Текст книги "Заговор внушателей"

Глава 3
Философия розовых рюшек

Никогда не думала, что сборы – настолько занимательный процесс. А еще веселый и разрушительный.

Мой варвар умел скрасить даже самое скучное и нудное занятие.

Стоило нам вернуться в общежитие, Вархар метнулся к шкафам – вытащил оттуда свой чемодан и один из моих. Он представлялся мне огромным, пока не очутился рядом с вархаровским. В чемоданище любимого поместились бы две скандрины и одна человеческая женщина, для компании. От легкого броска Вархара его чемодан только слегка затрещал и с тихим скрежетом проехался по полу. Зато мой жалобно скрипнул и развалился на части. Скандр подошел к безвременно почившему походному другу и посмотрел на него сверху вниз. В глазах Вархара светилось ну просто детское удивление.

– А в вашем мире есть хоть что-то качественное? Ну, кроме тебя, конечно. – Скандр заломил бровь с родинками и разразился очередной походной байкой: – Короче! Спасали мы как-то раз Зейлендию от чужеземных магов. Спасли, конечно. Куда им с нами тягаться? И Езенграс прихватил четки. Как сувенир прихватил. Продавец подарил ему бесплатно – штук сто, если не больше. Езенграс зашел в лавку, как бы невзначай поигрывая тремя шаровыми молниями. И продавец почему-то начал дарить ему все что ни попадя. Уверял, что четки ну очень успокаивают нервы. И сам без конца перебирал целых две штуки. Правда, Езенграс говорит, нервный тик у парня так и не закончился. Наш бравый ректор уж и так и сяк жонглировал молниями, даже через продавца их перебрасывал. Из кожи вон лез старик, чтобы развлечь бедолагу. А у того глаз только все больше дергался да пот градом катился со лба.

Так вот, мы с Езенграсом так и не испытали волшебного свойства четок. Только намылились помедитировать, порелаксировать… Пятнадцати минут не прошло, как были с ног до головы в каменном крошеве и обрывках лесок. А четки как-то очень быстро закончились. А однажды, тоже во время похода в Зейлендию, Езенграс решил легонечко постучать локтем в витрину хлебного. Слабенькая, скажу тебе, оказалась витрина. Локоть провалился, и старик совершенно случайно зашел в магазин не через дверь. А я вот честно хотел войти через дверь. Руки, правда, были заняты – решил открыть с ноги. Ну, ты знаешь, как я люблю… И… хлипкая деревянная дверь разлетелась на части, а куски ее выбили все окна. Ну вот какой дурак делает окна напротив двери?

Потом оптимист Езенграс надумал полежать на диване. В каком-то магазине их выставили как образцы. Прыгнул старик с разбегу на диван… И ладно бы только мебель сломалась. Куда ни шло! Дак ведь еще и пол провалился. Хорошо хоть наш шустрый ректор умудрился вовремя соскочить с обломков. Не то просвистел бы этажа три и приземлился в магазине женского белья. Что может быть страшнее и позорней для скандра, чем погрузиться в бездну бюстгальтеров и женских трусов? Наверное, только проглотить тампон! Ну кто так строит? Было бы удивительно, если бы вас никто не захотел завоевать!

– Вообще-то это был мой любимый походный чемодан! Я без него никуда не ездила уже… м-м-м… лет десять, – возмутилась я, когда закончила хихикать. Подозреваю, Вархар нарочно отвлекал-развлекал, оттягивал момент расплаты. Иначе досталось бы ему на орехи.

– Любимый чемодан? Никуда без него не ездила? – не растерялся скандр. – Тогда надо непременно взять его с собой. Как же без любимой походной сумки?

Глазом моргнуть не успела, как Вархар закидал останки моего чемодана в один из своих. Для надежности прихлопнув его сверху. Тот превратился в тоненькую кривую лепешку.

– Вот, Оленька! Люби на здоровье. И чемодан отдохнет. Все-таки десять лет пыхтел как проклятый.

И ведь не возразишь, не поспоришь.

Пока соображала – выдать Вархару что-то едкое или обойтись ехидным смешком, он принялся опрокидывать над сумками ящики платяного шкафа.

