Текст книги "Заговор внушателей"

Драгар тем временем изо всех сил пытался то ли остановиться, то ли научиться кататься на огрызках, превратив это в новый вид спорта. Парень выписывал зигзаги по холлу, но все же неумолимо приближался к окну, словно оно притягивало его как магнит залетную железку.

Никому не ведомо, как, не пользуясь лифтом, внушатели поднялись на сто этажей за несколько минут. И перебрались в соседний корпус через проход, временно закрытый на реконструкцию, чтобы предстать перед ректором.

Езенграс узнал их не сразу. Когда делегаты показались в дверях кабинета, он бросил через плечо:

– Я сегодня не подаю!

На возмущенные возгласы «Но позвольте!» уточнил у секретарши:

– А это не те самые водяные, о которых я читал в сказках Зейлендии? Вон, и лохмы у них отовсюду торчат, и глаза бешеные. Дышат тяжело. И цвет лица зеленый, как водоросли! И вода течет отовсюду. Или это того, русалки? Что-то больно хлипкие для мужиков. Ну и что – без грудей? Не повезло девушкам. Бывает.

Но стоило ректору узнать, с кем имеет дело, он немедленно убедил высоких гостей, что в Академии Войны и Мира такие наряды очень даже в моде. И достойны они только лучших из лучших.

Я давно заметила – среди скандров и мрагулов встречались на редкость умные и сообразительные варвары. Вархар – яркий тому пример, не говоря уже о Докторе Шоке и Езенграсе. Но демонстрировали природные дарования они далеко не всегда и не всем, усиленно прикидываясь, что ничем не выделяются из толпы сородичей. «Дабы при случае внезапным проявлением интеллекта дезориентировать оппонента, сводя к минимуму необходимость физического воздействия. Однако некоторым альтернативно одаренным субъектам такое поведение представляется девиантным», – хитро щурясь, рассуждал Вархар.

Я убедилась сама – метод работал безотказно. Интеллектуальный нокаут наносил варварам Перекрестья куда больший ущерб, чем любые драки.

Пока Езенграс распинался перед внушателями, как несказанно им повезло, Драгар долетел до окна и почти повторил свой знаменитый «полет навигатора». Но… случайно наткнулся на Вархара.

Если верить Мастгару, мой варвар расхохотался и снисходительно изрек:

– Смотрю, тебе и без меня досталось. Я убогих не бью. Я веду их в медкорпус. Причем исключительно из безумной любви к ближнему. К тому же дважды выбрасывать в окно одного и того же долдона уже не смешно, а пошло.

Когда помощник пришел из медкорпуса, я здорово струхнула. Думала, египетская мумия сбежала из музея, чтобы навестить родные пенаты. И по ошибке очутилась здесь.

Но в следующую минуту занятия были сорваны напрочь, а вуз стал похож на королевство из сказки «Спящая красавица».

Сначала мы услышали звук, по сравнению с которым академическая сирена напоминала пение настоящей сирены. Вздрогнули абсолютно все, включая стены, столы и шкафы.

Но затем откуда-то полилась музыка. И все бы ничего, возможно, она даже приобщила бы наших лоботрясов и бретеров к прекрасному. Вот только от заунывной, медленной мелодии уже через минуту даже меня неукротимо потянуло в сон. А я не какой-нибудь воинственный скандр, знакомый лишь с походными маршами и тарзаньим рэпом «У-у-у-у». Я исхитрялась не клюнуть носом на концерте Баха, когда все вокруг уже присоединились к бессмертной музыке, всхрапывая в такт.

Очнувшись часа через два, мы узнали, что один из гостей имел неосторожность принести с собой трубу. Вначале на ней попробовал играть Езенграс. Именно от этого звука птицы попадали с деревьев, а жуки начали сталкиваться в воздухе. Но затем гость решил показать ректору всю силу музыки. И показал.

Езенграса удалось разбудить только через три часа после завершения концерта.

И он немедленно предъявил Академии Внушения и Наваждения счет за испорченную мебель. Засыпая, ректор упал лбом на стол и отбил от него внушительный кусок.

