Текст книги "Танец солнечной феи"

Ирина Щеглова
Танец солнечной феи

Глава 1
«Манефест», или Революционная ситуация

Света Лагутина по привычке пришла в школу задолго до начала занятий. Она вежливо поздоровалась с охранником; он почему-то всегда приподнимался со своего места при ее появлении. Такое вот утреннее светское приветствие.

Итак, Света раскланялась с охранником, прошла в пустую раздевалку, сняла пальто, переобулась. Достала из сумки зеркальце, поправила и без того идеальную прическу, вздохнула и, покинув раздевалку, направилась к доске объявлений. Она хотела уточнить расписание уроков.

Но вместо расписания ее взгляд наткнулся на листок с таким содержанием, что Света вынуждена была перечитать его несколько раз.

Манефест.

Всем, всем, всем!

Граждане учащиеся!

Революция которой так долго ждали свершилась!

Доводим до вашего свединия, что минестерство образования прекратило свое существавание и вся власть переходит к черезвучайному комитету.

Приказы учителей невыполнять!

Уроки отминяются до дальнейших распоряжений комитета!

Света оторопела. У «Манефеста» имелась подпись: Три товарища.

Пока она хлопала глазами, у доски объявлений собрались младшеклассники. Они тыкали пальцами в злополучный «Манефест» и галдели на все голоса.

Света обеспокоенно оглянулась. Охранник пока не обратил на шум внимания. Учителей поблизости не наблюдалось.

Если бы не безобразные ошибки в тексте, Света, возможно, испугалась бы еще больше. Но «три товарища», очевидно, не сочли нужным проверить свою писанину. Так что теперь их творчество могло ввести в заблуждение разве что малышей. Пока Света размышляла о том, что делать, к доске подошли ее одноклассницы – здоровенная Наташа Войтко и крошечная чернявая Настя Пацура. Неразлучные подружки-отличницы. Вместе они смотрелись очень смешно. В другое время Света, наверно, позволила бы себе улыбнуться, но...

У Наташи сначала вытянулось лицо, потом она досадливо скривилась. Настя тоже наморщила носик и фыркнула:

– Пф, опять бермудский треугольник!

Света сразу же поняла, о ком она говорит. Ну, конечно! Это же проделки неразлучной троицы из ее класса: Макса, Андрея и Егора. Она бы и сама догадалась, если бы немного подумала.

Света шагнула к одноклассницам и робко предложила:

– Девочки, может быть, это объявление лучше снять, пока никто не заметил?

Наташа покосилась на нее и проворчала недовольно:

– Вот еще! Кто вешал, тот пусть и снимает!

– Не хватало руки марать! – поддакнула Настя. – Не наше дело. Иди на урок!

Света нерешительно качнулась. Она не знала, как ей поступить. Уйти и тем самым подставить своих новых одноклассников, или остаться, сорвать злополучный листок с доски и тем самым поставить себя в неловкое положение.

Пока она размышляла, у доски собралась порядочная толпа. Послышались крики: «Свобода!», «Долой учителей!», «Даешь каникулы!». Народ откровенно веселился. Свету оттеснили, и теперь она не смогла бы пробиться сквозь толпу к «Манефесту». Наташа с Настей величественно удалились, оставив Свету одну среди водоворота разновозрастного школьного народа.

Света бессильно оглядывалась по сторонам в надежде на помощь, но вместо помощи к доске пробился охранник, за ним проследовала завуч. Потом подоспел физкультурник, энергично растолкавший ржущих старшеклассников.

Бумажку, наконец, сорвали с доски. Завуч, держа ее прямо перед собой в вытянутых руках, понеслась по коридору к кабинету директора.

Учителя с трудом разогнали толпу по классам. Звонок гремел дольше обычного. По коридорам разносились смех и выкрики. Школа ходила ходуном.

Света опомнилась только тогда, когда оказалась одна в вестибюле. Все еще находясь под впечатлением от произошедшего, она заставила себя сосредоточиться и поспешила к кабинету истории.

Когда она пробегала мимо библиотеки, дверь слегка приоткрылась, и в образовавшуюся щель просунулась взлохмаченная голова одного из «трех товарищей». Это был Макс Абакумов. Макс сделал «страшные глаза» и прижал палец к губам. Света резко остановилась и уставилась на Абакумова.

