Текст книги "Вампир высшего класса"

И вот сейчас, неся в заплечном рюкзачке знаменитый алмаз и чувствуя, как за плечами разворачиваются крылья, Фабиола уже предвкушала, как наутро купит билеты в Бангкок. Сегодняшний трофей она пока припрячет от всего мира в своем укромном сейфе. Для камня с пятивековой историей пара-тройка лет ничего не значат. А когда страсти вокруг кражи поутихнут, тогда-то она и подыщет алмазу нового владельца. Пока же она уходит на длительные каникулы и оставит авантюрные приключения ради безмятежного валяния на пляже. А остров можно выбрать и по прибытии. В конце концов, у нее впереди вся жизнь, чтобы объехать все острова Таиланда.

Все было хорошо, все было просто замечательно. Если бы еще не этот придурок, перегородивший выход из улочки. Ну да ничего! Если надо будет, она взберется на крышу крутой тачки, станцует на ней победную тарантеллу и продолжит свой путь.

Фабиола была уже в трех шагах от машины, когда внезапно сбоку раздался щелчок зажигалки, и сноп искр осветил лицо прислонившегося к стене человека. На миг Фабиола остолбенела, убежденная, что это засада и ее поймали с поличным. Сердце пропустило удар, сжавшись в предчувствии катастрофы. Но мужчина не выглядел как полицейский. Он был одет в дорогой костюм, на запястье блеснул настоящий «Ролекс», да и стрижка была слишком безупречной, а лицо – аристократичным, чтобы принадлежать тупому копу. Успокоившись, Фабиола призывно улыбнулась. Незнакомец вполне мог принести дополнительные дивиденды в ее золотой запас, да и собой он был весьма хорош, в отличие от ее последнего любовника, банкира с рыхлым пивным животиком и лошадиным лицом, единственным достоинством которого был набитый золотыми слитками сейф.

Мужчина по-прежнему держал зажигалку горящей, но не пытался прикурить, а только молча разглядывал Фабиолу жадным, голодным взглядом. Этот взгляд окончательно убедил девушку в том, что перед ней не переодетый коп. Так смотрят не на подозреваемую, не на преступницу, не на воровку, так смотрят на красивую и желанную женщину.

– Иди сюда, – тихо позвал он ее по-испански, затушив зажигалку, и она порывисто шагнула в тень, повинуясь его зовущему взгляду.

От него пахло дорогими духами, красивой жизнью и счастьем. Фабиола никогда не задумывалась, как пахнет счастье, но теперь она впервые ощутила его аромат – тягучий, сладкий, пьянящий. Он властно притянул ее к себе, и его руки на удивление равнодушно скользнули по ее обтянутым джинсами крутым бедрам и упругой груди под тонкой тканью майки. Зато они надолго задержались на шее, лаская ее так, словно она была нежнейшим шелком, и Фабиола чуть не замурлыкала от удовольствия, доверившись этим сильным ласковым пальцам. Мужчина наклонился к ней, и по ее шее затанцевал холодок его мятного дыхания. Захотелось поймать его губами, вдохнуть всей грудью, но, когда она потянулась к нему с поцелуем, незнакомец мягко отвернулся, продолжив выписывать морозные узоры на ее шее. Что ж, если ему так нравится…

Фабиола совершенно разомлела от его утонченных ласк. Рюкзачок с драгоценным камнем выпал из дрожащих пальцев, тело льнуло к мужчине, моля о любви. Внезапно мятное дыхание сгустилось до холода металла и кольнуло кожу сталью, вернув в тот далекий, но такой памятный вечер, когда она, удирая от хулиганов, попала в квартиру мужчины с пожаром в глазах. Скосив глаза, Фабиола увидела приставленное к горлу острие кинжала.

– Что ты делаешь?

– Заткнись, – прорычал мужчина и по-звериному оскалился.

