Текст книги "Были небыли"

Теперь, правда, мне бояться было нечего – вокруг меня все заполнено материальным. Я же хочу, чтобы материальное было не только вокруг меня, – пусть материальное будет везде, куда может дотянуться моя мысль. И дальше, если вдруг я наткнусь на границы. Но сделать это можно было только волевым усилием. Не самолично же мне разносить все в каждый уголок? Значит, нужно дать толчок к движению. Один раз я такое уже делала – и вот теперь, благодаря движению, среды сами собирают себя в единое.

В который раз я погружаюсь в себя, ища выход. И – мягко толкаю пространство. Получив сигнал, место побоища начинает расчищаться. Со мной остались только те шесть объектов, что невольно оказались слишком близко к центру воздействия и попали в «мертвую» зону. Один светящийся и пять, набранных во время моей попытки все сделать самой. «Пусть так и будут», – усмехнулась я и – отпустила их. И осмотрела результаты трудов своих. Сейчас все движущиеся объекты имели один начальный импульс и разлетались по одной траектории. Своими руками я лишила материальное возможности взаимодействия. Возможности изменения. И мне же нужно было исправить это. И снова движение – ответ на мой вопрос. Движение, как и взаимодействие – это развитие.

Должен быть не один вектор движения. Нужно разнообразие для возможности изменений. Цепочки движущихся объектов плавно бороздили пространство, расходясь от места первоначального толчка. Их движение ничем не прерывалось. Снова нужен был толчок – импульс, но не один, а несколько, разных по характеру, силе, направлению движения и предполагаемой траектории. Тут уж не обойдешься прямым воздействием на материальное. Нужно снова погружаться в основу, вносить новые взаимосвязи во все более сложную сетку их взаимоотношений. И я погрузилась туда, касаясь уже успевших сформироваться узлов, формируя новые и протягивая связи взаимодействия между не связанными ранее слоями. Движение – это не только импульс от начальной точки. Теперь это был сложный процесс, увязанный со многими параметрами созданной материальности. Как только сообщить объектам новые правила? Без воздействия на них они будут подчиняться однажды заданному курсу. И я встряхнулась, внося сумятицу в связанное сейчас со мной материальное. Встряхнулась вся, сообщая новые импульсы каждой точке пространства. Вступив в противоречие с первоначальным импульсом, всякое движение прекратилось. Материальные объекты дрожали на месте, не в силах определиться с главенствующим импульсом, задававшим движение. А потом вступили в силу взаимодействия те самые связи, которые я так долго формировала. Вступили в силу и вращение, и масса, и импульсы от столкновений, и сила между взаимодействующими объектами, даже толчки, до сих пор сообщающие вектор движения – и они оказались втянуты в цепь взаимодействия. И пошла цепная реакция. Стройные ряды объектов стали распадаться. Снова я наблюдала побоище, но теперь уже мне не нужно было его разгребать – оно распадалось само.

Теперь объекты имели не только первоначальный импульс, теперь они могли двигаться и по спирали, и по кругу, и волнообразно. Они двигаются, а, значит, будут меняться. Будут сталкиваться – и приобретать новые свойства. Будут что-то забирать, что-то отдавать. Будут образовывать конгломераты и распадаться, меняя направление изначального движения. Их изменение будет нескончаемым. Калейдоскоп всех возможных вариантов их встреч и расставаний будет для меня усладой глаз. Никогда больше пустота не будет такой всеобъемлющей. Уже ставшая родной система из шести объектов тоже претерпела изменения. Массы их составляющих оказывали воздействие друг на друга, и они подстраивались под движение друг друга, а то вращение, что было у них раньше, задало их траекторию движения, просто обозначив ее. Сыграло свою роль и то, что они были выпущены позже – они не были растерзаны взаимодействиями с другими группами объектов.

