Текст книги "Вишенка без торта"

Ярослава Лазарева
Вишенка без торта

* * *

Решив сделать перед днем рождения генеральную уборку, я первым делом разобрала ящики письменного стола. Обычно именно там образуется настоящая свалка из черновиков, старых блокнотов, смятых бумажек с обрывками стихотворных строк, записанных второпях и потом забытых. И вот я заметила высунувшийся из страниц потрепанной общей тетради уголок пожелтевшего конверта.

Это было письмо. С изумлением я смотрела на адрес. Настоящий привет из прошлого. Странно, что оно сохранилось, ведь в те времена – а мне было четырнадцать – я на пике эмоций вынесла на помойку все его письма из армии. Мало того, я выбросила и толстенную тетрадь со своими первыми стихами. Я смотрела на конверт, воспоминания нахлынули и принесли грусть. Это была моя первая любовь.

Но сначала я безумно влюбилась в героя фильма. В то лето я осталась в городе, категорически отказавшись ехать в деревню к бабушке. Мне было куда интереснее проводить время в компании подружек, валяться на городском пляже, гулять в парках, есть мороженое в кафешках. И вот как-то мы забрели в летний кинотеатр, решив посмотреть испанскую мелодраму. В главной роли снялся певец Рафаэль. Я сидела в темном зале, упиваясь эмоциями и заливаясь слезами, и вышла на улицу совсем другим человеком. Чувства жгли так, что дыхание перехватывало. Подружки смотрели на меня с недоумением и даже начали подсмеиваться над моим неадекватным состоянием. Но я огрызнулась и бросилась в кассу кинотеатра. Купив билет на следующий сеанс и заново пересмотрев фильм, я получила «контрольный выстрел» в сердце.

Прошло около недели после того судьбоносного похода в кино. Я была полностью погружена в любовь, купила гибкие пластинки с песнями кумира, обошла все киоски Союзпечати, но добыла журнал с его фотографией. Дома аккуратно вырезав рекламный портрет Рафаэля, вставила в рамочку-сердечко. Фото красовалось на письменном столе, перед сном я целовала прекрасные глаза любимого и засыпала счастливой. Я даже начала учить испанский язык.

Мои родители работали на крупном машиностроительном заводе, при нем имелся Дворец культуры с отличной библиотекой. И как-то вечером я отправилась туда, чтобы взять книги об Испании. Мне хотелось как можно больше знать о той стране, где родился и жил «мой бог». Я быстро шла по коридору, боясь не успеть до закрытия библиотеки, и вдруг услышала доносящиеся из актового зала звуки музыки. Я остановилась и заглянула в приоткрытую дверь. И мир вновь перевернулся. На сцене репетировал какой-то самодеятельный ВИА. Солист как раз начал петь, пробуя микрофон. Это был парень лет семнадцати, кареглазый, темноволосый, с короткой стрижкой и обаятельной улыбкой. И он был нереально похож на моего кумира: тот же тип лица, цвет глаз, волос, манера и… он пел! Конечно, его голос не шел ни в какое сравнение с золотым голосом Рафаэля, но для меня в тот миг это уже не имело значения. Я вошла в полутемный зал. Ребята не обратили на меня никакого внимания. Я приблизилась к самой сцене и уселась в крайнее кресло первого ряда. Солист как раз что-то бурно начал обсуждать с музыкантами. Я вслушивалась, не сводя глаз с его худощавой спортивной фигуры. Они спорили о манере исполнения. Высокий полноватый парень, ребята называли его Пашок, определил ее «слащавой», что меня тут же возмутило. На мой взгляд, солист пел прекрасно и «как ангел».

– Наподдай жару, – советовал Пашок. – Больше мужественности, а то блеешь, как кастрированный козлик. Но яйца-то у тебя на месте!

Парни дружно расхохотались.

– Неправда! – не выдержала я и вскочила. – Как вам не стыдно!

