Текст книги "Возрождение Тёмной. NoSugar Books"

Глава IV
Сети на небе и силки на земле

Резь в желудке нарастала, но просыпаться не хотелось. Даже сквозь сон Чживэй чувствовала, что открывать глаза пока не стоит. Она не была готова столкнуться с новой действительностью, и ей хотелось как можно дольше провести в успокаивающем небытии. Ее укачивало. Голову кружило от тряски, желудок предательски сжимало, но Чживэй, свернувшись в калачик, пыталась ужаться, забыться, исчезнуть.

После убийства семьи Чжао Юхэ исчез, а солдаты занялись грабежом поместья. Закончив, они бросили Чживэй в повозку, огражденную брусьями, как решеткой, и куда-то повезли. Большую часть пути она провела без сознания, а во время недолгих проблесков Чживэй ощущала щемящую пустоту, которую порой перебивал назойливый молоточек в голове, без конца повторяющий: «Нич-тож-на-я Чжи-вэй». И поэтому ей было все равно, куда ее везли. Едва ли они могли сделать с ней что-то еще хуже, чем уже сделали.

Неровность пола давила на висок, Чживэй хотела положить ладонь под щеку, но задела раной шероховатую поверхность, и вспышка боли не заставила себя ждать. Чживэй тут же очнулась и поднялась, не совсем понимая, где находится. От вида движущихся деревьев тошнота усилилась, и Чживэй закусила палец и начала глубоко дышать, чтобы ее не вырвало.

Сдерживая тошноту, она оглянулась. Ничего не поменялось: ее везли в тюремной повозке. Чживэй легла обратно на пол, перебирая в памяти события вчерашнего дня (а может, и не вчерашнего – она не могла сказать с уверенностью, сколько времени прошло). Воспоминания были слишком болезненными, и Чживэй вновь закрыла глаза, пытаясь уснуть.

Через некоторое время шум снаружи изменился, начал наполняться голосами и звуками города. Когда повозка остановилась, Чживэй вновь приподнялась, чтобы осмотреться.

Повозка стояла на большой торговой площади, окруженной домами с замысловатыми крышами и причудливыми названиями на вывесках. Крики продавцов и запахи еды и специй заполняли воздух. Солдаты, охранявшие ее, болтали между собой.

Возможно, ее собираются продать как скот?

К тошноте и рези в желудке прибавилась еще и головная боль. Чживэй безвольно опустилась на пол. Даже если бы она попыталась убежать, куда бы она пошла и зачем? От ее жизни остался лишь пепел. Горе вновь вернулось, устроилось с ней в повозке и, кажется, теперь оно стало еще больше. Оно затмевало собой небо и солнце, стирало краски и делало ее тело непомерно тяжелым.

– Великая сила! – Донесся до нее мужской голос. – Такая тварюга жила в нашем городе?

– Нет, – ответил ему другой мужчина, предположительно солдат, который ее вез. – Эта из Цзинь.

Чживэй даже не увидела, а почувствовала, как мужчина заглянул в повозку. Она закрыла глаза, притворяясь спящей.

– Такая взрослая! – с отвращением заметил он. – Где вы ее нашли?

– Еще не слышали? Из семейства Лю. Той самой Лю, в которой был герой войны Лю Чжунъян.

Мужчина удивленно вздохнул, а потом зацокал языком.

– А казались такой приличной семьей. И они тайком растили это? Сумасшедшие. Надеюсь, получили по заслугам.

– Все мертвы, – с удовлетворением в голосе ответил солдат.

– Это правильно. Рыба гниет с головы. Но если начала, то сгниет полностью.

Чживэй резко вскинулась. Как они смели упиваться смертью!

Пожилой мужчина тут же отпрянул от повозки и затрясся, испуганно переводя взгляд на солдата. Тот лишь усмехнулся и даже не дернулся.

– У нее есть печать, она не может применять сил.

