Текст книги "Возвращаться – плохая примета. Том 1"

Глава 8

Маргарита

А еще потом, задним числом, мне было ужасно стыдно. За все. Значит, Вран человек? А я его с ложки кормила… и в одном покрывале рядом бегала…

– А почему вы его не расколдовали? – совсем глупо брякнула я позже.

– Не могу! Заклятие бросил сильный маг, – горько призналась наставница. – . Заклятие было на крови – возможно, он был тогда ранен.

– Но почему он живет так? – воскликнула моя натура, требующая справедливости. – Он же герой! И герцог! Почему не во дворце? И даже не в доме?

Покачав головой, Руима посмотрела на меня как на маленькую девочку с диатезом, просящую конфету.

– Он сам так захотел. Не хотел, чтобы кто-нибудь узнал. – Вздохнула: – И мы согласились.

– Почему?! – я чуть пальцем у виска не крутила. Просто в голове не укладывалось, что можно спокойно дойти до такой жестокости! Живого человека, аристократа – в будку на ошейник, как собаку! Даже простые собаки на цепи долго не живут, а тут герцог! Темнит Руима, ой, темнит!

– Потому, – рявкнула выведенная из себя ведунья, – что во дворце мы не можем его защитить! Едва агенты «Чужой крови» узнают, что в покоях появился черный беспородный пес, на него объявят охоту. – Еще раз вздохнула печально: – А в деревне даже причудой травницы не объяснить собаку, живущую в доме…

Утерев слезы, я сочувственно посмотрела на дверь. Так вот почему Вран постоянно отказывался от еды – чувствовал себя бесполезным и никому не нужным!

– Да и шансов расколдовать его не было… – тихо добавила Руима и все-таки отправилась по своим делам.

Я часто чувствовала себя одинокой в родном доме, в школе и в колледже – пропади я, и никто не заметит. Подумаешь, еще одна не слишком умная или красивая девчонка! Утешение я находила в храме, а где может утешиться собака?

Я спросила Руиме в спину:

– А почему он тогда стал есть?

Все понимающая травница очень тихо, тоже не оборачиваясь, сказала:

– Ты дала ему внимание и заботу. Возле тебя он встряхнулся. Почувствовал себя любимым и нужным даже в теле собаки. А теперь, когда ты спасла Ульсоритаса, который для него как младший брат, Вран из шкуры выпрыгнет, но любой ценой будет тебя охранять и беречь. Уж такой он человек.

Вскочив, я пристроилась хвостиком к наставнице, и когда она быстро разобралась с очередным посетителем, мы, не сговариваясь, возвратились на завалинку, чтобы закончить начатую беседу.

– Но я же его слышала! Совершенно точно это был он, больше некому! – вспомнила я непонятный голос, который про себя обзывала «глюком».

Мы сидели с Руимой на широкой теплой доске и разговаривали тихим шепотом. Солнце играло на песке, и я вспомнила часовню с белеными стенами и ярким витражом. Вот сейчас спрошу у наставницы, кому здесь молятся!

Тут, видно, принцу наскучило лежать одному, и он прислал одного из солдат. Тот нас окликнул:

– Госпожа Руима, госпожа Рита, что вы там шепчетесь? Принц зовет вас.

Руима приложила палец к губам, и мы вместе вошли в дом и завернули на кухню.

– Мы обсуждали необходимый курс лечения, Ваше Высочество, – строго проговорила Травница. – Думаю, завтра Вас уже можно будет перевезти во дворец, объявив всем о ранении на охоте. Ногу пока оставим в повязке, да и руки тоже. Прелестные фрейлины вашей матушки будут сражены столь смелым охотником наповал.

Принц скрипнул зубами, а потом рассмеялся:

– Госпожа Руимасолариэсс, вы неподражаемы! Как долго мне предстоит изображать смертельно больного?

– Около трех недель, Ваше Высочество. Осталось приготовить полдюжины амулетов и встретить три драккара «Морских Драконов».

Принц молча наклонил голову, а потом, глядя на меня, спросил:

– Госпожа Рита, я в вечном долгу перед Вами. Скажите, чем я могу Вас порадовать?