И делал он это настолько ловко и быстро, что вещи попадали в чемоданы в прежнем, уложенном стопками виде. Несколько минут я пораженно наблюдала за действиями скандра. А когда дар речи вернулся, не удержалась от реплики:

– Да-а-а. Таких сборов я еще не видела…

– Оленька, – ласково произнес Вархар, не останавливаясь ни на минуту и снова решив попотчевать меня любимыми походными байками. – Не думаешь же ты, что мы не складывали одежду и доспехи в походы? Только вообрази. Взяли мы город. Нужно праздновать, а вся одежда мятая? Разве ж это дело? Не говоря уже о том, что выходные кольчуги вообще плохо разглаживаются. Металлические, понимаешь ли, заразы. Уж если погнулись – пиши пропало… Только кузнечным молотом и разгладишь. А кузнечные молоты нам почему-то в руки давали не часто. Местные, имею в виду. Тряслись, как осиновые листы. Все острое и тяжелое прятали. Наивные! Самое острое и тяжелое – языки и кулаки – у нас всегда при себе! В одной деревне вообще выбросили молот в омут. Говорили, там водяная живет. Уверен, баба подарка не оценила. Что может понимать баба в молотах? В кузнечных тем более?

Скандр захлопнул первый чемодан, и в этот момент выяснилось, что между змейками молний как минимум пять ладоней. Я думала, Вархар выложит часть вещей наружу. Но он слегка поднажал на чемодан коленом, и крышка не то чтобы встала на место, а вдавилась в чемодан. Молния застегнулась с восторженным визгом. Кажется, боялась участи крышки. Вархар поднял чемодан над головой, покидал его немного, как баскетболист мячик, и бросил к двери. Чемодан приземлился в точности на колесики.

За считаные пятнадцать минут Вархар упаковал еще три чемодана – два моих и один свой.

Не пережила сверхскоростных сборов только коробка с косметикой. Вернее, не совсем так. Коробка пережила, косметика – нет.

Скандр швырнул ее в чемодан сразу после коробки с бижутерией. Раздались хлопки, треск, в воздух взметнулось облако пудры и теней, вверх брызнул фонтан из тональника и туши.

Когда я прочихалась, а разноцветная пыль в воздухе осела на пол, взору открылась уморительная картина.

Посреди комнаты застыл слегка ошарашенный Вархар. Ну, как слегка? Глаза его расширились раза в два, рот приоткрылся, а брови расчерчивали лоб широкой полосой.

Прическа скандра напоминала напомаженные прически времен расцвета французской монархии. Обильно политые тональником и припудренные волосы казались единой массой. Коса Вархара подозрительно смахивала на хвост стегозавра. По всей длине ее частоколом торчали карандаши – я заметила только один целый из двадцати.

Тени очень удачно легли на лицо Вархара – теперь его глаза были подчеркнуты всеми цветами радуги сразу. На шее у скандра висели абсолютно все бусы и ожерелья, что хранились у меня на праздничный случай. Прямо над виском, как у знойной испанки, сверкали две броши в виде орхидей – серебряная и золотая.

В одной руке Вархар зажал тушь с подкручивающим эффектом, словно клинок. В другой – мятую железяку, в которой с огромным трудом угадывалось мое металлическое зеркальце. В зубах скандра, как сигара, торчала еще одна тушь – удлиняющая с ворсинками. Вархар недовольно нахмурился, и тюбик из толстенного пластика сломался пополам, окрасив его губы в зловещий черный. Скандр выплюнул остатки в окно. Половинки тюбика, как заправские истребители, сбили на лету целую стаю жирных мух. Насекомые рухнули вниз и были пойманы птицами – те дежурили под окном чуть ли не с открытыми клювами. Словно знали, что сборы мирно не закончатся. Хотя… разве у скандров что-то заканчивалось мирно?

– Ого!

Я не сразу сообразила, что в дверях торчит до невозможности довольная физиономия Драгара.

– А тебе идет, Вархар! – похвалил парень и по неосторожности приоткрыл дверь пошире.

В следующую секунду Вархар бросился на него, как тигр на оленя. Я решила, все – лететь помощнику из окна. Снова. Увы! В таком состоянии моего жениха не остановить никому. Даже мне.