Маньяк, в панике поняла Фабиола. Он ее сейчас прирежет, этот стильный холеный красавец в дорогом пиджаке от Армани, и глазом не моргнет. И не будет уже ни закатов на морском берегу, ни шепота волн, ни гамака между пальмами, ни сока из кокоса…

– Послушай, – горячо зашептала она, – отпусти меня. У меня в рюкзаке алмаз ценой в целое состояние. За него можно выручить больше миллиона!

– Заткнись! – повторил он, и лезвие прочертило кожу Фабиолы. От вида крови глаза его сделались совершенно безумными, он припал к ее шее и жадно втянул рану губами. В тишине спящего квартала послышалось алчное лакание. У Фабиолы подкосились ноги, когда она поняла, что он пьет ее кровь. Маньяк, убийца, кровосос…

Внезапно он оторвался от нее и повернул голову. Со стороны музея сквозь грохот барабанов в ушах до Фабиолы донесся вой сирен. Сквозь сумрак беспамятства где-то вдалеке промелькнули сигнальные огни.

– Что за черт? – раздраженно выругался убийца.

– Это алмаз, – полуобморочно прошептала Фабиола, – я выкрала его из музея. Наверное, пропажу обнаружили.

– Ты выкрала из музея «Красную принцессу»? – Он так и впился в нее глазами.

– Ну да, – она торопливо кивнула на рюкзачок у ног. – Он там. Забирай его, только не трогай меня.

– Пошли! – Он с силой схватил ее за руку, поднял с земли рюкзак и поволок ее к машине. – Надо отсюда сматываться.

– Пожалуйста, оставь меня, – взмолилась Фабиола.

– Ты хочешь, чтобы тебя здесь обнаружила полиция?

Фабиола беспомощно обвисла в его руках. Ей овладела такая слабость, что сама она и шагу ступить не могла. Что будет, когда полиция обнаружит ее здесь, с набором отмычек на поясе? И как быстро они выяснят, что ее разыскивает Интерпол за кражу одной из картин Дали?

– Не бойся, – он втолкнул ее в салон машины. – Я тебя больше не трону. Но за это ты расскажешь мне, как тебе удалось взломать самый охраняемый на сегодня музей Италии. Как тебя зовут, гениальная крошка?

– Фабиола…

– А я Жан. И сдается, мне, Фабиола, мы с тобой встретились неслучайно. Ты еще поблагодаришь судьбу за это!

Машина резко тронулась с места, но у Фабиолы уже не было сил возразить убийце – ночь навалилась на нее всей своей тяжестью.

Спустя два месяца вампиры чествовали свою новую сестру. Жан оказался прав – встреча с ним оказалась судьбоносной.

Фабиола пришла в себя в роскошном номере пятизвездочного отеля и до утра, как Шахерезада грозного шаха, услаждала слух недавнего убийцы историями из своей жизни. Жан пришел в восторг, восклицал, что она просто самородок и находка для них. В существование «них» Фабиола верить не хотела, но пришлось. Еще не зажила ранка на шее, из которой пару часов назад пил кровь ее собеседник.

Особенно он воодушевился, когда Фабиола поведала ему о своей интуиции, которая всегда подсказывала ей за какие дела стоит браться, а за какие нет, и стойко оберегала ее от неприятностей: не раз спасала от полиции и дала сбежать прямо из-под носа Интерпола.

– Ну-ка, ну-ка, – глаза вампира зажглись живым интересом, – и как давно у тебя проявилась эта интуиция? Вспомни, не связано ли это с какой-нибудь серебряной вещицей, которую ты себе присвоила, украв из музея или личной коллекции?

– Интуиция у меня с рождения, – оскорбленно возразила она. – А за серебром я никогда не гонялась. Мне больше по душе золото и драгоценные камни.

– Может, у тебя с рождения есть какая-то памятная вещица, доставшаяся от родителей? – не отступал Жан. – Серебряная монетка, серебряное кольцо, серебряный крестик? – Он жадным взглядом просканировал ее руки и задержался на шее.

