Текст книги "Иван да Марья"

Глава 2. Ещё одна встреча

Такая работа

Сегодня дорога до офиса заняла сорок минут. Пробок не было, и битком набитая людьми маршрутка ехала почти без остановок. Переодевшись в халат, переобулась в кожаные тапочки, собрав волосы в хвост, повязала косынку. Поздоровалась с тётей Галей, нам сегодня с ней все стены на первом этаже перемыть надо, а к вечеру намыть полы в кабинетах и выкинуть мусор. Проходя с ведром воды и тряпками мимо кабинета экономистов, я услышала своё имя:

– Мария, Мария, задержись на минутку.

Я оглянулась, в дверях кабинета стояла Наталья Геннадьевна, главный экономист, стройная симпатичная блондинка. Именно она пообещала взять меня на место пенсионерки из их отдела.

– Здравствуйте, Наталья Геннадьевна. – Поздоровалась я.

– Сегодня я задержусь после работы, подойдёшь ко мне. Я тебе кое-что поручу доделать. Заодно и в курс дела вникнешь. Пора тебе осваивать будущую профессию. – Растянув ярко накрашенные губы в приветливую улыбку, сказала Наталья Геннадьевна.

– Хорошо. Я могу идти? – Робко спросила я.

– Да, конечно.

Она встряхнула головой и осветлённые добела завитые локоны послушно заколыхались. Поправив очки в золотой оправе, шагнула в кабинет и закрыла за собой дверь. Я подняла ведро и подошла к тёте Гале.

– Что это ты Наташку по имени отчеству зовёшь? Она тебя на пять лет всего старше. – Качая головой, произнесла тётя Галя.

– Неудобно как-то, её по имени называть. Она ведь не последний человек здесь. Да и в будущем, наверное, моя начальница. – Сказала я, пожав плечами.

– Тоже мне нашлась начальница. Да если бы не её дружба с заместителем директора, кто бы ей доверил отчёты финансовые составлять? Уж поверь мне, я не первый год здесь работаю и кое-что, знаю. – Тётя Галя важно расправила халат на груди и многозначительно посмотрела на меня.

– А, кстати, тётя Галь, ты, наверное, знаешь, почему нам снова нужно мыть стены на всех этажах? Не иначе как высокое начальство приедет? – Ставя на пол ведро с водой, спросила я.

– Конечно, знаю. У хозяина фирмы сын вернулся, из-за границы. Он там работал и учился. Так он его сюда директором ставит, а прежнего к себе в главный офис, замом берёт. Ну, а нам велено чистоту навести, а то ещё премии лишить могут, если что не понравится. – Поправляя выбившиеся из-под косынки седые волосы почти шёпотом, сказала тётя Галя.

Вот и день прошёл, сегодня устала как никогда. А надо ещё к Наталье Геннадьевне подойти. После пяти часов в коридорах становится тихо, все закрывают кабинеты и расходятся по домам. Я робко постучала в дверь. Знакомый голос произнёс:

– Входите.

– Наталья Геннадьевна, – потихоньку открывая дверь и заходя в кабинет, произнесла я, – вы велели зайти.

– А, Ковалёва, заходи. Давай присаживайся за любой стол. Сейчас я быстренько введу тебя в курс дела и побегу. Завтра нас будут представлять новому директору, а я не в форме. Ну, то есть мне ещё нужно к косметологу зайти и маникюр сделать. А завтра утром ещё и в парикмахерскую заскочить надо. – Она торопливо положила передо мной папку с документами, в общих чертах объяснила, что она от меня хочет. Надела кашемировое пальто, поверх делового костюма, попрощалась и выпорхнула из кабинета.

Я просмотрела документы и с ужасом поняла, что просижу с ними часа четыре не меньше. Нужно предупредить нашего сторожа Петра Степановича, что я сегодня задержусь здесь до позднего вечера. Хорошо, что сегодня в буфете купила шоколадку, будет, с чем чай попить.

