Текст книги "Плюшевая девочка"

Юкка Бем
Плюшевая девочка

Спасибо одной девочке, самой главной для меня девочке на земле

First published in Finnish with the original title Pehmolelutyttö by Werner Söderström Ltd

(WSOY), Helsinki, Finland.

Published in the Russian language by arrangement with Bonnier

Rights, Helsinki, Finland and Banke, Goumen & Smirnova Literary Agency, Malmö, Sweden.

© Jukka Behm, 2018

© перевод, О. Дыкова, 2021

© ООО «Яуза-каталог», 2022

I

Послушайте, мои дорогие, мне нужно рассказать вам одну тайну. Я, ваша любимая Эмилия – товар.

Я торгую собой.

Вот я и сказала это вслух.

Когда я так представляю ситуацию, то у вас, наверное, лопаются перепонки в мягких ушках.

Ну я же знаю, понимаете ли вы, милые мои пушистики, хоть что-нибудь в таких делах или хоть в чем-нибудь в принципе.

Дайте-ка я вас всех обниму. Прижму к себе сильно-сильно. Вы же мои очаровательные плюшевые друзья.

Слова мои, конечно, звучат не так, как бы мне хотелось, я не совсем согласна с таким определением, но все же стоит признать, что в некоторой мере это правда.

Лучше-ка представим, что я взяла деньги у нескольких идиотов за то, что позволила им провести время в моем обществе.

Так гораздо лучше.

Гораздо, гораздо лучше.

Я продаю свое время, а оно, конечно, стоит денег.

Я не знаю, что во мне привлекает мужчин. Возможно, моя молодость и невинность – две вещи, идущие рука об руку.

Или то, что я изящна, как куколка, но какая пятнадцатилетка не изящна, кроме, конечно, одной девочки из параллельного класса, которая ничего не ест в школьной столовке при всех. Как будто еда – это самая ужасная штука в мире. Но где-то в другом месте она точно ест, потому что она довольно упитанная, это еще мягко говоря.

У меня светлые волнистые волосы, спокойная и вежливая улыбка, стройные ноги и руки, покрытые нежным пухом. Глаза, как утверждают, большие и прекрасные.

Вот комбинация, которой некоторые не в силах сопротивляться. Я выгляжу обычной домашней девочкой и такая я и есть.

Естественная и чистая.

Я не таскаю с собой гигантскую косметичку. Не выливаю флакон лака на волосы перед тем, как выйти из дома. Я просто завязываю хвост и удобно одеваюсь. Я такая, какая есть, хотя порой мне кажется, как будто я со стороны наблюдаю за собой, как за посторонним человеком, и которому мне иногда хочется прописать хорошего пинка под зад.

Я из тех бесячих типов, которые в классе сидят на первой парте и на уроках тянут руку еще до того, как учитель закончит вопрос.

Ну или была такой. В последнее время я в основном пребываю в каком-то своем мире.

Знаю, что во мне видят соперника.

Я хочу все делать идеально, все держать под контролем, потому что иначе становлюсь неуверенной, а когда я неуверенна, внутри меня образуется пустое пространство, которое нужно срочно чем-нибудь заполнить.

Вы же понимаете, что я имею в виду?

Лучше бы я никогда этого не говорила.

Я ношу клевые обтягивающие штаны и деловые трикотажные рубашки, которые не дают простора для фантазий.

На ноги обуваю девчачьи балетки. Волосы мою цветочным шампунем, очень умеренно использую блеск для губ. Немного туши. Иногда чуточку тональника, чтобы замазать эти тупые прыщи на щеках.

Восьмерка[1]1
  В Финляндии 10-ти балльная система оценивания в школах, пятибалльная в вузах (здесь и далее примечания переводчика).


[Закрыть] в моем аттестате означала бы полный провал.

Я, вероятно, не единственная, которой поступали всякие предложения, и не единственная, которая соглашалась их выслушивать, но я пошла дальше, я деньги беру и могу сказать, что беру их довольно легко.