Фабиола машинально натянула ворот футболки до подбородка, в панике глядя на вампира. При ярком свете он уже не казался таким неотразимым, как в сумраке переулка. Дорогая золоченая люстра с двенадцатью хрустальными рожками беспощадно высветила болезненные тени под глазами, как будто кровосос годами терзался бессонницей, а сухая бледная кожа вампира была похожа на пергамент, как у той старинной карты сокровищ, которую ей однажды довелось подержать в руках. Впрочем, черты лица его были довольно правильными и утонченными, если не считать тяжеловатого подбородка, придававшему ему хищный вид.

– Да ладно, – расхохотался он, – не бойся. Твоя кровь меня больше не интересует. Хотя она у тебя и сладкая…

Фабиолу передернуло.

– Привыкай, малышка, – он насмешливо сощурился. – Ты ведь скоро станешь одной из нас.

– Никогда, – поежилась Фабиола.

– Станешь, – убежденно произнес Жан. – Куда ты денешься?

От его категоричности у нее мороз по коже пошел.

– Так значит, нет у тебя никакого талисмана из серебра? – с разочарованием уточнил вампир. – А я-то уж решил, что одна из Серебряных Слез у тебя.

– А что это – Серебряные Слезы?

Вампир заговорил о них с таким почтением, что в душе Фабиолы зажегся профессиональный интерес.

– Я думаю, ты скоро сама их увидишь. И поможешь мне достать парочку из них, которые охраняются ничуть не хуже, чем тот алмаз, который ты сегодня увела из-под носа моего старого приятеля Луиджи. Ах, как он мне на днях хвалился, что его музей неуязвим для воров.

– Директор музея – твой друг? – обомлела Фабиола.

– Не робей, малышка, – вампир весело подмигнул ей. – Мы дружны не до такой степени, чтобы я выдал ему такое сокровище, как ты. Так что, поможешь мне добыть пару серебряных безделушек?

Фабиола с готовностью кивнула. Как же тут не помочь? А то он ведь и передумать может, и сдать ее «своему другу» Луиджи.

– Вот и умница. – Он потрепал ее по плечу. – Будешь себя хорошо вести, я помогу тебе войти в наш круг. Обладательница интуиции, достойной Великого Лорда, не может влачить жалкое человеческое существование.

Ничего себе жалкое существование, мысленно возмутилась Фабиола. Да о жизни таких, как она, снимают кино и пишут книги. А она живет этой жизнью, полной опасностей, адреналина и захватывающих дух приключений.

Жан как будто ее мысли читал, усмехнулся и сказал:

– Поверь мне, малышка, я знаю, о чем говорю. Тебя ждет еще более яркая и захватывающая жизнь в кругу лучших из лучших.

И добавил:

– Ты сама Слеза Интуиции во плоти. Можно подумать, что по твоим жилам течет расплавленное серебро из чаши лорда.

Фабиола легко дала уговорить себя. Жан был весьма убедителен и вкрадчиво искусителен. Он надавил на ее больное место, и она признала его правоту. Век авантюристки недолог. Сейчас, пока ее тело гибко, суставы подвижны и реакция мгновенна, ей по силам любые дерзкие ограбления. Но потом тело начнет давать сбой, и тогда ей останется только разводить на деньги богатых папиков или выбрать из них наименее отвратительного и наиболее щедрого и заделаться достопочтенной синьорой. У Фабиолы уже сейчас скулы сводило от скуки. Она твердо знала: такая жизнь не для нее. Уж лучше пусть ее разобьет радикулит в двух шагах от вскрытой витрины с очередным алмазом и полиция поймает ее с поличным, а газетчики соловьем разольются о старухе-преступнице, чем она станет прозябать с постылым мужем и кучей докучливых родственников! Она любила удовольствия и азарт, риск и опасность, безумие ночей и огонь в крови – все то, что может предложить только разгульная молодость.

