Текст книги "Анна Кристи"

Юджин О’Нил
Анна Кристи
Пьеса в четырех действиях

Действующие лица

Джонни-проповедник.

Первый портовый грузчик.

Второй портовый грузчик.

Почтальон.

Ларри – бармен.

Крис Кристоферсон – капитан баржи «Симеон Уинтроп».

Марти Оуэн.

Анна Кристоферсон – дочь Криса.

Трое матросов из судовой команды.

Мэтт Бэрк – кочегар.

Ионсон – матрос на барже.

Действие первое

Кабак Джонни-Проповедника недалеко от Саут-стрит в Нью-Йорке. Сцена разделена на две части; слева – бар, справа – маленькая комната. В баре слева два больших окна, выходящих на улицу, между ними входная двустворчатая дверь; вдоль задней стены почти во всю длину тянется стойка. За стойкой на стене большое зеркало и небольшая витрина с выставленными в ней напитками, на которые здесь, по-видимому, не очень большой спрос. Между стойкой и зеркалом бочонок с дешевым виски «пять центов глоток». Справа открытая дверь в маленькую комнату, в которой стоят четыре круглых стола. К каждому из них приставлено по пять стульев. В задней стене дверь для домашних, выходящая на боковую улочку. Осень. Вечереет.

При поднятии занавеса на сцене Джонни-Проповедник. Он не зря заслужил свою кличку. Его бледному, тонкому, гладко выбритому лицу, тихому взгляду голубых глаз и белоснежным волосам куда больше пошла бы ряса, чем передник кабатчика. Как нельзя лучше этому облику соответствуют и его голос и все его манеры. Они у него мягкие, ласковые. Благодаря им он снискал почет и уважение во всем портовом районе. Но за этой мягкостью – как лицо под маской – скрываются цинизм, жестокость, бессердечие. Джонни спокойно устроился позади бара и, надев очки, читает вечернюю газету. С улицы входят два портовых грузчика; на них рабочие фартуки; профсоюзный значок приколот на самом видном месте; кепки задорно сдвинуты набок.

Первый грузчик (выстраиваясь с товарищем возле бара). Дай глотнуть номер два. (Кидает на стойку монету.)

Второй грузчик. И мне.

Джонни ставит перед ними два стакана виски из бочонка.

Первый грузчик. Ваше здоровье!

Другой только кивает. Залпом осушают стаканы.

Второй грузчик (кладя деньги на стойку). Дай-ка еще по одной.

Первый грузчик. Только теперь – светлого пополам с портером. В глотке пересохло.

Второй грузчик. И мне тоже.

Джонни нацеживает светлого пива и портера; ставит перед ними большие пенящиеся кружки. Осушив их наполовину, грузчики вполголоса заводят торопливую беседу. Дверь слева распахивается. Входит Ларри. Это по-мальчишески краснощекий и смазливый юноша лет двадцати.

Ларри (кивнув Джонни, весело). Хозяину привет!

Джонни. Привет, Ларри. (Взглянув на часы.) Точь-в-точь, вовремя.

Ларри заходит за стойку справа, снимает пиджак и надевает передник.

Первый грузчик (резко). Давай-ка допьем, и ходу!

Опорожняют кружки и выходят налево. В дверях им встречается почтальон. Обменявшись кивками с Джонни, бросает на стойку письмо.

Почтальон. Адресовано вам для передачи получателю. Вы его знаете?

Джонни берет письмо, поправляет очки. Ларри заглядывает ему через плечо.

Джонни (медленно разбирает адрес). Кристоферу Кристоферсону.

Почтальон (услужливо). Скандинав какой-то?

Ларри. Да это старый Крис, вот кто!

Джонни. Верно. Совсем забыл, что Крис облюбовал себе такое шикарное имя. Письма приходили сюда для него и раньше. Правда, давненько их не бывало.

Почтальон. Значит, письмо до него дойдет?

Джонни. Не беспокойся. Когда Крис в порту, он всегда заходит сюда.

Почтальон (собираясь уйти). Он матрос?

Джонни (с усмешкой). Капитан угольной баржи.

Почтальон (смеясь). Ну и работенка! Что ж, пока!

Джонни. Всего. Письмо передам. Не беспокойся.

Почтальон уходит.

(Разглядывает письмо.) У тебя хорошие глаза. А ну-ка, Ларри, взгляни, откуда оно отправлено.

Ларри. Сент-Пол. Это как будто в Миннесоте. Да и почерк вроде женский. Вот старый греховодник!