Иногда мне, конечно, кажется, что я немного охренела, но это свойственно подросткам.

II

Я живу в маленьком городке рядом с железной дорогой. Хотя не такой уж он и маленький, как мне иногда кажется, потому что когда-то к нему были присоединены соседние поселки. Те, чьи мнения учтены не были, катали гневные обращения в общественный отдел газеты, что вот мол раньше были времена, а теперь…

Я это знаю потому, что мы анализировали новости и раздел писем местной газеты на уроках финского. Мы также упражнялись в составлении этих самых писем, как будто кто-то в здравом уме способен это сделать и отправить в редакцию.

Мой родной город в основном состоит из полей и лесов, но этого не замечаешь, потому что наша семья живет почти в центре.

Так вот, семья. В нее входят мама и папа. И мой брат. Его зовут Йоона. Ему скоро семнадцать, рост 183 см. Из них двенадцать прибавились за последний год. По поводу того, как он двигается, на ум приходит один старый мультик, в котором новорожденный олененок удивляется своим габаритам.

Мы обычная такая семья. У нас двухэтажная квартира в таунхаусе, джип во дворе, на нем ездит только папа. У мамы своя маленькая машинка цвета лайма, которую заправляет, моет и обслуживает папа, потому что маму такие штуки вгоняют в депрессию. Я сомневаюсь, что у папы это выходит лучше.

Наш дом. На заднем дворе участок под навесом со слегка покрытой мхом плиткой. На нем водонепроницаемая мебель из ротанга[2]2
  Тростник, из которого изготавливают различную мебель и аксессуары для дома.


[Закрыть]. Внутри дома стильный интерьер. Никакого барахла с распродаж Сотки[3]3
  Популярный магазин мебели Sotka.


[Закрыть]. Почти Вепсялайнен[4]4
  Дорогой магазин дизайнерской мебели различных брендов.


[Закрыть]. Ну, вы понимаете. Один действительно шикарный торшер не светит нормально, потому что его предназначение – создавать атмосферу.

На стенах – графика из Салмелы[5]5
  Художественный центр в Мянтухарью.


[Закрыть]. Мама с папой ездят туда каждое лето и с удовольствием поедают селедку и лосося, которых подают на рояле, ибо там реально крутое место. Я-то знаю, я один раз с ними была: набрала полную тарелку отварной картошки, не поддавшись на уговоры попробовать хоть кусочек рыбы, плавающей в вонючем соусе.

Весной моим родителям обычно приходит письмо, в котором их снова приглашают в артцентр. Они оставляют письмо на видном месте, чтобы его заметили гости. Родители чаще всего принимают приглашение и частенько привозят новую картину. Характерную, но довольно неброскую. Не слишком привлекающую внимание сложностью, чтобы у смотрящего не заболела голова.

В нашем доме наборный паркет и белые стены, кое-где обои с рисунком – для контраста.

Двое детей, которые не совсем вписываются в интерьер.

Которые мусорят и неправильно загружают посудомойку. Разбрасывают грязные носки по коврам и диванам, где прислоненные к спинке подушки тщательно подобраны мамой по цвету.

Собаки у нас нет. Конечно, нет. Мама ненавидит собачью шерсть и следы когтей на паркете так же как и то, что я не кладу вещи на свои места.

Нет, ну одна собака есть. Ее зовут Гав. Он живет в моей комнате. Гав – моя личная плюшевая собака, она лучше всех собак в мире. Ее не надо кормить и выгуливать, она не пахнет псиной, на ее лапах нет грязи, поэтому маме нет до нее дела.

Мама как бы любит лабрадора одной своей подруги, но по деланной улыбке и осторожным поглаживаниям я понимаю, что она его ненавидит. Она ненавидит сопение и собачий запах, особенно запах мокрой собаки – мокрых шерстяных носков. Мама использует слово «дворняжка», но так, чтобы подруга не слышала.

