Текст книги "Закон сильного"

Глава 5

«Да помогут звезды», – выдохнул я, протягивая руки к нежно-оранжевой плетенке цветка. Качнулись длинные тычинки, словно в немом упреке: что ж ты удумал, изувер!

Вот уж точно: ломать – не строить. Не знаю, буду ли способен когда-нибудь повторить и один лепесток из этой хрупкой ажурной конструкции, проучись я хоть сотню лет. Но вот разрушить ее собирался уже сейчас. Я долго колебался с выбором подопытного заклинания. Цветок был плох паутинной тонкостью нитей, но, с другой стороны, – это самая маленькая и слабая из доступных чужих плетенок, и, если что пойдет не так, возможно, отделаюсь простым испугом.

Истончив коротенькие нити, насколько мог (по виду это напоминало грубую веревку), я коснулся ими заклинания. Я уже пробовал такое раньше, с собственными плетенками: сделать замкнутое кольцо, обособленное от моей силы, а потом «вобрать» его обратно. Теперь же следовало повторить то же самое, но уже с цветком.

Мои синие веревки плотно сомкнулись с оранжевыми волосинками, и два плетения начали сливаться в одно. И тотчас же я понял, что такое напрямую соприкоснуться с чужой нитью. Примерно то же самое я чувствовал, когда однажды по зиме крепко застудил зуб. Только на этот раз больным зубом стало все тело. Закусив губу, я сдерживался из последних сил, чтобы не отбросить заклинание, превратившееся в орудие пытки. Разницу между распадающейся и прочной плетенкой я уже отличал на глаз. Цветок лишился целостности, и от немедленного взрыва его удерживала только сила моего дара. Линии дрожали, теряя форму, а от места слияния нитей по оранжевой плетенке струились, словно расходящиеся в воде чернила, синие разводы. Когда все заклинание приобрело грязновато-серый оттенок, я почувствовал, как боль понемногу отступает, возвращая способность здраво мыслить и оценивать ситуацию. По виду и ощущениям чужая плетенка уже мало отличалась от моей собственной. Дождавшись для верности, когда цвет выровняется окончательно, я принялся медленно ее распускать. Я уже не мучился, как прежде, разделяя нить на части. Действие отшлифовалось настолько, что заклинание словно растворялось синим дымом, такими небольшими были рассеиваемые кусочки. В магическом плане это происходило почти неощутимо, по крайней мере я надеялся, что в общем шуме, наполняющем Подкову, такое останется незамеченным. Плети свои сети, архимагистр, скоро мы испытаем их на прочность.

Я обернулся к большим песочным часам, ставшим неизменной деталью моего пребывания в подземелье. Последние песчинки утекали сквозь узкий перешеек, намекая о том, что скоро Кирия отправится встречать меня у выхода.

Кирия. Желание придушить ее в потайном коридоре немного приутихло, но общаться с девушкой, как прежде, зная, что она натворила, я уже не мог. Дочка Угря была не первым человеком, подложившим мне по жизни свинью, так почему именно ее подлость переживается столь болезненно? Прав был старый мошенник Промокашка, обожавший по пьяной лавочке пространные рассуждения о шлюхах и о том, что привязываться к ним не стоит ни под каким видом. А Кирия – шлюха. Ухоженная, лоснящаяся, умная и оттого ничуть не менее продажная.

Словно желая подтвердить эту мысль, сегодня девушка особенно постаралась с нарядом. Глубокий вырез платья был не менее вызывающим, чем носили обычно девочки Нелии, но широкая полупрозрачная шаль скрадывала всю непристойность, сводя ее к таинственным полунамекам. Выбившийся из прически темный локон кокетливо пристроился на полуобнаженной груди. Кирия стояла передо мной очередной неразгаданной тайной, как будто и не было всех дней и ночей, за которые я успел изучить это тело до последней родинки. Я хотел ее. Так же безудержно и сильно, как в тот день, когда впервые увидел сидящей в библиотеке на диване. Интересно, что ей от меня надо?

– Ты выглядишь усталым и раздраженным, – мурлыкнула она, поводя бедрами. – Давай я помогу тебе отдохнуть.