Джонни. У него там на Западе дочь. Мне он как-то о ней рассказывал. (Кладет письмо на кассу.) А ведь, кстати сказать, я не видел старого Криса целую вечность. (Надев пальто, идет к выходу.) Пойду-ка я, пожалуй, домой. До завтра.

Ларри. Спокойной ночи, хозяин.

Джонни направляется к двери на улицу, но ее толкают снаружи, и в кабак входит Кристофер Кристоферcон. Это приземистый, широкоплечий человек лет пятидесяти, с круглым, обветренным красным лицом, на котором простодушно искрятся близорукие, веселые светло-голубые глаза. На крупный по-детски капризный рот, выражающий слабохарактерность и беззлобное упрямство, свисают густые желтые усы. Толстая шея словно вколочена в могучий торс. Большие волосатые, покрытые веснушками руки и короткие ноги с большими плоскими ступнями сильны и неуклюжи. Ходит он неловко, с раскачкой. Голос его, когда он не громыхает как пустая бочка, приглушен до хитренького, доверительного шепотка с какой-то даже жалостной интонацией. Одет Крис в измятый, плохо сидящий на нем темный костюм сухопутного жителя; копна седеющих светлых волос прикрыта вылинявшей серой кепкой. Сейчас лицо его сияет слишком уж безмятежным довольством, – видно, он выпил.

Крис (сует руку Джонни). Привет, Джонни! Давай, я тебя угощу. Ну-ка, Ларри, налей нам. И себе тоже. (Опускает руку в карман.) Деньги есть – целая куча денег!

Джонни (трясет Криса за руку). Вот легок на помине. Только что о вас говорили.

Ларри (подходя к краю стойки). Привет, Крис. Давай лапу.

Обмениваются рукопожатием.

Крис (сияя). Дай выпить!

Джонни (улыбаясь). Вы, видно, и так уж чуток пропустили. Где это вам поднесли?

Крис (тоже улыбаясь). Другой парень на другой баржа – ирландский парень. Имел бутылка виски, и мы этот бутылки пил, – мы двое. Ну и виски, шерт возьми! Я только-только пришел на берег. Дай же выпить, Ларри. Я был шуть-щуть пьяный, не очень сильно. Только очень весьелый. (Смеется и затягивает гнусавым, дрожащим тенорком песню.)

 
«Эй, Йозефина, приди ко мне на борт!
Тебя я жду, сгорая от волненья.
Луна выходит из-за туч.
Но ты светлее той луны.
Ти-ти та-та, ти-ти та-та!»
 

(И в такт припеву размахивает рукой, словно дирижируя оркестром.)

Джонни (со смехом). Все про ту же старушку Йози, а, Крис?

Крис. Чего ты понимаешь в настоящая песня? Итальянский парень на другой баржа, – он меня учил. Дай же выпить. (Бросает мелочь на стойку.)

Ларри (профессиональным тоном). Что прикажете подать, господа?

Джонни. Полкружки пива.

Крис. Виски. Номер два.

Ларри (подавая напитки). А я, если позволите, угощусь сигарой.

Крис (поднимая стакан). Сколл![1]1
  Будем здоровы! (швед.)


[Закрыть] (Пьет.)

Джонни. Ваше здоровье.

Крис (сразу же). Выпей еще.

Джонни. Нет. В другой раз. Мне надо домой. Значит, только что встали на якорь? Откуда приплыли?

Крис. Из Норфолка. Еле-еле шли… собачья покода, все время туман, туман, туман, шертова покода!

Слышен настойчивый звонок в дверь для домашних.

(Вздрагивает. Поспешно.) Я открою сам. Совсем забыл. Это, наверно, Марти. Она пришла со мной. (Уходит в маленькую комнату.)

Ларри (хихикнув). Старый дурень! Все еще живет с этой коровой.

Джонни (ухмыляясь). Крис – парень хоть куда. Ладно, пойду домой. Пока. (Идет к двери.)

Ларри. До скорого, хозяин.

Джонни. Не забудь отдать ему письмо.

Ларри. Не забуду.

Джонни уходит. Буквально через минуту Крис отворяет дверь для домашних и впускает Марти. Лет ей не то сорок, не то пятьдесят. Лицо с тяжелыми челюстями и мясистым красным носом покрыто сетью лиловых прожилок. Густые седые волосы небрежно стянуты на макушке круглой головы в сальный узел. Тело заплыло жиром и стало дряблым; дышит Марти прерывисто и со свистом, говорит громким, мужеподобным голосом и речь свою то и дело перемежает взрывами хриплого смеха. Но в ее уже поблекших голубых глазах все еще поблескивают молодая жадность к жизни, которую не смогли задушить никакие злоключения, и юмор, глумливый, но добродушный. На Марти мужская фуражка, двубортная мужская куртка и замаранная ситцевая юбка. Обута на босу ногу в грубые мужские башмаки на много номеров больше, чем нужно, отчего волочит ноги и часто спотыкается.

