Текст книги "Пусть горит!"

Пусть горит!
Юлия Архирий

Фотограф Юлия Архирий

© Юлия Архирий, 2023

© Юлия Архирий, фотографии, 2023

ISBN 978-5-0059-3090-3

Создано в интеллектуальной издательской системе Ridero

Паломничество на Запад

«Год на излёте…»

 
Год на излёте.
Хлопья шуршат у окна
В зимней дремоте.
 
 
Новые вести
Чуть шелестят у дверей,
Новые песни.
 
 
В иллюминатор
На Океан посмотрю,
Пальцы впечатав.
 
 
Водным заслоном
Встал Океан под крылом,
Высью бездонной.
 

«Сердце в коленях…»

 
Сердце в коленях.
Зовы распахнутых рук —
Страсти ступени.
 
 
Вышивкой в пяльцах,
Ночь полыхает огнём
В кончиках пальцев.
 
 
Крепко друг в друга
Впаяны, вшиты тела,
Жадны до муки.
 
 
Лунами таем,
Кожею чувствуя тьму.
Сердце взлетает…
 

«Дверь отворяет…»

 
Дверь отворяет
Бархатных волн череда,
Гулкая стая.
 
 
Снова не спится.
В полночи ходит вода,
В кровь прорастая.
 
 
Словно лисица,
Я проскользну за луной
Через границы.
 
 
Спелою дыней
Светит луна над горой,
Смугло круглится…
 

«Снежная вата…»

 
Снежная вата,
Тронулся в путь Новый год.
Звёзды на вахте.
 

Manière de papillon

 
Путь бабочки от тёмного окна,
От подоконника,
От парты в точках от чернил —
В шальную взвесь немыслимого марта:
Мороза пополам с капелью,
В пространство заоконья, зашторья,
Зашколья – в штольни
Весенней синевы,
Просверленные
Солнечным лучом,
Как челноком по водной глади —
По воздуху, тая надежду и —
Тая – нитью сокровенной позолоты —
Пыльцы.
 
 
Зачем в сей день,
В сей час урочный
Явилась ты?
Когда, в истоме полусонной
Притихший, дремлет класс…
И, крылышки коричные раскрыв,
Вдруг замерла
На подоконнике, в луче,
На фоне
Горящих пламенем сосулек
В слепящем блеске детства.
 
 
И я – я за тобой,
Туда, туда,
Где день ещё нетронут,
Вечер – долог,
Цветут во сне
Ромашками поля —
Приметами незнаемых видений…
 
 
Ромашками, ромашками – поля,
И крыши, крыши – частокол сосулек.
 

И солнца звонкий луч – теплом ладони

На темени…

«Лети ж, куда летишь …»

 
Лети ж, куда летишь —
Путей-дорог не зная…
То ль спишь, то ль снишься лишь,
Стежками крыл сшивая
 
 
Штор шёлк и облака.
От смерти ускользая,
От школьного звонка,
От ада и от рая.
 

Рунная дорога

Весна в Осло

 
А эта ночь была бела – безлунная!..
Как через фьорд легла дорога рунная,
Об этом помним я да ветер с пристани,
Черёмуховый дым да шёпот лиственный…
 
 
Тела свивая, Вигеланда Монолит,
Наматывая парк, веретеном жужжит:
В зелёной пряже звуки птичьих голосов,
Фонтанов шум и смех у Солнечных часов.
 
 
По кружеву ворот – тюльпанов выстрелы:
То белые, то алые – неистово
Глядят окрест раскрытыми бутонами,
Тела стеблей переплетя под клёнами.
 
 
Черёмухи, взмахнув ветвями-крыльями,
Над крышами летят, летят над шпилями,
Как стаи чаек над зеркальною водой…
И Осло спит в душистой мгле своих садов.
 

Улефосс

 
Улефосс – чугунный пряник
Над застывшею водой,
Выйдет из печи румяный,
С раскалённой бороздой.
 
 
Раскалён кирпич и даже
Камни древние красны.
Горы, что стоят на страже,
До вершин обожжены.
 