Еще вчера я бы купился на этот мягкий тон и чарующую улыбку. Сегодня я знал, с каким совершенством умеет притворяться эта женщина.

Вот как, значит, ты со мной, да? Ладно, будь по-твоему.

До комнаты Кирии мы добирались молча. Пропустив ее вперед, я прикрыл дверь и повернул в замке ключ. Чтобы ни одна тварь не помешала предстоящему интересному разговору.

С ласковой улыбкой девушка скользнула ко мне. Миндальничать я не стал. Ухватился за край выреза обеими руками и дернул изо всех сил. Дорогая ткань треснула, превращаясь в никчемную тряпку. Бесцеремонно вытряхнув Кирию из остатков платья, я повалил ее животом на туалетный столик, прямо на стоящие там коробочки, флаконы и прочие женские принадлежности. Мы и раньше выходили порой за некоторые рамки – уличный парень и холеная папина дочка, но тогда это было игрой, дурашливой и недолгой. Теперь все происходило всерьез. Мне хотелось ее унизить. Заставить почувствовать себя раздавленным ничтожеством. Отплатить сторицей за неожиданную боль, которую причинила мне ее подлость. Кирия долго учила, как доставить женщине удовольствие. Но она не зря называла меня смекалистым парнем. Плох тот ученик, который не усвоит больше, нежели сказал ему учитель. Я понял саму суть этого сложного языка, которым можно выразить безграничную нежность… или уничтожить в прах. Я оскорблял ее каждым движением, давая почувствовать себя дешевой подстилкой, бездушной вещью, которую, использовав, отшвырнут в угол. И Кирия прекрасно поняла, что я хотел до нее донести. По правде, я полагал, что эту вертлявую тварь не пронять ничем, но когда я, получив желаемое, равнодушно наклонился за штанами, в глазах ее стояли слезы.

– За что? – прошептала девушка, оборачиваясь ко мне.

Мне не было ее жаль ни капельки. Пусть скажет спасибо, что не передал ей привет от боевой подруги в том виде, как та требовала.

– Сама не догадаешься? Знаешь, за твои выкрутасы Змейка просила порезать тебе лицо. Но я все-таки выбрал свой вариант. Обходиться с тобой так, как заслуживают лживые шлюхи.

– Ксилиан, я… Пойми, я не имела выбора! Да и ничего страшного с ней не произошло. Все женщины через это проходят!

Под моим взглядом Кирия сжалась, словно в ожидании удара, – пожалуй, именно это меня и остановило. В самый последний момент я задержал руку и просто сгреб ее за плечо, грубо встряхивая:

– Только не притворяйся дурочкой, а? Ты прекрасно понимаешь, что именно натворила! Ты попросту обезглавила банду. Второй раз подряд. Без меня они могли удержаться. Но теперь, без Подсолнуха и Змейки… И после этого ты еще смела крутить передо мной хвостом? Улыбаться, рассказывать, какой я замечательный? Дрянь.

Я отпустил ее – точнее, швырнул на вышитое шелком покрывало огромной кровати. Кирия коротко всхлипнула, отворачиваясь и прикрывая лицо руками. Падучие звезды, даже в таком виде эта лживая блудница умудрялась оставаться на редкость соблазнительной! Похоже, это было отработано у нее до инстинкта, как у меня – хвататься за нож при малейшем подозрительном шорохе. Будь ты хоть при смерти, но веди себя так, чтобы все мужчины вокруг слюнями исходили. Что ж, сама этого добивалась.

Дождавшись, когда тело станет готовым к очередному заходу, я ухватил Кирию за лодыжки и, разведя ей ноги, рывком подтянул к себе.

– Не надо, пожалуйста, Ксилиан! – взмолилась девушка, растирая слезы по опухшим красным векам. – Я виновата перед тобой! Очень! Но не надо, прошу! Ты ведь не такой на самом деле!

Я отпустил ноги, броском перемещаясь вперед и придавливая ее за плечи к кровати.