Я мысленно заметалась, прикидывая – открыть окно, чтобы Драгар не пробил стекло головой, или оставить так, в надежде, что Вархар все-таки пожалеет мою квартиру.

Но у скандра были совсем другие планы. Ловким движением он скрутил аспиранта каким-то затейливым противоестественным образом и связал невесть как оказавшейся под рукой льняной двойкой – рубахой и брюками. Подняв верзилу почти своих габаритов, как мягкую игрушку, любимый водрузил его на мой рабочий стол.

Я с интересом разглядывала макраме из помощника. Надо же, какие скандры гибкие! Никогда бы не подумала!

– Авангардизм? Нет, определенно сюрреализм, – вынесла я вердикт, рассмотрев арт-объект со всех сторон. – Вархар! Отпусти его, а?

– Да не вопрос, Оленька! Дай мне только минутку. И полетит отсюда белым лебедем… Ах нет, павлином, павлином, – подозрительно ласково произнес мой жених. За следующие несколько минут Вархар сделал то, на что у женщин иногда уходят часы. Руки его буквально летали, а остатки моей косметики продолжали взмывать в воздух.

Когда Вархар отошел от Драгара, я смогла только открыть рот и закрыть – слова застряли в горле.

Глаза аспиранта были подведены черным и белым карандашами. На веках красовались праздничные сине-зеленые тени с блестками. Тональный крем скрыл не только прыщики, шрамы и веснушки помощника, но и саму кожу. А заодно часть прядей по линии роста волос на лбу. Не говоря уже об ушах. Я даже не смогла определить – где именно они находились. Густо накрашенные помадой губы Драгара приобрели форму гигантского бантика и обиженно вздрагивали. Выщипанные «ниточкой» брови изящно выгибались скобочкой и усиленно хмурились. От эротической мушки на щеке вообще было невозможно отвести взгляд.

– Мадам Помпадур! – определила я, рыдая от смеха.

– Ну вот! Совсем же другое дело! – воскликнул Вархар, очень довольный результатом своих неправедных трудов. – А теперь, Драгар, я хочу, чтобы мой талант… этого как его… штукатура? Маляра? Не… визажиста… Во! – он ткнул пальцем в потолок. – Так вот! Хочу, чтобы мои способности оценили все.

С этими словами Вархар подхватил аспиранта и под его душераздирающий вопль: «Не-ет! Лучше в окно! Не надо-о!» – вытащил в коридор.

Оттуда предсказуемо послышался даже не смех – ржание. Топот, ржание и снова топот. Казалось, за дверью гарцевали жеребцы, и табун непрерывно пополнялся. Ну какие же студенты и преподы родной Академии пропустят такое фееричное зрелище?

Гоготали, конечно же, скандры с мрагулами. Им скрипуче вторили таллины, задорно порыкивая, хохотали истлы, басисто смеялись леплеры. Сальфы хихикали почти как женщины. И только я отсутствовала на этом варварском празднике жизни по причине временной недееспособности. Меня так скрючило от смеха, что даже шага сделать не удавалось!

– Видите, как старался. Аж сам весь перемазался, – донесся до меня возглас Вархара.

– Видим, – нашелся какой-то таллин, судя по скрипучему, низкому голосу. – Похоже, это у тебя брала уроки визажа Метанилла. Почерк мастера ни с чем не спутаешь.

Когда Вархар вернулся в комнату, на лице его сияла улыбка акулы-мутанта, которая только что потопила «Титаник» и съела всех пассажиров.

* * *

Академический автобус ждал нас неподалеку от корпуса.

В воздухе пахло грозой, костром и прокаленным железом – студенты не переставали тренироваться ни на минуту. Местная живность громко сообщала все, что думает по поводу военных учений. Коты возмущенно мяукали, птицы чирикали, насекомые гневно стрекотали, и даже ветер шумел в кронах и травах с осуждением. Но их никто не слушал. Впрочем, как и всегда.

Вархар вынес на плечах четыре чемодана. Все одинакового великанского размера, забитые до отказа, в руках моего жениха они казались пуховыми подушками.

