Текст книги "Проклятие тангеры"

Девушка повыше подняла бокал.

– Давайте учиться, перенимать тонкости, чтобы было не стыдно!

– Оксана, давай тост пооптимистичнее! – весело и дружелюбно попросили из толпы. – Что мы в танго – нули без палочки, мы и так знаем!

– Козлы без рогов, – добавил густой бас, тоже добродушно-шутливый, но на его обладателя покосились неодобрительно.

Ксения заметила, что один человек слушает дурашливую перепалку с каменным лицом – хозяин клуба, Валентин Измайлов. Он стоял у камина в двух шагах от Оксаны. Недовольство его росло с каждым произнесенным словом. Последней реплики он не перенес.

– Я надеюсь, – протянул ледяным тоном, пристально уставившись в глаза плечистому приземистому мужчине средних лет, только что неудачно упомянувшему козлов, – ты не имел в виду всех присутствующих?

– Нет, к дамам не относится. – Бас искренне смутился, и его попытку сгладить неловкость новой шуткой народ поддержал ободряющими улыбками, но тяжелый взгляд Измайлова быстро их погасил. – Я, вообще, себя имел в виду… прежде всего! – сдался бас, явно не настроенный конфликтовать.

Валентин медленно перевел глаза на Оксану, от которой все по-прежнему ждали тоста. Девушка скорчила в сторону шутника выразительную физиономию, на которой зрителям следовало прочитать сострадание за перенесенную им публичную порку и решительное осуждение – за отказ от дальнейшей борьбы. Потом быстро обернулась к Измайлову:

– Валентин, да ко всем это относится, и к преподавателям! Мы ленимся, мы не учимся новому. Прибыль – это в танце не главное!

Лицо хозяина клуба вновь окаменело.

– Короче… Ребята! И девушки! Как скажет наш уважаемый предводитель, дорогие танговиты и гости! Я желаю нам всем настоящего аргентинского танго. Чтобы вот… как огонь в этом камине! И хороших учителей!

Народ с облегчением принялся чокаться пластиковыми стаканчиками. Тишина начала разбавляться репликами и смехом. Но так хорошо знакомый присутствующим тягучий голос Измайлова услышали все:

– А кому что-то не нравится в нашей системе преподавания, может уходить. Я не задерживаю.

Многие изумленно обернулись. В том числе и Ксения, которая вновь двинулась к Косте, заботливо державшему второй стаканчик с шампанским – для нее, и призывно, но с осторожностью помахивавшему им в воздухе.

В первый момент Ксения испытала облегчение, заметив, что Валентин не смотрит в зал, а пристально уставился на Оксану. Лицо девушки пошло красными пятнами. Она залпом допила шампанское. Казалось, что она сейчас разразится во всеуслышание новой тирадой, гораздо менее безобидной, чем тост. Но тут в зал впорхнула Нина – и объявила, что танцоры подготовились к новому выступлению. Рассаживаясь вдоль стен на паркете, нарядная публика с веселым любопытством, но вполголоса обсуждала ссору Измайлова со своей верной помощницей.

Занять место на полу в первом ряду зрителей Ксения не успела. А долго стоять на ногах для нее с детства было мукой. Пройти пешком налегке километров десять – это с радостью! Но простоять десять минут подпирая стенку – увольте! Удобно стоявшие стулья расхватали. Костя, у которого была такая возможность, почему-то не поторопился занять ей место. Тогда она решительно направилась к неудобью, увлекая за собой Костю. Хотела просто опереться о стул коленями – все полегче будет! Но Костя сел сам, а ее пристроил к себе на колено. Теперь он мало что видел за спинами и затылками, но Ксения, оказавшаяся повыше, получила вполне приличный обзор.

Прочное, удобное бедро, теплая, широкая грудь, к которой она прислонилась, крепкая рука, поддерживавшая ее плечо… С Костей так уютно и просто! Он сильный, надежный! Мечта любой женщины… Только теперь, отогреваясь у него на руках, Ксения заметила, что открытая спина, грудь, ноги в тонких колготках замерзли в полуподвальном помещении, где окна по случаю праздничного скопления народа были приоткрыты и атмосфера соткана из сплошных сквозняков.

