Текст книги "Зарождение"

1970 год.

– Эван, Эван проснись, пора в школу, – почему моя мама должна своим приятным голосом начинать утро с такой отравляющей фразой? Поворачиваюсь на другой бок и накрываюсь одеялом с головой. Желания вставать ровным счетом никакого.

– Я знаю, что ты проснулся, – отвечает она, – у тебя есть несколько минут на то, чтобы поднять свой зад, прежде чем тосты окажутся в твоей тарелке, и из горячего завтрака превратятся в холодное невкусное нечто.

Она уходит, а теплая кровать так и манит остаться в ней на все оставшееся утро. Не люблю школу. Да кто её вообще любит?! Учителя задают много домашки, Гайлс – главный рыжеволосый хулиган со своими прихвостнями, снова отберут деньги, а может опять запрут где-нибудь. Лучше, конечно, посидеть в тесном ящике, чем тебя изобьют на глазах у девчонок, и потом придется стыдливо прятать глаза.

– Ты же знаешь, что так или иначе тебе придется вставать, – уже другой знакомый голос берет ситуацию в свои руки.

Я сбрасываю одеяло и встаю.

– Вот, Эви! Я встал, доволен? – Спрашиваю, и выискиваю свои тапочки после вчерашнего футбола ими перед сном. Мой друг полная копия меня, близнец. Проблема лишь только в том, что его вижу только я, а родители и сестра нет. Хотя мой психолог назвал это редким случаем, тем не менее, вполне естественным для моего возраста.

– Молодец, а теперь оденься, а то эта пижама с медведями мне не нравится, – отвечает он.

Достаю из-под кровати свою обувку, которая с течением времени покрылась паутиной.

– Как думаешь, внутри паук? – Спрашиваю я, но Эви уже пропал. Он всегда любит приходить и исчезать, как и когда ему вздумается. Пожалуй, тапочки надо выкинуть, а то там, наверное, паук спит или даже паучата ждут маму. Брр, надо вернуть это на место.

Чищу зубы и, сев на пол, открываю черный ящик с оранжевыми ручками. Кажется, Эмми снова была тут, а иначе не знаю, как объяснить наличие какой-то продольной белой штуки с одной полоской. Я видел, как она пару раз заходила в туалет с упаковкой таких, и потом почему-то прячет в ящике с инструментами, который когда-то принадлежал моему отцу. Лично я тут прячу свой игрушечный магнум, пару бейсбольных карточек с игроками “Бостон Рэд Сокс” питчером Джимом Лонборгом и Кэтчером Карлтон Фиск. Они весьма ценны для меня.

Достаю следом пару гильз, что я нашел в лесу, когда моего воздушного змея унесло прочь. Сегодня обменяю их на карточку с Карлом Ястрземски у своего нового знакомого в классе. Новичок оказался не таким уж тихоней. Сразу зарекомендовал себя как превосходного бьющего в бейсболе. Тренер даже сам подошел к нему и попросил вступить в нашу команду, которая является просто середнячком в городской школьной лиге.

Спускаюсь вниз, уже одевшись в потертые, но любимые джинсы и белую футболку, которую мама постирала и погладила с вечера. Всегда любил этот цвет, ибо он идеально сочетается с моими черными кедами в белую полоску, которые я смог купить сам, продавая печенье скаутов.

– Ты вовремя, – отвечает мама, ставя тарелку на стол, где уже лежат вкусные, запеченные тосты. Осталась только одна вещь, которая сделает этот день еще чуточку лучше.

– А где шоколадный сироп? – Спрашиваю я. Тут же на стол ставится пластиковая бутылка с изображением рыженького паренька, лицо которого измазано пастой. Хорошо, наверное, быть популярным. Твое имя на этикетках, наверняка вся комната заставлена игровыми автоматами, а еще, наверное, есть почти все биты и мячи, подписанные лучшими игроками бейсбола в мире.

– Фантазер, о чем задумался? – Эмми пришла, тем самым прервав мысли о том, как живут богатые дети. Лично у меня одежда от сына маминой подруги, который старше меня на два года. Немного стыдно первое время, но потом одежда как-то роднится, и можно носить спокойно.