Я, честно говоря, совсем растерялась – эти большие буквы в интонациях и серьезный взгляд заставил меня покрыться мурашками.

Еще третьего дня Руима объяснила мне про Долг Королевской Крови. Оказывается, в королевстве существует такой старинный обычай, который неуклонно соблюдается на протяжении сотен лет: человек, спасший жизнь лицу королевской крови, имеет право потребовать все, что угодно… вплоть до брака с означенной особой.

Что можно ответить человеку, который согласен на все, вплоть до женитьбы, но ты не знаешь, чего хотеть?..

Неопределенно пожав плечами, я ответила:

– Ваше Высочество, мне не хочется оставлять вас должником. Но, право, я и сама не знаю, что мне сейчас необходимо. Спросите у госпожи Руимы, она лучше знает мои потребности.

Принц задумчиво склонил голову, принимая мое решение, но давая понять: разговор не окончен.

Я поспешно вышла на улицу – захотелось посидеть рядом с Враном. Руки просто сами тянулись потрепать гладкие черные уши, погладить длинную морду…

Вран-герцог… как-то боязно стало. Неловко.

Вран будто понял, а, может, и слышал, – слух у собак очень тонкий – подошел сам и ткнулся холодным носом в бедро. Толкнул. Потом еще и еще раз, пока я не присела привычно на ступеньку, не обняла лохматую шею и не полила слезами длинную черную шерсть.

Мы ушли с ним на горку. Долго сидели там, любуясь садящимся солнцем, а потом я погладила его по голове и сказала:

– Теперь я знаю, что ты человек, Вран.

Пес зажмурил глаза и, дернув ухом, потрусил к дому. Мдя-я, неразговорчивый спутник мне попался.

На следующий день принц Ульсоритас отбыл во дворец. Его торжественно уложили на специальную повозку, вокруг толпились мрачные вооруженные воины, стараясь, своими телами прикрыть принца. Руима выдала командиру амулет, и повозка выкатилась за околицу.

Я стояла, приставив ко лбу ладонь, и смотрела, как удаляется кортеж. Вот коротко блеснула вспышка, перед всадниками открылся тоннель. Колонна втянулась в него и… пропала.

Вран привычно ткнулся холодным носом в колено, напоминая о себе. Я опустила руку ему на голову, и мы пошли на горушку.

Вот только горушка была занята: три местных парня увидев меня присвистнули и начали громко разбирать мои стати: от возраста до фигуры.

– А ниче у нее дойки, хоть и старовата уже! – заявил один тощий блондин в пестрядиновых шароварах.

– Так и сзаду есть на что посмотреть, – добавил мелкий черныш в просторной рубахе, оббегая меня слева.

– А уж румянцу любая сельская девка позавидует! – заржал третий, пытаясь меня сгрести длинными, как лопаты руками.

Точку в «беседе» поставил Вран. Пока я с нечленораздельным писком удирала от длиннорукого, он вцепился в зад чернявого. Потом оторвал клок пестрядиновых шаровар и под конец повис на рукаве рубахи длиннорукого ловца.

С руганью и криками парни бежали, потеряв шапки, а потом приходили к Руиме, жаловаться и лечить укусы.

Травница их жалеть не стала: мазь выдала, а заодно и по крепким шеям накостыляла. Поутру только глухой в деревне не знал, что к ученице лекарки с объятиями лезть нельзя.

Еще через день в наш дом доставили резной сундук из ароматного розового дерева. Сопровождали подарок те самые два воина, что помогали мне ворочать принца на столе.

К сундуку прилагался свиток с печатью. Руима сломала печать и прочла мне красиво выписанные слова. Принц благодарил за спасение, просил принять его скромные дары и напоминал, что не считает свой долг закрытым.

Под резной крышкой обнаружились платья – причем, не льняные или шерстяные, а из шелка, бархата и тонкого сукна. Ниже лежала стопка тетрадей, красивый письменный прибор из незнакомого мне камня с металлическими накладками, восковые палочки, стопка листов пергамента и узкие цветные тесемки и ленточки для упаковки свитков. В уголке приткнулся бархатный кошелек с сыто раздутыми боками.

