Текст книги "Инсайдер"

– А какая при Золотом Государе была инфляция? – полюбопытствовал Уэлси.

– Не знаю я, что это за штука инфляция, – объявил Киссур, – а только знаю, что первого же чиновника, который захотел бы ее устроить, Золотой Государь повесил бы так высоко, что другим сразу бы неповадно стало.

Молодой банкир потрясенно молчал.

– Ну что, поехали? – сказал Киссур Бемишу.

– А Стивен?

– Я, пожалуй, пойду посплю, – нервно проговорил Уэлси, которому не хотелось углубляться с Киссуром в дальнейшую дискуссию о рынках капитала.

Через мгновение Киссур и Бемиш были уже внизу, разминувшись по пути с новой корзиной подарков.

Они сели в машину, и Киссур сунул Бемишу в руки бриллиантовое ожерелье. Бемиш обомлел:

– Ты что?!

– Мы, – сказал Киссур, – едем к господину Шаинне. Человек сделал тебе любезность – надо же его отблагодарить.

– Но… – начал Бемиш.

Через полчаса приехали в усадьбу Шаинны и отдали ему ожерелье.

Усадьба Шаинны располагался совсем неподалеку от стены государева дворца. Стена была огромная и толстая, на вершине ее стояли деревянные посеребренные гуси и, наклонив голову, с неодобрением смотрели вниз. Раскрытые ворота посреди стены дышали прохладой, как колодец, и все пространство перед ними было забито разноцветными автомобилями.

– Ворота Варваров, – сказал Киссур.

– А?

– В древности у дворца было четверо ворот на каждую сторону света. Ворота Торжественного Выхода Императора, Ворота Чиновников, Ворота Простолюдинов и Ворота Варваров. Через Ворота Варваров во дворец входили глупые вожди в набедренных повязках, незнакомые с грамотой. Когда мне было десять лет, меня тоже привели во дворец через Ворота Варваров, и все мои товарищи дразнили меня и смеялись над этим.

Киссур помолчал.

– Сейчас через Ворота Варваров во дворец ходят иномирцы.

Машина их медленно ползла мимо пестрой толпы автомобилей.

– А как нынешний государь? Что он ощутил, когда война окончилась благодаря нашему вмешательству? – спросил Бемиш.

– Ничтожный подданный не смеет судить о мыслях государя, – ответил Киссур.

Бемиш даже подпрыгнул.

– А ты?

– Я был очень впечатлен, – помедлив, ответил Киссур.

Бемиш не сдержал улыбки, вспомнив, как в первый же день своего знакомства с людьми со звезд Киссур обругал их стервятниками, угнал штурмовик и учинил побоище в лагере мятежников, чем, собственно, и закончил гражданскую войну.

– Чем? Нашим оружием?

– Нет, ваше оружие меня не очень-то поразило. Я подумал, что пройдет шесть месяцев, и государь купит себе такое же, ну, постарше и подешевле. А потом я увидел домики, в которых живут ваши простолюдины, и повозки, в которых они ездят, и подумал, что вряд ли государь купит нашему народу такие же домики и машины и через шесть месяцев, и через шестьдесят.

– И тебя ничто не шокировало? – спросил Бемиш. – Массовая культура, реклама эта дурацкая… Многие говорят, что у Федерации Девятнадцати слишком много имущества и слишком мало бытия. Ставят в пример Вею.

– Если кто недоволен, – пусть приезжают. Я их пошлю в мои инисские рудники и устрою им… много бытия.

Усмехнулся и добавил:

– А сейчас, Теренс, до свидания. Мне надо во дворец, да и тебе пора к Шавашу.

* * *

Точно в назначенное время Бемиш показался у министра финансов.

Шаваш принял иномирца в Стеклянном Павильоне. Он был в строгом коричневом костюме с безупречной манишкой, и когда он вышел из-за стола, чтобы пожать Бемишу руку, на иномирца приятно пахнуло свежим дезодорантом. Вежливый слуга разлил в фарфоровые чашечки чай и скрылся за автоматически схлопнувшимися дверями.