– Да ни о чем, – отвечаю я. Я как-то рассказал ей, что у меня есть оружие против пришельцев, так она не отнеслась к этому серьезно. Поэтому, больше Эмми я ничего и никогда не скажу, пусть её изжарят инопланетяне своими бластерами.

– Мам, мне нужно два бакса, – заявляет сестра. Два доллара. За такие деньги у мистера Брауна можно купить вкусные тянучки. Мама, конечно же, даст ей эти деньги, ибо как мне объяснили: “так как она уже взрослая девушка и у неё есть свои потребности”. Скорее бы мне тоже пятнадцать, чтобы у меня была своя машина, деньги.

Выхожу на улицу. Рюкзак на спине, где лежат завтрак, пара учебников и те самые две гильзы охотничьего ружья. Живем мы в тихом районе, где шум мотора отдаленно можно услышать за пару кварталов отсюда.

Вдруг до меня доносится рычащий звук автомобиля, из-за угла выворачивает красная машина. За рулем сидит Стив в своих новомодных черных очках. Ветер развевает Стивены каштановые волосы и ворот клетчатой рубашки. Его автомобиль “Ford Falcon” был подарен отцом на день рождения. Все, что я знаю – это то, что он очень, безумно богатый. Будет классно, если Эмми выйдет за него, и нас заберут жить в большой особняк.

– Привет Эван, – он остановился напротив меня, и протягивает руку, с которой свисают часы на кожаном ремешке. Наверняка эти часы стоят дороже меня.

– Здорова, – бодро отвечаю я, и пожимаю его руку. Он снимает очки, его карие глаза смотрят мне за спину. Оборачиваюсь. Из дома выходит Эмми. Мне кажется, что почти вся существующая у нее одежда – это короткие шорты, футболка и кеды, ибо только в них я ее всегда и вижу.

– Давай малый, не скучай, – отвечает Стив, снова надевая свои очки и улыбнувшись своей белоснежной улыбкой, заводит двигатель.

– До вечера братец, – с этими словами сестрица прыгает в машину. Они уезжают, а мое внимание приковывает школьный автобус, который, как желтая черепашка, плетется не спеша к моему дому.

Наконец он останавливается дверьми напротив меня, и те с грохотом открылись, донося до меня искрящийся смех детей, едущих в школу. Видимо, это мой персональный ад.

Я поднимаюсь в салон автобуса. Десятки глаз смотрят на меня, и мне не особо приятна такая популярность. Направляюсь в самую заднюю часть автобуса, где как раз заприметил свободное место.

– Привет Эван, – отвечает Николь, отвлекшись от беседы со сплетницей Викторией. Она красивая, но странная. Девочки все странные.

Неожиданно чувствую препятствие, ибо шаг дается с трудом. Падаю и ощущаю, как больно моему подбородку. Волна смеха охватила весь автобус, но главный смех исходит от зачинщика – Гайлса.

Быстро поднимаюсь и сажусь на свободное место. Футболка, которая была идеально белой, стала теперь грязной, с продольными полосками от пола. День окончательно испорчен.

– Встань и врежь ему, – голос Эви доносится откуда-то из автобуса, но я его не замечаю. С ним лучше не разговаривать при посторонних, ибо его никто не видит, кроме меня конечно.

Смотрю на свое отражение в окне, откуда Эви смотрит на меня неодобрительным взглядом.

Делаю вид, что не хочу замечать его.

– А ну встал. Подошел. Ударил, – настойчиво требует он. Ему-то проще говорить, сдачи получу я, а не он, да и страх физической боли меня как-то угнетает.

Эви растворился также внезапно, как и появился. В отражении был трусливый кролик, который любит бейсбол и белый цвет одежды.

Автобус останавливается у школы. Обитель знаний, спорта, невкусной еды в столовой и хороших игр на переменке. Я не спеша волочусь в потоке желающих покинуть автобус.

– Прости Гай, – ответила Николь, которая вышла из автобуса.

– Ты совсем что ли? Ты наступила на мои новые кроссовки, – кричит на неё этот рыжеволосый ублюдок.

Я выхожу из автобуса, и вижу, что бугай перегородил дорогу Николь, а рядом стоят его прихвостни и лыбятся.

– Сколько еще раз мне извиняться? – Спрашивает девочка дрожащим голосом, чуть ли не со слезами на глазах.