– Светка, постой на стреме, – свистящим шепотом произнес Макс.

– Где? – не поняла она.

– Блин! Ну, посмотри, нет ли кого, и дай знать!

– А-а... – Светлана согласно кивнула и оглянулась. – Никого, – сообщила она, – все на уроки пошли.

Голова Макса скрылась, за дверью послышалась возня, потом дверь открылась шире, и из библиотеки выскользнула неразлучная троица.

– Ты нас не видела! – быстро сказал Макс. После чего все трое на цыпочках метнулись к мужскому туалету.

– Да, конечно, – пообещала Светлана, но ее шепот растворился в пустом коридоре. Заговорщики исчезли.

Глава 2
Допрос с пристрастием

Наташа и Настя вошли в пустой кабинет. Наташа пожала плечами:

– Вот идиоты! Небось все собрались перед дурацкой бумажкой и ржут.

Настя согласно кивнула:

– Теперь еще и уроки сорвут!

Подруги синхронно уселись на свои места. Наташа достала учебник, раскрыла его и сделала вид, что углубилась в чтение. Но вскоре с досадой захлопнула:

– Нет, это просто немыслимо! Это не школа, а балаган какой-то!

– И не говори, – вздохнула Настя.

– Предлагала мне мама перевестись в нормальную школу, – Наташа явно села на любимого конька. Настя, привыкшая к таким разглагольствованиям, приготовилась слушать.

– Так нет же! – Наташа хлопнула ладонью по столу. – Не понимаю, что меня удержало! На что я надеялась?! Что это сборище придурков к десятому классу поумнеет?

Настя не успела ответить, потому что раздался звонок. Подруги вздрогнули и прислушались.

– Вот, пожалуйста, – Наташа опомнилась первой, – звонок заливается, а в классе никого. Что и требовалось доказать.

Настя нахмурилась и молча уставилась на дверь.

Дверь все-таки приоткрылась, и в нее проскользнула Света Лагутина. Она с недоумением окинула взглядом пустые столы, девчонок, разглядывающих ее в упор, чуть замешкалась на пороге и все-таки вошла. Точнее, не вошла, а впорхнула. Именно так показалось Наташе и Насте.

Свету они недолюбливали. Впрочем, не совсем понимали почему. Они ее почти не знали. Лагутина пришла к ним в 10-й класс в начале года, причем неизвестно откуда. И сразу же бросилась в глаза своей необычностью, непохожестью на других девчонок. Во-первых, конечно, внешность. Лагутина была высокой, изящной и длинноногой. И все девчонки, естественно, решили, что новенькая – страшная задавака. Во-вторых – походка. Лагутина не ходила по земле, как все нормальные люди, а словно бы летала. Такая вся воздушная и невесомая: подбородочек чуть вверх, спинка как струна, руки как крылья, ноги не касаются земли. И откуда только такие берутся! В-третьих – прическа. Ну кто сегодня будет гладко зачесывать волосы назад, да еще и закручивать их на затылке тугим жгутом, так, что кожа на висках натягивается. Ей же моргать, наверно, больно!

Одним словом, нелепая девица. Так решили все девчонки, да и большинство парней в классе. Один только Ваня Топорков, или, как его прозвали – Иван, с ударением на первый слог, только он утверждал, что Лагутина красавица, а кто этого не понимает, тот лох и шишлимос. Если кто не знает, «шишлимос» – это кто-то вроде придурка. Слово придумал Макс Абакумов и ловко пустил гулять по классу, а потом и по всей школе.

Ну, с Ивана что взять, он же даже по-русски говорит с акцентом. Большую часть жизни провел с родителями за границей, бедняжка, теперь мучается и ударения ставит неправильно. Совсем «онемчурился», по образному выражению все того же Абакумова.

Короче говоря, Топорков остался при своем мнении, остальные же новенькую не замечали вовсе. Да она, казалось, и сама была этому рада. Предпочитала одиночество, сторонилась как девчонок, так и парней, и за целый месяц так ни с кем и не сдружилась. Прошлая жизнь Лагутиной для всех оставалась тайной. Да никто особенно и не стремился ее раскрыть. А сама Лагутина не торопилась делиться подробностями своей жизни с новыми одноклассниками. Так все и продолжалось в течение месяца.

