Текст книги "зверЬ Человек"

* * *

Сука с рыжими глазами, оригами-ящерица,

воздушный змей, японские комиксы,

будда с ушами элефанта;

шрэк-1, шрэк-2 и шрэк-3, Иван-дурак,

мышка-норушка, репка, Репин, пинок под зад;

люди, забивающие людей;

животные, вскармливающие чужих детёнышей;

Сын Божий, сын человеческий;

сановник, похожий на чувство вины;

вино в образе беса,

вселившегося в твоего друга, твою подругу;

твой друг – ангел, твой ангел с крыльями ястреба;

НЛО, атакующие наши истребители;

смещённая точка отсчёта, смущённая бл*дь,

Точка с Борькой, харьковские химеры,

лунный календарь, новая жизнь для старых вещей,

винтажные персоны;

светские хроники, смерть праведника,

Братство Волка, голос Володарского,

синие экраны, белые воротнички, кодекс мести;

Камю, чума, отравленная Чёрная Курица,

свиной трип, триппер, гормоны, Гарлем, 2012-й год…

Как? Ты до сих пор не веришь в путешествие души?

Chee$e

 
всё в условных единицах
на витрине силикон
по стриту идёт девица
груди выставив на кон
 
 
и промеж её лопаток
два обглоданных крыла
не летайте, девки, в штаты
эта – первая была
 

«Мне прочили…»

 
Мне прочили:
 
 
голубые глаза
светлое будущее
и рыцаря на белом коне
 
 
Вот они, глаза реальности:
 
 
карие
затемнённое прошлое
был и рыцарь на «чёрной»
 
 
Эк меня Эль Греко расписал…
 

Триптих из кастоправского гонива

Андрею Полонскому

 
1 /полуостров/
 
 
подозреваю метафизику
у ней нелёгкая рука
дрочит история по мизеру
у персонажа kkk
 
 
2 /полуостов/
 
 
…а вот ещё: мишень молочная,
Валгалла вертится вотще
когда склоняешь к дому отчему
лицо, гнилое от прыщей
и нет прощения доверию
кредиты не оглашены
И-хули охать над химерами
когда дворцы о-Бож-жены
 
 
3 /полуоси/
 
 
Меньше чем за сутки
стала стервой, сволочью и сукой…
Какой Путь выбрать?
 

2. Мармурова щерь
или Беседы с Ан Фань Цзы и другими хоккуистами

…вочеловечшася Господь

и было дело…

«цвета снега сирень на моём столе…»

 
цвета снега сирень на моём столе
ветер войлок времени волка вой
нанесёт туманов с Чуфут-кале
седоватой мудрости и кривой
 
 
по следам зверей забегай вперёд
по зигзагу горному лисий лай
ветер времени войлоком дует в рот
волочёт челнок за Эски-сарай
 
 
ковыльё бумажное век ворчун
одолжи на пару кэмэ руля
я добраться засветло в степь хочу
там хохочет выпь и поёт земля
 
 
там плюёт на мудрость твою верблюд
с двоегорбой праздничной прямотой
время войлок тянет и ветер плут
с темнотою борется как святой
 

Дамиану

 
я сижу на остановке
ты же как всегда в Пути
до чего же блин неловко
в давке по Пути идти
 
 
я сижу на остановке
постигаю Небеса
блин а Божия коровка
жалит больно как оса
 
 
я сижу на Остановке
рейса номер NNN
рядом блудник и торговка
поднимаются с колен
 

«Не возбуждает…»

 
Не возбуждает:
 
 
сон, сок, соль, перец по вкусу,
волосы цвета луковой шелухи,
японское порно, сочинские бусы,
европейское полукино, собственные стихи.
 
 
Собственно:
 
 
к чему гадать на деревянных рунах?
И-цзин бумажный даёт, по крайней мере,
                                                             надежду;
тешь себя, смертный, верой, любовью лунной
и закрывай от счастья слепые вежды.
 
 
Видимо, так:
 
 
солнце взойдёт на гору,
спит под горой облако круглощёкое;
рисовый рай – белый, беспечный, голый, —
знай себе счёт и циферблатом щёлкай.
 

«У тебя есть время…»

 
У тебя есть время,
у него есть ты, —
на гранитном темени не растут цветы.
 
 
Размахни топориком,
брате милосердный, —
черепки да Йорики, Каины плюс Герды.
 
 
До чего же нелегка
просветления рука!
 