Прочность костей скандров неустанно поражала мое воображение. Но все же не так, как поразила она воображение высоких гостей! Если верить секретарше Езенграса, внушатели часа два ходили возле обломка стола, измеряли его толщину всеми возможными способами. Не верили в пятнадцать сантиметров бронзированного дерева. Наконец, один из гостей выронил обломок. Тот оглушительно ударился об пол, пробил там дыру и, отскочив от затылка препода-скандра с нижнего этажа, пушечным ядром вылетел в окно. Говорят, его видели где-то в соседнем мире. Тамошние ученые решили, что с неба упал метеорит. А на месте «катастрофы» вскоре создали искусственное озеро.

Глава 2
Последствия феминизма

Пока мы с Вархаром ехали в лифте, я подумала, что самое время навести порядок в личной жизни. Убедить радио, именуемое «проректор Изилади», вещать в прямом эфире о чем-нибудь менее интимном и желательно не связанном со мной. Решила сформулировать по-военному. Наряды вне очереди и гауптвахта – вот что поможет добиться взаимопонимания.

– Вархар! – строго окликнула я скандра. Он опустил голову и приподнял бровь с родинками. – Если ты с Езенграсом или с кем-то другим, неважно, снова начнешь обсуждать нашу личную жизнь… Я выйду из себя. А ты выйдешь из моей квартиры. И зайдешь не раньше, чем через три недели. А доступ к моему телу получишь не раньше, чем через месяц. Один наряд вне очереди равен неделе воздержания.

Брови Вархара вылезли на лоб, он недовольно засопел, приоткрыл рот, и стало ясно, что сейчас на меня обрушится вся сила убеждения скандра.

Пришлось поспешно добавить:

– За каждое лишнее слово еще день без секса!

Вархар сглотнул, кивнул и картинно поджал губы.

И лишь тогда лифт любезно остановился на нужном этаже – здание Академии наконец-то встало на мою сторону. Наверное, теперь оно опасалось не только Вархара, но и Малитани. Так прозвали меня крипсы.

В день знаменательного сражения с ними я внезапно открыла в себе способности и страстную любовь к сожжению зеленых великанов. Выжившие крипсы впечатлились до невозможности. Говорят, в их землях вновь появились храмы Темной богини Хаоса и Разрушений. Перед святилищами разъяренные жены стегали кнутом неверных мужей и требовали развода. Мне понравился культ Малитани.

Окончательно примириться с прозвищем помогло новое, почти благоговейное отношение студентов и сотрудников родной Академии.

Стоило разозлиться, они в ужасе шептали: «Малитани», судорожно перемигивались и отступали на безопасное расстояние. Стоило нахмуриться, студенты прекращали гундеть, пробовать парты на зуб, проверяя, сколько в них бронзы, и выковыривать барельефы на стенах. Мне даже удалось спасти от вандализма целых три калькулятора!

Расчеты лабораторных работ так впечатлили студентов-скандров, что они колотили друг друга по затылкам бедными счетными машинками и неистово гоготали. Головам, конечно, хоть бы хны – черепа у варваров крепче титана. А калькуляторы уже растеряли все положительные качества: кнопки со знаками «плюс» и «умножить» валялись возле стола.

– Что происходит?! – вспылила я, подскочив к забиякам. Парни нервно дернулись, положили счетные машинки на стол, нежно погладили их руками и дружно, хором затараторили:

– Мы это… вбиваем знания в свои головы. Как завещал проректор Изилади!

Двери лифта разъехались, Вархар выскочил наружу и, не выпуская меня из рук, устремился к кабинету ректора. Его секретарша Зиферра Флю шарахнулась от нас, как от чумы. Но распахнуть бронзовую дверь толщиной в четыре ладони успела.

Сообразительная мрагулка взяла себе за правило сохранять вузовское имущество от вандалов вроде меня и Вархара. И месяца не прошло с того дня, как я, требуя увольнения, оторвала ручку от двери и сняла ее с одной петли, а Вархар снес бронзовое препятствие окончательно.

– Не пугайтесь! – доверительным тоном проорала на весь кабинет Зиферра. – Ректор разбирает документы.

