Текст книги "Фавориты правителей России"

Фаворит Дмитрия Донского: В. Вельяминов

В отличие от своего отца, московского князя Ивана II Красного, Дмитрий Донской был активным политиком. Его княжение пришлось на сложное время: самовластие удельных князей, опасность со стороны Литвы и ордынское господство.

В классической историографии образ Дмитрия предстает как портрет «доброго правителя», покровителя русских земель и борца с игом монгольских захватчиков. Но фактически его политика была гораздо более многогранной.

Процесс объединения русских земель вокруг Московского княжества не зря назывался «примучиванием», так как сопровождался интригами, подкупом ордынских чиновников и «изведением» тверских, суздальских и иных князей из их отцовских уделов. Полезные для государства дела далеко не всегда решались благовидными способами. И в этом процессе основную роль играли сам московский князь и его фавориты, которые должны были отличаться наблюдательностью, хитростью, исполнительностью и известной долей беспринципности при безусловной личной преданности повелителю. В случае обнаружения их преступлений «в чужой стороне» фаворитам грозила неминуемая гибель, предваряемая жестокими пытками. И при подобном обороте дела, конечно, они были обязаны сообщить минимум порочащих князя сведений. Таким требованиям в полной мере соответствовал боярин Василий Вельяминов, потомственный тысяцкий.

История не сохранила точной даты рождения фаворита Дмитрия Донского – Василия Вельяминова. Ориентировочно исследователи называют 1320-е гг., так как в 1341 г. он в числе «молодых Вельяминовых» подписывает одну из грамот князя Симеона. Его дед и отец (тоже Василий) занимали этот пост при московских князьях Иване Калите и Симеоне Гордом. Сам будущий фаворит был замечен князем Симеоном и несколько раз упоминался в его грамотах как «свидетель честный». Обеспеченное будущее было гарантировано Василию, если бы не вмешалась судьба. Симеон скоропостижно скончался, и московский престол занял его брат – безынициативный и легко внушаемый Иван II Красный. Когда князь Иван в благодарность за оказанные некогда услуги назначил тысяцким А. Хвоста, до этого безуспешно пытавшегося обойти Вельяминовых, то злопамятный фаворит сделал все, чтобы вызвать у своего повелителя недоверие к старинным соперникам. Некоторое время Вельяминовы терпели это унижение, но организованный ими заговор оказался успешным. Как говорили сами Вельяминовы, «для одного человека такой власти слишком много». После убийства Хвоста Василий, а также его отец, бывший тысяцкий, и дядя, которых молва называла организаторами преступления, бежали в Рязань, а затем в Орду «живота своего ради». После объявленной Иваном II амнистии отец и дядя Василия вернулись в Москву, а сам он, которого ряд исследователей считают непосредственным исполнителем убийства тысяцкого А. Хвоста, остался в Орде. Вернулся он в Москву только после смерти московского государя и постарался войти в доверие к его преемнику – князю Дмитрию Донскому. Ловкость, смелость, граничащая с нахальством, и беспримерная услужливость Василия Вельяминова нашли понимание и поддержку у князя Дмитрия, понимавшего, что без таких помощников его планы не будут в полной мере успешными. Василий становится любимым приближенным князя, поверенным его замыслов и, на деле доказав свою верность, облекается особым доверием. Об этом говорит и то, что сразу после восшествия на престол Дмитрий особым указом возвращает из опалы Вельяминовых и их родственников, а Василия назначает тысяцким. Теперь Вельяминовы восторжествовали. Власть и деньги, проходившие через их руки на протяжении нескольких поколений, снова принадлежали их роду. Василий с блеском выполняет поручения князя, ездит по его делам в Орду, участвует в борьбе Дмитрия против тверских владетелей – старых соперников московских государей. Связи, налаженные в Орде, помогли ему найти общий язык с ханскими послами и интриговать против тверского князя Михаила Александровича. Василий даже присутствовал на свадьбе Дмитрия Донского в числе гостей со стороны жениха. Его жена была крестной матерью одного из сыновей князя Дмитрия, а старший сын Иван также наследовал бы должность тысяцкого, если бы московский государь был в этом заинтересован. Именно Василию, по ряду данных, принадлежит идея заставить удельных московских князей постоянно жить в столице, а не в своих родовых усадьбах, являясь по первому зову пред очи великого князя. Это ослабляло прежнее самостоятельное положение удельных князей и формально закрепляло их второстепенное положение по отношению к московскому государю. Родовые уделы при помощи хитро составленных грамот переходили в руки Дмитрия Донского и его преемников, а наследники прежних владельцев добровольно передавали имущество в попечение великому князю или постепенно исчезали (например, умирали в молодом возрасте, не оставив потомства).