Глава 3. Моя любимая планета

Успела привыкнуть к группе из шести объектов. Видимо, сказалось то, что они были вылеплены мной самолично. Все-таки работа своими руками накладывает отпечаток на отношение к результату. Отвлекшись от мыслей, почувствовала, что до сих пор держу что-то в руках. Тот кусочек материального, что бездумно перекатывала в руках, до сих пор был со мной. Недоуменно покачала головой, и щелчком пальцев направила к группе объектов. Пусть куда-нибудь приткнется. Проследила за его движением. Первый с краю объект комочек проскочил с лету – слишком сильным был начальный импульс, ко второму пройденному материальному объекту скорость уже растерялась, и комочек застыл, раздираемый силами взаимодействия двух соседних объектов. Он дрожал, не в силах определиться с направлением движения. Я бы не вмешивалась, но своим положением он вносил нестабильность в уже отлаженную систему. «Ты либо туда, либо сюда», – мягко сказала я ему. Он не отреагировал, своей воли не имея, и я чуть качнула его, вынуждая определиться. Мой толчок сдвинул его, и он пролетел второй с края объект, плотно прижавшись к третьему, находящемуся в самой серединке между краем системы и центром ее. Покачался немного и начал описывать круги вокруг объекта, тоже определившись с траекторией движения. Ну, что ж, раз он выбрал этот объект, направлюсь туда и я.

В задумчивости опустилась на поверхность материального, подняла голову – там, над головой раскручивалась феерия изменений. Что-то куда-то летело, что-то с чем-то сталкивалось и изменялось, сцеплялось и расходилось. Образовывались группы, и разлетались поодиночке стронутые взаимодействием объекты. Все было в движении, уже мало что напоминало ту пустоту, в которой я осознала себя. Я ведь сама все это сделала, я изменила себя, чтобы появилось новое, и это новое – оно другое. Взяла в руки материальное, выраженное твердой средой, чтобы ощутить – оно не похоже на меня. Оно – действительно другое. Я смотрела на комок в своих руках и пыталась понять – что же я сотворила. Так я сидела долго, пока не ощутила, что материальное в моих руках изменилось. Оно стало другим, и теперь чем-то отличалось от своих собратьев, раскиданных вокруг меня. Оно было… теплым. Это я – причина изменения, я дала ему тепло. Странное чувство дежа вю: «Ты – причина всего и ответ на все» – словно вспышкой пронзило меня. Не спорю, логично, все изменения в материальном, да и само материальное – последствие моих действий… вопрос в другом: где и когда, откуда я могла слышать подобное?

А это приятное ощущение – тепло. Я хочу видеть, чувствовать его не только в своих руках, я хочу находиться в нем. Пусть весь объект, на котором я нахожусь, станет теплым, пусть он будет горячим, чтобы не я его согревала, а он – меня. Объект послушно нагрелся, а тепло стремительно распространялось дальше, разогревая до того однородную по температуре поверхность. Интересно, сколько ещё раз во время своей деятельности я скажу «ой!»? Тепло внесло изменения в устоявшийся баланс. Твердое стало жидким, сыпучее, почему-то, твердым. Мягкое же повело себя нетипично: оно разнообразило свои состояния – что-то отвердело, что-то стало жидким. Жидкое, взаимодействуя с теплом, изменилось, и появилась новая среда – газ. Новое состояние материи вступило во взаимодействие с уже имеющимися, находя свой баланс равновесия и изменяя окружающее, раздвигая границы его характеристик. Очень активно взаимодействовало, перекраивая уже устоявшиеся к тому моменту среды, выдавая новые их формы и состояния. Разнообразие – это приятно, так что я снова погружаюсь в себя, стремясь встроить газ в систему взаимосвязей всего материального. Случайное последствие моих действий – я не хочу, чтобы оно было только на одном материальном объекте. Более того, я добавлю ему связи взаимодействия, чтобы разнообразие его стало обширнее. Структура, которую я видела перед собой, уже ничем не напоминала первоначальную, простую и односложную. Развиваясь от созданных мной взаимосвязей, она организовывалась сама, обрастая возможными нитями воздействия, узлами связок изменений и обязательных условий, расслаиваясь на уровни сложности воздействия и обширности последствий. Сам принцип организации основы материального напоминал… меня. Да, я изменяла себя, чтобы создать материальное, но я же создавала отдельное, новое, развивающееся по своим законам… хотя оно и развивается само, просто законы развития, не проявления, похожи. Как занятно ведет себя созданное мной…