Сердцебиение учащается, комок страха подкатывает к горлу. Ладно, время вспомнить какие-то фильмы. Главное мне первым ударить, а дальше нас должны разнять.

Кладу рюкзак на газон и подхожу к парню со спины. Он выше меня на голову и крупнее тоже. Говорят, что он копия своего отца, который сидит где-то в тюрьме за убийство.

– Г…Гайлс, – обращаюсь я к нему. Но то ли у меня голос тихий, то ли он увлекся.

– Гайлс! – Произношу его имя так громко, что даже испугал сам себя.

Тот оборачивается и улыбается.

– Смотрю, новый стиль пришелся нашему другу по вкусу. Тебе идет, Эван– отвечает он, и его дружки оценили шутку одобрительными смешками.

Сжимаю кулак и резко бью его по лицу. Он падает, а я начинаю махать рукой от неимоверной боли. Наверное, я её сломал.

– Ты покойник! – орет он мне. Николь тем временем стремительно бежит в школу, и оглядывается, не убили ли меня еще.

Хватаю рюкзак, срываюсь с места и бегу, куда глаза глядят. Бейсбольные тренировки приносят свои плоды, тем тварям будет непросто меня догнать, но плохо, что он не учит избивать этих гадов.

Я бегу так быстро, как только могу. Позади доносятся крики Гайлса и его друзей. Мне кажется, что с моей скоростью мне место в легкой атлетике. Но, возможно, просто желание не быть убитым сейчас всё решает.

Сворачиваю на пустынную дорогу, где никто не проезжает бог знает сколько лет после того, как закрыли мясницкую фабрику из-за нарушений. Вижу забор, который открыт. Надеюсь, что охранник меня укроет. Во дворе замечаю машину. Господи, это же тачка Стива. Надеюсь, что драться он умеет.

– Стив! – Кричу я, но только тишина и мои шаги отдаются эхом в ответ.

Множество помещений с навесными замками. Куда же он с Эмми ушел то? Выхода нет, и будет мое тело тут лежать. А я еще не целовался с девочкой, не обвинил их во всех грехах, не стал звездой бейсбола. Господи, за что?

Замечаю дым из трубы со стороны одного производственного здания.

Забегаю в цех, ибо только там была открыта дверь. Внутри темно, но тусклая лампочка впереди дает понять, что здесь работают, да и слышно, что где-то гудит какое-то устройство. Вдоль стены расположены различные мусорные контейнера и прочее тряпье.

Поворачиваю за угол, здесь железная дверь с окном.

Внутри кто-то есть. Ставлю под дверь, два красных сломанных кирпича, которые то и дело крошатся, осыпая все вокруг красноватой крошкой. Поднимаюсь.

Обезглавленные тела Эмми и Стива висят на мощных крюках. Человек в фартуке и с противогазом пытается снять часы с тела парня моей сестры. Двое других начинают раздевать их и зачем-то смазывают тело каким-то раствором. Огромный мясницкий нож, какой только можно увидеть в фильмах ужасов, окончательно добивает во мне всякие зачатки смелости. Делаю шаг назад, но забываю, что стою на кирпичах. Падаю, и весьма громко.

– Ты где, урод? – Гайлс уже кричит на улице, и видимо его дружки отстали.

Я ныряю в ближайший мусорный бак, и через трещину в ней, вижу, как рыжий хулиган мечется по двору. Вдруг по коридору на его крики выходят двое в противогазе. От них несет какой-то кислотой.

Странно, но один из них, куда-то нажимает, и ворота закрываются, отбив окончательный путь отхода.

– А вы еще кто? – Гайлс без страха стоит и пытается понять кто перед ним. Один хватает его за руки, но он пытается вырваться. Другой достает нож и засаживает ему в живот. Я окончательно забиваюсь в углу контейнера, и мне становится страшно. Эмми, Стив, теперь еще и Гайлс…

Наблюдаю через отверстие. Один волочит его по полу прямо в ту ужасную комнату, оставляя на земле огромный кровавый след, протянувшийся до самого места пыток. Гайлс хоть и был ублюдком, но мне его жаль. Мама парня, наверное, станет пить еще больше, когда узнает, что единственный сын погиб по вине этих тварей. Стив же не единственный сын у дяди Джозефа, так что горевать, я думаю, долго в их семье не будут. Но вот для моей матери смерть Эмми будет очень тяжелым ударом. Сначала при загадочных обстоятельствах много лет назад пропал отец, его изуродованное тело с множеством ножевых ран позже нашли за городом, теперь вот любимая дочь. У меня с сестрой не было особо теплых отношений, но я все же буду скучать по ней. В нашем доме будет не хватать искрящегося смеха Эмми, ее постоянных подколов в мою сторону…А как она любила рукой взъерошить мои волосы..

