Текст книги "Магия госбезопасности"

Но через мгновение случилась заминка, которую, похоже, никто не ждал. Появившись на почетной трибуне, длинноволосый иавернец, прежде сидевший за спиной у Кайндел и Федевана, наклонился к уху одного из ближайших приближенных правителя. На его шепот отвлекся сам владетель области. Обернулся, опустил меч, прислушался, а потом сделал какой-то знак. Длинноволосого подтолкнули, он выпрямился, смущенный, и что-то негромко промямлил, а потом на короткий вопрос Иедавана ткнул пальцем в ту сторону, где сидели курсанты ОСН.

У Кайндел екнуло сердце.

Правитель повернул голову в ее сторону и что-то сказал. Длинноволосый слетел с почетной трибуны так бойко, словно его оттуда сдуло, и вдоль каменных сидений нижней ступени припустил в сторону оэсэновцев. Остановился перед курсанткой, слегка поклонившись, произнес что-то. Потом покосился на Федевана.

– Милорд просит тебя подойти к нему, – поспешил перевести Черный. – И меня, в качестве переводчика.

– Да, конечно, – с рассеянной улыбкой согласилась девушка и поднялась с места.

Не слишком-то легко оказалось идти через весь зал под внимательными взглядами такого количества людей. Там, на почетной трибуне, Иедаван вложил меч обратно в ножны, вернул клинок оруженосцу. Кайндел заметила краем глаза, что в тот же миг в глазах обвиняемого появилась безумная, бешеная надежда. И тоска. Напускная сдержанность оставила его, и стало ясно, какая тягостная безнадежность владеет его душой. На иномирянку он посмотрел с таким вниманием, словно от каждого ее шага зависело, сколько еще мгновений он проживет на этом свете.

А может, так оно и было на самом деле?

Девушка поднялась по десяти ступеням, осторожно шагнула на яркий переливчатый бархат, застилающий пространство перед креслами, и коротко кивнула правителю, обозначив подобие поклона.

– Мои приветствия, – проговорила она.

Федеван, вставший за ее плечом, торопливо перевел.

Первое мгновение Иедаван лишь смотрел на нее, и это мгновение показалось девушке бесконечным. У правителя был очень тяжелый сильный взгляд, пронзительный и оценивающий. Состязаться с ним взглядами было очень трудно.

Потом он что-то произнес, и стало легче.

– Милорд спрашивает, что именно ты сказала об обвиняемом, – неловко перевел Федеван, но что именно он хотел передать, девушка поняла.

– Я сказала, что этот человек, – взмах руки в сторону парня, стоящего посреди залы в окружении охраны, – в ходе процесса не произнес ни слова лжи.

Короткое молчание, потом снова реплика на чужом языке.

– Милорд спрашивает, знаешь ли ты местные языки.

Она слегка улыбнулась.

– Нет, не знаю.

– Милорд спрашивает, как же в таком случае ты сумела определить, что этот человек говорил правду? – добросовестно перевел Черный. Он был поглощен порученным ему делом и – мимоходом отметила она – явно гордился поручением владетеля области.

– Переведи милорду – мне не надо знать язык, чтоб определить, говорит ли человек правду. Мне достаточно видеть, как он говорит, как смотрит, как двигается, и таким образом я приблизительно понимаю, что он думает во время ответа. Объясни, что такова моя профессия – я работаю с информацией, систематизирую факты, делаю выводы, а также присутствую на переговорах, в числе прочего определяя степень искренности собеседников.

Прежде чем задать следующий вопрос, Иедаван окатил ее еще одним пристальным взглядом, на этот раз не таким пронизывающим и куда более заинтересованным. Краем глаза Кайндел заметила движение в толпе присутствующих, обернулась и в числе прочего увидела, что обеспокоенный Офицер спешит к почетной трибуне. У лестницы путь ему заступил охранник, и, в знак того, что он готов подчиниться местным традициям и законам, оэсэновец примирительно поднял обе руки. На свою курсантку он смотрел с тревогой.