Просидев за отчётом до позднего вечера, приехала домой. Обессиленная, я легла на кровать. Только бы ничего не приснилось, так хочется выспаться. С утра проснулась необыкновенно бодрой. Объяснила суетившейся на кухне маме сложившуюся на работе ситуацию, предупредив, что теперь часто буду задерживаться допоздна. Сегодня в офисе все суетились. Мы с тётей Галей взяли вёдра, и пошли мыть второй этаж. По коридорам сновали, туда-сюда, разодетые работники фирмы. А нам с тётей Галей было всё равно, нас никто представлять новому директору не будет. Мимо нас пробежала Наталья Геннадьевна. Видимо, она не зря ходила в салон красоты. Выглядела она, как фотомодель с обложки журнала. Идеальный макияж, волосы уложены в причёску.

– Здравствуйте. – Хором с тётей Галей поздоровались мы.

Нам показалось, что это приветствие просто растворилось в воздухе. Вдруг, Наталья Геннадьевна уже отойдя от нас на несколько шагов, резко обернулась и сказала:

– Мария, я сегодня опять жду тебя после работы. – Она одёрнула белоснежную в рюшах блузку и скрылась в кабинете.

– Что ей надо от тебя? – С удивлением спросила тётя Галя.

– Говорит, что хочет ввести меня в курс всех дел нашей фирмы, чтобы я была знакома с той работой, на которую она хочет меня перевести. – Пожала я плечами.

– Смотри, а то сядет тебе на шею и поедет. – Тётя Галя поглядела на меня с сочувствием. – Мне Пётр Степанович рассказал, до скольких ты тут вчера трудилась.

– Так ведь не откажешься. Нужно будет только пирожок на вечер купить в буфете, а то кушать вечером хочется. – Сказала я и принялась разворачивать мешки под мусор.

– И так худющая, а тут совсем вёдра таскать сил не будет. – Тётя Галя покачала головой, окинув меня взглядом. И открыв дверь соседнего кабинета, громко произнесла:

– Влажная уборка, просьба, освободить помещение на пять минут!

Сегодня я опять проработала над документами до позднего вечера. Спускаясь со второго этажа, заметила, как звонко раздаются по старинному зданию мои каблуки. Значит, акустика должна быть хорошая. Я подняла голову вверх, куполообразный высокий потолок, вот бы попробовать спеть. Мама настояла, что бы я окончила музыкальную школу. Да мне и самой нравилось часами сидеть за пианино и распевать песни. Слух у меня есть, да и голос тоже. Я подошла к Петру Степановичу и отдала ключи от кабинетов.

– Что, сегодня опять допоздна? – Сощурив строгие глаза, спросил сторож.

– Да, нужно было кое-какие документы составить. – Мой голос звонко раскатился по фойе. Я подняла голову и посмотрела вверх на высокий куполообразный потолок. – Надо же, никогда днём не замечала, что здесь такая акустика.

– Верно, днём народу много, все суетятся, поэтому и не обращаешь внимание. А здание старое, здесь до революции, какой то купец жил. Говорят, что даже приведенье здесь водится, хотя я сам никогда его не видел. Может потому, что работаю здесь всего третий год. А до этого я швейцаром в ресторане работал. – Он по старой привычке провёл рукой над верхней губой. Очевидно, раньше там красовались пышные усы.

– Знаете, а я неплохо пою. Интересно, как будет звучать голос при такой акустике, так и хочется попробовать спеть здесь. – Высоко подняв голову вверх, мечтательно произнесла я. Потом глянула на строгое лицо сторожа. – Знаю, это бредовая идея. – Я покачала головой и направилась к выходу.

– Обожди-ка, говоришь, неплохо поёшь? А ну-ка, спой свою любимую песню. – Улыбаясь, сказал Пётр Степанович. – Все ведь ушли давно, никто кроме нас не узнает, что ты пела.