Я шла сзади, налегке, а когда предложила Вархару помочь, он гордо изрек:

– Единственное, что носят женщины скандров – это их детей! И то только во время беременности.

Из автобуса вышел тот самый водитель, что доставил меня с родной Земли в Академию. Помнится, я мысленно окрестила его роботом-кавказцем.

Смуглый мужчина, с орлиным носом и черными волосами, забранными в короткий, низкий хвост, и без единой эмоции на лице. Действовал он тоже как робот – быстро, резко, тщательно экономя движения.

Когда мимо виска шофера пронеслась молния, выражение его лица не изменилось ни капли. Водитель ловко уклонился и даже успел забрать у Вархара два чемодана. Невдалеке запылало дерево, но и это незначительное происшествие шофера не обеспокоило. Даже когда дерево затрещало и рухнуло в полуметре от него, робот-кавказец и бровью не повел. Лишь попытался стряхнуть пепел с синей футболки, и теперь казалось, что на ней выросли серые перья.

Только когда водники начали тушить дело рук электриков «жидкими облаками» и несколько капель красиво окропили лицо шофера, тот недовольно фыркнул:

– Я моюсь только по четвергам! В остальное время ванны моей расе строго противопоказаны.

Я до сих пор не узнала – что же это за раса, но рассказы водителя впечатляли.

– Будет тебе солнечная ванна, если не поторопишься, – ласково предупредил Вархар, и из пальцев его выстрелили лучики.

Водитель оживился. Кряхтя и спотыкаясь, дотащил чемоданы до грузового отсека, попытался поднять один и засунуть внутрь. Чемодан немного оторвался от земли и… снова рухнул с таким грохотом, словно и не чемодан вовсе, а булыжник с двух человек размером.

Вархар усмехнулся:

– В вашем мире мужики что, чисто для красоты? Или еще чтобы дети были? Или чтобы ванну не принимать? Теперь я понимаю, почему вы не моетесь. Должны же бабы вас хоть по запаху отличать.

Наконец водителя все-таки пробрало, и он проявил эмоции. Надулся как индюк, возмущенно запыхтел выдающимся носом, набрал в грудь побольше воздуха для достойного ответа… Но Вархар одной рукой закрыл ему рот, а другой играючи закинул чемоданы в грузовой отсек автобуса и небрежно захлопнул крышку. Водитель все еще собирался высказаться – между пальцами Вархара то и дело прорывалось его негодующее шипение. Но скандр очень спокойно предупредил:

– Скажешь хоть слово, поедешь там же, с чемоданами.

Водитель сглотнул, выдохнул, плотно сомкнул челюсти и побежал на свое место. Теперь я поняла, почему он такой неразговорчивый. Умеет ли Вархар водить автобус, шофер не задумывался. Обещание скандра придало ему и ускорения, и веры в таланты начальника.

Уже через пару минут мы ехали к академическим воротам, и меня, как обычно в дороге, сморило… Я положила голову на плечо Вархара и уснула как младенец.

* * *

Я успела привыкнуть к тому, что в последние недели пробуждалась не иначе как от грохота или вопля. Все-таки живу с Вархаром, а уж он-то всегда найдет, что разрушить и кого впечатлить своей молодецкой удалью.

Кто-то вопил высоким мужским голосом:

– Это был мой любимый куст сирени! Где я теперь найду новую бирюзовую сирень! Там же почти каждый цветок был пятилепестковым. И можно было загадать желание, чтобы вы оказались сном!

Послышался звучный ЧПОК и невозмутимый возглас Вархара:

– Держи свой любимый куст. Любуйся. Для хорошего сальфа ничего не жалко.

Собеседник скандра издал душераздирающий вздох. До меня донесся треск, глухой звук падения тела, и приторный медовый запах цветочного нектара просочился в автобус.

– Мне срочно нужно внушить себе, что все нормально! – взвизгнул «хороший сальф».

– Зачем такие сложности? – спросил Вархар. – Все нормально, дружище? – от его зычного баритона вздрогнула даже я, хотя нас надежно разделяли толстые бронзовые стены автобуса.