– Я чрезвычайно вам благодарен, – сказал Бемиш, – что вы вчера подписали все эти документы и согласились мне помочь…

Шаваш мягко улыбнулся:

– Помилуйте, при дворе только и разговоров, что о вашем необыкновенном успехе. Разве может такой ничтожный человек, как я, оказать вам какую-либо помощь?

Бемиш опустил глаза. Они сидели за стеклянным столом, формой напоминавшим каплю, и одним мановением руки поверхность стола преврашалась в экран или платформу для «трехмерки». Впрочем, сейчас на столе стояли только фарфоровые чашечки с чуть красноватым, приятно пахнущим чаем; Теренсу казалось, что он вернулся домой.

– А вы с Киссуром старые друзья?

– Мы встретились впервые перед самым концом гражданской войны.

– Где?

– В поединке, – спокойно сказал Шаваш. – Киссур кинулся на меня с мечом, а я выстрелил в него из револьвера.

Бемиш подумал и изумился.

– Как из револьвера? Ведь Федерация тогда еще не…

– Долгая история, – махнул рукой Шаваш, – а револьвер был самодельный…

– И что дальше?

– Я почти промахнулся, а товарищи Киссура набросились на меня и стали меня учить, как надо драться в поединках. Потом привязали к веревке и протащили через весь город. Сломали позвоночник, ребра… Вскоре явились иномирцы и умудрились меня вылечить. С тех пор я немного хромаю. Да вот и рука…

Тут Бемиш заметил, что Шаваш держит чашку левой рукой, а ладошка правой как-то ссохлась и пальцы чуть скрючены.

– А из-за чего вы дрались?

– Из-за женщины. Госпожа Идари, жена Киссура, была моей невестой до того, как Киссур стал первым министром, а я – пылью у дороги. Киссур арестовал человека, которому я был обязан карьерой, и получил его должность и мою невесту.

Шаваш вдруг проследил взгляд Бемиша и убрал под стол правую руку, но стол был прозрачный – Бемиш видел, как задрожали скрюченные пальцы.

– А сейчас мы женаты на сестрах. Моя главная жена – младшая сестра госпожи Идари.

«Зачем он мне все это рассказывает?» – ужаснулся Бемиш.

Шаваш допил свою чашечку и внезапно, поколебавшись, сказал:

– Господин Бемиш! Считаю дружеским долгом предупредить вас. Киссур – любимец государя. Помешать он может легко, помочь – редко. Многие ненавидят Киссура за то, что он Киссур. За то, что Киссур презирает взяточников и предпринимателей, а сам живет подарками государя. За то, что Киссур и по сей день считает, что нет выгоды позорней торгового барыша. За то, что он бесплатно кормит народ, а сектанты и еретики называют его новым воплощением государя Иршахчана. Господин Инада обещал подстелить под колеса вашего автомобиля инисский ковер, когда друг Киссура приедет к нему в усадьбу… Господин Инада постелит под ваши колеса инисский ковер, а под инисский ковер он положит пластиковую мину. Чиновники будут подписывать вам документы, а за спиной делать вам гадости. Киссур расхвалит вас государю, – это значит, что государю докажут, что Киссур ошибается. Мой вам совет: держитесь от него подальше.

Бемиш закусил губу.

– Господин Шаваш, – сказал он, – я позволю вам напомнить, что если моя компания окажется заинтересованной в покупке Ассалаха, мы можем просто его купить на открытом аукционе. И я гарантирую, что я дам цену большую, чем «Венко», и что меня и тем более Рональда Тревиса не удастся выкинуть с аукциона якобы из-за несоблюдения норм. Что же касается разрешения на изучение финансовой документации, то я уверен, что, если бы не Киссур, я добывал бы его еще два года, и после взгляда на эту документацию я, кажется, понимаю почему. Кстати, мой вам совет: когда подделываете отчетность, обращайте внимание на второстепенные показатели. Так, знаете ли, не бывает, чтобы темпы строительства возросли на триста процентов, а энергопотребление осталось на прежнем уровне.

Чиновник помолчал, потом прикрыл глаза.

– Да, конечно. До свидания, господин Бемиш. Желаю удачи.

* * *

Едва машина Бемиша выехала из ворот усадьбы и свернула направо, как мимо него, в миллиметре, скользнул белый и длинный, как осетр, лимузин. Из окна высунулся Киссур и помахал рукой. Водитель волей-неволей шарахнулся к обочине. Они вылезли из машин и обнялись.