– А какой? – мягко, почти что нежно поинтересовался я, медленно склоняясь к самому ее лицу. – Недорослый наивный лопух, которым можно крутить как угодно, а, домашняя девочка?

– Нет! – Она уже кричала в голос. – Ты очень хороший, добрый парень, с которым я поступила очень и очень плохо! И мне горько видеть, что с тобой творится! Пусти, пожалуйста, пусти! Ты ведь не мне боль причиняешь, а себе! Мне-то что, я всякого натерпелась, а вот ты…

Шлюха знала, что делала. В какой-то момент ее сбивчивых рыданий мне совершенно расхотелось продолжать. Зареванная, растрепанная женщина, с наливающимися на груди, плечах, животе фиолетово-красными следами моих пальцев, не вызывала больше никаких чувств, кроме снисходительной жалости.

«Да, знатно я ее отделал, – отстраненно подумалось мне. – О своих любимых вырезах на неделю так точно может забыть».

Опустошенный и усталый, я растянулся на измятом покрывале и хмыкнул:

– Добрый парень. Бандитский главарь. Расскажу кому-нибудь, как ты меня назвала. Когда посмеяться охота будет!

Все еще продолжая всхлипывать, Кирия села, подтянув колени к груди, и спросила, отвернувшись в сторону:

– Это Рандер тебе рассказал, да? Бойцовый Пес?

– Ворона в окошко накаркала, – огрызнулся я.

Рандер – вот как, оказывается, Пса зовут. А я и не знал. Что ж, похоже, Кирия сама придумала лучшую версию объяснения. Против того, чтобы свалить на Угрева помощника свою излишнюю осведомленность, я ничуть не возражал.

– Я ведь знаю, ты с ним разговаривал, – продолжила девушка. – Пес что-то замышляет, это я тоже знаю.

– Ну так беги расскажи папочке, что же ты! Он тебя похвалит. Сладостей насыплет, платье новое подарит.

Некоторое время Кирия сидела молча, безутешно покачивая головой. Потом взглянула на меня затравленно и вновь отвела глаза.

– Ксилиан, я действительно виновата! Я понимаю, это не оправдание. Но если бы я тогда знала тебя, то не поступила бы так ни за что. Я пошла бы против отца. Если бы я знала… Если бы знала с самого начала… Я бы никогда его не послушалась и ни в чем! – Уткнувшись лицом в ладони, девушка вновь разрыдалась, горько и безудержно. – Да, я и правда шлюха. Просто дорогая шлюха, какими словами это ни называй. Но я не была такой всегда. И не по своей воле ею стала. Мне было пятнадцать, когда отец сказал, что чародеи меня замуж все равно не возьмут, а другие зятья его не интересуют. И объяснил, чего от меня хочет. Я в ужас пришла. Почти месяц проплакала, а он все ходил да убеждал. Что это ничем не хуже. Что своих постылых, навязанных семьями жен чародеи ненавидят, а меня будут любить. Что у меня будут платья, драгоценности, поклонники – все, что душа пожелает. Что дети мои будут чародеями – настоящими, уважаемыми. И убедил наконец. А потом был чародей. Архимагистр. Мерзкий надменный старикашка. Нет, не внешне, на лицо они все молодые, а вот в душе… Если он кого-то когда-то и любил, то исключительно себя. И собственную гениальность. Когда носила его ребенка, ненавидела всех: отца, себя, чародея… Ребенка тоже. И только когда увидела моего мальчика, вдруг что-то во мне перевернулось… Чародею он совершенно не нужен был – без капли дара. А по закону опекуном его отец мой является, он ведь вне брака рожден. И теперь я ни в чем не могу отцу воспротивиться, потому что тогда он отберет у меня сына. Вылепит из него свое подобие. Наследника бандитской вотчины. Я знаю, он все равно собирается это сделать, каждый раз грозится… А потом находится услуга, которую нужно оказать, и взамен отец все откладывает – на месяц, на два, а потом начинается по новой. Я не хочу для своих детей всей этой грязи. И сама ее не хочу. Я не знаю, что делать! Просто не знаю!