Вздохнув, Руима покачала головой и посмотрела на меня. Я все прекрасно понимала: в деревне расхаживать в бархате и шелке по-меньшей мере странно.

Но я все-таки женщина, посмотреть и померить очень хотелось. Руки сами тянулись к нежному сливочному атласу подкладки, к теплой мягкости верхней юбки, тонкому плетению воротника и манжет.

Кивнув своим мыслям, я попросила воинов внести сундук в горницу и поставить в дальний угол.

Платья достану, полюбуюсь и уберу назад. А вот письменный набор придется осваивать – надолго тех ручек и карандашей, что завалялись в моей сумке, не хватит.

Я радостно поспешила переодеваться и тут же запуталась в тесемках, завязках и крючках. С моим бельем я бы еще забралась в эту красоту сама, но пышные дворянские наряды полагалось носить с непременными нижними сорочками и шнурованными корсетами.

В общем, Руиме пришлось помогать мне шнуровать платье и белье, расправлять складки и жесткие от золотого шитья уборы.

Примерив одно такое сооружение, я так запыхалась, что не хотела мерить остальные, пока Руима не подвела меня к зеркальцу в резной деревянной рамке.

Платье было из темно-синего шелка с отделкой из бархата на рукавах и юбке. Жесткий корсет утянул бока и выпятил грудь, плечи сияли белизной в обрамлении синего бархата, расшитого серебряной нитью и жемчугом.

Тонкие низки белых бусин спускались с жесткого оплечья по расширяющемуся к низу рукаву и терялись в бархатных складках отделки. Шелестящие, волнующиеся от малейшего движения свободные юбки топорщились вокруг.

Заглядевшись на себя, я не сразу заметила, что Руима пытается водрузить мне на голову что-то вроде ободка или кокошника, обтянутого бархатом с серебряной сеткой снизу.

Натянула и это чудо, спрятала торчащие во все стороны волосы и залюбовалась.

Конечно, лицо не изменилось – глаза не стали больше или ярче, нос по-прежнему торчал, губы ничем не напоминали лепестки роз – но обрамление подчеркнуло высокий лоб. Синий бархат сделал глаза глубже, спокойнее. Блестящая сетка, выглядывающая из-за головы, оттенила недавно появившийся румянец.

Не красавица, но и не совсем простушка.

– Ты еще на улицу выйди! – улыбнулась Руима. – Шелковый бархат на солнышке играет, как вода.

Я выбралась на крыльцо, любуясь собой в маленькое зеркальце. За забором раздались протяжные вздохи. Судя по всему, в кустах притаились наблюдатели. Стоило Врану коротко рыкнуть, кусты усиленно зашуршали.

Руима усмехнулась:

– Вот теперь вся деревня узнает, какая краля у меня живет. Гляди Рита, сватов зашлют и Вран не отвадит.

Я только головой покачала:

– Что вы, какие сваты, им своих девок хватает, зачем еще перестарок такой.

Руима только посмеялась и увела меня в дом, смотреть другие наряды.

Постепенно я перемерила всю дюжину нарядов, оказавшихся в сундуке. Чего там только не было! – и юбка с разрезами и шароварами для верховой езды; и утреннее платье из тонкой светлой ткани, щедро сдобренное кружевами; и строгий камзол с белым полотняным воротником, и суконная юбка для прогулок.

Я удивилась такому разнообразию, а Руима, хмыкнув, сказала, что принц прислал стандартный гардероб придворной дамы для летней резиденции.

Потом, вконец умаявшись, мы пошли пить чай с ароматной травкой и легкими, как перышко, сушеными яблоками. Руима со мной даже пряником поделилась! Еще немножко посидели у огня, а когда в печи остались рдеющие угли – разбрелись спать.

С утра Руима, как и обещала, взялась учить меня местным обычаям, традициям, законам. Попутно записывали то, что я знала о травах, читали красивый травник в переплете из телячьей кожи.