– Поехали кататься, – потребовал Киссур.

Бемиш велел водителю быть завтра с утра и сел рядом с Киссуром.

– Тут поблизости есть отменный кабачок, – сказал Киссур, – заедем.

Кабачок был низенький и сырой, посередине восьмиугольного дворика плескался фонтан. У фонтана стоял плоский плящущий бог с мужским членом непомерных размеров и с четырьмя грудями. Бог был в общем-то голый, если не считать огромного рекламного листа, обклеившего его с четырех сторон. Реклама призывала покупать «трехмерки» фирмы «Коруна».

Расторопный хозяин подлетел к Киссуру и поставил перед посетителями отличного зажаренного гуся, политого лимонным соком и с золотистой корочкой, и кувшин пальмового вина. Киссур заметил, что Бемиш таращится на бога, и спросил хозяина:

– Тебе сколько заплатили за рекламу?

– Две.

– Вот тебе четыре, иди и соскобли мерзость.

Бемиш опустил глаза. После вчерашней попойки он чувствовал себя скверно: глаза бы не смотрели на этого гуся! И потом, что делать? Бемиш понимал, что под чиновниками, ненавидящими Киссура, Шаваш имел в виду прежде всего себя, – затем и рассказал ему про невесту и про сухую руку… Сказать Киссуру, что свояк его ненавидит? Но они друзья. Подумают – приехал иномирец, порыбачил с Киссуром и тут же затеял ссорить его со свояком. Не сказать? А вдруг Киссур думает, что Шаваш – его друг, и рано или поздно попадется в ловушку?

Хотя вряд ли Киссур такая простая душа. Бемиш помнил, как даже сквозь пьяный угар на пирушке его поразила одна из песен Ханадара про битву с народом аколь. Король тамошнего племени направил своего брата и других высокопоставленных военачальников к Киссуру с просьбой не нападать на племя. Киссур сказал: «Так и быть», – и одарил послов сверх всякой меры, принятой в подобных случаях. Те, конечно, не могли отказаться от подарков, не поссорившись с могущественным полководцем империи. Вот они вернулись к королю, а Киссур послал им письма и сделал так, чтобы эти письма были перехвачены королем. В письмах Киссур напоминал, что обещался не трогать их землю в обмен на голову их короля, и спрашивал, когда они выполнят свою часть уговора. А богатые подарки были представлены взяткой за короля. Король, натурально, приказал зарезать и брата и военачальников, обезглавив тем самым войско и возбудив недовольство племени. А уж после этого Киссур разбил его за два дня.

И хотя все сходились в том, что по части подобных проделок Киссур далеко уступал покойнику Арфарре, – на несмышленую овечку этот парень не тянул.

А белокурый великан тем временем разлил вино в чашки, накрыл их лаковыми крышками, сквозь которые было продето по соломинке, и протянул чашку Бемишу.

– Ты за рулем, – напомнил Бемиш.

Киссур невозмутимо взялся за соломинку и, как показалось Бемишу, в минуту выдул все вино. Во всяком случае, он тут же открыл чашку и стал наливать еще.

– Что ты такой грустный? – спросил Киссур. – Шаваш стребовал с тебя слишком большую взятку?

– Нет. Я просто никогда не бывал в такой ситуации. Я не знаю, как себя вести.

– Ты ведешь себя отлично, – рассмеялся Киссур, – ты уже наказал Шаваша на шесть миллионов.

– Что? – изумился Бемиш.

– А ты не знал? Компания «Венко» дала Шавашу шесть миллионов, чтобы космодром достался именно ей. А теперь Шаваш, как честный человек, должен будет эти деньги возвратить.

– Этого не может быть, – сказал Бемиш, – конкурс решает больше взятки.

– Откуда ты знаешь, что все зависит от конкурса?