От таких слов, я немного растерялась, но любопытство пересилило смущение, и я встала на середину помещения. Сосредоточилась и спокойным, хорошо поставленным голосом запела нашу любимую с братом песню « То не ветер ветку клонит…» Я не ошиблась, акустика здесь была превосходная и песня звучала очень красиво. Когда я закончила петь и посмотрела на Петра Степановича, то увидела, как он вытирает со щёк слёзы.

– Растрогала меня песня до слёз. Ну и голос у тебя! Тебе надо на сцену с таким талантом, а не уборщицей работать. Знаешь, я могу замолвить за тебя словечко. Конечно, если ты захочешь петь в ресторане. – Сторож, взяв связку ключей, проводил меня до выхода.

– Спасибо, надо подумать. – Я улыбнулась, поправила шарф и вышла на улицу.

На войне, как на войне

Завтра выходные, сегодня можно допоздна не ложиться. Например, посмотреть кино про любовь. А завтра спать сколько захочешь. Как же я устала. Если лягу спать сразу, то завтра по привычке встану в шесть часов. Ладно, сейчас включу телевизор и буду бороться со сном. Я неторопливо начала переключать каналы. Везде шли новости, спортивные передачи и шоу программы. Но вот, какой-то фильм про войну. Она радистка, он разведчик и у них любовь. Как бы не заснуть. Я только на две секунды закрою глаза.

– Катя, Катюша просыпайся, тебе на дежурство пора. Сегодня раненых очень много. – Ласково, как будто мамин, прозвучал сквозь сон женский голос.

– Да, встаю. Надя, чайник поставь, пожалуйста. – Я подошла к умывальнику, воды нет. Сил тоже нет, не высыпаюсь, который день. Медсестёр много, но и раненых подвозят каждый час. Некоторых безнадёжных даже не оперируют, врачи не успевают. В первую очередь спасают тех, у кого есть шансы не умереть на операционном столе. Иногда мне кажется, что всё это страшный сон, вот открою глаза и проснусь в своей кровати, дома, в Москве.

– Катя, зайди к Николаю Александровичу, через полчаса у него операция закончится, он зайдёт к себе в кабинет чая попить. – Уже сонным голосом произнесла Надя, ложась на мою ещё тёплую постель.

– Хорошо, а зачем не сказал? – завязывая косынку, спросила я.

– Нет. Разбуди, как придёшь со смены. – Отвернувшись к стене, пробормотала подруга.

– Конечно. – Уже выходя из комнаты, тихо отозвалась я.

Госпиталь находился в двухэтажном здании школы, раненых было так много, что они лежали в коридорах. Линия фронта подступала всё ближе, снаряды рвались, где-то совсем близко. Протискиваясь между ранеными, я поднялась на второй этаж и постучала в дверь кабинета главврача.

– Да, да, входите. – Раздался тихий и усталый мужской голос.

Я толкнула дверь и оказалась в небольшой комнатке с огромным окном во всю стену. За столом сидел Николай Александрович и курил, нервно постукивая пальцами по толстой стопке документов.

– Вызывали, Николай Александрович? – Спросила я и тут же закашлялась, задохнувшись едким табачным дымом.

– Не привыкла ещё? Сейчас окно открою. У меня к тебе ответственное поручение. – Сказал Николай Александрович, распахивая створку окна. – Я выбрал именно тебя, потому что знаю, что ты меня не подведёшь. – Подойдя ко мне, он заглянул в глаза. – Дело особой важности.

– Вы можете на меня рассчитывать, я не подведу. – Решительно произнесла я, всматриваясь в бледное и серьёзное лицо главврача.

– Да, конечно. – Он закрыл глаза, устало потёр лоб и сказал. – Сегодня к нам поступил тяжелораненый человек, я сделал, всё возможное. Теперь ему нужен постоянный уход. Я снимаю тебя с дежурства, будешь спать прямо здесь, возле него. О любом изменении состояния докладывать мне лично. – Немного подумав, он добавил. – Этот человек немецкий офицер, взятый в плен. У него имеются ценные сведения, которые нужны для нашей победы. У меня приказ, во что бы то ни стало поднять его на ноги. Ты понимаешь, Катерина, о чём я тебя прошу? – Потом немного подумав, посмотрел на меня, строго нахмурив брови. – Ни кому, ни слова о своём задании. Ясно?