Жан пообещал ей то, о чем она могла только мечтать: авантюру длиной на века, вечную молодость и вечный адреналин. Затею Жана обвести Совет старейшин вокруг пальца она тоже восприняла как приключение. Не задумываясь особо над тем, зачем ему это нужно, Фабиола согласилась, что ее кровным донором станет Жан, но для всех это останется тайной и ее официальным наставником будет считаться совсем другой вампир. Она не знала, как Жан провернул эту аферу, но восхищалась его талантом. Ее официальный донор при встрече тепло обнимал ее и, похоже, на полном серьезе считал ее своей преемницей.

Фабиола все собиралась выпытать у француза, как ему это удалось, но не успела – пришло известие о гибели Жана, тот не поделил что-то с московскими Гончими. Убиваться Фабиола не стала, но вылакала бутылку крови, запечатанной сургучом, которую ей подарил Жан, когда они обменялись кровью. Памятный подарок обернулся сильным отравлением, а когда Фабиола пришла в себя в отдельной палате вампирской клиники, на столике у изголовья лежал конверт, отправленный на ее имя. Последний привет от Жана.

* * *

По плану Вацлава мы должны были перехватить Фабиолу, когда она будет возвращаться с украденными драгоценностями. Вацлав объяснил, что кража из музея – преступление и по человеческим, и по вампирским законам. Угроза разоблачения и передачи Гончим развяжет воровке язык, и она расскажет нам все, что знает, в обмен на наше молчание.

– А потом ты отпустишь ее с украденным? – полюбопытствовала я.

Вацлав уклончиво пожал плечами:

– Посмотрим.

Интересно, что бы это значило? Он настолько честен, что выполнит условия договора, даже заключенного с воровкой? Или он неравнодушен к Фабиоле, поэтому готов пойти на уступки? Надеюсь, что не последнее.

Я не могла не восхищаться Фабиолой – внешне хрупкой и беззащитной, но при этом дерзкой и отважной авантюристкой. О таких, как она, снимают приключенческое кино с Пирсом Броснаном и Томом Крузом в роли мужчины-напарника. О таких, как я, снимают только комедии в духе «Шопоголика». Такие, как Фабиола, действуют. Такие, как я, плывут по течению и попадают во всякие неприятности. Надеюсь, поимка Фабиолы не станет очередной из этих неприятностей. И, что лукавать, если выбирать из нас двоих, на роль подружки Гончего лучше подходит она – рискованная, бесстрашная, смелая.

Час назад Фабиола оставила машину в квартале от музея и дальше двинулась пешком по извилистой улочке – гибкая, пластичная, изящная, как черная кошка. На удивление, Вацлав не замедлил скорости и вскоре обогнал Фабиолу. Мы выехали на дорогу, ведущую к музею. Там он припарковался рядом с другими авто, так чтобы нам был виден выход из переулка, а Фабиола не заметила нашу машину среди остальных. Вскоре показалась Фабиола. Она перешла дорогу к музею и свернула за угол, но Вацлава это не смутило.

– Подождем ее здесь. Мимо она все равно не проскочит. Будет возвращаться к своей машине этой же дорогой.

И вот теперь мы ждали, прислушиваясь к каждому шороху, провожая настороженным взглядом редкие автомобили и надеясь, что у Фабиолы все получится. Ведь она была нам нужна на свободе.

Проехавший мимо патруль осветил фарами припаркованные машины, и Вацлав наклонился ко мне, имитируя поцелуй и заслоняя меня от полицейских. Я была бы не против, если бы он поцеловал меня по-настоящему, но его губы замерли в волнующей близости от моих. Так что я видела его потемневшие глаза и чувствовала его прерывистое дыхание. Его рука лежала на спинке моего сиденья, и со стороны, наверное, казалось, что он меня обнимает. Между нашими телами была только одежда и несколько сантиметров пространства. Мое сердце бешено заколотилось от этой внезапной близости, и перед глазами уже проносились картины поцелуев, которых я жаждала каждой клеточкой тела. Недавно виденный сон, казавшийся таким реальным, только подливал масла в огонь.