– Я прилетел сюда, – сухо сказал Бемиш, – только потому, что конкурс на покупку Ассалаха организован в рамках программы, которая называется АСЕАТ. Это государственная программа Федерации Девятнадцати, действующая на развивающихся рынках. По правде говоря, все эти федеральные консультанты – бездельники и болваны, и если бы ваши власти устроили конкурс между своими, они бы закрыли на это глаза. Но если на конкурс придет нормальная компания, которая хочет заплатить много денег, а ее не пустят, то будет скандал. Все эти консультанты не допустят скандала. Иначе они потеряют работу. Не думаю, что Шаваш на него пойдет. Я встречался еще в Сиднее с представителями других компаний, и они без труда получили разрешение на участие в конкурсе.

– А ты?

Бемиш чуть смутился.

– Пока нет, но это не страшно. Это просто маленькие чиновники хотели маленьких подарков.

– Дело не в подарках, – сказал Киссур. – Может, на конкурсе и победит тот, кто больше заплатит: вот только «Венко» заплатила Шавашу шесть миллионов, чтобы ни одна компания, способная по-настоящему составить ей конкуренцию, не смогла участвовать в конкурсе. Шаваш очень боится этого вашего – Тревиса. Тревожится, что Тревис сожрет его с потрохами.

«Глупости, – подумал Бемиш. – Откуда это „Венко“, маленькая и не очень известная компания, могла наскрести такую взятку? И зачем? Местная мифология плюс бульварная пресса».

– Я уверен, – сказал Бемиш, – что все не так, как ты говоришь.

Киссур расхохотался и замахал руками.

– Так! Так! Шаваш уже начал кушать эти шесть миллионов, и вдруг – бац! Компания достается тебе!

И Киссур захохотал, явно довольный неудачей Шаваша.

– Погоди, – возмутился Бемиш, – во-первых, она мне еще не досталась. Во-вторых…

Бемиш хотел сказать, что, во-вторых, ему не очень-то хотелось бы ссориться с Шавашем…

– Но ты выиграешь конкурс!

– Если моя цена будет наилучшей.

Тут Киссур полез в карман и вытащил вдруг, к изумлению Бемиша, небольшую белую коробочку.

– Это что такое? – спросил Бемиш.

– Плазменная мина, – ответил Киссур, несколько даже обидевшись, что иномирец не видал вблизи столь обыденного изобретения собственной цивилизации.

– Что?! Зачем?

– Как зачем? Мы положим ее под дверь представителю «Венко», и если он после этого не уберется с планеты, мы положим эту штуку ему под подушку!

Бемиш оторопел на несколько секунд, а потом сухо сказал:

– Я не буду этого делать.

– Почему? Боишься, что заметут?

– Слушай, Киссур, – спросил иномирец, – а правда, что во время вашей войны ты дрался в поединке, перед строем, с вражескими командирами?

– Ну.

– А почему, сражаясь в поединке, ты не приказывал оруженосцу пристрелить противника из лука?

– Ты что за чушь несешь? – изумился Киссур. – У меня бы все войско от такой подлости разбежалось.

– Значит, дело было только в войске?

Киссур потупился. Дело было, конечно, не только в войске.

Бемиш вздохнул:

– Знаешь, Киссур, мы росли в разных мирах, и если бы я был полководцем, я не стал бы драться в поединке перед строем. Но когда я участвую в инвестиционном конкурсе, я не стану подкладывать конкуренту мину. Есть приличия, которые нарушать нельзя.

– Мне всегда казалось, – сказал Киссур, – что когда дело идет о деньгах, нет никаких приличий.

– У вас, может, и нет, – сказал Бемиш. – А у нас есть.

Киссур сунул мину обратно в карман, непринужденно, словно пачку сигарет.

Глава третья,
в которой Киссур обличает перед императором чужестранного взяточника, а Теренс Бемиш получает в подарок роскошную усадьбу

Утром следующего дня Киссур отчаянно заскучал. Он позвонил было Бемишу, но Бемиш где-то носился задрав хвост. Можно было его разыскать, но зачем? Человек ходит по кабинетам, это шлюху можно пользовать вдвоем, а взятку чиновнику надо давать с глазу на глаз, зачем Бемишу такой свидетель, как Киссур?

Киссур побил ни с того ни с сего слугу – ну, собственно, не побил, а так, толкнул, только слуга налетел на бронзовую вазу и сильно вазой ушибся, позавтракал гусем и пирожками с маринованной печенкой и пошел в кабак, а оттуда – к гадалкам. Но проклятые гадалки все знали рожу государева любимца, и ничего интересного Киссур не услышал.