В носу что-то неприятно кольнуло, а из глаз побежали слезы. Уже спустя буквально несколько секунд они так сильно застилали глаза, что сфокусировать взгляд, на чем-либо, было просто невозможно.

Нет, я не должен реветь, как девчонка. Дрожащей рукой стер слезы, размазав их по лицу. Мне уже десять лет, и я достаточно взрослый, чтобы найти работу и хоть как-то помогать маме. Если сильно повезет, то к окончанию школы смогу подкопить на университет, как она всегда и мечтала, чтобы её дети были образованными людьми.

Тихонько выбираюсь из своего убежища, и галопом бегу на улицу. Чем скорее удастся мне покинуть это место, тем лучше. Красная полоса крови растянулась от центра двора до цеха, куда эти двое уволокли тело Гайлса. Ворота закрыты, а забор слишком высокий, чтобы я смог его перелезть.

– И что ты стоишь? – Голос Эви заставляет меня резко вздрогнуть. Оборачиваюсь. Он стоит рядом, только в отличие от меня, он спокоен, даже более чем. В его глазах виднеется решительность и непоколебимость, какой у меня никогда не было.

– Они…

– Знаю, я же лично видел все своими глазами, – отвечает близнец, – эти ворота тебе явно по зубам, попробуй. Будь уверенней в себе.

Смотрю на высоченные железные двери, и кажется, что их перенесли из какого-нибудь жуткого фильма ужасов, вроде Графа Дракулы, или же из склепа, где обитают живые мертвецы.

Эви снова исчез. Я подхожу к воротам. Ставлю ногу на одну перегородку, резко подтягиваюсь и достаю до верхушки, где острые колья уже успели заржаветь, а облупившаяся краска прилипает к рукам. Снова подтягиваюсь. Я на вершине этой махины, я сделал это! Переваливаю тело на другую сторону.

Из цеха выходит один из этих уродцев. Замираю на месте. Нельзя издать хоть звука, иначе мне конец. Он задирает противогаз, обнажая нижнюю часть лица. В зубах мгновенно оказывается сигарета, и «маньяк» чиркает спичкой, которая никак не хочет зажигаться.

У него на кисти замечаю какой-то рисунок, но не могу разобрать его.

*СКРРРРРРХ*

Чертовы ворота, жалкий кусок железки выдает мое присутствие своим скрипом. Он увидел меня.

От неожиданности моментально падаю на землю, и резкая боль в руке заставляет меня закричать от боли. Я не чувствую большую часть ушибленной конечности. Ублюдок уже успевает выкинуть сигарету и скрыться в цеху. Видимо он хочет открыть ворота, чтобы скорее добраться до меня.

Смотрю на источник боли. Где раньше был мой локоть, теперь выпирает кость, изогнутая под неимоверным углом, прямо наружу. К горлу подступила тошнота, а на асфальт медленно стекают многочисленные струйки алой крови.

Я поднимаюсь на ноги и бегу, куда глаза глядят. Подумав, решаю, что разумнее пока укрыться в лесопосадке. Всегда, когда мы играли в прятки или в солдат в лесу, то я мог хорошо укрыться даже внутри старого прогнившего дерева.

Перед глазами все плывет, словно это землетрясение портит картинку, но это, наверное, и есть состояние обморока, о котором говорят в сериалах или же взрослые люди, когда им плохо.

Держаться за руку невыносимо больно, поэтому я просто прижимаю ее к телу.