Другой характерной особенностью было то, что, постоянно проживая в Москве, бывшие самостоятельные владетели начинали остро нуждаться в деньгах и попадали в прямую зависимость от казенной денежной выдачи или расположения князя Дмитрия и его фаворита.

По воспоминаниям современников, Вельяминов был сухощав и обладал достаточно приятной наружностью. Василий был суровым отцом и воспитал сыновей в безоговорочном подчинении. Он был уверен, что их ожидает такая же блестящая будущность. Скончался Василий Вельяминов в 1374 г., перед смертью по обычаю того времени постригшись в монахи. После его смерти князь Дмитрий Донской отменил должность тысяцкого «за ненадобностью» и передал городскую власть в компетенцию своей администрации. Слишком большая власть была сосредоточена, по его мнению, в руках одного человека. Старший сын Вельяминова Иван, волей князя лишенный той должности, на которой годами сидели его отец, дед и прадед, обидевшись на князя, бежал в Тверское княжество. Потомственный фаворит, он не мог понять причин такой «немилости», из-за которой лишился привилегий и доходов, на которые заранее рассчитывал. Но в отличие от отца Иван не учитывал изменившихся политических реалий. Московскому князю не нужны были лишние свидетели его политической деятельности, а вести городские дела он вполне мог поручить своим слугам, например казначею. По историческим данным, Дмитрий пытался вернуть неблагодарного Ивана, а тот, боясь вероятных репрессий, в 1378 г. «подослал к нему попа со злыми зельями», чтобы отравить. Судя по тому, что попа сослали, а Ивана, выловив как беглого преступника, с позором казнили в Москве, возможно, вина его была не столь безоговорочной. По свидетельству современников, это была одна из первых публичных казней в столице и объектом ее стал человек такого уровня и известности, как сын бывшего фаворита великого князя. Интересно, что родной брат казненного Ивана Николай продолжал пользоваться доверием князя и даже был женат на сестре его жены, хотя и не входил в число известных любимцев правителя.

Фаворит Василия I: И. Кошкин

Сын Дмитрия Донского, великий московский князь Василий I, по характеру совсем не походил на своего проницательного и дальновидного отца. Скорее, по замечанию исследователей, в нем проявился характер деда – Ивана II Красного. Так же как и он, Василий I отличался мягким нравом, «тихим обращением» и предпочитал передоверять государственные дела ближайшему любимцу. В 11-летнем возрасте пребывание в Орде в качестве представителя отца, находившегося в тяжбе с тверским князем Михаилом, обернулось для Василия почетным заключением. Причиной тому стал долг в 8000 рублей золотом, который Дмитрий Донской «позабыл» уплатить, надеясь на расположение хана. Статус заложника был, вероятно, отягчен плохим обращением, из-за чего Василий через 2 года бежал в Литву. Литовский князь Витовт в то время имел намерение наладить добрососедские отношения с Московским княжеством и сосватал за Василия свою дочь Софью, с почетом отправив будущего зятя домой. Покладистый характер московского князя виден и из завещания Дмитрия Донского, который наказывал ему, уже достигшему двадцатилетнего возраста, «слушаться бояр своих». Получив из Орды ярлык на великое владимирское княжение, он опять-таки ничем особым себя не проявил и только в религиозном вопросе под влиянием тестя склонялся к сближению с литовскими католиками.

Благодаря тому, что московские князья хорошо платили, их положение среди коррумпированной ордынской администрации было весьма устойчивым.

Только щедрые пожертвования и боярская дипломатия помогли безынициативному Василию наладить отношения с новгородским князем, получить подтверждение права на московское княжение и присоединить к своим владениям бывшие новгородские территории на Волге и в районе Двины.