В следующую секунду дверь отъехала в сторону, и Вархар подал мне руку. Не дожидаясь ответного жеста, взял за талию и поставил на землю. Я опять подивилась тому, что любимый, при всей своей разрушительной силе, ни разу не оставил на мне даже малюсенького синячка.

Сладко-пряный, очень насыщенный цветочный аромат ударил в нос, заполнил грудь до отказа, даже голова пошла кругом. Казалось, я в цветочной лавке, посреди сотен букетов, вот только выбежать и продышаться не было ни единого шанса.

Розоватое здание Академии Внушения и Наваждения мало отличалось от здания нашей родной Академии. Та же рыцарская крепость с башенками и арками, те же мощеные дорожки между корпусами, те же садики с клумбами. Однако с каждого балкона свисали ажурные бронзовые завитушки, каждую дверь оплетало металлическое кружево, а на каждой крыше толпились скульптуры. Бронзовые джентльмены в таких узких рубашках, что казалось – подними они руки, и разойдутся все швы, задумчиво взирали на лиловую линию горизонта. Позы, в которых застыли статуи, повторил бы далеко не всякий гимнаст. Рядом с йогами-денди, в таких же невероятных позах, пристроились бронзовые девы в вечерних платьях. Достаточно закрытых, чтобы нафантазировать подробности, и довольно открытых, чтобы показать достоинства фигуры. На отрешенных лицах красавиц отражались следы глубоких раздумий.

– Видишь, Оленька, – Вархар ткнул пальцем в статуи, – тут даже скульптурам приходится несладко. Эк их раскорячило! А какие у них страдальческие лица!

– Философские лица, позвольте вас поправить! – возмутился уже знакомый мне высокий мужской голос. Я не сразу сообразила – откуда он вещает.

Огляделась по сторонам – никого, водитель так и не вылез из кабины, похоже, опасался мести Вархара, посмотрела наверх – никого.

И лишь после оглушительного треска стало ясно, что источник звука – под землей.

Вернее, не так – в яме, которую почти полностью скрывала от меня мощная фигура Вархара. Я обогнула скандра и застала очередную уморительную картину.

В огромной яме лежал сальф, и уместилось бы еще трое существ его комплекции. В руках он судорожно сжимал ветки сирени. Определить цвет одежды незнакомца не представлялось возможным – земля облепила ее со всех сторон, высыпалась из карманов и складок. Но покрой наряда сальфа после костюмов лекторов и студентов родной Академии казался, мягко говоря, непривычным.

На незнакомце была свободная шелковая рубашка и кожаные брюки. Кожаная жилетка частично сидела на его правом ухе. Длинные, густые волосы, собранные в высокий хвост, когда-то, видимо, поражали снежной белизной. Теперь в них корнями вплетался куст сирени.

Сальф уставился на Вархара немигающим изумрудным взглядом – в нем отражался ну просто суеверный ужас. Наконец собрав все свое скромное мужество, он спросил:

– Позвольте поинтересоваться, а вы к нам надолго?

– Да что ж такое-то! – совершенно искренне возмутился Вархар. – Спрашивают, можно ли поинтересоваться, и, не дождавшись моего разрешения, интересуются! Ну и грубияны тут!

Сальф истерично вздрогнул и попытался выбраться наружу, но только провалился еще глубже.

– Ну что ж за день-то? – заныл он, воздев глаза к небу. – Утром ректор потребовал, чтобы я встречал каких-то варваров из Академии Войны и Мира. А тут вы…

Внезапно во взгляде незнакомца появилась осмысленность. Он дернулся назад, словно пытался расширить яму и отползти подальше, и, заикаясь на каждом слове, произнес:

– П-позвольте п-поинтересоваться, а это не вы, с-случайно, г-гости из Академии В-войны и М-мира?

– Ты смотри – он опять! – возмутился Вархар, уперев руки в бока. – Не дает позволить и интересуется. У вас все такие или только ты, болезный? – с жалостью в голосе уточнил скандр, присев на корточки.

– У нас-то? – растерянно начал сальф, кажется, не очень понимая сути вопроса. – У нас вообще разные… Наверное… возможно. А что вы имели в виду? Простите, я не понял.