Вдруг за окном раздался грохот. Мы выглянули на улицу.

Прямо по пыльной дороге ехали разукрашенные цветами и тонкими березками телеги.

На передней сидели музыканты. Они гудели в рожки и сопелки. Стучали в маленькие барабаны, трясли коробки с сушеным горохом, размахивали дугами, увешанными колокольчиками.

– Что это? – поинтересовалась я у Руимы, с любопытством разглядывая этот пестрый переполох.

– Сваты едут, – лаконично заявила травница, лукаво блестя глазами.

– А к кому? – Интересно, это кому ж такое счастье привалило, у кого мы через пару недель будет в доме свадьбу гулять?

Та расхохоталась:

– К нам, вестимо!

Я растерялась и вновь выглянула в окно. А действие набирало обороты: из соседних дворов набежали ребятишки. Из домов выглядывали женщины, торопливо вытирая руки передниками и полотенцами.

Доехав до наших ворот, телеги остановились. Из самой большой и красивой степенно спустилась полная женщина в богато расшитом кокошнике и переднике.

Два невысоких мужичка подхватили ее под руки и со всем почтением повели к воротам.

– Кто это? – поинтересовалась я, любуясь сочетанием огненно-рыжей косы женщины и красного носа одного из мужиков

– Сваха местная. А под руки ее ведут отец и сын Куземки. Видать, Савил решил младшенького оженить.

– А почему именно к нам? – у меня взыграл спортивный интерес.

– Ты девка пригожая, здоровая. И учишься прилежно. Для любого деревенского увальня выгодная жена.

– Да не хочу я замуж! – взорвалась я. – И за кого? За этого мелкого? Я ж его пришибу и не замечу!

– Зато хозяйкой в доме будешь! – Руима уже откровенно насмехалась: – Хозяйство у Куземки богатое, сам вдовец. Глядишь еще в старостихи выберешься!

– Не хочу! – я даже ногой топнула от страха. И залилась слезами.

Но травница меня поняла.

– Посиди в горнице, сейчас я их быстро спроважу!

Оправив подвязанный на голове платок, Руима выплыла белой лебедушкой навстречу незваным гостям. Я притаилась за знакомой уже занавеской и вновь отодрала недавно пришитую заплату.

– Ой, вы гости дорогие, с чем пожаловали?

Сваты забормотали что-то из серии: «у вас товар – у нас купец».

Травница смерила их тяжелым взглядом и ухватила стоящий в углу веник:

– Что-то в избе грязно стало. Вымести пора!

Веник шустро заплясал в ее руках, охаживая незваных гостей по всем местам и направляя дорогих сватов в сторону двери. Буквально через минуту на улице раздались крики. Громче всех вопила сваха, получившая первый в своей карьере отказ.

Глава 9

Когда все успокоились и разошлись, мы продолжили занятия. Травница учила меня бытовой магии или, как ее еще называли тут – женской. Как зачаровать утварь и одежду, какие травы добавить в воск свечей, чтобы приятный аромат сочетался с лечебным эффектом. Сколько и чего нужно добавить в воду для стирки или мытья полов.

Теоретические занятия мы успешно совмещали с практикой – вязали пучки трав для мытья рук и для травли комаров и мух. Я предложила сшить саше с лавандой или мятой для сундуков, а если добавить еще и пижму – моль обойдет шерстяные вещи стороной.

Руиме идея понравилась, и мы долго решали, какой узор можно вышить на таком мешочке. В итоге взяли узоры с любимых наставницей печатных пряников. Я чуток похихикла про себя, но когда Руима оговорилась, что лет до двадцати она пряников вообще не пробовала – не по карману были, устыдилась и тщательно перевела на полотно крылатую деву с телом птицы, или скорее – птицу с женской головой и бюстом.

Особенно нелегко мне давалась стихия огня и воды, с землей я ладила лучше. Даже самый маленький огненный шарик требовал таких усилий и внимания, что я покрывалась капельками пота, а руки начинали противно дрожать.