Мужчина, рассердившись за свою неловкую реакцию (стыдно бояться этих земляных червяков), плюнул в повозку. И тут же откуда-то понабежали дети.

– Грязная демоница! Грязное чудовище! – закричали дети, пересмеиваясь. Они держались на расстоянии, по очереди пихая друг дружку к повозке. При этом они то и дело поглядывали на двух взрослых, чтобы оценить их реакцию. И когда поняли, что те поддерживают их действия, достали из карманов камни и начали бросать в Чживэй.

От первого она увернуться не успела и тот больно ударил ее в плечо. Чживэй улеглась обратно в повозку, закрывая голову руками. Тошнота вновь накатила, а пульсация в голове усиливалась. Желудок настойчиво напомнил о том, что она уже давно не ела и не пила.

Влетевший камень ударил ее по ране на руке. Тело взорвалось вспышкой боли.

И в этот раз, на ее счастье, она опять потеряла сознание.

В следующий раз Чживэй пришла в себя, когда повозка уже некоторое время стояла. Ощущая себя слабой и бесхребетной, она просто продолжила лежать на дне повозки и жалеть себя.

Вскоре раздалось лязганье замка. Клетку открывали.

– Выходи.

Чживэй не пошевелилась. Ее предупреждающе ударили палкой, тогда она нашла в себе силы, чтобы приподняться. Равнодушно она придвинулась к краю повозки, спустила ноги, после чего помедлила, не будучи уверенной, что сможет устоять на ногах.

Мужчина резко дернул ее вниз, и Чживэй повалилась на землю, как куль с рисом.

– Мерзость, – пробормотал тот. – Развалилась тут. Подними ее.

– Благородный четвертый Гао Вэньмин, добрый день!

– Кто тут у нас?

– Истинный восьмой Чжао Юхэ передал ее, – ответил солдат. – Вверяет в вашу заботу.

«Чжао Юхэ – синоним ненависти», – подумала Чживэй, лежа на земле.

– Поднимайся, – ее пнули.

Она послушно, хотя и с трудом, начала подниматься. Встала на карачки, затем, опираясь на руки, поставила ноги на землю, ненадолго застыла в этой позе, после чего резко выпрямилась, занимая вертикальное положение. Взгляда она при этом не подняла, рассматривая траву под ногами мужчин.

– Сегодня работать не сможет, – констатировал Гао Вэньмин, – Юн, уведи ее.

Мужчина по имени Юн двинулся вперед, и Чживэй, так и не поднимая глаз, последовала за ним.

Вскоре они остановились перед деревянным бараком. Серое здание напоминало загон для животных. Внутри это ощущение только усилилось. Пустое большое помещение, пол устлан тонким слоем соломы, кругом валялись какие-то грязные тряпки, вероятно, исполняющие роль одеял.

– Занимай любое место, – со смешком произнес он.

– Вода? – тихо произнесла Чживэй, даже не надеясь получить ее.

– В углу стоит бочка, – ответил он. – Ну и вонь тут стоит!

Мужчина ушел, закрывая за собой дверь и оставляя Чживэй одну в этом большом темном сарае. Единственное освещение – падающий свет сквозь щели между досками.

Чживэй подошла к бочке с водой, принюхалась, но вода не пахла ничем особенным. Тогда она зачерпнула в ладони воды и принялась пить.

Утолив жажду и набив желудок водой, Чживэй почувствовала себя немного лучше, но одновременно с тем огромную усталость и острое желание опять отключиться от реальности. Ей совершенно не хотелось думать о случившемся, и сон казался спасением.

Отыскав укромный угол, Чживэй забилась в него и погрузилась в сон. Проснулась она только один раз, когда вечером темные начали заполнять барак. Грязные, вонючие растрепыши заходили внутрь и падали без сил, не обращая на нее никакого внимания. Чживэй подтянула ноги ближе к себе, слишком напуганная блеском множества алых глаз. Казалось, демоны явились наказать ее за потерю семьи.