Патруль удалился, нам больше ни к чему было вводить в заблуждение пражских полисменов, однако Вацлав не торопился вернуться на место, и мне вдруг показалось, что он борется с желанием меня поцеловать. Но тут вдалеке за его спиной у ограды музея возникла черная фигурка.

– Фабиола, – выдохнула я, и Вацлав резко отстранился, откинувшись в водительском кресле.

Быстро осмотрев пустынные окрестности, он коротко скомандовал:

– Идем!

Гончий взялся за дверную ручку, и в этот момент тишину ночной Праги разорвал рев полицейских сирен, а темноту прорезали хаотичные лучи света.

Остолбенев, мы смотрели, как Фабиолу окружили десятки полицейских машин, и лучи мощных прожекторов скрестились на ее фигурке, не давая возможности скрыться.

– Черт, – выругался Вацлав. – Нас опередили.

– И что же теперь будет? – в замешательстве пробормотала я, глядя, как на Фабиолу надевают наручники и ведут к полицейской машине.

– Придется наведаться в местный Клуб. Хоть и очень не хочется. – Гончий досадливо поморщился.

– Они могут освободить Фабиолу?

– Они могут все, – отрешенно сказал Вацлав и приглушенно добавил: – Вопрос в том, станут ли.

Глава вторая
Подземелье вампиров

Я ожидала, что для знакомства с пражскими вампирами мы отправимся в какой-нибудь затерянный в извилистых улочках исторического центра закрытый ресторан или клуб, как это было в Москве, или выберемся за город в один из старинных замков, как это случилось в Париже, но действительность превзошла все ожидания.

Мы переехали через Влтаву на другой берег Праги и впереди на возвышенности показались готические шпили старинного здания, возносившимся над красными черепичными крышами старинного жилого квартала. Высокое, грандиозное, пронзавшее золотистыми от освещения острыми пиками ночное небо и поражавшее своим масштабом, оно бы вполне подошло для резиденции местных вампиров, которые, как мне по дороге успел объяснить Вацлав, занимают особенное положение в иерархии Клуба. Многие коренные пражские вампиры были потомками королей. Последний из правивших вампирами единоличный властелин, Последний Лорд, был родом из этих краев. И легенда о Серебряных Слезах, в реальности которой я уже успела убедиться, вела начало именно отсюда. Прага была историческим центром невидимой людскому глазу вампирской империи. И хотя единого короля над вампирами не было уже долгие века, а Советы старейшин, существующие по всему миру, были равны в правах между собой, Пражский Клуб находился на особом положении. От него исходила инициатива новых реформ, именно он считался наиболее влиятельным отделением Клуба по всему миру. Недаром здесь был принят Пражский договор 1956 года, согласно которому строится наша сегодняшняя жизнь. А самое удивительное, на старейших членов Пражского Клуба не распространялось одно из важнейших правил – обязательная перемена места жительства раз в десять лет. Благодаря чему Совет старейшин Праги уже долгие годы пребывал в неизменном составе. Когда я удивилась, как такое возможно, Вацлав сухо ответил, что я сама пойму, когда мы окажемся на месте.

Теперь же, когда мы переправились на другой берег, я ощутила, что мы все ближе к разгадке тайны. Неужели это здание, освещенное огнями так, что его видно с любой высокой точки Праги, – пристанище вампиров? И они совсем не боятся выдать себя?

– Пражский град, – прокомментировал Вацлав, поворачивая к возвышенности. – А это, – он указал на готический силуэт здания, – Собор Святого Витта.

– Местный клуб находится в Соборе? – смутилась я.

Вацлав усмехнулся.

– Собор – одна из достопримечательностей Праги. Подумал, что тебе будет интересно на него взглянуть. А чтобы попасть в Клуб, нам придется спуститься под землю.

– В метро? – растерянно моргнула я.

– Хуже. В пражские подземелья.

Вацлав не шутил. И вскоре, оставив машину неподалеку от островка света, озарявшего Пражский Град, мы уже спускались в стылое нутро Праги, надежно скрытое от посторонних глаз и хранящее тайны вампирского клана.