Но вернемся в сегодняшний день. Едва Лагутина села на свое место, как дверь с грохотом распахнулась, и в кабинет ввалились ребята во главе с Олегом Гречихиным. Этот самый Гречихин нес на руках стонущую от смеха Янку Рыбину. Естественно, остальные тоже ржали, как стадо диких мустангов. Гречихин и его друзья-спортсмены составляли как бы силовой центр класса. Это были красивые, здоровые парни, гордость школы: Серега Сухинин, Сашка Эльбаум, Женька Огейкин. Каждый из них мог запросто таскать на руках не только Янку Рыбину, но и Наташу Войтко, и не только таскать, но и бегать со своей ношей вверх и вниз по школьным лестницам. Но кто же посмеет прикоснуться к Войтко!

Светлана поспешно уткнулась в учебник. Она не знала, как надо реагировать в подобных ситуациях, поэтому предпочла сделать вид, что происходящее ее никак не касается.

Гречихин, не обращая внимания на осуждающие взгляды Наташи и Насти, усадил Янку на первую парту и, как ни в чем не бывало, стал с ней заигрывать. Его друзья окружили красавицу Янку и старались не отстать от Олега. Янка, забросив на парту ноги, отчаянно кокетничала. Она запрокидывала голову и оглушительно хохотала над каждой шуткой парней. Ее узкая короткая юбка максимально открывала стройные ноги, которыми Янка страшно гордилась.

Естественно, Наташа встала и подошла к толпе, чтоб немедленно прекратить безобразие. Она так и сказала:

– Прекратите безобразие!

Парни смутились и примолкли. Но не Янка.

– Ой! А кто ты тут такая? – кривляясь, спросила Янка.

– Одерни юбку, трусы видно, – презрительно бросила ей Наташа.

– Щеки подбери! – парировала Янка.

Наташа на миг запнулась, ее лицо пошло багровыми пятнами, глаза засверкали.

– Я-то похудею, – прошипела она, – а вот ты... – Она выразительно покрутила пальцем у виска и для убедительности постучала себя по голове.

– Один два в пользу Войтко, – констатировал Сашка Эльбаум – лучший друг Гречихина.

Янка спрыгнула с парты и, уперев руки в боки, пошла прямо на Наташку. Та насмешливо посмотрела сверху вниз и изрекла:

– Уймись, пигалица.

Янка даже взвизгнула от злости. А парни снова засмеялись, теперь уже над Яной.

– Все, Рыбина, нокаут. – Эльбаум поднял Наташину руку.

И в этот момент в кабинет ворвалась классная Ольга Петровна. Ребята медленно разошлись по своим местам, все еще посмеиваясь.

Петровна обвела взглядом присутствующих:

– Так, где эти трое?! – Тон ее голоса не предвещал ничего хорошего. Класс молчал.

– Я спрашиваю, где Абакумов, Смирнов и Грибанов?!

Светлане стало по-настоящему страшно. Ей казалось, что классная спрашивает у нее одной, именно потому, что ей все известно. Если бы можно было стать невидимой, просто исчезнуть!..

Спасение пришло неожиданно.

– Ольга Петровна, мы их не видели сегодня, – за всех ответила Наташа.

– Ну, погодите, голубчики! – Петровна грозно потрясла поднятым кулаком. Класс напряженно замер. А Светлана с облегчением выдохнула.

В кабинет, цокая каблучками, вошла маленькая и толстенькая завуч Людмила Георгиевна, прозванная Хаврошей, в сопровождении директрисы Жанны Ивановны, Жанны д’Арк, или попросту Жанны.

Хавроша преподавала историю. То есть именно ее урок был сорван сегодня.

Директриса поздоровалась и разрешила всем сесть. Завуч о чем-то тихо спросила у классной. Та покачала головой.

– Как только появятся – ко мне, – лаконично распорядилась Жанна, кивнула классу и удалилась.

– Ну что? Доигрались? – как-то уж очень зловеще произнесла Хавроша.

– А в чем дело-то? – с самым невинным видом спросил Гречихин.

– Кто это там? – прищурилась Хавроша. – А, это ты, Олежек! Ну-ну... Ты, стало быть, не в курсе?

Гречихин пожал плечами.

– Кто еще не в курсе? – сладеньким голосом уточнила Хавроша. – Войтко, ты тоже ничего не знаешь?

– А что я должна знать? – пожала плечами Наташа.