Снова притворяется? Или все-таки искренне? Что вообще хуже – попасться в очередной раз на уловки хитрой стервы и показать себя окончательным болваном или бросить на произвол судьбы загнанную в угол женщину, что ищет у тебя защиты, и показать себя законченным уродом? Вот же гадство! Если бы Тай не убежала от родителей, лет через десять она стала бы чем-то наподобие Кирии, которую каждый из ее многочисленных поклонников рад видеть сильной, блистательной, страстной, но ни один не готов протянуть ей руку поддержки. Знать бы еще, правда ли все это или представление, единственная цель которого – разжалобить дурачка, до сих пор не избавившегося от привычки помогать угодившим в беду.

Кометы! Каким боком Кирия ни поворачивалась, на глаза мне тотчас же попадался очередной отпечаток грубой пятерни, наливающийся чернотой на тонкой коже. И что я этим кому доказал? То, что сильнее женщины и в любой момент могу сделать ей больно? И без того понятно. Мне было неприятно видеть ее плачущей, хоть умом я и понимал, что уже не являюсь причиной этих слез. И вариантов я видел ровно два: уйти либо попытаться ее успокоить.

Превозмогая стыд, что вызывал у меня вид темных пятен на нежном запястье, я осторожно сжал руками ладонь девушки и предложил:

– Может, для начала стоит успокоиться и разобраться, что можно сделать?

Я был готов рискнуть. Пусть на первый взгляд Кирия скорее обуза, чем помощник, все лучше, чем полагаться на одного лишь Пса, которому доверял еще меньше.

– А что можно сделать? – горько усмехнулась девушка. – Терпеть дальше, как я делала всегда… Или попытаться найти ту единственную звезду, что поможет вырвать сына из лап моего папаши. Ты не представляешь, Ксилиан, как я укоряю себя за то, что сделала. Ты – первый человек за все эти годы, которому я готова довериться.

Укоряешь? Ну, допустим. Попробуем это проверить.

– Кто и чем обидел Тай? – спросил я прямо, глядя ей в глаза. – Она мне так и не призналась. Но я просто уверен, тебе это известно. И еще объясни, зачем ты толкнула ее ко мне в постель? Не из дружеского ведь расположения. Очередной хитроумный план Угря?

Кирия виновато понурилась:

– Да. Он хотел, чтобы эта девочка разбила тебе сердце. Отогрела, приласкала, а потом… Он нашел бы способ ее припугнуть, убедив, что с тобой она не получит ничего, кроме постоянного бегства и опасности. Чтобы она ушла сама. Так отцу было бы легче тобой управлять.

– Если он только посмел ее тронуть, он труп, – заявил я на полном серьезе.

– Погоди, Ксилиан, не горячись! – переполошилась девушка. – Если ты убьешь отца, его люди не оставят тебя в живых! А как же Тай? Кто поможет ей, если ты погибнешь?

Никто, в этом я был уверен. И самой Кирии тоже. Что ж, это означало лишь одно. Что трупом Угорь станет чуть позже. Когда мне удастся выпутать их из этой истории. А значит, хочешь не хочешь, придется соглашаться на предложение Пса.

Встреча состоялась в Подкове в одном из трактиров Нижнего города под названием «Звездная ночь», где временно обитал наш будущий заказчик.

Того, что меня опознают в лицо, я почти не опасался. Я едва опознал себя сам, когда Кирия, наш третий заговорщик, завершив работу над образом наемного грабителя, подвела меня к большому зеркалу. Охотник за редкими ценностями не может выглядеть уличным оборванцем – я и не выглядел. Звезды уберегли меня от особых примет на лице – разве что слегка помятая переносица, но такой отличительный признак не чужд любителям приключений вне зависимости от их точного занятия. Видал я и благородных, у которых под чутким присмотром знахарей-лекарей носы срастались куда менее успешно. Гребень, ножницы и какие-то мыльные жидкости сотворили чудо с волосами. Потемневшие без солнца до русого оттенка, они не торчали во все стороны растрепанной копной, а лежали блестящей гладкой волной. Не то чтобы я до сих пор хорошо представлял, как выгляжу в зеркале, но одно мог сказать точно: парень в одежде из добротной мягкой кожи, удивленно таращившийся на меня из темной рамы, не имел с беглым бандитом из Стрелки ничего общего.