Подобные действия осуществлялись с помощью московского боярина Федора Кошки и новгородца Айфала Никитина. Они и их сторонники, привлеченные княжескими привилегиями, служили еще Дмитрию Донскому. Сообразительные бояре взяли власть в свои руки, фактически поручив Василию выполнять их распоряжения и осуществлять представительские функции. Характер Василия проявился лишь после присоединения новгородских территорий, когда они подверглись поборам в пользу московского князя. Войска, введенные им в окрестности Торжка и Вологды, послужили дополнительным средством убеждения. «Ласковый и кроткий» московский князь не готов был и пальцем пошевелить, если дело требовало значительных усилий и могло нарушить его личный покой. Достаточно было того, что он исправно платил Орде. Так, Василий I не принял под свою защиту смоленцев и псковичей, пытавшихся выйти из-под «литовской руки» его тестя. Более того, он помог Витовту разорить рязанские земли без всякой выгоды для себя и своего государства. И это несмотря на то, что вероломный литовец уже обдумывал договор с ордынцами против московского князя! Более того, в завещании Василий I просил Витовта позаботиться о своих малолетних детях. Прежние же соратники мало интересовали московского князя, как только надобность в их услугах переставала быть острой. Всего более, как пишут современники, скучающему от бездеятельности Василию нравились модные новинки и забавные редкости, имевшие практическое значение. Так, по ряду данных, у него было несколько иностранных механических игрушек (в их числе металлическая позолоченная птица, которая могла хлопать крыльями), а в 1404 г. он приобрел уличные часы с боем, итальянской работы и разместил их на специально устроенной башне.

Заслужить стойкое расположение московского государя мог человек проницательный, хитрый и льстивый до неприличия, беспринципность которого могла бы сравниться разве что с равнодушием и эгоизмом московского князя.

Таким человеком оказался Иван Кошка (Кошкин) – сын боярина Федора, человека «большого ума».

Фаворит московского князя Иван Кошкин от отца своего Федора унаследовал приятную внешность и «ласковое обхождение». Кошкины (по другой версии, Кобылины) довольно давно служили московским государям, но среди обилия при дворе безземельных свойственников великого князя, политических беженцев и бывших удельных князей были не слишком заметны. Дмитрию Донскому и молодому Василию I советы боярина Федора и его знакомства в Орде помогали справляться с трудностями управления. Рассудительный Кошкин-старший умел извлечь выгоду практически из любой ситуации и в то же время найти общий язык с самыми разными людьми. Заботясь о государственной пользе, он не забывал и о личной выгоде. Так, некоторая часть якобы отправляемых в Орду денег, по ряду данных, оседала не только в княжеских сундуках, но и в личном поставце боярина, окованном тяжелыми железными полосами.

Дочь свою Анну искушенный в дипломатии Федор выдал за сына тверского князя Михаила. Это, с одной стороны, было чисто политическим ходом, а с другой – обеспечивало крепкий тыл, что было очень важно при непостоянном нраве московского государя.

В отличие от стратегически мыслившего отца Иван не пользовался популярностью ни среди боярства, ни у городского населения. С детства он воспринял торжествовавший при дворе дух вероломства и обмана. Лицемерие было политической нормой в то время, но неповоротливое тугодумие большинства бояр раздражало Ивана, равно как и заносчивость титулованных родственников царя, которые «на птичьих правах» обитали в столице. Среди этой знатной толпы Кошкины одни были лишены титулов, и только заслуги боярина Федора позволяли им занимать достойное по делам, но не подобавшее по значимости положение. Мягкотелость и себялюбие московского правителя волей-неволей наводили на мысль о скором забвении прежних заслуг и ненадежности придворного счастья. И хотя молодой Иван исправно служил еще Дмитрию Донскому и даже упоминался в его завещании, новый правитель не спешил облагодетельствовать его за беспорочную службу.

По ряду данных, Василий I был приверженцем нетрадиционной сексуальной ориентации, и в том числе на этом пристрастии основывалось его особое расположение к Кошкину-младшему и презрение к последнему современников.