– Костя, тебе в бок не дует? Ты же сидишь почти под самым окном! Накинул бы пиджак!

– Все в порядке! Мне жарко. Смотри, чтоб тебя не продуло.

– Мне с тобой тоже жарко!

– Врешь?

* * *

Маленьким аргентинцам долго восторженно хлопали. Они станцевали на бис. Измайлов, выступавший на этой милонге не только хозяином, но и диджеем, выбрал мелодию с незнакомого им диска – быструю, но с четким ритмом. Танцоры выдали блестящую импровизацию и вновь сорвали бурю аплодисментов. Ко всеобщему удовольствию оказалось, что шоу еще не окончено. Под новую – медленную – мелодию аргентинец протянул руку Нине и аккуратно повел ее, постепенно усложняя танец. Вторую часть длинной песни он танцевал с Оксаной. Вот теперь аргентинцы удалились переодеваться, как обычно в сопровождении Нины. Публика, еще переживавшая увиденное, неохотно, медлительно приходила в движение, когда Оксана, остававшаяся в центре круга, подскочила к Измайлову и звонко крикнула:

– Станцуй так же, как он! Станцуй со мной! Покажи класс!

– С тобой? – Валентин надменно поднял бровь. – Ты видела, как Баутисто танцевал с тобой?

Лицо девушки вновь пошло красными пятнами.

– Станцуй хоть с кем-нибудь! С его партнершей! Попробуй сделать это лучше него, если не можешь так же!

– Я уже сказал. – Измайлов пренебрежительно усмехнулся и продолжал в гробовой тишине: – Те, кому что-то не нравится, могут здесь не задерживаться.

Оксана открыла и закрыла рот, глядя снизу вверх, облила своего учителя и партнера напалмом презрения, неожиданно быстро наклонилась и сорвала с ног алые туфли на высоченной шпильке. В этих туфлях она всегда приходила на уроки. Распрямившись, швырнула их на пол и босиком, с великолепно выпрямленной гимнастической спиной, среди растерянного молчания пересекла зал. В дверном проеме обернулась, в полной тишине произнесла негромко, явно рисуясь:

– Думаешь, я уйду – и на этом все закончится? Они сейчас молчат. Но рано или поздно от тебя уйдут все!

Валентин, казалось, с облегчением проводил ее взглядом. Народ продолжал изумленно безмолвствовать. Крепкий парень с лысиной во всю макушку и хвостиком на затылке поднялся в дальнем углу, пробрался к двери. Проходя мимо брошенных девушкой туфель, с сомнением покосился на них и двинулся своей дорогой.

Измайлов опустил глаза на красные туфли. Неторопливо, с достоинством, будто исполнял специально придуманный номер, наклонился, брезгливым жестом поднял туфли, брезгливо оглядел их, держа на весу. Всем, кто стоял поближе, стало видно, что туфельки старые, потертые, с сильно стоптанной, едва не до дыр протершейся подошвой. Коротко размахнувшись, Валентин швырнул туфли в камин. Легкий вздох пронесся по дрогнувшим рядам любителей танго.

– Вот такие у нас аргентинские страсти, – бросил Валентин, демонстративно отряхнул руки и неторопливо направился к бару.

Пламя, плясавшее на поленьях, отступило от прибившего его предмета. Долго, осторожно приближалось, пробовало туфли на язык, вновь отскакивало, шипя и отплевываясь. А потом внезапно вспыхнуло, охватив их целиком. Красная кожа мгновенно растворилась среди огненных всполохов. Затем туфли почернели и стали терять форму. По залу распространился запах горелой кожи, резины, какой-то синтетики; пополз над паркетом, потянулся к открытым окнам едкий сизый дым.

Двое-трое мужчин бросились отдергивать шторы и распахивать еще шире расположенные под потолком окна. Остальные тангерос и тангеры, не сговариваясь, повалили в просторный холл – пережидать газовую атаку на безопасном расстоянии.

Костя боролся с желанием спросить Ксению, не находит ли она атмосферу праздника безнадежно испорченной. Умная женщина поймет, что он хотел бы уйти, и сама предложит покинуть милонгу. Но, пока она не устала от танцев, Ксению уводить опасно: расстроится и будет через силу бодриться и изображать приветливость.