Вход в подземелье был расположен рядом с туристической зоной, однако никто из многочисленных путешественников, прогуливающихся здесь в ясный полдень, не обратил бы внимания на неприметную, почти сливавшуюся с кладкой невысокую нишу в стене одного из старинных домов. Навалившись на нее плечом, так что открылся тайный ход, ведущий вниз, Вацлав первым ступил внутрь, а затем поманил меня за собой.

Узкая винтовая лестница с крутыми ступенями освещалась лишь тусклым светом карманного фонарика, который включил Вацлав, а ее подножие тонуло во мраке. Невозможно было понять, как далеко уходит лестница и как глубоко под землю нам предстоит спуститься. Хорошо, что на мне удобные мокасины, иначе бы я переломала ноги на этой круче. Вцепившись в ладонь Вацлава, боясь потерять его в этой кромешной тьме и слушая его дыхание, я осторожно переставляла ноги и вспоминала вампирский ресторан «Подземелье», где мы бывали с Глебом. Ресторан находился под землей в самом центре Москвы, а вход в него был тщательно замаскирован, чтобы исключить появление посторонних. Но в отличие от подземного хода, в котором мы сейчас очутились, ресторан был расположен неглубоко, и уже на верху потайной лестницы чувствовались запахи еды, были слышны разговоры посетителей и пробивался свет из зала. В пражском же подземелье царили полнейший мрак, могильная тишина и пробирающая до костей сырость. Мы преодолели уже втрое больше ступеней, чем было на лестнице, ведущей в московский ресторан, а казалось, что ни на шаг не приблизились к убежищу вампиров – впереди по-прежнему ни огонька, ни звука, ни любого другого знака жизни. Вацлав уверенно двигался вниз, не подавая признаков беспокойства, а у меня уже изрядно ныли ноги от крутого спуска. Последний раз такую нагрузку я получала на занятии степ-аэробики, куда меня затащила за компанию неугомонная Сашка.

– Долго еще? – не выдержала я, и мой голос прозвучал неожиданно громко в мертвой тишине подземного хода, а последние слова эхом отразились от каменных стен: «Еще? Еще? Еще?».

– Почти пришли, – успокоил меня Вацлав, крепко сжав за руку.

В тот же миг камни угрожающе заскрипели под его ногами, осыпаясь. Вацлав пошатнулся, пытаясь удержать равновесие и опереться о стену. Луч фонарика мазнул по низкому каменному потолку хода. А в следующий миг ступени обрушились, и мы кубарем покатились вниз под аккомпанемент моих истошных визгов.

Падение прекратилось так же неожиданно, как и началось. Оборвался на высокой ноте мой вопль, и вокруг воцарилась замогильная тишина. Еще мгновение назад в тело больно впивались огрызки каменных ступеней, и вот уже я лежу на чем-то мягком, и руки нежно ощупывают меня, а голос с беспокойством уточняет:

– Ты цела?

Вацлав! Стоило скатиться с черт-знает-какой высоты, чтобы очутиться в его объятиях. Хорошо, что мы сейчас в кромешной тьме, и он не видит моих полыхающих щек. Я тянула с ответом, одновременно наслаждаясь робкой лаской его рук и борясь с соблазном соврать, что у меня растянута лодыжка или сломана нога, и представляя, как Вацлав будет мужественно таскать меня на руках по пражским подземельям. И ведь будет же! Если только он сам себе ничего не сломал! Вот же я эгоистка!

– А ты? – спохватилась я.

– Порядок, – неожиданно хрипло отозвался он.