Отыскать источник воды по ощущению прохлады получалось неплохо – но тут помогала больше земля, а вот собрать воду из воздуха или приманить тучку не получалось совсем.

Вместо дождя прилетала пыльная буря или того хуже – камнепад в отдельно взятом огороде… Три дня потом приходилось ходить по грядкам с корзиной, выбирая мелкую речную гальку и расправляя побитые травы.

Но больше всего радости мне приносил ветер – с ним я могла говорить часами. Он шевелил мои волосы и пел свои песни. Руима говорила, что мне легко будет научиться летать – ветер легко меня слушает и помогает. Но пока еще рано, нужно освоить базовые заклинания всех стихий, иначе взлетев, не сможешь приземлиться. Или не сможешь зачерпнуть силу из солнечного света и упадешь от магического истощения.

Сначала я сомневалась, нужно ли мне заниматься магией? Расспросила травницу о вере. Та объяснила, что в этой стране верят в Светлых Богов. Мол, мужчина и женщина как воплощение света солнца и луны. Поэтому в храмах всегда есть окно, глядящее на восход, и дверь точно, напротив. А магия – это просто особенность развития организма, как музыкальный слух или острое зрение.

– Ты можешь и не учиться у меня, девочка, – говорила мне травница, растирая в ступке яичную скорлупу, – но тогда ты мне не нужна. Ступай в работницы, или выходи замуж. Закопаешь свой дар в землю, родишь двух-трех детей и умрешь от истощения. Вся судьба.

Я такого себе не хотела. А потому, сцепив зубы, упражнялась с утра до вечера. И Врану о своих сомнениях не говорила – он, хоть сейчас и собака, но в обычной жизни – герцог, аристократ. Для него долг перед родиной и сюзереном важнее душевных метаний.

Ульсоритас

Королевский Двор по-прежнему оставался в летней резиденции.

После ранения младшего принца «на охоте» он демонстративно лежал в постели почти месяц, попутно вылавливая предателей и пытаясь найти следы местонахождения своего человека.

Увы, это ему не удалось. Зато отыскалась пара горничных, готовых за небольшое вознаграждение влить в микстуру принца некий «укрепляющий состав». А также конюх, пометивший подковы лошадям наследника престола и его охраны перед нападением.

Иногда, устав от суеты придворных и демонстративных вздохов дам, принц вспоминал серьезную девушку в простом крестьянском платье. Ее лицо, освещенное солнцем, ловкие руки, занятые рукоделием… – На сердце становилось тепло и Ульсоритас улыбался.

Маргарита

Занятия продолжались ежедневно – зачерпнуть силу из окружающего мира и сохранить. Зачерпнуть и потратить сразу. Зачерпнуть и сплести заклинание.

Этап за этапом, с утра до ночи.

Что-то получалось лучше, что-то хуже. Волшебство оказалось очень индивидуальным инструментом. Одно и то же заклинание срабатывало у разных магов по-разному.

Влияние могли оказать источники, способности и силы волшебника, и даже время суток и погода.

Каждый маг, по сути, владел собственным набором заклинаний. Это быстро приводило к узкой специализации – если лучше всего получается начаровать дождь – «погодник». Если легче получается работа с металлом – «кузнец», если с воздухом – «ветряк».

Очень редко магу удавалось подчинить несколько стихийных магий.

Сама Руима ухитрялась соединять знания травницы с магией крови и работой с пространством. Я уже способна была заклинанием усилить рост растений, взрыхлить землю и поднять вихрь, но практические занятия не выходили за пределы избушки и огорода.

А вот бытовая магия застряла на глажке одежды – горячий воздух, которым полагалось направленно обрабатывать ткань, получался слишком сухим и горячим. Через полминуты подопытная тряпица начинала обугливаться и дымить.

А уж сколько было возни с простыми на взгляд ведуньи заклинаниями определения «Чужой крови»!

Это заклинание мы стали разучивать одним из первых, как наиболее важное для защиты. Состояло оно из двух частей: первая часть пробивала морок, наложенный колдуном, а вторая показывала некие отличные от обычной частицы в крови мага.