 
Только в шлюзах синий морок —
Холод вод и вязкость смол.
То ли рыбы плеск, то ль шорох —
Кто там по мосту прошёл?..
 
 
Луч закатный вдаль поманит,
И померкнет среди гор
Улефосс – остывший пряник,
Чёрный лаковый узор.
 

Нутодден

 
Реки витражное стекло
Шероховато-сине.
Изломы скал – за слоем слой-
Прошил стежками иней.
 
 
Траву посеребрил слегка
И замерцал слезами,
По шёлку белому цветка
Застенчиво сползая.
 
 
И жарко полыхнул Тинфос
Костром неверных радуг,
Дугою вымахнув Биврёст
Из толщи водопада.
 
 
Затеяв странную игру
Со снегом, с облаками,
Нутодден плакал на ветру
Дождём и лепестками.
 
 
Когда ж, ветшая, порвалась
Метели парусина,
Внезапно буря улеглась,
И хлынул свет в долину.
 

«Закрываю глаза и вижу…»

 
Закрываю глаза и вижу
Засыпанный снегом Гардермоен.
Несколько слов на экране смартфона:
«Chaos in Oslo!»
Тебя, выходящего из автомобиля,
Идущего навстречу.
Потом – долгую дорогу сквозь метель,
Мимо скал, покрытых лесом —
В маленький тихий отель,
Утонувший в снегу.
 
 
Слышу твой голос,
Как ты насвистываешь песню,
Вижу твоё лицо.
Спускаясь взглядом
Ниже, к вороту рубашки,
Выглядывающему из тёплого свитера,
К руке, уверенно лежащей на руле,
Чувствую её сухое тепло —
Каждую малую косточку твоих пальцев.
Расстёгивая пуговицы,
Легко проводя пальцами
Вниз от плеча, по руке,
Ощущаю шрам, отчётливой грубостью
Заставляющий вздрагивать,
Когда к нему прикасаешься…
 
 
Я вдыхаю запах твоей кожи —
Горячий и чистый,
От которого – воистину-
Кружится голова…
Погружаюсь в твои глаза,
Погружаюсь глубоко-глубоко,
Медленно-медленно,
Дремотно и сладко —
В серо-голубую бездну
Всегда сосредоточенного взгляда.
Как я хочу навсегда остаться
В твоих глазах!..
 
 
Я ощущаю тебя всем существом,
Каждой клеткой тела,
Ты зашифрован во мне,
Словно генетический код.
 
 
Я чувствую твоё тело,
Когда ты согреваешь мои ноги,
Пряча их под свитером,
Когда мы сидим за столиком кафе,
Приютившегося на берегу фьорда,
После долгого зимнего дня,
Наполненного сиянием солнца и снега,
Синим блеском льда
И спящей морской воды.
 
 
Я помню февральское утро,
Заворожённое медленным падением,
Или легчайшим лётом
Огромных снежных хлопьев…
Мир, оглохший от нежности.
Долгий, вечный полёт
Снежинок за окном —
Белое безмолвие
В остановившемся времени,
В маленькой комнате отеля,
Где мы лежим,
Прижавшись друг к другу
Под тёплым белым одеялом,
Похожем на сугроб,
И вдыхаем друг друга.
 
 
Наша жизнь
Уместилась в три дня.
То, что не укладывалось
В привычку —
Абсурдное, странное,
Пронизывающее ароматом тайны,
Отвергаемое обыденностью —
Как камень, отвергнутый строителями —
Сделалось главою угла.
 
 
Твоя рука, держащая мою руку,
Впечаталась в неё каждой линией,
Каждым витком узора на ладони —
Ты – мой!
Запечатлён в моём теле,
Сокрыт, подобно сосуду
С драгоценной амритой.
 
 
Я запечатана в тебе, спрятана,
Подобно морю, растворённому в крови,
С его солью, солнцем,
Штормами, шорохами,
Рокотом прибоя,
Приливами и отливами,
Провалами в бездну,
Я – твоя.
 
 
Это я стою там,
На берегу вечереющего фьорда,
Вглядываясь в тебя
Глазами ребёнка,
Впервые увидевшего мир,
Знающего, что он прекрасен.
 