Марти (ворчливо). Ты это что ж, шведская рожа? Заставляешь ждать себя на улице целый день? (Подсаживается к столику в правом углу на авансцене.)

Крис (примирительным тоном). Ты уже меня прости, Марти. Заковарился с Джонни. Совсем забыл. Что ты хочешь выпить?

Марти (успокоившись). Кружку светлого пополам с элем.

Крис. Сейчас принесу тебе. (Возвращается к стойке.) Светлого с элем для Марти. Виски для меня. (Бросает монеты на стойку.)

Ларри. Минуточку. (Вспомнив, достает письмо.) Вам тут пришло письмо… из Сент-Пола, Миннесота. Дамский почерк. (Ухмыляется.)

Крис (поспешно берет письмо). Па-а, это от дочки, от Анны. Она там живет. (Вертит письмо в руках, не зная, что с ним делать.) Не получал от Анна писем, наверно, целый год.

Ларри (шутливо). Рассказывайте сказки! Дочка! Небось какая-нибудь девка.

Крис (серьезно). Нет. Это Анна. (Поглощен письмом, которое неуверенно держит в руке.) Ей-богу, я, наверно, слишком пьяный, чтобы читать письмо от Анна. Лучше мне посидеть минутка. Ты отнеси напитки туда, к Марти. (Уходит в комнату направо.)

Марти (сердито). Где же мое пиво и эль, старый чурбан?

Крис (рассеянно). Сейчас Ларри принесет. (Садится против нее.)

Ларри подает им выпивку. Они с Марти кивают друг другу как старые знакомые. Ларри с любопытством смотрит на Криса. Марти отхлебывает большой глоток пива, глубоко и удовлетворенно вздыхает, вытерев рот тыльной стороной руки. Крис смотрит на письмо, медленно распечатывает его и, прищурив глаза, старательно принимается читать, молча шевеля губами. По мере того как он читает, лицо его освещается радостью.

Ларри. Хорошие вести?

Марти (чье любопытство тоже возбуждено). Господи спаси, что это у тебя там, – неужели письмо?..

Крис (прочтя письмо, минутку помолчал, словно желая переварить его сначала; сдержанно, потом возбужденно стучит кулаком по столу). Ах ты, шерт побери! Подумать толко, Анна пишет, что едет сюда. Пишет, что заболела на работе, в Сент-Поле. Письмо короткое, болше в нем ничего не сказано. (Сияя.) Вот эт новость, шерт побери! Болшая новость для меня, старика! (Поворачивается к Марти, сконфуженно.) Ты ведь знаешь, Марти, я тебе говорил: я не видел моя Анна с самый детства. Ей было тогда пять лет. Они еще жили в Швеция.

Марти. Сколько же лет ей теперь?

Крис. Должно быть… дай-ка вспомнить… ей должно быть уже двадцать лет. Ах ты, шерт!

Ларри (с удивлением). Вы не видели ее целых пятнадцать лет?

Крис (вдруг помрачнев, негромко). Да. Когда она был маленький девошка, я был боцман на парусник. И никак не мог попасть домой, толко несколько раз за все годы. Такой уж я глупый моряк. А моя женщина – мать Анна – устал. Она меня все ждет, ждет в Швеция, а меня все нет, нет. Она приехал сюда, в Америку, и привезла Анна. Жили они в Миннесоте, у ее двоюродный братья, на ферма. Потом мать умерал, а я в то время был плавание. Я думал, что Анне лучше будет там, с двоюродный братья. Я думал, пусть лучше Анна живет на ферма, не знает этот старый бес – море, не знает такой отец, как я.

Ларри (подмигнув Марти). Тут-то девушка за моряка наверняка выйдет. Закваска у нее уж такая.

Крис (вскакивая и в ярости ударяя кулаком по столу). Ни за что, клянусь богом! Не будет этого.

Марти (поспешно хватая свою кружку, сердито). Эй ты, дурень! Прольешь все!

Ларри (с изумлением). Что это с вами? Вы же сами моряк и всю жизнь были моряком?

Крис (медленно). В том-то и беда, почему я так и говорю. (Пытаясь улыбнуться.) Моряки – хорошие ребята, но только не для девушка и не для замужество. Нет. Я-то знаю. И мать Анны, она тоже знала.