Тем не менее князь Василий сделал Ивана своим казначеем, доверил ему подписывать свои документы личного свойства и упомянул в своем завещании. Более того, влияние Кошкина росло с каждым днем, и его советам, по свидетельствам очевидцев, князь следовал даже в быту. Цель фаворита была достигнута. В руках Кошкина сосредоточились немалые средства и по установленной традиции стали потихоньку оседать уже в его личной казне. При этом лукавый фаворит в мелочах потакал великому князю и, зная о его пристрастии к иностранным диковинкам, всячески содействовал ему. Дорогие безделушки ищут даже в Орде, и причина этого не остается тайной. Но пока Московское княжество остается добросовестным плательщиком дани, ордынские ханы предпочитают не замечать, кто стоит за спиной великого князя. Правда, личный авторитет Ивана Кошкина заметно падает и в Орде. Но внутренние смуты поглощают внимание ее властителей, и на какое-то время они выпускают из виду Московское государство.

Тем временем унаследовавший от отца презрение к корыстным правителям ослабевшей ордынской империи Иван обретает еще большую самостоятельность. Он считает, что занятые распрями между собой ханы и их наследники вполне обойдутся без выплаты регулярной дани, тем более, что этим средствам всегда можно найти более достойное применение. Вокруг Кошкина образуется группка сторонников из числа молодых боярских сыновей и поддерживает все его начинания. При этом дань регулярно собирается с населения, и именно на часть этих денег, по имеющимся данным, и производится покупка знаменитых башенных часов.

В отличие от отца, полагавшего, что худой мир с Ордой лучше доброй ссоры, Иван не считает нужным соблюдать подобные условности, вполне уверенный в своей безнаказанности. Отсутствие напоминаний от ордынской администрации он считает подтверждением своей правоты. Предупреждений со стороны старых бояр, помнивших еще его отца, о недопустимости такой политики Кошкин предпочитает не слушать. Еще менее это интересует Василия I. Расплата последовала через несколько лет.

Большое войско знаменитого монгольского правителя и полководца Едигея в 1408 г. неожиданно появилось в Подмосковье, по дороге разорив рязанские земли. Об уровне предусмотрительности руководства московской администрации, организации обороны княжества, ополчения и разведки свидетельствует то, что о продвижении огромного отряда (более тысячи человек) никто даже не сообщил. Да и посольство в Орду не направлялось великим князем уже несколько лет. Разумеется, Василий I оставил столицу и вместе с «ближним кругом», женой и детьми затворился в Костроме, ожидая, когда все успокоится. В осажденной Москве остались почти вся Боярская дума, родственники князя, в том числе его дядя Владимир. Они придумывали, как откупиться от захватчиков, и собирали средства. Из-за внезапности происходившего не было сделано даже попытки создать ополчение. Среди москвичей началась паника.

Остановившийся в Коломенском Едигей отправил перепуганному Василию послание, в котором, не стесняясь в выражениях, объяснил причину своего появления и потребовал от московского князя выплаты задержанной дани. Кроме того, в письме он посоветовал Василию не отступать от прежних соглашений и не слушать лицемерного фаворита, который из-за своей жадности навлек карательную экспедицию на собственную родину. Едигей был достаточно прагматичен. Он не питал иллюзий относительно славянской покорности, но его вполне устраивала политика прежних бояр, в том числе Кошкина-старшего. Недальновидный и нечистый на руку выскочка, по мнению ордынца, не подходил на роль советника московского князя. Как отреагировал Василий I, остается загадкой. Судя по тому, что до самой смерти Кошкин сохранял значительное положение, и на этот раз фаворит сумел избежать княжеского гнева. Москвичи откупились от Едигея уплатой 3000 рублей, а в качестве компенсации за невыплаченную дань Едигей разграбил подавляющее большинство городов Московского княжества, сжигая их почти дотла и разоряя поля и посевы. Причем он потратил на это всего несколько недель, после чего ордынский «карающий меч» отправился восвояси. Василий вернулся в Москву. Начавшийся в стране голод объяснили растерянному народу вероломством и происками Орды. Как записано во многих церковных хрониках тех лет, именно для этого ордынцы уничтожили посевы и городские хлебные запасы и изъяли ценности и денежные средства.