Где-то наверху на лестнице хрустнул камень и сорвался вниз, но мы не шелохнулись, словно приклеенные друг к другу. Как будто эта кромешная тьма, в которой мы вдруг оказались, смела все запреты и условности. Были только он и я, его горячее дыхание и мои горящие губы, которые мечтали отыскать его лицо в сумраке. Не в силах сопротивляться этому желанию, я наклонилась к Вацлаву, успев подумать: «Похоже, целоваться в подземельях уже становится традицией». Вацлав подался мне навстречу, и я почувствовала нетерпеливую дрожь его рук, перехвативших меня за талию, слышала, как под моей ладонью, лежащей у него на груди, выбивает барабанную дробь его сердце, а затем ощутила его прерывистое дыхание на своих губах. Так близко, что оно вот-вот станет одним дыханием на двоих, и голова закружится, как от глотка кислорода на вершине Килиманджаро. Но внезапно щеку сковало арктическим холодом, и голос, звенящий, вибрирующий, оглушительно выкрикнул прямо рядом с моим ухом:

– Вацек[1]1
  Уменьшительный вариант чешского имени Вацлав


[Закрыть]!

Я резко отпрянула от Вацлава, повернула голову и застыла от ужаса. Из кромешной тьмы на меня смотрело призрачное лицо белокурой красавицы с портрета, который Вацлав носил под сердцем и который я случайно обнаружила в потайном кармане его куртки, когда он был без сознания.

Руки Вацлава тем временем машинально попытались удержать меня. Всего лишь мгновение. Потом хватка ослабла, предоставляя мне свободу действий, и я поспешила скатиться на пол, на всякий случай подальше отползая от Гончего. Интересно, на что способен ревнивый призрак, заставший своего возлюбленного в обнимку с другой за мгновение до поцелуя? Еще не поздно нацарапать завещание на камне за спиной? Впрочем, у меня есть смягчающие обстоятельства: Вацлав меня так и не поцеловал. Или я его.

Призрак покружил рядом с Вацлавом, который поднялся на ноги. Белесые контуры привидения были хорошо видны даже в полной темноте. Ее грудь бурно вздымалась, пальцы нервно комкали подол длинного платья, по старой прижизненной привычке чуть приподнимая его, хотя споткнуться об пол ей уже давно не грозило: ведь она не ходила по нему, а плыла над ним. Мое сердце ревниво сжалось, когда девушка прильнула к Вацлаву и, что-то нежно мурлыча на незнакомом мне языке, обвила руками его шею. Гончий на мгновение будто оцепенел, и мне показалось, что он видит призрака и вот-вот попытается его обнять. Никогда в жизни я еще так остро не чувствовала себя третьей лишней. Но Вацлав вдруг содрогнулся, как от сильного холода, и шагнул сквозь призрака. И в тот же миг призрак исчез без следа.

– Фонарик разбился. – Вацлав раздраженно швырнул испорченный фонарь на пол и шагнул ко мне, уверенно ориентируясь в темноте.

Я вцепилась в его руку, протянутую ко мне, как в спасательный круг и торопливо спросила:

– Ты найдешь дорогу?

– Конечно.

– Тогда пойдем скорее отсюда. Что-то мне не по себе.

Вацлав, помедлив, напряженно спросил:

– Что-то не так?

– Нет-нет. Все в порядке, – поспешно соврала я. – Просто тут как-то… жутко. – И на этот раз не покривила душой.

Вацлав уверенно двигался по запутанному лабиринту подземелья, без колебаний сворачивая то в один, то в другой коридор, в то время как я, крепко держа его за руку и ступая шаг в шаг, несколько раз не вписалась в поворот. Похоже, фонарик Вацлав прихватил специально для меня, так как ему самому в нем не было нужды. И теперь, оставшись без источника света, я чувствовала себя как слепой котенок. Хотя постепенно глаза стали привыкать к сумраку, и я стала различать темнеющие по бокам арки коридоров, очертания сундуков и антикварной мебели в неосвещенных залах, которые мы проходили мимо, нависающие над головой балки перекрытий и выступающие из стен железные кольца, очевидно, служившие держателями для факелов, которые здесь уже лет сто как никто не зажигал.

– Почему здесь так глубоко? – тихо спросила я.

– Это самый низкий уровень подземелья, – пояснил Вацлав.