– Видишь? Они со своим внушением совсем сбрендили, – поставил диагноз новому знакомому Вархар. – Да чего ж ты копаешься? Хочешь яму побольше вырыть, что ли? Или зажил вампирской жизнью? Мне любимая женщина показала все эти сериалы. Где мужики обожают спать в грязи и в земле. Особо продвинутые – на кладбище. Антураж такой любят. Усыпляющее карканье ворон, сторож так и норовит съездить лопатой по башке. Сверху временами падают гробы со свежими покойничками… Романтика… В моем племени таких называют грязнулями и психами. А вот в некоторых других – вампирами. А еще они кровь пьют. Ты пьешь кровь?

– Жена считает, что пью, – раздалось из недр земных.

Вархар схватил сальфа за руку и рывком вытащил из ямы.

Не ожидавший от скандра такой скорости и милости, незнакомец пошатнулся и едва не свалился обратно. Суматошно схватился за плечо нашего шофера – тот наконец-то покинул кабину и замер соляным столбом. Ни один мускул не дрогнул на лице водителя, когда на него опустилась рука сальфа, по самое плечо перемазанная в черноземе. Увы! Сальф не удержал равновесия, снова пошатнулся и начал заваливаться на шофера всем телом. Тот покосился на бедолагу с изрядной долей осуждения и раздраженно заявил:

– Да что же тут за невоспитанные существа! То лапают, то обнимаются. Я вас не знаю. Но обнимать меня могут только мои жены.

– Позвольте полюбопытствовать – а у вас их несколько? – От удивления сальф даже принял вертикальное положение и вытянулся струной.

– Ну что же тут за порядки? – возмутился уже в сторону Вархара шофер, рубанул рукой по воздуху, бешено зыркнул, и ноздри его начали раздуваться. Впервые за наше знакомство водитель стал похож не на робота-кавказца, а просто на кавказца. – Мало того, что я не разрешал любопытствовать, так еще и вопросы интимные задают. А сколько раз у нас бывает секс, тебе не интересно? В каких позах?

Сальф вновь покачнулся, и я уже начала опасаться, что яма станет ему вторым домом. Даже дернулась помочь. Но в этот момент сбоку послышался высокий, мелодичный голос, и бедолага расправил плечи, мгновенно обретя устойчивость.

– Дорогие гости из Академии Войны и Мира! Позвольте поприветствовать вас и проводить до места жительства.

Мы обернулись и увидели очередного сальфа. Светло-голубые глаза его нервно бегали, на красивом лице с утонченными чертами застыло странное выражение. То ли страха, то ли растерянности. Сальф даже рот приоткрыл, и Вархар, конечно же, не мог это не прокомментировать.

– Рот закрой, молния залетит, – предупредил он с ухмылкой аллигатора на охоте.

Звон зубов сальфа, наверное, донесся до нашей родной Академии. Уверена, там сразу поняли, что Вархар прибыл на место. Сальф улыбнулся плотно сжатыми губами и процедил:

– Позвольте представиться. Меня зовут Гвендолайн Эйр. Я проректор здесь. Для вас просто Гвенд. Меня почти все так зовут.

– Вы вообще когда-нибудь интересуетесь – позволяют вам что-то или нет? – хохотнул Вархар. – Или это так, словесный водоворот… ой, мордоворот… Тьфу ты, оборот!

– Н-наверное, оборот, – вконец растерялся Гвенд. – Так я покажу вам жилье?

– Третий корпус, пятое общежитие, комната двести или четыреста пять? Или что-то вроде этого?

Пока Вархар перечислял, брови Гвенда медленно ползли на лоб, на лице застыло выражение суеверного ужаса. Оно почти не сходило с лиц внушателей с того самого момента, как Вархар покинул академический автобус. У первого сальфа, любителя сирени, начался нервный тик – под обоими глазами. Позже я вывела закономерность – в присутствии скандров абсолютно любого сальфа неизбежно поражают тик и икота.

Еще недавно увиденное и услышанное произвело бы на меня ну просто неизгладимое впечатление. Только не теперь. Я настолько привыкла к выходкам Вархара, скандров вообще, да и других варваров из родной Академии, что даже не удивлялась. Вернее, удивлялась. Но только тому, что пока еще ничего по-настоящему катастрофического не случилось.