Ларри (глядя на Криса, погруженного в мрачные мысли). А когда приезжает ваша дочь? Скоро?

Крис (очнувшись). О боже, забыл! (Поспешно перечитывает письмо.) Говорит, что едет, вот и все.

Ларри. Она, может статься, и сюда зайдет, если будет вас разыскивать. (Возвращается к бару, насвистывая.)

Оставшись наедине с Марти, которая поглядывает на него не без ехидства и со злым огоньком в глазах, Крис чувствует себя не в своей тарелке.

Крис (поерзав, встает). Мне очень надо говорить Ларри. Сейчас вернусь. (Заискивающе.) Сейчас принесу тебе еще пива.

Марти (опорожнив кружку). Давай! (Когда он отходит, она гогочет над ним с издевкой.)

Крис (к Ларри, с отчаянием, шепотом). Понимаешь, мне нужно выпроваживать Марти с баржа на берег до того, как приедет Анна. Анна будет очень сердитый, если узнает. Марти тоже будет очень сердитый, что ей надо уезжать.

Ларри (ухмыляясь). Так вам и надо, старый козел. Путаться с бабой в такие годы!

Крис (в замешательстве почесывая затылок). Ты мне придумай, что соврать Марти, чтобы она быстро уходил с моей баржа.

Ларри. Она ведь знает, что к вам должна приехать дочь. Поэтому скажите ей просто, чтобы убиралась ко всем чертям!

Крис. Нет. Я не хочу ее обижать.

Ларри. Старый слюнтяй! Тогда держите свою дочку подальше от баржи. Да она и сама предпочтет остаться на берегу. (С любопытством.) А где она работает, ваша Анна?

Крис. Она жил на ферма у родственник до два года назад. Потом нанялась нянькой в Сент-Поле. (Покачав головой, решительно.) Но я больше не хочу, чтобы она работал. Хочу, чтобы она жила со мной.

Ларри (насмешливо). На угольной-то барже? Ну, едва ли ей это придется по вкусу!

Марти (кричит из соседней комнаты). Видно, я так и не дождусь своего ведерка с пеной, немчура?

Крис (вздрогнув, чуя неприятности). Иду, иду, Марти!

Ларри (нацедив пиво и эль, передает Крису кружку. Смеясь). Теперь берегитесь. Лучше прямо скажите ей, чтобы убиралась!

Крис (содрогаясь). Господи! (Относит пиво Марти и присаживается к столу.)

Марти молча отхлебывает из кружки. Ларри, ухмыляясь в предвкушении скандала, тихонько подходит к перегородке, чтобы подслушать их разговор. Крис уже готов заговорить, но колеблется и с отчаянием проглатывает свое виски, словно надеясь обрести мужество. Он заставляет себя лихо просвистеть несколько тактов «Йозефины» и на полуноте прерывает. Марти поглядывает на него понимающим взглядом, видит его смущение, и в глазах ее загорается ехидный огонек.

(Прочистив горло.) Марти…

Марти (воинственно). Ну, чего тебе? (Делая вид, будто она разъярена, хотя в глазах ее нескрываемое удовольствие.) Думаешь, не понимаю, что у тебя в черепке, немчура? Хочешь от меня избавиться? Раз она приезжает, хочешь выпихнуть меня на берег, а? Так и знай: еще не родился на свете такой, у которого на это хватило бы духу! Лучше не начинай!

Крис (с самым несчастным видом). Да я и не думаю ничего начинать, Марти.

Марти (свирепо сверкнув на него глазами, но не в силах сдержать свое веселье.) Ха-ха! От тебя прямо можно подохнуть, немчура, ей-богу. Ну и тип! Ха-ха! (Хрипит, ее одолевает одышка.)

Крис (с детской обидой). Не вижу ничего смешного!

Марти. А ты погляди в зеркало, увидишь, Ха-ха! (Преодолев приступ смеха, хихикает с издевкой.) Какой-то немчура вздумал провести Марти Оуэн, да еще на старости лет! Будто я не прожила на баржах с вашим братом чуть не четверть века! Все ваши штучки знаю насквозь. Не для того меня мать родила и кинула в порту сызмальства. Думаешь, я буду скандалить? Черта с два! Сложу свои манатки и поминай как звали! Не ты меня, а я тебя брошу, понял? Тошно мне на тебя глядеть, понял? И это я тебя бросаю ко всем чертям, понял? Мало мне мужиков на других баржах? Мир клином на тебе не сошелся. На мой век вашего брата хватит. (Хлопает изумленного Криса по спине.) Так что носа не вешай! К ее приезду на барже и следа моего не будет. Ты от меня навсегда избавишься, – да и я от тебя тоже; нам обоим от этого будет только лучше. Ха-ха!