– У них что, более серьезные отношения, помимо деловых? – поинтересовался он.

– Ты про Валентина и Оксану? Совершенно точно нет! Измайлов слишком умен и расчетлив, чтобы устраивать такое под носом у жены.

– То есть она взвилась только из-за того, что с ней не согласились?

– Ее практически выгнали!

– Ничего подобного! Он сказал вообще, кому сильно не нравится, может уйти. А она… даже туфли с ног посрывала. Какая темпераментная девушка!

– Я не понимаю: ты восхищаешься ею или осуждаешь?

Костя смущенно пожал плечами.

– Просто констатирую факт. Она, к сожалению, не в моем вкусе.

В холле звучала музыка. Возбуждение от недавнего инцидента постепенно улеглось, некоторые пары начали танцевать прямо здесь. К Ксении подошел молодой человек, недавно догонявший среди немой сцены взрывную Оксану. Застенчиво улыбнулся пухлыми губами, задал традиционный вопрос: «Ты танцуешь?» И расцвел всем своим круглым, добродушным лицом, когда она ответила утвердительно. Костя опять отметил – на сей раз с удовольствием, – что у парня на голове красуется огромная, во всю макушку, лысина. Жених ли он там чей-то, нет ли…

* * *

Рома лавировал между людьми, ведя Ксению за руку. Он искал место, где можно было бы начать танцевать.

Ксения поинтересовалась, подошла ли Роману для работы в тренинговом центре девушка, которую недавно направила к нему. Некоторое время назад выяснилось, что Рома тоже психолог, возглавляет тренинговую службу в серьезной компании. Когда тот пожаловался, что не может найти специалиста, Ксения направила к нему свою бывшую сотрудницу – очень толковую. Рома смущенно ответил, что с девушкой все некогда встретиться: то командировки, то работы завал, а вечерами вот танго.

Места все не находилось. Он в отчаянии предложил:

– Пойдем в зал! Там, наверное, уже проветрилось.

Ксения мимолетно подумала о распахнутых окнах, но решила рискнуть: Рома своей массой прикроет ее от любого сквозняка. А ведет он интересно: музыкально, разнообразно. При этом не переходит границ ее крепкого среднего уровня: не делает ничего слишком тонкого, пугающе непонятного. Зато скорость и неожиданность в шагах! Пусть у него будет простор!

Они вошли в зал и замерли на пороге. Он, оказывается, не был пуст! Одна пара уже танцевала здесь – среди едкого, но с каждой минутой слабевшего запаха гари и острого холода. И какая пара!

Когда из камина повалил дым, первым бросился открывать окна Коренев. Да так, видно, и остался в зале. А вот когда и зачем вернулась сюда Оксана?!

Лео мог танцевать отдельно под любой из инструментов, свивающих мелодию танго. Он идеально слышал перебои ритма, внезапные удвоения, неожиданные паузы – и обыгрывал их: остановкой, замедленным, бесконечно тягучим шагом, пулеметной очередью коротеньких вертлявых шажков. То он проделывал все это сам, вынуждая партнершу замереть на месте, то, наоборот, вальяжно приостановившись, крутил ее корпусом, заставляя, будто невольно, высоко подбрасывать ноги, с немыслимой скоростью бежать извилистым маршрутом вокруг него. Партнерше, оказавшейся с ним в паре, требовалось не только знание богатого ассортимента движений, но также высокая чувствительность – чтобы распознавать самые разнообразные и неожиданные «команды», подаваемые неуловимыми поворотами корпуса, и хорошая скорость реакции – чтобы вовремя эти «команды» выполнять. На милонгах Лео почти без исключений выбирал себе в пару стройных, длинноногих женщин. Но лишь тех, что умели виртуозно танцевать и чутко его слушаться.

Помимо великолепной техники и музыкальности, у Лео была своя изюминка. Он вечно сохранял в манере танца некоторую ленивую небрежность и в каждом своем танго оставался остроумным шутником. Утрированное движение, едва уловимое кривлянье, легкая гримаса на лице подчеркивали неожиданные ходы и намеренные несуразности его танца. Он мог и с абсолютно серьезным видом поставить партнершу в несколько непристойную, но изящную позу и встряхнуть – так, чтобы мелко затряслись прекрасные формы. Он не придумал сам ни единого па – использовал только достижения аргентинцев. Но, следя именно за его танцем, зрители порой покатывались со смеху.