– Не дрейфь! – Вархар хлопнул Гвенда рукой по плечу, и тот пошатнулся. На его белоснежном пиджаке остался четкий земляной отпечаток – все пять пальцев скандра.

Гвенд грустно посмотрел на новое украшение своего костюма, Вархар пожал плечами и «утешил»:

– Да ладно тебе! Подумаешь! Скажешь – это такой знак отличия, типа погон… Короче! Говори номер комнаты. Сам найду.

– А-а-а… откуда вы так хорошо все знаете? – потрясенно промямлил Гвенд, а любитель сирени только нервно икнул.

– Спокойно! – Вархар попытался приободрить Гвенда ударом по другому плечу, и теперь на пиджаке проректора стало одним земляным погоном больше. – Был я здесь. Лет сто назад. По обмену.

– А-а-а! Да-да! – На лице Гвенда отразилось обреченное понимание. – Я тогда еще в аспирантуре учился. Помню, четыре корпуса закрыли на ремонт… Говорили ураган… м-м-м… В-в-вархар? Я думал, это типа урагана «Катрина» в Зейлендии…

– Ураган Вархар, – гоготнул скандр. – А что? Мне нравится. Комната какая?

– Д-двести д-двадцать т-три, – заикаясь, ответил Гвенд. Душераздирающе вздохнул и с плохо скрытым сожалением добавил: – Там как раз недавно все отремонтировали. И новую мебель поставили.

– Пошли, Оленька, – как ни в чем не бывало предложил Вархар. Легким движением руки открыл грузовой отсек автобуса, вытащил чемоданы и уверенно зашагал влево, по розовой брусчатке непривычно ровной дороги. Я послушно последовала за своим варваром, мимо идеально круглых кустов пихты – наши садовники так деревья никогда не выстригали.

* * *

Не только Гвенд, но и я сама понимала – если Вархар расстроится, что меня нет рядом, одним выкорчеванным кустом сирени не обойдется.

Однажды в пылу ссоры я отправилась ночевать к Сласе. Наутро садовники вывозили из академических двориков гору переломанных деревьев. Петр Первый построил бы из нее не один флот, а как минимум три.

Как защитница природы, я не могла расстроить Вархара. Жалко было зверушек и растения. Не говоря уже про котов. В нашу последнюю ссору я заперлась на кухне и не выходила оттуда несколько часов. Выскочила наружу, не выдержав долгого истошного мяуканья. Чтобы отвлечься от горестных раздумий, Вархар помыл шампунем для придания объема и шелковистости десятка три академических котов. Передо мной выстроился взвод пушистых комочков, до которых персам так же далеко, как лысым сфинксам до персов. Шерсть их сияла так, что сами зверушки отчаянно жмурились.

– Не забудь, что ты в нашем распоряжении. Далеко не уходи. И не отъезжай, – через плечо бросил Вархар шоферу и для верности пригрозил пальцем.

– А может, вам помыться? – неосторожно предложил Гвенд водителю, наморщив тонкий нос.

– Да вы сговорились! – уже почти зарычал шофер. Послышался звонкий чих, сморкание и снова чих.

Я обернулась. Возмущенный водитель, окончательно сбросивший маску робота, в лучших традициях Тарзана бил себя кулаками в грудь. И пепел с его одежды летел прямиком на злосчастного проректора Гвенда. Тот усиленно пытался увернуться. Но ветер выступил на стороне водителя – и вскоре почти весь пепел перекочевал на голову сальфа. Бедолага еще не знал, что посыпать ему голову пеплом станет любимой забавой не только нашего шофера, но и Вархара. И слава богу, что не знал! Должны же быть у Гвенда хоть несколько часов счастья!

* * *

Вблизи здание Академии показалось мне слишком уж розовым.

Вархар притормозил у двери одного из корпусов. Сплошь усыпанная кружевными металлическими цветами, она напоминала вертикальную клумбу. С козырька свисал такой же плющ, а сверху на нем гордо восседали несколько бронзовых птиц, отдаленно похожих на голубей. Их высокие хохолки доставали почти до окон второго этажа. «Какие же они тонкие и непрочные», – мелькнуло в голове.