Заметив его, правитель сделал охране знак, Офицера немедленно пропустили на трибуну.

– Милорд спрашивает, уверена ли ты, что обвиняемый за все время разбирательства ни разу не солгал.

– Уверена, – девушка слегка улыбнулась. – Голову даю на отсечение.

– Я не буду этого переводить, – сказал Черный. – Ты ведь не понимаешь, насколько по нашим законам серьезно то, что ты сейчас сказала.

– Я вполне понимаю, где нахожусь, и отвечаю за каждое свое слово.

Он пожал плечами и принялся переводить. Приближенные Иедавана переглядывались между собой, один из них – рослый широкоплечий лохматый мужик на добрую голову выше правителя – кривил губы. Сам правитель выглядел невозмутимым, но она чувствовала – для него очень важно все, что она говорит. Поэтому, поколебавшись, все-таки добавила:

– Я, конечно, не говорю на вашем языке, но зачем мне это, к примеру, чтоб видеть – вы, милорд, не хотели верить, что этот человек виновен, но перед лицом доказательств и свидетельств уступили. А сейчас пытаетесь понять, зачем я все это придумала, и есть ли у меня свой интерес. Вы правы – своего интереса в этом деле у меня нет и быть не может.

Черный перевел. Иедаван вздрогнул.

– Милорд спрашивает, а не лгал ли кто-нибудь в ходе разбирательства?

– Ну как же, – спокойно отреагировала девушка. – Трое из говоривших. Вот тот мужчина в черном камзоле с искрящимися пуговицами, – она повернулась и показала рукой в ту сторону, где сидели выступавшие на процессе свидетели. – Он был очень нервозен. Потом, вот тот, в желто-сером одеянии, с короткой бородкой и белым поясом. И вот тот, в синем плаще, в черных сапогах с белой отделкой. Эти двое, давая показания, искренне верили, что их ложь – во благо.

– Я подтверждаю, – вдруг вмешался Офицер. – Кайндел занимает в Организации Спецназначения именно то положение, о котором упомянула, и оказывает нам помощь того плана, как было сказано.

Когда Федеван закончил переводить, в зале воцарилась полнейшая, гнетущая, угрожающая тишина. Люди сидели неподвижно, кто-то смотрел на Кайндел, кто-то – на соотечественников, которых назвала девушка, и молчание их звучало, словно предостережение – думай, что говоришь, чужачка. Только охрана да свидетели, на которых указала Кайндел, оставались невозмутимыми, они ничего не демонстрировали, и их равнодушие до какой-то степени структурировало и умиряло взбаламученное пространство безмолвно выражаемых человеческих эмоций. Маску невозмутимости уронил даже сам правитель. Он поднялся с кресла и сделал резкий знак оруженосцу, который поспешил унести меч. Следующий жест был сделан в сторону бойцов, окружающих обвиняемого, они подхватили парня под локти и потащили из зала, да так быстро, что девушка едва успела перевести дух.

Иедаван что-то сказал, глядя на курсантку, и Федеван поспешил объяснить, что правитель благодарен ей за ответы и отпускает ее. Следующую фразу правителя, сказанную в полный голос, он тоже перевел – судебный процесс был прерван «до выяснения дополнительных обстоятельств дела». Офицер схватил девушку за плечо и потянул за собой. Звук быстрых шагов по каменному полу в тяжелой тишине казался вызывающим и дерзким. Последнее, что она увидела, обернувшись в дверях залы, были глаза одного из лжесвидетельствовавших иавернцев.

– Ну, наделала ты дел, – буркнул Офицер. – Пойду разруливать возникшую проблему, а ты сиди, будь добра, в своей комнате и никуда не выходи.

– Офицер, послушай…

– Потом, потом! Кстати, как ты угадала, о чем он думал?

– Я никогда не гадаю, я ж не гадалка. Правда, в подобной ситуации число вариантов того, что человек может думать, невелико, и очень сильно отличается друг от друга сопровождающим выражением лица.

