Текст книги "Бюро. Пий XII и евреи. Секретные досье Ватикана"

Узнав об этих ужасных переменах и ограничениях, Бюро тут же направило Бурцио сообщения, которые он должен был опубликовать в словацких средствах массовой информации, вместе с приказом информировать госсекретаря о ходе выполнения миссии по распространению папского слова в Словакии и ее результатах. Ему рекомендовали воспользоваться своим дипломатическим статусом в случае, если правительство Тисо начнет чинить препятствия или угрожать ему. Агрессия в отношении Римско-католической Церкви шла рука об руку с растущей ненавистью к евреям.

Все в том же сентябре 1941 года Бурцио передал в Бюро подробный отчет о публикации в Словакии «Еврейского кодекса»⁴⁰. Папский поверенный в делах подчеркивал, что многие его положения были практически тождественны первым нюрнбергским законам, которые по странному стечению обстоятельств были введены в нацистской Германии тоже в сентябре, но шестью годами ранее⁴¹. Единственная несущественная разница заключалась в трактовке «полукровок», или евреев, состоявших в браке с христианами. В нюрнбергских законах между ними не проводилось никакой разницы, тогда как в словацком «Еврейском кодексе» еврей считался человеком только в том случае, если он вступил в брак с неевреем после 20 апреля 1939 года.

В то утро, когда пресса возвестила о принятии Кодекса, поверенный в делах Бурцио нанес официальный визит президенту Тисо. Монсеньор Бурцио мог лишь высказать свое сожаление и выразить глубокое несогласие с положениями Кодекса⁴².

Немецкое издание словацкого «Еврейского кодекса»⁴⁴

Сразу после введения «Еврейского кодекса» начались расправы. Рим получал из разных источников информацию о злодеяниях, совершенных в период с конца 1941 до весны 1942 года⁴³.

20 марта 1942 года монсеньор Бурцио передал в Бюро просьбу будапештского раввина о том, чтобы Святой Престол заступился перед словацким правительством за евреев, которых должны были депортировать в оккупированную польскую Галицию⁴⁵. На той же неделе, 24 марта, раввин Будапешта посетил Анджело Ротту, папского нунция в Венгрии, и умолял его обратиться к понтифику с просьбой спасти тысячи молодых словацких евреек, которых насильно отправили на фронт в качестве проституток для немецких солдат⁴⁶.

Новость о депортации девушек легла на стол Пию XII, который был потрясен до глубины души судьбой невинных дочерей Божьих. Он немедленно приказал кардиналу Мальоне вызвать посла Словакии при Святом Престоле, чтобы «известить его о деле и попросить повлиять на свое правительство»⁴⁷. Осознавая всю важность поручения, Мальоне выполнил его утром 25 марта. И уже в 7 часов 55 минут поступила срочная телеграмма, в которой Бурцио сообщал, что словацкие власти прекратили депортацию евреев после вмешательства Святого Престола. Однако в той же телеграмме Бурцио передавал ужасающие известия: «Вчера вечером множество еврейских женщин в возрасте от шестнадцати до двадцати пяти лет были оторваны от семей, чтобы, по всей видимости, быть отправленными в качестве проституток на русский фронт»⁴⁸. Информация была спешно передана на самый высокий уровень государственного секретариата. Минутант Делл’Аква был отпущен и в растерянности вернулся в свой кабинет, ожидая, когда этой проблемой займутся высшие чины. Он записал: «Его Превосходительство преподобный монсеньор Тардини сказал мне, что Его Высокопреосвященство срочно связался с представителем Словакии при Святом Престоле». Приняв в тот день словацкого посла Сидора в своем кабинете, кардинал Мальоне отметил, что эта короткая дипломатическая беседа «была посвящена самым насущным вопросам»⁴⁹.

«Я вызвал посланника и попросил немедленно связаться с его правительством, чтобы положить конец этому ужасу, лишенному всякого смысла»⁵⁰.

Следующую телеграмму Бурцио отправил вечером 25 марта, но в Апостольский дворец она была доставлена только наутро, в 9:30. В ней четко указывалось, что словацкие власти не вняли требованиям папы. От своих источников в министерстве иностранных дел Словакии Бурцио узнал, что правительство объявило о «начавшейся депортации первого контингента численностью около десяти тысяч мужчин и женщин»⁵¹.