Можете представить себе выражение лица моей мамы, когда подруга зашла к нам на стаканчик вина вместе с собакой. Та свободно бегала и вылизывала крошки из каждого угла. Тормозила на паркете и лежала на каждом коврике. Я восхитилась, как мама искусно вышла из положения и предложила вместе пойти погулять, хотя подруга была на каблуках.

После этого дом пылесосили.

И с тех пор мама встречалась с той женщиной только в кафе.

Мой собственный любимый Гав всегда сухой и чистый, он не писает на колеса автомобилей и не делает ничего противоестественного и отвратительного.

Папа – госслужащий в городской администрации, а мама работает в бухгалтерской фирме. Я точно не знаю, чем они занимаются на работе, но это меня и не интересует. Знаю только, что они сидят в кабинетах за компьютерами и ходят на совещания и обед с коллегами, распечатывают документы и получают за вот это все деньги.

Каждый ездит на своей машине, хотя до работы недалеко. Бывает, они едут друг за другом. Первым папа на джипе, за ним мама на машинке, напоминающей цветного жука, которого легко перевернуть на спинку, и он будет там вертеться.

Когда я вырасту, я стану дизайнером интерьеров. Для этого мне нужно поступить в университет Алвара Аалто[6]6
  Один из лучших университетов в Скандинавии по направлениям компьютерные технологи, изучение природных ресурсов, бизнес и искусство.


[Закрыть]. И подтянуть математику. Математика – единственный предмет, который создает мне проблемы.

Ну или я стану очень известной и буду светить рожей на каждом ТВ-канале. Буду ходить по кулинарным шоу, опубликую свою книгу рецептов и меня отправят на необитаемый остров со съемочной группой и остальными участниками, а я потом выпущу путеводитель.

Я буду обставлять дома людей, планировать их свадьбы, выиграю вокальный конкурс и запишу успешный диск, в то время как подтвердятся мировые гастроли.

Всегда должен быть план Б, разве нет?

Ну я это не серьезно. Конечно же нет.

III

Тискаю в объятиях Гава. Вернейшего из верных.

Папа привез его много лет назад из Лондона. На его лапе написано Harrods[7]7
  Самый известный универмаг Лондона. Он считается одним из самых больших и модных универмагов мира.


[Закрыть], из этого ясно, где его купили. Вероятно, в магазине Harrods в аэропорту прямо перед вылетом, потому что в торговые центры папу ни за какие деньги не заманишь.

В аэропорту он вспомнил, что у него есть семья и надо купить гостинцы.

Маме туалетную воду, мне собаку. Йооне – машинку-конструктор, которую он даже не распаковал.

Брат надулся. Он позавидовал из-за тебя, мой Гав. Он хотел такого же, хотя и не признался.

У меня есть и другие мягкие игрушки. Они часть моей семьи. Когда я забираюсь в постель, кладу их рядом.

Моя стая. Верная стая, которая безмолвно живет на мягком пастбище из завязанного в узел одеяла, смятой простыни и подушек. Они знают обо мне все.

Стая всегда ждет меня, когда я прихожу домой.

Моя стая хочет узнать, что со мной произошло.

И я рассказываю. Конечно, я рассказываю.

Обнимаю Цыпу, видавшую виды птицу, которую мне подарила моя тетя сразу по приезде из роддома.

Когда-то она была желтая и пушистая, но сейчас она почти светло-коричневая. Цыпа много раз бывала в стиральной машине и полиняла. Ну и еще от того, конечно, что я маленькой таскала ее во рту, как какую-нибудь добычу.

Бабушка много раз зашивала ее и спасала от окончательного расползания, но Цыпа после этих больничных процедур все еще в плохом состоянии. На ее шкуре полно стежков и она, в общем-то, выглядит больной. Бабушка всегда обещала, что усыпит пациента перед операцией. Я этому верила. Верила и все равно плакала.

