Текст книги "На отшибе всегда полумрак"

Глава 9

На улицу опустилась глубокая влажная ночь. Луну и звезды закрывали густые темные облака. Бар «Дикий медведь» расположился в Рабочем районе, недалеко от мебельной фабрики. Огни заведения среди безлюдных улиц, в окружении темноты спящих зданий, казались дверью в какой-то райский солнечный мир. Они прошли в бар, где уже набралось довольно много людей. В основном посетителями были мужчины, работавшие поблизости. Кто-то сидел в рабочей робе, кто-то – в простой повседневной одежде. Роберт увидел за барной стойкой соседку жертвы и сразу протиснулся к ней.

– Добрый вечер, – сказал он чуть тише, чем этого требовала обстановка. – Мы хотели бы пообщаться с теми, кто знал Линду.

– Минуточку. – Она кивнула, крикнула что-то официантке и пошла в сторону зала. Ален и Агнес, стоя у крайнего, возле двери, еще свободного стола, внимательно осматривали небольшое душное помещение. Играла незатейливая музыка, сквозь которую пробивалась отменная ругань и грубый смех постояльцев. Роберт подошел к детективам и сказал, что позвал Сандру Лестон.

– Как думаешь, а эта Сандра Лестон могла иметь зуб на Линду? – спросил Расмус. Лицо Роберта Смарта приняло какое-то детское выражение удивления.

– Я не думал…

– Роберт, ты должен рассматривать все версии, даже самые нежизнеспособные. Все. В этом смысл нашей работы – видеть то, что другие не замечают. Тебе не показалось странным, что она – единственная из соседей, кто сказал про бар. Ты думаешь, больше никто из подъезда в пятьдесят квартир не знал, что она ходит в этот бар?

– Ну, может, Линда общалась только с Сандрой.

– Никаких «может». Преступление – это не плоский лист, на котором написано имя убийцы. Зачастую преступление – это шестиугольный кубик, и ты должен видеть все стороны, даже те, которые от тебя скрыты твоей же ладонью.

Младший детектив кивнул, но было видно, что это замечание сильно его расстроило.

Прошло пять минут, но Сандры Лестон все не было, и Роберт вновь отправился за ней.

– Как таких зеленых новичков присылают к нам в центральное управление? – прохрипел Ален на ухо Агнес.

– Ты слишком суров, Ален. Ему недостает опыта.

– Ну вот бы и набрался сначала опыта там, у себя в городке.

– Да что ты говоришь? Ты же знаешь, там, где он работал, кроме мелких краж и пакостей ничего не происходит. Он бы там и через двадцать лет не набрался опыта. А у нас в Управлении, да у тебя в команде…

– Не льсти мне, Агнес, он все равно не готов.

– Мы все были когда-то не готовы, Ален. Я тоже была не очень-то «спелая», когда попала в Управление. И не помню, чтобы ты жаловался, когда я стала твоим напарником. Я не узнаю тебя, Ален.

Она внимательно взглянула на него. Ее глаза, чуть сморщенный нос, насупленные брови, все выражало осуждение и несогласие.

– Или жаловался? Ален, отвечай немедленно, ты и на меня жаловался кому-то? – спросила она грозным тоном.

Их прервал Роберт, который подошел к столу вместе с Сандрой.

– Мы еще к этому вернемся, детектив Расмус, – произнесла Агнес угрожающим шепотом. Он ухмыльнулся. Только она умела так выворачивать ситуации в свою пользу.

– Извините, была занята.

Сандра хотела продолжить, но Расмус прервал ее вопросом:

– И чем?

– Что? – не поняла она.

– Детектив Смарт подходил к вам минут пять или семь назад, и я видел, как вы закрыли кассу и двинулись в служебное помещение. Что вы делали там это время?

– Вы меня в чем-то подозреваете? – резко ответила она вопросом на вопрос и занервничала, как и все, кого допрашивал Расмус.

Он любил бить в лоб неудобными вопросами, напряженным тоном, не давая времени опомниться, не позволяя придумывать, юлить. Он умел уцепиться за слово и вытащить все, что ему было нужно.

– Мы работаем в убойном отделе, расследуем убийство. И это вынуждает нас подозревать всех. Вы удивлены?

Он заметил, как ее лицо чуть дрогнуло, как расширились зрачки, а губы самопроизвольно сжались.

