Текст книги "Цветочки Иоанна Павла II"

Цветочки Иоанна Павла II
Собрал и обработал Януш Поневерский. Идея и соавторство Яна Турнау

Copyright © by Wydawnictwo Znak

Перевод книги «Цветочки Иоанна Павла II» публикуется с согласия издательства Spoteczny Instytut Wydawniczy ZNAK, Krakow (Польша)

Издается при финансовой поддержке Посольства Республики Польша в Российской Федерации

Перевод: Тамара Эльжбета Якжина

Редактор: Анна Лобова, Наталья Козловская

Вёрстка: Ксения Львова

Дизайн: Иван Сердюков

© для русского издания – Издательство Францисканцев, 2007

© перевод – Т.Г. Якжина, 2007

Предисловие

Идея создания книги «Цветочков» принадлежит Яну Турнау. Именно он уговорил меня работать над ней, он «подбрасывал» различные истории, и он же придумал название, которое было созвучно с названием изданного ранее томика об Иоанне XXIII – «Цветочки Доброго Папы Иоанна», – автором которого был Генри Фескуэт. Я не был до конца уверен в необходимости этой книги. Дело в том, что, неизвестно почему, я её себе представлял как собрание шуток Папы. Но на книжном рынке появляются всё новые и новые сборники смешных историй, связанных с Папой Войтылой, а, как известно, «обилие острот перестает смешить».

Наконец, я понял, о чём должна идти речь в этой книге: о совершенно других «цветочках» – о fioretti, которые со времен святого Франциска существуют как своего рода новый «литературный жанр». «Они дают утешение и надежду, – писал в предисловии к «Цветочкам святого Франциска» Леопольд Стафф, – учат вере в любовь и в доброту человеческого сердца. Вся эта книга звучит, как песнь. По-другому её можно было бы назвать свободой». Fioretti – это «живые сказания сердца», и настоящая их ценность в том, что они приоткрывают тайны души человека, о котором говорят.

Поэтому в книгу «Цветочки Иоанна Павла II» вошли повествования вовсе и не смешные, но такие, которые могут взволновать душу, стать поводом для размышлений или даже… началом молитвы. Конечно, здесь есть и шутки, есть также истории, свидетельствующие о сдержанном отношении Кароля Войтылы – Иоанна Павла II – к себе самому и к своему иерархическому положению. Об этом ярко свидетельствует, например, такая апокрифическая история (настоящая или придуманная – это уже установить невозможно), в которой Папа сказал своему польскому другу, приехавшему его навестить: «Подожди меня здесь, я должен немного «попапствовать». Среди воспоминаний земляков о визите Святого Отца в родной город Вадовице (в 1999 году) можно найти свидетельство о том же – это и сияющее лицо счастливого человека, который не забыл вадовицкие пирожные, так любимые им в детстве; и выражающий досаду взмах его руки в момент, когда один из священников, чтобы продолжить богослужение, прервал душевную беседу Папы с собравшимися на мессу; и непосредственный жест – к счастью, запечатленный фотографом (этот ставший известным снимок мы поместили на обложке нашей книги как ещё один «цветочек Доброго Папы» Иоанна Павла II). И встреча в Яд-Вашем с евреями, когда-то проживавшими в Вадовице. Папе не хотелось уходить, потому что эти люди, по словам епископа Тадеуша Перонека, «видели в нем обычного человека, просто товарища, с которым они вновь встретились шестьдесят лет спустя. И хотя он уже не был просто их товарищем – он был Папой, путешествующим с огромной свитой, окружённым охранниками, журналистами, политиками, епископами, – они обращались к нему, как к другу, и это его очень тронуло. Было видно, что ему необходимо общение с людьми, для которых он не является предметом поклонения и почитания».

В «Цветочках» Папа предстает именно таким «обычным» человеком, открытым Богу, и именно это делает его «необычным». Когда-то Иоанн Павел II в письме к священнику Леону Кнабиту написал: «Я ощущаю себя маленьким в руках великого Бога». Это и есть настоящая загадка Папы. Однажды, просматривая книгу «Цветочков», Ян Турнау, немного перефразируя слова Евангелия, сказал: «Кто потеряет своё величие, тот обретёт его».