 
Ты погружаешься в мои глаза,
Опускаешься всё глубже и глубже,
Медленно-медленно,
Дремотно и сладко —
Туда, где в сокровенной тишине сердца
Явлена любовь.
 

«Драккар стоял у причала…»

 
Драккар стоял у причала
Древнего Тёнсберга,
Изогнув шею,
Поглядывая вокруг.
 
 
Среди белых лодок и яхт —
Маленьких и лёгких —
Он был сказочным чудищем,
Настоящим Драконом!
 
 
Я подошла к нему
По деревянным мосткам
И тихонько сказала:
– Здравствуй!
 
 
Ничего не ответил
Старый Драккар,
Настоящий викинг —
Промолчал.
 
 
Только качнул сурово
Звериной головой,
И длинношеий узор
Замерцал на солнце.
Моя подруга всегда боялась
Кораблей викингов —
Они приплывали в её сны,
Наводя ужас, сея смерть…
 
 
Но этот Драккар,
Просмолённый и тёмный,
Пахнущий дёгтем и деревом,
Покрытый средневековым узором,
 
 
Среди нарядных
Маленьких корабликов,
Был вовсе не страшен,
Но по-королевски одинок.
 
 
Недолго думая,
Я забралась в корабль,
Посидела на скамье,
Прошла от носа к носу —
 
 
Осторожно ступая,
Вдыхая его запах,
Касаясь пальцами досок,
Гладя старинный узор…
 
 
А по набережной
Гуляли люди.
Смеялись дети,
Лаяли собаки.
Из холма Хаугар
Выползли на свет руины,
Погреться на солнце,
Улыбнуться весне.
 
 
Я обняла корабль за шею —
– Держись, мол, и всё такое, —
Прощаясь, ему прошептала,
Как доброму давнему другу…
 
 
Но промолчал Драккар,
Старый викинг,
Лишь катились из глаз его
Смолистые слёзы.
 

Тёнсберг

 
Как во Тёнсберге-то – тённ-тённ! —
Вдоль по улицам-переулочкам
Вдаль плывёт колокольный звон
Хрупкой музыкой из шкатулочки.
 
 
И по крышам черепичным
Ускользает в облака
Тот мотив меланхоличный —
Из домашнего мирка.
 
 
Синь, как небо, в пролесках склон,
Бродит сказка босоногим дождём…
Мы лошадку в детской – динь-дон! —
Принарядим и в повозку впряжём.
 
 
Пусть за солнцем песня катит,
И подковочки звенят
Над холмом, где пахнет мятой,
Как столетия назад.
 

«Медовое жёлтое солнце…»

 
Медовое жёлтое солнце
Стоит неподвижно в ручье,
Пока по камням он несётся
И брызжется ливнем лучей
 
 
На камни, где никнут берёзы,
Где чаячьи речи звучней,
Где ищут лососи у плёса
Потерянных – к сердцу – ключей.
 

Церковь в Бё

 
Чёрный ворон на липе, нарциссы в траве,
Камни греют на солнце обомшелые спины.
Начинается или кончается век,
Неизменны детали пасторальной картины.
 
 
Неизменны кресты меж текучих ветвей,
Беломраморный ангел с улыбкой печальной,
Воробьи, маргаритки и зелень полей,
Поздний снег на горе, отливающий сталью.
 
 
Стены храма в потёках недавних дождей,
Запах ладана, дерева, пыли и тлена…
Ты в ладонях, любимый, мне руки согрей —
Мы лишь части картины, вовек неизменной.
 
 
Как стремительно облако сходит с горы,
Через сито дождя сея снег сиротливый…
Но сиротство в картине всегда до поры —
Пока солнечный луч не пробьётся сквозь ливень.
 
 
Пока липа невестой дрожит на ветру,
Пока голубь воркует под кровлей старинною,
Пока ткётся судьба гальдраставом из рун
В этой вечной картине, в пасторальной картине…
 

Крылышкуя…

 
Сыграй на скрипочке, сыграй,
Кузнечик луговой,
Ныряя в васильковый рай,
Как в омут головой!
 