– Ясно. Я всё поняла.– Кивнув головой, сказала я.

– Вот тебе ключи от кабинета, когда уходишь, запирай за собой дверь, – подумав, добавил, – да и когда здесь находишься, тоже, мало ли.

Николай Александрович молча отодвинул ширму, стоящую у стола и загораживающую треть помещения. Я увидела бледного перебинтованного мужчину лет тридцати, который лежал неподвижно на кушетке.

– Сама будешь спать на стульях. Сходи, принеси свою постель. Только на пол не стели, простынешь. – Николай Александрович выдвинул свой стул из-за стола и поставил ближе к кушетке.

– Хорошо.

Вот уже прошло две недели, как я ухаживаю за немецким офицером. Странно, но я не чувствую к нему никакой ненависти, только сострадание. Всё чаще задаю себе вопрос, что с ним будет, когда он выдаст им нужную информацию? Его расстреляют? Будут держать, как военнопленного, а потом обменяют на нашего офицера? Линия фронта так близко. Наверное, наш госпиталь скоро эвакуируют. Пару раз над нами пролетали вражеские самолёты. Вот раненый проснулся. Сейчас нужно перевязать и накормить его. Хорошо, что он немного русский понимает, а то намучилась бы я с ним. Если бы я не знала, что он немец, то никогда бы и не подумала на него. Он больше похож на итальянца, чёрные волосы, красиво очерченные губы, карие глаза. Да, и он ещё очень смущается, когда я его перевязываю. Вчера первый раз позвал меня по имени. У меня какое-то странное чувство к этому немцу. Я поймала себя на мысли, что он мне нравится. Его внимательный взгляд заставляет краснеть меня. Два часа назад он читал наизусть мне стихи на немецком языке. Я не поняла ни слова, а он как-то странно улыбался глядя на меня. Мне ещё ни один раненый стихи не читал, замуж звали, цветы дарили. А стихи, да ещё на немецком языке, такое в первый раз.

В дверь постучали, я подошла и спросила:

– Кто там?

– Катюша, это я, открывай. – Тихо произнёс Николай Александрович. Я открыла дверь, пропуская врача и тут же снова заперла. Он подошёл к больному, осмотрел и сказал:

– Ну вот, состояние удовлетворительное, пациент идёт на поправку. Завтра за ним пришлют машину и доставят в штаб. Мы своё дело сделали.

– Николай Александрович, но ведь он ещё не встаёт. Как же его повезут? Он же ещё не выздоровел. – Я растерянно смотрела то на беспомощно лежащего, на кушетке перебинтованного больного, то в усталые глаза главврача.

– А им главное, чтоб он говорить мог, а не чечётку отплясывать. Наше дело какое? – По-отечески обнимая меня за плечи, произнёс Николай Александрович, заглядывая мне в глаза. – Подчиняться приказу. Да и госпиталь скоро эвакуируют, здесь через три дня передовая будет.

Значит, завтра его увезут в штаб. Я его больше не увижу? Я заперла дверь за врачом и присела на стул, рядом с раненым. Он вопросительно посмотрел на меня. Я закрыла лицо ладонями, пряча слёзы.

– Завтра тебя увезут. В штаб. Допрашивать будут. Ты меня понимаешь? – Вытирая слёзы, спросила я.

– Да. Не надо плакать. – Он попытался улыбнуться.

– Мы с тобой никогда больше не увидимся. – Я сняла косынку с головы и вытерла ей слёзы. Белокурые локоны рассыпались по плечам.

– Ты всегда будешь со мной, вот здесь. – Он положил руку себе на перебинтованную грудь туда, где находится сердце.