Тепло теперь окружало меня. Куда бы я ни улетела – тепло было свойством окружающего пространства. Я словно заглянула в себя – я была теплой, и окружающее окутывало теплом. Изменилось не только то материальное тело, где я приземлилась, – изменения теперь распространились на все созданное пространство. Но и прежнее состояние важно для моей памяти. Я не хочу полностью отказываться от чего-либо. Значит, нужно, чтобы тепло где-то было, а где-то все оставалось первозданным. Нужно разграничить власть тепла на окружающее. То есть тепло должно не просто – быть, оно должно происходить откуда-то. И источник должен быть заметен, чтобы знать, куда направляться, если захочешь испытать это невероятное чувство. Но заметные объекты у меня уже есть – те, что светятся. Пусть же они и будут источать тепло. И я добавляю эту нить в структуру материального, устанавливая ещё одну взаимосвязь, вернее, наблюдая за изменяющейся структурой – сетью взаимосвязей. Вернулась к тому объекту, что впервые был разогрет. Он остывал, но остывал так неохотно, что мне захотелось ему помочь. И я пожелала, чтобы он остыл. Материальное имеет отличия от меня, и я в который раз убедилась в этом. Объект по-прежнему был горячим. Решив посмотреть, что будет, если я настою – я грубо вмешалась в физический процесс, повторно озвучив свою просьбу.

Мне оставалось только вздохнуть. Конечно, материальное послушалось и выполнило мое желание. Попыталось. Резкое изменение состояния среды, оказывается, разрушительно, и теперь я имела возможность наблюдать последствия. Я смотрела на многие-многие осколки некогда единой материи, разлетевшиеся и продолжающие удаляться. Резко остывающую материю просто разорвало. Объект-спутник, выбравший своей траекторией область вокруг этой материи, уже не был таким красивым, как прежде, его сильно покосило разлетающимися осколками. Покосило и откинуло с привычного пути. Теперь бывший комочек в моих руках стоял на пути того материального, мимо чего раньше пронесся, подтолкнутый мной.

Второй раз я учиняю форменное побоище. Вздохнула своей неловкости и принялась устранять последствия. Аккуратно собрала разлетевшиеся осколки и дождалась, когда они оттают – вмешиваться снова было как-то страшновато. Снова используя энергию движения, вернула прежний облик материальному. Вспомнила про то, что он был не один, и оглянулась в поисках его спутника. А к нему как раз приближался другой объект, прямо по курсу. Не уследи я за ним – и быть бы ещё одному побоищу. Испытав острое чувство неловкости за свою неуклюжесть, быстренько убрала бывший спутник с траектории полета материального. Подумала – и отогнала к вновь созданному материальному, чтобы вернуть тот вид, который сама же и разрушила. Теперь об учиненном мной напоминал только облик спутника, изувеченный прошедшим событием.

Заинтересованная произошедшими со страдальцем переменами, я вернулась к вновь собранному материальному объекту. Все среды были хаотично смешаны и изменены после моих воздействий, некоторые перестали быть различимы вообще. Вернула состояние многообразия сред. Когда знаешь, как это делается, и есть исходники, да и структура материального уже настроена и упорядочена – это совсем не то же самое, что впервые. Теперь я вновь видела перед собой ту же поверхность, что и до разогрева. Но я-то к теплу уже привыкла, а оно – не здесь, оно у светящихся объектов. Решила, что и это материальное разогрею. Только – как? Сделать и этот объект светящимся? Самое простое решение. Но мне стало интересно: а можно ли иначе? Вот, например… а если разогреть сердцевинку объекта, чтобы не было необходимости в свечении? Результат меня разочаровал – тепло не доходило до поверхности, пока не была разогрета настолько большая часть внутренности материального, что вступали в силу мной же созданные взаимосвязи – и поверхность начинала светиться. А если задуматься – зачем мне разогревать всю внутреннюю массу? Ведь мне нужно только тепло. А значит, можно попробовать разогреть не всю массу, а только часть ее, но так, чтобы разогретая часть могла провести свое тепло к поверхности. Попробовала воплотить свою теорию на практике. И ведь перехитрила свои же правила взаимосвязей! Мне стало тепло, а объект по-прежнему не светился. Тонкая прослойка разогретого вещества на некотором удалении от поверхности вполне согревала. Даже то, что твердая поверхность под действием тепла стала жидкой, ничуть не мешало – тот слой, что стал теперь теплым, вполне свободно перемещался в своих пределах. Нужно будет посмотреть, как потом эта моя идея скажется на уже установленных взаимосвязях.