Януш Поневерский

Люди, которые близко знакомы с Иоанном Павлом II, говорят, что Папа даже в самых трудных ситуациях не теряет чувства юмора. Хоакин Наварро-Валльс, пресс-секретарь Ватикана, как-то спросил его:

– Ваше Святейшество, Вы когда-нибудь плачете?

– Внешне это не проявляется никогда, – ответил Папа.

Источник: Дж. Вейгель, Свидетель надежды

Мирянин

Кароль Войтыла появился на свет 18 мая 1920 года в городе Вадовице. Рассказывают, что его мама, Эмилия, говорила соседкам о том, что её Лёлек станет великим человеком…

В 1927 году – вскоре после того как американский лётчик Чарльз Линдберг в одиночку перелетел через Атлантический океан – маленького Кароля Войтылу спросили:

– Кем бы ты хотел стать?

– Я буду лётчиком, – ответил мальчик.

– А почему не священником?

– Потому что поляк может стать вторым Линдбергом, но он не может стать Папой.

Апокрифический рассказ, источник: ks. К. Pielatowski, Uśmiech Jana Pawła II

До войны в городе Вадовице, население которого составляло десять тысяч человек, проживало около двух тысяч евреев. «Многие из них, – спустя годы написал Иоанн Павел II в письме своему другу-еврею Ежи Клюгеру, – были нашими товарищами сначала в начальной школе, а позднее в Вадовицкой гимназии…».

Когда были объявлены результаты вступительного экзамена в гимназию, Юрек Клюгер, узнав, что весь класс успешно сдал этот экзамен, решил поделиться хорошей новостью с другом. После продолжительных поисков он, наконец, нашёл его в храме. Лёлек Войтыла в белом облачении министранта прислуживал на Литургии.

– Лёлек, Лёлек, ты принят! – раздался на весь храм громкий шёпот Клюгера.

Встретившись глазами с другом, он понял, что лучше замолчать, и решил подождать.

Когда Святая месса закончилась, проходящая мимо него женщина спросила:

– Что ты здесь делаешь? Разве ты не сын председателя еврейской общины? – и она пошла дальше, не дожидаясь ответа. И это было кстати, потому что Юрек растерялся и не знал, что ответить.

Почти сразу подошёл Войтыла.

– Что от тебя хотела эта женщина? – спросил он.

– Не знаю. Наверное, она удивилась, увидев в церкви еврея.

Реакция Кароля была мгновенной:

– Чему это она удивилась? Ведь все мы – дети одного Бога!

Источник: G.F. Svidercoschi, Lettera ad un amico ebreo (книга написана по воспоминаниям Ежи Клюгера)

Кароль очень увлекался спортом. Особенно любил футбол – больше всего ему нравилось стоять на воротах. Его называли «Мартыной», в честь знаменитого в довоенные годы футболиста Хенрика Мартыны.

Так как в классе училось несколько евреев, мальчики делились на две команды: «католическую» и «еврейскую». На одних воротах стоял Лёлек Войтыла, на других – громадный, как шкаф, Польдек Гольдбергер, сын зубного врача. Но часто (даже если присоединялись игроки из других классов) собрать столько еврейских ребят, чтобы сколотить из них команду, не удавалось. Тогда ворота еврейской команды защищал Лёлек, особенно в тех случаях, когда на футбольной площадке не было Гольдбергера.

Источники: G.F. Svidercoschi, Lettera ad un amico ebreo; D. O'Brien, The Hidden Pope

В предвоенной Польше антисемитские настроения и действия не были редкостью. Одноклассник Кароля Войтылы вспоминает, что и у них в классе евреев «иногда донимали». Но Войтыла никогда в этом участия не принимал: «Кароль, который был председателем братства Девы Марии «Sodalicja Mariańska», всегда вставал на их защиту. Они его очень любили…».