«неизвестно ещё за кем ты тогда ходила…»

 
неизвестно ещё за кем ты тогда ходила
чьи завесы рвалá, каким кадилом кадила
садилась в красный кадиллак —
в пропасть, краса, угодила
чёрная коса – коса, заточенная на диво
удивила, краса, удивлённо косой крутила
небом бредила – землю разбередила!
 
 
так беги же теперь от земли и её цветенья
от её многоглазых пещер и густых городов
пустоокая странница без человеческой тени
одинокая спутница жизни и северных льдов
 

Мамлеев +

 
ходит тело по земле
состоянье на нуле
 
 
ходит тело ходит тело
 
 
на горе Чуфут-кале
мы раздели это тело
разрубили и сожгли
 
 
мы искали душу в теле
но в золе её нашли
 

Экзистенция 3.0

 
Копи чужие знания,
сокровище моё,
двугорбое создание,
разумное жульё,
 
 
и повторяй доверчиво,
учёный попугай:
– Отдать мне Богу нечего! —
и с жёрдочки сигай.
 

3. Мраморные хай-буны
(Сказания о Яо и Сао, или Пыль по дороге к Дому)

 
Наоборот
 

Однажды Яо Юй принесла мастеру Ан Фань Цзы зелёные щи.

– Хочешь мне понравиться? – спросил её Ан Фань и опустил глаза в тарелку.

– Хочу, чтобы вы мне нравились, – ответила Яо Юй и подняла глаза.

Так путник заботливо переворачивает песочные часы, когда в пустыне останавливается время.

 
БИЗНЕС ПО-РУССКИ
 
 
Своя рубаха
ближе к телу. Для дела
и твоя сойдёт
 
 
Не жди, не надейся, не проси
 

Яо Юй решила, что она поэт, и Ан Фань Цзы пригласил её в свою пещеру. В пещере на протяжении семи лет они хлопали в ладоши, лопали зелёные щи, приготовленные Яо Юй из крапивы и примулы, танцевали вприсядку и пели «Ой, да не вечер».

…Ан Фань Цзы так ни разу и не услышал от Яо Юй ни одного стихотворения. Зато какая у Ан Фань Цзы пещера!

 
СЕКС ПО ТЕЛЕФОНУ
 
 
Созерцай меня, мой милый.
Просто йога — это вилы!
Дзынь…
 
 
«Шью мозги»
 

Обычно в такую жару голова раскалывается на две части. Первая ищет справедливости. Вторая отчаянно желает её избежать – причём любыми известными человечеству путями.

В один из таких солнцеопасных дней Сао Цинь и Яо Юй возвращались по пыльной дороге с базара, где Сао Цинь справедливости ради (или, может быть, просто из гастрономических соображений) купил топор, а Яо Юй – прекрасный палантин, дабы прятаться в его просвечивающей паутине от зла, существующего в мире исключительно благодаря добру.

Проходя мимо пересадочной станции с загадочным названием «Груша», Сао Цинь обратил внимание на одно, судя по всему, не первой свежести объявление.

ШЬЮ МОЗГИ! —

вопило объявление всеми своими буквами и смыслами.

Всю дорогу домой – а она была не так коротка, какой иногда кажется наша жизнь, – Сао Цинь и Яо Юй безудержно хохотали над человеческими фантазией, умениями и талантами, пока Сао Цинь не остановился, как вкопанный. Он пристально посмотрел в гематитовые глаза Яо Юй и произнес:

– Ты знаешь… На том объявлении… Ведь там был телефон.

– Правда? – Яо Юй поёжилась и от греха подальше накинула палантин на голову.

– Только, мне кажется, он не совсем актуален в наше время, – Сао Цинь иногда действовал на Яо Юй, как успокоительное.

– Так какой же там был указан номер? – только девичье любопытство могло заставить Яо Юй задать столь глупый вопрос.

– 666, – ответил Сао Цинь, и они продолжили свой путь к Дому.

«Если телефон зла не актуален теперь, – рассуждала Яо Юй по дороге к их с Сао Цинем хижине, – то само зло, возможно, тоже теряет свои силы в нашем мире. Тогда зачем мне этот прекрасный палантин, защищающий от зла?»

Придя домой, Яо Юй запрятала палантин на дно самого глубокого сундука. Это был типично девичий поступок – не выбросить прекрасную нафиг никому не нужную вещь, а спрятать её (вдруг пригодится), – но справедливый и в каком-то смысле отчаянный шаг.

…А из топора Сао Циня всё-таки сварили кашу, добавив в неё немного примулы с крапивой – для цвета, и любви – по вкусу.

 
ГАСТРОНОМИЯ СОКРОВЕННОГО
 
 
Это личное,
совсем неприличное —
тайна тайну ест
 
 
Звездопад
 

Как-то ночью Яо Юй вышла посмотреть, что принёс ей ветер, кроме сигаретного дыма, – и бледнее луны очнулась уже в их с Сао Цинем хижине.

– Сосуды, – заключил наблюдательный Сао Цинь и налил страдалице горячего чаю с чабрецом.

– Ветер, – произнёс Ан Фань Цзы, – в наших краях он сбивает с ног.

– Звёзды, – запротестовала Яо Юй и вспомнила детство.

 
ПЕРЕВОПЛОЩЕНИЕ
 
 
Не пей водицу
из-под крана, козлёнок —
станешь человек
 
 
Рыбалка
 

Когда двое влюблённых, Яо Юй и Сао Цинь, только пришли к Великому Мастеру Дзэн Ан Фань Цзы, у него в пещере жили ещё два воина Духа – Да То и Серриссё. На самом деле то были христианские подвижники Дамиан и Серафим, волею собственного выбора последовательно примерявшие на себя все отражения Духа, существующие в мире благодаря многообразию вероучений. Ан Фань Цзы ругал их за пустые метания и обзывал веромучителями, но очень любил обоих – каждого по-своему. Да То был чернобород и образован, Серриссё – белокур и смиренен. Оба радовали Господа и огорчали Его. Оба, влюблённые в жизнь, питали нежные чувства к влюблённым друг в друга Сао Цинь и Яо Юй. Но наша история о другом…

Сао Цинь, прибыв в великолепные владения Ан Фань Цзы заболел. Причём заболел он рыбалкой, а не каким-нибудь новомодным поросячьим гриппом. Сао Цинь задумал поймать 7-метровую Золотую Форель, которая водилась в Безводном Озере. По преданию, волшебная рыба спасёт человеков от уныния, загадочным образом свойственного бурному течению нашего времени. Как бы там ни было, Сао Цинь сам сообразил удочку, украсил её незамысловатой резьбой, придумал поплавок и, подскочив от звука будильника ни свет ни заря, отправился к Безводному Озеру.

Шёл проливной дождь, и Яо Юй уже стала волноваться: «Безводное Озеро, наверняка, наполнилось водой – какая может быть рыбалка?» – думала она и то и дело смотрела на часы, которым никогда не верила.

К вечеру появился Сао Цинь – весь мокрый от дождя, но страшно довольный.

– Ну?!! – подскочили к нему все обитатели пещеры.

И Сао Цинь торжественно продемонстрировал им абсолютно пустой садок.

– Ничего не поймал? – спросила Яо Юй сочувственно.

– Нет… Отпустил… – гордо произнес Сао Цинь.

– Ты отпустил Золотую Форель? – в недоумении переспросил Да То. – Ты отпустил волшебную рыбу, которая спасла бы мир от уныния и скуки?!

– А разве вам скучно жить? – Яо Юй встала на защиту своего возлюбленного.

– В конце концов, какой перевод продуктов! – заметил добросердечный Серриссё.

Сао Цинь растерянно улыбался: он вообще не любил слов, а особенно его пугали душеспасительные разговоры.

– Какая она? – спросил с воодушевлением Ан Фань Цзы.

– Бесконечная, – ответил Сао Цинь и лёг перед камином обсыхать. Да так и заснул.

…Так Воин Духа, встретившись лицом к лицу с вечностью, считает секунды до выстрела – между ударами сердца.

 
КОМИКСЫ ДЛЯ ВЕЧНОСТИ
 
 
Пришёл на землю
человек. На небе как
не улыбнуться?
 

4. «Вечно этот Воронцов…»

Саше Ц.

 
Неожиданно…
Ветер принёс больше, чем можно вынести
…из книг с вырванными листами
…из избы, оставленной прошлому веку
на растерзание
…из дешёвого кинозала
 
 
Сложно оставаться мизантропом,
глядя на мертвецки пьяное море —
Нет-нет да пробьёт на «да»
Отвечай человеку с глазами
Отвечай человеку с костью в горле
Отвечай человеку с правом собственности
                                                                  на жизнь
Да… И ветер. О нём я уже сказала
Неожиданно…
 
 
Это потому что ты со мной
 

«я обещала, что не буду…»

 
я обещала, что не буду
 
 
пить, петь, Будду почитать за чудо,
потому что есть и другие пророки нашего века
Рэмбо, Рокки, их млечные реки,
полный бред Пит, Индиана Джонс,
                                             выдуманные греки
 
 
я обещала им
 
 
…к тому же начало положило слово
имам и маму положить готовый
за зло за слово и на лопатки
а с мамы, знаешь ли, взятки гладки
 
 
ну, Иудея, ну, гетто в Польше —
кто обещал, что не будет больше?
белое небо, больное чудо,
чур меня, манна, и чур, Иуда
 
 
Ты обещал мне, что будет просто:
рысь, рысаки, дикий остров, ГОСТы
гости на этой земле погостом
гады, гаремы и Холокосты
 
 
Ты обещал им, имам, и март,
может быть, водки, воли, варенья.
но на дворе, бля, имам, поп-арт,
жопами дышат, бля, на дворе, бля.
 
 
я слышала:
 
 
«ты обещал мне, блин,
 
 
не курить,
 
 
не глазеть на куриц со стрингами в жопе
ты обещал Таиланд и Крит,
и на Восьмое – электрошокер»
 
 
я говорила:
 
 
рифма – что курдистанская курва:
сражается за потерянный мир
урвать бы потерю тебе у курдов,
урвать бы у мира тебе, эмир…
 

Провинциада

 
Провинциальный ад: все знают друг друга в лицо
большинство видели друг у друга как минимум
                                                                голые жопы
меньшинство вожделеет о потере невинности —
                                                                          секта!
«Хранишь ли ты себя для Бога?» – спрашивает
серебряный священник,
и лицо твоё становится мертвенно-медным
вот-вот, потерпи, моя девочка Леда,
настанет священное лето
чего тебе стоит остаться по-зимнему чистой?
«Всегда был рабом, —
мудрец говорит мне пещерный, —
рабом и остался, наверное. Hasta la vista!»
 
 
Там, куда устремляется музыка, может быть, лучше
там, куда капают слёзы, может быть, тише
терпи, ты же мальчик,
и жизнь – это больше, чем крыша,
которую ты – так легко – потерял в Кандагаре.
Может быть, ветер тебя окаянный утешит —
береговой. Посмотри, как сменяются волны.
Там, откуда приходят небесные силы,
слабые гибнут. И боли там больше, чем воли.
 
 
«Почему всё так?» – спрашиваешь меня,
листая Playboy 86-го года.
«Не знаю, – отвечаю, – мода была такая,
такая была мода».
А там такие антисиликоновые блонди
с чёрными бровями а ля эко…
А вот ещё коробка от диска
                                    «Порно начала XX века».
«Где содержимое?» – спрашиваешь.
«Не знаю, – отвечаю, – мода теперь такая:
отделять содержание от формы».
 
 
     Сорокин-белобокин
     остриг себе лобок
     Сорокин-белобокин
     без этого б не смог
 
 
…А на южных террасах Воронцовского парка
земляничные деревья обстреливают проходимцев,
приехавших в Крым
переждать эпидемию гриппа H1N1 —
 
 
сладкая ягодная кровь, какая ты всё-таки наивная,
тут такую свинью подложили!
 

«море ртути море ртуть…»

 
море ртути море ртуть
иероглиф смерти
ты меня не позабудь
завернуть в конвертик
 
 
и ребром стоит вопрос
иероглиф жизни
у меня копна волос
у тебя харизма
 
 
……
……
иероглиф бытия
не выходит ни х*я
 

История одна

 
1)
я не виновата
вата-вата в ушах
перерезал киловатты
бородатый падишах
перевидел, перечу…
вот как я его хочу
 
 
Завертелся Шурави
бешеным батманом:
– У поэтов нет любви,
есть одни романы!
 
 
2)
я не рассчитала
тала-тала вода
я с тобой её глотала
оказалось ерунда
огляделась, огляну…
объявила всем войну
 
 
Я приподнимаю бровь
говорю расхожее:
– У поэтов есть любовь,
только очень сложная!
 
 
Приблизительно такая,
говорю, не понукая:
ты поэт и я поэт —
сделай утром мне минет…
 
 
3)
Кто стоит на перевале —
горка вверх и горка вниз:
счастье не перековали
Ялта-Ялта-Симеиз.
Кто любовен, как роман.
 
 
Победите-ка обман!
 

«Ползёт по стене твоё и моё одиночество —…»

 
Ползёт по стене твоё и моё одиночество —
одно на двоих, тараканья дорожка бестактная,
какой аватар из себя ты не вытравил дочиста,
какая из жизней твоих не завёрнута датами,
 
 
коврами узбекскими, греко-лазоревым трауром?..
Над «чёрным тюльпаном» цветёт
                                                   белобрысое облако.
А ты говоришь: «энергетика», «мистика», «аура»…
Какому из тел твоих холод арктический пó боку?
 
 
Горячка, река, как толпа, городское созвездие,
невольно споткнёшься о чью-то судьбу недобитую,
зависим от нано– и техно-, зависим от метео-…
Софитами небо увенчано или молитвами?
 
 
Ползи по стене привычной дорожкой сердечника,
на этой неделе весна, перламутрово-зыбкая;
табак с тетивой; и стрелка часов —
                                                  с наконечником;
смотри не пробей горизонт, соблюдая ошибки.
 

Усы Мёбиуса

 
Если б мне только хотелось молчать
я бы родилась на этой земле змеёй,
чья ядовитая мудрость
когда-нибудь – победила бы
                           крысиную усатую хитрость
или однажды – остановила бы
                           влюблённое сердце
заснувшего в траве змеелова
 

Сафория

«Сообщение отравлено…»

 
Сообщение отравлено,
яду мне тащи, Сократ,
перед Богом мы не равные,
олимпийский мой собрат.
 
 
Ты языческий и гипсовый,
самоубиенный пан,
я лежу под кипарисами,
налегаю на стакан.
 

«Не спи, Парис, тебя не жалко…»

 
Не спи, Парис, тебя не жалко.
Троянский конь, спеши домой,
на твоих пастбищах фиалки
и зверобой.
 
 
Елена дрыхнет в катафалке,
пылает Гектор крутизной:
«I am а cowboy! I am so lucky!»
And so, so…
 

«подкаблучница Кабуки…»

 
подкаблучница Кабуки
гримом мазанная твердь
эти пудряные руки
эта кукольная снедь
 
 
пожирательница гнева
потрошительница зла
стопудово королева
чернового ремесла
 

«так глубоко ещё никто…»

 
так глубоко ещё никто…
ну, разве что Марэ – Кокто
 

«любовь-лесбиянка…»

 
любовь-лесбиянка
пьянка-полонянка
сама самарянка
на ниточках кукла
назвалась Янкой
полезай в угол
 
 
и не плачь, что тебя рифмуют, с чем попало
 

«ничего лишнего…»

 
ничего лишнего
ничего личного
ничего, что могло бы убить, разлучить,
          развенчать старый миф о гармонии
 
 
море—земля
земля—море
     море—земля
          земля—море
 
 
у тебя сачок
у меня бабочка
но я её, пожалуй, отпущу на волю
 

«ты боишься одиночества…»

 
ты боишься одиночества
мир не перенаселён
как даосское пророчество
ты не волен, но влюблён
 
 
и тебя пронзает стрелами
время вдоль и поперек
как с ноги меня огрели бы
жизнь-катушка смерть-каток
 
 
будешь спать как одинёшенька
принц на белом на коне
на иконке недоношенной
на груди да на спине
 
 
     спит святоша спит святоша
     мирозданьем переношен
     спит святоша спит святоша
     спит!
 
 
ковыляй солдат с позиции
кроветворный завиток
мир, убитый белым ситцем,
пустоглаз и одинок
 
 
     спит святоша спит святоша
     мирозданьем огорошен
     спит святоша спит святоша
     спит!
 

«на завтрак проще пиво с «Примой…»

 
на завтрак проще пиво с «Примой»
дрожмя дворянская рука
мой нежный мир непримиримый
рисует тени у виска
 
 
и вертит кудри чертит кадры
чертовка-ветер. Я в руках
держу себя, как будто карты,
и оставляю в дураках
 

«Человек, когда он пьян – многогранен, как стакан…»

 
Человек, когда он пьян – многогранен, как стакан.
 

«догнать бы собственное время…»

 
догнать бы собственное время
уйти в песок
горбатый друг стоит на стрёме
паучья хватка
твой мир из паутины нервен
и невесом
а жертва нужная как дрёма
и как облатка
 

«голубая кровь…»

 
голубая кровь
     белая кость
          красное рыло
 
 
вполне герой своего племени
 
 
время тебя не забыло
время тебя не забыло
 
 
выманить стрелами
 

«левая толчковая…»

 
левая толчковая
правая ведущая
милые ну что же вы
душу мою душите?
 

«…Но лучше б…»

 
…Но лучше б
           ты меня
                 остановила!
 
 
вру безбожно – да так что карие глаза
становятся голубые
насадишь их на вилы и спрашиваешь:
где, твою мать, женихи?
какие женихи, мама, я их давно убила
и вместо детей рожаю живые стихи
 
 
И лучше б
       ты меня
           благословила!
 

«Как Брокгауз барагозил…»

 
Как Брокгауз барагозил,
на Ефрона сел верхом:
постигать метаморфозы
интересней, чем закон.
 

«– Твой журнал тебя сожрал!»

 
– Твой журнал тебя сожрал!
Дошло до того, что друзья
обзывают тебя «коррэктором».
Господи, причём здесь это?
Есть же всё-таки разница
между словами «прорыв» и «провал»!
 

Черновик

 
жизнь большая и короткая
жри её со всех сторон // жри её со всем дерьмом
разложи меня/её по ноткам // запивай вином
                                                                    и водкой
если ты ещё влюблён // если ты в неё влюблён
 

«по свободе вой-вой…»

 
по свободе вой-вой
по колоде бей-бей
говорю сама с собой
                             о тебе
 

«отчего отчаянье на губах…»

 
отчего отчаянье на губах
почему печалишься мой Пьеро
мы с тобой отчалили в пух и прах
видишь этот пепел и то перо
 
 
неприлично личное, говоришь
говорка столичного перебор
бедолаги-мичманы блажь да тишь
на корме не клеится разговор
 

«Против лома есть приём —…»

 
Против лома есть приём —
через Керченский вдвоём:
на пароме против лома
припасён отдельный лом.
 

«лови стихию за грудки…»

 
лови стихию за грудки
или она тебя
какие всё же дураки
начётчики судьбы
когда стихает ураган
разбиться не судьба
моряк, ты был, как сволочь, пьян
когда носил гробы
 

Вотчина твоего голоса: Фэн-шуйская

 
Спать головой на север, ногами на юг,
ругать весь Запад, на чём стоит свет,
осязать, как Восток горяч и упруг,
как надёжен друг, которого нет.
 
 
Через Интернет – даже с буквы большой
этот бог одиночества, биомассы раб
с эфемерным телом и жёсткой душой —
микрочиповый рай, волоконный ад,
 
 
через, как всегда, числовой барьер
(ноль-один – и третьего не дано)
ты, как сука, вверяешь свой экстерьер
электронной Версии один-точка-ноль
 
 
мироздания. Ты – пикселóванный царь,
титулованный с внешностью электрон, —
головой на север ложишься, как встарь,
под тобою – она, над тобою – Он.
 
 
Так давай раскачивай этот мир,
над горами снова скрипит южак,
и Востоком пахнут туман и тмин,
и на Западе солнце – похмельный зрак.
 
 
Возвращайся в пещерное естество —
оголённый лик, раскалённый стих.
Эта жизнь – лукавое воровство,
поделённое
                 на
                   троих.
 

Станция с танцами

 
Ты превращаешься в абстракцию,
твой образ цел и невредим,
танцуют поезда на станции,
а твой ещё не проходил.
 
 
– Чего тебе, бродяга дхарменный,
неужто всё равно куда?
– Ищу Кудыкино отчаянно!
– Туда не ходят поезда…
 

Bissextus-2008

 
Звуки пока причиняют сильную боль,
баллы морские – больные кристаллики соли,
псина, не вой – нас ведут далеко на убой,
так далеко, что на теле от пыли мозоли,
 
 
так высоко, что становится воздухом персть,
пена морская ложится на губы, как приступ,
ангелы, пойте – нельзя в это время не петь,
милый, не кайся —
                        нельзя в это время быть чистым.
 
 
Исповедальная даль, глубина-голубица,
голову клонит на дно, на дневную сиесту,
время нещадное спит – баю-баю, убийца, —
и не находит во сне подходящего места.
 
 
Быль високосная – сок внутривенный в комочек,
сгусток любви, плотоядной беды концентрат.
Я бы до ручки дошла, но пока лишь до точки
не доведешь ли меня, платонический брат?
 
 
Как бы не так, отвечал, обещал златогоры,
манну небесную, Царства Небесного тыл,
только морская вода с леденящим укором
крутит винты корабельные до дурноты.