Для того чтобы понравиться Лео на танц-поле, Ксении не хватало быстроты реакции и уверенности в себе. Порой она, хоть и чувствовала, чего хочет от нее учитель, не решалась сделать непривычный шаг, казавшийся неправильным, противоречащим всем усвоенным прежде стандартам. Лео определенно симпатизировал элегантной, контактной ученице с ладной фигурой, но больше одного танца – и то во время урока – на нее не расходовал…

Мелодии гасли и вспыхивали вновь, сменяя друг друга, а Коренев не выпускал из рук нынешнюю свою партнершу. Он танцевал с Оксаной крайне редко: девушка небольшого росточка, плотненькая была не в его танго-вкусе, да к тому же – помощница главного конкурента в борьбе за умы и ноги начинающих тангеро.

Из танцзала, где по-прежнему были открыты все окна, несло стужей – и камин ни капельки не спасал! Глубокий вырез темно-бордового платья на спине Оксаны прикрывал дымчатый шарф. Она танцевала босиком.

– Какой молодец Лео, что вернул Оксану! – сказала Ксения, обернувшись к своему спутнику.

Рома не реагировал ни пожатием плеч, ни шевелением бровей. Глаза его затуманились, черты рыхловатого лица размягчились более обычного. Рука болталась вяло и расслабленно, и Ксения заметила, что не Рома, а она сама по инерции сжимает его ладонь в своей.

Раньше Роман и Оксана крепко дружили: вместе – на милонги, вместе – на все уроки. Ксения училась в другой группе и пропустила момент, когда ребята расстались. Тогда казалось, что Оксана проявляет больше заинтересованности в общении, да и после охлаждения отношений Рома не был замечен в закидывании бывшей возлюбленной нежными взглядами. И вот теперь вдруг обнаружилось, сколь небезразлична ему девушка!

Прошло еще не меньше десяти секунд до того, как Рома вздрогнул и обернулся. Взгляд медленно обретал осмысленность и одновременно становился смущенным.

– Извини, пожалуйста! – Роман всегда отличался трогательной вежливостью. – Я задумался… Засмотрелся. Так красиво, правда?

Ксения едва успела кивнуть и вновь перестала для него существовать. Осторожно отпустила Ромину руку, не желая мешать ни ему, ни самозабвенно танцующей паре. Сделала было шаг назад, но задержалась, стоя уже за порогом. Несостоявшийся партнер даже не обернулся, а Ксения продолжала вглядываться в зал из-за его спины.

Так странно изменился Коренев! Его всегда желтовато-бледное лицо буквально пылало. Он, как обычно, виртуозно обыгрывал мелодию танго, и даже плотненькая Оксана казалась в его руках ковыльным перышком, пляшущим язычком пламени, не имеющим ни веса, ни массы. Только был он необычайно сосредоточен. В любой другой раз Лео обязательно подмигнул бы робкой парочке, застрявшей на пороге танцзала, сделал бы переднее болео в их сторону, то есть со всей силы махнул свободной ногой партнерши перед самым носом у Романа, а в перерыве между мелодиями мог бросить остроумную и едкую реплику. На сей раз он не обращал на вошедших никакого внимания – будто не видел! Но и со своей партнершей он не шутил! Лицо оставалось отчужденным, движения – четкими и скупыми. Он не играл, не забавлялся танцем, а вкладывался в него без остатка – впервые на памяти Ксении! Оксана же уткнулась лицом в его плечо – густые и длинные черные волосы разметались по его рубашке – и ни разу не повернула головы, какие бы пируэты ни выделывали ее ноги. Может, плакала навзрыд, и по светлой рубашке Коренева расплывалась черная тушь, перемешиваясь с румянами? Пара ни разу не разомкнула тесных объятий, что также было нехарактерно для танцевальной манеры Лео.

В полутемном пустынном зале мерцали огоньки десятков свечей, камин ярко разгорелся, он успел без остатка переварить старые туфли. Сквозняк полоскал плотные шторы, хлопал ими со всей силы, поднимал так высоко, что становилась видна темнота за распахнутыми настежь окнами – будто жаркой летней полночью, если забыть о холоде! Среди отсветов живых огней и полета занавесей пара смотрелась романтично, таинственно.