Я тихонько погладила его по голове. Он закрыл глаза. Потом взял мою руку и поднёс к своим губам. Его карие глаза завораживали меня. Откуда-то, послышался протяжный гул, звуки рвущихся снарядов. Эти звуки приближались. Неужели будут бомбить госпиталь? Я посмотрела в окно. Да, летят, взорвалось совсем близко. Я машинально нагнулась, прикрывая раненого. Он притянул меня ближе к себе, наши губы коснулись друг друга. Не хочу расставаться с ним. Я ждала этой встречи всю свою жизнь. Он такой родной, он только мой сейчас. Как же я счастлива. Грохот от взрывов превратился в один протяжный гул. Яркая вспышка и ещё один оглушительный взрыв.

Я открыла глаза. Наверное, проспала целый час. Я посмотрела на экран работающего телевизора – фильм про войну, видимо, заканчивается. Наши разведчики в тылу врага, вызвали огонь на себя. Снаряды рвались один за другим. Ну и грохот. Я выключила телевизор, перевернулась и снова заснула.

Новый директор и привидение в платье

Выходные пролетели незаметно. Я открыла глаза, сегодня понедельник, а значит опять на работу. Не дожидаясь, когда прозвонят будильники, я поднялась и выключила их. Придя на работу, поздоровалась со сторожем. Он приветливо улыбнулся и сказал:

– В пятницу, только ты ушла, смотрю, по лестнице новый директор спускается. И спрашивает меня, не знаю ли я, кто здесь сейчас пел. А я и говорю, это я приёмник громко включил, извините, мол. А он недовольно так и говорит, чтобы впредь я так громко не включал. Так что не рассказывай никому, что пела.

– Это будет нашим секретом. – Хитро улыбнулась я.

Я мыла полы в кабинете заместителя директора, как вдруг в дверь зашла Наталья Геннадьевна.

– Ковалёва, ты справилась со своим заданием, но на этой неделе тебе предстоит поработать сверхурочно, я опять дам тебе составить парочку отчётов. Знаешь, новый директор устраивает здесь в пятницу вечером, что то вроде праздника-маскарада. Чтобы со всеми познакомиться в неформальной обстановке. Это какой то, новый психологический метод знакомства с коллективом. По-моему, ерунда, какая-то. Скорее всего, сотрудники выпьют, у всех развяжется язык и за разговором следить ни кто не будет. А так как все будут в масках, то тем более будут смелые и разговорчивые. Оригинальный способ узнать все сплетни. Знаешь, я хочу попросить тебя, сходи за меня на этот маскарад. Я тебе свой пригласительный отдам. Потанцуешь, повеселишься, может даже, закадришь кого-нибудь.

– Ой, это так неожиданно. – Я растерялась от такого предложения и опустила вниз глаза. – А почему вы сами не хотите идти?

– Да я бы сходила, но в пятницу у сестры свадьба. Не могу же я одновременно быть в двух местах. Зайдёшь ко мне завтра, как всегда, после работы. – Уже уходя, стоя в дверях, произнесла Наталья Геннадьевна. Встряхнув головой и поправив очки, она закрыла за собой дверь.

Ну вот, теперь нужно думать, что одеть. Там, наверно разодетые все придут. Да и кадрить особо не кого. Тут самым молодым мужчинам по сорок лет, а мне двадцать три. Да и женатые они все. И, что она, имела в виду, когда сказала «закадришь»? Это всё не по мне. Ну, отказаться я успею, а пока подумаю. Всё лучше, чем дома одной сидеть.

Дома я перемерила все свои наряды. Выяснилось, что одеть совершенно нечего. Времени на хождение по магазинам у меня не осталось. Да, что я мучаюсь, просто откажусь от приглашения.

Во вторник после работы я подошла к кабинету экономистов и тихонько постучала в дверь.

– Входите.

– Здравствуйте, Наталья Геннадьевна. – Я нерешительно топталась у двери.

– Ковалёва, да подойди поближе, что ты там мнёшься. – Она встала и подошла к застеклённому шкафу, вынула кучу папок и положила рядом со мной.