Я говорю сейчас о бабушке, с которой мы время от времени видимся.

Есть и вторая бабушка…

Она иногда звонит, обычно не на трезвую голову. И в ее речах мало толку. Даже когда она трезвая.

Нюхаю своих лисиц. Их зовут Йере, Йюри и Йири. Три оранжево-белых братца с черными кончиками хвостов живут на моей кровати с другими мягкими игрушками.

Они как раз вмещаются в синюю икеевскую сумку. Когда я была поменьше, брала их всех с собой в поездки и думаю, мама с папой не особо радовались лишнему багажу.

Сейчас такой проблемы уже нет, конечно. Мы больше никуда не ездим вместе. Мама с папой меня не тащат даже на выпускные торжества к родственникам и в прочие места, где люди сидят в неудобных костюмах в гостиной и с азартом играют в молчанку. В конце концов, всегда кто-то сдается и открывает рот, сообщая остальным, какая погода сегодня.

Времена хождений по родственникам что называется были и прошли, и мне на самом деле кажется это прекрасным.

IV

Все началось прошлым летом, летом, когда реально жарко было всего несколько дней. В эти дни полгорода спятило и свалило на дачу.

Некоторые пошли на пляж приобретать шоколадный оттенок кожи. Я – нет. Проблема в том, что я не загораю. На солнце я краснею. Как рак, когда его опускают в кипяток. Как-то раз родители устраивали праздник с раками, помню, как папе поплохело, когда ему надо было отправить этих чуваков с клешнями на смерть.

Короче, вести пляжную жизнь я не собиралась, даже не знала, с кем могла бы пойти валяться на солнце, потому что о Лиле ничего не слышала уже долгое время.

Лила…

Она моя лучшая подруга. На самом деле единственная подруга, потому что я редко тусуюсь с другими, у них всегда столько разных планов.

Так вот у Лилы снова был парень. Когда она влюблялась, то переставала во мне нуждаться.

У нее уже было пять мальчиков, но она ни с кем не оставалась долго, быстро надоедало. Она начинала искать нового бойфренда, еще не расставшись со старым, что само по себе практично, так как никто ее не бросал, по крайней мере.

Но я же про лето говорила. Все лето у меня было такое состояние, когда я ничего не могла толком сделать. Даже накраситься.

Я сидела в комнате. Валялась на кровати и торчала в телефоне. Ходила в душ в середине дня и меняла одежду, а когда папа приходил домой, старалась не слушать его замечания по поводу того, что очевидно, кое-кому сложно сделать даже такую простую вещь, как вынести мусор. Но каникулы, по-моему, существуют для того, чтобы отдыхать.

Иногда делала селфи и загружала их в соцсети.

Затем смотрела, комментировал ли их кто-нибудь.

Закрывала страницу, но потом заходила снова.

Естественно, меня настигало разочарование, если кто-то писал глупость. Еще хуже, если никто ничего не писал.

Все одно и то же. Так проходили дни.

Между тем необходимо добавить, что иногда я читала. Всякую чушь про вампиров и фэнтези. Иногда история захватывала и надо было дочитать прям сейчас.

Но только иногда.

Мне довольно быстро надоедало, и я начинала думать о телефоне. Начинала размышлять, что случилось в мире. Мир – с обратной стороны экрана, просто кликни. Хотя он до краев полон всякой тупости, не могу удержаться и не глянуть, что за бред сейчас происходит.

А сколько раз в день я хватаю телефон, чтобы посмотреть видеоклипы, фотки других людей и проверить, какого они обо мне мнения?

Я не хочу знать. Но чем еще заняться?

Я перелистывала страницы, и мне казалось, что я выпадаю из реальности и понятия не имею, что вокруг происходит. Поэтому я и прибегаю к любезной помощи телефона, оставаясь в курсе всего важного и неважного.