Ксении почудилось, будто она созерцает сцену слишком интимную, не предназначенную для чужих глаз. Она ушла и, оказавшись в холле, немедленно отобрала у Кости пиджак.

* * *

Сгусток живого счастья, облеченный в стройное тело и приятное, улыбчивое лицо, носившие имя Ксения Царева, аккуратно прошагал на высоких шпильках в сторонке от Виталия – по направлению к раздевалке. Об руку с женщиной – мужчина – тугой узел, сплетенный из гордости и желания, силы и тревоги: Константин. Виталию было очевидно, что Костя дохаживает последние холостяцкие дни, хотя сам еще не догадывается об этом. Виталий тоже сомневался бы, даже если бы его женщиной была Ксения Царева! Тем не менее он проводил уходящую парочку привычным вздохом и дежурной мыслью: «Когда же у меня-то жизнь наладится?»

Было немного досадно, что Ксенька, с которой больше года отзанимались в одной группе, с которой так увлеченно обсуждали вопросы трансперсональной психологии, которая весь прошлый новогодний праздник доверчиво проплакала в уголке танцзала в его плечо, рассказывая о своей несчастной любви[1]1
  События, происходившие с Ксенией Царевой в ту зиму, описаны в романе «Повелитель ветра».


[Закрыть], сейчас не отыскала его взглядом, чтобы кивнуть на прощание. Виталий еще раз вздохнул.

Спать хотелось отчаянно. Глупо было во втором часу ночи пить третью чашку кофе и нарываться на дичайшую аритмию. Пора ехать домой. Перед отъездом, ясное дело, следовало протанцевать последнюю танду, в просторечии – «блок»: четыре собранных вместе в непрерывную запись мелодии. Длинная, худощавая – жердь жердью, если бы не двигалась так великолепно! – Лера Петрова обнаружилась сразу: ее стриженый перышками затылок возвышался над головами беседующих и танцующих. Лера на высоких каблуках была ростом вровень видному Виталию!

В зале было темно и пустынно, и Виталия туда совсем не тянуло, хотя он терпеть не мог танцевать в тесной толпе. Кто же это любит!

– Ну, как твои поиски, Виталик?

Он понял, что Лера имеет в виду.

– А я и не ищу. Где искать-то? И как?

– Ты, Виталик, рисуешься просто! Посмотри, сколько вокруг женщин! Симпатичных, умных, свободных…

– Это не женщины! – парировал Виталий. Он примерно знал каждую следующую фразу полушутливого диалога.

– Как не женщины? – опешила собеседница. – Что ты имеешь в виду?

– Потому что вместо того, чтобы просто дать, они пускаются в какие-то никому не нужные рассуждения: зачем, когда, на каких условиях!

– Виталий! Но ты же говорил, что тебя давно перестали устраивать связи на уровне провинциального санатория!

– Перестали.

– А если женщина дает сразу и без рассуждений, это и есть санаторий!

– Нет, я поднимаю планку! – твердо заявил Виталий, вовсе не намеренный при этом соглашаться с Лерой.

Однако та просияла:

– То-то же! Обрати внимание вон на ту, черненькую. – Она махнула головой в сторону пухленькой хохотушки Наташи, помощницы Коренева. – По-моему, она неравнодушна к мужчинам, и у тебя есть шанс! Она не производит впечатления безмозглой.

В углу располагался столик, на котором каждый из участников рождественской милонги оставил свое угощение: тортики, домашние пироги, конфеты, вино. Бережно взяв Наташу за руку, ее как раз в этот момент подводил к столику полный молодой человек с хвостиком на затылке – Виталий сейчас не сумел вспомнить имя – из фанатов – «добровольцев». Он прежде учился у Измайлова, теперь все чаще захаживал к Лео. Наташе последнее время определенно нравилось с ним заниматься, и Виталию доставалось от талантливой девушки меньше внимания и помощи, чем прежде. Он посмеивался, молодежи старался не мешать и чаще для разъяснения сложных моментов теребил самого Коренева. Виталий проследил взглядом, как толстячок заботливо обеспечивает свою спутницу едой и выпивкой. Наташа, против обыкновения, не заливалась смехом через каждое слово, а мягко, нежно улыбалась кавалеру.