В том, насколько странно было ощущать на себе тяжелый плотный материал вместо легкого полотна обычных рубах и штанов, имелось даже некоторое преимущество. Чуждая одежда не давала забыть об условленном образе, который следовало поддерживать. Единственное, что меня беспокоило, – это возможность драться в столь непривычном виде одним длинным обоюдоострым кинжалом. С тем, что бандитские ножи за поясом разрушат весь облик, пришлось, скрепя сердце, согласиться. Лишь верная цепь под левым рукавом согревала душу, но даже эта незримая поддержка перестала вселять уверенность в добром исходе, стоило заказчику спуститься в зал.

Чужак не понравился мне с первого взгляда. Старше меня на год-два, темноволосый, сероглазый. Ширина плеч, свободная, но нерасхлябанная осанка и уверенность движений выдавали в нем человека, не чурающегося уделить время поддержанию в форме собственного тела. Только вряд ли ему доводилось участвовать в серьезных разборках. Иначе не мерил бы нас с Псом таким снисходительным взглядом. Ну или по крайней мере Пса – у меня-то на физиономии не написано, что эта тощая щепка положила один на один двух серьезных главарей. Впрочем, не такая уже и щепка. Угревы многочисленные деликатесы пошли впрок, совсем недавно я обнаружил, что рубаха, свободная еще два месяца назад, теперь неприятно стесняет движения. Учитывая, что големами в соседнем зале я отнюдь не пренебрегал и стоило затянуться очередным дыркам на моей перекромсанной шкуре, мы с железными учителями с переменным успехом гоняли друг друга по залу, я смиренно надеялся на то, что увеличением размеров обязан все-таки не жиру…

Вот же гадство! Совсем забыл, что этот тип еще и маг, ко всему прочему. А значит, может рассчитывать не только на мускулы, но и на заклинания.

– Можете называть меня Клинком, – высокомерно сообщил чужак.

Вот так вот – скромненько и незамысловато. Похоже, где-то краем уха парень слышал, что в определенных кругах не принято зваться именем, записанным в храмовой книге. Но о том, что кличку следует заработать, а не выдумывать самому, ему явно не объяснили. Улица не льстила своим пасынкам, раздавая им новые имена, хлесткие и точные, как удар кистеня в темной подворотне. Не думаю, что Свинорыл или тот же Костыль сильно радовались своим прозвищам, но они даже не заикались о желании сменить их на более звучные. Именно на таких вот громких, с претензией, «кличках» попадались самозванцы, пытающиеся выдать себя за тех, кем не являются.

– А я – Черный Князь, – поспешил представиться я, чем вызвал приступ судорожного кашля у Бойцового Пса. Вообще-то мы условились на другое, и под столом я заработал от своего подельника чувствительный пинок. В целом заслуженный.

По счастью, «Клинок» даже не понял, что над ним издеваются. Кивнул, словно делал великое одолжение самим фактом своего с нами общения, и продолжил беседу как ни в чем не бывало. Я тоже взял себя в руки и более ничем не нарушал уговоренной легенды.

Признаюсь честно, где-то в глубине души меня не отпускало дурное желание, чтобы самодовольный красавчик все-таки нарвался на драку, и уж там бы я показал ему что к чему. Но я прекрасно понимал, что к хорошему это не приведет. Когда чародеи, сбежавшись на шум, повяжут нас обоих, недоделанного этого «Клинка» его школа, возможно, и вытащит, а вот мне точно конец придет. Кометы! Что-то разросся за последнее время мой список должников, отпущенных до лучших времен.

Тем не менее приходилось, прижав в кулак уязвленную гордость, не реагировать на вызывающее поведение мага и не провоцировать его самому. Хотя звезды свидетели, свороченный набок нос как нельзя лучше исправил бы эту смазливую физиономию.

Единственной доступной мне радостью осталось сознание того, насколько легко его за этот самый нос водить. Когда Пес заявил, что нам предстоит изображать из себя матерых охотников за редкостями, я искренне постучал кулаком по виску. С таким же успехом мы могли выдать себя за учителей пения или поставщиков вин Золотого побережья. В ответ Пес лишь усмехнулся, сообщив, что перед такими простаками, как эти маги, можно представиться хоть наследными княжичами, причем обоим сразу.

Он был совершенно прав. Казалось, одна лишь необходимость снизойти с высот магического всемогущества до мира жалких смертных наполняла душу чужака вселенской скорбью. А уж близость таких отбросов, как мы с Псом, и вовсе вызывала острый приступ несварения. И в деревянный домик на заднем дворе парень не сбежал лишь потому, что магам не положено делать то, чем там обычно занимаются. Никогда.

А еще им не положено интересоваться, чем живут все, кто не относится к небожителям. Тем хуже для них самих. Небрежное поминание названий ходовых ловушек и фонариков, которые в Стрелке не слышал только глухой, убедило чужака в том, что перед ним люди сведущие, а десяток-другой уличных легенд и вовсе усыпил бдительность. Хотя, надо отдать магу должное, не до конца.

– А почему это вы так легко соглашаетесь на то, что с десяток людей до вас называли невозможным? – подозрительно осведомился он.

– Тебя интересует то, чтобы артефакт оказался у тебя в руках или как он это сделает? – поморщился я, уже полностью освоившись с ролью наемного грабителя. – Тебе все секреты нашей работы раскрыть или только половину? Может, ты вовсе и не маг никакой, а тебя Кошачья Лапа подослал выведать наши тайны? Ну-ка, покажи какое-нибудь заклинание!

Я думал, чужак все-таки бросится на меня с кулаками – так перекосило его с лица. Но, видимо, драться с презренными смертными небожителям тоже было не положено. Он сдержался. Лишь прошипел, будто сплюнул:

– Я тебе кто – шут балаганный, фокусы показывать?!

– Не стоит ссориться, – поспешил вмешаться Пес. – Э… Князь, успокойся. Мы же не хотим упустить выгодный заказ, верно? А ты, Клинок, пойми и нас тоже. Не каждый день приходится рисковать ссорой с Академией. Хотелось бы получить уверенность в том, что нам будет обеспечена та защита, о которой велась речь.

Как ни странно, после этих слов чародейчик поостыл.

– Если бы вы могли ощущать ауру силы, – вздохнул он сокрушенно, – я бы продемонстрировал печати посвящения и все вопросы сразу отпали. Между магами таких проблем не возникает, я как-то не подумал, что потребуются доказательства. Да и какие они вообще могут быть!

– Это правда, что на той стороне реки была раньше крепость вашего ордена? – неожиданно поинтересовался Пес.

Я насторожился, не понимая, куда он клонит.

– Одной из ветвей, – кивнул маг, не менее озадаченный. – Но какая связь между…

Ухмылка на лице подельника нравилась мне все меньше и меньше.

– Прямая, – заявил он. – Крепости давно нет, но остались катакомбы, охраняемые защитными заклинаниями. Говорят, посвященные ринской школы могли спокойно проходить туда – без всяких ключей. Я знаю тайный ход в подземелье и могу провести. Если ты тот, за кого себя выдаешь, то сможешь войти внутрь.

Известия о катакомбах заставили чужака позабыть даже о том, что собеседники его стоят немногим выше тараканов в чародейской картине мира.

– Катакомбы последователей Далаара? Вот это новости! Если не я, так мой учитель обязательно справится с заклинаниями, ради такого случая будет незазорно его потревожить!

Кометы, так вот чего добивается Пес! Я лихорадочно соображал, оценивая шансы. Судя по тому, как заблестели у чародейчика глазки, стоит ему только рассказать все товарищам по школе, и в катакомбы они устремятся толпой. Значит, нельзя этого допускать.

– Тогда не будем терять время, – сказал я, поднимаясь.