– Я просто думала, вы хотите опросить посетителей, а не меня. Мы уже разговаривали с детективом Смартом. – Девушка гневно посмотрела на Роберта.

– Да, но вы еще не разговаривали со мной, – спокойно продолжил Расмус. – И я так и не услышал ответ на свой вопрос.

– Я просто предупреждала сотрудников, что отойду к вам, – пытаясь взять себя в руки, ответила Сандра.

– Долго же вы их предупреждали, – заметил, как бы про себя Расмус.

Она попыталась сделать отчужденное лицо и пожала плечами. Но детектив видел, как девушка потрогала карман джинсов, словно хранила в нем какой-то секрет, затем положила руки на спинку стула и сжала его.

– Хорошо, тогда расскажите нам еще раз, – он сделал выразительную паузу, – о жертве. Вы дружили?

– Нет, – быстро бросила Сандра. – Скорее, перебрасывались парой слов время от времени, – уточнила она.

– При этом вы были соседями?

– Мы живем… жили в одном подъезде.

– Вы с ней не ладили? Какие-то конфликты?

– С чего это вы решили? – насупилась она. – У нас не было конфликтов, просто она была… настоящей сукой, вот.

– И как вы это поняли?

– Да что тут понимать. Это все знали!

– Но я спрашиваю лично вас. Почему вы считаете ее именно такой?

– На нее нельзя было рассчитывать. Никому.

– У вас были инциденты? – не унимался детектив.

– Нет, просто таким, как она, не доверяю.

– Мне казалось, моему коллеге вы сказали, что общались.

Она не ответила и только сильнее сжала спинку деревянного стула.

– А таким, как она, это каким?

– Гулящим, – выдавила она ехидно.

– Понятно, – сказал протяжным тоном Расмус. В ответ Сандра фыркнула.

– Подскажите, с кем она контактировала в баре?

– Да со всеми, – Сандра оглянулась, – со всеми мужчинами.

– А с женщинами? Может, есть подруги, с кем она здесь отдыхала?

– Она предпочитала компанию мужчин и не любила конкуренции, – буркнула Сандра.

– Когда вы ее видели последний раз?

– В субботу вечером, она, как обычно, была в баре.

– Вы что-то заметили в тот вечер? Может, что-то странное в ее поведении?

– Нет, как обычно, клеилась к мужикам.

– И?

– И больше ничего.

– С кем она ушла в ту ночь?

– Я не знаю, не следила за ней, – ответила девушка сухо, но при этом ее лицо напряглось, а глаза наполнились странным блеском.

– Спасибо, если у нас появятся еще вопросы, мы к вам подойдем. Она кивнула и вернулась за барную стойку.

– Что думаешь? – спросила Агнес.

– Думаю, что она знает, с кем ушла Линда в тот вечер. Вопрос – почему она не хочет, чтоб об этом знали мы?

Все внимательно смотрели на Расмуса, пока он оглядывал посетителей.

– Ну, приступим, – сказал он, и направился к компании мужчин за дальним столиком.

Около часа Расмус выслушивал рассказы о жизни жертвы. Большинство из опрошенных мужчин имели те или иные отношения с ней, кто-то сам рассказывал о них, кто-то признавался неохотно. Но никто из опрошенных не сказал, что был с Линдой в последние часы ее жизни. Они видели ее в баре, говорили, что в субботу она засиделась допоздна, но не помнили, ни во сколько она ушла, ни с кем.

После опроса постояльцев «Дикого медведя», который не всегда шел гладко, команда собралась у входа.

– Ну что, кто-то завладел ценными сведениями? Удалось что-то узнать?

– У меня пусто, не считая десятка предложений хорошо провести ночь, – ответила Агнес и усмехнулась сама себе. – Никто толком не знал, чем она занималась, с кем встречалась, чем жила. Она была невидимка, просто одна из многих, с кем можно расслабиться. Удручающая жизнь, скажу я вам.

– У меня и того меньше, – пробубнил Роберт. – Никаких предложений. – Он обменялся с Агнес улыбкой.

– Может, кто-то привлек ваше внимание? Кто-то подозрительный?

– Ален, ты их видел? Они все подозрительные, – Агнес хохотнула.

– Понятно. Тогда до завтра, – буркнул Расмус и направился к своему старому, но верному автомобилю.

– Спасибо, коллеги, за проделанную работу, – театрально сказала Агнес сама себе, изображая Расмуса. – А сейчас – отдыхать.