Неожиданно спотыкаюсь о камень, который, видимо, был укрыт листвой, и срываюсь вниз по склону, прямо в овраг. Закрываю глаза, мне страшно. Пытаюсь ухватиться хоть за что-нибудь, но сухая земля в кровь стирает кожу на ладонях. Когда спуск с горы был закончен, я открываю глаза. Пытаюсь подняться, но никак, кость, кажется, стала выпирать наружу еще больше, а из-за липкой крови на рану налипли комья слипшейся грязи. Боль неимоверная, мои глаза медленно закрываются, и я даже не пытаюсь оставаться в сознании.

– Что ты потерял в этом лесу? – Голос заставляет меня вернуться в реальность. Рука сразу же начала адски ныть, напоминая о себе. Поздний вечер, и все небо заволокло звездами. Это голос не Эви, а какой-то женщины.

Яркий костер и тепло исходящее от него, действуют как-то успокаивающе. Моя рука перебинтована и зачем-то наложили какую-то деревяшку. Надеюсь, что рука не будет деревянной подобно этой доске, это совсем не круто. Я лежу не на сырой земле, а на шерстяном одеяле.

– Мне нужна помощь. Те трое убили мою сестру, её парня и Гайлса, – говорю я, а в голове вспыхивают картинки их изувеченных тел.

– Они творят ужасные деяния, и делают это уже очень давно, – отвечает женщина. Я её не вижу, так как шевелиться больно, но чувствую, что сидит она рядом со мной.

– Помогите мне, я хочу домой, – говорю я, и слеза бежит по виску, прямо в ухо.

Слышу какие-то шорохи. Кажется, она направляется ко мне. Передо мной появляется темноволосая, слегка полноватая женщина. Одета она, конечно, неважно: какая-то рваная куртка на ней, штаны местами разодраны, только в отличие от бездомных, она не так воняет и кажется мне такой доброй. На голове повязан старый потертый платок. Женщина стоит и смотрит на меня с улыбкой. В руках у неё чашка, от которой исходит пар.

– Ты еще слишком молод, чтобы терять кого-то, – она садится рядом со мной. Своей рукой она приподнимает мою голову, – вот, выпей. Помни одно – не теряй времени.

– Что? – Спрашиваю я, пытаясь подняться.

– Не вставай, просто выпей, – она прикладывает чашку к моим губам. Я открываю рот. Гадость, а не чай, газировка или сок куда лучше.

Мне становится плохо, перед глазами снова все плывет, как некачественной записи мультфильма на кассете.

Открываю глаза. Я, как ни в чем не бывало, лежу в своей комнате. Это был лишь сон? Включенный ночник дает понять, что сейчас глубокая ночь. Сбрасываю с себя одеяло, и поднимаюсь с кровати. Подбежав к шкафу с зеркалом, начинаю рассматривать себя. Рука цела, даже царапинки нет. Класс.

Неожиданно у дома раздается рык мотора. Так в нашем районе рычит только машина Стива. Подбегаю к окну. Счастливая Эмми выходит из автомобиля, следом за ней с самодовольной ухмылкой идет её парень.

Надо им рассказать свой сон, чтобы они тоже, как и я, испугались того, что со мной произошло.

Надеваю свои тапочки и выхожу из комнаты. Мама наверняка уже спит, и мне главное, чтобы она не проснулась и не надавала по шее за ночные прогулки по дому.

Внизу темно, как в аду, там наверняка прячется кто-то страшный, с множеством рук, ног, глаз, или даже все вместе. Не люблю темноту. Делаю два шага вниз по лестнице, стараюсь мыслить о хорошем, только бы спокойно добраться до выключателя внизу. Шаг, еще один. Что-то в этот момент хлопает на улице.

Чуть ли не кубарем я лечу с лестницы вниз. Рука бьет по стене и врубает свет. Все монстры растворяются при свете обычной коридорной лампы.

Открываю парадную дверь. Под фонарем стоят Эмми и Стив, целуются. Опять эти телячьи нежности, как вообще можно целоваться с девочкой? Это же противно, когда ее слюни оказываются у тебя во рту.

– Эмми, мне приснился страшный…, – говорю я, поцелуй прерывается. Наступает неловкая пауза, однако быстро нарушаемая.

– Привет парень, – говорит Стив, и улыбается. Мне кажется, что с его улыбкой он мог бы продавать машины, или рекламировать зубную пасту. Ну, или освещать темные улицы вместо вечно перегорающих фонарей.