С тех пор, как материальное появилось среди пустоты – я впервые остановилась и огляделась, осматривая – что получилось.

Среды, имеющие разную плотность, структуру, проницаемость. Теперь даже температуру. Они менялись и преобразовывались. Перетекали одна в другую и смешивались. На твердом я могла сидеть и стоять. Мягкое уплывало из моих рук и прогибалось подо мной. Жидкое обтекало меня и обретало форму, вернее, ее подобие, только будучи стесненное другой средой. Газообразное же даже не всегда можно было ощутить.

Я пробежалась по твердому – все так же нет границ пространству, как его ни ищи. Закольцованная бесконечность. Я поворочалась в мягком – оно охотно принимало все мои формы и так же легко с ними расставалось. Я пыталась почувствовать газообразное – оно было неощутимо, лишь иногда взаимодействие газа и изменение его придавало среде цвет, и я воочию видела его. И, напоследок, я окунулась в жидкое…

Я оказалась среди волн. Громадные, крутые, достигающие низко висящих серых туч. Взмывающие высоко-высоко и столь же сокрушительно падающие вниз. Казалось, они могут смести любую преграду, имевшую неосторожность попасться на их пути. Тучи – темные, низкие, на всю протяженность взгляда, тоже громадные – они клубились под самыми волнами. И на гребне волны я, казалось, могла коснуться их; падая же в разверзшуюся пропасть, я почти теряла их из виду. И снова – взмывала. Я смотрела и не могла налюбоваться, погрузившись в это мерное качание. Я снова была в приятной мне стихии. Я наблюдала за смешением и изменением, проникалась ими. И они проникали в меня. Я наблюдала не только материальное, я смотрела подложку его, все цепочки взаимодействий и их варианты, проявления их и условия реализации. Темноту сгустившихся туч разрезала молния – вот ещё одно последствие взаимодействия всех условий, что я создала. Но вот появился ее собрат. И ещё один. И ещё… молнии хлестали вокруг меня, тучи висели прямо надо мной, словно угрожая обрушиться, волны взмывали и опадали. И я словно очнулась. На краткий миг меня охватила паника. Что-то во мне – моя уснувшая память – всколыхнулась, выдав ещё одно чувство дежа вю, заставив на мгновение испугаться, ощутить себя уязвимой. Когда-то я что-то такое видела… но когда? И где? Я не помню… полыхнуло – и прошло. Я снова принадлежала сама себе, и мне нипочем были даже самые высокие волны.

Налюбовавшись, я оставила буйство стихии и вернулась к спокойствию твердой поверхности. Здесь была тишина. Здесь было спокойствие. И я присела отдохнуть. Провела рукой по твердой материи, ощутила, как где-то там, глубоко перемещаются массы разогретой субстанции. А ведь когда-то тут все было однородным. Это я внесла сюда изменения. Я…

А ведь, если задуматься, то ничего нового я не создала. Я просто вывернула свою суть, дав ей возможность иметь другие проявления. Я создала продолжение… себя. И я слишком увлеклась созданием материального и забыла, для чего я его создавала. Теперь у меня есть точка отсчета, но по-прежнему вокруг меня нет никого. Никто не пришел в созданное пространство из пустоты, что была до него. И я никого не увидела, получив желаемый ориентир и рычаг для осознания. Я по-прежнему одинока. А я не хочу быть одна.