Виталий иронично повел бровью и вернулся к беседе:

– Наташка – ведущий программист в какой-то крупной фирме.

– Да, я забыла, что вы занимаетесь в одной группе! Так в чем же дело?

– Она не в моем вкусе. Я же говорил: не люблю брюнеток и толстушек!

– Предпочитаешь белые перья и строгие формы, вроде моих? – поддела Лера.

– С замужними бесперспективно: я, кажется, хочу нормальную семью.

Виталий уклонился от истины. Не в перспективах дело. Худощавое, скуластое, несколько «лошадиное» лицо Леры тоже не возбуждало его воображения. Зато с Петровой классно дружить и танцевать, как раз потому, что она вовсе не навязывается в ином качестве!

– Ты, друг мой, как я вижу, слишком привередлив! Это заставляет сомневаться: хочешь ли ты вообще… чего-то?

– Чего-то – точно хочу!

Виталий, резко отшагивая назад, увлек за собой и слегка развернул партнершу, ее нога автоматически обвилась вокруг его колена. Получилась эффектная концовка под последний такт мелодии. Умница Лерка: не подвела! Крутнул-то он, если честно, коряво.

Ритм сменился – в новой мелодии он был скорым и четким. Милонга – быстрое танго, требующее хорошей разворотливости и иного типа движений. Из учеников старшей группы только глубокоуважаемый друг Сергей Травкин справлялся с исполнением милонги еще хуже. Но разве такое утешает? Травкин нерегулярно ходит на уроки и вообще по другой части. Кто бы знал, как основательный, неторопливый Виталий не любил танцевать милонгу! Его бывшая партнерша знала. Он так мучительно и невпопад дергал ее под торопливые аккорды милонги.

Ее звали Света. Она была активна в постели, пекла вкусные пирожки, изъяснялась пошлыми шутками и банальными суждениями, но у нее был ласковый и теплый взгляд. Виталий настраивался серьезно, однако в капризах Светланы, необоснованном надувании губ и отстранении вновь заблестел глуповатыми маслеными глазками «санаторий». Из-за нее Виталий упустил Ксению. Впрочем, Бог, значит, не дал!

Виталий прилежно учился, честно осваивал и милонгу, но для завершения танцевального вечера это тяжеловато! Тем временем тело, приученное ходить под музыку, сделало первые короткие и быстрые шаги. Легкость, с какой Лера послушалась – или, как принято говорить среди любителей танго, «повелась», – выглядела как издевательство. Виталий остановился. Пропустил два такта, еще два. В голове звенела пустота, тело напрасно ждало хоть каких-то команд от высшей нервной системы и, не получая ни единой, погружалось в нирвану.

Мимо, подскакивая и подергиваясь, промелькивали пары. Виталий перестал понимать, что нужно делать и зачем. Такты утекали катастрофически быстро; секунды – гораздо медленнее! Лера заглянула ему в лицо, ее глаза выражали поддержку и желание помочь. Виталий не ждал помощи и не нуждался в ней. В голове проносились пустые мысли, бесхозные наблюдения.

Вот партнер ближайшей пары в повороте толкнул Леру плечом. Не сильно, она даже не качнулась. Вот рядом оказались Наташа с Романом – теперь Виталий без напряжения вспомнил имя толстого танго-фаната с хвостиком – нового Наташиного любимца. Они приостановились на месте: Рома довольно умело побуждал Наташу крутить болео, из которых ее нога с легкостью улетала в ганчо. Целая серия глубоких красивых волькад. Молодые люди громко разговаривали, чтобы перекрыть голосами музыку.

– Золушке пора покинуть бал: через полчаса закроют метро на вход.

– А пересадка?

– Я по прямой. Только до дому идти дворами страшно. Но я привыкла… А тебе далеко добираться?

– Далеко, за город. Но у меня есть машинка!..

Рома стремительно повел Наташу вперед. Виталий качнулся в том же направлении – Лера неуверенно сделала короткий отшаг назад, но ее партнер вновь стоял как вкопанный.

Вновь – по касательной к сознанию – образы, ощущения, звуки.