На что Расмус, не оборачиваясь, отсалютовал, сел в машину, бибикнул на прощание и уехал.

Домой Ален приехал не столько уставший, сколько рассерженный отсутствием результата. Он оглядел свою просторную квартиру, обставленную практичной неброской мебелью. Пустые стены светло-серого цвета, ни картин, ни фотографий. Такие же пустые полки серванта, пустая поверхность комода, на которой он иногда оставлял солнцезащитные очки или пачку сигарет. Всё сегодня казалось ему безжизненным и нелепым. Иногда в такие же одинокие ночи он садился за барную стойку на кухне со стаканом холодного пива и, созерцая эти безликие стены, думал о жизни. Его квартира, как и его жизнь, напоминала необжитый, холодный, никому не принадлежащий гостиничный номер. Есть и ремонт, и практичная новая мебель, только вот души не хватает, чего-то личного. Ален налил себе виски, достал из морозилки несколько ледяных камней, кинул их в бокал и включил телевизор. Но мысли понеслись в совершенно ином направлении.

«Интересно, чем сейчас занята Иллая? Есть ли у нее тот, с кем она проводит вечера и ночи? – думал он, делая очередной глоток прохладно-обжигающего напитка. – Наверное, она не страдает от одиночества. Такая хрупкая, но при этом сильная. Красивая, другая. Даже имя – Иллая – мягкое, звучное, словно журчание ручья, бегущего по кромке дикого леса. – Его губы безмолвно произнесли ее имя. – Она ведь намекнула мне, что не против еще одной встречи, причем не по работе. Разве не так? А может, это только из вежливости? Нет, в ее взгляде и манере было что-то игривое, озорное».

Он мягко улыбнулся своим мыслям, одним глотком допил виски, сполоснул бокал и отправился в душ смывать сегодняшний день.

Глава 10

На отшибе

На следующий день после событий той ночи меня охватило отчаяние, единственным выходом оказались затяжные прогулки по лесу. Оставаться в одном доме с отцом было невыносимо. И в какой-то день мне повстречался новый друг, который влюбил меня в себя. Ты удивишься, но им стал старый пластмассовый солдатик без правой руки, выброшенный на обочину. Так же, как и я. Мне кажется, он скрасил в те дни мое безграничное одиночество и спас меня от реальности.

Где-то через неделю, а может, и того меньше, сестра вернулась домой, чем очень огорчила отца. Он-то ждал возвращения только своей жены, которая все еще оставалась в больнице. Зато возвращение Си безмерно осчастливило меня. Моя радость не знала границ, мне хотелось поведать ей все, что случилось за эти дни, познакомить ее с найденным другом, угостить запасами, которые удалось найти и спрятать. Но сестра изменилась. Меня не отталкивали грубые стежки на ее лице и теле, но меня дико пугали ее грустные поблекшие глаза и новая улыбка, в которой больше не было ни энергии, ни радости. В ее чертах застыла бесконечная печаль.

«Ты чего, Си?», «Си, посмотри сюда», «Си, смотри, кто у меня есть! Хочешь, подарю?» Но она молчала, склоняла голову или отворачивалась, а по щекам тонкими блестящими полосками бежали слезы, то вдоль, а то поперек красных штопаных линий. Ее верхняя губа была сильно рассечена той ночью, и даже когда порез зашили, было понятно, что ее улыбка навсегда потеряла свою симметрию и прежнюю красоту.

Она плакала каждую ночь. Каждую ночь в нашей маленькой комнате был слышен вой ее души, постоянный скрежет железных засов, которыми ее сковало событие той ночи. В одну из таких тоскливых ночей она повернулась ко мне, обняла крепко-крепко, как раньше, и наконец уснула. Утром она сидела на краю кровати и смотрела в окно.

– Си, ты чего так рано? Солнце только взошло.

– Я теперь такая на всю жизнь, – тихо прошептала она.

– Какая?

– Уродливая.

– Перестань, Си. Ты есть ты. Шрам заживет, посмотри на мою руку, помнишь, у меня был жу-у-у-ткий порез. – Она нежно погладила меня по руке, не отрывая взгляда от окна. – Ну помнишь мой самый лучший прыжок в реку? Там оказалась какая-то железка, и мне казалось, что руку придется отрезать, а кровь все текла и текла и было о-о-очень больно. А ты меня успокаивала и оторвала кусок от желтой юбки и замотала мою руку? Ну помнишь?