В конце концов Киссур вернулся домой, разделся и нырнул в огромный, выложенный нитевидным чахарским мрамором пруд, окруженный цветущими деревьями и с алтарем в Западной Беседке, нависшей над водой.

Киссур лениво плавал в пруду, когда за резной решеткой вдалеке прошуршала машина. Хлопнула дверца, загалдели охранники, – но потом, видимо, они решили, что вреда от посетителя не будет, – и Киссур услышал его шаги на садовой дорожке.

Киссур нырнул. Когда он вынырнул, на мраморной кромке пруда стояли начищенные до блеска кожаные туфли. Выше начинались превосходно сшитые серые брюки.

– О'кей, сколько вы хотите?

Киссур поднял голову – перед ним стоял незнакомый иномирец с лицом круглым и красным, как сигнал светофора. Глаза иномирца были безумны, и подбородок воинственно выставлен вперед.

– Сколько вам нужно? – повторил иномирец.

Киссур неторопливо вылез из воды и встряхнулся, как собака. Капли воды с его белокурых волос забрызгали дорогой костюм чужака. То т был заметно шокирован: по старой аломской привычке Киссур купался голым и не подумал прикрыться лежащим тут же полотенцем, явно демонстрируя свое презрение к гостю.

– Кто вы такой, – спросил Киссур, – и что с вами стряслось?

– Вы прекрасно знаете, кто я такой!

Киссур, уперев ноги в мраморную кромку пруда, шевелил босыми пальцами. Красноватое солнце плясало в мокрых волосах Киссура и в каплях воды, застывших между ложбинок мощных мускулов. По бедру от колена шел страшный рубленый шрам, и другой шрам, из переплетенных розовых рубцов, тянулся от левой груди к горлу. Остальные раны были помельче.

– О'кей. Меня зовут Камински. Пять месяцев назад я купил землю в зоне, которую мне обещали классифицировать как промышленную. Я стал строить мусорный завод. Теперь, благодаря вашей жалобе государю, ее классифицировали как деловую. Если я хочу продолжать иметь эту землю, мне надо заплатить разницу в цене – двести миллионов. Если я не хочу платить разницы, я могу забирать свои первые деньги обратно, а землю продадут наново!

– Та к при чем здесь я?

– Ханида потребовал миллион и еще триста тысяч, сколько нужно вам?

– Я не торгую родиной.

Камински расхохотался. Его полное лицо затряслось: с ним, видимо, начиналась истерика. Он ткнул в Киссура толстый палец.

– Все вейские чиновники продаются. Они продаются по демпинговым ценам. Я никогда не видел людей, которые хотят продать так много родины за так мало денег.

Киссур побледнел, и глаза его слегка сузились.

– Такие слова, – сказал Киссур, – не земля у моста Семи Облаков. За такие слова ты заплатишь полную цену.

Камински расхохотался и вдруг вытащил черный, крокодильей кожи бумажник.

– Разумеется, – сказал он, – заплачу. По сколько за слово? Десять тысяч хватит? Только не говорите, пожалуйста, никому, а то, если скажете, что я плачу деньгами за каждый плевок, ко мне выстроится очередь желающих плевка….

Одной рукой Киссур сгреб иномирца за широкий галстук, а другой заломил ему руку и дернул на себя. Иномирец перекувырнулся в воздухе, описал дугу и с оглушительным шумом свалился в прудик. Киссур обернулся полотенцем и направился к дому, видимо, не интересуясь, утонет его докучный собеседник или нет.

* * *

Всю ночь Бемиш провел за изучением отчетности компании (которая несомненно была липовой), а все утро – мотаясь по управам.

В три часа Бемиш поехал в «Томура секьюритиз». Брокерская контора, одна из лучших в империи, занимала очень небольшое место в очень престижном районе. Она располагалась в западном крыле дворцового павильона бывшего Сырного Ведомства. Все эти ведомства были расформированы после отмены двойного, дублирующего государственный, дворцового аппарата. Бывшие павильоны дворцовых чиновников были отданы иномирцам, и маленький домик, набитый суперсовременной техникой, встретил Бемиша чудным запахом цветов и мордочкой серебристой лисицы, высунувшейся из-за куста рододендронов.