 
Колючим цвирканьем полна
Хмельная мурава…
Звени, тончайшая струна,
То громко, то едва.
 
 
Пока не кончился завод
Мелодии простой,
И точит пряный дикий мёд
Духмяный травостой.
 
 
Скрипичный ключик, отвори,
Незнаемую дверь!
Играй, дружочек, ножкой три
Меж древних трав и вер.
 
 
Пока полдневный льётся зной
На синий этот край,
Играй, мой музыкант шальной,
Прошу тебя, играй!
 

Граншерад

 
Граншерад – белый мох лохматый,
Ляг под ноги мне, ляг под ноги.
Не горчи, черника, утратой,
И река, замри у порога.
 
 
Граншерад – по камешкам шорх да шорх,
Теремок для белок, да щебет-свист,
По брусничной чаще всё порх да порх,
То ль неясыть-сыч, то ль осенний лист…
 
 
Я печаль – тоску брошу в волны,
Пусть плывёт ладьёй погребальной,
Следом сполохи синих молний,
Бус рябиновых звон прощальный.
 
 
Граншерад – по камешкам шорх да шорх,
Теремок для белок, да щебет-свист,
По брусничной чаще всё порх да порх,
То ль неясыть-сыч, то ль осенний лист…
 

Триккеруд

 
Иногда я вижу тебя во сне.
Мы идем по шпалам
Старой железной дороги
В местечке Триккеруд.
 
 
Вокруг  тихо-тихо,
Только гравий скрипит.
Ты держишь меня за руку
И улыбаешься.
 
 
Триккеруд – деревянная коробочка,
Пахнущая донником, клевером
И аптечной ромашкой.
 
 
Триккеруд – ларчик с летним зельем,
Лекарством от разлуки —
Капельку на кончик языка:
 
 
Сока спелой сливы,
Ветра в луговых зарослях,
Воды из колодца —
 
 
Смотришь – и нет разлуки,
Мы снова вместе,
Идем по старой
Железной дороге.
 
 
А начнётся дождик —
Спрячемся в станционной коробочке,
В деревянном ларчике,
В домике.
 
 
Будем долго, медленно целоваться,
Забудем печали,
Будем слушать, как летний дождик
Барабанит по крыше.
 

Калипсо

– Calypso! I release you from the bonds of the flesh!

«Утомившийся день уплыл по синей воде…»

 
Утомившийся день уплыл по синей воде.
Говорит Калипсо: – Ох, чую я – быть беде!
Ты глядишь на восток,
Ветер вьётся у ног,
Знаю я, как твой путь далёк!
 
 
Звёзды в небе дрожат, мой рай для тебя – чужой.
Ожил ржавый компас и вновь кажет путь домой.
Ты со мной – одинок,
Мой гиматий измок,
Связан плот, и солон песок…
 
 
Смертный смотрит во тьму, и волны вздыхают: «Плыть!»
Потому что «плыть» это то же почти, что «быть».
– Что ж, Калипсо, прощай!
Бьётся парус, плеща,
Ты удачу мне провещай!
 
 
День взошёл из глубин, и смертный взошёл на плот.
И стояла Калипсо, с плачем кривила рот —
Ни сказать, ни смолчать…
Мир искрился в лучах,
И песок под ступнёй журчал…
 

«– Калипсо, Калипсо, ты слышишь?..»

 
– Калипсо, Калипсо, ты слышишь?..
Гляди – его плот – уже малая точка
На горизонте твоей боли…
 
 
Ты – остров, Калипсо,
Богиня, Калипсо, ты – остров.
А он – только смертный.
 
 
Он слабый, он смертный,
Слабее слабого, он – словно дитя,
Играет с волнами,
Тешится глупой игрушкой —
Иллюзией силы.
 
 
Плывёт вперёд,
Не зная стихий твоих грозных.
 
 
Калипсо, ты – остров,
Ты – остров, Калипсо,
Ты – остров
 
 
Для тех, увлекаемых бурей,
Чьё судно, волнами разбитое в щепки,
К тебе прибивает.
 
 
Усталых скитальцев морей,
Кто в рай твой заветный войдя,
Здесь покой обретает.
 