Интересно, где заканчиваюсь я и начинается созданное мной? Теперь я осознаю себя, но не могу отделить от созданного. Я не вижу границы. Более того, я не знаю, самостоятельно ли то, что я создала. А ведь я хотела создать то, что сможет быть само, без моего участия. И – снова быть свободной, искать таких же, как и я. А, может быть, смотреть за тем, как развивается созданное мной.

Я разделюсь и посмотрю на себя со стороны многими глазами. Я – цельное, из многих состоящее частей. Частей, что образовывались опытом, собой дополняя суть, основу моего Я, надстраивая его и развивая. И части эти я рассредоточу, чтобы увидеть целое и осознать границу между собой и созданным мною. Решено. Я рассредоточиваю самое себя – все уровни моего я, что появились во мне с момента моего осознания и накапливались с развитием моей Личности – все они получают свободу. И части эти, получив свободу, осознают себя и отделяются, имея четкую задачу – найти границу между мной и бытием, осознать, что из того, что я имею – мое, а что могу я отпустить. Я чувствовала отделение каждой части, и до определённого момента картинка начала вырисовываться – вот я, а вот… ещё одна часть отделилась, и я поняла, что теряю себя – растворяюсь в этих частях, забываю, что я – единое целое. Я рванулась вернуть себя, но части уже имели свою волю, имели заданием начальный приказ – рассмотреть целое, – и они стремились выполнить его даже тогда, когда целого уже почти не осталось. Меня осталось слишком мало, чтобы показать им, что они ошибаются, что целое уже не рассмотришь – его уже нет, что я ошибалась, и расплатой станет утрата себя… я оглядела себя, ища хоть крупинку себя прежней – последняя, хранящая самое ценное, способная привести в баланс все разлетевшееся – она была в самом сердце почти ускользнувшей меня. Моя суть, самое ядро – то, с чего началась я: осознание себя как Личности. Без моего опыта, без моей памяти, но она пока была мной, а не отдельной частью. Она просыпалась, обнаруживая волю и черты Личности, которыми я обладала в момент своего появления. Наблюдая за ее пробуждением и чувствуя, как угасает Личность меня цельной, я поняла, что мечтаю вернуться– и моя суть есть начало и условие исполнения этой мечты. Так зовись же ты Мечтою – часть моя, надежда моя на возвращение. И знай – хотела я создать то, что сможет бытие свое само держать…

…И это было все, что я успела сказать. Разлетевшиеся части целого полностью осознали себя, как самостоятельные Личности. Меня просто не стало…

Глава 4. Новое

…Я очумело помотала головой – в ушах ещё звенел чей-то крик. Отчаянный, полный боли и горя, зовущий… чей? Куда зовущий? Кого? Откуда? Вокруг никого не было. Что я только что делала? М-м-м, я не помню. Странное чувство, что что-то где-то изменилось. А я… кто я, где, почему? Я… это мой мир, я его создала. И я что-то ещё должна… что? М-м-м, этот мир, его структура создана мной и связана со мной. А я должна… я хотела, чтобы он был самостоятельным, чтобы он мог жить сам, сам развивался. Вот, оказывается, почему у меня так болит голова! – я пыталась решить сложную задачу. Итак, что будем делать? Вылетела за пределы созданного, посмотрела на окружающее. Вокруг была пустота, разбавленная редкими блестками разноплановой материи. Интересно, а то, что созданное мной тело крутится в группе с другими телами – это единственный вариант? Может, попробовать путешествовать в одиночку? Осторожно извлекаю свой любимый материальный объект, подумав, присоединяю к нему все тот же спутник и отправляю в свободный полет…