«Темные могут действительно пугать», – отстраненно подумала она.

Чживэй вновь закрыла глаза и погрузилась в сон. Чжао Юхэ возвышался над ней, он угрожающе произнес: «Теперь я убью и тебя.» Он смотрел на нее с брезгливым презрением, пока она валялась на земле, у его ног, не способная оказать отпор. Даже наоборот. От всей души она желала, чтобы он закончил ее страдания.

И, словно вняв мольбе, Чжао Юхэ наклонился к ней, схватил за горло и закрыл рот рукой. Чживэй начала задыхаться и сопротивляться.

– Тихо-тихо.

Нежный голос ворвался в сон, и Чживэй открыла глаза. Сердце все еще бешено стучало, но склонившаяся над ней девушка приложила палец ко рту.

– Загниет.

Чживэй кивнула, давая понять, что не будет кричать. Тогда девушка положила раненую опухшую ладонь Чживэй себе на колени.

Перемешав в миске нечто с отчетливым травяным ароматом, девушка зачерпнула смесь и нанесла на ожог. Ее пальцы едва касались раны, но Чживэй все равно едва сдерживалась, чтобы не отдернуть руку.

Чтобы не смотреть на изуродованную ладонь, Чживэй тяжело опустила голову на импровизированную подушку, ожидая, когда девушка закончит с лечением.

– Что будет завтра? – тихо спросила Чживэй.

В ответ девушка только покачала головой. Закончив с рукой, она повернулась к Чживэй спиной и легла спать. Тогда Чживэй тоже закрыла глаза. Она хотела спать, но сон не был безопасным местом, во сне ее ждали Чжао Юхэ и чувство вины.

Утро началось внезапно. Раздался звук гонга, и тела вокруг зашевелились. Чживэй приподнялась на локтях, разглядывая темных. Она не думала, что ей удастся встретить такое количество собратьев, но еще меньше думала, что зрелище окажется неприятным и пугающим. Темные двигались в едином ритме, не выражая никаких эмоций, напоминая кукол-марионеток или даже скорее копошащихся насекомых.

И Чживэй ничего не оставалось, кроме как повторять за ними. Темные встали в очередь к бочке за глотком воды, после чего выходили наружу. И Чживэй поступила так же.

Выпив воды, она испытала острое желание умыться, но тут же зло себя одернула. Никаких мыться для тех, кто не смог помочь семье. Она будет ходить грязная, потому что заслужила это.

В глубине души Чживэй знала, что она лукавила, и на самом деле ей страшно. Пока Чживэй в нечистом теле, она как будто может застыть во времени, ничего не предпринимая, но чистая Чживэй непременно захочет выбраться. И она боялась этой чистой Чживэй, а еще больше боялась, что та попытается выбраться, но не справится. Страх провала парализовал.

На улице Чживэй поняла, что сейчас очень рано: рассвет только занимался.

Найдя в толпе девушку, что вчера помогла с раной, Чживэй подошла к ней поближе, невольно отмечая спутанные волосы и лицо, покрытое равномерным слоем грязи, словно загаром. Морщины пришли к ней не с возрастом, а от работы под палящим солнцем.

Темные выстроились рядами перед своими бараками. Таких бараков, как ее, здесь было не меньше десятка, и у каждого собирались темные. Раздался еще один гонг, и каждая из шеренг начала двигаться в некоем заданном направлении.

Перед ними появился мужчина-загонщик, простой человек, не Светлый. Он прошел вдоль шеренги, подсчитывая темных, на секунду притормозил, когда оказался напротив Чживэй. Внимательно осмотрев ее, мужчина удовлетворенно кивнул.

Чживэй не сразу поняла, что ему так понравилось, но вскоре ее озарило. Для новенькой в рабстве она была покорной: не буянила, не ныла, не пыталась сопротивляться.

Такая же, как остальные темные.

Просто делала, что от нее требуется. Очередная сломленная темная.

Унизительно. Что бы подумал Чжунъян?

В голове появилась новая мысль и поразила Чживэй своей жестокостью.

А ведь Чжунъян и вся семья могли бы быть живы. Иронично, но сейчас Чживэй осознавала это с кристальной ясностью. Если бы прошлая Чживэй не запаниковала из-за предсказания и не стала искать замены себе, то не случилось бы первого выброса силы, и проверка Светлых бы не пришла. Если бы к ней не подослали убийцу из-за Проверки, то Чживэй не стала бы спасать брата, то не случилось бы второго выброса силы.

Пророчество сыграло с семьей Лю злую шутку.

Вскоре их шеренга оказалась перед посадками, которые тянулись так далеко, куда дотягивался ее взгляд. Это была роща, засаженная стройными рядами деревьев без листьев, однако с зарождающимися почками.

Шеренги распределялись между рядами деревьев. Новая подруга – так окрестила Чживэй, помогавшую ей девушку – встала у одного из деревьев и жестом показала подойти ближе. Она подняла кисточку с земли и потянулась к ветке, придерживая ее одной рукой, начала проводить кистью по редким цветочкам. Другие темные занялись такой же работой.

Они опыляли деревья, догадалась Чживэй.

Работа оказалась заунывной и тяжелой. Руки быстро начали болеть из-за того, что все время приходилось держать их поднятыми. Желудок тоже начал урчать, напоминая, что она все еще ничего не ела.

Однако дело не останавливалось. Слаженно, заканчивая с одним деревом, они переходили к следующему, начиная все заново.

Чживэй не знала, сколько времени на это ушло, но, когда ей показалось, что она больше не сможет поднять рук и упадет в голодный обморок, раздался гонг, и темные прекратили работы, усаживаясь в ряд вдоль тропинки. К ним приближались другие темные с котлами и мисками.

Получив миску с рисовой кашей и бобами, Чживэй принялась ее жадно есть. Ее не волновал вкус, она была готова съесть что угодно. Закончив с едой быстрее всех, Чживэй осмотрелась: ее подруга и темный парень слева ели медленно, пытаясь растянуть еду.

После короткого перерыва они вернулась к работе.

Монотонность действий вводила в транс. Они продолжали делать одно и то же, ветка за веткой, дерево за деревом. Чживэй все больше чувствовала себя утомленной, но даже не физически, а морально. Наступало отупение.

Через несколько часов вновь раздался звук гонга, и процедура с выдачей еды повторилась. Чживэй теперь ела медленнее. Она решилась заговорить с подругой, но, когда повернулась к ней, та демонстративно дернулась в сторону.

Разговоры запрещены, догадалась Чживэй.

Вторая часть работы оказалась неожиданной и очень странной. Они закончили с опылением и просто сели вокруг деревьев, вскидывая руки вверх, словно молились. Чживэй повторила за ними, не понимая, что они делают. Осторожно скосив взгляд, она попыталась что-нибудь увидеть, но ей не удалось. К тому же она вдруг ужасно устала, и интерес к происходящему у нее пропал. Она просто знала, что должна сидеть здесь, и это правильно.

Наконец работы закончились, и их шеренга вернулась в сарай. Чживэй едва переставляла ноги. Мышцы болели, и она не представляла, как ей завтра опять поднимать руки.

Темные в бараке повторили процедуру с водой и устроились на спальных местах. Чживэй села в своем углу и наблюдала за ними, однако теперь уже без особого интереса, думать не хотелось.

Новая подруга без лишних слов проверила рану на руке Чживэй, после чего начала вновь наносить мазь. Ожог и правда заживал быстрее. Все еще ныл, но уже не выглядел так ужасно.

– Я плохо себя чувствую, – произнесла Чживэй. – Кажется, меня тошнит.

Немного подумав, она сделала вывод:

– Но причин для этого хватает.

Ее совсем недавно избили, все тело было в синяках, вдыхать и выдыхать все еще было сложно, не говоря о голоде и тяжелом физическом труде. Было бы странно, чувствуй она себя хорошо.

Однако подруга покачала головой и сказала:

– Персики.

– Персики?

Через Персики к Дракону.

Воспоминание вызвало ярость, и Чживэй подавила его в голове.

– Меня зовут Чживэй. А тебя?

Та пожала плечами. После чего показала запястье, там был шрам в виде черточек-цифр 567.

– Друзья зовут меня Семь.

– Я бы хотела подружиться, – сказала Чживэй. – У тебя нет имени?

– Имени нет.

У темных нет имен. Чтобы полностью обезличить их и не чувствовать вины за истязание людей?

– Ты давно здесь?

– Здесь десять лет, – произнесла она. – Раньше была в другом трудовом лагере.

Чживэй опалила страшная мысль.

– Ты всегда жила в трудовых лагерях? Семь не ответила.

– Ужасно, – произнесла Чживэй и нежно коснулась девушки. Она немного дернулась, но не отодвинулась.

– Чем мы занимаемся?

– Персики, – повторила она.

– Я не знаю, что это значит.

– Бессмертие. Персики.

– Персики бессмертия? – пробормотала Чживэй, и Семь кивнула.

Деревья, за которым они ухаживали, были персиковыми. И, похоже, не самыми простыми персиками, а дарующими бессмертие. Но с таким количеством плодов вся империя могла бы стать бессмертной!

– Их плоды дают бессмертие всем?

– Они не дают плодов.

– Нет плодов? Почему?

Семь опять пожала плечами и сказала:

– Может, будут. Персик бессмертия вырастет только один.

Деревья не плодоносили. Но однажды могут начать. Именно так Чживэй поняла эту весьма скудную информацию. Однако ее беспокоил еще один вопрос.

– Зачем мы сидели перед деревьями вечером?

– Кормили.

– Мы кормили деревья?

Чживэй тут же с отвращением вспомнила опустошенность и слабость после сидения под деревом. Так вот, что Семь имела в виду. Чживэй не просто так тошнило, а тошнило из-за персиков, из-за того, что она выступила чем-то вроде удобрения.

– Мы не умираем, – подытожила Семь. – Люди умрут.

Значит, темные обладают более высокой выживаемостью, а обычные смертные на их месте уже давно бы погибли. Зато теперь ясно, почему все темные вокруг такие безжизненные.

– Не ищи свободы, – серьезно посмотрела Семь на Чживэй.

И тут же продолжила:

– Свобода убивает. Надежда убивает.

Чживэй с недоумением посмотрела на Семь.

– Ты говоришь мне смириться, что это моя жизнь? Удобрением деревьев силой моей ци?

– Единственный способ выжить.

– А я верю, – послышался шепот рядом. – Я – Три.

К ним подсел худой темный с сияющим взглядом.

– Уже скоро праздник солнцестояния. Когда я был ребенком, мне дали предсказание, что я буду свободен после него. Меня скоро освободят.

Семь покачала головой.

– Три, не нужно.

– Надежда нужна. Только она помогает тебе выжить, – возразил он. – Семь, ты тоже мечтаешь. Сколько ты говорила о древнем пророчестве! Предводитель Темных обретет свободу – и мы получим свободу и земли, и никто больше не осмелится тронуть нас. Ты веришь в это! Не отмахивайся.

Три повернулся к Чживэй.

– Быстро умирают те, у кого нет внутренней свободы. Сгорают, как спички.

Он закашлялся после этих слов. Теперь Чживэй заметила темные круги под глазами и впалые скулы. Похоже, Три был болен.

– Пора спать, – сказала Семь и сразу же легла на свое место. Похоже, она избегала разговоров, которые ей не нравились.

Три последовал ее примеру, и тогда Чживэй тоже опустила голову на лежанку.

У нее не было надежды. Когда-то ей сказали, что ей повезло, что она выжила. Она не чувствовала себя такой уж везучей. Затем она вложила все свои надежды в семью Лю, их спасение как будто бы могло сделать мир в ее душе чуточку лучше, но… Чживэй так много потеряла, и ей было так больно, что, казалось, раздери она все тело в кровь, покой в душе все равно бы не наступил.

Однако знать, что вся ее будущая жизнь – быть удобрением для уродливых деревьев? Смерть казалась милосерднее.

За следующую неделю Чживэй успела выучить несложный распорядок жизни в лагере. Повседневная рутина соблюдалась строго: работа длилась с самого рассвета и до захода солнца. Каждые несколько дней деятельность менялась: готовка, уборка, уход за Персиками бессмертия, а также за лагерным огородом, ремонт на территории и изготовление мебели. Впоследствии эту мебель продавали где-то в столице, и Чживэй было любопытно, знали ли покупатели, чьими она руками была сделана?

По ночам Чживэй спалось плохо, ее преследовали кошмары о гибели семьи. Иногда они умирали еще более жестокими способами, а иногда Чживэй удавалось их спасти. Последние сны были более жестокими, ведь она просыпалась счастливой, пока не вспоминала, где находится.

Одним из похожих друг на друга вечеров Чживэй сидела подле Семь и Три. Три все больше угасал, несмотря на различные мази Семь. Однако каждое утро он продолжал подниматься. Он верил, что скоро окажется на свободе. Семь, наоборот, выглядела все более грустной.

– Давайте дадим вам имена.

Даже у лагерной собаки было имя. Что, если имя – оплот личности?

– Имя?

Семь неуверенно посмотрела на Три, а затем робко улыбнулась.

– Мне всегда нравилось Джия.

– Красавица, – протянул Три.

– Тебе подходит. Ты очень миленькая.

Джия просияла.

– А ты будешь… – Чживэй оглядела Три. – Юйлун? Меч.

– Юйлун и Джия, – мечтательно протянула Джия.

То ли Чживэй это показалось, то ли друзья приосанились. Как будто имя подарило им не просто новые буквы в обращении, но и придало сил.

Их лица засияли, и они даже начали тихо обмениваться шутками, однако Чживэй не улыбнулась. Ведь она знала, что ее предложение не было жестом человечности, это был чистый эгоизм. Возможно, одно доброе дело отщепнет кусочек боли?

Чживэй прислушалась к себе: нет, легче не стало. Боль была на месте. Презрение к себе было на месте. И даже Тот, чье имя она избегала упоминать даже в голове, был на месте.

– Почему просто не уничтожить всех темных? Если мы настолько отвратительны? – обратилась она к друзьям. Ее давно беспокоил этот вопрос.

– Это невозможно, – ответил Юйлун. – Темные продолжат рождаться. Как и Светлые. В этом есть гармония мира.

– Добрая и злая сила существуют, чтобы сохранять баланс, и простые люди могли жить в безопасности, – добавила Джия.

– Почему Небесный Император просто не отменил весь наш род…

– Цзиньлун сильно провинился, – нахмурился Юйлун. – И теперь мы расплачиваемся за его грехи.

– Слишком дорогая цена за злодеяния одного человека, – ответила Чживэй и вернулась на свою лежанку.

Сон долго не шел. Тело так сильно уставало, однако мозг, казалось, только в бараке начинал оживать. И он боялся засыпать, потому что завтра все повторится. Она проснется пленной рабыней, она проснется в бараке – и безнадежность будет терзать душу.

Черви. Кругом были черви. Чживэй проснулась и поняла, что лежит в земле. Ее похоронили заживо! Она начала отчаянно кричать и сопротивляться, однако воздух закончился очень быстро. В рот упал длинный земляной червь, и она закашлялась.

Чживэй открыла глаза. Сердце бешено колотилось.

«Чжао Юхэ означает земля, – пронеслось у нее в голове. – Ею питаются черви».

От одного только имени убийцы ее бросило в дрожь, и Чживэй поднялась с лежака.

Нет, она не будет думать о Враге. Чживэй видела его лишь снизу вверх, и теперь ей казалось, что он два метра ростом. Он казался ей могучим, почти бессмертным. Его энергия сияла ярче солнца. Враг внушал ей животный страх, и поэтому Чживэй не хотела думать о нем. Лучше она будет кормить собой Персики бессмертия, чем столкнется с ним еще хоть раз.

– Какие персики на вкус?

Чживэй обернулась к Джии. Они сидели в бараке, и уже наступил вечер. Прошел день с кошмара о червях? Или несколько дней? Порой Чживэй терялась во времени. Сколько она здесь? Неделю? Две? Месяц?

– Бархатистые и сладкие, – ответила Чживэй.

– Ты пробовала?!

Помимо Джии и Юйлуна вокруг нее собрались еще темные. Чживэй стала местной сказочницей, она рассказывала истории о вкусе персиков, вишни и даже мяса. Она рассказывала о дворцах и принцах – и собирала благодарных слушателей. Ее аудитория делилась на тех, кто еще помнил жизнь за этими стенами, и тех, кто никогда не покидал их.

Последняя категория была опаснее всего. Для них эти стены были синонимом всей жизни, и единственной мечтой было услужить надзирателю, получить чуть более высший статус в местной пародии на общество. Они не мечтали о свободе. Нет, они мечтали мучить своих за то, что их мучили другие. Мечтали о силе.

– Прекратить разговоры, – раздался зычный голос Десятого.

Десятый – служка надзирателей. В их бараке он был самый главный и слушаться его нужно было безоговорочно, иначе неприятности не заставят себя ждать, поэтому все тут же разошлись по лежакам.

– Завтра солнцестояние, – радостно шепнул Юйлун.

Его радость отдалась тревожным чувством, однако Чживэй подавила его. Вдруг он прав? Вдруг завтра случится нечто, что приведет к освобождению?

Однако наутро Чживэй ждали только неприятности. Десятый, которого пугала необычная активность вокруг Чживэй, донес на нее. В качестве наказания ее посадили в яму с водой.

Наказание Чживэй восприняла стойко. Все чувства онемели, и онемевшее тело казалось правильным. Достали ее только к вечеру и отвели в барак.

На следующий день она работать не могла. Ее била лихорадка, и вместе с ней мучили видения из прошлой жизни Чживэй: сестра с братом приходили к ней с близнецами, как они играли часами, бесконечные разговоры с сестрой, тренировки с братом. И каждый раз такая сцена заканчивалась вопросом: «Ты ведь спасешь нас?»

Чживэй заставила себя вернуться в сознание, чтобы избавиться от невыносимых воспоминаний. Однако, как только она пришла в себя, то поняла, что лежит не одна. Юйлун лежал рядом.

И не шевелился.

Чживэй потянулась к нему, коснулась и поняла, что он уже остыл. Тогда она безвольно упала на свою лежанку.

Очередная потеря.

И у Чживэй не было сил на нее. Поэтому она отвернулась к стене и лежала, уставившись в стену, пока тревожные сны опять не поглотили ее.

– Его больше нет, – Джия вернулась с работ.

– Что случилось? – Чживэй задала вопрос нехотя, она не хотела думать о смерти Юйлуна.

– Наступило солнцестояние, ничего не изменилось, и он сдался. И просто умер. Такое здесь происходит постоянно, – горестно сказала Джия. – Надежда убивает.

Чживэй безучастно разглядывала Джию.

– И в чем его история?

– История?

– Да, история. Темный, работал в трудовом лагере, умер – и больше никто о нем не вспомнит?

– Мы будем помнить, – голос Джии звучал неуверенно.

Чживэй внезапно разозлилась.

– Неужели? Тогда почему ты не плачешь? Джия отвела глаза.

– Он не первый, не второй… и даже не десятый. Поэтому я ненавижу надежду. Я ненавижу, когда друзья начинают верить в спасение. Его не будет. Никогда. Это вся наша жизнь. Можно мечтать по вечерам, но утром ты выходишь на работу.

– И о чем мечтаешь ты? – с досадой спросила Чживэй. Что-то злило ее, но она пока не понимала, что.

– О том, что выращиваю персики, – смущенно ответила Джия.

Чживэй вопросительно посмотрела на нее.

– Но это мои персики, в моем саду.

Чживэй раздраженно выдохнула: даже мечты были такие мелкие, такие жалкие. И в какой-то из дней Джия уйдет, как и Юйлун, и от них не останется ничего. И Чживэй сгниет здесь, и встретится где-то там со своей семьей.

И ее Враг не вспомнит о ней. Он уже ее забыл. Чжао Юхэ будет жить сыто и богато и никогда не вспомнит о семье Лю.

«Чжао Юхэ означает месть, – подумал Чживэй. – Моя жизнь – это месть. Сила моей ненависти обратит его тело в землю, которой питаются черви».

– Я хочу бежать, – уверенно заявила Чживэй, посмотрев на Джию.

Жизнь Юйлуна будет иметь смысл. Да, его история закончилась, но теперь он частичка истории Чживэй. Частичка ее силы, и их встреча навсегда изменила ее.

– Как отсюда сбежать?

Джия испуганно вжала голову в шеи, словно ожидала, что в любую секунду их поразит молния.

– Никак.

Другого ответа Чживэй и не ждала. Джия смирились со своим положением, чтобы мечтать о побеге. Некоторые из темных и вовсе считали Светлых за своих благодетелей: кормят, поют, защищают от злых людей снаружи. Что еще надо для счастья?

– Я выберусь отсюда, – сообщила Чживэй Джии.

План побега составить оказалось совсем непросто. За лагерем приглядывало несколько Светлых. У них был невысокий ранг, но их силы хватало, чтобы следить за порядком. Помимо обычных сложностей вроде забора и охраны, Чживэй обнаружила еще одну: Светлые окружили территорию специальным заклинанием «Семь кинжалов». Любой, кто незаконно попытается покинуть территорию, получит семь смертельных ножевых ранений.

Побег усложняли не только надзиратели, но и надсмотрщики вроде Десятого. Бунтом они считали все, что им не нравилось, любое отличие в поведение, даже простая улыбка могла послужить причиной для наказаний.

По истечении этих нескольких недель Чживэй пришла к одному выводу: бежать не просто, в защите не было никаких прорех. Однако у всех есть своя слабость, и даже в охране лагеря она была: раз в две недели вывозили бочки с отходами, которые никто не проверял на выходе.

И это подарило Чживэй надежду. Теперь у нее был план.

– Завтра Отбор, – сообщил вечером Десятый.

– Что это значит? – Чживэй повернулась к Джии.

– Раз в несколько месяцев приезжает делегация Светлых. Они отбирают нескольких из нас и увозят с собой. Выбранные больше никогда не возвращаются.

– Зачем отбирают?

– Никто не знает. Они же не возвращаются.

Как удачно, подумала Чживэй. Ведь это означало, что завтра все будут заняты другими делами, и никому не будет дела до одной темной, которая хочет бежать.

– Лучше не завтра, а послезавтра, – посмотрела на нее Джия.

– Почему? – Джия впервые сама заговорила о побеге с Чживэй.

– Во время Отбора все выслуживаются, больше контроля. А потом наоборот, все расслаблены.

– Спасибо, Джия!

– Ты вернешься за мной? – спросила она по-детски робко.

– Я сделаю это своей задачей номер один.

В эту ночь впервые за все время в лагере Чживэй не приснился кошмар.