– Так-так-так, детки, сидите здесь, как невинные овечки, ждете не дождетесь начала урока истории и ничегошеньки не знаете, да?

Класс утвердительно загудел. Да, мол, ничего не знаем, сидим, понимаешь, ждем...

– А где же ваши товарищи? – Голос Хавроши из сладкого превратился в елейный. – Где Андрюша, Максим, Егорушка? А?

Светлана сидела, как на раскаленной сковородке. Глаз не поднимала. И снова пришло спасение.

– Нас уже Ольга Петровна допрашивала, – отозвался Олег Гречихин, – мы их не видели сегодня. Может, они заболели?

– Ай-ай-ай, – Людмила Георгиевна даже руками всплеснула, – заболели, говоришь? Бедненькие! Только почему-то никого из них дома нет, на звонки не отвечают.

– Не могут, – подал голос Эльбаум.

Завуч со всего маху стукнула кулаком по столу.

– Ну, хватит! – крикнула, – не юродствуйте тут!

В дверь постучали, она приоткрылась, в образовавшуюся щель просунулась лопоухая мальчишечья голова.

– Людмила Георгиевна, вас Жанна Ивановна вызывает, – выпалила голова и скрылась.

Хавроша шумно вздохнула и еще раз обвела тяжелым взглядом класс.

– Всем читать следующий параграф! – приказала она, развернулась на каблуках и выкатилась за дверь.

Тут же все зашумели, задвигались, зашептались. Ольга Петровна постучала ручкой по столу, призывая к тишине:

– Ребята, помолчите!

Ее послушали, утихомирились.

– Значит, так, я сейчас пойду на свой урок, потому что там девятый «Б» уже на ушах стоит. А вы, пожалуйста, после уроков останьтесь. Это касается всех! – Петровна повысила голос, обращаясь к камчатке. – Все, дождитесь звонка.

Она вышла.

Естественно, никто не бросился читать заданный Хаврошей параграф. Как только за Петровной закрылась дверь, в классе поднялся гвалт.

– А че случилось-то? – спрашивали одни.

– Ой, что теперь будет! – закатывали глаза другие.

– А где эти-то?

– Нет, ты видал ихнюю писанину?!

– Во, дают!

– Народ, объясните, наконец!

Гречихин и Эльбаум зубоскалили и напускали на себя таинственность. То есть явно что-то знали, но не спешили рассказывать. Топорков пытался перекричать шум, чтобы рассказать тем, кто не в курсе, о знаменитом «Манефесте». Он волновался, путался с ударениями, его сбивчивый рассказ вызвал новую вспышку смеха. Серега Сухинин и Женька Огейко перебрались поближе к Гречихину и Эльбауму. К ним сунулась было Янка Рыбина, но ее вежливо отшили. Янка надулась, но скоро переключилась на Костю Марушкина.

И только Наташа Войтко и Настя Пацура уткнулись в учебники. Незыблемый остров спокойствия в бурном море страстей. Правда, был и еще один тихий островок – Света Лагутина. Она не читала учебник, она потихоньку достала из сумки плеер и, прикрыв глаза, погрузилась в одной ей слышимые звуки.

Глава 3
Заговор раскрыт, или Буря в стакане

Между тем «три товарища» отсиживались в туалете.

Макс устроился на подоконнике, он меланхолично подбрасывал вверх ручку и ловил ее. Андрей и Егор подпирали стену. Причем Андрей с головой погрузился в свой наладонник. А Егор что-то напевал под нос.

– Пипидон! – внезапно воскликнул Макс, в очередной раз подбросив и поймав ручку.

– Что? – переспросил Егор.

– Да так, ничего, – отозвался Макс, – хочешь новый прикол?

– Ну...

Макс снова подбросил ручку, крикнул «пипидон», поймал ее, и, улыбаясь, уставился на Егора.

– И в чем прикол? – спросил Егор.

– Очнись, Вильямыч, – посоветовал Макс.

Отца Егора звали Вильямом (бывает и такое), поэтому друзья частенько обращались к Егору по отчеству.

– Секи момент. – Макс еще раз подбросил ручку и, крикнув «пипидон», ловко поймал ее.

Егор пожал плечами и неуверенно улыбнулся.

– Чего тормозишь, попробуй сам, – не отставал Макс, протягивая ему ручку.

Егор подбросил ее, поймал и сказал «пипидон».