Рассказывает Регина (Гинка) Беер[1]1
  В марте 2000 г. в статье под названием «Вадовичане, земляки Лёлека», опубликованной в газете «Gazeta Wyborcza» в связи с визитом Иоанна Павла II в Святую Землю, Миколай Лизут написал о дружбе молодого Кароля Войтылы с Гинкой Беер. В частности, он пишет: «Пятнадцать лет назад Лёлек и Гинка встретились. Папа пригласил ее в Ватикан, расспрашивал о всей ее семье, оба плакали от волнения». И далее: «Регина Беер (…) сейчас тяжело больна, лежит в больнице и поэтому не смогла приехать на встречу с Папой в Яд-Вашем. Зато приехала её дочь».


[Закрыть] – еврейка, жившая по соседству с семьёй Войтылы и игравшая вместе с Каролем в любительском театре: «Была только одна семья, которая по отношению к нам не проявляла даже намёка на национальную неприязнь – Лёлек и его папа. Когда мне надо было уехать из Польши в Палестину (так как евреям грозила расправа), я пошла попрощаться с Лёлеком и его отцом. Пан Войтыла был очень расстроен моим отъездом. Он спросил, почему я покидаю

Польшу, и я объяснила ему. Он всё время повторял: «Не все поляки антисемиты… Ты ведь знаешь, что я – нет». Мы говорили с ним откровенно, и я сказала, что таких поляков, как он, немного. Он был очень подавлен происходящим, а Лёлек огорчился даже больше, чем его отец. Я сказала ему «до свидания» так ласково, как только смогла, но он был настолько взволнован, что не мог найти ни слова, чтобы мне ответить. Поэтому на прощание я протянула руку его отцу и вышла».

Источники: D. O'Brien, The Hidden Pope (воспоминание P. Beep); J.I. Korzeniowski, Anegdoty i ciekawostki z życia Jana Pawła II (воспоминание Яна Волчко)

Вначале Кароль Войтыла вовсе не думал о том, чтобы стать священником. Ему казалось, что его призвание в другом – больше всего ему нравились литература и театр. Он хотел стать актёром. А «актёр – это не шут, а деятель, исполняющий свою миссию», – как говаривал Юлиуш Остерва[2]2
  Юлиуш Остерва (1885–1947) – польский актёр и режиссёр.


[Закрыть].

«Я помню его первую встречу с митрополитом Адамом Стефаном Сапегой, – рассказывает священник Эдвард Захер, который преподавал Каролю Войтыле катехизис. – Это было в мае 1838 года. Митрополит приехал в Вадовице с официальным визитом. За несколько дней до его приезда я позвал Кароля Войтылу и попросил его: «Лёлек, приготовь приветственную речь. Приезжает наш митрополит». Я помню, он написал замечательную речь! Но ещё лучше её произнёс. Когда церемония закончилась, митрополит, взяв меня за руку, спросил:

– Он что, собирается стать священником?

– К сожалению, нет! – ответил я.

– Жаль, жаль! Но почему? – допытывался архипастырь.

– Потому что он влюблён в полонистику. И даже уже пишет стихи. Он хочет стать актёром.

– Жаль, очень жаль! – повторил Адам Сапега».

Источник: ks. К. Pielatowski, Uśmiech Jana Pawła II (воспоминание о. Э. Захера)

Все, кто знал Кароля в школьные годы, утверждают, что он был хорошим другом. Хотя «подсказок и списывания не признавал, но относился с пониманием, когда кто-либо из соседей по парте заглядывал в его тетрадь».

Вдень экзамена на аттестат зрелости Клюгер сел за парту прямо за Войтылой, хотя прекрасно знал, что не в правилах Кароля подсказывать или давать списывать. Почему же он занял именно это место? Потому что обладал интуицией.

Это был экзамен по латыни: нужно было перевести на польский язык оду Горация. Юрек сделать этого не сумел. Он грыз ручку, смотрел в потолок, а время шло. Наконец – и это была его последняя надежда, – он начал отчаянно гипнотизировать спину друга, безмолвно взывая о помощи. И вдруг… Кароль медленно отодвинулся в сторону, чтобы была видна страница с переводом, который он сделал.