 
И дней не считает,
Покуда однажды песнь волн не напомнит
О доме забытом,
 
 
Увитом
Лозой виноградной и хмелем,
О мирной его колыбели…
 
 
Тогда – снова плот,
И снова – вперёд,
Не зная стихий твоих грозных.
 
 
Как смертные слабы,
Слабее всех слабых.
Ты – остров, Калипсо,
Ты – остров…
 
 
Но ты можешь стать Океаном.
Тогда ты настигнешь его,
Хлипкий плот размозживши в щепу,
Ты волною его отуманишь,
Отправишь на дно,
Чтобы стал он навеки
Твоею бессмертною частью,
Океаном, тобой.
 
 
Прибой —
И смолкнет печаль,
И боль твоя стихнет
Навеки.
 
 
И синие струи воды
Словно вскрытые вены беды,
Словно реки.
 
 
Так не мешкай,
Убей! Убей!
Калипсо, он смертный,
Он слабого много слабей!
 
 
Он смертный, Калипсо,
Он смертный…
И плот скользит меж зыбей.
 
 
Колышется, блещет вода
В ореоле лучей небывалых!
Ты – остров, Калипсо,
Ты – остров,
Так стань Океаном!..
 

«И было утро…»

 
И было утро,
И был вечер…
День самый
Первый…
 

«В зелёном зеркале воды …»

 
В зелёном зеркале воды —
Слюдяный блеск стрекоз.
Танцуют на песке следы
То вместе, то вразброс.
 
 
Душица, таволга, шалфей,
Луч солнца на листве.
Бежит дорога меж полей,
Теряясь в синеве.
 
 
И вот, девчонка у пруда
Застыла в тишине —
Там промелькнувшие года
Покоятся на дне.
 
 
И лип зелёные сердца
Распахнуты в зарю…
И длится полдень без конца,
Подобный янтарю…
 

«И было утро…»

 
И было утро,
И был вечер,
День самый
Летний.
 

«Когда Калипсо бросилась в Океан…»

 
Когда Калипсо бросилась в Океан
За плотом, увлекаемым попутным ветром,
Она успела подумать: «Счастливый конец мне дан».
Но почему-то не умерла, стала водой и светом.
 
 
И почему-то он, глядя в грохочущий мрак,
Туда, за кромку прибоя, не мог оторвать взгляда
От этой безглазой тьмы, и заботы его Итак
Не заслонили её бессловесной упрямой громады.
 
 
И всё казалось ему, в слоистой толще воды,
Словно в рыбацкой мреже, тело её золотеет.
Голос, мерцая в сердце, зовёт, и нету иной беды,
Чем эта разлука с ней, в душе его, ночи темнее…
 
 
И вот пролетели годы, и снова он сладил корабль —
Был он крепок и горд, и парус гудел от ветра —
Остров в тумане ища, как игла, прошивал он хлябь,
Правил на запад путь, но острова не заметил…
 

Калипсо – Одиссею

 
Жарко блещет на закате
Солнца розовая медь.
Я навек – твоя отрада,
Мне – в тебе – навек гореть,
 
 
Теплиться свечой во мраке,
В снах твоих светить лицом.
Плыть тебе – во мне – без страха,
Заключив судьбу в кольцо.
 
 
Я всегда – твоё знаменье,
Звёздный свет в твоём окне,
Искушенье и спасенье
Обретаешь ты во мне.
 
 
Я – про-странствие свободы,
Вечный ключ от всех ветров,
Что ведут под небосводом
Твой корабль среди штормов.
 
 
Засыпать в одной постели —
Участь нежная для нас.
Пусть столетья облетели,
И года заводят пляс,
 
 
Крепче крепкого обета
Нашей верности алмаз.
Свет любви из сердца светит,
Льётся из любимых глаз.
 

«Ты всегда меня будешь помнить…»

 
Ты всегда меня будешь помнить,
Хоть недолгой гостьей была.
В тишине и сумраке комнат,
Когда память, как явь, светла.
 