– А всего их сколько? – удивилась я.

– Этажей восемь. Раньше убежище вампиров находилось ближе к поверхности, но со временем пражские дома уходили под землю, и подземелье становилось все глубже. Из-за наводнений еще в четырнадцатом веке уровень улиц начали наращивать. Второй этаж домов использовали как фундамент для новых. Так что над нами сейчас еще большой подземный город, верхние этажи – это бывшие жилые дома и глубокие подвалы. Там иногда бродят любопытные – ищут легендарные клады и старых призраков.

Я вздрогнула. Видела ли я призрак невесты Вацлава на самом деле? Ведь раньше я призраков никогда не встречала. Духов сигаретной и компьютерной зависимости – это да (будь они неладны!), но ведь не привидений же! Как будто их немало могло быть в Москве или в Париже. Но ведь не видела же! В нашу первую встречу, услышав от Ланы, что я вижу духов, Вацлав даже возил меня на место убийства вампирши Софии, в надежде, что я смогу поговорить с ее призраком и выяснить имя неуловимого преступника. Но и тогда все было тщетно. Хотя, как я знаю из кино, вероятность для потенциального медиума увидеть призрака близка к ста процентам, если человек погиб насильственной смертью. Так почему же я вижу призрака сейчас? И не кого-нибудь там, а именно погибшую любовь Вацлава?

Может, все дело в том, что я хорошо приложилась головой во время падения с лестницы? Или галлюцинация – плод моего собственного воображения? Ведь какое-то время после того, как я обнаружила портрет в кармане куртки Вацлава, я считала, что не могу соперничать с умершей девушкой, что мне никогда не занять в сердце Гончего место той, кто владеет его мыслями уже почти два века. И только попав в Прагу и оказавшись так близко к Вацлаву, я уже не смогла бороться со своим влечением к нему и решила рискнуть. Вроде вполне логично, что за секунду до нашего поцелуя, подсознание выдало мне призрачный глюк, напоминая о прежней большой любви Вацлава и тем самым предостерегая от ошибки.

– Осторожно.

Я притормозила вслед за Вацлавом.

– Тут низко, – пояснил он, указывая на арку, в которую шагнул.

Я шагнула следом. И чуть не завопила от ужаса.

Мы оказались в довольно большом зале, очертания которого терялись в кромешной мгле. Я только видела, что по бокам навалены груды какого-то старья – металлолом вперемешку с тряпьем.

И над всем этим добром клубились призраки.

Много.

Десятки, если не сотни.

Онемев от страха, я затормозила и попятилась. Вацлав удивленно обернулся.

– Ты что?

Он их не видит, поняла я. Все ясно. Я сошла с ума.

И тут призраки увидели меня. И поняли, что я вижу их. И хлынули ко мне, разом заговорив на множестве языков. И в лицо мне пахнуло антарктическим холодом.

Не говоря ни слова, я развернулась и понеслась к выходу. По пути споткнулась о камень, выскочила за порог и обернулась с недобрым предчувствием. Вацлав остался там. А призраки уже стекались к арке и стремительно окружали его.

Я беспомощно смотрела, как фигуру Гончего заслоняет сперва одна призрачная субстанция, потом другая, третья. И вот я уже вижу Вацлава расплывчато, словно через несколько слоев полиэтилена. Призраки торопятся вслед за мной, устремляются к арке и почему-то не могут пройти сквозь нее, тщетно бьются о невидимую преграду. У меня вырывается вздох облегчения – спасена. Но уже в следующую секунду меня захлестывает волна тревоги – у них же Вацлав!

И, уже не заботясь о собственном спасении, я мчусь обратно. С головой ныряю в ледяной холод призрачных силуэтов, размахиваю руками, разгоняя призраков – только те почему-то не исчезают от прикосновения, как призрак невесты Вацлава, а продолжают виться вокруг меня ледяными вихрями. Неожиданно вылетаю из этого неприятного водоворота и чуть не сбиваю с ног Вацлава. