенадцатого! Немудрено, что ты сама так выглядишь: излишне полная и с нездоровым цветом лица. Это результат твоего неправильного образа жизни, – заключил он, и раздражение всего сегодняшнего дня вскипело во мне, как квас в пластиковой баклажке, если её сначала нагреть, а затем уронить. Ещё какой-то мажорик поучать меня будет!

Я в бешенстве отшвырнула вилку и в упор посмотрела на постояльца, встретив прямой взгляд человека, убеждённого в своей правоте. Мои папа и сын, видя, что начинается, мгновенно перестали жевать и притихли, уставившись на меня.

Вообще-то, скандалы за столом у нас происходили довольно часто: самое время и место для этого – все в сборе! И, как правило, ругалась я с Васькой, но иногда и с Серёгой. Порой и папаня меня доводил до ручки, но на старика сильно я никогда не орала. Сашка же, как только у нас начинались баталии, предпочитал утечь подобру-поздорову, как и на этот раз.

– Пойду проверю, курятник закрыт или нет, – пробормотал сын и – вжик! – ретировался.

– Тебе тут что, «Званый ужин»²? – спросила я тем временем тихо и зло, продолжая смотреть в глаза того, кто позволил себе такие комментарии в адрес моей еды. Очень уж напомнили мне это ранее просто кулинарное, а теперь и весьма скандальное телешоу его обидные (а хуже всего, что совершенно правдивые!) слова.

Моя реакция Стаса откровенно удивила. Я так поняла, что жрёт он в основном в ресторанах, и предъявлять там претензии поварам и официантам у него давно устоявшаяся традиция. Но здесь-то ему не ресторан!

– А что не так? Я указал на недостатки такого питания. Не пойму, чем ты недовольна? – спросил он недоуменно.

– Во-первых, – начала я, – у себя дома я буду готовить то, что мне нравится, буду лить масло и майонез в таких количествах, которые сочту нужными. Во-вторых, – я сделала паузу, уставившись ему в глаза, – если кому-то не нравится, как я выгляжу, так я не червонец, чтобы всем подряд нравиться. В-третьих, я бы рада накрывать на стол пораньше, но для этого надо и возвращаться не в девять вечера, так что, пусть скажут спасибо, что вообще готовлю после трудового дня, а не забиваю на это совсем. И в-четвёртых: в чужой монастырь со своим уставом не ходят, – у нас в России так, не знаю, как там, в Белоруссии!

– А я ещё одну поговорку знаю, – тоже сжигая меня взглядом, но тихо и с расстановкой произнёс Стас, как только я умолкла, – кто платит, тот и заказывает музыку!

– Согласна, – кивнула я в ответ на его слова и тоже продолжая пристально смотреть на него, – но ты пока нихрена не заплатил. Зато сожрал за сегодня на день моей работы!

– А тебе жалко, что ли?!

– Не жалко. Просто всё это стоит денег и моего времени, которое я могла бы потратить на отдых, а раз тут ещё и критика пошла, так я тоже молчать не намерена! Так вот, ты нихрена пока не заплатил, – повторила я с нажимом, – зато гонор свой успел показать. И вообще, мы договаривались на жильё и услуги. Про еду и слова сказано не было!

– Так что мне, с голоду теперь сдохнуть? – с нескрываемой яростью рявкнул он.

Я еле удержалась от соблазна бросить ему: «Твои проблемы!» Вслух же произнесла как можно спокойнее:

– Нет. Я буду тебя кормить, разумеется. Но харчами перебирать не позволю! Жри то, что дали, или можешь вообще не жрать! Ты понял? Мне твои замечания нужны как телеге пятое колесо!

Стас подобно мне же отшвырнул столовый прибор и поднялся из-за стола, сжав кулаки и продолжая свирепо смотреть на меня… Я в жизни не видела таких выразительных глаз! И чувствовала: он бы меня сейчас просто убил.

Честно говоря, я маленько перетрухнула – сердце в пятки ушло! Что-то подсказывало мне: этот таков, что способен запросто разнести здесь всё и поубивать всех, этот совсем не то, что мои балаболы! Но при всём при том, у него ведь и так проблем хватает, и если не совсем идиот, добавлять их себе он не будет, замолчит сейчас и признает в итоге хотя бы про себя, что был неправ. Да уж, а кулаки-то у него – огромные! С мою голову, наверное. Ну интересно, хоть по стен-то треснет или нет?

Но Стас лишь постоял так с минуту, а потом с грохотом отбросил в сторону стул и заторопился на выход.

– Резинку мою для волос верни и не смей ничего брать без спроса! – рявкнула я ему вслед, заметив свою вещь на его «хвосте» в последний момент. Стас тут же сдёрнул дешёвую и далеко не новую синенькую безделушку с небрежного пучка, в который были собраны его светлые прямые волосы, и зашвырнул куда-то. А потом выскочил на улицу, не забыв садануть как следует дверью.

Я не выходила больше в этот вечер на улицу и не прислушивалась, но мне даже хотелось, чтобы Стас уехал. Взбесил он меня такими речами, а хамства в своём доме терпеть я не намерена. Я и так пошла ему навстречу, да и вообще, не жалею себя, чтоб остальные с голоду не сдохли, а тут такое… Да пусть проваливает, если ему тут не нравится! Денег не будет – и чёрт с ними, раньше жила без них – буду жить и дальше, а продаваться в рабство не имела намерения никогда.

Я была так зла, что даже читать не смогла, всё переваривала услышанное и бесилась: ишь ты, мажор оборзевший!

Ишь, критиковать меня он будет, стульями да вилками швыряться! Сопляк! Да я, между прочим, хорошо готовлю, сама очень довольна собственной стряпнёй и не раз слышала комплименты от окружающих.

И такое произнести посмел: «излишне полная и с нездоровым цветом лица»! Да за такое убить мало! Сам-то красавец писаный, тоже мне: ни кожи ни рожи! Волосы ещё отпустил как у бабы! И вот ему как раз жрать и надо бы побольше, а то ведь дрищ дрищом!.. Хотя такого и кормить, похоже, бесполезно: гончая порода, на всю жизнь шваброидом и останется… терпеть таких не могу! В голодный год за мешок картошки бы с ним не легла!..

Тьфу, гад! Шоб ты икал!!!

Но, позлившись немного, я всё же заснула, сама не заметив, как. В конце концов, мне опять завтра на работу, и разные белобрысые придурки не должны на это влиять никаким образом.

Одно было хорошо: скандал со Стасом помог мне напрочь позабыть про Ваську.

***

Никуда Стас не уехал: просто затаился в отведённом ему помещении – второй половине моего дома с отдельным входом с другой стороны и три дня не попадался мне на глаза. Я к нему тоже не совалась. Взрослый же человек? Взрослый. И я ему не мамочка, кормить с ложечки не буду, а значит, захочет жрать – сам попросит.

Но невозможно передать, как мерзко всё это время было у меня на душе, особенно когда я поостыла после скандала. Вот она, одна из дурацких черт моего характера: не могу жить в одном доме с тем, кто находится со мной в состоянии войны. Для меня в такой ситуации легче самой извиниться и исчерпать конфликт.

Я прямо кожей чувствовала направленный на меня негатив, даже через стену. Но идти мириться с ним?.. Конечно, мне стало бы легче. И мне жутко этого хотелось… Однако я сдержалась. Кто он такой, чтоб мне указывать, а тем более – оскорблять? Пусть сам извиняется. Он виноват, а не я.

…Итак, прошло три дня, подошла к концу рабочая неделя, и домой я в тот день возвращалась уже не вечером, а поздним утром, после того, как сдала смену.

Электричка подъехала к перрону в Шуберке, и я привычно вышла на платформу, с трудом держа тяжёлые пакеты с продуктами в обеих руках: пришлось много чего купить, потому что дома закончился и сахар, и подсолнечное масло, и крупы, и соль, и стиральный порошок. Теперь, понимала я, топать мне до дома перебежками, иначе не получится – слишком тяжело; час идти буду, не меньше. Зато можно будет сегодня и побездельничать: впереди неделя выходных. Все домашние дела откладываются на завтра, а сегодня – спать! Вечером, может быть, к Галке съезжу… но это как получится. Уже не тянет меня на развлечения как раньше, валяться и читать нравится больше, тем более в вечернее время…

Вдруг откуда ни возьмись в мои мысли ворвался знакомый ломающихся голос:

– Мама!

Я аж остановилась, озираясь по сторонам. Откуда здесь может быть тот, кому я мама? Он же говорил, что одному по лесу ему ходить страшно! Вот жук!

– Мама! – послышалось снова, и я увидела Сашку в толпе: махая мне рукой, он радостно бежал по перрону мне навстречу.

– Ты откуда здесь? – всё ещё недоуменно спросила я пару секунд спустя, когда сын уже забирал у меня пакеты.

– А ты разве не рада? – в своей манере хитро спросил он.

– Конечно, рада! Верни один пакет и возьми себе мороженое, – разрешила я.

Сашка поставил один пакет на землю, завозился в нём в поисках угощения. Я стояла и ждала, пока он его найдёт, а потом распечатает. Вот хорошо, что встретил: пока дотащилась бы я с таким грузом до дома, растаяло бы всё как пить дать.

– Знаешь, мам, – задумчиво произнёс сын, откусывая от вафельного стаканчика с крем-брюле, когда мы с ним уже продолжили путь по перрону, – а Стас не такой уж противный! Он мне даже на машине порулить давал. Знаешь, как здорово?

Я во все глаза уставилась на сына. Это ещё что за новости?

– Куда ж это вы с ним на пару ездили? – недовольно спросила я. Конечно, пронеслось в голове, небось есть у него деньжата. Жрать захотел, вот и поехал в магазин, а Сашку взял с собой, чтоб не заблудиться. Что ж, прекрасно, теперь у меня есть все основания, чтобы пойти к нему и хорошенько поскандалить, а может, и выгнать к чёртовой матери. Ишь, разошёлся! Ребёнка неизвестно куда возить!..

Но совершенно неожиданно мой сын ответил:

– Никуда мы с ним не ездили. Сюда приехали, за тобой!

– Зачем?! – оторопела я.

– Я ему сказал, что ты после смены всегда очень уставшая и с тяжёлыми пакетами приходишь, а он предложил, раз такое дело, за тобой на машине съездить и попросил показать дорогу до станции. – Мы с сыном с минуту смотрели друг на друга. – Только и всего! – добавил он. – А разве плохо?

Я была в замешательстве: не знала, что ответить. Надо же, меня – и встретить? Так просто?..

Да хрень это всё, разумеется! Жрать этот Стас захотел, жрать и больше ничего! И таким вот образом решил ко мне подмазаться, чтоб накормила. Васька точно так же делал, сто раз!

Я посмотрела вперёд и увидела-таки своего постояльца.

Стас стоял возле навесика, служившего здесь подобием вокзала, и тоже смотрел на меня… На нас с Сашкой. В простой одежде, джинсах и белой футболке, он выглядел, на мой взгляд, намного лучше, чем в дорогих шмотках, которые были на нём, когда я впервые села к нему в машину, привычнее для меня, во всяком случае, понятнее, так не ощущалось неравенство.

– Я ему опять твою старую резинку для волос дал, – извиняющимся тоном признался мне Сашка тем временем. – Ему очень нужно. Он по утрам в лесу бегает, ему волосы мешают. Пожалуйста, не ругайся на него!

– На него – не буду, а на тебя поругаюсь: ты же дал! – пообещала я и… улыбнулась! Сама не знаю почему, но улыбнулась. Отчего-то мне было до ужаса приятно, что меня встречают. Такая, казалось бы, мелочь… Я сто раз ходила отсюда до дома пешком, уже давно не считала это трудным, привыкла, что эти километры ни с кем не делю – как и тяжеленные пакеты. И тут вдруг…

Я поравнялась со Стасом.

– Привет, – поздоровалась я первой.

– Привет, – он пожал плечами и тоже слегка улыбнулся, как-то снисходительно, словно делая мне одолжение. Я хотела было снова разозлиться, но тут Стас неожиданно забрал у меня второй пакет и улыбнулся шире. – Пошли. Я машину не закрыл, – сказал он.

– Да тут в неё некому влезать… – со вздохом сообщила я.

Пауза длилась слишком долго – все уже и до машины дошли, и расселись: Сашка сзади, я – рядом с водителем. Стас даже успел включить зажигание. Надо ведь было что-то говорить… Или не надо? Но почему так легко сказать человеку гадость, пусть и ответную, и так трудно с ним после этого просто заговорить?

– Мороженку хочешь? – всё, что пришло мне на тот момент в голову – это и произнесла, в упор посмотрев на него.

– Давай, – тихо ответил Стас.

Мы посмотрели-посмотрели друг на друга и как-то одновременно начали улыбаться. Кажется, конфликт был исчерпан.

Глава 7

Рыжее предзакатное солнце зацепилось за верхушки сосен, росших неподалёку от моего двора, мазнув червонно-золотым и по самим деревьям, и по редким облакам, и по всему, до чего смогли достать его лучи. Небо из нежно-голубого постепенно перецветало в насыщенный ультрамарин. От забора с западной стороны двора и росших прямо за ним деревьев медленно надвигалась глубокая тень.

Я дополола грядку картошки, разогнулась, расправив плечи, немного размяла поясницу, оглянулась на проделанную работу… Славно, однако, потрудилась сегодня: сорняки, подобно поверженным врагам, пали в неравном бою, и теперь огород выглядит так, словно и не было на нём ещё с утра зарослей бурьяна, всё чисто и красиво, как и полагается на образцовом огороде, принадлежащем хорошей хозяйке. И, так как проделанная работа радовала, а дело приближалось к вечеру, пора было мне уже и отдохнуть.

Походя умывшись и вымыв руки прямо под брызгалкой, поставленной для полива огурцов на другом участочке, одном из тех, из которых и состоял мой огород, я собралась было домой, да задержалась – присела по пути на лавочку под яблоней, чтоб ещё немного полюбоваться результатом трудового дня… ну, и, конечно, тем, как другие работают.

Сашка, всё ещё не расставшийся с тяпкой, продолжал самоотверженно бороться с сорняками, при этом бросая на меня недовольные взгляды, и мне становилось его всё жальче. Он ведь хороший помощник, я им очень довольна. Сегодня, к примеру, работал со мной наравне, честно, не отлынивая, – только на последней грядке скис, что и немудрено: жарища-то как в парилке! Похоже, пора и мелкого уже отпустить.

– Бросай, ребёнок, хватит на сегодня, – крикнула я ему наконец.

– Сейчас, – буркнул он, едва заметно просияв: надоело ведь бурушить! – Мне чуть-чуть осталось, – сообщил он.

– Бросай, говорю, потом доделаешь, – повторила я, – лучше сходи домой и принеси матери холодного кваса.

– Ладно, – с деланной неохотой согласился Сашка, осторожно пристраивая тяпку к стене сарая, до которого он как раз добрался. На лице его написана была уже нескрываемая радость.

Вообще, в огород я загоняла его нечасто: в основном, всегда просила поливать, а с прополкой справлялась самостоятельно, ибо дело это муторное и требующее скрупулёзности. Просто в это лето при невероятном обилии попеременно сменяющих друг друга проливных, похожих на тропические ливней и убийственного, невыносимого зноя сорная трава так и пёрла, и я не успевала её рвать в одиночку, а потому проходилось просить сына помочь… Да и вообще, для чего в моём доме растёт молодой боец? Не убудет с него, если он лишний раз поработает… да нет, это у других так! Я, сама напахавшись в детстве на грядках и хорошо помня, как это «приятно» ребёнку, всё же старалась сына сильно не перегружать, просто помочь мне больше в самом деле было некому.

Итак, Сашка ушёл в дом, а я, расположилась в тени под яблоней, в ожидании кваса развлекаясь сбрасыванием со стола мелкой и ещё совсем зелёной падалицы, – эх, жаль, осыпаются яблочки от жарищи, избавляется дерево от перевеса, не справляется. Дождя бы уже…

А вообще, старая раскидистая яблоня была до сих пор не спилена вовсе не из-за своей урожайности – яблоки она даёт мелкие и кислые, годные только в сушку да на компот. Зато у нас оборудовано под ней славное местечко для отдыха: две лавочки и стол. Когда летом кто-нибудь приезжает ко мне в гости, посиделки мы устраиваем именно здесь. Место очень удачное: дерево затеняет его со всех сторон и бережёт от палящего солнца. К тому же, окно моей комнаты тут совсем рядом, и потому ночью, если вдруг засидишься, можно и переноску в форточку выкинуть, включить через неё ночник и общаться хоть до утра, не беспокоя спящих.

Да и вообще, у нас хорошо, благодатно так… Очень тихо, особенно с прошлого года, когда из-за пожароопасности закрыли соседний с нами лагерь, да так больше и не открыли. И лес тут рядом, буквально за порогом, и до реки рукой подать, – удобно, красиво и спокойно всегда. Насекомые, правда, летом донимают, ну да ничего, мы привычные, а если уж совсем невмоготу становится, можно и намазаться каким-нибудь специальным средством от них, ну, а в доме – сетку на форточки прибить, а двери тюлем занавесить. А вот приезжим я прямо не завидую: думаю, комары здорово портят им жизнь – вот как Стасу, например.

Я обернулась через плечо и как можно незаметнее бросила на него взгляд.

Уже, наверное, с час, как только солнце пошло на закат, он занимался какой-то гимнастикой, тренировался, выбрав для этого место на противоположном от меня конце двора в тени одной из сосен, что росла не за двором, а прямо на его территории. По случаю жары был он одет в одни только домашнего вида шорты, и… честно говоря, приятно было посмотреть на него… с голым торсом. Не знаю, что это за вид спорта такой был, но со стороны это выглядело как танец, и вроде это называется ци-гун, я такое по телевизору видела… Или нет? К сожалению, я полный профан в этих восточных штучках. А вот Стас, видимо, увлекается.

И как охота ему только по такой жаре напрягаться? То бег, то гимнастика… Как ему не лень?

Ладно тебе, Надька, не завидуй! Ты сама давно мечтаешь привести в порядок своё далеко не спортивное тело, да у тебя вечно не понос – так золотуха. Признайся: лентяйка ты распоследняя, а работой только отмазываешься. Чем критиковать его про себя или делано жалеть, подняла б лучше от скамейки собственный зад и тоже ручками-ножками помахала да гузкой потрясла, глядишь, и похорошела бы через полгодика, да уж куда там!..

Размышляя, я сама не поняла, как повернулась и уставилась на своего гостя уже совсем беззастенчиво.

Больше недели он тут живёт, а пока ничего не изменилось: как я не знала, кто он такой, откуда взялся и прочее, так и не знаю. С того памятного дня, когда он приехал за мной вместе с моим сыном и встретил с электрички, мы больше с ним не ссорились, но и не разговаривали почти, разве что по делу. Только одно он мне тогда и сказал:

– Если собираешься вот так же, как сегодня, покупать жратву или ещё чего нужное, позвони, незачем геройствовать. Мне всё равно тут целыми днями абсолютно нехрен делать и тебя забрать не лениво, – и, не оборачиваясь, направился к себе.

– У нас тут не сильно-то дозвонишься, – несмело напомнила я, – да и номера твоего у меня нет.

– Сыну звони, он прекрасно мне всё передаст. И если начать звонить заранее, то, не смотря ни на какие затруднения, сообщение о вызове успеет до него дойти. – Стас на миг обернулся, хмуро улыбнулся. – Хрень, конечно, для двадцать первого века, полная, но работает, – несколько назидательно добавил он.

Я пару минут ещё стояла и смотрела ему в след. Быстро же он освоился с нашей неуловимой связью, и – надо же! – оказывается, сам по себе может быть совсем не противным! Чудеса да и только.

Одно только не давало мне покоя до вечера: номер-то свой Стас мне так и не дал! Не понимаю, с чего бы вдруг, но испытала разочарование по этому поводу.

Ещё раз Стас просил меня закинуть в стиралку его вещи – но тоже так странно, через Сашку. Я, разумеется, не отказала, хотела даже повесить всё на верёвку сама и отдать уже сухим и чистым, но тот же Сашка опередил меня и сделал это сам.

К стряпне моей постоялец больше ни разу не придирался, а за то, что высказал своё мнение о моей внешности – скупо извинился, но на этом наше общение по сути и заканчивалось, напоминая некий худой мир, что, говорят, лучше доброй ссоры.

Мои домочадцы, отец с братом, от моего решения взять квартиранта были не в восторге: что ни говори, а привыкаешь к жизни в глуши и безлюдье, посторонние на собственном дворе начинают раздражать, но если Серёга в редкий момент просветления буркнул лишь что-то вроде «дело твоё» и особо со Стасом не пересекался, то отец мне весь мозг продолбил, выясняя, кто это такой, откуда и зачем у нас поселился. Однако, как только я пообещала папе денег, которые Стас заплатит мне за проживание и иже с ним, от меня, недовольно морщась, всё же отстали, но я не раз с тех пор наблюдала, как папаша, думая, что никто его потуг не замечает, следит за квартирантом или же, как бы к слову, задаёт ему различные каверзные вопросы, встречая во дворе или за столом. Но беспокоиться мне было не о чем: то, что папаша продаст за деньги или даже малейшую надежду на их скорое появление и родную мать, я точно знала.

Зато Сашке Стас очень даже понравился: мелкому льстило, что взрослый мужчина позволяет называть себя на «ты» и по имени и вообще общается с ним, как я поняла, на равных.

…Я тем временем всё продолжала на него смотреть.

А он всё же красивый! Это только в сердцах я о его недостатках вспомнила, теперь же понимала: да, у моего гостя непривычный для меня тип внешности, он в самом деле худоват, а вертикальные мимические заломы на скулах делают его лицо этаким неулыбчивым и порой даже мрачным, но на самом деле Стас очень даже привлекательный. И ещё: как мне не раз приходилось слышать, симпатия или антипатия к человеку возникает за три секунды после первого взгляда на него, и это впечатление довольно трудно перебить… Хм. Похоже, это верное утверждение: ведь первого взгляда-то он мне очень даже понравился!

Парень он совсем молодой – лет двадцать пять, наверное, не больше. Высокий такой… Или это я маленькая? Да нет же, в самом деле высокий, выше, чем Васька – а в том метр-восемьдесят пять. К тому же, в отличие от моего супруга, про которого я шучу, что ему через пару месяцев рожать – стройный, поджарый, хотя, повторюсь, излишне всё же худой, если на мой вкус, не смотря на неплохую мускулатуру. Но худоба как раз таки легко поправима: женится – и молодая жена его, скорее всего, раскормит, ну хотя бы немного.

Я усмехнулась.

Интересно, а девушка у него есть?.. Есть же, наверное: свято место пусто не бывает! Небось, отгламуренная девица девяносто-шестьдесят-девяносто, с шикарными волосами, надутыми губками и сиськами, одна из тех, что носят дорогие мини-шмотки, брюлики на всех частях тела и маленькую противную собачонку, живут на Рублёвке… или как там это у них, в Белорусии называется?..

Да успокойся, ты, Надежда! Тебе-то что за дело? На такого, как Стас, ты давно можешь только полюбоваться. Да и нет у тебя желания заводить шашни… Давно уже нет. Во всяком случае это не приемлемо на собственном, полном народом, дворе. Лучше думай о том, что от тебя муж уже ушёл, а денег ты пока так и не видела, а не о глупостях, недостойных взрослой серьёзной женщины.

Вздохнула… А ведь он мне нравится, раз я думаю обо всём об этом! Уж не знаю, как это происходит у других, но когда человек мне нравится, я чувствую это сразу, с первого взгляда. Мне не нужно подумать и осмыслить, привыкнуть, срастись с мыслью и подобное бла-бла. Вопрос заключается лишь в том, дать или не дать ход тому, что уже происходит в душе и тому, что, возможно, начинается. Но, слава богу, я-то Стасу не нравлюсь, а значит, не от меня тут всё и зависит. Да и как такое может быть, чтоб я его заинтересовала? Это же просто смешно!.. А раз так, то и волноваться не о чем: полюбуюсь на него молча, пооблизываюсь, как голодная кошка на сметану, да на этом всё и закончится.

Эх… Поскорей бы уже он попросил меня сделать то, что ему нужно или, там, с отцом своим как-то созвонился, заплатил и отвалил. А то прямо стыдно от собственных мыслей, честное слово! Спасибо хоть, что знаю об этих мыслях только я одна и никому не собираюсь в них исповедоваться.

Но как же он здорово двигается! Глаз отвести невозможно!

– Мам, я квас принёс, но банка не открывается, – услышала я за спиной голос Сашки и обернулась.

Ну вот так и знала: сын притащил сразу всю банку и две кружки, и ничего в этом удивительного нет: такую банку как зря не откроешь. Накручивающаяся крышка притягивается к ней намертво, герметично, так консервы впрок закатывают, и особенно плохо сворачивается, если то, что налито туда – напиток брожения. Сашка с ней не справился? Плохо. Но ещё хуже то, что и я вряд ли что-то смогу с ней сделать.

Однако признаваться в своей слабости перед сыном, да ещё и перед своим гостем-мажором, который наверняка всё оттуда слышит и видит, я не собиралась, а потому, поставив банку на лавку, всё же решила предпринять попытку её открыть.

– Ты держи, а я свернуть попытаюсь, – велела я Сашке.

Был тут, конечно и другой путь: например, сходить и в дом за ножом, слегка поддеть, но самоуверенность моя на этот раз пересилила здравый смысл: сейчас я всё смогу и так! Я ещё и не такое умею!..

– Мам, да так не откроешь! – начал возражать Сашка.

– Держи, говорю! – шикнула я, краем глаза заметив, что Стас закончил свои упражнения и идёт в нашу сторону. Ох, как не хотелось расписываться в слабости при этом человеке!..