– Помню, – тихо сказала она и чуть улыбнулась.

– Ну вот, а сейчас, смотри, только полоска осталась. Если не загорать, так ее вообще не видно. Она уже не болит, совсем не болит, я ее даже не замечаю. У нас будут одинаковые полоски по телу. У меня на руке, а у тебя – на губе. А хочешь, я сделаю себе полоску на щеке? Хочешь, Си?

– Нет, малыш, не хочу, – ее пальцы коснулись моей щеки.

– Порезы скоро заживут, не бойся.

– Не заживут, малыш. Врачи сказали, что мне может помочь только пластическая операция.

– Какая операция?

Она хмыкнула.

– Ну давай сделаем тебе эту операцию.

Она только помотала головой.

– Ты боишься? Болючая эта штука, операция, да? – Мне хотелось, чтобы она перестала грустить.

– Нет, просто я ее никогда не смогу сделать. – Си повернулась ко мне и посмотрела прямо в душу. Тогда мне было не понять ее, возраст не позволял. Но ее загнанный взгляд заставил меня замолчать и больше не задавать вопросов.

Со временем ее раны затянулись, но осталось множество шрамов, которые отец своими действиями и мать своим бездействием оставили не только на ее коже, но и на сердце. Ну и на моем тоже. Мое сердце было не то что в шрамах, оно было покрыто глубокими кровоточащими ранами, которые так никогда и не смогли затянуться.

С того самого дня она больше не вплетала свежие цветы себе в волосы и не надевала платья. Она стала одеваться так, как с самого детства одевали меня. Помню свои шорты, зачастую грязные и рваные, которые болтались на тощих ногах, футболку, протертую и выцветшую на солнце, и никакой обуви. Еще бритая голова в кепке – беспризорник, да и только. Сестра тоже стала носить широкие футболки, но с длинными рукавами, даже в самую жаркую погоду, и длинные шорты до самых колен. А мне она нравилась в платьях, пусть они часто были ей не по размеру, и мы вмести пытались их подшить грубыми стежками толстых ниток. Мне поручалось держать ткань, пока она орудовала иглой с ниткой. Эта работа была для меня самой важной и ответственной.

С того дня Си мало разговаривала и почти не смеялась, кончились беззаботные игры в лесу, радостные вопли, когда мы бежали навстречу ветру по склону и бросались в воды реки. Вместе с маленьким зеркалом, которое раньше обитало на нашем столе в комнате, она спрятала и все радости, которым мы когда-то беззаботно предавались. Когда-то…

Глава 11

С самого утра на столе у Расмуса лежал отчет по дактилоскопии из квартиры убитой. Проведя короткий утренний брифинг, он вернулся в свой кабинет, открыл отчет и, пролистав несколько страниц, набрал внутренний номер Агнес.

– Они это серьезно? – спросил он озадаченно.

– Ты про отчет?

– Да, а есть что-то еще?

– Ладно, в общем, по отчету полный ужас. Десятки неизвестных отпечатков, плюс десятки неполных и частичных отпечатков. Вероятно, в ее квартире устраивали бурные вечеринки или что-то типа того. При этом, я так понимаю, убираться она не очень любила. В общем, как выудить из этого списка золотую рыбку, не представляю, – вздохнула Агнес.

– Ладно, давай допросим тех, чьи данные у нас уже есть. И будем надеяться на удачу.

– Ну на сегодня у нас есть пятнадцать распознанных отпечатков, среди них отпечатки дочери жертвы и соседки из «Дикого медведя», она имеет в прошлом судимость за кражу в магазине. То есть еще двенадцать человек, которые так или иначе фигурируют в полицейской базе.

– Вот с них и начнем. Нераспознанные отпечатки пока оставим, если будут зацепки, будем сопоставлять.

– Поняла, тогда начинаем обзванивать счастливчиков.

Детектив хмыкнул, после чего, повесив трубку, отправился на кухню сделать себе первую чашку горького кофе.

Агнес заглянула на кухню со словами: «И кстати, тебя искал и просил зайти», после этого она подняла брови и показала указательным пальцем в небо.

– Хорошо, сейчас схожу.

Вскоре Ален уже сидел в мягком кресле напротив руководителя полицейского управления. Начальнику Алена, Якобу Скару, было шестьдесят три года. Он прошел все ступени полицейской службы и хорошо понимал, что к чему. Три года Скар занимался политическими вопросами управления, не участвуя в расследованиях, но сложные дела всегда брал на контроль и до сих пор углублялся в детективную работу сотрудников управления.

Как он говорил своим подчиненным: «Детектив во мне уснет только тогда, когда мой мозг перестанет функционировать, потому что расследование – это зависимость. А бывших детективов вообще не бывает». Это было его кредо, его вторая любовь после единственной дочери Мари.

– Здравствуй, Расмус, как продвигается расследование убийства Линды Смит?

– Доброе утро, шеф. Медленно, – угрюмо сказал Ален.

– Печально. Ты слышал, как раздули это дело в СМИ?

– Не интересуюсь мнением гиен.

– А зря. Им очень интересно, почему мы не ищем этого монстра. Они даже раскопали некоторые подробности дела, – многозначительно произнес Скар и протянул Алену открытую на развороте газету. Набранный крупными буквами заголовок статьи вопрошал: «В городе объявился маньяк?»

– И сразу маньяк. Что они вообще в этом понимают? – с негодованием вздохнул детектив, потом добавил: – Мы ищем, шеф.

– А им так не кажется. Нужен результат, тебе ли этого не знать, Расмус.

– Я знаю. Я делаю все, что в моих силах.

– Послушай. Я помню о твоих планах и знаю, что это не типичное для тебя расследование. Лично мне оно совершенно не нравится, прям волосы встают дыбом. За мой долгий век в профессии у меня появилось настоящее чутье на гнусные дела. Вот это из таких. И ты должен сделать больше чем в твоих силах! – Шеф устремил пронизывающий взгляд на Расмуса. – Я надеюсь, ты меня понимаешь? Не хотелось бы передавать такое дело кому-то другому. Ты сам знаешь, к чему это может привести.

– Понимаю. Я все сделаю.

– Вот так и надо, детектив. Делать все. Вы искали по совпадениям с другими преступлениями?

– Это оскорбительно, шеф!

– Извини, Ален. – Скар широко улыбнулся.

– Ищем, но пока ничего.

– Поищите еще, может, по соседним округам что-то будет.

– Конечно, шеф, посмотрим и все смежные округа в том числе.

– Знаешь, не могу объяснить, но это преступление мне что-то напоминает. Эта дерзость, безжалостность. Не то что я помню что-то похожее, нет, но сам характер. У каждого подобного преступления есть характер. Характер самого преступника. Как он бы ни пытался скрыть свое отношение к миру, свои черты, они все равно проступают, как скрытые чернила, которые проявляются на бумаге под ультрафиолетом. Вот и в этом преступлении есть что-то знакомое. Может, стоит просмотреть нераскрытые убийства, совершенные с особой жестокостью?

– Я лично этим займусь. Только вот в сутках всего двадцать четыре часа, – с досадой сказал он скорее самому себе.

– Знаю, детектив. Знаю.

* * *

Он возвращался домой, когда зазвонил телефон. На экране высвечивался незнакомый номер.

«Опять эта реклама. Когда же запретят эти бестолковые звонки?!» – с возмущением подумал мужчина и сунул телефон в карман.

Но звонки продолжились, раз за разом телефон разражался трелями у него в кармане.

Он поджал тонкие губы, достал телефон и, нажав на зеленый круг, нервно рявкнул:

– Что хотели?

С той стороны раздался строгий женский голос. Звонили из Центрального полицейского управления и вызывали на беседу. В понедельник.

Он растерялся и быстро дал согласие. А что делать, они застали его врасплох. Отказываться было бы еще хуже. Руки моментально вспотели, пульс участился, мысли метались от одного события к другому.

Что им от него нужно, что они могли узнать?

Он как в тумане вышел из электрички и вдохнул весенний воздух, пропитанный металлическим запахом поездов. Ему нужно было дышать. Дышать и думать. Необходимо скорее добраться до дома и все проверить. Уничтожить все следы той, другой стороны его жизни.

Он вспомнил слова противной высокомерной женщины-психолога, у которой был пару раз: «Ты должен принять себя, понять, а потом сделать все, чтобы побороть своих демонов. Только тогда ты сможешь жить здесь и сейчас». Так она говорила? Или нет?

«Черт с ней, я не псих! Да, у меня есть свои пристрастия, но я же пытаюсь с ними бороться. Иногда срываюсь, ну а кто не срывается? Это же зависимость, слабость».