Крис. Я так не думаю. Ты хорошая девушка, Марти.

Марти (ухмыляясь). Хорошая девушка? Ну ты мне очки не втирай!.. Ну что ж, ты вел себя от отношению ко мне как порядочный. Так что, выходит, мы квиты. Друг на друга не в обиде. Расстанемся друзьями, а?

Ларри возвращается на свое место у бара.

Крис (сияя оттого, что его неприятности уже позади). Конечно, клянусь богом!

Марти. Так-то оно будет лучше! Всю мою жизнь старалась рвать с мужчинами по-хорошему, безо всякого зла. И чего это ты так боялся, неужели думал, что я полезу в бутылку? Нет, это не для Марти! (С издевкой.) Думал, сердце у меня лопнет оттого, что с тобой расстаюсь? Или, может, утоплюсь, а? Ха-ха! О господи! Сколько на свете мужиков, – была бы на них охота! (С улыбкой допивает свое пиво.) Поставь-ка мне лучше еще кружечку. Выпью за здоровье твоей дочки.

Крис (угодливо). Конечно. Сейчас. Минутку. (Несет обе кружки к бару.) Еще раз. То же самое, обоим.

Ларри (наливая и ставя кружки на стойку). А она, видно, не так уж плоха.

Крис (радостно). Я же тебе говорю: она – хорошая девушка! Ей-богу, это надо праздновать. Дай мне стаканчик виски тут, около бара! (Кладет деньги.)

Ларри подает ему виски.

Может, ты тоже выпьешь, Ларри?

Ларри (с добродетельной миной). Ты же знаешь, я к этому зелью отродясь не притрагиваюсь.

Крис. Ну и зря, молодой человек. Тебе же хуже. Сколл! (Пьет. Громко затягивает песню.)

 
«О Йозефина, жду тебя,
А ты все не приходишь!»
 

(Берет кружки, налитые для него и Марти, и, пошатываясь, направляется в маленькую комнату, продолжая петь.)

 
«Луна взошла уже давно,
А ты все где-то бродишь.
Ти-ти та-та, ти-ти та-та!»
 

Марти (ухмыляясь, зажимает пальцами уши). О Господи спаси!

Крис (присаживаясь к столу). Здорово я пою, а? Выпьем, а? Сколл! Я хочу праздновать!.. (Пьет.) Я хочу праздновать, потому что Анна приезжает домой. Знаешь, Марти, а я ведь ни разу не написал ей, чтобы она приехал. Думал, что я для нее – слишком плохой отец. Но день и ночь я все думал и думал, что придет такой время, когда она захочет меня увидеть и приедет ко мне. И вот так, шерт возьми, и случилось! (Лицо его сияет.) А как по-твоему, Марти, какая она есть? Наверно, здоровый, складный девушка, красивый как картинка! Не зря ведь росла в деревня. И ты мне поверь: она выйдет замуж за славный, порядочный парень, будет иметь свой дом, народит детей, и я, шерт возьми, буду тогда старый дедушка! Всякий раз, когда зайду в какой-нибудь порт по соседству, буду приезжать к ним в гости. (Радость его переполняет.) Шерт побери! Я хочу это праздновать! (Орет.) Принеси-ка нам еще выпивка, Ларри! (С грохотом бьет кулаком по столу.)

Ларри (входит с раздражением). А ну-ка потише! Нечего столы ломать, старый козел!

Крис (вместо ответа бессмысленно улыбается и затягивает песню).

О Йозефина, жду тебя…

Марти (пытаясь утихомирить Криса, берет его за локоть). Да ты совсем нализался, немчура. Ступай отсюда и закуси чем-нибудь. Может, протрезвеешь.

Крис упрямо качает головой.

Послушай, ты, старый хрен! Ты ведь понятия не имеешь, когда твоя дочка может приехать. Наверно, хотел бы быть трезвым к ее приезду!

Крис (нетвердо поднимается на ноги). Конечно, шерт возьми!

Ларри. Вот это разговор. Поешь чего-нибудь мясного, и сразу придешь в себя. Иди за угол, там тебя накормят.

Крис. Ладно, Марти, я скоро вернусь. (Проходит через бар и выходит на улицу.)

Ларри. Ничего, чуть-чуть подзаправится и придет в себя.

Марти. Пусть заправится!