– Доброй ночи, милый. Мне нужно уложить брата спать, – отвечает Эмми, поправляя воротник его рубашки.

– Хочу кое-что рассказать, в этом сне были и вы, – говорю я, сестра заходит в дом и закрывает дверь.

– Все, что было во сне – остается во сне, – отвечает она и улыбается, – иди в свою комнату, скоро приду и посижу с тобой.

– Я взрослый, со мной не надо сидеть, – говорю я, и искренне не понимаю, чего она все время такая не серьезная со мной.

Возвращаюсь в свою комнату и ложусь в кровать. Надо уснуть прежде, чем явится Эмми с книжкой детских сказок, которые предназначены для малышни.

Утро. Ненавижу утро. Когда вырасту, изобрету маховик, что способен отматывать время вперед, и чтобы был сразу день, а потом вечер, когда можно играть на улице, кататься на велосипеде, или запускать воздушного змея.

– Ты же не думаешь, что это был сон, верно? – Эви сидит на стуле, держа в руке какую-то книгу. Он смотрит на меня, сидя в той же позе, как я обычно слушаю учителя по истории, ибо этот предмет мой самый любимый.

– Сон есть сон, пусть и кошмар, – отвечаю я, сладко потягиваясь. Даже настроение появилось, не знаю только откуда.

– Помни одно – не теряй времени, – отвечает Эви. Знакомые слова, только где же я их услышал?

– Друг, а ты…, – он исчез, впрочем, как всегда.

Спускаюсь вниз на кухню. Мама что-то помешивает, стоя у плиты. Странно, что её темные каштановые волосы распущены, отчего больше походили на гриву.

– Доброе утро, мам, – говорю я, и усаживаюсь за стол. Посередине стола стоит ваза с конфетами, видимо мама достала сладкую заначку.

– Доброе утро, – отвечает она, – ты готов к тесту?

Тест? Тест…так я его завалил же, и мама знает об этом, так как мой препод любит обзванивать всех родителей, чьи дети завалили его тупой тест.

– Ну, я жду, когда назначат день пересдачи, – отвечаю я, неохотно затрагивая эту тему.

– Так мистер Браун сказал, что тест только сегодня, – мама садится напротив, и своими красивыми карими глазами смотрит прямо на меня.

На кухню заходит Эмми и, включив телевизор, полезла в холодильник.

Мама, наконец, возвращается к плите, а ведущий тем временем приветствует всех собравшихся у телеэкранов. Волосы зачесаны назад и блестят при свете ярких ламп в студии, а его большой открытый лоб переливается на свету. Видимо он полирует свою кожу какими-нибудь кремами.

*Сегодняшний лот 014217*

Странно, кому из членов семьи пришло в голову записать выпуск этого утреннего шоу, где все взрослые надеются стать богатыми.

– Мама, где у нас сахар? – Глупая Эмми, она же знает, что сахар закончился еще неделю назад, мама тогда отдала ей остатки, что остались в пакете из-под печенья.

*Ну что же запускаем первый шар*. Этот ведущий с таким оптимизмом раскручивает аппарат, словно сейчас именно он начнет богатеть. Вот шарики кружатся в воздухе, и каждый разного цвета с различными номерами.

– Возьми коробку, внутри есть остатки, – мама передо мной протягивает коробку, где обычно хранится сахар. Когда она успела закупить еще, если мы едва сводим концы с концами, а Стив так и не сделал предложение моей сестре. Правда он еще не получил благословение у нашей мамы, а у меня его можно получить только через новую кожаную перчатку для бейсбола, ну и заодно форму можно, хотя вот еще можно уломать на конструктор, но боюсь, что останусь у разбитого корыта, как в одной из известных в мире сказок.

*Номер 34* – объявляет ведущий, зачем-то вскинув руки к верху. Эмми тянется за хлопьями, которые стоят очень высоко. Кончики её пальцев потихоньку двигают эту несчастную коробку на себя.

– Чертовы хлопья! – Недовольно отвечает сестра

– Так встань на стул и достань, – отвечает мама.

*Номер 45.*

У меня появляется какое-то дежавю, связанное с действиями моей семьи. Эта несчастная коробка уже наполовину зашла за край. Неужели Эмми забыла, что в прошлую пятницу коробка свалилась ей на голову и все хлопья оказались на полу?