Примерно тогда же – трудно установить, произошло ли это до или после встречи Мальоне со словацким посланником, – Д’Арси Осборн, посол Великобритании при Святом Престоле, передал тревожные сведения, полученные англичанами. Речь шла о насильственном перемещении восьмидесяти тысяч словацких евреев в одно польское гетто. Д’Арси Осборн писал:

«Мое правительство уполномочило меня известить об этом Ваше Высокопреосвященство и узнать, есть ли, по мнению Святого Престола, способ смягчить эти бесчеловечные шаги, инспирированные Германией»⁵².

Разумеется, Бюро прекрасно понимало, что шансы на успех были крайне призрачными, тем не менее оно попыталось повлиять на ситуацию. От словацкого посла при Святом Престоле потребовали немедленно обратиться к своему правительству с тем, чтобы помешать проведению «столь прискорбных мер».

Высокие чины Ватикана известны своим умением сохранять самообладание в публичных делах (неотъемлемое качество тех, кто занимает столь значительное положение), но в глубине души Тардини негодовал. 27 марта, после того как в беседе с Пием XII и с государственным секретарем, кардиналом Мальоне, он упомянул о ситуации в Словакии, папа повелел немедленно отправить телеграмму поверенному в делах Бурцио, чтобы «известить его о предпринятых к настоящему моменту мерах и поручить ему лично ходатайствовать перед Тисо». Обладая чисто римским восприятием реальности, Тардини не удержался и ясно выразил то отвращение, которое внушал ему президент Тисо. В скобках он отметил: «(Не знаю, смогут ли дипломатические шаги остановить… безумцев! А безумцев там два: Тука, который действует, и Тисо – священник – который допускает все это!)»⁵³.

Не ухудшило ли ситуацию в Словакии вмешательство Рима, как это уже произошло в других странах, прежде всего в Польше? Да, если судить по отчету нунция Ротты из Будапешта, который месяц спустя сообщал, что депортация только ускорилась. По словам очевидца, к немецкой границе было отправлено тридцать вагонов для скота с отчаявшимися, запуганными еврейскими девушками, которых перевозили, судя по всему, по приказу СС⁵⁴. Пункт назначения транспорта был неизвестен.

Об этом нунцию Ротте сообщила молодая венгерка Анна Вег, которая добровольно сотрудничала с ассоциацией, помогавшей евреям, и служила надежным источником информации. Анна говорила о втором транспорте из пятидесяти вагонов, на этот раз с еврейскими юношами. Конвой отправился из Жилины, вероятно, в Польшу. Еще тысячу девушек вывезли «в неизвестном направлении»⁵⁵. За каждого депортированного еврея Словакия выплачивала Германии 500 рейхсмарок – около 1700 евро по сегодняшним ценам.

По наивности или просто потому, что она выдавала желаемое за действительное, Анна писала, что «президент Тисо был так взволнован вмешательством Святого отца, что… это сказалось на его здоровье». С вполне понятным цинизмом Тардини счел это замечание нелепым. Не в силах скрывать свою личную неприязнь к словацкому президенту, Тардини остроумно отметил, что «не заметно, чтобы здоровье Тисо сколько-нибудь пострадало – на фотографиях он выглядит этаким… paffutello [пухлячком]»⁵⁶.

Несколько дней спустя Бюро получило письмо от представителей Всемирного еврейского конгресса и Палестинского еврейского агентства. Они благодарили Святой Престол за попытки повлиять на словацкое правительство. В самый разгар войны еврейские представители по-прежнему возлагали свои надежды на Пия XII и на настойчивую и целеустремленную команду его сподвижников, которая, однако, столкнулась с непреодолимой стеной тоталитарных режимов и в немалой степени утратила свою политическую силу и возможность оказывать влияние на ход событий в Европе.

* * *

Депортации не прекращались. В своем следующем отчете Бурцио сообщал, что в сотрудничестве с немецкими властями словацкое правительство подготовило секретный план новой массовой депортации. Однако удержать в тайне такую масштабную операцию было невозможно. Все детали, в том числе дата ее начала, попали в прессу, вызвав возмущение общественности. Правительство попало впросак, а министр Мах был вынужден публично отрицать информацию о том, что власти действовали по указке немцев: «Словакия полностью несет ответственность за свои действия перед всем миром и заявляет о том, что не испытывает никакого давления со стороны Германии»⁵⁷.