Ларри возвращается на свое место за стойкой и принимается за газету. Марти задумчиво потягивает остаток пива. У двери для домашних слышен звонок. Ларри приотворяет дверь, потом с недоуменным видом открывает ее настежь. Входит Анна Кристоферсон. Это высокая ладно скроенная блондинка лет двадцати, с могучей красой истой дочери викингов, но уже порастратившая свое здоровье и отмеченная клеймом старейшей в мире профессии. Ее молодое лицо ожесточилось и под густым слоем косметики похоже на циничную и горькую маску. Одета она в кричащее дешевым шиком тряпье крестьянки, ставшей уличной девкой. Войдя, устало опускается на стул возле одного из столиков слева.

Анна. Дай-ка мне виски. И имбирного пива, отдельно. (Когда Ларри поворачивается, чтобы уйти, награждает его вымученной улыбкой.) И не скупись, малыш.

Ларри (с издевкой). Ведерка хватит?

Анна (с жестким смешком). А что ты думаешь? Пожалуй, что и хватит.

Ларри идет в бар. Женщины обмениваются откровенно оценивающими взглядами. Входит Ларри, ставит перед Анной виски и возвращается в бар.

(Глотком осушает принесенный виски. Через несколько секунд алкоголь подбадривает ее. Оборачивается к Марти с дружелюбной улыбкой.) Господи, как мне это было нужно, прямо позарез!..

Марти (сочувственно кивая). Да, вид у вас неважный. Кутили?

Анна. Нет… Больше суток ехала в поезде. Всю ночь напролет сидела в вонючем вагоне. Господи, думала, никогда не доеду.

Марти (вздрогнув, пристально на нее смотрит). И откуда же вы едете?

Анна. Из Сент-Пола, штат Миннесота.

Марти (с изумлением, медленно). Так это вы?.. (Внезапно разражается хриплым, язвительным хохотом.) Боже мой!

Анна. Ну да, еду из самой Миннесоты… (Вспыхнув.) Над чем это вы потешаетесь? Надо мной?

Марти (поспешно). Да нет, деточка, честное слово, нет! Я думала про свое.

Анна (смягчившись, с улыбкой). Я на вас не в претензии, если и надо мной. Небось я похожа на пугало. Две недели как из больницы. Взять разве еще виски, как, по-вашему? Не хотите ли – угощаю!

Марти. С удовольствием. Спасибочко. (Зовет.) Ларри! А ну-ка, услужи нам!

Входит Ларри.

Анна. То же самое, еще раз.

Марти. И мне тоже.

Ларри берет кружки и выходит.

Анна. А почему бы вам не пересесть и не составить мне компанию? Я у вас в городе словно в темном лесу. С позавчерашнего дня ни с кем словом не обмолвилась.

Марти. Пожалуйста. (Шаркая, переходит к столику Анны и садится напротив.)

Ларри приносит выпивку. Анна с ним расплачивается.

Анна. Сколл! За все такое прочее! (Пьет.)

Марти. Ваше здоровье! (Отхлебывает из своей кружки.)

Анна (вытаскивая из сумки пачку дешевых сигарет). Тут ведь курить разрешается?

Марти (с сомнением). Кто их знает… (Уже с явным беспокойством.) Киньте куда-нибудь, если кто войдет…

Анна (зажигает сигарету и затягивается). Неужто они в. этой забегаловке так привередливы? (Дымит, уставившись взглядом в стол.)

Марти рассматривает ее с пристальным интересом, молча отмечая про себя каждую ее черту.

(Перехватывает ее взгляд, с раздражением.) У меня что-нибудь не в порядке? Чего это вы на меня уставились?

Марти (обозлившись на ее тон, с насмешкой). Да и глядеть-то особенно не на что. Птица видна по полету.

Анна (прищурив глаза). До чего же взгляд у вас шустрый! Да и мне нетрудно отгадать, что вы за птица. Лет через сорок и я буду точь-в-точь такой, как вы. Такая судьба! (Разражается жестким смешком.)

Марти (сердито). Да? А я вот что тебе скажу, душечка! Марти Оуэн никогда… (Тут же одергивает себя и продолжает с улыбкой.) Чего это ты задираешься? Давай бросим этот разговор. Лично я предпочитаю жить с людьми в мире. (Протягивает руку.) Идет?

Анна (с радостью пожимает ей руку). От всей души! Мало мне своих неприятностей? Давайте лучше выпьем еще по одной. Не возражаете?

Марти (качая головой). С меня хватит. Накачалась досыта. А вы… давно ели?

Анна. Утром, в поезде.

Марти. Тогда, пожалуй, вам тоже лучше поостеречься.