Поставив чемоданы, Вархар поддел ручку мизинцем и легонько дернул. Дверь распахнулась, ударилась о ближайшую стену и повисла на одной петле. Ручка со звоном покатилась прочь по брусчатой дороге.

Проворчав себе под нос, что постройки до сих пор не укрепили как положено, Вархар взял чемоданы и рванул вперед.

Холл внушателей походил на холл родной Академии так же, как обычная подушка на подушку с рюшами, аппликациями, кружевами и бантиками. Вроде бы все то же самое, но чего-то явно слишком много.

На стенах, под самым потолком, висели изящные плафоны в виде цветов. Двери в комнаты, как и входную, украшали металлические кружева с разными узорами. Они походили то на паутину, то на египетские иероглифы, то на цветы, то на диковинных зверей.

Второй этаж ничем не отличался от первого, только по коридору одиноко бродил смурной черногривый истл в белоснежной рубашке и черных брюках со стрелками. Бакенбарды его были выбриты подчистую, а грива острижена так, что от нее осталась лишь короткая шапка волос. Да-а-а. Это тебе не наша Академия, где люди-львы гордились косматыми гривами, кустистыми бакенбардами и клыкастыми улыбками.

Парень то и дело останавливался возле одной из дверей и что-то бормотал себе под нос.

– Зачеты? – поинтересовался Вархар, как только мы поравнялись с бедолагой.

– Девушка, – простонал истл, подняв на скандра печальные темно-карие глаза. – Заперлась в комнате и не пускает. А я так хотел извиниться.

– За что? – Интерес Вархара заметно вырос: он остановился и пытливо воззрился на студента.

– Чавкал на встрече с ее родителями. Слишком много ел. Не сказал матери комплимент. Эх! Да всего и не перечислишь!

Трудно передать то, как менялось лицо Вархара по мере рассказа студента. Вначале брови скандра полезли на лоб, затем к их променаду присоединились глаза, а после отвалилась челюсть.

С трудом вернув ее на место и даже поправив рукой, Вархар уточнил:

– Ты не шутишь?

– Нет, – тяжело вздохнул парень. – Если бы… Она сказала, что я вел себя как вандал. А самое худшее знаете что?

Вархар замотал головой с таким видом, что стало предельно ясно – он даже предположить не мог, что плохого в вандалах.

– Она сказала, что родители запретили нам видеться.

– Тоже мне, проблема! Где ее родители?

– В соседнем мире, – быстро ответил истл.

Вархар расхохотался, подошел к двери, легонько подтолкнул ее плечом и так же, словно бы невзначай, дернул на себя. Раздался жалобный скрип, и бронзовый прямоугольник толщиной, правда, всего в две ладони, слетел с петель. Парень успел отскочить, и дверь приземлилась на каменные плиты пола, недолго сердито подребезжала, но под тяжелым взглядом Вархара сразу затихла.

Я уже привыкла, что вещи понимали угрозы Вархара без слов и почти на любом расстоянии. И ничему не удивлялась.

Не поразилась бы, даже услышав историю о том, как скандры подходили к городам, гневно зыркали на ворота, и те, трепеща от страха, гостеприимно распахивались сами.

Не прошло и секунды, как из комнаты выскочила разъяренная темно-русая мрагулка с глубокими серыми глазами и носом-уточкой. Девушка, гораздо более изящная, чем те, к которым я привыкла, неслась ураганом. Схватила парня за плечи и встряхнула так, что даже Вархар удивился.

– И ты говоришь, что не варвар? Не вандал? – взвизгнула она.

– Я? Не-ет! – робко улыбнулся парень. – А вот он – да! – и кивнул в сторону моего жениха. Скандр загоготал громче, обнял меня и повел дальше, в нашу новую квартиру. Слава богу, временную.

Вархар остановился возле одной из дверей – ее испещряли металлические языки пламени. Похоже, ориентировался по рисунку – других указаний на номер комнаты я не заметила.

Приложив руку к замку, скандр дождался визгливого щелчка, и дверь распахнулась.