Однако Бурцио был в ярости. По его мнению, ответственность несли и некоторые словацкие епископы, закрывающие глаза на происходящее. На заседаниях парламента, в ходе которых принималось решение о депортациях, монсеньор Войташшак – епископ, занявший правительственную должность вопреки воле Пия XII, – «вместо того чтобы выступить против этого бесчеловечного проекта, оставался безучастным». Говорили, что Войташшак рассказывал одному священнику, что церковным властям стоило держаться в стороне от этого вопроса и «не чинить препятствий правительству и президенту». В том же разговоре Войташшак назвал евреев «худшими врагами Словакии». В своем сообщении Бурцио не скрывал отвращения: «Войташшак – закоренелый шовинист, я лично в этом полностью убежден»⁵⁸.

Далее он напомнил о случае, когда в споре с польским епископом Сапегой Войташшак выказал себя совершенно нетерпимым ультранационалистом. Сапега попытался вступиться за некоторых священников польского происхождения, которых несправедливо лишили их словацких приходов: «Я услышал ответ Войташшака: humanitas nostra (по отношению к этим священникам) esset fere peccaminosa (Наша человечность по отношению к этим священникам была почти греховна)».

Хотя Бурцио старался изъясняться завуалированно, прибегая к дипломатическим выражениям, он явно осуждал откровенный антисемитизм Войташшака: «Не стоит ждать, что такой человек проявит снисхождение к евреям»⁵⁹. Однако, подчеркивал Бурцио, в рядах словацкого духовенства еще находились несогласные, например епископ Прешова монсеньор Чарски, «который не дал себя обмануть» и заявил: «Если мы останемся безучастными к депортации еврейских девушек, что мы будем делать, когда они начнут забирать наших дочерей?»⁶⁰

Судьба исчезнувших евреек не переставала беспокоить Бюро. Кошмарные образы согнанных невинных девушек, которых бросают в вагоны для скота и отправляют на поругание нацистской солдатне, были невыносимы. 25 марта словаки из Глинковой гвардии начали облавы и проводили их каждую ночь. Согласно надежным источникам, после того как девушек отрывали от семей, их «отправляли на фабрику под названием “Патронка” в пригороде Братиславы. Там их обыскивали, отнимали все имущество (чемоданы, кошельки, кольца, сережки, ручки, еду…) и документы и присваивали им простой номер. Протестовавших или жаловавшихся осыпали пинками и ударами дубинок. И эти гнусности творились людьми самого низкого пошиба… под руководством инспектора из рейха»⁶¹.

Помимо похищения девушек, Бурцио рассказывал о жестоких рейдах по домам евреев и об отчаянном бегстве тысяч из них в Венгрию. Однако по ту сторону границы этих несчастных уже поджидали нацисты.

Сидя за письменным столом, потрясенный, осознающий собственное бессилие кардинал Мальоне написал в ответе монсеньору Бурцио: «Известия, которые вы любезно нам сообщили, вселяют грусть в сердце Святого Престола»⁶².

* * *

Тем не менее на имя президента Тисо отправлялись тысячи личных прошений о «президентском помиловании», или милосердии. Монсеньор Бурцио объяснял:

«Единственная надежда для этих евреев заключается в том, что президент Республики [Тисо] помилует их и избавит от “дискриминации”. Секретариат президента сейчас рассматривает тысячи и тысячи прошений, в первую очередь от евреев, исповедующих христианскую веру… Меня уверяли, что многие уже были помилованы»⁶³.

В Рим продолжал течь поток информации. Волонтер Анна Вег писала из Будапешта:

«К настоящему моменту, 11 апреля 1942 года, уже депортировано восемь тысяч пятьсот человек. К концу недели правительство планирует дойти до двадцати тысяч»⁶⁴.

11 апреля посол Великобритании при Святом Престоле Д’Арси Осборн связался с кардиналом Мальоне и вновь спросил его, «вступился ли Святой Престол за словацких евреев». На записи этой беседы сохранились рукописные записи Мальоне: «Я ответил ему утвердительно. Осборн уже был осведомлен о предпринятых мерах. Я снова направил запрос словацкому посланнику при Святом Престоле»⁶⁵.