Из двери зала несет ледяным сквозняком – прямиком в поясницу – верный радикулит. Правым глазом видно: в зале темно и горят свечи. Знакомый силуэт вырос на пороге.

Теперь остро захотелось уйти. Любым шагом – не обязательно танговским. Лишь бы оказаться в другом месте, подальше. Но ноги намертво прилипли к полу. Сострадание победило желание бежать немедленно от печального и пугающего зрелища, неуместного здесь, среди беззаботности танцевальной вечеринки. Виталий открыл рот, чтобы спросить Лео, что с ним случилось и не нужна ли помощь, но слова не шли: горло перехватило, будто от порыва стужи.

– Что с тобой? – Уравновешенная и не склонная к панике Лера теперь смотрела на Виталия с откровенной тревогой. – Нехорошо?

– Кому? – упрямо уточнил Виталий, отказываясь верить, что вопрос обращен к нему. При чем тут он?! Горло все еще плохо повиновалось, и он выразительно закивал в сторону медленно бредшего вдоль стеночки Коренева.

– Он!.. Посмотри!.. – наконец удалось ему выдавить из себя.

Лера послушно обернулась, но Лео уже скрылся в коридоре, ведшем к раздевалкам и выходу. Она с еще большей тревогой воззрилась на Виталия, вцепилась в его плечи с явным намерением удержать большое тело от падения.

– Подожди. Извини! Я сейчас…

Оцепенение уходило медленно, постепенно. Он шел к раздевалкам, искренно желая поторопиться, но ускорение не давалось ему так же фатально, как удвоения и утроения коварной милонги. Впрочем, куда Лео денется в таком состоянии? Вот уж подходящее к случаю выражение: краше в гроб кладут! Он в раздевалке или в туалете.

Коренев не обнаружился ни по первому адресу, ни по второму, ни за дверями гостеприимного подвала, куда Виталий выскочил, едва накинув куртку. Рвануть по морозу к автостоянке? А если Лео оставил машину за углом? Или прибыл сегодня пешком и теперь ловит такси на другой стороне улицы? Мелкие колючие снежинки впились в кожу лица и не защищенной ни шарфом, ни воротником шеи. Виталий ретировался в подвал; постукивая зубами, достал мобильный телефон.

Вздрогнул от незнакомого низкого женского голоса, нежного и чувственного, пожелавшего ему спокойной ночи. Обернулся. Наташа! Об руку с тем толстым парнем, бывшим десантником, – опять забыл, как его зовут! Не только голос – Наташа и внешне преобразилась: и без того прямые от хореографических занятий плечи гордо расправлены, пышная грудь вздымается, на щеках играет румянец, темные глаза весело блестят. Хорошенькая! Можно бы и наплевать, что брюнетка, только поздно: девушка плавится от удовольствия, заполучив кавалера! Виталий тепло распрощался с молодыми людьми – безо всяких двусмысленных взглядов и намеков: зачем их смущать? Еще спугнешь ненароком едва нарождающийся роман! Пусть хоть кому-то хоть однажды по-настоящему повезет в этом подвале!

– Рома, я так рада, что ты меня подвезешь!

Наташа с кавалером чинно поднимались по крутой лестнице.

– Правда, не представляю, каким образом теперь проникнуть в дом! – Помощница Коренева мелодично рассмеялась.

– Как ты это делаешь обычно? – невозмутимо уточнил мужчина.

– Обычно я не забываю ключи! Родные уже глубоко спят; совестно их будить. А твоего возвращения кто-нибудь ждет по вечерам?

– Моя мама живет в Дубне…

В трубку, по-прежнему прижатую к уху Виталия, наконец, ворвался уличный шум и гул ветра, перекрывая знакомый голос.

– Ну, ты пошел спать? – осведомился Виталий нарочито бодро. С трудом расслышал утвердительный ответ. – Что же ты, мимо идешь и даже не прощаешься?!

Сквозь шорохи донеслось обрывочное:

– Извини… Тебя не заметить… Больше никогда…

Показалось, в заглушенном шумами голосе прозвучала привычная ирония.

Виталий наскоро попрощался и дал отбой. О помощи его никто не просит – вот и ладно! Почудилось что-то, все в порядке!