После экзамена, как пишет биограф, Юрек Клюгер поблагодарил товарища. Кароль в ответ только понимающе улыбнулся.

Источники: G.F. Svidercoschi, Lettera ad un amico ebreo; D. O'Brien, The Hidden Pope; Młodzieńcze lata Karola Wojtyły: Wspomnienia (воспоминание Антония Богдановича)

Вспоминает его подруга из Вадовице, Халина Круликевич-Квятковская: «Каким был Кароль Войтыла? Несомненно, он отличался от своих друзей, был особенным. Но что это означает? Трудно передать словами… Он всегда был весёлым, очень общительным. Первым утешал и в беде, и в болезни. Занимался спортом. Заносчивость была ему совершенно не свойственна. И в то же время всегда чувствовалось, что в нём существует какой-то свой мир, недосягаемый для нас особый образ мыслей, чувствовалось, что он человек глубоко религиозный, что знает и может сделать больше всех нас, что читает трудные философские книги, которые нам наскучили бы уже через несколько страниц, серьёзно занимается учёбой и не тратит ни одной минуты впустую… Пишет поэмы, стихи, философские пьесы, которые для нас слишком сложны. Когда с кем-нибудь разговаривает, внимательно слушает своего собеседника. И всегда, даже сегодня, в глазах его вспыхивают искорки то ли юмора, то ли иронии, но при этом он полон искреннего понимания и участия по отношению к человеку, с которым беседует. Журналисты часто задают вопрос, были ли у него недостатки. Не знаю. Мне они не известны. Без трёх минут восемь он пробегал через расположенную рядом с его домом рыночную площадь и в последнюю минуту перед началом занятий влетал в класс, встряхивая огромной растрёпанной копной густых, непослушных волос[3]3
  Прическа Кароля была предметом шуток и во время учебы в университете.


[Закрыть].

Источник: Młodzieńcze lata Karola Wojtyły: Wspomnienia (H. Królikiewicz-Kwiatkowska, Wzrastanie)

Осенью 1938 года Кароль Войтыла поступил на отделение полонистики Ягеллонского университета.

«Последнюю скамью в главной аудитории, – пишет однокурсник Кароля Тадеуш Квятковский, – занимала компания так называемых «любителей изящной словесности», которая вела себя довольно бесцеремонно во время пространных речей преподавателей, прилагавших немалые усилия к тому, чтобы вызвать у нас интерес к учёбе. Войтыла садился ближе к кафедре и не участвовал в составлении шутливых двустиший, которые мы, дожидаясь окончания лекции, сочиняли «для поддержания духа». Эпиграммы и эпитафии касались преподавателей, сокурсников и, конечно же, Войтылы.

Вот пример этого творчества: «Тому студенту дать царство и коня, кто сможет понять лекции Пигоня», «Старший ассистент Казимеж Выка читает лекции на уровне «Пломыка»[4]4
  «Płomyk» – название детского журнала. (Прим. ред.)


[Закрыть], «Только посмотрите на Голуя – он всегда печален, словно туя».

Эти незамысловатые стишки забавляли нас во время лекций, казавшихся нам скучными и ненужными, – продолжает Квятковский. – Получая такую записку, Кароль пожимал плечами и поглядывал на нас с сожалением. А мы покатывались со смеху, глядя, как друзья подсовывали ему на лекциях всё новые и новые плоды нашего творчества: «Познакомьтесь с Лёлеком Войтылой: сдвинуть шар земной ему под силу».

Источник: Młodzieńcze lata Karola Wojtyły: Wspomnienia (T. Kwiatkowski, Karol)

Рассказывает самый близкий друг Кароля Войтылы со студенческих лет, Юлиуш Кыдрыньский: «Кароль был таким собеседником, который всегда старался понять другого, он никогда не пытался навязать свое мнение. Мы, конечно, знали, что он глубоко верующий и воцерковленный католик. Но у нас в группе был Ж., всегда демонстрировавший свою религиозность (причём во многом ханжески), хотя на самом деле он вёл достаточно свободный образ жизни. Кароль же ничего не делал напоказ; он жил в соответствии со своей внутренней дисциплиной, очень строгой, но скрытой от посторонних глаз, – он не афишировал её.