Это была чистая правда. Сидор, словацкий представитель в Ватикане, встретился с Мальоне в тот же день. В ходе их беседы в Апостольском дворце Сидор рассказал о своей недавней поездке в Братиславу, где он лично общался с президентом Тисо и премьер-министром Тукой. Они обсудили меры, принятые по отношению к евреям. Дипломат сказал Мальоне, «что президент Тисо заверил его, что добьется смягчения мер. Кроме того, он предоставил многим крещеным евреям помилования или льготы, выдача которых была в его власти». А премьер-министр Тука, по словам Сидора, еще не ответил на различные сообщения и просьбы Святого Престола потому, что намеревался «позднее дать Святому отцу и государственному секретарю соответствующие устные объяснения»⁶⁶.

Мальоне не поверил ни единому слову словака и записал следующее:

«Сидор безуспешно попытался оправдать массовые депортации евреев. Несколько раз я воспользовался этой возможностью, чтобы выразить точку зрения Ватикана и лично жестко высказался против того обращения, которому подверглись сотни девушек, оторванные от семей и отправленные на верную гибель. Я ему сказал, что для католической страны подобные действия ужасны⁶⁷. Тогда Сидор попытался мне объяснить – снова безуспешно, – что этих несчастных девушек просто отправляли на достойную работу. Я ответил, что, даже если дело обстояло так, это было очень печально, поскольку бесчеловечно отрывать девушек и юношей от семей против их воли. Особенно для того, чтобы работать там, где они, лишенные поддержки, могли подвергнуться огромной опасности. Кроме того, я сказал ему, что, судя по имеющимся у меня данным, этих девушек ждала совсем не та судьба, о которой он рассказывал! Я попросил его довести до сведения словацкого правительства содержание нашей беседы»⁶⁸.

К сожалению, следы девушек на этом теряются. Можно было лишь предполагать, какой ад их ожидал. С точки зрения Бюро, совершив это преступление, правительство Тисо прошло точку невозврата.

Поступил анонимный недатированный отчет, который сообщал: «Сегодня в 12 часов министр Мах пригласил журналистов стран-союзников и другие средства массовой информации в резиденцию премьер-министра на пресс-конференцию, посвященную словацким евреям, прежде всего в связи с протестующими голосами, которые раздаются среди населения Словакии».

Решение словацкого правительства провести пресс-конференцию, чтобы гордо заявить о своем праве убивать сотни тысяч людей, ошеломляет. Мах заявил журналистам следующее:

«Еврейский вопрос в Словакии должен быть решен тотально и привести к полному исключению евреев из общественной жизни страны… Решение о “перемещении евреев” теперь воплощается на практике. Словакию уже покинуло много поездов, и составы будут отправляться до тех пор, пока из страны не исчезнет последний еврей. Окончательное решение еврейской проблемы в Словакии было принято Государственным советом»⁶⁹.

Кто-то из членов Бюро поставил крестик на полях напротив этого абзаца, словно подчеркивая его важность и циничность. За всем этим ощущалась тень Войташшака, который уже заседал в Государственном совете, когда были приняты эти окончательные меры.

Мальоне получил полный текст речи от надежного посредника – командора Бабушо Риццо из итальянского посольства⁷⁰.

Министр Мах также отмечал, что «обряд крещения, проведенный некоторыми представителями духовенства, не будет приниматься во внимание. Евреи должны уехать вне зависимости от того, крещены они или нет… Евреи, сбежавшие в Венгрию, должны быть возвращены словацким властям в рамках соглашения, подписанного с венгерским правительством»⁷¹.

Нацистские тиски сжимались все сильнее, и укрыться от них уже было невозможно. Несчастных людей, оказавшихся в ловушке в Словакии, ждала депортация, а тех, кому удалось сбежать, власти намеревались вернуть. Мах продолжал:

«Мне известно о санаториях и больницах, в которых полно евреев, мужчин и женщин: эти мнимые больные пытаются скрыться от закона. Всех этих “временно” больных посетит медицинская комиссия, которая и решит их дальнейшую судьбу… Евреев, пока необходимых для страны, проинспектирует специальная комиссия и выдаст временные разрешения, которые будут периодически пересматриваться до тех пор, пока не появится возможность заменить данного еврея арийцем»⁷².

Правительство Тисо, возможно, было самым ревностным воплотителем нацистских принципов, причем оно даже не пыталось ни смягчать, ни прикрывать свои действия какой-либо пропагандой. В то время как сами нацисты время от времени старались одурачить международное сообщество и утаить свои преступления, словацкая политическая элита действовала с бесстыдной откровенностью, как будто гордясь низостью своих поступков. Словацкая пресс-конференция наделала шума в остолбеневшей от ужаса Европе. Однако в фашистской Италии газета «Коррьере делла сера» вышла с таким заголовком: «Правительство Словакии получает все полномочия для изгнания евреев»⁷³.