Анна (секунду поколебавшись). Пожалуй, и правда. К тому же мне надо кое-кого повидать. Но после этой проклятой поездки у меня все нервы издерганы.

Марти. Вы говорите, что прямо из больницы?

Анна. Две недели. (Перегибаясь к Марти, доверительно.) В заведение, где я служила в Сент-Поле, нагрянула полиция. С этого все и началось. Судья дал нам, девицам, по тридцать дней. Другим – как с гуся вода. Многие уже привычные. А я не могла. Думала, мне крышка! Не ем, не сплю… Не могу сидеть взаперти, и все. Так расхворалась, что пришлось отправить меня в больницу. Вот была лафа! Прямо выходить не хотелось, ей-богу!

Марти (чуточку помолчав). Вы говорили, вам нужно с кем-то встретиться?

Анна. Да. Но дело совсем не в том, что вы думаете. Мне надо повидаться с моим папашей. Правда! Смешно? Не видала его с детства, даже не знаю, как он выглядит. Время от времени получала от него письма. А вот здесь – единственный адрес, по которому можно было ему отвечать. Он теперь служит швейцаром в каком-то доме. А раньше был матросом.

Марти (изумленно). Швейцаром?

Анна. Ну да… Вот я и решила: раз он за всю свою жизнь ничем мне не помог, может, хоть теперь раскошелится на еду и на комнату, покуда я не отдышусь. (Устало.) А мне так надо отдохнуть! Сил нет никаких… (Без всякой надежды.) Но я от него многого не жду. Да какой же мужик тебя не пихнет, стоит тебе споткнуться? (С внезапной страстностью.) Ох уж эти мне мужики, до чего же я их ненавижу! А он небось не лучше других. (С интересом) Скажите, а вы частенько заглядываете в эту забегаловку?

Марти. Да как придется…

Анна. Тогда, может, вы его знаете? Моего папашу? Или хоть видели его?

Марти. Уж не старый ли это Крис?

Анна. Старый Крис?

Марти. Его настоящее имя Крис Кристоферсон.

Анна (взволнованно). Ну да, он! А меня зовут Анной Кристоферсон. Это только там я звала себя Анной Кристи. Значит, вы его знаете?

Марти (уклончиво). Не первый год его встречаю.

Анна. Скажите, а какой он? Только правду!

Марти. Низенький и…

Анна (нетерпеливо). Да наплевать мне, как он выглядит. Что он за человек?

Марти (серьезно). Ну на этот счет, детка, можешь не беспокоиться. Твой старик – самый первый сорт, лучше не бывает.

Анна (обрадованно). Вот это здорово! Значит, вы думаете, он мне поможет, чтобы я могла чуток отдохнуть?

Марти (убежденно). Это уж наверняка. (Недовольно.) Но с чего это ты взяла, что он служит швейцаром?

Анна. Он мне сам об этом писал.

Марти. Ну и соврал. Никакой он не швейцар. Он капитан баржи. Под его началом целых пять человек команды.

Анна (тоже недовольно). Баржи? Какой баржи?

Марти. Угольной.

Анна. Угольной баржи? (С резким смешком.) Хорошенькая работенка у моего ненаглядного папаши. Господи, будто я не знала, что все у меня пойдет вкривь и вкось, – со мной иначе и не бывает. Да ничего не выйдет, наверно, с моим отдыхом!

Марти. А почему же нет?

Анна. Да ведь он небось живет на судне?

Марти. Конечно. Ну и что с того? А разве ты не можешь жить с ним вместе?

Анна (язвительно). Я? На грязной угольной барже? За кого вы меня принимаете!

Марти (с обидой). А что ты понимаешь в баржах? Могу поклясться, что ни одной баржи ты и в глаза не видела! Сам виноват: не надо было воспитывать тебя на суше, вдали от этого чертова моря… Там, видите ли, спокойнее!.. О господи прости! (До нее не сразу доходит ирония того, что она говорит, но, сообразив, она хрипло и громко смеется.)

Анна (зло). Он меня воспитывал! Кому он это рассказывает? Вот нахальство! Да он бросил меня на мамашиных родственников и позволил им загнать меня работой на ферме, как последнюю клячу!

Марти. У него насчет некоторых вещей не все дома! Я сама слышала, как он говорил, будто деревня – самое подходящее место для ребенка.

Анна. Еще бы! Это он вечно мне в письмах твердил. И ещё какой-то бред, будто женщине надо держаться подальше от моря… Ничего не могла понять, хоть убей! Я думала, что он того, тронутый.