Кажется, Кароля трудно было спровоцировать на негодование или вывести из себя. Пожалуй, он уже тогда умел всех понимать и всё прощать. Кароль держался так по отношению ко всем: никогда не делал различий между однокурсниками исходя из их убеждений и взглядов. Возможно, ему не нравились только отъявленные хулиганы, но с ними он дружбы не водил».

Источник: Młodzieńcze lata Karola Wojtyły: Wspomnienia (J. Kydryński, Pomazaniec z Krakowa)

Его близкие друзья по университету как-то прибили на дверях его комнаты в студенческом общежитии табличку: «Кароль Войтыла – начинающий святой».

Источник: Kalendarium życia Karola Wojtyły (воспоминания Дануты Михаловской)

В студенческой среде университета также существовала атмосфера недоброжелательности по отношению к евреям.

Рассказывает Зофья Жарнецкая, однокурсница Кароля Войтылы: «Я помню, что Кароль Войтыла часто сопровождал Аню Вебер и исполнял по отношению к ней особую роль. Как я понимала тогда (так же я думаю и сейчас), он охранял её, еврейку, от возможной агрессии со стороны «вшехполяков»[5]5
  Разговорный вариант названия крайне правой молодежной организации «Miodziez Wszechpolska». Во время Второй мировой войны проводила акции, направленные против студентов еврейского происхождения. (Прим. ред.)


[Закрыть]. Его отношение ко «вшехпольской» молодёжи было негативным, и он этого не скрывал.

Мне кажется, среди студентов Кароль ничем особенным не выделялся, кроме смелой по тем временам заботы о подруге-еврейке. Он пользовался симпатией и признанием моих самых близких друзей. Спокойный, скромный, всегда очень бедно одетый, он производил впечатление деревенского парня, не имевшего опыта общения, но с характером, и очень отличался от несдержанных и самоуверенных студентов.

Источник: Kalendarium życia Karola Wojtyły (воспоминания 3. Жарнецкой)

1 сентября 1939 года началась война. Университет закрыли. Кароль Войтыла, чтобы получить для себя и отца продовольственные карточки, а также уберечься от высылки на принудительные работы в Третий рейх, устроился на фабрику «Солвей», производящую соду. Сначала он попал в каменоломни, где ему приходилось разбивать известковые блоки. Там же он работал на узкоколейной железной дороге.

В каменоломне среди рабочих был уговор не помогать друг другу поднимать опрокинувшуюся вагонетку, потому что, пытаясь справиться с ней в одиночку, каждый из нас продлевал время отдыха своим товарищам. В результате мы делали меньше работы и для немцев – für Sieg, для их победы. Все рабочие этот уговор выполняли, только «студент» Войтыла не мог выносить мучений своего товарища, поднимавшего вагончик, и всегда ему помогал.

Источник: Kalendarium życia Karola Wojtyły (воспоминания Марьяна Пивоварчика)

Вскоре Кароль стал помощником специалиста по закладке взрывных зарядов и подрыву каменных пластов.

Иоанн Павел II: «Меня определили помогать так называемому отстрельщику[6]6
  Специалит-взрывник. (Прим, пер.)


[Закрыть]. Звали его Францишек Лабущ. Я вспоминаю о нём, потому что он неоднократно обращался ко мне с такими словами: «Знаешь, Кароль, ты должен стать священником. Это тебе подходит. Ведь ты поёшь – ой, красиво поёшь…».

Францишек Лабущ: «Он пришёл на работу такой молоденький, мне было его так жалко… не знаю, он ни на что не годился. Я про себя думал: «Лучше бы ему стать священником. У него такие нежные руки. Я не поручал ему никакой работы, но он делал всё. Ведь моя жизнь шла к закату, а его – только начиналась. Он помогал мне наматывать проволоку, носил за мной снаряды для взрывов. Однажды, как обычно, я заряжал взрывное устройство, а он стоял рядом. Я ему сказал: «Тебе лучше стать священником», – а он в ответ лишь улыбнулся. Потом он как-то мне этот разговор припомнил, заметив, что вот он и стал священником…».

Источники: Jan Pawel II, Dar i Tajemnica; воспоминания о. Юзефа Тишнера, переданные автору данного сборника; Przez Podgórze na Watykan (воспоминания Францишка Лабуща)

Несмотря на изнурительный труд на фабрике, отнимающий много сил, Войтыла не отказался ни от работы над собой, ни от учёбы, ни от театра.

«В квартире Кароля я увидел книги, – вспоминает Тадеуш Квятковский. – О большинстве из них я не имел ни малейшего представления. Это были сочинения философов, какие-то религиозные трактаты. В общем, меня это не интересовало. Я спросил его, указывая на полки с книгами:

– Ты всё это прочитал?

– Ещё не всё, – ответил он, – но прочитаю.

Однажды я спросил Кароля, читал ли он «Три зимы» Милоша.

– Читал, – кивнул он. – Прекрасные стихи.

– Дружище! – воскликнул я, – и как ты находишь на всё это время? Вкалываешь в «Солвей», репетируешь в Рапсодическом театре, изучаешь философию.

– Для того, кто чего-то очень хочет, ничего трудного нет, – улыбнулся он и потрепал меня по плечу».

Источник: Młodzieńcze lata Karola Wojtyły: Wspomnienia (T. Kwiatkowski, Karol)

Переехав в Краков, Кароль вместе с отцом поселились в районе Дембники, на улице Тынецкой, в доме, который принадлежал близким родственникам его матери, умершей несколько лет назад.

После смерти отца Кароль не хотел оставаться в опустевшей квартире и переехал к своим друзьям – в семью Кыдрыньских.

Вспоминает Юлиуш Кыдрыньский: «Это произошло ещё в 1941 году, когда Кароль жил у нас на улице Фелицианок. В те военные годы получили распространение всякого рода предсказания. Конечно, особенно в них никто не верил, но всё же с воодушевлением читали, пытаясь найти в них какое-то иррациональное утешение. Особенно было популярно так называемое «предсказание из Тенгобожа». Я отчётливо помню тот момент, когда мы сидели с Каролем за письменным столом, а перед нами лежал текст этого пророчества, фрагмент которого звучал так:

 
«… три мировые реки
дадут три короны
Помазаннику из Кракова…»
 

Прочитав эти слова, я, будучи склонен к различным дурачествам, потрепал Кароля по плечу и воскликнул:

– Ну, Кароль, «Помазанник из Кракова» – это, конечно, я! А кем станешь ты?»

Источник: Mlodziencze lata Karola Wojtyiy: Wspomnienia (J. Kydryński, Pomazaniec z Krakowa)

Старое жилье в Аембниках – две комнатки и кухню, которые были расположены почти в подвале, – друзья называли «катакомбами». «Катакомбы» пустовали, пока в августе 1941 года в них не поселился Мечислав Котлярчик с семьей. У Котлярчика не было пристанища в Кракове, на Тынецкую его пригласил Войтыла. Но основатель Рапсодического театра поставил приятелю условие: он займет одну комнату, если в другой снова поселится Кароль. Так они и поступили.

Из воспоминаний священника Мечислава Малиньского, друга и биографа Папы: «Жена Котлярчика рассказывала мне, что, проходя ночью через маленькую скромную комнату Кароля, отделявшую их от кухни и туалета, они часто натыкались на него, лежащего «крестом» или спящего не в кровати, а на полу».

Источник: ks. Mieczysław Maliński, Przewodnik po życiu Karola Wojtyły

Проживание в одной квартире вскоре принесло свои результаты – в Рапсодическом театре появились новые спектакли, хотя – как потом напишет Иоанн Павел II – «с определенного момента я отдавал себе отчет в том, что театр не является моим призванием».

Тадеуш Квятковский: «Я и сегодня ещё помню те мгновения, которые пережил на одном из тайных представлений Рапсодического театра. Это был вечер, посвящённый «Пану Тадеушу»[7]7
  Поэма Адама Мицкевича. (Прим. ред.)