– Стой! – Кричу я, и встаю из-за стола.

*Номер 14* – интересно, а этот ведущий вообще бывает грустным? Мне кажется, что он родился с этой улыбкой.

– Чего такое, малый? – Эмми отошла в сторону, и правильно делает.

– Я мужчина в доме, и должен все решать. Забыла, что было на прошлой неделе? – Встаю на табурет и беру эти хлопья в свои руки и протягиваю сестре. С милой улыбкой на лице она принимает коробку.

– Ты ж мой маленький рыцарь, – говорит она, и целует в щеку.

– Опять наслюнявила, придется лицо мыть, – отвечаю я, слезая со стула.

*Номер 39*

– А потом будет двадцать семь, надоел уже, – сажусь за стол, где мама ставит передо мной чашу с салатом. Эмми садится рядом, и заливает кукурузные хлопья молоком.

*Номер 27*

– Мам…– эти двое смотрят на меня с удивлением.

Кажется, даже они забыли, что сейчас стоит запись. Думаю, надо разоблачить им этот фокус. Выхожу из-за стола. Мама стоит у плиты и смотрит на меня, как и Эмми, которая даже перестала жевать.

Подхожу к телевизору и жму кнопку извлечения кассеты.

Странно, но ничего нет. Может внутри застряла? Заглядываю под задвижку…только куча каких-то мелких серебряных деталей, и никаких записывающих носителей.

– Милый, все в порядке? – Мама спрашивает настороженно, а Эмми наблюдает уже за нашей реакцией в целом. Как-то, даже неловко.

– Я сыт, спасибо, – все, что смог выдавить из себя. Поспешно закинув за спину рюкзак, выхожу на улицу.

Странно как-то вышло, даже очень.

Из-за поворота показывается желтый автобус, ад на колесах приближается очень быстро и, наконец, останавливается передо мной.

Двери отворяются, и я захожу внутрь. Опять эти десятки глаз смотрят на меня, хоть и учимся мы в одной школе, но смотрят постоянно как на новичка.

– Привет Эван, можешь сесть со мной, – Николь даже убрала сумку, что лежала рядом. Обычно так она делает, чтобы к ней никто не садился. На прошлой неделе я струсил, и сказал, что меня ждет сзади друг. Да и улыбка у неё…странная какая-то, влюбилась, наверное.

Я сажусь рядом, и сердце стучит очень быстро и лицо почему-то становится горячим, видимо краснею. Как же сейчас не хватает Эви со своими советами.

Блин, а прекрасное это чувство, сидеть рядом с Николь, только главное, чтобы надо мной не смеялись одноклассники, и важно помнить, что девочки – это зло.

Водитель включает радио, где музыка резко прерывается новостной музыкальной заставкой.

А сидеть спереди круто, и звук слышно хорошо, и ребята тут крутые и странно, что среди них нет Гайлса.

Я посмотрел на сидящую рядом девушку. Прямые русые волосы изящно обрамляли ее милое личико. Карие глаза смотрели проницательным взглядом, в котором отражался недюжий ум и сообразительность. Одета она была в красивое платье с множеством цветов. Типичный девчачий наряд.

*В речной канаве сегодня утром было найдено тело парня, пропавшего десятью днями ранее. Его вспороли, словно свинью. Полиция уже подтвердила информацию, что никаких вообще в принципе органов в теле не оказалось. Просто скелет, обтянутый кожей. Напоминаем, что это уже седьмое зверское убийство за последние два месяца. К другим новостям…*

– Эван, нам надо вернуться на эту мясную фабрику.

Мой близнец уже стоял в проходе между сиденьями напротив меня, и понимающе кивал.  Автобус останавливается напротив школы, а я даже не могу пошевелиться. Мое тело словно примёрзло к спинке, ибо сидеть с самой красивой девочкой класса – это вам, знаете ли, не леденец сосать, сидя в песочнице.

– Нам надо выходить, Эван, – говорит мне Николь, – занятия начнутся через пятнадцать минут.