Ребята замолчали и развернулись ко мне. Я приблизилась к сцене и смотрела снизу вверх на солиста. Вблизи он показался мне практически двойником Рафаэля, и я словно попала под гипноз.

– А ты в курсе об его яйцах? – насмешливо спросил Пашок и переглянулся с музыкантами. – А не слишком ли ты мала, девочка?

Стыд обжег меня, щеки начали пылать, слезы подступили, и я с трудом их сдержала.

– Ну прекрати, зачем девушку смущаешь? – вдруг вступился за меня гитарист. – А тебе что, понравилось, как он поет?

И он протянул мне руку. Я, окончательно сомлев от волнения, все же ухватилась за нее и забралась на сцену. И оказалась рядом с солистом. Он был чуть выше меня, я смотрела в его глаза и не могла оторваться.

– Вы поете прекрасно, – прошептала я.

– Андрон, – представился он и протянул руку.

Я еле слышно назвала свое имя и пожала кончики его пальцев.

– Но мы зовем его Рони, – сообщил Пашок. – Так более стильно. А это Славик, – добавил он и кивнул на гитариста.

– А я Петр, – баском представился клавишник.

– Очень приятно, – замирающим голоском ответила я и зачем-то присела в реверансе.

– Балерина! – заметил Славик и широко улыбнулся.

– Я занимаюсь в студии бальных танцев и еще в театральном кружке, – важно сообщила я.

– Забавная какая, – тихо проговорил Пашок. – И ты наша первая фанатка! Мы ведь только начинаем. Даже названия нет.

– Кстати, подкинь идею! – задорно предложил Рони и улыбнулся, глядя мне в глаза.

– Н-не знаю, – растерянно проговорила я и снова залилась краской.

– Вишенка, – вдруг сказал он. – Классное прозвище для такой девчушки, как ты!

– Почему? – прошептала я, тая от восторга, что он уделяет мне столько внимания. – Я, наверное, вся красная?

– У тебя глаза темные и блестящие, как спелые вишни, – ответил Рони.

Таких оригинальных сравнений я еще не удостаивалась, и это окончательно вскружило мне голову. Невыносимое ощущение жаркой нежности к этому парню залило огнем все мое существо, я едва держалась на ногах.

– Тата! – радостно вскрикнул он и, обойдя меня, шагнул к краю сцены. – Как ты долго!

С невесомых облаков я грохнулась на твердую землю и пришла в себя.

По проходу между креслами двигалась девушка. Сильно выбеленные волосы рассыпались по ее плечам, едва прикрытым узенькими лямочками молочно-белого топа. Она была без бюстгальтера, и тонкая шелковая ткань не оставляла сомнений в ее выдающихся «достоинствах». Немыслимо короткая джинсовая юбка походила на шорты, босоножки на высокой платформе делали ее стройные ноги еще длиннее. Лицо выглядело загорелым, но яркий макияж показался мне чрезмерным, девушка напоминала неумело раскрашенную куклу. Рони спрыгнул со сцены, обнял ее и поцеловал в губы. И я моментально возненавидела Тату.

– Хай, парни! – небрежно бросила она, когда оторвалась от Рони.

Они вразнобой поздоровались.

– Давайте уже репетировать, – сказал поскучневший Пашок. – А то в следующие выходные вечер в клубе, а мы не в зуб струной. Даже репертуара нормального нет, да и не сыграны мы!

Рони молча запрыгнул на сцену и подошел к микрофону. Тата села напротив в кресло первого ряда. Я, как парализованная, не могла двинуться с места.

– Эта малолетка ваша новая солистка? – ехидно уточнила Тата, окидывая мою худощавую и пока «бесполую» фигуру оценивающим взглядом. – Вы бы хоть наряд ей какой прикупили для выступлений. А то этот сарафанчик в цветочек в стиле «жду тебя у сеновала» полный отстой! Да еще и сандалии без каблука!