Тем не менее жизнь потекла своим чередом. Иван Кошкин сделал правильные выводы из произошедшего. Худой мир был действительно лучше доброй ссоры, во всяком случае тогда. Правда, через несколько лет новгородские князья решили воспользоваться опалой москвичей и вернуть территории, отнятые у них Василием I. Для этого они собрались в Орду. Надеясь на то, что произошедшая у монголов смена власти поможет ему выиграть дело, с ними отправился и тверской князь Иван с такими же претензиями. Но Иван Кошкин, узнавший об этом через доверенных лиц, уже сопровождал князя Василия I в ханскую ставку. Он убедил московского государя в необходимости личной поездки, так как опасался за свою безопасность. Кроме того, ему было важно поднять в Орде свой личный престиж. Новый хан Керимберды положительно воспринял московское посольство, щедро подкрепленное деньгами и подарками. По ордынской привычке он выслушал и князей-соперников из Твери и Нижнего Новгорода, также приехавших не с пустыми руками, но больше надеявшихся на моральные доводы и пошатнувшееся положение москвичей. Хан четыре года принимал по очереди обе стороны, но деньги московского князя оказались убедительнее – их было больше. Проигравшие князья, подчиняясь указу, подписанному еще Дмитрием Донским, приехали в столицу на постоянное место жительства. Их имущество осталось под юрисдикцией великого князя. После этого Иван Кошкин и далее оставался в княжеской милости.

По мнению историков, фаворит скончался в конце 1420-х гг., так как после 1425 г. его имя больше не упоминается в документах. Дети его также занимали высокое положение, правда, не в первых рядах.

Один из его сыновей – боярин Захарья основал род Захарьиных-Юрьевых и являлся предком династии Романовых, российских самодержцев. Так потомство фаворитов продолжало поддерживать кормившую их империю. Внучатая племянница И. Кошкина стала супругой великого князя Василия II. Почему-то потомки фаворита предпочитали называться по-другому, и номинально фамилия Кошкиных после Захарьи в дворцовых книгах не упоминается.

Фаворит Василия II: И. Всеволожский

В отличие от своего не слишком инициативного отца Василий II Темный был более активен политически, и к этому его готовила сама жизнь. Василий в 1425 г. вступил на московский престол еще ребенком. К тому времени условиями беспроблемного правления московских князей были не только зависимость от ордынского ярлыка на великое княжение, но и расположение литовского князя Витовта, приходившегося Василию II дедом с материнской стороны. Согласно завещанию Василия I Витовт считался распорядителем Московского государства при малолетних князьях. Более того, формальным соправителем юного Василия II был также и его родной дядя Юрий – младший сын Дмитрия Донского. На правах «трети» ему принадлежали часть Москвы и доходы с нее, имелась у него и своя администрация. Правда, судебные тяжбы на всей городской территории разрешались вмешательством тогдашнего митрополита Фотия и великого князя, а за его малолетством – регента Витовта. Такая ограниченность в действиях не устраивала князя Юрия. Он решил доказать свои исключительные права на московское великое княжение и с этой целью принялся искать в старых документах юридические основания своих претензий. Сначала ему повезло: в завещании отца, Дмитрия Донского, он нашел упоминание о возможных своих правах на московский престол. Но возникший было у князя энтузиазм охладил Витовт, который с помощью преданного ему митрополита оставил Юрия в прежних правах. Регент «уговорил» соправителя не прибегать для достижения своей цели к военному вмешательству и физическому воздействию на малолетнего князя. Формальную лазейку для скандального родственника все-таки оставили – если бы ордынские власти решили вмешаться и пожаловать Юрию ярлык на московское великое княжение. В этом случае Витовт обещал подчиниться и от имени малолетнего князя признать главенство нового правителя. Таким образом, Юрий в течение трех лет управлял своей частью согласно договору, а тем временем хитроумный литвин добился у родного внука признания зависимости от Литвы новгородских и псковских земель. Затем, угрожая военным вмешательством, Витовт заставил Юрия уступить ему все свои территории, кроме Галицкого и Вятского округов, и письменно подтвердить отсутствие любых претензий на московское великое княжение. Кроме того, князь Юрий обязывался не принимать политических беглецов и изменников из великокняжеской части Москвы и с подвластных Василию земель. Некоторые исследователи видят в этом заботу о целостности Московского государства, а ряд других склоняются к тому, что с помощью подобных мер Витовт ослаблял и того и другого правителя, усиливая при этом самостоятельность Литвы. Есть мнение, что таким способом литовский князь хотел вбить надежный клин между московским государем и его соправителем и беспрепятственно ограничить последнего чужими руками. Самоуправство литовского князя не нравилось русским боярам, но они были бессильны в сложившихся обстоятельствах. Чем бы это кончилось, неизвестно, но через два года Витовт неожиданно скончался и новым литовским князем стал его младший брат Свидригайло. Двадцать лет назад он, оставшись «без места» на родине, искал помощи у московского государя Василия I и был пожалован от него городом Владимиром, частью Коломенского округа и рядом других земель. Во время нашествия ордынского хана Едигея Свидригайло бросил свою новую родину и бежал обратно в Литву. Нравом он был, как пишут летописцы, «великодушен, но непостоянен», а его жена, тверская княжна Анна, была сестрой жены князя Юрия. Благодаря такому родству политика Литвы по отношению к Москве круто переменилась. Юрий начал предъявлять исключительные права на московский престол и, ободренный литовской поддержкой, собирался ехать в Орду за ярлыком. Заступиться за молодого московского государя было некому. Ничего бы не пожалел князь Василий для верного помощника, но судьба не спешила ему улыбнуться. Тем не менее спасение было рядом. Боярин Иван Всеволожский, бывший хозяин смоленских земель, решил выручить 15-лет него князя. Василий II, пребывавший в полной растерянности, испытал к Всеволожскому чувство огромной признательности.