– Вот, нужно изучить все документы и подготовить отчёты. Ты что-то хочешь спросить? Ах, да, конечно, вот, держи, твой пригласительный билет. Но я тебя должна предупредить, все билеты пронумерованы и розданы под роспись, явка обязательна. – Сказала она, строго посмотрев на меня из-под очков.

– А я как раз хотела отказаться от приглашения. Вы знаете, у меня одеть нечего. – Поймав на себе рассерженный взгляд, добавила. – Я хотела бы, но у меня совершенно нет ничего подходящего.

Наталья Геннадьевна неожиданно мило улыбнулась и, оглядев меня произнесла:

– Ну, в этом я тебе помогу. Размер у нас с тобой одинаковый.

– Мне, правда, так неудобно. – Смущённо произнесла я.

– Посмотри на это с другой стороны. Ты скоро вольёшься в наш коллектив, поэтому тебе будет полезно пообщаться с людьми, узнать о них больше информации. – Наталья Геннадьевна подошла к столу и, вынув из верхнего ящика белый конверт, протянула его мне. – Вот тебе билет, твой номер сорок пять, это важно, запомни.

– А почему это важно? – Пожала я плечами.

– Ну, по сценарию, там будет лотерея, игра в фанты и ещё что-то, будут вызывать не по фамилиям, а по номерам билетов. – Подмигнув будто своей давней подружке, с кривой усмешкой, произнесла Наталья Геннадьевна.

– Ой! – Тихо вскрикнула я.

– Ну, что ещё? – Снисходительно произнесла моя собеседница, скрещивая руки в «замок».

– Я боюсь. Вдруг я сделаю, что-нибудь не так? Или кто-нибудь, узнает меня? – Умоляюще складывая ладони вместе, робко сказала я.

– Брось переживать, не высовывайся и всё будет хорошо. Там без тебя будет много желающих затмить собой всех и вся. – Небрежно отмахнулась от моих «страхов» Наталья Геннадьевна. – На тебя никто не обратит внимания. Просто сходи туда для галочки. Завтра я принесу тебе сумку с одеждой, выберешь подходящее – то, что понравится. Ну, до завтра. Как закончишь с работой, положи документы на мой стол. – Одевшись, она прикрыла дверцы одежного шкафа, в котором висела её одежда, и вышла из кабинета. Подойдя к окну, я увидела, как Наталья Геннадьевна садится на заднее сиденье дорогой иномарки заместителя директора. На улице было пасмурно. На обочинах дороги и тротуара – повсюду лежала каша из мокрого снега и грязи. Ноябрь – не самый лучший месяц года. Где сейчас мой братик, что делает, вспоминает ли обо мне? Как же я скучаю без его колких словечек, родных карих глаз. Вдруг я тихонько запела, неожиданно для самой себя: «Что стоишь, качаясь, тонкая рябина, головой склоняясь до самого тына…» Я спела почти всю песню, когда услышала приближающиеся негромкие шаги. Кто-то шёл по коридору. Ох и попадёт мне от дяди Пети. Я ведь обещала ему, не выдавать нашей тайны. Что если мне спрятаться? А куда? Я осмотрелась, маленький кабинет, четыре стола, книжные шкафы, одежный шкаф Натальи Геннадьевны. Шаги остановились у двери, а я уже притаившись, стояла в узком шкафу. Дверь отворилась, кто-то зашёл в кабинет, постояв полминуты, показавшиеся мне вечностью, щёлкнул выключателем, вышел и зашагал по коридору. Фу, я вся похолодевшая от переживаний, «вывалилась» из шкафа, на ватных ногах подошла к двери и закрылась на ключ. Потом включила настольную лампу и взялась изучать счета, платёжки и другие многочисленные документы. Закончив с работой, я посмотрела на часы – девять. Значит, домой я приеду в одиннадцатом. Мама уже два раза звонила на сотовый телефон, переживает. Я выключила настольную лампу, включила сигнализацию, вышла и закрыла кабинет на ключ. Меня мучил вопрос, кто же это заходил в кабинет? Спустившись на первый этаж, я подошла к Петру Степановичу.