– Да не так. – Макс отобрал ручку. – Смотри на меня, бросаешь вверх, и пока она летит, ты должен крикнуть «пипидон». Понял?

– А! – обрадовался Егор. Он схватил ручку и стал подбрасывать ее, выкрикивая заветное слово. Игра увлекла его, он тихонько смеялся.

– Ну вот, научи дурака молиться, – пробурчал Макс.

В этот момент непойманная Егором ручка упала на пол прямо перед Андреем.

– Что? – переспросил тот, отрываясь от наладонника.

– Ничего-ничего, – Макс выкатил глаза и замахал руками, – занимайся-занимайся.

Егор поднял ручку и со вздохом вернул ее Максу.

Андрей прикоснулся указательным пальцем к переносице, он совсем недавно стал носить линзы вместо очков.

– Парни, а чего мы тут сидим? – спросил он.

– Ждем у моря погоды, – хохотнул Макс.

– Нет, я в том смысле, мы на уроки пойдем?

– Отличная мысль, – согласился Макс, – кто знает, какие у нас сегодня уроки?

– Я не знаю, – отозвался Егор, – я думал, мы вообще сразу уйдем, даже рюкзак не брал.

Макс рассмеялся:

– Так, может, в кино?

– Я – пас, – ответил Андрей.

– Что так? Инет не пускает? – насмешливо переспросил Макс.

– У меня реально дел невпроворот.

– У всех невпроворот.

– Нет, неохота. – Андрей снова погрузился в наладонник.

– Ты из-за Дашки, что ли? – переспросил Макс. – Так мы и ее возьмем с собой.

– Выкрадем с уроков? – невозмутимо предположил Андрей. Он вообще отличался завидным спокойствием.

– Ха! А че, давайте выкрадем, – развеселился Макс, – я бы и еще кое-кого выкрал, например, Петрову, или эту, как там ее, новенькую нашу...

– Лагутину, – напомнил Егор.

– Ну да, Лагутину, – отозвался Макс, – она вроде ничего, Топорков, пожалуй, прав. А как вы считаете?

Андрей неопределенно покачал головой.

– С тобой все ясно, ты однолюб, – Макс негромко рассмеялся, – а ты, Егор?

– Не знаю, – отозвался тот, – она какая-то незаметная...

– Точно! Только новенькая не незаметная, она хочет, чтоб ее не замечали, понимаете? Ну, типа, чтоб не приставали и все такое. А вообще-то, вполне возможно, она нас всех презирает.

– С чего бы это? – удивился Егор. – Мы же не сделали ей ничего плохого. К тому же, если бы она нас презирала, то продала бы с потрохами. Ведь она нас видела.

Макс подумал и предположил:

– Потому и не продала, что презирает. Хотя, возможно, просто боится...

– Ага, мы очень страшные, – пошутил Егор.

– Не в этом дело. Я думаю, в прошлой жизни она была другой, а потом что-то случилось, и она попала в нашу школу.

– Ага, как Иван Топорков, – согласился Егор, – из князи – обратно в грязи. Но Топорков же нормальный парень.

– Вот именно! Парень! А Лагутина – девчонка. Чувствуешь разницу?

Егор пожал плечами.

– Типа, женская логика, что ли?

– Типа – да, – хохотнул Макс.

– И ты предлагаешь выкрасть ее с уроков вместе с Дашкой? – уточнил Егор.

– Почему бы и нет?

– Издеваешься? Если мы сейчас пойдем на уроки, нас сразу возьмут, – напомнил Егор.

– Нас в любом случае возьмут, – сказал Макс.

– Ну и надо было сразу к Жанне сходить, – не поднимая головы, отозвался Андрей.

– Ага, огрести по полной, – развеселился Макс.

– Не понимаю, зачем мы тогда в библиотеке прятались, бегали, – пожал плечами Егор.

– Так весело же было! – хохотнул Макс, – разве нет?

Договорить им не дали. В туалет вошел какой-то малолетка. Увидев старшеклассников, замер испуганно.

– Чего встал? – прикрикнул Макс. – Иди, куда шел.

Но малолетка, видимо, решил не рисковать. Он кинулся к выходу и исчез.

– Все, парни, сейчас начнется, – сказал Егор.

– Не дрейфь, Вильямыч, прорвемся, – пообещал Макс. – Идем отсюда. Не хватало еще, чтоб нас взяли в туалете. Это пошло.