Среди сообщений и писем, которые продолжали стекаться в Государственный секретариат, был и новый отчет от обычного немца, ставшего очевидцем событий: «Я провел в Будапеште неделю по делам, и меня попросили довести эти факты до вашего сведения». Не указывая свои источники, информант сообщал:

«Евреев, пытающихся по очевидным причинам попасть в Венгрию, возвращают властям страны, из которой они прибывают. Все это является следствием давления со стороны Германии. Этих евреев интернируют в концентрационных лагерях, где им не предоставляют ни пищи, ни удобств, ни медицинской помощи, из-за чего многие из этих несчастных погибают. Венгерский Красный крест попытался вмешаться в ситуацию, но не получил соответствующего разрешения»⁷⁴.

Это еще одно доказательство того, что нацисты не терпели никакого вмешательства в устраиваемые ими преследования и уничтожение людей ни со стороны Красного Креста, ни тем более со стороны Святого Престола.

Очевидец упомянул и трагическую историю девушек, о которой Бюро было хорошо осведомлено: «Еще хуже дела обстоят в Словакии, где тысячи еврейских девушек были высланы, не знаю куда именно, “на потеху” солдатам»⁷⁵. Он заявлял, что сам принадлежит к арийской расе, но «сообщить все это меня побудили исключительно соображения гуманности». Его откровенный рассказ о судьбе еврейских девушек напоминает о тех гражданах Германии, которые, будучи винтиками огромной машины, тем не менее возмущались жестокостью нацистов.

В Словакии некоторые епископы продолжали бороться. Они составили коллективное письмо о еврейском вопросе, которое должно было выйти в газете «Католицки новины». Государственная цензура сначала запретила публикацию, но затем дала обратный ход, потребовав от епископов внести в письмо изменения, которые смягчали или меняли его смысл. Епископы отважно отказались издавать этот искаженный пропагандой вариант, из которого оказалась выхолощена всякая критика в адрес властей. Вопреки требованиям цензуры в печати появился исходный текст⁷⁶.

6 июля британский посол Д’Арси Осборн снова задал вопрос о том, предпринял ли Святой Престол какие-либо действия относительно депортации словацких евреев и привели ли они к каким-то результатам⁷⁷. Подготовить письменный ответ было поручено минутанту монсеньору Делл’Акве, у которого настойчивость британского дипломата зародила подозрения. Госсекретарь кардинал Мальоне уже неоднократно информировал Д’Арси Осборна о действиях понтифика. Делл’Акве показалось, что очередным письмом Д’Арси Осборн пытался добиться от государственного секретаря именно письменного ответа, что, по мнению минутанта, было вопросом assai delicato (довольно деликатным в дипломатическом языке), так как англичанин мог использовать его в целях союзнической пропаганды. Делл’Аква предложил своему руководству устно повторить Д’Арси Осборну, что Ватикан предпринял различные шаги в этом направлении, «но не добился… ощутимых результатов»⁷⁸.

Тардини дал свое согласие, но после беседы с Пием XII попросил Делл’Акву приготовить письменный ответ, в котором следовало упомянуть последнее протестное письмо словацких епископов. Свои мысли Тардини записал в отдельной заметке: «Катастрофа заключается в том, что президент словаков – священник. Все понимают, что Святой Престол не может остановить Гитлера. Но кто способен понять, что он не в состоянии положить конец действиям священника?»⁷⁹

Тардини, секретарь Бюро, как и сегодняшние читатели, задавался ключевым вопросом: почему Святой Престол не мог воспрепятствовать действиям священника-убийцы? Ему приходилось иметь дело с отсутствием полномочий у Святого Престола вмешиваться в дела местного епископата и в принимаемые им политические решения. Кроме того, машина немецкой пропаганды делала все возможное для очернения репутации Церкви. Верный помощник Ватикана, итальянский командор Франческо Бабушо передал текст радиовыступления, в котором министр Мах уверял, что словацкие католики в конце концов одобрили, пусть и опосредованно, «решение» еврейского вопроса, которое тогда воплощалось в жизнь⁸⁰.

* * *

15 мая 1942 года вступил в силу новый конституционный закон, предложенный Махом и предполагавший депортацию всех евреев с территории Словакии. Исключение делалось для двух категорий: тех, кто обратился в христианство до 14 марта 1939 года, и тех, кто связал себя узами брака с супругом-неевреем до 10 сентября 1941 года.