Брокер, к которому он пришел побеседовать, был толстый молодой человек с глазами, прыгающими весело, как цифры в окошке счетчика банкнот, и золотистой нежной кожей. Звали его Мухаммад Краснов.

Краснов увел Бемиша в переговорную, закрыл окно в сад, включил кондиционер, и они стали говорить об Ассалахе. Слухи о приближающемся инвестиционном конкурсе немного повысили цену акций Ассалаха. Однако желающих продать акции было мало. Ассалахские акции можно было по-прежнему считать неликвидными: спрэд между ценой предложения и спроса достигал двадцати процентов.

Бемишу чрезвычайно понравилась тонкая аура преуспеяния, разлитая по всему небольшому офису, отличные автомашины сотрудников и хорошенькие секретарши с длинными ножками.

Перед прилетом на Вею Теренс Бемиш изрядно изучил состояние и перспективы различных вейских компаний; он остановил свой выбор на Ассалахе и загодя приобрел довольно значительный пакет акций; большую часть – через Краснова. Акции были на предъявителя, но держателю пакетов акций свыше пяти процентов полагалось этот факт регистрировать. Сейчас Бемиш владел шестью процентами Ассалаха, однако афишировать этот факт не собирался.

Бемиш и Краснов поговорили о финансовых делах, а затем молодой брокер ударился в воспоминания о баснословной дешевизне вейских ценных бумаг. Бумаги и в самом деле стоили брокерам гроши, и это уже не могло повториться. По крайней мере, если к власти не придут «знающие путь».

– Это такая маржа была, – рассказывал Краснов, – представляете, за плетушку рисовой водки продавали акции! Знаете, сколько мне стоили двадцать семь тысяч акций осрийской никелевой концессии? Бочку рисовой водки для всей деревни и еще шоколадку «херши»! Знаете, за сколько я их продал? За четыреста тысяч денаров!

Бемиш усмехнулся:

– А за сколько вы покупали у крестьян ассалахские акции?

Брокер помолчал, размышляя. Потом он сделал нечто неожиданное. Он начал раздеваться. Он снял с себя пиджак и плоский бордовый галстук, стянул модную в этом сезоне рубашку с вертикальным воротничком и повернулся спиной к Бемишу. Бемиш ахнул. Спина Краснова, от позвонков и до копчика, была покрыта бледными, но заметными еще розовыми рубцами.

Краснов надел рубашку и спокойно пояснил:

– Когда я явился в Ассалах, меня встретил уездный начальник. «Брокер?» – «Брокер». – «За акциями»? – «За акциями». – «Пойдемте в управу, там я вам отвешу товар». Мы пошли в управу, он меня посадил на ночь в яму с навозом, а утром велел выпороть солеными розгами и сказал: «Чтобы больше тебя я в Ассалахе не видел».

– Господи!

– Кстати, он любезно разъяснил мне свою позицию. Заявил, что народ – это дитя, которое продает акции за плетушку водки, и что чиновники должны беспокоиться о его благосостоянии. И что пока он жив, ноги иностранных шакалов не будет в Ассалахе. Не то чтобы я не мог оценить его любезность. Меня, знаете ли, никогда не били солеными розгами.

– А судиться за розги вы не стали? – изумился Бемиш.

Но Краснов так поглядел на него, что Бемишу стало ясно, что он сморозил глупость.

Вернувшись в гостиницу, Бемиш почувствовал, что он проголодался, и забрел в обеденный зал. Цивилизованными в ресторане были только цены, обозначенные в денарах Федерации. Бемиш наугад ткнул в два-три названия. Вскорости официант принес ему целую плошку дымящегося супа с пельменями, несколько тарелочек с закусками и нечто, что запоздало напомнило Бемишу любимый местным населением бифштекс из собачатины.

Бемиш едва покончил с закусками, когда на стул рядом кто-то присел. Бемиш поднял глаза: перед ним сидел человек среднего роста, со строгими, прозрачными, как бензин, глазками и с фигурой, о которой местные крестьяне обычно говорят: «какой-то совсем неумелый бог его лепил». Только лицо его при ближайшем рассмотрении несколько противоречило общему аляповатому виду и было жестким, словно скрученным из кусков проволоки.