– Молодец, – одобрил оэсэновец. – С тебя будет толк… Лети, следи, чтоб она никуда не выходила из комнаты. – И, втолкнув обеих девушек в их комнатку, прикрыл за собой дверь.

– Блин… – Кайндел вздохнула и прижалась лбом к стене.

– Ты просто чудо! – улыбнулась Лети. – На тебя так внимательно все смотрели… Почему ты огорчена?

– Есть причина. В частности, потому, что меня скоро придут убивать. Причем очень скоро.

Глаза у пушистой девушки округлились. У нее была совсем иная мимика, чем у людей, но Кайндел уже привыкла и понимала ее почти так же хорошо, как и мимику своих соотечественников. Удивление выражала каждая черта ее тела и лица, и даже пушок на ушках встал дыбом.

Уроженка мира под названием Сайян – удивительного мира, где обитали котолюди (так их для простоты классифицировали оэсэновцы) – когда показалась в Организации, была трогательно-боязливой девчонкой, которая притом была, на удивление, наивна и доверчива, и льнула к Кайндел, словно ребенок к матери. Теперь она освоилась, стала повеселее и порешительнее, но все равно предпочитала держаться подруги и по любой мелочи (если она, конечно, не касалась работы или учебы) старалась советоваться. Она еще слишком плохо понимала жизнь в чужом ей мире.

– Кто придет убивать тебя? И почему?

– Те люди, на которых я указала, как лжесвидетелей. Я заметила взгляд одного из них… Судя по всему, дело, в которое я ввязалась, очень серьезно. И тем, кого я только что разоблачила, нужно любой ценой избавиться от меня. Причем, как я понимаю, в ближайшие часы. Потому как можно предполагать, что очень скоро лорд захочет побеседовать со мной на тему случившегося. Значит, пришлет за мной своих людей. А значит, если и убивать меня, то прямо сейчас. И делать это так, чтоб не возникло сомнений.

– Так ты уверена, что они считают тебя опасной?

– Не была б уверена – не говорила б. Все это было в глазах того человека…

Лети молчала несколько мгновений.

– Что же делать? – растерянно спросила она.

– Что-то предпринимать, причем спешно. У меня есть один-единственный козырь – я приблизительно знаю, что они собираются предпринять, а они о моей осведомленности не подозревают. – Кайндел отступила от стены и остановилась посреди комнаты, оглядываясь. – Давай рассуждать логически – как меня могут попытаться убить? Разумеется, только магией. Оружием будет слишком неосторожно. Слишком очевидно.

– Тебе нужно срочно рассказать все Офицеру! – воскликнула Лети.

– Во-первых, я его сейчас не найду. Он отправился общаться с правителем, и неизвестно, где будет искать его, а потом ожидать, чтоб поговорить. К тому же есть еще один фактор, который не следует сбрасывать со счета…

– Тогда надо правителю сообщить, что собираются сделать его люди!

– Я не настолько хорошо знаю замок, чтоб сразу и без труда отыскать его покои или кабинет. Вполне вероятно, что меня перехватят по пути. Их много – я одна, действовать надо наверняка. Так что надо не к правителю идти, а сделать так, чтоб он сам пришел ко мне.

– И ты знаешь, как это сделать?

– Думаю, что да. – Кайндел пришла в голову мысль, и девушка кинулась к своему чемодану, где, как и все гости Иаверна, держала свои вещи – покои были обставлены местной мебелью, не слишком-то удобной для непривычных к ней людей. Принялась торопливо вытаскивать оттуда вещи. – Мне нужна твоя помощь.

– Сделаю все, что смогу, – заверила Лети. – Но, мне кажется, тебе не стоит слишком волноваться. Замок заблокирован от мощных заклинаний, применить здесь можно будет только самые простые чары. Так что убить тебя им будет непросто. Сейчас я позову наших, и мы сможем отстоять тебя.

– Ты путаешь теплое с мягким, зайка. Магический блок не позволяет применять в замке энергоемкие заклинания, так что чары, которыми меня собираются прибить, могут быть очень даже сложными, просто не требовать для своего осуществления большого объема энергии. Причем заклинаний может быть много. На всю нашу курсантскую группу хватит с избытком. И если дело действительно настолько серьезно, как мне представляется, положат и вас всех. Я этого не хочу.

– Но что же делать? – растерялась пушистая иномирянка.

– Я тебе все объясню… – Курсантка рылась в вещах. – Ёлки, куда ж я его засунула… Мне, весьма вероятно, понадобится помощь. У наших однокурсников будет куда больше шансов уцелеть, если они, как и я, перехватят инициативу в свои руки. И, к примеру, нападут сами, вместо того чтобы обороняться.

У Лети светлые бровки, почти неразличимые в гущине короткого легкого пушка, покрывавшего личико, сошлись к переносице. Она посмотрела на подругу, словно на сложнейшую головоломку, которая никак не поддается решению.

– Но если наши нападут на местных, то это будет… Это же будет похоже на неоправданную агрессию с нашей стороны. Вот уж когда нас наверняка истребят всех, и без разговоров, хотя бы ради собственной безопасности.

– Ты меня не поняла. – Девушка вытащила из-под стопки белья белое тонкое льняное платье и развернула, разглядывая придирчиво и недовольно. – Как думаешь, оно мне еще нормально подойдет?.. Ты права, конечно, но все зависит от того, когда и как именно нападать. Я тебе объясню. И надеюсь, что ты сделаешь все точно так, как я тебе скажу, в той самой последовательности.

– Конечно, – покладисто ответила Лети, присев на кровать. – Я запоминаю. Только объясни мне – почему именно сейчас ты так заинтересовалась платьем?

– Да вот, думаю, в нем мне будет сподручнее. – Скидывая форменную одежду, она торопилась и потому не сразу совладала с переплетающимися бретельками. – Ёлки, я уже почти отвыкла… Вынь, пожалуйста, мои туфли… Спасибо… Есть у меня одна идея. И не такая уж безнадежная, как мне кажется…

– Так что ты собираешься предпринять?

– Я собираюсь поставить на уши замок. Видишь ли, помочь мне в этой ситуации может только правитель. Значит, надо сделать так, чтоб он пришел ко мне сам. Привлечь его внимание.

– А как?

– Элементарно. Затеяв где-нибудь здесь поблизости мощное чародейство.

– Но ведь на замке…

– Да, лежит блок. Именно поэтому любая мощная магия привлечет внимание. И тогда убить меня никто не сможет, поскольку им нужно сделать это скрытно, а не на глазах у всей замковой охраны.

– Но ведь никто не снимет для тебя замкового блока! Ты же просто не сможешь…

– Я смогу. Есть у меня в запасе одна хитрость… Так вот, привлекая к себе внимание, нужно будет продержаться до того момента, когда до меня вышеупомянутая охрана добежит. На этот счет у меня есть еще одна хитрость. А чтоб повысить мои шансы, мне поможете вы, в смысле мои однокурсники. Напавшие с тыла. Сама понимаешь, нападение с тыла на тех, кто в свою очередь напал на одну из нас…

– Я все поняла, – растерянно заверила пушистая малышка. – Кроме одного – при чем тут платье?

– Мои магические возможности сильно зависят от самоощущения. Хочу максимально его улучшить. К тому же есть еще одна идейка, для ее осуществления нужна соответствующая одежда.

– Понятно… Только как же я узнаю, когда пора будет вести ребят тебе на помощь?

– Прикинь сама. Пока ты их соберешь, пока все обсудишь… А там уж вы сориентируетесь по ситуации. Объяснишь все Роману и Илье, они все сделают сами. Ладно?

– Конечно.

– Ну, пожелай мне удачи… – И Кайндел направилась к двери.

– Постой! – Лети выпрямилась, вытянула руку. – А как же оружие?

– Никакого оружия, зайка. Те, кто нападет на меня, должны быть уверены, что я не ожидаю подвоха и совершенно беззащитна.