Скромная уступка на фоне знаменитой пресс-конференции, на которой Мах объявил недействительными все свидетельства о крещении, выданные Церковью в Словакии и других странах в течение предшествующих трех лет в надежде спасти жизни людей.

Поверенный в делах Бурцио был совершенно подавлен. Он не скрывал своего отвращения в связи с тем, что «некоторые священники – депутаты парламента проголосовали за этот закон, другие воздержались, но никто не осмелился выступить против»⁸¹.

В ближнем кругу Пия XII это вызвало не меньшую подавленность. Кардинал Мальоне письменно ответил Бурцио:

«Святой Престол пребывает в глубоком замешательстве относительно новых суровых мер словацкого правительства против неарийцев. Хуже всего то, что, судя по сообщенным Вами сведениям, новый закон был принят при поддержке некоторых священников, являющихся депутатами этого парламента»⁸².

Ситуация была отчаянной, но Бюро мало что могло сделать для наказания виновных. Некатолику трудно понять, что у римской курии крайне мало инструментов, чтобы повлиять на местные организации. Согласно католическому канону, священство – не работа, но таинство, исходящее от Святого Духа, а потому неприкосновенно.

Священники в политике… Перед Церковью этот щекотливый вопрос стоял и во времена Пия XII, и сейчас. Монсеньор Тардини никогда не приветствовал участие священников в политике. Позднее, в 1945 году, он признавал, что такая проблема есть и что она чревата скандалами, и вновь сожалел о своей неспособности на это повлиять:

«Не слишком ли много священников занимают сегодня ответственные политические должности? Не представляет ли это опасности для Церкви? С другой стороны, можно ли это запретить? От священников можно требовать, только чтобы они были “добрыми”. В противном случае!.. Поэтому было бы разумно поручить ординариям [местным епископам и архиепископам] выдавать такого рода разрешения только достойным священникам»⁸³.

Вскоре командор Бабушо переслал отчет итальянской разведки, согласно которому нацисты считали, что в Словакии все еще остается слишком много евреев, по большей части помилованных Тисо, – позднее монсеньор Бурцио утверждал, что эти помилования, крайне малочисленные, стали источником масштабной коррупции в окружении президента⁸⁴:

«Национал-социалистические круги, обеспокоенные количеством этих привилегированных евреев, прервали свое молчание и развязали весьма напористую антисемитскую кампанию в своих газетах, изобличая многочисленные случаи коррупции, подделки свидетельств о крещении, саботажа и нарушений распоряжений комиссариата, ответственного за распределение продовольствия, подрывной деятельности против словацкого народа, антиправительственной пропаганды и копаясь в прошлом этих евреев и их арийских сообщников или покровителей…»⁸⁵

В отчете итальянской разведки цитировалась словацкая пресса:

«Среди евреев наиболее опасны те, кто смог избежать депортации благодаря своим связям и уловкам или благодаря коррумпированной системе, к которой они охотно обращаются». Согласно отчету, «эта мысль повторяется в газетах, в радиопередачах и в печатных органах Словацкой народной партии… Правительство твердо намерено решить “еврейский вопрос до последней капли”»⁸⁶.

Автор отчета утверждал, что, с точки зрения словацкого правительства, недавние свидетельства о крещении были частью этой «коррупции», и предлагал «провести проверку всех выданных евреям свидетельств о крещении и разрешений на работу и в случае обнаружения подделок не наказывать виновных, а сразу их депортировать»⁸⁷.

Может показаться бессмысленным или по меньшей мере непонятным, почему не считается наказанием депортация в концентрационный лагерь. Интересно также отметить, что в своих официальных заявлениях правительство никогда не упоминало об уничтожении евреев. Речь шла лишь о решении «проблемы» путем исключения евреев из жизни словацкого общества, но вопрос о будущем депортированных никогда не поднимался. Правительство лишь цинично утверждало, что, когда евреи оказываются за пределами страны, они больше не были его проблемой – оно доверяло ее решение своим немецким хозяевам.