Уточнение было явно не лишним, потому что вместо Езенграса нас встретила гора листков, папок, книг и конвертов. Она раскинулась на всю площадь ректорского стола и горным пиком подпирала потолок.

– О-о-о! Чета Изилади-Зубровы! – послышался из-за груды ценных и не очень бумаг голос Езенграса. Казалось, что это гора разговаривает с нами и даже строит глазки. Верхняя половина ректорского лица каким-то чудом просвечивала в зазоре между брошюрами.

Как и мой стол, ректорский занимал четверть кабинета. В любом из трех местных кресел легко переночевала бы пара человек средней комплекции. В четырех деревянных шкафах можно было не только любовников прятать, но и недели на две посадить в засаду большой отряд скандров.

– Просила ведь не называть нас четой, – обратилась я к Езенграсу, тщетно пытаясь разглядеть выражение его лица за бумажной баррикадой. Да хотя бы лицо увидеть.

– Ольга, к чему такая экспрессия? – опередил удивленную тираду Вархара Езенграс. – Не нравится Изилади-Зубровы, будет Зубровы-Изилади. Правда, Вархар? Мы ведь уступим неслабой женщине? – глаз ректора подмигнул в дырку между бумагами.

– Конечно! – поддержал его Вархар. – Женщина, способная спалить десятки крипсов, достойна шагать впереди мужчины. Ну… разумеется, после того как он проверит безопасность дороги. Убьет медведя, если речь идет о пещере. А уж потом пусть наша сильная женщина гордо заходит и бесстрашно дергает зверя за усы.

– В точку! – Палец ректора выскочил из груды бумаг и выбил две папки в бронзовом переплете.

Увесистые махины, размером с некрупного скандра, пронеслись через весь кабинет и сбили с ног секретаршу – Зиферра неосмотрительно замешкалась на пороге в священном порыве истинно женского любопытства. Забыла она, что любопытство сгубило кошку и лишило всем известную Варвару одного из главных украшений лица.

Секретарша ракетой вылетела в приемную, но на этом ее приключения не закончились – Зиферра снесла дверь в коридор. Стройная мрагулка в шароварах и коротенькой футболке полетела верхом на двери, как Шахерезада на ковре-самолете. Ее длинная рыжая коса сбила с ног трех грузчиков-скандров. Они как раз тащили новые шкафы на нашу кафедру – несколько старых пали жертвой студентов и преподов незадолго до сражения с крипсами. Сначала рухнули грузчики, а затем и шкафы, распахнув дружеские объятия дверец, разлеглись сверху. Зиферра пролетела по всему холлу и схватилась за перила лестницы, наивно полагая, что приостановит стремительный полет двери-самолета. Но у бронзового летательного аппарата были другие планы. Он бойко крутанулся и понесся вниз, время от времени задевая за ступени. Почему именно сейчас Зиферре вздумалось просить о помощи, не представляю. Но рэп вышел отличный:

– По-мо-гите! Меня оста-но-вите! Дверь при-дер-жите! Затор-мо-зи-и-те! ОЙ! Из-звини-т-те!

Многоэтажные крики студентов и лекторов ворвались в кабинет ректора. Езенграс даже бровью не повел, Вархар тоже. Подскочив к окну, я обнаружила, что бронзовый летательный аппарат победоносно выстреливает из корпуса и продолжает свой сокрушительный полет. На двери образовалась настоящая куча-мала. Студенты, преподы, электрики, уборщицы громоздились на ней как попало. Из груды тел торчали ноги, уши, косы, отвертки, ведра, швабры и гаечный ключ размером с голову скандра.

Наверху восседала ошарашенная Зиферра и, кажется, снова искала, за что бы зацепиться.

Вначале под горячую руку секретарши попались два дерева. Бедные растения присоединились к компании и, нервно помахивая корнями, отправились вместе с ней в неведомые дали. Зиферра попыталась ухватиться за стену корпуса и продолжила путь с каменной глыбой в руке. Из дыры высунулась русая голова историка – истла Леебралла Лоска.

– Вот именно так и прорубали окна в Европу российские государи! – рявкнул он и исчез из виду.