– Добрый день, господин Бемиш, – сказал человек. – Меня зовут Ричард Джайлс. Я представляю здесь компанию «Венко», – мы, знаете ли, участвуем в инвестиционном конкурсе на Ассалахский космодром.

– Какое совпадение, – сказал Бемиш, – и я в нем участвую.

– Но вы не пользуетесь расположением президента компании, господина Шаваша.

– Это еще не повод для огорчения.

– Я вам советую уехать с этой планеты, пока вас не выкинули с нее, господин Бемиш.

– А я вам советую убраться из-за этого столика, пока я вас не искупал в моем супе.

– Поверьте мне, господин Бемиш. Враждебный захват компании – это штучки для цивилизованного государства. А если вы попытаетесь здесь купить компанию, президент которой этого не хочет… вы знаете, что у этого президента есть своя личная тюрьма?

– Я знаю, – сказал Бемиш, – что этот президент в любой момент может быть смещен государем, в случае если кто-то, стоящий близко к государю, докажет, что этот человек действует вопреки выгоде компании. Вы слыхали, что случилось, из-за Киссура, с Йозефом Камински? Я ясно выражаюсь?

– Вполне. Значит, за вами Киссур, а за мной – Шаваш. Кто по кому проедет катком?

Тут официант принес Бемишу десерт и, вытянув голову, справился у его собеседника, угодно ли тому сделать заказ.

– Нет, – сказал Джайлс, – я пошел. А вы, господин Бемиш, если бы вы хорошо разбирались в здешней кухне, вряд ли бы заказали бифштекс из морской свинки.

* * *

Остаток дня Киссур провел в кабаках с Ханадаром Сушеным Фиником и парой близких приятелей. Он проиграл в кости около двенадцати тысяч и почти не пил, хотя кое-кому поцарапал рожу. Вечером Киссур сел в машину и поехал к Шавашу.

Шаваш сидел в Облачной Беседке, и у него был гость-иномирец.

Видимо, иномирец был достаточно близкий, потому что, во-первых, Шаваш принимал его в беседке, предназначенной для вейцев, а во-вторых, в беседке находились две очень красивые девицы. Девицы были скорее раздеты, чем одеты, и одна сидела на коленях иномирца, а другая, жадно дыша, лизала этот самый предмет, выставивший налитую головку из расстегнутых брюк Шаваша. Шаваш лежал, откинувшись, на ковре, и его кафтан и исподняя рубаха, вышитая лотосами и лианами, валялись неподалеку. Стол был уставлен закусками и фруктами, свидетельствуя, что два собеседника уже покончили с делом и приступили к отдыху.

Иномирец при виде Киссура вскочил с ковра, и елозившая по нему девица откатилась в сторону.

– Ричард Джайлс, – сказал Шаваш, – представитель компании «Венко».

Киссур молча плюхнулся на ковер.

– Я, пожалуй, пойду, – сказал иномирец, с некоторым сожалением косясь на девицу.

– Иди-иди, – сказал Киссур, – эти девки у «Транс-Гала» стоят по пять ишевиков пара, не жадничай.

Иномирец вышел. Шаваш, полузакрыв глаза, потянул на себя девицу, и та села на него верхом. Шаваш тяжело и жадно дышал.

– Опрокинься на спину, – сказал он девице.

Та послушно исполнила требуемое.

Киссур подождал, пока Шаваш кончил.

– Принеси-ка мне кувшинчик инисского, – сказал Киссур, обращаясь к девицам, – да идите вдвоем.

Девицы покинули беседку. Шаваш лежал на ковре, шаря рукой в поисках рубахи.

– Чтой-то все забегали по поводу этого космодрома, – сказал Киссур, – и все к тебе.

– Я – президент компании.

– А кто был прежний президент?

– Человек по имени Рашшар.

– Погоди, так он же твоим секретарем был. Это ты, значит, его сначала посадил в президентское кресло, а потом в тюрьму?

– Воровать не надо, – отозвался с ковра Шаваш. – Вагонами причем.

– Да брось ты. Он тебе с каждого вагона половину отдавал, а ты рассердился, что не три четверти. Угробите вы страну, сволочи.

Шаваш наконец застегнул рубашку и штаны, приподнялся и налил себе чашку вина.