Бойцовый Пес и чародей – скверный расклад на меня одного, но если действовать неожиданно… Если пустить против Пса магические нити, он не сразу сообразит, в чем дело. Останется лишь положить этого «Клинка». Придется, конечно, объясняться с Угрем, как я очутился за пределами логова и зачем перерезал глотку его ближайшему помощнику, но все доказательства против Пса налицо. Бандитскому князю ничего не останется, как поблагодарить меня за разоблачение предателя. А уж найти потом новых союзников против него самого при таком-то количестве врагов, в число которых входят родные дети, – вопрос времени.

– Да, – спохватился вдруг Пес. – Я тут вспомнил об одном срочном дельце. Мои приятели собирались навестить одну крайне милую девочку. Если я не вернусь через полчаса, они уйдут без меня. Боюсь, прелестная Тайлика сильно огорчится, если я не успею вовремя. Женщины – такая тонкая, непредсказуемая материя… Так что отправляйтесь, пожалуй, без меня. Я поверю тебе на слово… Черный Князь.

«Чтоб тебе в очереди перерождения до конца времен последним торчать!» – с ненавистью подумал я, глядя ему вслед. А отправлю тебя туда я собственноручно.

Совсем некстати взгляд упал на добротный кожаный рукав моей новой куртки. Падучие звезды, вот очередная проблема на пустом месте! В Подкове эта одежда позволяла не выделяться, а вот в Стрелке все обстояло ровно наоборот. На очередного взлохмаченного босяка там никто не обратит внимания. Чего нельзя сказать о таких вот причесанных мальчиках, которые не уйдут без приключений и до первого перекрестка.

– У тебя посох какой-нибудь есть или еще что в этом роде? – спросил я у мага на полном серьезе.

– Что?! – взвился тот. – Я уже сказал, что…

– Если есть, захвати с собой и держи на виду, – перебил я его. – Там, куда мы идем, сначала ограбят и убьют, а потом уже будут разбираться.

Чародейчик рыпнулся было что-то сказать, но тут же понял, что возразить нечего. Поднялся в свою комнату и вернулся в общий зал трактира с коротким жезлом, украшенным серебряной насечкой. Мой поднаметавшийся взгляд уловил в ее узоре явное сходство с магическими плетенками, но уточнять у владельца я, само собой, не стал.

Когда мы переходили мост, воды Дилы, широкой и спокойной в среднем течении, уже окрасились в оранжево-алый цвет. Элерия нежилась на мягких перьях закатных облаков, отдыхая после объятий страстного супруга, но «Клинок» даже не обернулся полюбоваться одним из красивейших зрелищ нашего города: заходом солнца над рекой. Мыслями он был уже в катакомбах.

– Свет магический вызвать можешь? – спросил я у него, когда улицы родного района встретили нас негостеприимными сумерками.

– Ты меня за кого принимаешь? – высокомерно сморщился чужак и шепнул что-то невнятное. Серебряная плетенка жезла откликнулась зеленоватым призрачным свечением. Замечательно. Теперь точно никто к нам не сунется. Второго такого болвана, как Паук, готового задираться с чародеем, не сыщешь на всю Стрелку. Хотя… Вот я задирался, не в силах ничего с собой поделать.

– А за кого вашу ринскую школу вообще принимать? Артефакт у вас сперли, подземелья собственные и те потеряли.

– Не берись рассуждать о том, в чем не смыслишь! – раздраженно зашипел маг. – Да будет тебе известно, подземелья принадлежали последователям отступника Далаара!

– Которого вы, готов поспорить, тоже проморгали, до последнего считая приличным парнем.

– Послушай, – не выдержал мой собеседник, – у меня такое чувство, что чем-то мы тебе крупно не угодили. Ну с чего ты на нашу школу ополчился!

– Да я не только на вашу, – успокоил я его. – Академию тоже на дух не переношу.

Мы как раз вышли к памятному перекрестку. Мне стоило больших трудов удержаться от гордой улыбки за свое нечаянное творение. Мостовая и впрямь получилась знатной: гладкий, ровный камень, лишь в некоторых местах пошедший трещинами из-за неравномерности охлаждения.

– Это сколько же силищи надо было вбухать! – покачал головой маг.

– Вот такие у нас местные парни, – самодовольно сообщил я.