В начале 1943 года нунций Ротта передал из Венгрии в Бюро очередную порцию плохих новостей: двадцать тысяч евреев, оставшихся в Словакии, среди которых много перешедших в католичество, ожидала депортация. Исключение для обращенных до 1939 года продержалось недолго…

Многие обращались за помощью к папе. Сестра Маргит Шлахта, венгерская монахиня и доверенное лицо Пия XII, специально отправилась в Рим⁸⁸, чтобы оказать помощь последним словацким евреям. В одном из множества составленных ею и переданных папе отчетов она объясняла:

«Министр Мах заявил, что окончательная депортация остающихся в Словакии евреев должна быть завершена в два месяца, то есть за март – апрель 1943. Их двадцать тысяч, половина из них – христиане»⁸⁹. На ее отчете Тардини, охваченный отчаянием от собственного бессилия, отметил: «Мы уже занимались ситуацией в Словакии. Правда ли это? Что можно сделать?»⁹⁰

Минутант, монсеньор Ди Мельо, добавил на полях:

«Депеша за подписью кардинала была отправлена сегодня монсеньору Бурцио, которому поручено вступиться за двадцать пять тысяч словаков…»⁹¹.

Приведенные сестрой Шлахтой детали о депортации двадцати тысяч евреев перекликались с одним из отчетов, отправленных Бурцио в конце февраля⁹². В то же время в отчете, подготовленном в марте 1943 года, нет никаких весомых подтверждений относительно расправы с евреями – никакой конкретной информации на этот счет не предоставили и словацкие власти⁹³. Тем не менее Бюро могло понять подлинные намерения словацкого правительство, для этого достаточно было послушать речь министра Маха:

«Учитывая, что мы устранили 80 % евреев, наш долг заключается в том, чтобы разобраться с теми, кто остался. Мы очень хорошо знаем, что означает присутствие двадцати тысяч евреев»⁹⁴.

На этот раз католические епископы не остались безучастны; в феврале они адресовали правительству коллективное письмо в защиту крещеных евреев, в котором упор делался на присущей словакам верности католической вере и прерогативах католической Церкви в стране⁹⁵.

Встревоженный этими известиями, папа в завершение одной из аудиенций немедленно приказал «проинформировать монсеньора Бурцио»⁹⁶. Ди Мельо, Тардини и Мальоне считали, что настало время вмешаться. Бурцио, будучи представителем понтифика в Словакии, получил приказ сделать все возможное:

«Если эти известия соответствуют действительности, я прошу Ваше Превосходительство предпринять все, что в Ваших силах, чтобы правительство пощадило этих несчастных от столь тяжкой доли»⁹⁷.

Поверенный в делах точно знал, что делать. Бурцио встретился с Тукой, премьер-министром и министром иностранных дел Словакии, после чего составил следующий отчет:

«Я подумал, что настало время выполнить поручение Вашего Преосвященства, переданное в Dispaccio [депеше] 1376 / 43 от 6 марта, и обратился к правительству с просьбой уберечь евреев, еще остающихся в Словакии, от тягостей депортации. Я попросил аудиенции у министра иностранных дел. Он назначил ее на 11 часов 7 марта».

Охваченный отвращением и горечью, монсеньор Бурцио так передавал общую тональность их беседы:

«Нет ничего более неприятного и унизительного, чем вести разговор с этим персонажем, которого одни называют сфинксом, другие – маньяком, а третьи – циничным фарисеем. Когда я изложил ему цель моего визита, он тут же сменил тон и ответил усталым голосом: “Монсеньор, я не понимаю, какое Ватикану дело до словацких евреев. Вам придется передать Святому Престолу, что я отвергаю это ходатайство”. Я не стал обращать внимание на невежливость и грубость ответа и заметил ему, что Святой Престол не вмешивался и не намеревается вмешиваться во внутренние дела Словакии; я заметил ему, что ходатайство, которое я подал от имени Святого Престола⁹⁸, было внушено мне исключительно гуманностью и христианским милосердием; я добавил, что мне не кажется неуместным взывать к человеческим и христианским чувствам руководителей государства, которое, в соответствии с конституцией, “сплачивает согласно естественному закону все духовные и экономические силы народа в единую христианскую и национальную общность”.

“Государство не является христианским и не может быть таковым! – ответил мне г-н Тука. – В конституции нет статьи, которая провозглашала бы Словакию христианским государством. А что касается евреев, то бесполезно взывать к принципам христианства и гуманности. Я не понимаю, почему вы хотите помешать мне завершить мою миссию по избавлению Словакии от этой чумы, от этого сборища негодяев и разбойников”.

Я заметил министру, что несправедливо считать негодяями тысячи невинных женщин и детей, которые были депортированы в течение последнего года.