Ноги несли его вперед, он почти бежал. Добрался до метро, впрыгнул в поезд, который приближал его к дому. Потом нужно было проехать три остановки на автобусе, еще каких– то пятнадцать минут, и он откроет дверь своего убежища. А вдруг они там уже побывали?

Он замер посреди остановки среди немногочисленных людей. Оглянулся. Обычные люди, не замечающие ничего вокруг. А вдруг…

Ему не хватало воздуха. Он облокотился о столб, – казалось, сейчас рухнет на грязный асфальт. Автобус не шел, а воздух вокруг сгущался все сильнее. Три остановки, несколько километров. Он оторвался от столба и широкими шагами направился в сторону дома. Просто шел, автоматически переставляя ноги. Услышал звонкий гудок, сделала шаг назад, оказалось, пошел на красный. Ругань водителя немного растормошила его, и он оглянулся. Никто не шел следом, не бежал. Все было как обычно. Он выдохнул, дождался зеленого сигнала и перешел дорогу. Решил не сокращать путь, а пройти через сквер, где уже вовсю бушевала зелень и весенние цветы. Посидел на твердой прохладной скамейке, посмотрел, как играют дети. Через какое-то время дошел до невысокого пятиэтажного здания с облупившейся штукатуркой. Открыл ключом металлическую дверь в подъезд и поднялся на второй этаж. Оглядел свою темно-коричневую дверь в квартиру, посмотрел на замок, потрогал его пальцами. Холодный и гладкий, никаких зазоров или чего-то еще, что могло бы свидетельствовать о вторжении. Вставил ключ, провернул два раза и аккуратно открыл дверь.

Тело напряглось, он вслушался в тишину. Сделал шаг, и ему показалось, что он входит не в свое убежище, а в незнакомую комнату. Закрыл дверь на ключ и на цепочку. Подергал ручку, еще раз проверяя, закрыт ли замок. После этого звонка он больше не чувствовал себя в безопасности, не ощущал прилива сил и спокойствия. Раньше он думал, что за этой дверью начинается его мир, где только он хозяин и господин, где он может делать то, что хочет. Но сегодня это чувство не пришло к нему. Вместо него пожаловал страх и неуверенность.

Огляделся, включил везде свет, открыл краны, перекрывающие воду и газ. Все, как он оставлял. Прошел в спальню, переоделся, включил телевизор. Тот же канал «Охота и рыбалка», что и всегда. Тяжело выдохнул и сел на жесткий матрас кровати.

«Что же мне делать, что делать? Надо уничтожить все! – Но при этой мысли руки обмякли, а на глазах выступили слезы. – Завтра, завтра я избавлюсь от них. Или схожу в полицию, а потом сделаю все правильно, буду правильным, таким, как все».

Умывшись и налив в металлическую кружку черного растворимого кофе, он еще раз осмотрел квартиру, выглянул осторожно в окно и, убедившись, что никто за ним не следит, достал из-под дивана свой ноутбук. Ввел сложный, как ему казалось, пароль и вошел в Сеть.

* * *

Им надо было двигаться вперед, искать убийцу. Но они топтались на месте, то констатируя отсутствие улик, то разгребая отпечатки пальцев, номера телефонов из записной книжки, опрашивая множество мимолетных знакомых жертвы. Расмус заглянул в технический отдел и вышел оттуда, неся под мышкой проектор. У себя в кабинете детектив подключил проектор к планшету, вывел изображение на светлую пустую стену и позвал свою команду.

Когда все собрались, на стену уже была выведена начерченная детективом схема. В центре написано имя жертвы, а от него тянулись в разные стороны стрелки. Дверь в кабинет была закрыта, а воздух стал наэлектризованным и жарким.

– Начну планерку с того, что меня вызывал к себе начальник управления. Теперь это дело широко освещается в СМИ и стоит у него на контроле. От нас ждут результата. Как мы его достигнем, никого не волнует. Мы должны найти убийцу. Хочу для наглядности отметить то, что мы имеем.

Он написал в планшете напротив первой стрелки «Чем? Орудие».

– Что у нас есть?

– Орудие убийства не было обнаружено, – сказала Агнес. – По результатам экспертизы, жертву предположительно убили охотничьим ножом с наточенным лезвием. Утверждать стопроцентно эксперты не готовы, с учетом отсутствия полного совпадения со стандартными лезвиями популярных марок охотничьих ножей.