В этом отношении я уступаю папе. Он много читает. Он проглатывает книги. Книги, газеты и рекламу. Все, что попадает ему в руки.

Когда приходит почта и газеты, его физиономия пропадает в них сразу после работы. Папа желает быть окруженным словами. Они дарят ему ощущение как бы безопасности. Не знаю, от чего.

V

Дорогой Гав, прекрасные братцы лисы, милая Цыпа. Мой рассказ не продвигается. Вы по-прежнему не знаете, что со мной приключилось за последнее время.

Наверное, мне нужно вам рассказать. Хотя… Может быть, уберечь вас от подробностей…

Ну ладно. Сделаем так: я вас по очереди потискаю и потом все потихоньку расскажу.

В конце лета Лила позвала меня в город. Это было вовремя, потому что мне все надоело.

Я подумала, что часто соглашаюсь чересчур легко. Однако это не касается случаев, когда предложение поступает от какого-либо члена семьи.

Мы встретились у библиотеки, там, где такой жуткий памятник[8]8
  Скорее всего, речь идет о памятнике учительнице Хельви Хонка перед входом в городскую библиотеку города Коуволы. На гранитном постаменте возвышается бронзовая фигура пожилой женщины в скромном платье.


[Закрыть]. Высеченная из камня женщина. Как настоящая, просто застыла на месте. Я потрогала ее пальцем просто чтобы удостовериться, что она не живая.

Нас с Лилой объединяет то, что мы учимся в одном классе. Лила ничем не занимается, а я раз в неделю хожу в художественную школу. Это довольно мало. В нашем классе есть пара футболистов, один прыгун с трамплина и лучник, и у них никогда нет свободного времени. Так же, как и у их родителей, наверное, потому что они их возят. Спортсмены ездят только на тренировки, но почти каждый вечер.

Иногда я рисую дома. У меня есть тетрадь, в которой я рисую животных, женские лица и фантастические прически. Непременно рисую комнаты и мебель, и целые дома. Такие, в которых я буду жить, когда уеду из дома.

Животные, которых я рисую, больше похожи на мультяшных, чем на настоящих. Но не диснеевских все-таки, а из манги. Большие головы и глаза, маленькие лапы и туловища.

Лила хотела сначала пойти в кафе на площади. Там часто бывает компания мальчиков из нашей школы, а Лила влюблена в одного из них. В Сантери, которого называют Санте. Несмотря на дурацкое уменьшительное имя, он довольно милый. По крайней мере я не слышала от него ни одной глупости в мой адрес или в адрес других, а это уже неплохо.

Мальчики собрались у столика под навесом. Они пили кофе из бумажных стаканчиков и коротали время за картами. Они пригласили нас к своему столику, мы тоже стали играть, хотя кто-то выразил сомнения в наших способностях.

В этой игре считается, что хорошо быть засранцем. Я не играла в нее долгое время. Нужно было избавляться от карт, разрешалось прибегать ко лжи, на самом деле, нужно было прибегать, потому что иначе становилось скучно.

На самом деле я умела играть хорошо. Была асом и в засранстве, и во лжи.

Мне удавалось называть карты как угодно, не выдавая себя ни выражением лица, ни глупым хихиканьем. У Лилы же, напротив, по глазам было видно, что она кладет на стол не ту карту, которую заявила.

Мы играли довольно долго, в течение многих стаканчиков кофе, до тех пор, пока мальчикам на приспичило идти в другое место. Наверное, на какую-нибудь заправку. Очевидно, дополнительно заправиться кофеином.

Они начали заводить свои мопеды на парковке, дожидаясь рычания моторов и вони выхлопных газов. Если во время этого безобразия они не привлекали осуждающих взглядов, то считали, что их жизнь прошла зря.

У Лилы было дело к Сантери. Все уехали, но Лила стояла перед мопедом Сантери, а тот газовал на месте в знак того, что хотел бы уже оказаться в другом месте. Лила держалась за руль и что-то объясняла. Не знаю что, потому что я стояла поодаль, у фонтана. Я увидела, как быстро Лила села позади Сантери, обвила его руками и затем они исчезли из виду.