[Закрыть]. Один из наших актёров – Кароль Войтыла – медленно и сосредоточенно декламировал фрагменты из исповеди священника Робака. Вдруг в тишине из репродуктора, установленного напротив каменного дома, в котором шёл спектакль, раздался голос немецкого радио: «Главная ставка верховного командующего передает информационное сообщение…». И диктор стал перечислять победы немецких войск в Европе. Кароль не прервал художественного чтения, не изменил тона. Он говорил тихо, спокойно, как будто не слышал зычного голоса диктора. Мицкевич не вступил в крикливый бой. Когда громкоговоритель прекратил превозносить немецкие злодеяния, Мицкевич провозглашал примирение Соплицы с Ключником.

Как раз в тот момент, когда в императорских кабинетах зарождалась война. Я посмотрел на лица собравшихся гостей. Одна и та же мысль светилась в наших глазах – все мы тогда чувствовали себя детьми народа, который, несмотря на то что был на протяжении веков обманут неоднократно, никогда не покорится! Это были действительно особенные минуты…».

Источник: «Pamiętnik teatralny», 1963 (Т. Kwiatkowski, Krakowski teatr konspiracyjny)

Постепенно в Кароле созревало призвание к священству – осенью 1942 г. он принял окончательное решение поступить в Краковскую Духовную семинарию, которая в то время была подпольной. Кароль учился и сдавал экзамены, продолжая жить на Тынецкой улице и работая на фабрике «Солвей» – уже не в каменоломнях, а в цехе по очистке соды.

Рассказывает Юзеф Пахач, рабочий фабрики «Солвей»: «Я увидел его на фабрике. Было двенадцать часов дня. Колокола возвещали о начале молитвы «Ангел Господень». Услышав звон, он поставил вёдра, перекрестился и начал молитву. Потом встал и пошёл дальше – никого не стесняясь».

«Он был очень набожным, – вспоминает Владислав Челюх, работавший вместе с Каролем Войтылой. – В ночную смену около полуночи он опускался на колени посреди цеха по очистке соды и молился. Я иногда подходил к нему и вполголоса, чтобы не мешать ему молиться, сообщал, что конденсат очень сильный. Завершив молитву, он сразу же приступал к работе. Однако не все рабочие относились с уважением к набожному человеку. Были и такие, которые во время его молитвы бросали в него паклю или что-нибудь ещё».

Источник: Przez Podgórze na Watykan (воспоминания Ю. Пахача и В. Челюха)

Однажды (это было зимой) Кароль Войтыла пришёл на работу с опозданием. Он дрожал от холода. Оказалось, что на нём не было куртки с меховой подстёжкой, в которой он всегда ходил. Своему коллеге Юзефу Дудеку он объяснил, что встретил на улице старого подвыпившего человека, почти закоченевшего от холода, и отдал ему свою куртку, так как считал, что молодой организм легче может перенести холод.

Юзеф Дудек также вспоминает о том, как однажды Кароль Войтыла убедил рабочих отказаться от самосуда над их коллегой, который был фольксдойчем[8]8
  Фольксдойчи – лица немецкого происхождения, пользовавшиеся привилегией во время гитлеровской оккупации. (Прим, пер.)


[Закрыть].

Источник: Kalendarium życia Karola Wojtyły (воспоминания Ю. Дудека)

В августе 1944 года все семинаристы подпольной семинарии в целях безопасности жили в резиденции архиепископа.

Рассказывает священник Францишек Конечный, бывший в то время семинаристом: «Каждый день мы видели толпы собиравшихся у входа в приёмную бедных людей, желавших получить разрешение на «аудиенцию» у митрополита. Спустя какое-то время «краковская беднота» начала собираться и у дверей нашего жилища – они всегда хотели видеть только отца Войтылу. Помню, как в нашу комнату постучал мужчина и попросил позвать отца Кароля. Войтыла вышел в коридор, поговорил с посетителем. Потом вернулся в комнату, наклонившись, вынул из стоявшего под кроватью чемодана свитер и, пряча его под сутаной, вышел. Тут же вошёл обратно, но уже без «выпуклости» под сутаной. Он отдал бедному человеку свой новёхонький свитер, который только вчера подарил ему Котлярчик, а сам продолжал мёрзнуть и дрожать от холода. Не знаю, где он брал то, что потом раздавал, но бедные люди часто приходили к нему, и он делился с ними, чем мог».