До сих пор историки теряются в догадках, как могла бы сложиться судьба Московского государства без участия Всеволожского.

Благодарность великого князя продлилась три года. В дальнейшем Василий II проявил свое умение править в неожиданной для предшествовавших властителей манере: он не полагался на «незаменимых» помощников, предпочитая сам брать на себя ответственность, особенно никого не выделяя и ни к кому не испытывая благодарности. В его деятельности были и неудачи (упущенная в 1338 г. возможность заключить выгодный мирный договор с ордынским ханом Улумахметом через год обернулась набегом последнего на Москву и разорением ее окрестностей), и трагедии (так, его ослепили в 1446 г. в отместку за аналогичное действие, совершенное ранее по его приказу с восставшим на него двоюродным братом Василием Косым), и беспримерные удачи государственного масштаба (присоединение к Московскому княжеству можайских, рязанских и новгородских земель в 1450-х гг.). Причиной всего этого можно считать политику московского государя, но у ее истоков стоял великокняжеский фаворит Иван Всеволожский, история возвеличивания и падения которого растянулась по времени почти на 10 лет.

Среди московского боярства Иван Всеволожский, потомок старинного смоленского рода, стоял особняком. Он находился в родстве со знаменитыми Вельяминовыми, был женат на родной сестре последнего тысяцкого Василия, и часть доходов из городской казны, по слухам, не миновала его сундуков. По словам современников, раньше в богатстве и знатности с ним могли соперничать немногие бояре из числа приближенных к царю, но к моменту, о котором идет речь, положение его начало ослабевать. Старшие дочери Всеволожского, удачно вышедшие замуж за молодых тверских князей, к тому времени уже овдовели. Поэтому мудрый боярин Иван решил поддержать права на великое княжение молодого князя Василия II, а в обмен на это выдать за него свою младшую дочь, тем самым укрепив свой слегка пошатнувшийся статус. Иван справедливо рассчитывал на то, что благодарный князь не станет отказываться от бракосочетания. По тем временам Иван Всеволожский был не только юридически подкован, но и весьма красноречив. Пока князь Юрий надеялся на законную силу своих притязаний на великое княжение, Всеволожский успел тайно съездить в Орду – и не с пустыми руками.

Ранней весной 1431 г. и молодой князь, и его соправитель отправились к ордынскому хану за окончательным решением вопроса о престолонаследии. Связанный родственными узами с литовским королем, Юрий был уверен в своей победе. Ведь на его стороне, как он считал, было подлинное завещание Дмитрия Донского – его отца. На первом выступлении в Орде казалось, что его права непоколебимы, но неожиданно боярин Всеволожский убедительно доказал, что «старые бумаги» не имеют юридической силы, так как порядок престолонаследия, закрепившийся в течение нескольких поколений московских государей, явно важнее, чем какая-то неточность, на туманное толкование которой ссылался князь Юрий. Пламенную речь Всеволожский подкрепил прямым обращением к хану, льстиво заверяя его в покорности Василия II и «уповая на ордынскую волю» в решении этого вопроса. По заведенному обычаю молодой московский князь и его соправитель судились целый год. Хан исправно выслушивал доводы и того и другого, при этом аргументы Василия II подкреплялись звонкой монетой и богатыми дарами в количестве неизмеримо большем, чем у их соперника.