 
Ты меня будешь помнить вечно,
Лунной ночью и хмурым днём.
Потому что я – бесконечность,
Потому что во мне – твой дом.
 
 
Знал ли ты, что я – дивный остров,
Ведал ли, что я – океан?
Понимал, что любовью звёздной
Обернётся странный роман?
 
 
Вот иду, распрямляя плечи —
Зорче зренье, яснее слух.
И однажды всё будет – встреча,
Без разлук, без разлук, без разлук.
 

«И было утро…»

 
И было утро,
И был вечер.
День самый
Вечный.
 

Лив Хольтског

Из книги «Наедине с ветром и водой»

Aprilmorgon

 
Dei plar sovne og vakne til same tid
Det har alltid vore slik
Nå droplar aprilregn mot ruta
Det er tidleg
Enno litt skymt
Dei veit kva auga får sjå
Tåkedottar over fjorden og vått gras I tunet
Enno er her tid
Djupt inne i skogen dreg bever
Brun og blanksvådd oretein or våt myr
 

Апрельское утро

 
Спишь и просыпаешься одновременно,
Так бывает всегда.
Капли апрельского дождя
Пятнают дорогу.
 
 
Ещё очень рано,
Лишь намёк на рассвет.
Но знаешь глазами —
Туман окутывает фьорд
И мокрую траву во дворе.
 
 
Ещё есть время.
Глубоко в лесу вытягивает бобёр —
Коричневый и блестящий —
Ольховые брёвна
Из сырого болота.
 

Enno er det sommar

 
Linerlene leikar i tunet
Trippar på taket
Fangar fluger i lufta
Det luktar bakketurka høy
Og mogen sommarfrukt
Dei blå plommene er søte
Og saftsprengde
Kom så skal du få ein smak
Skal du eller eg vere munnskjenk
 

Это всё ещё лето

 
Трясогузка танцует напротив дома,
Семенит в тумане,
Ловит мух в воздухе.
Пахнет сеном из стога
И спелыми летними фруктами.
Голубая слива сладка
И источает сок —
Приходи и попробуй!
Будешь ли ты или я —
Это нектар для уст!
 

Yr

 
Ljoset er enno vinterrosa
Det er like før telen tapar
Litt vinter heng att
Er på overgangen
Kjenner skjelving
Brått som ein vårbekk vakna du
Marslufta er full av forventning
 

Год

 
Свет ещё по-зимнему розов,
Словно проморожен.
Мало-помалу зима проходит.
На переходе —
Знакомый трепет.
С первым весенним ручьём
Вдруг пробуждаешься,
И мартовский воздух
Полон ожидания.
 

Savannen brenn

 
Fuglar flyg skremt
Flaksar i luft og skrik
Ormar og padder finn skjul
Brannen veks – gnistregnet stig
Notta er utan stjerner
Eldmørja fargar himmelen raud
Inga menneske å sjå
Ein antilopeflokk flyktar
Elden er grådig i nott.
 

Пожар в саванне

 
     Испуганные птицы летят,
     Хлопая крыльями в воздухе,
     И кричат.
     Змеи и жабы ищут убежище.
     Пожар растет – искры дождём,
     Окрест – звёздная ночь.
     Небеса пламенеют
     Кроваво-красным цветом.
     Не встретишь людей,
     Только стадо антилоп
     Спасается бегством
     От жадного пламени в ночи.
 

Varmen av deg

 
Skjorta luktar skog og bar
Ho er enno varm av kropp
Den øvste knappen er open
Sist eg såg deg var du brun
Bringa er ung og sterk
Ser noko veikt i augo dine
Eg er bunden – du er fri
Men ingen kan hindre
Fuglane å flyge over mitt hovud
 

Твоё тепло

 
Рубашка пахнет лесом и хвоей,
Она ещё хранит тепло твоего тела,
Самая верхняя пуговица расстёгнута.
Последний раз я видела тебя:
Ты был загорелым,
А грудь – молодой и сильной.
В твоих глазах я слаба,
Я связана, ты – свободен.
Но никто не может помешать
Птицам пролетать
Над моей головой.
 