Морок я пробивала без труда – воздушная часть его поддалась сразу. А вот связанная с водной стихией формула разделения жидкостей не шла. Зубрилкой я не была, мне было интереснее разобраться во всем самой.

Например, я пыталась разложить заклинания на части, а потом перекладывать эти части, как кубики. Результаты бывали неожиданными: желая для тренировки подогреть кашу, я спекла ее в камень. В другой раз, соединяя сломанную палку, придала ей вид миниатюрного деревца с узловатыми листочками и корявыми ветвями.

Еще смешнее вышло с защитой – вокруг дома Травницы стояли постоянные «охранки», отводящие глаз человеку с дурными мыслями. Плюс несколько предупреждающих «сигналок», чтобы мы знали о незваных гостях

После отъезда принца во двор пытались закинуть «следилку» – простой кристалл кварца, через который можно слушать разговоры или получить изображение всех входящих во двор.

К счастью, Вран бдительности не терял и поутру привел меня за подол к обычному белому камушку.

В следующий раз «следилку» навесили на парнишку, который приходил колоть дрова и топить баню. Сработала «сигналка» Руимы. После этого мне захотелось навсегда отвадить незваных гостей от нашего двора.

Поговорив с Руимой, я затеяла самый простой «телевизор». Целый день мы занимались только травами и домашними делами, старательно изображая ветхую травницу и ее глуповатую ученицу. И все фиксировали на такой же кварц.

Потом сделали копию, разбили на куски и перемешали их.

Новая «охранка», сплетенная под руководством Руимы моими стараниями, не просто скрывала наш дом и двор. Она проецировала всем желающим куски повседневной жизни в произвольном порядке. Конечно, без накладок не обошлось. Соседка как-то попеняла Травнице:

– Как к вам во двор не загляну, вы все кур кормите. И не жаль вам столько зерна кидать?

Руима еле отговорилась, мол, горелое зерно скорее извести надо.

Однажды выбрав момент, я все же хорошенько расспросила травницу о голосе, который слышала, обихаживая принца.

Старуха задумалась.

Потом позвала Врана и стала уговаривать его поговорить со мной мысленно, предполагая, что это поможет найти способ вернуть ему прежний облик. Но пес только фыркнул и ушел в будку. Наверное, он уже боялся надеяться и не хотел разочароваться вновь.

По словам травницы, за два месяца проживания Врана в деревне Руимасолариэсс испытала все доступные ей заклинания и способы.

Я все поняла. Но упорно продолжала разговаривать с Враном как с человеком, кормить кашей и петь по вечерам. Тяжко вздыхая, пес укладывал лобастую голову мне на колени и, прикрыв глаза, слушал песни или истории о моей прежней жизни, а иногда просто подставлял уши – почесать.

Королевский двор

Королевский Двор продолжал летние развлечения – с утра принцы устраивали скачки, турниры или заплыв в прохладных водах Чистого озера.

В самое жаркое время полагался отдых, чтобы вечером с новыми силами приняться за танцы, прогулки, катание на лодках и импровизированные соревнования. Придворные увлеченно упражнялись в стрельбе из лука или арбалета, метании кинжалов и дротиков.

Замужние дамы блистали в стихосложении и музицировании, а молодежь развлекалась танцами. Краткие часы отдыха от светских забав принцы посвящали трудам политическим.

В настоящий момент, принц Ульсоритас, пребывая в своих покоях, писал спасшей его ученице волшебницы очередное письмо.

Придворные дамы терялись в догадках и пытались всячески подкупить молодого гвардейца, который ежедневно мотался в разные стороны от королевской резиденции. В солдатской походной сумке лежали красивые светло – золотистые свитки, запечатанные личной печатью Его Высочества.

Не отставали от дам и всевозможные помощники послов, гильдейские старшины и купеческие представители. Однако верный Гортал, спокойно принимая авансы, врал как сивый мерин, называя адресатами половину красавиц окрестных городков, с которыми принц якобы познакомился на прогулке либо на сельской ярмарке. Он устроил в провинции настоящий парад свадеб.