Князь Юрий надеялся на силу закона и литовскую помощь, а боярин Всеволожский – на могущество денег и умелых речей. Ведь в случае выигрыша он согласно устному договору становился тестем самого московского государя.

Влияние боярина в Москве росло прямо пропорционально слухам об успешности его миссии, ловко поддерживаемым самим Всеволожским и его сторонниками. И его бурная деятельность увенчалась успехом. Впервые в русской государственной практике не слишком перспективное изначально дело было выиграно и московский государь Василий II был утвержден на великое княжение в присутствии ордынских послов. В качестве «утешительного приза» проигравшему соправителю был отдан в «кормление» город Дмитров. Но и этому подарку с ордынского стола пришлось недолго радоваться. Торжествующий Василий и его сторонники, в числе которых был и будущий тесть, устроили так, что Юрий потерял права на этот город менее чем через год. Всеволожские готовились к свадьбе. Но тут оживились родственники Василия, в том числе и его мать – княгиня Софья Витовтовна. Сыграв свою роль, Всеволожский, по ее мнению, должен был уступить место более знатным сватам. Свою дочь за великого князя мечтали выдать тверские владетели. Кстати, она приходилась двоюродной внучкой известному фавориту прошлого Ивану Кошкину. Как и положено в дворцовой политике, о свадьбе Василия и тверской княжны слишком предприимчивый боярин узнал в числе последних. Его даже пригласили на свадьбу, состоявшуюся примерно через год после того, как он своей хитростью и умением добыл для несовершеннолетнего Василия ярлык на великое княжение. Невозможно описать разочарование боярина, который должен был присутствовать на этой свадьбе так же, как и его недавний оппонент князь Юрий с сыновьями Василием и Дмитрием Шемякой, но хуже был разыгравшийся за этим скандал. На Василии Юрьевиче, носившем не слишком лестное прозвище Косой, мать-княгиня Софья увидела красивый старинный пояс. Как пишут летописцы, «был он собран из цепей золотых и богато украшен самоцветными камнями». Это произведение искусства, как выяснилось, еще Дмитрий Донской перед свадьбой через доверенных бояр Вельяминовых подарил своей невесте. Пояс должен был перейти как свадебный подарок и княгине Софье. Но Вельяминовы подменили пояс на менее ценный. Тот, который достался матери князя Василия, по ее словам, был похож на медную подделку. А настоящий пояс достался женатому на родственнице Вельяминовых Василию Косому. Разбушевавшаяся княгиня, не гнушаясь рукоприкладством, сорвала пояс с Василия Косого на глазах у всех собравшихся гостей. Напрасно пытался Всеволожский, женатый на сестре Вельяминова, разъяснить, что поясов было два и именно тот, который нужно, и достался княжеской невесте. Не вовремя напомнивший о себе боярин, возжелавший было не по чину стать княжеским тестем, получил указание «знать свое место» и не надеяться на благодарность за те услуги, которые он, как и всякий слуга, по долгу обязан оказывать великому князю. Василий II скромно помалкивал. Он ни звуком не выразился в пользу бывшего своего любимца. Ведь дело было сделано – князь получил заветный ярлык, а портить будущие семейные отношения из-за каких-то прошлых заслуг фаворита было не в его правилах. Этого честолюбивый боярин вынести не мог. Его мечты рушились на глазах, гордость была уязвлена, а верно служить и дальше неблагодарному князю он считал ниже своего достоинства. В «резких словах» боярин высказал свое мнение по поводу неблагодарности правителей, играющих жизнью, имуществом и чувствами своих преданных сторонников. Более того, прямо на свадьбе Иван Всеволожский воспользовался своим правом поступить на службу к другому повелителю и перешел на сторону князя-соправителя Юрия и его сыновей. Вместе со своими землями и имуществом Иван «отъехал» к давнему сопернику Василия II. Приняв его, Юрий нарушил давний закон – не принимать московских беглецов – и поставил себя в положение прямой войны с великим князем. Юрия поддержали сыновья, бывшие на свадьбе, – Василий и Дмитрий, которые, прервав торжество, отправились собирать войско против московского князя. Советником у Юрия стал все тот же Всеволожский.