– Ну вот, я, наверное, последняя отсюда ухожу? – Спросила я.

– Да не скажи. Новый директор всё ещё документы изучает, хочет, быстрей вникнуть во все дела фирмы. Надо же, такой трудолюбивый и внимательный. – Сторож хитро прищурил глаза. – Сегодня кто-то в кабинете забыл свет выключить, так он подошёл ко мне и спросил, все ли сотрудники ушли или кто-то остался. Я не стал говорить про тебя. Нравишься ты мне, дочка, от работы не отлыниваешь и поёшь хорошо.

Пётр Степанович чуть подался вперёд и, подкрутив невидимый ус, спросил:

– Ну не надумала ещё в артистки податься?

– Пока нет. Хотя в детстве я всегда мечтала петь на сцене, одевала мамину бижутерию, платье и её парадные туфли на высоком каблуке, включала магнитофон и пела на все лады, кружась перед зеркалом. Если бы меня мама застала в её нарядах, с ней бы сделалось плохо. – Я улыбнулась, вспоминая о детских мечтах.

– Значит, всё-таки есть в тебе этот, как его, артистизм? – Пригладив белые седые волосы, и хитро прищурившись, спросил дядя Петя.

Я пожала плечами:

– Наверное.

– Ну, не буду тебя задерживать, а то завтра на работу проспишь. Это мне хорошо, я ведь в соседнем доме живу, вон через дорогу. – Он мотнул головой на противоположный дом.

Я застегнула пальто, одела, вязаный берет, попрощалась и выпорхнула из тёплого фойе в ноябрьский холод. Рядом с офисом на стоянке заметила новенький «Бентли», отливающий серебром. Раньше здесь стоял чёрный «Ниссан» прежнего директора. Я поправила шарф, сырой пронизывающий насквозь ветер заставил меня прибавить шаг. Значит, сегодня я чуть-чуть не познакомилась с новым директором. Ох, и натерпелась я страху в этом шкафу, впредь буду закрываться на ключ.

На следующий день меня разыскала Наталья Геннадьевна, она сказала, чтобы после работы я снова зашла к ней. На этот раз она без слов положила передо мной стопку платёжек и вынула из шкафа, в котором я вчера пряталась, спортивную сумку. С милой улыбкой протянула мне эту сумку и вздохнула.

– У тебя весь вечер впереди. Большое зеркало есть в фойе, а ещё, только узкое, на внутренней дверке одежного шкафа. То, что выберешь, возьми домой, остальное сложи в сумку и оставь в шкафу. – Она оделась, открыв дверку шкафа, где висело небольшое вытянутое зеркало. Посмотрелась, поправила причёску и подкрасила губы ярко красной вызывающей помадой. – Ну, до завтра. – Взяв сумочку и гордо подняв голову вверх, вышла из кабинета.

Я закрыла дверь на ключ. Что сначала? Померить наряды или проверить документы? Конечно, сначала работа. Чем раньше начну, тем раньше закончу. Через два часа я уже расстёгивала спортивную сумку с вещами. Так начну мерить по порядку. Я примерила три коктейльных и три вечерних платья, два брючных костюма, три блузки и две юбки. Что же выбрать? Мне понравилась одна с рюшами блузка и юбка годе. Но этот наряд больше подходил для посещения театра. А ещё понравилось вечернее нежно голубое платье отделанное вставками с белыми кружевами, но оно было слишком длинным и открытым – на спине был большой вырез. Что ж, надо спуститься в фойе к большому зеркалу. Я одела сначала понравившуюся юбку с блузкой и спустилась по лестнице в низ. Увидев меня в таком наряде, Пётр Степанович присел за свой столик, стоящий у входной двери.

– Ты, что это так разоделась? – Оглядывая меня с ног до головы, спросил сторож.

– Да это я наряды примеряю. Наталья Геннадьевна попросила сходить вместо неё на маскарад, который новый директор устраивает в пятницу вечером прямо здесь. – Я покрутилась перед огромным зеркалом и подошла к сторожу.

