Текст книги "На отшибе всегда полумрак"

Глава 6

Сидя в кабинете у начальницы отдела опеки по Промышленному району, детективы рассматривали длинные шкафы, забитые папками, и стол, заваленный бумагами.

– Интересно, куда они поставят предложенные нам чашки с кофе? – спросила Агнес товарища, криво ухмыльнувшись.

Он только покачал головой. Его настроение оставляло желать лучшего, а о накатывающем гневе можно было догадаться по побелевшим костяшкам сжатых в кулак пальцев.

– Добрый день, детективы, – важно произнесла вальяжно прошествовавшая к своему месту начальница отдела. – Чем могу быть полезна?

– Добрый день, мы бы хотели узнать подробности дела Милли Смит, которая сейчас содержится в приюте Святой Марии, – спокойно произнесла Агнес.

– Для получения материалов ее дела вам понадобится официальный запрос, таковы правила, – холодно ответила дама, разводя мясистые ладони.

Ее пальцы были унизаны золотыми кольцами с крупными камнями разных цветов. Взгляд Алена машинально упал на полную шею, обвитую толстой золотой цепочкой необычного плетения. Дорогие украшения, пухлые румяные щеки, поджатые губы, надменный взгляд и приторный голос только сильнее распалили детектива.

– Да, конечно, и потрудитесь сразу подготовить объяснительную, почему органы опеки бездействовали тринадцать лет, – рявкнул Расмус. – Таковы правила, – добавил он таким же надменно-холодным голосом, сдерживая клокочущую внутри злость.

– Что вы имеете в виду? – взвизгнула пораженная его обращением женщина.

– Я имею в виду то, что говорю, – скрежеща зубами, процедил он. – Почему органы опеки не знали об обстановке в семье, почему неблагополучная семья не стояла у вас на учете, почему вы не знали, что девочку не кормили, не лечили, не учили? Разве это не зона ответственности органов опеки? Разве основной целью вашего отдела не является забота о детях? Тема объяснительной понятна?

Она покраснела, надулась, как рыба фугу, вскочила со своего большого кресла, резким движением откинула с лица длинную челку и пошла к шкафу. Порылась на полках и вытащила тонкую серую папку.

– С нашей стороны не было допущено никаких нарушений, – скрипучим голосом выдавила дама, пролистывая документы.

– Ага, – кинул Расмус, посмотрев на Агнес.

– Мы не можем следить за каждой неблагополучной семьей. Мы не ходим по квартирам и не выясняем, кто и как живет. Мы работаем с обращениями. Но на эту семью никаких жалоб или обращений не поступало.

– До случая шестимесячной давности, – вставил детектив.

– Да, до случая шестимесячной давности. Как мы могли узнать, что происходит за закрытой дверью?!

– Не знаю, вопрос к вам.

Она фыркнула на его грубость, вернулась в кресло за столом и положила перед собой папку.

– Жду официальный запрос, детективы.

Расмус хотел еще что-то добавить, но передумал. Напарники встали и вышли из кабинета.

– Ален, почему ты не можешь вести себя по-человечески? – разозлилась Агнес. – И с чем мы остались? Придется потерять без малого дней семь, и все потому, что ты был возмущен!

– В этой папке нет ничего интересного или нового, я уверен. Сделай запрос, но он нам ничего не даст. Они сами ни черта не знают. Определили ее в приют и забыли. Вот и все! Жизнь и история этой девочки для них – всего лишь очередная папка в шкафу.

Глава 7

На отшибе

В ту ночь теплая вода реки смыла с сестры кровь, а мои тонкие пальцы вынули осколки стекла. Через какое-то время мы вернулись к дому. Могли переночевать на берегу или в лесу, но сестра всегда говорила, что большие ссадины или глубокие порезы надо обязательно и как можно быстрее прижигать спиртом. По этой причине мы решили вернуться, не дожидаясь следующего дня. В доме было тихо и темно, все уже спали, а может, были без сознания. Мы осторожно шмыгнули к себе в подвал, сестра легла на кровать, а мне предстояло пробраться в погреб. Темнота сгустилась, мои руки чуть дрожали, но тихие всхлипы сестры подстегивали, и вскоре бутылка самогона была у меня в руках. Какое-то время пришлось просто сидеть рядом с ней, наблюдая, как кое-где из глубоких порезов на руках и ногах выступает черная кровь. Она все стонала, хныкала и звала маму. А у меня от этого слова внутри зарождался гнев, настоящий, лютый, как стоградусный мороз. Ее рука легла на мою бритую голову, слабым движением она провела по короткому ежику волос. Нужно было набраться храбрости, собрать остатки сил и сделать то, что от меня требовалось. Одинокая слезинка скатилась по щеке, и шепот разрезал тишину:

– Надо прижечь.

Она кивнула, придвинулась к окну и зажмурила глаза. Хорошо хоть луна в эту ночь была полная и яркая. В руках у меня уже была моя самая любимая и единственная чистая футболка, которую всего пару дней назад сестра отстирала от грязи. Мутноватая жидкость из бутылки вытекла на футболку, распространяя по комнате вонючий резкий запах. Си обхватила мою дрожащую руку с влажной футболкой и, начиная с ног, мы стали прижигать каждый порез. Одна ее рука сжимала мою, вторая держала подушку, которой она закрывала лицо, и при каждом прикосновении футболки к ране чуть слышно всхлипывала и вздрагивала. Через какое-то время ее ноги, руки, живот и спина были обработаны. От меня и моей дезинфицирующей футболки скрылось только ее лицо.

– Си, дай посмотреть лицо.

Она замотала головой и прижала меня к себе, через подушку, которую все еще крепко сжимала. Мои слезы, вызванные то ли резким запахом, заполонившим комнату, то ли ее жалобными всхлипами, то ли крепкими объятиями, капали на ее плечо. Она погладила меня по голове, потом осторожно села и взяла из моих рук футболку. Сама обильно смочила ее самогоном, расправила и резким безысходным движением прижала к лицу. Громкий вскрик боли разорвал мое сердце, словно стая голодных волков. Тело безвольно сползло на пол, а рыдания заполнили комнату. Мои всхлипы были сильнее и громче ее, словно огромные волны, накрывающие нас с головой.

На следующий день отец сходил в город и вызвал скорую помощь, которая еле продралась к нашему дому по заброшенной дороге. Если бы мои усилия, слезы и мольбы не вытолкнули сестру к врачам, отец ничего не сказал бы о ней. Его волновала только жена. Про Си он даже не вспомнил. Мать и сестру забрали в больницу, и там они оставались какое-то время. На вопросы, что произошло, отец сказал, что они поскользнулись и обе упали. Мне пришлось слушать его вранье, лживый мусор, сыплющийся у него изо рта, и молчать. Не думаю, что ему кто-то поверил. Несколько раз приходили какие-то люди в форме и задавали ему вопросы. На это время он закрывал меня в подвале или выгонял к реке со словами, что если они заберут его, то и меня тоже, и я никогда не увижу сестру. Если бы в тот раз мать рассказала правду, рассказала врачам или полицейским всю правду ну или хотя бы часть… Если бы она не стала выгораживать этого монстра, то все могло сложиться по-другому. Но уж как сложилось.

Глава 8

Вечером, когда участок почти опустел, а стрелка на часах перевалила за восемь, на планерке собрались все те же пять человек. Детектив Расмус пил остывший чай, потому что лимит кофе был исчерпан еще в обед. Агнес зевала, не прикрывая рот, посматривая на фирменные яблочные наручные часики.

«Больше двенадцати часов на ногах второй день подряд. Хочу домой в горячую ванную. И бокал красного вина», – думала она.

Остальные члены команды устало ожидали начала собрания.

– Посмотрим, что мы имеем по делу, – начал Расмус. – Мы с Агнес побывали в приюте Святой Марии, потом заехали в отдел опеки Промышленного района. Я беседовал со специалистом по адаптации Милли, Агнес пообщалась с девочкой, но информации, которая могла бы нам помочь в расследовании, не получили. Агнес, расскажи чуть подробнее о беседе с ребенком.

– Да, конечно. Жизнь Милли с матерью, как мы и предполагали, была не сахар. Девочка очень замкнутая, испуганная и неконтактная. Последние полгода содержится в приюте. Жертва с ней на связь не выходила. Про то, кто желал ее матери смерти, она не произнесла ни слова. Вот так, – вяло дополнила Агнес.

– Сегодня получен отчет патологоанатома, – продолжил Ален. – Все ознакомились? – Он оглядел присутствующих, и все кивнули. – Теперь мы точно знаем, что жертва убита примерно между десятью вечера и часом ночи. Причина смерти – кровопотеря от многочисленных ножевых ранений.

– Проще говоря, истекла кровью, да? – зачем-то вставил Чак и хмыкнул, посмотрев на Алена, но, не найдя отклика на свой комментарий, опустил глаза и начал раздраженно ковырять заусенцы на пальцах.

Ален сделал небольшую паузу и продолжил:

– На жертве обнаружено тринадцать ран. Три раны в брюшной полости – колотые, остальные – резаные. Все сделаны одним и тем же предметом, что подтверждено в заключении. Раны нанесены хаотично, без прослеживаемой системы. Орудие убийства на месте не найдено.

– Я беседовала с Филом и еще одним экспертом, – вставила Агнес. – Коронер сказал, что, скорее всего, причиной смерти стали именно раны брюшной полости. Все порезы сделаны, пока жертва была еще жива. По мнению эксперта, характер ран напоминает порезы от перочинного ножа, его еще называют охотничьим. Но определить оружие с достоверностью и включить это в официальный отчет они не могут.

– Почему? – перебил ее Расмус.

– Ты не дал мне договорить. Обычно такие ножи имеют утолщенное своеобразное лезвие. За счет такого лезвия они хорошо перерезают толстые и твердые ткани. Но при этом не оставляют филигранных, по словам доктора, порезов, как на жертве. Этот же нож хоть и имел утолщенное лезвие, но резал не хуже медицинского скальпеля.

– Спасибо, – произнес Ален. – В крови также был обнаружен парализующий препарат.

– То есть жертва была обречена, да еще и без возможности сопротивления, – хмыкнул Чак с гнусной улыбкой на губах.

Расмус глубоко вдохнул и продолжил:

– Что касается ран на губах. Проколы довольно толстые, как и нить, которая осталась в них. Эксперты предполагают, что они сделаны иглой для меховых изделий, но подождем официального отчета. На сегодня установлено, что рот жертвы был зашит еще при жизни, но распорот уже после смерти. Вопрос, который меня беспокоит, – зачем? Он обездвижил ее, она не кричит и не сопротивляется. Тогда к чему зашивать рот? Брать иглу, нить, тратить на это время, рисковать, оставлять определенный след. Что это может означать для убийцы? Он хотел, чтобы она молчала при жизни, но могла говорить после смерти? Или это какое-то послание для нас? Возможно, это ритуал, религиозный обряд. Есть у кого-то предположения?

Никто не отозвался.

– Надо отработать эту версию. Чак, это на тебе.

– Хорошо. А если он просто псих? – спросил Чак, пожимая плечами.

– Может, и так. Том, проверь по базам, выходил ли кто-то из специальных учреждений недавно.

– Принято, – серьезно сказал Том и сделал пометку в своем планшете.

– Так, что еще… Замки в двери не взломаны, следов сексуального насилия не выявлено. В крови обнаружен алкоголь в большом количестве. А это значит, что жертва, скорее всего, впустила убийцу сама.

– Она могла ничего не подозревать, выпить до прихода гостя или вместе с ним, – сказала Агнес.

– Да, а помнишь недопитую бутылку Jack Daniel’s в квартире Линды? Среди пустых банок из-под дешевого пива.

– Да. Он мог принести с собой виски. Она его впустила, они выпили. Она была расслаблена, не чувствовала страха.

– В первую очередь делаем акцент на тех, кого она знала, кому доверяла, с кем выпивала. У меня больше ничего по отчету и нашему дню. Кто продолжит?

С места встал Роберт – высокий сутуловатый парень с коротко остриженными русыми волосами. Его бледное лицо было покрыто редкой щетиной, узкие губы напоминали полоску бледно-розовой ленты. Он посмотрел на коллег тусклыми серыми глазами, пролистал бумажный блокнот и начал тихим бесцветным голосом:

– Я обошел и допросил всех соседей. Ничего нового. Никто ничего не видел и не слышал. По их словам, жертва вела свободный образ жизни. В квартире с ней никто не проживал. На втором этаже в квартире четырнадцать проживает, – он заглянул в свой блокнот и перелистнул несколько страниц, – Сандра Лестон, тридцати пяти лет. Она сказала, что иногда они с жертвой общались. Сандра работает в баре «Дикий медведь» в этом же районе, недалеко от рабочего квартала. Так вот, жертва почти каждые выходные, точнее в пятницу и субботу, наведывалась в этот бар и знакомилась там с мужчинами. Как сказала Сандра, иногда она уходила с ними по желанию, иногда за деньги. Я съездил в бар после обеда, но он был закрыт, открывается только после семи вечера.

– Принято, Роберт. Но тогда моя версия, что, скорее всего, убийца был знакомым, не подходит, так? Если она уходила из бара с незнакомыми мужчинами, значит, это было для нее нормой, она не боялась новых знакомств, выпивала с ними, ну и так далее. Но начнем все же с тех, кого она знала, – подытожил задумчиво Расмус. – Том, что по камерам?

– По камерам туго. Есть на дороге М7, но она в трех километрах от дома жертвы. В районе я пока обнаружил только одну камеру у входа в магазин, который через дом на перекрестке. Это, конечно, не Центр, где на каждом углу глаза, – с унынием в голосе заметил Том. – Запросил разрешение на вскрытие телефона жертвы, пока жду.

– Чак?

– Я сегодня изучал улики, – важно произнес тот, не вставая с места. – В квартире жертвы нашли старую записную книжку, куда она вносила номера телефонов. Могу предположить, что это номера клиентов или «знакомых».

– Откуда такие предположения? – поинтересовался Расмус.

– Напротив номеров часто встречаются пометки типа: «с деньгами», «отвратительный», «женат» и всякое такое, – сказал Чак с сальной ухмылкой. – Многие страницы грязные или склеенные, словно на них пролили кока-колу, а может, колу и виски. – Он негромко присвистнул.

Расмус хотел уже что-то сказать, но Чак продолжил:

– А вообще записи старые, так скажем, мир новых умных технологий берет свое, так что нужно проверять телефон. Другой техники на месте преступления не обнаружили. Я обзвонил номера из записной, сколько успел. Многие телефоны отключены, а те, кому дозвонился, вообще ее не помнят. Вот и вывод – разовые знакомые, а не близкие друзья.

– Ясно. Таким образом, на сегодня у нас ни подозреваемых, ни свидетелей, ни улик, – подытожил Расмус. – Агнес, когда будет отчет по отпечаткам?

– Ох, не скоро, Ален, – удрученно протянула женщина, предчувствуя его реакцию на этот ответ. И она не ошиблась.

– Что это значит? – возмутился детектив.

– В ее квартире все было усеяно отпечатками, множеством отпечатков. Она, наверное, не убиралась там месяцами, а может, и годами, – рявкнула Агнес в ответ на грубый тон напарника.

Детектив ничего не ответил, молча направился к выходу.

– Спасибо, коллеги, за работу, все свободны на сегодня, – сказала Агнес вместо него.

Ален упал в свое скрипучее кресло и уставился в потолок. Это убийство может стать шансом, светом в конце туннеля, или изничтожить в прах все его надежды и планы. У него нет времени, совершенно нет времени на проволочки. Шеф следит за каждым шагом, за каждым решением. А все, словно сговорившись, ведут себя, как на курорте. Они что, не понимают, что в этот раз надо делать огромные шаги вперед, а не семенить на месте?

Интересно почему это дело шеф передал ему? Хочет проверить его компетенцию, сомневается в нем? Черт, черт, черт! Дурацкое дело, и так не вовремя. Настолько не похоже на остальные преступления, с которыми он сталкивался столько лет подряд.

Его мысли, словно шальные искры петарды, метались в разные стороны, чувство неуверенности разрасталось внутри. Если он не справится с делом, то что? Он до пенсии будет копаться с наркоманами и бомжами? Детектив чертыхнулся и постарался сосредоточиться на деле.

В преступлении всегда есть цель, задуманная или спонтанная, мотив, пусть и самый изощренный, но тот, который прослеживается в деталях. Так писали в книгах по раскрытию убийств. У детектива после первого взгляда на место преступления должен сформироваться образ, портрет преступника и картина, пусть и не полная, но схематическая картина убийства. Все прославленные детективы утверждали, что они интуитивно знали, кого ищут, оставалось только свести детали воедино и подтвердить выводы уликами.

Но Расмус, представляя перед собой жертву и место преступления, никак не мог увидеть преступника, не понимал, что им двигало, чем он руководствовался. Предположим, это обычный рослый пьяный мужчина. Но зачем ему зашивать жертве рот, и где он взял толстую иглу и нить? На месте преступления они не обнаружены. Тогда Ален представил уродливого психа с иглой в одной руке и ножом в другой. Но зачем он это сделал, почему выбор пал на Линду. Он ее знал? Познакомились в баре?

Детали расследования хаотично метались в голове броуновскими частицами. Преступление представлялось кубиком Рубика, который Ален никогда не умел собирать. Оно было слишком сложным, продуманным, извращенным, с множеством вращающихся разноцветных граней. И пока у детектива не было ни одного подозреваемого, ни одной стоящей улики, ни одной зацепки.

Он встал и широкими шагами начал мерить кабинет. Что-то не клеилось, что-то во всем этом было дико и противоречиво. Он упускал какие-то детали, не видел их, они, словно маленькие мячики, закатившиеся под стол, прятались от него в тени. Ален сделал еще несколько шагов по кабинету, обдумывая дальнейшие действия.

«Мне просто надо найти всех, кто желал ей смерти, и выяснить, была ли у них возможность воплотить свои желания в реальности. И тогда все сложится. Все сложится, как надо», – думал детектив, кусая обветренные губы.

Он посмотрел на темно-серый шкаф в углу, где хранились копии нераскрытых им дел. Его ладони вспотели, воздух в кабинете стал спертым, плечи напряглись. Детектив Расмус больше всего боялся нераскрытых дел, они жирным пятном ложились на его белую наглаженную рубашку послужного списка. Он ненавидел висяки всем своим нутром, а это преступление так и рвалось встать в очередь в этот ящик. Такое пятно уже не отстирать. Ален отвел взгляд от шкафа, но чувство собственного бессилия, ощущение изъяна, своего изъяна детектива сдавливало горло. Он желал услышать голос Агнес: «Эй, напарник, не стоит расстраиваться, мы не всесильны, это просто работа». Но он его не слышал, а это дело может стоить ему всех его надежд. Оно грозило стать его личным поражением.

– Пока, Ален. – Агнес вырвала его из глубокой задумчивости.

– До завтра, напарник, – произнес он устало.

Расмус вновь опустился в свое кресло и уставился на погасший монитор. В это мгновение он внезапно поймал себя на мысли, которая поразила его самим своим существованием:

«Как хорошо, если бы и меня дома кто-то ждал».

Перед глазами всплыло лицо Иллаи, ее спокойные черты, лукавый взгляд, темные завитки волос. Она даже не оставила ему свой номер телефона, а он, дурак, не спросил. А если бы и спросил, разве он набрал бы его? Отважился позвонить и позвать на свидание? Эти вопросы заставили Алена еще пять минут перекладывать с места на место бумаги, бестолково заглядывать в ящики стола в поисках неизвестно чего, собирать ненужные вещи, раскиданные вокруг клавиатуры, точить карандаши, которыми он никогда не пользовался.

Он вышел из участка уже после десяти вечера и поехал домой. Но не пошел в свою одинокую квартиру, а достал из багажника набитую спортивную сумку и спустился в подвальный спортзал, где периодически выпускал пар. Но сегодня, сколько он ни старался отвлечься от реальности с помощью железных могучих зверей, которые в борьбе с ним выжимали остатки сил, в его памяти всплывали то прислоненное к кровати израненное тело, то нежное лицо специалиста по адаптации. Как эти кардинально противоположные мысли могли так молниеносно сменять друг друга, он не знал. Но и затолкать их в темный угол сознания, совладать с ними, было не в его силах.

Ночь тоже не дала Алену желанного отдыха и умиротворения. Сны его были неспокойными и скомканными, он то и дело просыпался среди ночи, вставал к холодильнику, выпивал несколько глотков холодного кефира и возвращался в мир темных грез. И так до самого утра, когда будильник наконец прекратил его бесплодные попытки расслабиться.