Долго так морочить голову всем вокруг, конечно, не удалось бы, если бы не помощь самой Хранительницы. Узнав, что основой переписки не является романтическое ухаживание, она смилостивилась и налепила из теста голубков, уложив их в небольшой ларец светлого морского дерева.

Отъехав от резиденции, воин останавливался в стороне от дороги, маскировался. Затем вынимал голубка, привязывал к лапке свиток и капал птичке на голову несколько капель крови. Взмахнув крыльями, магический голубок улетал в Малые Броды к Маргарите и, если ее не было дома, спокойно дремал на подоконнике в ожидании адресата.

Заговорщики

На южной окраине столицы, возле высоких песчаных дюн и глубоких карьеров, оставшихся от стекольного дела, стоял небольшой домик, в котором раньше располагалась купеческая контора.

Впрочем, на первом этаже контора продолжала существовать, торгуя уже не тонкими стеклянными изделиями, а крупным песком и известняком.

А вот второй этаж домика из квартирки управляющего карьером превратился в уютный кабинет знатного господина. Стены затянуты кожаными обоями с росписью и тиснением. Высокие шкафы для книг, стол и вычурные массивные кресла неярко блестят полированным деревом. Бархатные портьеры на атласной подкладке скрывают окна, днем и ночью сохраняя полумрак. Изящный столик с гнутыми ножками надежно держал на поверхности графин с дорогим и крепким вином, рядом лежала коробка с полосками вяленых фруктов и орехами.

Хозяин кабинета появлялся здесь нечасто – дом был расположен не далеко от города. Портал устанавливать опасно – местные маги могут внезапно заинтересоваться магическим следом. Но каждую декаду владелец дома проводил в своем кабинете несколько дней. Встречался с нужными людьми и магами из разведывательной сети.

Здесь собиралась информация – не срочная или экстренная, а та, которую агенты помечали «для сведения».

Книги в шкафах были преимущественно атласами, сводами законов и правил.

Отдельный шкаф наполняли донесения, разложенные в папки с названиями городов или именами людей, стоящих у власти.

Каждая прочитанная бумага помечалась личной печаткой – изображением глаза, вписанным в треугольник. Сам владелец архива гордо называл себя Наблюдателем.

Маргарита

В селе дни бежали незаметно. Я много занималась магией, и время буквально утекало сквозь пальцы. Нельзя упускать и травы, необходимые для лекарств и зелий.

Два-три раза в неделю мы уходили в лес с раннего утра. И возвращались на закате, нагруженные сумками и корзинами с травами, кореньями и грибами.

Тем вечером мы с Руимой вернулись домой, еле переставляя ноги. Вран тянулся сзади, вывалив язык. Он все время держался рядом со мной, норовил помочь в поисках трав, а уж грибов мы с ним набирали на зависть всем соседям – по паре ведерных корзин.

Голубок привычно вспорхнул на плечо и принялся перебирать мне волосы клювом. Отцепив от лапки свиток, я без сил опустилась на крыльцо и сломала печать.

Зашуршала тонкая, плотная бумага, на зачарованном листе проступили ровные красивые строчки.

Вот еще весной сказал бы мне кто-нибудь, что я буду переписываться с принцем, жить и учится у Травницы, и самое главное – потеряю последнюю надежду увидеть родных.

После неудавшегося сватовства Руима много расспрашивала меня о моем мире. Используя магическое зрение пыталась отыскать дорогу на Землю. После долгих трудов ей удалось выяснить – обратная связь с моим миром возможна только при определенных условиях.

Портал в этот мир открывается случайным образом, как бы сбрасывая напряжение магического поля от перемещений магов внутри магического пространства мира. Словно открывают форточку для проветривания.

А вот открыть планомерный портал в наш мир – все равно, что толкать форточку в обратную сторону – преодолевая сопротивление рамы и отворачиваясь от осколков стекла.

Я вздохнула, вспоминая рассказ мудрой наставницы. Вран тут же ткнулся носом в свиток, скосил умные глаза, будто читает.