И они вышли из своего убежища и с независимым видом двинулись по пустому школьному коридору.

А где-то уже хлопнула дверь, послышались чьи-то шаги, а потом и голоса.

– Парни, чего решаем? – на ходу спросил Макс.

Андрей произнес что-то неопределенное: «М-м-м-м-м...». Егор пожал плечами.

– Ладно, – согласился Макс, – попробуем прорваться.

Прорваться им не удалось. В вестибюле их остановил охранник. Он усмехнулся недобро и качнул головой: мол, идите, голубчики, к директору.

Но друзья и не подумали сопротивляться. К директору так к директору.

Глава 4
Герои дня

10-й «А» перекочевал в кабинет русского языка и литературы. Класс был взбудоражен. На перемене бурно обсуждали, что теперь будет с «тремя товарищами». Предположения высказывались самые разные. Одни пророчили кары небесные, другие склонялись к тому, что заговорщики снова выйдут сухими из воды, как уже бывало не раз. Сашка Эльбаум принимал ставки.

Гречихин убеждал всех, что ничего нарушителям не сделают. Так, покричат и все. Иван горячился и снова что-то кому-то доказывал. Сухинин и Огейкин присоединились к Гречихину. Костя с Янкой ржали во весь голос. Когда Эльбаум спросил у Наташи Войтко, что она думает по поводу случившегося, та отрезала:

– Я бы отчислила! Но, к сожалению, не я решаю.

Ее подруга поддакнула.

Нина Макарова – тихая девочка из пригорода, испуганно пожимала плечами и отмалчивалась. Красавица Лена Петрова отвечать отказалась. А рыжая толстушка Соня Шапиро очень боялась за ребят. Она хваталась за щеки и твердила: «Ой, хоть бы все обошлось! Хоть бы обошлось!» Даша Гришина – девушка Андрея – то краснела, то бледнела. Сразу было видно, нервничала...

Одна Лагутина не принимала участия в споре. Гречихин заметил это и громко спросил:

– Светлана, а ты как считаешь?

Потом он все пытался вспомнить и понять, что же произошло в тот момент? Мир словно бы изменился, время потекло медленно-медленно. Он смотрел на Лагутину, как она плавно поворачивает изящную голову, как смотрит на него своими удивительными, чуть удлиненными, серыми глазами, как улыбается одними уголками губ... Он даже рот раскрыл, а когда очухался, захлопнул так, что лязгнули зубы. А вот что ответила Лагутина, он, хоть убей, не мог вспомнить.

К тому же прозвенел звонок, и в класс вплыла русичка Наталья Николаевна. Парни прозвали ее Печатной Машинкой за потрясающей величины бюст. Собственно, бюст был единственным достоинством учительницы, по мнению все тех же парней 10-го «А».

Класс недружно встал, громыхая стульями. Гречихин тоже поднялся, скорее на автомате. Наталья Николаевна махнула рукой: «Садитесь...»

Не успел класс усесться, как дверь распахнулась и появились три товарища.

– А, герои дня, – приветствовала их Наталья Николаевна, – ну, что стоите, проходите, садитесь.

Тут надобно заметить, что наших героев все старались рассадить подальше друг от друга. Таким образом, Макс сидел на первом ряду у окна, Андрей на среднем ряду, за вторым столом рядом с Дашей, а Егор занимал место в середине последнего ряда. Таким образом, друзья образовывали треугольник, метко названный Наташей Войтко Бермудским. Разделение никак не мешало трем товарищам общаться во время уроков.

При виде заговорщиков класс радостно загудел.

– Вы еще живы?

– А мы уж думали, что потеряли вас.

– Парни, парни, че там было, расскажите?!

Русичка тщетно пыталась угомонить учеников. Класс был слишком возбужден.

Эльбаум сразу же развернулся к Максу. Хорошенькая Даша теребила Андрея, а сзади его уже тыкали ручкой в спину и требовали подробностей. Егор, небрежно развалившись на стуле, почти в полный голос рассказывал о сегодняшнем приключении и его последствиях всем желающим.

Гречихин украдкой посматривал на Лагутину, он пытался понять, что же такое есть в этой девчонке.

Непосредственно уроком интересовались лишь Войтко и Пацура. Наталья Николаевна переключилась на них, потеряв надежду успокоить класс.

– Вы сегодня просто невыносимы! – заявила русичка в конце урока.

Но никому не было дела до ее мнения. Класс чествовал своих кумиров.

Во время перемены за героями дня ходило полшколы. Многие прибегали специально, чтоб посмотреть на них.

Три товарища чувствовали себя прекрасно, они купались в лучах славы, хохмили и прикалывались над собой и над другими.

По школе прокатилась волна самых невероятных слухов. Сами же непосредственные виновники событий и поддерживали их. Мол, Жанна чуть ли не извинилась перед ними, все простила, даже похвалила!

Светлана волей-неволей прислушивалась к тому, что говорят одноклассники и... недоумевала. Она-то думала, что на головы нечестивцев обрушатся все кары небесные. Она даже жалела малознакомых ребят. И тут вдруг произошло что-то невероятное. Три товарища ходили по школе с гордо поднятыми головами, ржали, как необъезженные жеребцы, и упивались триумфом.

Нет, нет, нет, нет! Светлана чего-то не понимала. Совсем! Выходит, если бы эти трое размалевали школьные стены граффити или притащили из дома картину фривольного содержания, или... воображение Светланы оказалось бессильным. Что должны были сделать ученики 10-го класса средней школы для того, чтобы их поступок повлек за собой наказание?! Господи, может, поджечь школу? А что, с них станется...

Итак, веселились все. Кроме Лагутиной и... Гречихина. Он как-то слишком напряженно думал. О чем? Да о Светлане, конечно.

Остальные уроки прошли кое-как. Можно сказать, день насмарку.

И, хотя на незапланированный классный час никто не хотел оставаться, однако остались. Просто потому, что всем было любопытно узнать, чем же дело кончится. Ведь никто так и не поверил заговорщикам, что они так легко отделались. Всего-то: крики Хавроши да короткая отповедь Жанны. На самом деле Жанна придумала наказание для заговорщиков. Она заставила их писать диктант, все из-за того, что в «Манефесте» обнаружились ошибки, которые и предстояло исправить. Понятное дело, о диктанте друзья предпочли не распространяться.

На классный час явилась Хавроша. Она-то и сообщила всем о директорском решении. Наказание, с одной стороны, было уж слишком мягким, с другой – каким-то обидным. К заговорщикам отнеслись как к маленьким шалунам. Естественно, с героев мгновенно спал флер мученичества за идею, и класс это сразу почувствовал, вместо прежних восторгов начались насмешки.

Хавроша, довольная произведенным эффектом, удалилась. А Петровна еще битый час разглагольствовала об ответственности за свои поступки. Мораль читала.

И, хотя классную уважали, слушали ее вполуха. Утренняя история успела надоесть.

После классного часа уже никто не приставал к трем товарищам с вопросами, никто не ужасался и не восхищался. Так, посмеялись и разошлись по домам.

Макс и Егор увязались за Андреем и Дашей. Войтко и Пацура, как всегда, удалились с гордо поднятыми головами, не удостоив никого взглядами. Лагутина тоже не попрощалась с одноклассниками. Ушла незаметно.

Рыбина потолкалась на крыльце в ожидании, что Гречихин предложит ей погулять после уроков. Но Гречихин словно ослеп и оглох. Он стоял на крыльце, уставившись в одну точку. Янка раздраженно фыркнула и решила отомстить невнимательному Олеженьке. Она громко позвала Костю, демонстративно повисла на его руке и потребовала, чтоб он ее проводил. Костик не отказался. Янка краем глаза не забывала посматривать на Гречихина, но тот и бровью не повел. Тогда Янка увела вконец обалдевшего Костю.

Гречихин все еще стоял на крыльце, не двигаясь с места. Когда кроме него и Сашки Эльбаума никого не осталось, Эльбаум сказал негромко:

– Греча, она давно ушла...

– Что? – Гречихин вздрогнул и посмотрел на друга непонимающе.

– Я говорю, новенькая давно ушла

– При чем здесь... – начал Гречихин, но резко осекся и покраснел.

– Ни при чем, – согласился Эльбаум, – только ты на нее сегодня весь день пялился.

– С чего ты взял? – нахмурился Гречихин. Он помотал головой, словно прогоняя наваждение. – Идем, на тренировку пора...

– Ну-ну... – чуть усмехнулся Эльбаум.