Расмус поднялся с кровати без малейшего признака хорошего расположения духа, но с четким намерением продвинуться дальше в расследовании. Пока его тело собиралось на работу, мозг обдумывал следующие шаги, указания группе, необходимые действия.

Прибыв в участок с опозданием на целых семь минут, он быстро прошел мимо коллег к комнате совещаний и огласил:

– Собираемся.

Все вяло встали со своих мест и потащились к переговорной, оставляя на столах только что заваренный кофе.

Чак язвительно шепнул Роберту:

– И что же изменилось за ночь?

Роберт чуть улыбнулся на комментарий, а Агнес послала ему негодующий взгляд. Она не терпела, когда кто-то за спиной обсуждал действия ее напарника, пусть и не очень логичные.

– Приступим, – начал Расмус, хотя группа еще не успела рассесться по местам. – Обсудим, кто и что будет делать дальше.

Поскольку отчеты по дактилоскопии не поступили, он попросил Агнес оказать давление и поторопить экспертов. Она с ухмылкой ответила, что возьмет служебный пистолет и будет стоять над экспертами с взведенным курком, пока не добьется от них отчета.

Разрешения на вскрытие телефона тоже еще не было, и он поручил Тому ускорить процесс, заметив, что, если сегодня разрешения не будет, придется действовать без него. Глаза у Тома испуганно расширились и забегали. Он старался всегда и во всем соблюдать установленные правила и следовать инструкциям. А по инструкции вскрытие телефона возможно было только после получения соответствующего разрешения. Но по уставу Тому полагалось исполнять приказы старшего по званию и тем более руководителя группы. Том насупился и полез в планшет искать верный вариант действий.

Роберту Ален поручил помочь Чаку с записной книжкой, а вечером отправиться в бар и допросить всех, кто там будет. Роберт был взбудоражен, но в тоже время растерян, представляя себя в одиночестве в темном баре среди громил и нарушителей закона. Посмотрев на выражение его лица, Ален добавил, что они с Агнес составят ему компанию. Роберт громко выдохнул, что вызвало улыбки у всех собравшихся, отчего он покрылся ярким стыдливым румянцем.

– И еще, Том, поищи в базе совпадения по делам. Давай пока по нашему округу.

– Хорошо, шеф, – ответил Том.

Все уже собирались разойтись, но Расмус добавил:

– Попробуй разные сопоставления по делам. Не только стандартные. Поищи по манере преступления, по позе жертвы, по характеру порезов, особенно рта, и другим критериям. Отчет жду вечером.

Том застыл на месте, ошарашенно уставившись на Расмуса. Придя в себя, он начал бурчать что-то невнятное про то, что это невозможно в такие сроки.

Расмус тут же прервал его:

– Что найдешь. Нас ждет тяжелая кропотливая работенка, ребята. Нас всех. Но мы должны ее сделать.

Остальные кивнули и разошлись по своим местам.

День пролетел быстро и незаметно, кто-то составлял отчеты о проделанной работе, Роберт и Чак обзванивали номера телефонов из записной книжки, Агнес занималась запросами и ответами, а Ален вместе с Томом блуждали в полицейской базе данных.

Вечером, ближе к восьми, Ален, Агнес и Роберт отправились в бар «Дикий медведь». По дороге детектив Расмус спросил Роберта:

– Ну что, есть новости?

– Я обзвонил порядка пятидесяти номеров, и все впустую. Вероятно, последние год или полтора она совсем не пользовалась этой записной.

– Почему ты так решил?

– Несколько человек, которым я сумел дозвониться, – Роберт сделал эффектную паузу, – вспомнили жертву и сказали, что контакт с ней был года полтора-два назад, после они не встречались.

– А цель их встреч, ну два года назад, какая была?

– Как мы и думали, она предпочитала секс за деньги. Я попробовал узнать, был ли у нее сутенер, но они сказали, что она не из таких. Они все познакомились с ней в разных барах и просто хорошо проводили время, но не бесплатно. Вроде не работа, а так, помощь, как сказал один мужчина.

– Как думаешь, стоит их вызвать в участок?

– Сомневаюсь, но, если необходимо, могу пригласить всех, до кого дозвонился.

– Пока не будем. Сначала найдем тех, с кем она контактировала в последнее время. Но составь список тех, до кого дозвонился, с указанием ориентировочных дат.

На что Роберт устало кивнул.