Лила уехала, и я осталась одна посреди площади. Такая же популярная как свежая чаячья какашка. Я размышляла, следует ли мне обидеться. Я не очень-то умела дуться. Это как-то по-детски, хотя я видела, что и взрослые увлекаются этим.

Я в совершенстве изучила, когда мама и папа начинают игру в молчанку, хотя они в принципе разговаривают друг с другом довольно мало. В период взаимных оскорблений их лица ничего не выражают, а потом от мамы можно услышать такие слова:

«Эмилия, можешь передать папе, чтобы он купил молоко?»

Сам папа при этом рядом, он, естественно, слышит мамину просьбу, и мне нет необходимости ее передавать.

VI

Я подумала, что Лила скоро вернется, что Сантери прокатит ее только вокруг квартала, но когда они не появились, поняла, что вечер окончен.

Да. И вправду окончен. Лила не вернулась.

Я пошла бродить по городу, и, следует признать, мне было обидно.

Я это достаточно ясно сказала?

Если нет, то скажу сейчас: да бл…ь.

Обычно я не употребляю слово на букву «б», при родителях точно нет. Они наверняка даже не поверят, что я ругаюсь. У нас дома правило – нельзя ругаться, только маме можно, когда она в плохом настроении. Правило также гласит, что ей нельзя делать замечания по этому поводу. Это так же плохо, как ругаться самому.

День клонился к ночи. Во все места набивались люди и доносилась пьяная речь. Болтовня и громкий смех. Мужчины в шортах выше колен и женщины в изящных летних платьях и не очень подходящих вызывающих босоножках.

Жаркая ночь была полна влажных ртов, объятий, дымящихся сигарет и прилипших к коже рубашек.

Гитаристы и гармонисты с инструментами вылезли из своих укрытий на сцену. В стойлах террас их ждала публика, которая не сбежит.

На сцене, установленной на пешеходной улице, распиливали надвое женщину. Из публики вызывался доброволец, его клали на два стула, затем стулья раздвигали, а он не падал.

Фокусники показывали свои штуки, а светловолосая женщина читала мысли людей, ну или утверждала, что читала. Я бы ни за что не захотела узнать, что она найдет в моей голове.

Казалось, что я гуляю где-то заграницей. Люди были везде. Они не сидели дома, как мой папа, который был слишком умный, чтобы веселиться. Он все еще помнил (в качестве предостережения, разумеется), что был замешан в деле, когда его друг в феврале 1981 года украл и пронес между двух молодежных журналов календарь. С тех пор папа всю жизнь избегал опасных ситуаций. По его мнению, было сразу ясно, что он не встанет на скользкую дорожку. К его счастью, он избежал поимки.

Но это не мое дело, дорогие плюшики. Я просто продолжу свой рассказ.

На самом деле, я думаю, не стоит ли вам сейчас закрыть лапками ушки.

Вечер был темный, белые ночи уже прошли. Город экономил электричество и свет горел только в некоторых местах. Весь центр напоминал средневековую деревню, хотя я в такой, естественно, не бывала.

Идущие навстречу прохожие и велосипедисты выглядели как черные силуэты, которые замечаешь уже перед самым носом.

Я села в центральном парке на круглый камень и следила за происходящим вокруг. Мне еще не хотелось идти домой, потому что я сказала, что вернусь позже обычного.

«Значит, в десять домой», – предложил папа, когда мы обсуждали планы на вечер.

«Ты что, с дуба рухнул?» – ответила я на это.

«С дуба», – повторил папа и, возможно, подумал, не перешел ли разговор в область деревообрабатывающей промышленности, а он и не заметил.

Я сказала, что приду в двенадцать.

«Понятненько», – сказала мама и посмотрела в экран компьютера. Ну а как иначе. Обычно ее можно встретить за ноутом или планшетом.