Рони повернулся ко мне и посмотрел удивленно.

– Вишенка, чего застыла? – тихо спросил он. – Нам репетировать нужно. Или хочешь попробовать? Ты же вроде в театральном? А там все с голосами.

– А давай! – встрял Славик.

Я, конечно, пела дома, когда оставалась одна. А последнее время постоянно исполняла песни Рафаэля, выученные при помощи пластинок. Но я точно знала, что вокальных данных у меня нет.

– Голос слабый, – ответила я, глядя отчего-то на ухмыляющуюся Тату.

В тот момент я будто разум потеряла, хотелось лишь одного: утереть ей нос любым способом. И я была готова даже петь, лишь бы она перестала так насмешливо улыбаться.

– Микрофон усилит, – сказал Пашок. – А вдруг ты скрытый талант? Новая поп-звезда?

Я посмотрела на ребят, они улыбались. Умом я понимала, что они просто прикалываются, но, что называется «закусила удила» и подошла к микрофону. Рони глянул на меня изумленно, но место уступил. Он даже спрыгнул в зал и уселся рядом с Татой, обняв ее за плечи. Это еще больше меня разозлило, и я с деловым видом постучала пальцем по микрофону и тихо проговорила: «Раз, раз…». Тата засмеялась и перекинула ногу на ногу.

– Выступает Вишенка! – громко объявил Славик за моей спиной и провел медиатором по струнам.

Пашок прытко занял место за ударной установкой и выбил какую-то замысловатую дробь.

– Что будешь исполнять? – серьезно спросил Петр.

– «Tema de amor», – сообщила я.

– И чего это? – удивился он.

– «Тема любви», поет Рафаэль Санчес.

– Ни фига себе… короче, давай начинай, а мы подхватим! – сказал Славик. – Тональность знаешь?

– Нет! Я вообще петь не умею, – запоздало призналась я.

– Ребята, долго еще? – раздалось с первого ряда.

Я глянула на обнимающуюся парочку, откашлялась и запела.

Славик лишь пару раз прошелся по струнам. Потом все стихло. Я только слышала, как мой голос, приобретая резкие высокие тона, невероятно схожие с визгом забиваемого поросенка, несется по залу. Даже моему невоспитанному в музыкальном смысле уху было ясно, что гармония в пении полностью отсутствует. И я замолчала. Пару секунд в зале стояла гробовая тишина, я даже слышала, как гулко бьется мое сердце. И вот взрыв хохота накрыл меня волной. Давно я не видела, чтобы люди так смеялись. Пашок даже упал со стула, уронив барабанные палочки. Я сквозь слезы смотрела на корчившегося от неудержимого хохота Рони, на ехидно улыбающуюся Тату. Потом не выдержала и убежала.

Дома проплакала весь вечер, закрывшись в своей комнате и не отвечая на вопросы родителей из-за двери. Поздно ночью нарисовала открытку, озаглавив ее «Тема любви». Изобразила, как могла, цветочки и сердечки, и написала внутри перевод строфы из песни Рафаэля, которую пыталась сегодня исполнить: «Мы с тобой – сумасшедшие от любви».

Адресовав открытку: «милому Рони», я немного успокоилась и легла спать.

Проснулась рано и в боевом настроении. Родители собирались на работу и очень удивились, что я уже на ногах. Мама осторожно спросила, отчего я так вчера расстроилась, я ответила, что поругалась с подружкой. Она снова предложила поехать к бабушке в деревню. И я снова категорически отказалась. Как только они ушли, я бросилась искать чистый конверт. Засунув в него самодельную открытку, заклеила и подписала: «Андрону от Вишенки». Позавтракав, тщательно изучила свой гардероб. Но ничего эффектного в нем не имелось. Платья, юбки, футболки были куплены или на рынке или в универмаге, кое-что мама

...

конец ознакомительного фрагмента