– Может, и прав насчет него мастер, – вздохнул «Клинок», словно продолжая какой-то незавершенный спор.

Мне было безумно любопытно узнать продолжение: что там утверждал этот мастер насчет моей персоны, но прямые расспросы могли навлечь ненужные подозрения, а развивать мысль дальше чужак не стал.

Наконец мы выбрались к конечной точке нашего путешествия.

– Сюда, – милостиво пригласил я, указывая на густые заросли крапивы напополам с лебедой.

– Это что – какая-то дурацкая шутка?! – возмущенно прогнусил чародейчик, старательно зажимая пальцами нос.

Согласен, к здешним ароматам надо еще попривыкнуть.

– Это – Пьянчугина Пропасть, – невозмутимо сообщил я. – А тебе по склону вниз, и будет там нора. Это и есть вход в катакомбы вашего отступника, как его там звали.

Наверное, это было не совсем благоразумно – выдавать потайной выход, но я так и не смог перебороть желание привести надменного мага на знаменитую нашу помойку и полюбоваться на этого белоручку, ползающего в бурьяне.

– Почему это мне? – подозрительно спросил чужак. – А ты что, не полезешь?

– А я сверху погляжу. Вдруг чего напутаешь с заклинанием, а оно возьмет да и рванет.

Пока «Клинок» лазил в темноте по крапиве, разыскивая пресловутую нору, мне пришлось признать, что по ругательствам чистоплюйчики из магических школ способны заткнуть за пояс целую плотничью артель.

– Ага! – послышался наконец удовлетворенный возглас. – Тема кажется знакомой…

Из последовавшего далее бормотания я не понял ничего, но попытался запомнить на всякий случай хоть несколько мудреных слов. Вдруг придется изображать из себя ученого чародея! Увы, из всего набора этой белиберды в голове остались лишь «минор», «диез» и несколько односложных междометий. Знать бы еще, что все это обозначает!

– Похоже, ключом к заклинанию служит печать посвящения школы, – довольно сообщил маг, высовываясь из дыры. От радости, вызванной знакомством с наследством Далаара, он даже нос затыкать забыл. – Сейчас я попытаюсь его заглушить.

Запоздало я пожалел о собственной глупости. Надо было не маяться дурью, восседая с важным видом на краю обрыва, а спуститься вниз и поглядеть, как он будет это делать. Теперь уже не увидеть плетенок. Только отсвет пробужденной силы – в отличие от моей, она была фиолетовой с черными вкраплениями.

– Готово! – заявил чужак. – Спускайся, убедись.

– Вот еще, – протянул я недоверчиво. – Ты и лезь первым. Вдруг башку оторвет.

Справедливо рассудив, что репутации сдержанного небожителя все равно пришел конец, маг грязно ругнулся, но в нору полез. Некоторое время я наслаждался, наблюдая, как он крутит головой, стараясь «нащупать» на слух границы коридора. Когда это у него получилось, маг тщательно примерился и нырнул в узкий лаз сплетенных нитей.

Я закрыл глаза, пытаясь представить, что должен чувствовать на моем месте лишенный дара человек.

– А мне как туда попасть? Здесь какая-то невидимая стена, – закричал я.

Чужак не ответил. Судя по отрывистости и краткости доносящихся проклятий, он как раз сводил близкое знакомство с кусачей мелочью, населяющей ход, и чародейское тело пришлось той по вкусу. Торжеству моего злорадства просто не было предела.

В итоге маг добрался до расширения, где смог развернуться, и пополз за мной, едва не угодив мордой в пробудившуюся заново плетенку. А я все-таки получил желаемое зрелище. Выглядело это так, будто черные линии на его (наверное, это и есть та самая аура?), в общем, на фиолетовом облаке его силы раздвоились, отделяя тонкую плетенку, точно повторяющую их контуры. Плетенка легла на заклинание, разом замыкая все пустоты, предназначенные для ключа.

– Держись за руки, – вздохнул чародей таким тоном, которым обычно посылают к ящеролюдам. – Здесь магические щиты, по которым можно проползти.