– Не! Так туристы разбирали все достопримечательности по камушку! – встрял кто-то из студентов. – Видели мы картинки Стоунхенджа. Нечего водить скандров и мрагулов по древним развалинам. Такие глыбы только эти варвары могли вырвать с корнем и унести куда глаза глядят.

Зиферра раздраженно отшвырнула сувенирный кусок здания и… выбила три молнии из рук студентов-леплеров – ребята тренировались во дворе корпуса. Веселая компания из каменюги и трех огненных шаров решила заглянуть в пустой автобус неподалеку. Если верить Езенграсу, запасной транспорт стоял себе, никого не трогая, уже много лет. Но пришел и его час.

Я давно уяснила – если в Академии просто так лежит, стоит или валяется какая-то вещь, в один прекрасный момент с ней обязательно что-то случится. И это что-то будет слышно и видно на весь вуз. Если очень повезет – на все пять миров.

Раздался оглушительный взрыв, языки пламени красиво потянулись к небу, словно разминались после долгого сна. Следом за ними заспешили вихрастые струйки черного дыма. В воздухе запахло гарью и неприятностями.

Автобус взмахнул дверцами, как крыльями, взмыл ввысь, несколько раз перевернулся и приземлился на башню соседнего корпуса. «Встреча в верхах» сопровождалась таким шумом и грохотом, что я удивилась – как из соседних миров не прибежали с жалобами. Железный пегас слабо дернулся, но, похоже, осознал безнадежность своего положения и послушно обмяк на остроконечном шпиле башни. Ни занимающиеся строевой подготовкой студенты в ближайшем к месту катастрофы дворике, ни преподы по военке не обернулись. Даже бровью не повели. Ни один. Мелочи жизни вроде взрывов, полетов дверей над головами и посадки на башню объятого пламенем автотранспорта местных не удивляли давно. А вот гости из Академии Внушения и Наваждения, которых нелегкая принесла к нам с месяц назад, представление оценили.

– Что это? Нападение крипсов? – взвизгнул из окна корпуса напротив один из гостей-внушателей. Похоже, у них такие происшествия случались не каждый день. Возможно даже не каждый год. Длинный, острый нос сальфа высунулся наружу первым, следом появился туго накрахмаленный воротничок – похоже, им можно было колоть орехи.

– Да ерунда! Это наш новый флюгер, – не моргнув глазом, соврал Генерал.

– Ф-флюгер? – заикаясь, отшатнулся от окна внушатель. – А п-почему он горит?

– Ничего ты не понимаешь во флюгерах! – со знанием дела ответил скандр. – Это новая конструкция – и дворик освещает, и направление ветра показывает.

– А зачем освещать дворик днем? – поразился высокий гость.

– Вот ведь ты недогадливый, – попенял внушателю Генерал. – Ночью и без того освещения хватает. А днем, вишь, ничего не горит! Ни окна, ни фонари. Только флюгер нам путь и указывает.

– Путь куда? – истошно завопил внушатель.

– Путь-то? – задумался Генерал, вскинул глаза к небу и почесал затылок. – Хм… К светлому будущему. Куда ж еще?

Именно на этих словах от автобуса оторвалась дверь, пролетела несколько метров и аккуратно приземлилась на соседнюю крышу.

Тихо и душевно догорающая железяка почему-то совершенно не понравилась нашим котам. Вместо того чтобы присесть у костра и ностальгически запеть «как здорово, что все мы здесь сегодня собрались», пушистые камикадзе с диким мяуканьем рванули вниз, размахивая когтистыми лапами. Почти не напрягаясь, зверушки разрезали одежду Генерала, Священника и Колокола, словно скальпелями. Майки-алкоголички, с декольте до пупков, самые узкие велосипедки, какие я видела за долгую жизнь, и юбка-шорты рухнули вниз, на головы первокурсников. Ребята отжимались во дворе, хихикая и приговаривая: «Когда Колокол встает прямо над тобой, прозвище резко обретает смысл».

Теперь для всех стало очевидным, что среди командиров белье носит только Священник. Если его мини-плавки можно назвать таким скромным и культурным словом. По сравнению со Священником даже стриптизеры в ночном клубе выглядели пуританами.