– Но как же… без оружия-то…

– Если я сумею победить, то не мечом и даже не автоматом. Так что они мне по большому-то счету вообще не нужны.

Курсантка спрятала под одежду артефакт, который так упорно искала в чемодане, и выскочила из комнаты.

Когда она переступила порог, под ложечкой сжалось с такой силой, будто кто-то чувствительно пнул ее под ребра. Это был как шаг с края моста в бездну, как прыжок под приближающийся поезд – обратно дороги нет. Еще мелькнула мысль вернуться назад, закрыться или забаррикадироваться и попытаться отсидеться… Однако разумом она понимала, что это не способ, и дверь взломать будет элементарно. Стиснутой замкнутым пространством, ей куда труднее будет сопротивляться, а осуществить свой план и вовсе невозможно.

А значит, надо идти, пусть даже это игра со смертью, неверная, как прогулка по канату над пустотой. Кайндел, как любой нормальный человек, предпочитала спокойную, ничем не взбаламученную жизнь. А если уж приходилось вступать в поединок с людьми или обстоятельствами, куда проще было, если решения за нее принимал кто-то другой. Это всегда проще, и в минуты напряжения, в мгновения, от которых зависит слишком много, мало кто способен не пожалеть о собственной независимости, о привычке все решать самостоятельно.

Девушка едва могла удержаться от того, чтобы идти спокойно, а не припустить со всех ног по длинному коридору, стены которого были отделаны пористым теплым камнем. Каждую минуту она ожидала шума шагов за спиной и удара заклинания, но заставляла себя двигаться так, словно угрозы и вовсе не существовало. И когда открыла дверь, ведущую в зимний сад, почувствовала такое облегчение, будто уже выиграла поединок.

Хотя все еще было впереди.

Этот зимний сад предназначался для гостей и тех обитателей замка, что попроще, – правитель и его семья, а также приближенные пользовались другим, большим и оформленным наподобие альпийских горок – Кайндел была там однажды. Этот выглядел попроще, да и размерами сильно уступал. Просто в большую угловую залу с высоким, наполовину стеклянным потолком принесли побольше земли, посадили цветы, а для невысоких скромных деревьев стояли крепкие деревянные кадки. Через стену от зимнего сада, ярусом выше, располагалась большая общая мыльня, откуда использованную воду отводили в стоки через трубы, проложенные в стене. Эта стена всегда была теплой и грела сад даже в самые морозные дни и ночи, когда с этой задачей не справлялись две большие печи.

Девушка, хрустя гравием, которым были усыпаны проходы между клумбами, пересекла садик. Это не заняло много времени. В центре располагалась овальная площадка, окруженная кустиками цветов, напоминающих розы, от нее в стороны разбегались узкие дорожки. Одна – та, что вела к двери – была пошире. Осмотревшись, курсантка притопнула ногой, словно отметила для себя самое удобное для занятий магией место. Потом подошла к одному из восьми больших окон и попыталась открыть его. Найти, как открывается окошко для вентиляции, не стоило труда, но Кайндел-то было нужно большее.

Отыскав шпингалет, она сумела совладать с ним, хоть и не сразу, и аккуратно развела створки. В лицо ударил ледяной ветер, пахнущий снегом. Ее осыпало мелкой снежной пылью, пробрало до костей, но это было не страшно. С тех пор, как девушка прошла физиологическое преобразование, ни холод, ни жара больше не способны были причинить ей настоящий вред. В гораздо большей степени, чем раньше, она превратилась в дитя окружающего мира, и как-то само собой выяснилось, что договориться с природой, в том числе и собственной, довольно просто. Надо всего лишь изменить взгляд на то, что докучает телу.

Она распахнула еще три окна в разных углах зала (мысленно успокаивая растения, что им ничего не грозит) и вернулась на площадку, туда, где при необходимости смогла бы развернуться со своей весьма специфической магией. Именно на нее Кайндел рассчитывала, помня о магическом блоке, запрещающем в замке любую мощную магию (что вполне разумно, ведь любые энергоемкие чары способны разрушить строение изнутри, особенно если не справиться с ними). Иавернцы, разумеется, защищали свой замок от человеческой магии. Ту магию, которой пользовалась она, в расчет вряд ли принимали.

Так что эта возможность у курсантки оставалась. Для этого она и открыла окна – ей нужен был приток стихиальной энергии, которую можно черпать в том числе и у ветра.

Но куда больше она рассчитывала на артефакт, прихваченный с собой. Эта вещица была получена от Вячеслава, мастера, трудившегося на техномагов. Теперь, когда в распоряжении Кайндел оказался магический источник, к которому она могла допускать не только оэсэновцев, но и кого-то еще, хорошие отношения с ней стали для многих ее знакомцев заманчивой целью. Вячеслав сам связался с девушкой и преподнес ей этот ценный подарок, видимо в расчете на ее помощь в будущем. Она охотно приняла, поскольку не видела тому никаких препятствий. Техномага вполне можно будет допустить к энергии, если у того возникнет в ней острая нужда.

Изначально артефакт таил в себе сложнейшую магическую систему. Получив вещицу в подарок и умудрившись с ней разобраться (Кайндел, как хороший пользователь компьютера, смогла понять, что в этой структуре к чему, но даже просто повторить схемку не сумела бы ни за что), девушка дополнила ее изрядным объемом энергии. И теперь рассчитывала на этот подарок.

В зимнем саду царила тишина, никто не трогал створки двери, и, нервничая, курсантка провела пальцами по поясу, по карманам (мало ли, вдруг там окажется что-нибудь полезное в схватке), и в задумчивости вынула узкую, плотно заткнутую пробирку, на дне которой находился снежно-белый порошок. Рассеянно поболтала им в воздухе. Соблазн был огромен – узнать все и сразу, причем в подробностях. Но здравый смысл, как всегда, оказался сильнее – в момент видения она будет беспомощна. Да и рановато принимать новую порцию, это малополезно даже для нечеловеческой расы.

«К тому же пора бы привыкать действовать без этой подпорки, – подумала Кайндел. – Иначе скоро без порции наркотика я вообще ничего не смогу».

И торопливо спрятала пробирку в карман. А потом сняла с шеи артефакт и намотала кожаную тесемочку на руку. Контакт с артефактом уже был установлен. Поэтому, когда чья-то решительная рука толкнула одну из створок двери, ведущей в зимний сад, девушке понадобилась доля мгновения, чтобы привести заготовленное заклинание в действие.

И когда первый из иавернцев ступил на порог зимнего сада, рядом с курсанткой ОСН стоял облаченный в свою давешнюю парадную мантию сам правитель области, лорд Иедаван.

Это стало такой огромной неожиданностью для тех, кто пришел просто и без затей расправиться с чужачкой, сунувшейся не в свое дело, что аромат чужого беспокойства девушка уловила даже на таком расстоянии. Она отлично понимала, что даже самая лучшая иллюзия недолго сможет обманывать людей, намного лучше ее знающих, как должен вести себя иавернский мужчина, как именно ведет себя правитель. Но не на эту искусно изваянную эфирную фигуру она рассчитывала. Образ местного властителя должен был лишь подарить ей пару бесценных мгновений.

Она неспешно развернулась лицом к бойцам и развела ладони. Чтобы пустить в ход свою магию, да еще достаточно мощную, чтобы справиться сразу со всеми противниками, да еще чтобы не сравнять с землей часть замка, ей нужно было время. Поэтому, поколебавшись, она снова воспользовалась артефактом.

Подобные магические вещицы, содержащие в себе схемы самых высококачественных иллюзий, здесь в Иаверне вряд ли встречались на каждом шагу. Пообщавшись немного с мастером-иллюзорником, Кайндел поневоле прониклась уважением к его искусству. Хотя бы по тому, что в Петербурге она не знала ни одного другого чародея, занимающегося иллюзиями, можно было судить, насколько это редкий и ценный дар. Он смыкался с псионикой, эмпатией и умением внушать (по идее, вроде бы довольно-таки нехитрым умением), однако представлял собой явление на несколько порядков более сложное и могущественное.

Говоря проще, настоящий чародей-иллюзорник мог создать видимость явления, настолько подлинного на первый, а также и второй взгляд, что его нереальность практически невозможно было почувствовать. Если под ногами у человека разверзалась иллюзорная пропасть, он, уверенный, что падает в темноту, вполне реально мог умереть от разрыва сердца. А получив по голове иллюзорной дубиной, отдать Богу душу по причине самой настоящей черепно-мозговой травмы, потому что могущество человеческого мозга, вершащего судьбу своего хозяина, поистине необозримо.

Девушка раскинула руки в стороны, и в лицо иавернцам ударил горячий, пряный, пыльный ветер. Клумбы, деревца и стены замка метнулись прочь, и под ногами развернулась, будто ковер из валика, буро-мышастая пустыня с барханами и извилистыми полосами, нарисованными ветром. Над головой вознеслось белое, словно накаленное в горне железо, горячее небо. Солнце стояло в зените, но его никто не видел, потому что даже просто поднять глаза от песка было мучительно для глаз.

Бойцы оглядывались в замешательстве, и кто-то из них пустил в ход магию, атаковал Кайндел заклинанием с неясным действием, вслед за первым и остальные принялись бомбардировать ее магией. Но девушка вполне предусмотрительно изобразила себя не там, где стояла на самом деле. Она чувствовала, что возможности артефакта практически исчерпаны, но лишь с большим трудом сумела заставить себя сосредоточиться. Причиной некоторой растерянности стало то, что она, в отличие от иавернцев, видела одновременно и пустыню, и зимний сад, где один за другим вяли или истлевали цветы под действием заклинаний, которые должны были достаться на ее долю. Это сильно сбивало с толку.

Пустыня ухнула вниз, подобно лавине, наконец-то пришедшей в движение, и мало кто из иавернцев сумел удержаться на ногах. Следом за песком хлынула вода, соленая и холодная, но ее поток иссяк даже быстрее, чем образ пустыни. Вокруг к небу, сверкнувшему лишь на миг, вознеслись и сомкнули кроны могучие пятисотлетние деревья. Меж окутанных мхом стволов сгустился полумрак.

Зато одеяние Кайндел будто лунным светом окатило – складки заиграли неземным сиянием, ясный ореол, будто тиарой, увенчал короткие локоны, кисти рук истончились, весь облик наполнился нездешней прелестью… Конечно, всего этого девушка видеть не могла, но именно такой смысл вложила в иллюзию, на которую истратила остатки запасенной в артефакте магии. Именно для того она и надела свое единственное платье, чтобы теперь проще было придать себе облик богини или феи из сказок. Конечно, одеяние выглядело не слишком изысканно, потому что на момент пошива единственной доступной курсантке тканью был простенький лен, и это очень сильно огорчало девушку. Но это все же лучше, чем ничего.

Главным теперь было создать у иавернцев ощущение их полнейшего бессилия перед ней, внушить им уверенность в ее всевластии. Она не хотела убивать ни одного из них, и вовсе не потому, что была так уж добросердечна. Она находилась в чужой стране, рассчитывала на понимание и заступничество, так что следовало вести себя очень осторожно. Просто отбитое нападение увеличивало ее шансы быть выслушанной намного больше, чем груда трупов, даже притом, что местные напали первыми.

Похоже, все то, что иавернцы увидели до того, уже само по себе вызвало у них некоторую неуверенность. В тот момент, когда Кайндел придала себе облик, который показался ей самым удачным в этой ситуации, только один из бойцов прямо взглянул ей в лицо. Он смотрел бесстрастно, казался таким же невозмутимым, каким был и сам Иедаван, однако в его глазах девушка прочла не понимание того, что все вокруг обман, и не равнодушие к ее фокусам, а вопрос. Мужчина явно не понимал, кто она и на что в действительности способна, и потому медлил – то ли не решался ударить, то ли пытался понять, куда и как лучше бить.

Она снисходительно улыбнулась ему и почувствовала ответное движение его души. Контакт устанавливался. Если б можно было продлить действие иллюзорной системы, возможно, удалось бы добиться и чего-то более значимого, нежели промедление со стороны нападающих. Но, хотя энергии хватало, артефакт иссяк и опустел, и реликтовый лес испарился, будто туман, пригретый солнцем, развеянный ветром. Кайндел вновь окружил зимний сад, изрядно потрепанный иавернской магией, стены замка со следами чар и десятеро из четырнадцати нападающих. Остальные четверо в разных позах лежали на полу.

Курсантка мгновенно окружила себя мощной защитой и швырнула в мужчин сильнейший порыв ветра. Единственный из них, устоявший на ногах, рефлекторно защитился, и тоже магией, остальные в большинстве лишь попадали на пол, либо присели, закрывая руками лица. Деревца, растущие в кадках, еще раньше опрокинуло на пол, цветы и траву вырвало, и даже часть почвы смахнуло к стене, противоположной входу – под действием заклятий, которые должны были убить Кайндел. Так что теперь ей нечего было церемониться с интерьером. Ее противник успел ответить, и сильно, вот только его заклинание попросту увязло в ее защите. Девушка приготовила еще одну аналогичную атаку, но не решилась пустить ее в ход, потому что в коридоре за распахнутыми дверями появились другие иавернцы, разодетые так ярко, что не заподозрить в них представителей власти местного правителя было трудно.

Один из них, тот, который шел немного впереди, поднял руку, и зимний сад, а также все прилегающие помещения накрыла тишина, в которой не осталось места магии. На пару мгновений Кайндел стало нехорошо, но она сумела справиться с собой. Сказать по правде, она единственная из присутствующих смогла бы пересилить действие антимагии, правда, не сразу и не так уж легко. Только зачем? Ее вполне устраивало то, что теперь даже самый рьяный нападающий ничего не сделает ей с помощью чар.

– Что здесь происходит? – зычно произнес тот из новоприбывших иавернцев, который опустил на зимний сад антимагическую блокаду. Произнес на родном языке Кайндел, глядя ей в глаза, потом отвернулся и немедленно повторил фразу на иавернском. Но она-то услышала и поняла вопрос раньше остальных и поспешила этим воспользоваться.

– Эти господа напали на меня, – сказала девушка, вынуждая представителя Иедавана прислушиваться к тому, что говорит она (потому как нелегко понимать чужой тебе язык, это требует двойной концентрации), а не ее оппонент. – А почему – спросите у них сами. Я не знаю этого.

Она понимала, что таким образом изначально ставит своего недавнего противника в положение, когда ему придется объясняться и оправдываться. А ей – обвинять. Правда, тот и не пытался что-то сказать, лишь сделал движение, словно хотел взять посланца правителя за локоть, но не взял.

Дальнейшее курсантку уже мало волновало, тем более что как-то иначе помочь самой себе она больше не могла, потому что для спора и препирательств нужно было знать язык. Она присела на одну из перевернутых кадок и прикрыла глаза. Усталость на какой-то момент показалась ей просто запредельной, такое бывает после магии, которой чародей отдал себя целиком. Она догадывалась, что слабость скоро пройдет. Организм быстро восстановит потерю, и все придет в норму. Но пока больше всего на свете ей хотелось прилечь хоть на пол, хоть на камни и немного подремать.

За спинами иавернцев она заметила Илью и Романа, а дальше – спешащего к дверям в зимний сад Офицера, встревоженного не на шутку, и с облегчением закрыла глаза. И уже через секунду ее кто-то ловил, что-то спрашивал на местном языке (в сказанной фразе она поняла только одну частицу), аккуратно укладывал на пол. А через полминуты над ней склонился Офицер.