Ну вот и поговорили.

Как я уже сказала, настроение было не очень. Я ощущала себя тупицей. С чего я взяла, что мы с Лилой проведем долгий и веселый вечер?

Я бы могла это предвидеть. Как только Лила находит более интересное общество, она забывает других. В обоих случаях она мастер. В нахождении общества и забывании других.

На соседней террасе кто-то ругался по телефону. На веревках, протянутых над столиками, висели гирлянды маленьких разноцветных лампочек, как на новогодней елке.

Так атмосферно.

А потом это случилось. Для справки – вам необязательно слушать.

Ну правда… это может быть слишком.

Но как пожелаете.

Один прохожий замедлил шаг и остановился возле меня. Песок под его ботинками заскрипел. Сначала я просто увидела, что передо мной стоит высокая фигура, а потом рассмотрела детали.

Мужчина был модно одет. Клетчатые шорты и футболка. Спортивные сандалии. Ну, похожи на спортивные.

Он посмотрел на меня и сделал руку козырьком.

«Кто это тут у нас?» – спросил он. Его голос был ровный и приятный.

Он хотел знать, как у меня дела.

Ответила, что вполне окей.

«То есть совсем окей?»

«Да».

Мужчина не пошел дальше. Мы поболтали о том о сем. В смысле, он поболтал. Затем он задал вопрос. Теперь он говорил тихо, тише, чем раньше. Он хотел знать, не хочу ли я заработать немного денег.

Я не смогла на это ничего ответить.

Мужчина предложил десятку.

Десятку? За что?

Я могла, конечно, просто удрать, но мне стало интересно, что у него на уме.

В нем не было ничего угрожающего. Не больше, чем в флагштоке, который он очень напоминал. Он был высокий и довольно худой, его слегка шатало. Может, он был пьяный, как и многие другие этим вечером.

Я спросила, что мне нужно делать, мужчина ответил, что в принципе ничего. Это звучало странно, потому что, как часто говорит мой папа, деньги не растут на деревьях и не бывает бесплатного сыра в мышеловке.

Мужчина сказал, что достаточно, если я просто буду смотреть на него. Он попросил, чтобы мы отошли в сторону, где потише.

Смотреть? Это типа как? Я не поняла, чего он от меня хотел и почему собирался заплатить за это, но мне было любопытно и немного волнительно. И я злилась на Лилу.

«Ну так как?»

Сказала, что возможно. И добавила: «А если за двадцать…»

Так я и сказала. Сама удивилась, зачем, но именно это я и предложила, хотя подумала, что он не согласится. Мужчина взвешивал мои слова.

Он положил руку на карман. Похлопал по тому месту, где был кошелек. Это была, наверное, такая манера думать, потому что вскоре он кивнул и шагнул с дорожки прямо ко мне, очень близко. Он пошел дальше за дерево и позвал меня.

Он протянул мне банкноту. Я ощутила ее в руке. Она была гладкая. Банкомат проглотил бы ее за секунду.

Меня слегка колбасило. Как будто я приступала к лекции или выходила из-за кулис на весеннем спектакле в школе.

Мужчина попросил меня оставаться на месте, но я и не смогла бы отойти дальше, потому что за спиной у меня были кусты. Он прислонился спиной к дереву и расстегнул молнию.

Рука его двигалась вверх и вниз. И снова вверх и вниз.

Я отвела взгляд.

Мы стояли в темноте, нас не могли увидеть, но темные фигуры скользили мимо нас относительно недалеко, я слышала обрывки разговоров. Они появлялись ниоткуда и потихоньку затихали в такт удаляющимся шагам.

Скоро все кончилось.

Мужчина быстро исчез и только дома я осмыслила, что на самом деле произошло.

Простите меня, если моя история вас смутила, мои плюшевые друзья, но я подумала, что хорошо бы вам быть в курсе.

С этого все и началось.