Обнаженные преподы по военке почти не растерялись. Ну как почти… Священник заполошно взмахнул своей знаменитой борсеткой. Искромсанная мстительными котами одежда была сметена с голов студентов, перемахнула через Академическую стену и унеслась куда-то вдаль. Позже выяснилось, что приземлилась она на крышу городской ратуши одного из соседних миров. Целые сутки возмущались аборигены отвратительными флагами, пока альпинисты наконец-то не сняли драные тряпицы с девятисотэтажного небоскреба. Кто-то даже оскорбился, решив, что это намек на название страны – Трусландия.

Генерал как стоял, так и продолжал стоять, только покачал головой и нежно прикрикнул на котов:

– Ах, вы зар-р-разы! Эти лосины мне подарила жена!

От возгласа воинственного скандра попадали с деревьев птицы. Кошки начали изрыгать ругательства и даже заикаться, хотя еще недавно и говорить-то не умели.

– Видишь! У нас и животинка умная! А какая начитанная-я… Вот я, например, не все слова понял, – прогремела на весь дворик шутка математика-скандра.

– А я почти ни одного не понял, – ошарашенно ответил ему высокий гость – тот самый, которого удивил наш пламенный флюгер.

– Экие вы безграмотные в вашей Академии, – загоготал на весь дворик математик. – Наверное, только внушили друг другу, что кандидаты и доктора наук. А на деле и школу-то не закончили. В моей-то школе почище выражались. Особенно учителя. Особенно когда объявляли результаты контрольных и экзаменов. Учись, пока я жив.

– Г-главное… пока жив… я-а-а, – донесся в ответ слабый стон внушателя и следом – звук удара чего-то тяжелого и тупого об пол.

Тем временем дверь-самолет наконец замедлилась, нервно вздрогнула и рухнула на землю.

Пока я наблюдала за этим совершенно обыденным для нашей Академии происшествием, безразличный к таким мелочам Езенграс о чем-то горячо спорил с Вархаром.

Контуженная истошным мяуканьем и витиеватыми благодарностями тех, кого осчастливила дверь-самолет, я не сразу сообразила – о чем, собственно, речь. Когда же бронзовый летательный аппарат закончил свой славный путь, воздух разрезал жалобный вопль Вархара:

– Я ни за что не поеду к этим слюнтяям и выскочкам! И Ольгу не пущу! Они снова научат ее этому… ну как его? Ну, этому! Тому самому, что страшнее атомной бомбы для нормального мужчины. Я забыл это слово. В нашем племени за него сразу отрезали язык. О! Вспомнил! Производительности… Нет, обольстительности… нет… как там… обходительности. Тьфу ты. Не выговоришь. Придумают же пакость!

Как обычно, шовинистские замашки Вархара будоражили не только мое воображение, но и феминистские гены. Едва пробуждаясь, приоткрывая один только глаз, они неизменно толкали хозяйку на ужасные глупости. Как говорится, дурная голова ногам покоя не дает. А уж что она творит с пятой точкой, вынужденной отважно принимать на себя удары судьбы, я вообще молчу.

Так случилось и теперь.

Кровь бросилась мне в лицо, сердце забарабанило в ушах строевой марш. Я подскочила к ректору с Вархаром и взвизгнула:

– Ты, Вархар, как хочешь. А я поеду! Хотя и не знаю куда.

– Черт! Вархар! Надо было послать тебя в Академию Всего и Ничего, – расстроился Езенграс. – Ольга все равно бы согласилась. А ты ее одну не отпустишь… Уж в этом я уверен.

– Что за Академия такая – Всего и Ничего? – заинтересовалась я, вдруг отчетливо осознав, что почти ничего не знаю про местные учебные заведения.

– Никакая это не Академия! Это пошлейшая придорожная забегаловка! Там бардака и хаоса больше, чем у бабы в голове…

Вархар покаянно посмотрел на меня, на мою руку – она нащупывала на столе ректора предмет потяжелее. Виновато пожал плечами и изобразил самую доброжелательную из убийственного арсенала своих улыбок. Ими действительно можно было убивать людей с расшатанной психикой. А тем, у кого психика была еще в порядке, изрядно ее расшатать. Чтобы окончательно сбить мой воинственный настрой, Вархар быстро объяснил:

– Оленька, ты не баба! Ты – Моя Женщина!