Я сижу на пригорке, а вокруг меня – пустыня. От края до края. Спекшаяся, сухая, растрескавшаяся поверхность. Настолько спекшаяся, что не принимает жидкость. И жидкость скапливается на поверхности в обширные, но неглубокие озера, глубиной настолько мелкой, что даже зайти в них нельзя. Привычного светящегося Объекта, дарящего тепло, на небосклоне нет – оно осталось далеко-далеко позади. Вместе с ним перестал быть видимым и Объект-спутник, я только знаю, что он рядом, но не вижу его. Мы двумя темными объектами бороздим просторы мироздания Только свет других материальных объектов освещает мою передвижную материальность. Нет, так я не согласная! Я тоже хочу светиться! И поверхность подо мною освещается мягким теплым светом. Тут же проявляются краски, даже тепло – и то становится более ощутимым. Только объект-спутник видится теперь непривычно – не светлый, а темный… но, в сущности, какая разница? Чувство дежа вю накрыло меня – уже когда-то я сидела так. Сидела и смотрела за изменениями среды в отрыве от привычного окружения. Ну, и какая разница – один объект, где я сейчас нахожусь, или группа объектов, где я впервые открыла глаза? По ощущениям – никакой, только гложет ностальгия по привычной картине. Вернусь-ка я лучше туда. Все же, если оно так было сделано, значит, зачем-то было нужно? А они мне уже как родные… как бы далеко ни ушла, дорогу к ним я найду в любом состоянии. Интересно все же, почему все устроено так, а не иначе? Само оно так получилось или это чья-то задумка? И есть ли кто-то, кто знает об этом?

Уже утвердившаяся на своем месте материя неспешно плыла в компании себе подобных в нескончаемых просторах созданного бытия, я же в задумчивости снова опустилась на твердую поверхность. У кого бы спросить? Ведь не одна же я такая? Нас наверняка много. Но я никого не вижу.

– Кто-нибудь! Услышьте меня! – мой крик эхом умчался вдаль…

Я замерла, вслушиваясь в пространство – ведь не одна же я?

– А? Тут кто-то кричал? – раздалось рядом, и вслед за голосом появился его обладатель.

Оно, как и я, не имело четкой формы, перетекая из одной в другую, но общее между нами было. И я удивленно и радостно воскликнула:

– Так я здесь не одна!

– Нас здесь много, – подтвердил мой собеседник. – Мы находим друг друга и узнаем. Я – Любопытство. Именно я первая начала узнавать окружающее и обнаружила подобных нам.

– И много их?

– Сейчас позову, – откликнулось Любопытство, и меня стали окружать такие же, как я, существа. Разные – побольше и поменьше, кто-то светился, кто-то лишь мерцал, иные имели цвета, другие же только ощущались – между нами, тем не менее, было что-то явно проглядывающееся общее. Что? Этого я уловить не могла.

– Я – Гнев, – представилась ещё одна субстанция и выступила вперед: – Ты зачем нас позвала? Мы все слышали твой крик. Не скажу, что это мне понравилось.

Какой сердитый. Сердитый – и зовут Гнев А Любопытство пришло ко мне, ведомое… любопытством. Похоже, имена их отражают основное в них. И суть. А как же тогда зовут меня? Я закрыла глаза, вспоминая… и, словно из самого нутра, услышала крик: «… мечтою!» Меня зовут Мечта.

– Я? Я хотела общения. Я вижу теперь, что я не одна. А ещё я хочу создать… создать что-то, что будет быть, расти и развиваться. Что будет способно само держать свою структуру. Я хочу творения.

– И что же это будет? – насмешливо поинтересовался Гнев.

– Я не знаю, – огорченно вздохнула я.

– И зачем это нужно?

– Тоже не знаю, – повесила я голову.

– А мы тогда тут при чем? – снова начал раздражаться Гнев. Что с него возьмешь – это его суть, он не может быть другим.

– Я же сказала – я хотела убедиться, что я не одна. И я захотела увидеть хоть кого-нибудь.

– Ну, и увидела, – понимающе усмехнулся Гнев. – Меня тоже нашла она. Она везде первая успевает.