С той поры, как я штопала принца, я больше не слышала голос в голове. Вран по-прежнему всюду сопровождал меня, защищая от собак и любопытных деревенских парней. Однако, когда Ульсоритас прислал сундук с подарками, пес забился в глубоко конуру и не выходил оттуда целый день, даже попить воды. Потом Руима что-то ему втолковала, и все пошло по-прежнему.

С утра мы учились: обычаи, традиции, этикет. Потом магия – условия срабатывания заклинания, тренировки. Ежедневное развитие, умения зачерпнуть необходимую энергию из различных источников – от воды и огня до звездного света и крови.

Вечерами разбирали травы, собранные накануне. Делали готовые смеси или просто сушили, спиртовали, раскладывали по коробочкам и баночкам. Варили мази и взвары.

Я рассказала Руиме о пластырях – изначально это был кусок тряпки, пропитанный нужным снадобьем и высушенный. От контакта с влажной раной снадобье размокало и попадало в кровь.

Таким способом мы наловчились делать кровоостанавливающие повязки для воинов и путешественников. Еще изготавливали просто антисептические бинты с пропиткой из лечебных трав. Еще одной идеей стали согревающие повязки с красным перцем и можжевельником.

За этими приятными занятиями мы очень много разговаривали. Руима очень напомнила мне прабабушку, прожившую всю жизнь в деревне и сохранившую тот пласт народной мудрости, который оторванным от земли людям кажется наивностью и дремучестью.

Однажды она рассказала мне почему так любит пряники. Родилась и выросла будущая травница в большой семье. Работали все много и, в общем, даже не очень голодали, но всех сладостей было – сушеная мелкая морковь, которую мать вялила на печи и давала детям зимой.

Руима была старшей. Нянчила сестер и братьев, ухаживала за старым дедом и незаметно стала в деревне «перестарком». Особенно лютая зима погнала крестьян в город, на заработки.

С толпой сельчан пришла в столицу и Руима. Такую рослую и немолодую девицу не брали ни в трактир, ни в бордель. Устроилась в аптеку, полы мыть. И на первый заработок купила себе печатный пряник. Потом, конечно, отметив ее аккуратность, ей доверили мыть дорогое оборудование, прибавили зарплату, обучили травному делу, но первый пряник стал мерилом вкуса всех сладостей и изысканных блюд.

– Представляешь, – похихикивала старушка, – господин Саваж, аптекарь, поухаживать за мной решил. Пригласил, как городскую девицу, в трактир, заказал бланманже, а я съела кусочек и рот скривила: это не пряник, говорю!

После этой беседы я зауважала травницу еще больше – не всякая девушка, имеющая возможность жить в городском комфорте, вернется в деревню не ради любви или родственных связей, а ради работы.

Ульсоритас писал, как всегда, кратко и по существу – благодарил за новые повязки и лечебные подушечки. Он жадно расспрашивал о моих мечтах, под видом которых я рассказывала ему о своем мире. Особенно его вдохновили самодвижущиеся экипажи и летающие лодки.

Сейчас, когда за окнами плескались желтые листья сентября, стало понятно, что зиму придется провести за вязанием. Моя шапочка стала хитом!

Местные красавицы забегали к Руиме «за снадобьем» и заводили разговор о дивном рукоделии. Просили научить, продать, подарить… В итоге, травница посоветовала мне торговать готовыми изделиями, сохраняя монополию.

Кроме того, я продала кое-какие мелочи из своей сумки – жить на полном обеспечении травницы мне не хотелось. Милостыня хороша для больных и слабых, а я взрослая и здоровая, должна суметь прокормиться сама!

Кузнец легко собрал из моих монет, ключей и цепочек роскошное монисто, а потом сам купил его для молодой жены. Вещь получилась не то что бы дорогая – скорее статусная. Ни у кого больше не было такого ожерелья.

Один флакончик духов, миниатюрный пробничек в красивом футляре, я подарила Руиме, компенсируя ей расходы на мою одежду. Духи здесь дороги, так что травница пообещала мне в благодарность к зиме заодно и тулупчик справить.