– Выводы? – спросил Расмус и посмотрел на свою группу.

– Нож редкий или самодельный? – неуверенно произнес Роберт.

– Возможно. Еще предположения?

– Может, эта марка не распространена в нашем округе? Может, из другой страны? – сказал Том.

– Допустим. Но я бы сделал акцент на том, что, если орудием убийства не являлся первый попавшийся предмет, к примеру, кухонный нож, значит, наш убийца либо все время носит с собой охотничий нож, либо…

– Он планировал это убийство, – закончила за детектива Агнес.

– Верно.

Расмус дописал рядом со словом «орудие» слово «нож» и провел две стрелки напротив которых написал «носит с собой» и «спланировано».

– Кто может носить с собой такой нож? – последовал следующий вопрос детектива.

– Охотник, военный, мясник, – послышались варианты, которые тут же появлялись на экране. – Дальнобойщик, мастер.

– Надо проверить, кого можно отнести к этим категориям из знакомых жертвы и посетителей бара «Дикий медведь». Чак, это на тебе. Если убийство было спланировано, то какой мотив? Могут быть мотивом деньги? Что у нас по ее счетам, страховка?

– На единственном счету пусто, она снимала социальные выплаты в день, когда они поступали. Никаких кредитных карт, никаких вкладов, ничего. Страховки тоже нет, – сказал Том.

– Понятно. Религиозную составляющую посмотрели, Чак, Роберт?

– В церковь она не ходила, в ближайших приходах ее тоже никто не знает. Чего-то похожего на религиозные обряды, мы пока не нашли, – ответил Чак.

– Ревность, безответная любовь? Кто мог убить из ревности? – продолжил детектив.

Никто не ответил. Расмус написал «ревность, деньги» и поставил знак вопроса.

– Еще мотивы?

– Предательство, обида, может, она кого-то шантажировала? – предположил Роберт.

– Хорошо, отработай эти версии и свои предположения.

Роберт кивнул, а Расмус повернулся к экрану и написал в планшете напротив второй стрелки, отходившей от жертвы, «Отпечатки».

– Что мы имеем?

– Обзваниваем, пять человек сегодня придут на допрос. Троих не смогли найти, указанные в базе телефоны не обслуживаются, мы проедем по их адресам. Еще двое придут в понедельник, их нет в городе. И до двоих не смогли дозвониться, но мы их постараемся найти, – ответила Агнес.

Следующая стрелка была названа «Иные улики».

– Том, что с телефоном?

– Занимаюсь. Я получил разрешение и вскрыл его. Пока ничего стоящего, список контактов короткий, распечатался на одной странице, несколько приложений с играми, несколько фотографий дочери и ряд нескромных фотографий ее самой. Сейчас проверяю, была ли она зарегистрирована в социальных сетях, чатах, группах.

– Продолжай, сегодня это приоритетная задача. Если что-то обнаружишь, сразу сообщи мне. Что по камерам?

– Ничего, но сейчас отложил просмотр и занимаюсь телефоном.

– Если потребуется помощь, скажи. – Том только кивнул.

– Что еще?

– Игла и нить, – подсказала Агнес.

– Верно, Агнес. – Детектив сделал запись «игла и нить» и продолжил рассуждать: – На месте преступления не обнаружены, значит, можно предположить, что помимо ножа преступник принес с собой иглу и нить. По отчету, нить утолщенная, хлопчатобумажная, цвет черный, стандарт. Проколы сделаны специальной скорняжной иглой размер номер два, которая имеет трехгранное острие. Как мне разъяснили, такие иглы используются для сшивания кожаных изделий.

На экране появилась запись «специальная». Ален хотел перейти к следующему шагу, но его прервал Роберт, протянув руку вверх, как застенчивый школьник.

– Да, Роберт?

– Раньше, когда я работал у себя в городе, в маленьком полицейском участке, у нас в штате было всего четверо полицейских и Анна, наш секретарь. У Анны было трое детей, которые постоянно болели. Она частенько брала больничный.

– Роберт, к чему ты ведешь, давай к сути, – прервал его Расмус.

– Ну вот, – неуверенно произнес Роберт, – иногда мне приходилось самому вести архив и сдавать, оформлять дела, и у нас там не было всяких специальных приспособлений, в общем, я сам сшивал дела. Для этого у нас тоже была специальная толстая иголка и нить. – Он попытался показать размер иглы тонкими длинными пальцами.