Скандр удовлетворенно хмыкнул, заметив, что моя рука перестала пытаться оторвать лампу от стола ректора. Как ни удивительно, она оказалась намертво прикрученной. Должно быть, не я первая и не я последняя сочла метровый осветительный прибор подходящим воспитательным инструментом.

– Да ладно тебе, Вархар, – усмехнулся Езенграс – от него мои манипуляции с лампой не ускользнули тоже. – Академия как Академия… Ну вот что бы мы делали, если бы внушатели не промывали мозги тем же зейлендцам? Женились на всех тамошних женщинах в каждом походе? А у нас, у скандров, сам знаешь, многоженство запрещено. Вспомни, как они на нас вешались с криками: «Наконец-то настоящие мужики! Не уходите, мы ваши навеки!» Как клещами вцеплялись! Только обещав жениться, и можно было сбежать. Из плена и то проще вырваться. А внушатели пришли, мозги им прочистили – и зейлендские девушки снова начали считать настоящих мужиков мифами и героями фэнтези. Успокоились, бедовые…

Вархар надулся как индюк, набрал в грудь побольше воздуха и в очередной раз потряс меня до самых глубин души. Я думала, скандр разразится очередным витиеватым пассажем в адрес неведомого учебного заведения, но Вархар выкрикнул только:

– Это… это… – и замолк.

Когда у скандра скоропостижно закончились слова, я еще больше заинтересовалась упомянутой Академией. Словно почувствовав это, Вархар поспешно добавил уже в сторону Езенграса:

– Все. Понял. Исправлюсь. Дослужусь. Когда ехать?

– Вчера, – хохотнул Езенграс. – Тамошние деятели у нас уже месяц ошиваются. Ты понимаешь?

– А-а-а… – Вархар так подмигнул ректору, что я удивилась, как в радиусе километра остался хоть кто-то живой. Да еще в здравом уме и твердой памяти.

Я переводила взгляд с одного скандра на другого, но они только хитро ухмылялись и пожимали плечами.

Наконец Вархар разродился:

– Ольга, надо чтобы слизняки из Академии Внушения и Наваждения отозвали своих… франтов-мигрантов.

И скандр подмигнул мне еще раз. Парочка желтых птиц за окном только-только очнулась от воплей Генерала, устроилась на ветке и принялась деловито чистить перышки от каменной пыли – Зиферра, замахиваясь сувенирным булыжником, засыпала каменной пылью и крошевом пол-округи. Заметив выражение лица Вархара, пернатые закрыли глаза, прикинулись булыжниками и, видимо, для вящей убедительности, рухнули вниз. Но там шустро спрятались в густом хвойном кустарнике, искусно маскируя клювы под иголки. А Вархар продолжал:

– Уверен. Я смогу убедить господ слизняков соседнего Перекрестья, что их расфуфыренные коллеги слегка загостились, – скандр расплылся в чеширском оскале. Так я называла нечто среднее между улыбкой Чеширского кота и акулы.

Езенграс достойно оскалился в ответ и добавил:

– Я хочу, чтобы франты-мигранты согласились отправиться домой даже по частям. Лишь бы руководство не убило их второй раз за… За то, какого Вархара я им подложил.

И пока я в ступоре пыталась понять – шутят скандры или всерьез, любимый осторожно вывел меня из кабинета. Чеширский оскал на его лице только ширился, глаза зазывно сверкали.

Мурашки панически заметались по спине в поисках укрытия, наивно полагая, что от скандра есть спасение! Глупенькие! Четыре недели назад я думала так же, надеясь слегка помучить Вархара и оттянуть момент, когда мы съедемся.

Но как только скандр выписался из больницы, я пришла домой и… обомлела.

Вещи Вархара, еда Вархара и сам Вархар уже оккупировали мою квартиру. И мне ничего не оставалось, кроме как последовать примеру женщин, чьи города брали штурмом воинственные скандры. Сдаться на милость победителя и получать от этого ни с чем не сравнимое удовольствие.