Лейф Хейби

Из книги «Ещё цветут кувшинки»

Førord

– Livet, det er som nøkkeroser over skogreint vatn, ytret en aldrende skogskar en gang.

– Jo, kvite og underlige ligger de der. Noen er fyldige og ferdige – andre i levende utfoldelse mot lys og tid. De klare dråper som preller av i bølgeleiken, er som tårer over kinn. Og spinkle stengler fører ned i ukjent djup.

– Tro meg, så enkelt er det, gutt!

Men en dag kommer høstvindene i feiende drag over vidde og vang, – vindene, som lurer seg fram i lys og mørke…

Kanskje hadde han rett den gamle! Om dog i det stille og enkle – så har vi jo alle behov for uttrykk, heldigvis. Vi tasser oss framover på livsstiene, drømmer og fabler, likesom søker etter noe rotfast og trygt. Det er poesien som holder oss ved liv, – og det største er å få dele med noen, ord og følelser i sansbar varme.

Egentlig er vi jo bare veike villstrå som pendler for vinden i aftenskjæret…

Предисловие

– Жизнь – это кувшинка над заросшим озером, – сказал однажды старый дровосек.

– Что ж, все они белые и странные. Некоторые полнотелые и совершенные, другие – в ярком развёртывании перед светом и временем.

Прозрачные капли, отскакивающие от узорного дуба, похожи на слёзы, стекающие по щекам, а колючие стебли ведут вниз, в неведомые глубины.

– Поверь мне, всё так просто, мальчик! Но, однажды осенние ветры пронесутся по равнинам – ветры, скрывающиеся на свету и во тьме…

Может быть, он был прав, старый!

Об этом вкратце и просто так – всем нам, к счастью, необходимо выразить себя.

Мы отваживаемся идти вперёд по жизненным тропам, мечтаем и фантазируем, даже в поисках чего-то прочного и безопасного.

Это – поэзия, которая поддерживает в нас жизнь, и, самое главное, возможность поделиться с кем-то словами и чувствами в чувственной теплоте.

На самом деле, мы столь же дики, как ветер по вечерам…

«Livet maler seg selv…»

 
Livet maler seg selv
På det stoff som heter
Tiden.
 
 
(Kinesisk visdomsord)
 

«Жизнь рисует самое себя…»

 
Жизнь рисует самое себя
На полотне по имени
Время.
 
 
(Китайская мудрость)
 

Seinsommerbruden

 
Så, ennå en gang
ser jeg nøkkeroser leve
i inderlig – kvit reinhet
over skogsjøens livslune vatn.
 
 
Seinsommerbruden —
som svaler de farende drømmer
og ånder i angende stillhet
fra himmelens kveldsdjupe speil
 

Невесты позднего лета

 
Итак, в который раз
Я вижу живые кувшинки
С белым невинным сердцем
Над тихой водой лесного озера.
 
 
Невесты позднего лета,
Ласточки убегающих сновидений,
Призраки в надвигающейся тишине —
Из зеркальной глуби вечерних небес.
 

Nære livet

 
Tenk – når du står drømmende
mot det synkende aftenskjær
mens sønnavinden leiker
og leiker
i den lufttynne sommerkjolen.
 
 
Nærmere livet
kommer du aldri…
 

Ближе к жизни

 
Подумай – сейчас ты стоишь, мечтая,
На фоне догорающей вечерней зари,
А южный ветер играет и играет
В воздухе тонким летним платьем.
 
 
Ближе к жизни
Не подойдёшь никогда.
 

Hvorfor

 
Sommerkvelden er lun
Og smertelig vakker,
Men likevel irriteres jeg:
 
 
Hvorfor
Kverket ikke Noa
Den ene mygga?
 

Почему?

 
Летний вечер тёплый
И до боли красивый,
И всё же я раздражён.
 
 
Почему
Ной не убил
Ни одного комара?
 

Kvilende vatn

 
Se, kork-duppen skjelver så vårt
mellom pendlende, matte strå,
mens gaukefar prøver ei strofe
mot ebbende solgilder.
 
 
Og kanskje vil feene svinge
i forførende, dans —
da råtåke letter fra kvilende vatn
i gråmørke timer.