Марти. Только в этом вопросе. (Небрежно.) Значит, жизнь на ферме тебе не по вкусу?

Анна. Еще бы! Там были старик, его жена и четверо сыновей, – мне одной надрываться на всех приходилось. Бедная родственница – да со мной обходились хуже, чем с батрачкой. (Чуть-чуть поколебавшись, мрачно.) Один из сыновей – младший – был в моей жизни первый… Мне тогда едва стукнуло шестнадцать. Ух, как я их потом всех возненавидела, – наверняка бы пришибла, если бы осталась. Вот и сбежала в Сент-Пол…

Марти (слушая с сочувствием). Старый Крис рассказывал, будто вы живете там в няньках. Вы что же, надули его, когда писали ему оттуда?

Анна. Вовсе нет, чего мне его надувать? Два года все было чистой правдой. Я не сразу пошла по дурной дорожке. Но доконало меня как раз то, что я была нянькой. Ухаживать за чужими детьми, вечно слушать их рев и хныканье, сидеть в четырех стенах, когда сама еще ребенок и тебе хочется на волю, поглядеть на божий свет… Наконец-то мне повезло: я попала в шикарное заведение. Уж будьте спокойны, я зевать не стала. (С вызовом.) И нисколечко не жалею. (Помолчав минутку, с горькой ненавистью.) Во всем виноваты мужики – во всем, что со мной случилось. Мужики на ферме, которые помыкали мною и били, а потом пустили по этой дорожке… Мужики – когда я была в няньках. Они ходили за мной, как собаки по следу, – так и глядят, что тут можно урвать. (Грубо смеется.) А теперь уж и вовсе в жизни остались одни мужики. Господи Иисусе, как я ненавижу их всех. А вы нет?

Марти. Не знаю. Бывают, детка, и хорошие, но попадаются и плохие. Тебе на них просто не везло. Вот, к примеру, твой папаша, старый Крис… он хороший.

Анна (недоверчиво). Пусть докажет.

Марти. А ты по-прежнему писала ему, что живешь в няньках, даже и тогда, когда попала в заведение?

Анна. А как же? (Цинично.) Ему все равно наплевать.

Марти. Ошибаешься, детка. (Серьезно.) Я старого Криса не первый год знаю. Он о тебе столько раз говорил. Он в тебе души не чает, хочешь веришь, хочешь нет.

Анна. Бросьте меня разыгрывать!

Марти. Я правду говорю! Только больно он простодушен, понимаешь? И в голове у него каша. Но намерения у него честные, не сойти мне с этого места. Ты меня послушай, детка… (Ее прерывает звук захлопнувшейся двери с улицы и голос Криса.) Тсс!

Анна. Что там?

Крис (входит в бар. Он заметно протрезвел). Клянусь богом, Ларри, поел на славу. Марти там?

Ларри. Да. С ней еще какая-то бродяжка.

Крис направляется к двери в маленькую комнату.

Марти (Анне торопливым, взволнованным шепотом). Это он. Идет сюда. Держись!

Анна. Кто?

Крис отворяет дверь.

Марти (так, словно она его впервые сегодня видит). Кого я вижу? Здорово, Крис! (Прежде чем он успевает открыть рот, она, шаркая, пробегает мимо него в бар, делая ему знаки, чтобы он шел за ней следом.) Идите сюда. Мне надо вам что-то сказать.

Он выходит за ней.

(Торопливо, шепотом.) Послушай! Я сейчас смоюсь на баржу, сложу свои манатки и дам тягу. Там сидит она, твоя Анна, только что пришла. Ждет тебя. Смотри не обижай ее, слышишь? Она была больна. Ну ладно, пока! (Возвращается в маленькую комнату, Анне.) Прощай, детка. Мне пора. Еще увидимся.

Анна (с беспокойством). Пока.

Марти поспешно уходит через дверь для домашних.

Ларри (с любопытством поглядывая на ошеломленного Криса). Что тут у вас произошло?

Крис (неопределенно). Ничего… ничего… (Стоит перед дверью в маленькую комнату, растерянный от нахлынувших чувств, затем берет себя в руки, толкает дверь, входит в комнату и застывает, робко поглядывая на Анну. Ее яркое платье и, на его взгляд, светский вид его страшно смущают. Неуверенно оглядывается по сторонам, словно боясь встретить оценивающий взгляд, которым она окидывает его самого и одежду. В тоне его слышится мольба о снисхождении.) Анна!

Анна (с не меньшим смущением). Здравствуй… отец. Женщина мне сказала, что это ты. Я только что приехала.