Не могу понять, почему я вообще сел на это место, почему не там, где сидят умники? Хотя я, конечно, не из таковых, а больше по спорту. А мог бы сесть туда, в конец салона, как обычно, но нет, сел именно сюда. Хотя…вот когда у меня будет своя спортивная куртка, все девочки в университете сразу станут моими. А уж когда у меня в руках будет контракт с известным на всю страну клубом, я приглашу на свой день рождения Элвиса Пресли, где он споет для нас с Николь, которая на тот момент будет самой популярной моделью Америки. Вместе мы будем жить в огромном доме, собирать конструктор, играть в видеоигры, есть много сладкого. Потом я стану лысым, она толстой, и мы будем друг у друга – причиной всех бед. Потратим друг на друга лучшие годы своей жизни.

Смотрю ей в глаза, они красивые, улыбчивые. Хватаю рюкзак и вылетаю из автобуса. Надеюсь, она не подумала, что я в неё влюблен, а в школе нас не будут дразнить женихом и невестой. Это самое ужасное, что может быть в жизни парня. Девочки – есть зло, куклы, и прочие побрякушки – девчачья возня, которая не имеет ровным счетом смысла.

Стремительно забегаю в здание школы, чтобы скорее взять учебники и спрятаться куда-нибудь.

– Эй, Эван, здорова, – рука Сэма ложится на мое плечо. Странно, он же вроде простудился, – готов к тесту?

– Дружище, ты же на спор умял банку мороженого, как ты умудрился так быстро оправиться?

Мой друг смотрел на меня, как на умалишенного. В его взгляде читалось искреннее удивление от услышанных слов.

– Банку мороженого? Ты же знаешь, для меня банка мороженого – как золотой слиток для нищего, непозволительное удовольствие.

Сэм, как друг, был весьма странноватым, но вот когда нам обоим отвешивают люлей – это объединяет. Самое, пожалуй, странное в моем друге – длинные, и темные до плеч волосы.

– Но ты же болел, – говорю я, подходя к своему шкафчику и открывая его.

– Забей уже на это, чудик. Тебе показалось. Скажи, это правда, что ты сидел с Николь? – Он прислонился спиной к ящикам и с какой-то довольной улыбкой смотрел на меня.

Школьный звонок освобождает меня от ответа, но, видимо, слухи поползли как тараканы в нашей столовой, стоив им учуять свежие продукты.

Хватаю учебники, и направляюсь к своему классу. Сэм идет рядом, и с улыбкой поглядывает на меня. Однажды он поцеловался с девочкой, заплатив ей два доллара. Теперь он утверждает, что стал мужчиной. А на что еще готовы девочки за деньги?

Заходим в класс, все потихоньку занимают свои места, я усаживаюсь как всегда чуть дальше от стола преподавателя, так как люблю иногда порисовать на уроках. Мне иногда приятно рисовать всякие автомобили, или же войнушку, где я рисую себя солдатом, что отважно бьет врагов на захваченной Кубе.

– Закрываем свои учебники, опрос, – мистер Джонсон в своем идиотском бордовом деловом костюме с кучей заплаток везде, где только можно, заходит в класс.

Странно, что он зачастил свои опросы. Его лысая голова блестит как бильярдный шар, видимо протирает её перед каждым занятием. А сверху еще натирает воском, чтоб наверняка.

– Ты тормоз, Эван, – отвечает Эви, появившись из ниоткуда. Молчу, так как с ним нельзя разговаривать вслух, – смотри, сейчас он спросит твоего дружка Сэма.

– Сэмюэль, назовите писателей прозы 18 века, – Мистер Джонсон выбрал весьма странный вопрос, ибо Сэму он уже задавал его неделю назад.

– Теперь ты убедился в этом? – Эви снова испаряется, снова показав, что прав. Хотя, если он задал этот вопрос сперва моему другу, а тот не ответил ничего существенного, то получается…

– Эван, назови трех писателей золотого века русской литературы, желательно первой половины, – мистер Джонсон зарядил мощную обойму.

Не, ну а почему чуть что, так сразу я? Хотя он тогда меня отчитал, сказал, что я бездарь в литературе, но он сам потом ответил за меня, что это…

– Пушкин, Лермонтов и Гоголь, – важно отвечаю я. Он смотрит на меня с удивлением, словно я открыл ему что-то новое. Приятное чувство, хоть и странно все это. Будто театральная постановка с тобой в главной роли.