Источник: Kalendarium życia Karola Wojtyły (воспоминания о. Ф. Конечного)

Война обрекала евреев на уничтожение. Кароль Войтыла не участвовал в какой-либо подпольной организации по спасению евреев, по крайней мере, официальных сведений об этом нет. Но известный еврейский общественный деятель Иосиф Аихтен, вспоминая Войтылу тех лет, писал о «юноше, который во время нацистской оккупации многим помог в трудную минуту». Иоанн Павел II, когда его об этом спросил священник Адам Бонецкий, ответил: «Нет, к сожалению, мне не представилось такого случая. Может быть, со спасением евреев были как-то связаны те письма и посылки, которые я доставлял от пани Шкоцкой? Мне кажется, она участвовала в таком подпольном движении, но я об этом не знал…».

Тем не менее, в 1998 году израильский еженедельник «Kolbo» опубликовал рассказ 66-летней еврейки Эдит Зирер, утверждавшей, что её спас Кароль Войтыла.

Шёл 1945 год. Эдит Зирер было тогда 13 лет. После освобождения из концлагеря Освенцим, она оказалась на железнодорожной станции в Кракове. «Я была уверена, что это уже конец, – рассказывает Эдит. – Я легла на землю. Как раз в эту минуту, как сон, как ангел с неба, появился молодой Кароль Войтыла. Он подошёл ко мне и протянул кружку с чаем, а потом бутерброд с сыром. Я попыталась встать, но тут же снова упала на землю. Тогда он поднял меня к себе на спину и понёс… Я помню его коричневую куртку, его спокойный голос, он рассказывал мне о смерти своих родителей и брата, о своём одиночестве, он говорил, что нельзя отчаиваться, что надо бороться за жизнь».

Источник: Biuletyn Prasowy KAI (№ 12/1998); J. Szczypka, Jan Pawet II: Rodowód; Życiorys nie do popsucia: Z ks. Adamem Bonieckim rozmawia Tomasz Fiałkowski («Tygodnik Powszechny» № 12/1999).

Весной 1945 года окотилась война. Начал работать университет. Казалось, что жизнь возвращается в нормальное русло.

Вспоминает священник Анджей Базиньский, учившийся с Каролем Войтылой в семинарии: «В 1945 году мы учились на четвёртом курсе. Мы шли из семинарии в главное здание Ягеллонского университета, Коллегиум Новум, где размещался богословский факультет. Нас остановила бедно одетая женщина и, спросив: «Кто из вас отец Войтыла?» – сразу же пояснила, почему она к нам обратилась: «Во время оккупации Вы работали на краковской фабрике с моим мужем. Я в то время родила ребёнка. Муж работал в ночную смену. Когда Вы узнали о радостном событии в нашей семье, то, отработав дневную смену, остались ещё и в ночную (вместо моего мужа Вы работали тогда кочегаром), чтобы он мог быть рядом со мной и ребёнком. Это повторялось до того времени, пока я не набралась сил. Вы меня совершенно не знали, но проявили столько сердечности ко мне и к моему малышу. До конца жизни мы будем Вам благодарны и эту благодарность передадим нашему ребёнку. Пожалуйста, в знак благодарности примите от нас скромный подарок – эти новые ботинки». Она произносила это со слезами на глазах. Мы молча дошли до Коллегиума, меня сильно взволновал этот рассказ.

Что касается подарка – новых ботинок, – они стояли в шкафу семинарии всего несколько дней. Тайком от нас он отдал их нуждающемуся краковскому рабочему, а сам продолжал ходить в своих старых, сильно изношенных ботинках».

Источник: Kalendarium życia Karola Wojtyły (воспоминания о. А. Базиньского)