– Киссур, одна твоя прогулка на танке по заводу с минералкой обошлась стране гораздо дороже, чем все, что я украл и украду.

– Дался вам этот заводишко, – возмутился Киссур, – вот, и Теренс то же давеча талдычил.

Шаваш молча цедил через соломинку вино.

– Ничего. Бемиш купит твою компанию и заставит вас всех побегать.

– Вряд ли он купит компанию, – сказал Шаваш. – Господин Бемиш часто покупает компании, но я не слышал, чтобы он хоть одну купил.

– Что ты хочешь сказать?

– Господин Бемиш очень неплохой финансист, но он сделал себе состояние на том, что покупал акции компании, якобы угрожая ей захватом, а потом продавал их компании гораздо выше курса. Это называется гринмейл. Сначала он имел дело с совсем маленькими компаниями, потом с компаниями покрупнее, а потом его попросили убраться из цивилизованных стран. Не то чтобы он нарушил какие-то законы, но ему и его хозяину дали понять, что ему следует для разнообразия подышать каким-то другим воздухом.

– Его хозяину?

– Хозяину из «Леннфельд и Тревис». Рональду Тревису. Откуда он, спрашивается, брал деньги для шантажа компании? Деньги собирал для него Тревис, а Бемиш – это просто дубинка, которой Тревис устраивал свои дела. Видели рядом с ним джентльмена по имени Уэлси? Вот это и есть Тревис – кусочек Тревиса.

Киссур, полузакрыв глаза, играл с бархатистым ворсом ковра. Стены беседки были увиты свежими розами и украшены бесценными картинами времен Пятой Династии, но Киссур знал, что среди этих картин не было ни одной с подписью императора. Свиток, подаренный и подписанный императором, стоил больше, чем титул и звание, и господин Шаваш предлагал полмиллиона молочному брату государя, Ишиму, чтобы тот склонил государя Варназда на подарок. Но Ишиму пришлось вернуть эти деньги: государь почему-то не любил Шаваша.

– «Леннфельд и Тревис» – это славная фирма, – продолжал Шаваш. – Они находят людей, которые, чтобы нажить денар, крону и доллар, готовы вылезти из своей кожи и содрать чужую, и они натравливают этих маленьких людей на большие компании. Это гангстеры, а не финансисты. У нас их бы расстреляли из веерника. А так им сделали замечание, и они решили распространиться в места, где очень мало строгого финансового законодательства и очень много недооцененного имущества.

Шаваш помолчал и прибавил:

– Этот поганец купил семь процентов Ассалаха через подставных лиц, и он покупал их маленькими порциями на протяжении многих месяцев, чтобы не потревожить рынок.

Тут девицы вернулись с вином, и одна из них села Киссуру в ноги, а другая подползла к Шавашу и стала трогать его руками под рубашкой, и Шаваш засмеялся и поставил бокал на стол, а потом вновь откинулся на спину.

* * *

На следующий день министр финансов Шаваш стоял перед первым министром империи, старым господином Яником.

Господин Яник стал первым министром года полтора назад, после смерти своего предшественника, некоего Арфарры. Все единодушно считали Яника ничтожеством и временной кандидатурой – чем бы, мол, дырку ни заткнуть, лишь бы не текло. Однако ничтожество просидело на своем посту куда дольше, чем многие из тех, кто считал его явлением временным.

Яник и Шаваш принадлежали к разным поколениям и, что еще важнее, были уроженцами разных провинций, и Шаваш не раз довольно громко выражал свое мнение о Янике, а Яник не раз довольно громко на примере Шаваша сожалел о тех временах, когда проворовавшихся чиновников вешали на всех четырех дворцовых воротах – по четвертинке на каждые.

– Ознакомьтесь, – сказал Яник, протягивая Шавашу белую пластиковую папку.

Шаваш развернул папку и углубился в чтение.

Это был проект строительства гигантского алюминиевого комплекса на востоке империи, в Тас'Салиме, богатом бокситами, но бедном энергией. Проект предусматривал создание глиноземного завода, завода по первичной переработке алюминия, двух электростанций – термоядерной и магнитогидродинамической, и еще какого-то заводика по изготовлению композитных сплавов для гравитационных двигателей.