– Да, знаю я про этот бал-маскарад. Вот и мне маску выдадут. – Он засмеялся. – Чтобы, значит, меня тоже никто не узнал.

– Я сейчас в другом наряде выйду. Он, наверное, больше подойдёт к такому мероприятию. – Сказала я и быстро зашагала вверх по лестнице. Переодевшись в голубое платье и распустив волосы, я вновь спустилась в фойе. Посмотрев на меня, Пётр Степанович подкрутил воображаемые усы и хитро прищурившись, заявил:

– Эх, лет сорок бы мне скинуть. Ты прямо, как принцесса в этом платье.

Я засмеялась, разглядывая себя в зеркало.

– Решено, иду в этом. – Я повернулась и важно прошлась по лестнице вверх, изображая принцессу, помахивая несуществующим веером. Поднявшись до самого верха, и ещё не успев выйти из образа принцессы, я вдруг увидела, в конце тёмного коридора движущуюся фигуру мужчины. От неожиданности я замерла на месте, потом медленно повернулась, сделала несколько плавных шагов и со всех ног бросилась обратно вниз по лестнице. Пётр Степанович, мгновенно сообразив, в чём дело, кивнул мне на дверь под лестницей. Я, не раздумывая бросилась в подсобное помещение. Свет в нём был включен. Закрыв за собой дверь, я огляделась. Небольшой шкафчик и что-то, вроде маленького диванчика или кушетки, вот и всё что убиралось здесь. Я стояла, не шевелясь и прислушиваясь к разговору в фойе.

– Пётр Степанович, скажите, кто сейчас смеялся здесь? – В мужском голосе слышалось недовольство.

– Извините, Иван Борисович, это я постановку по радио слушал. Здесь такая акустика хорошая, всё раздаётся. – Виновато произнёс сторож.

– Я же просил, не делать громко. – Строго произнёс новый директор. – А, что, все ли ушли? Вы сейчас никого здесь не видели?

– Нет, все давно разошлись, нет никого здесь. – Бодрым голосом ответил сторож.

– А, что, здание-то это видать старинное? Здесь, наверное, до революции жили? – Видимо оглядывая помещение фойе, спросил новый директор.

– Да здание это раньше, говорят, принадлежало одному купцу, который из ревности свою молодую жену прямо вот на этом самом месте убил. – Ответил сторож.

– А не видел ли ты здесь чего подозрительного, ну, привидение, например? – Продолжал свой допрос начальник.

– Видеть не видел, а вот звуки непонятные слышал. Я ведь третий год только здесь работаю, может оно мне и не показывалось ещё. – Поспешил оправдаться Пётр Степанович.

– Что ж, поработаю ещё часок и домой, а то мне уже мерещится, начинает. – Тихо и со вздохом произнёс новый директор.

Я услышала удаляющиеся вверх по лестнице шаги. Выждав ещё минуту, я выглянула из подсобки.

– Выходи, вроде обошлось всё, он тебя за привидение принял. Наслушался за границей всяких историй о призраках. У них, говорят, в каждом старинном замке свой призрак водится. – Тихим шёпотом произнёс сторож.

– Ох, у меня прямо сердце в пятки ушло. Спасибо, вам, дядя Петя, иначе со стыда сгорела бы здесь. – Чуть дыша, ответила я.

– Ну, ну, иди, переодевайся и не шуми там, а то охотников за привидением вызывать придётся. – Уже посмеиваясь, зашептал Пётр Степанович.

Я влетела на лестницу и глянула в тёмный коридор, никого нет. На цыпочках дошла до кабинета экономистов, быстро переоделась, включила сигнализацию, закрыла дверь и так же на цыпочках добралась до лестницы. Внизу попрощалась с дядей Петей и вышла на улицу. Проходя мимо стоянки, полюбовалась уже знакомым серебристым «Бентли». Через тонированные окна можно было различить светлую обивку сидений и салона, полированную панель приборов.