– Ну, так на то она и Любопытство, – улыбнулась я.

– Что ты имеешь в виду? – снова нахмурился Гнев. Все слетевшиеся на зов Любопытства так же заинтересованно вслушивались в наш разговор, потихоньку придвигаясь все ближе.

Нас тянуло друг к другу. Неужели они не замечают этого? Вот и сейчас мы пытаемся быть ближе, узнать, понять друг друга. Мы словно связаны невидимой нитью. Чем-то общим, что почему-то неизменно ускользает от внимания. Хотелось бы мне понять – почему.

– Ну, так она – Любопытство, – я мягко улыбалась. – Оно ею и движет, вот она и интересуется происходящим. Ее имя – это суть ее.

– Интересуется, это точно, – хохотнул Гнев. – Она всех нас нашла и перезнакомила. Интересно ей, что происходит везде. И к тебе она нас позвала, только чтобы посмотреть, что ты задумала.

– Я очень рада, что мы нашлись, – я признательно коснулась Гнева. – Я хочу с вами познакомиться.

Они тоже были не против общения, и их имена посыпались на меня:

– Гнев.

– Любопытство.

– Печаль.

– Восхищение.

– Озарение.

…

Я слушала и все больше понимала, чем мы связаны. Во мне тоже были их черты, но они не были моей сутью, чтобы стать моим именем. Подозреваю, что и они состояли не только из своей доминирующей черты. Словно осколки большой картины, мы были детьми чего-то большего. Но чего?

– А вы замечаете, что мы похожи? – мой вопрос встретила тишина. – Скажите, откуда вы взялись?

– Я наслаждался одиночеством и пустотой, – первым выступил Гнев, – как меня отыскала и закружила в своей суматохе Любопытство.

– Скажи, а ты помнишь, что было до ее появления? – вкрадчиво поинтересовалась я.

– Ничего не было. Вернее, все было, как всегда, – отрубил Гнев. – К чему эти вопросы? Ты сама-то помнишь, как появилась ты?

– Нет, не помню, – покаянно произнесла я. – Я помню только, что меня разбудило желание творить. И чей-то отчаянный крик.

– Крик? Какой крик? – непритворно удивился Гнев. – Пустота молчалива и бездонна. Там нечему производить звуки. А бытие нас может не тревожить, если мы того не захотим.

– Неужели никто из вас не слышал крик? – я огляделась.

Все, окружавшие меня, отрицали существование затухавшего в моих мыслях крика. Он не мог мне показаться – я точно знаю, что я его слышала!

– А ты отличаешься от нас… – задумчиво протянул Гнев. – Тобой движет другое стремление. Кто ты?

– Я – Мечта. И я мечтаю творить! – я радостно засмеялась и закружилась, огибая и проскальзывая между окружавших меня фигур. Они мелькали и мелькали, я огибала каждого, узнавая запах каждого и чувства каждого. Наконец я коснулась Любопытства, благодаря за то, что она нашла меня. И заинтересованно потянулась за ускользающей фигурой позади Любопытства:

– Стой, погоди, ты куда?

Фигура остановилась и застенчиво выступила из-за Любопытства.

– Ты не бойся, я тебе ничего плохого не сделаю, – улыбнулась я и ободряюще протянула к ней руку. Та несмело подалась навстречу мне…

– Ты что творишь?! – громкий злой окрик заставил сжаться, а наши, едва соприкоснувшиеся, руки были отброшены друг от друга. Вернее, это меня схватили и грубо откинули прочь.

– Ты с ума сошла? Это же Сомнение! Она портит любое начинание, она сбивает с мысли, она, в конце концов, более, чем кто-либо, способна убить в тебе жажду творить! Она способна убить саму тебя. Ты соображаешь, что делаешь? – Гнев грозно нависал над сжавшейся мной, а я жалобно смотрела на него.

– Сомнение? А почему я ничего про нее не знаю? Она не представлялась, когда мы знакомились.

Гнев оглянулся на снова сжавшуюся и спрятавшуюся за Любопытство Сомнение и продолжил:

– Сомнение была первой, кого встретила Любопытство. Сама понимаешь, с характером Любопытства та не могла не познакомиться с нею. С тех пор они неразлучны. Никто больше не захотел принять ее. Она опасна и заразна. Не стоит даже трогать ее.

Я посмотрела на едва различимую тень за спиной Любопытства и перевела взгляд на свои руки. Одной из них самыми кончиками пальцев успела коснуться Сомнение. Теперь и я заражена. Но я этого не скажу Гневу. Кажется, я ему небезразлична. Поэтому я торопливо отвела взгляд от своих рук и вообще спрятала их за спину. Может, пронесет?

– Так что ты хочешь сотворить? Ты определилась наконец? – снова начал хмуриться Гнев.

– Кажется, да, – неуверенно кивнула я. – Я хочу создать что-нибудь, похожее на нас – чтобы нас становилось больше, чтобы мир, в котором мы живем, развивался. Нас слишком мало, мы потеряемся в пустоте.

– Что-то похожее на нас? – задумчиво спросил Гнев. – А если они станут лучше нас? Если они отвергнут нас? Если превзойдут и свергнут?…

– Я понимаю твои опасения, – коснулась я его. Наши пальцы переплелись, и я ощутила его суть, поделилась своей и приняла его. – Но не будь такой размазней, в конце-то концов! С чего ты взял, что ты слаб? С чего ты вообще взял, что нам не хватит пространства – оно нескончаемо!

Я почувствовала, что я изменилась, и торопливо отдернула руку.

– Ты всерьез хочешь этого? – мягко, словно растягивая послевкусие встречи, поинтересовался Гнев.

– Это одно из стремлений, движущих мной. Оно определяет меня, – тихо сказала я, уже снова став только собой.

– А ты хоть знаешь, что делать? – возвращаясь к привычному тону, поинтересовался мой собеседник.

– Нет, не знаю. Я ещё никогда такого не делала. Я даже не знаю, с чего начинать… но я обязательно придумаю! – я так горячо подалась вперед, что Гнев отступил. Одновременно с пришедшей решимостью и произнесенными словами я ощутила прикосновение. Оглянулась – на меня ласково смотрела Озарение. Она прижалась ко мне, сплетая наши сути, и прошептала на ухо:

– Не бойся, я буду с тобой, пока ты не придумаешь, что ты хочешь создать.

Я послала ей волну горячей благодарности. И начала двигаться, надеясь движением разогнать пустоту в мыслях.

Сначала неспешное, мое движение становилось быстрее и хаотичнее, откликаясь на панику в моих мыслях – я не знаю, что делать! И снова я была остановлена и усажена Гневом, – думать под его молчаливым присутствием, не отвлекаясь.

Кто-то уже начал покидать место встречи, расползаться снова по разлитому пространству. Первой куда-то ускользнула Любопытство, что и неудивительно – несомненно, она ещё кого-нибудь найдет и приведет знакомиться. Вслед за ней нет-нет, да отплывали уже знакомые мне фигуры. На месте встречи, моем любимом Объекте, нас становилось все меньше. Но меня это мало заботило – я думала. Согреваемая Озарением и поддерживаемая Гневом – я думала.

Что я хочу создать? Какое оно вообще будет? Из чего? Как вообще что-то создается? Я огляделась – ведь этот Объект создала я? Наверное, если его структура мне хорошо известна и вообще функционирует по моей воле… но только вот я ничего не помню. Та самая страшная головная боль, следовавшая за слышимым мною криком – она не оставила после себя никаких воспоминаний, – только стремления. Одно – создать что-то, что сможет само поддерживать свое существование. А другое – более эфемерное, не так четко очерченное, словно не стремление, а желание, будто даже и не совсем мое – я хотела понять неправильность происходящего. Ведь что-то было не так. Но что? И вернуть происходящее в правильное состояние. Но это – ещё более сложная задача, чем создание. Что создавать – я хотя бы понимала, а что неправильного в окружающем – даже не представляла.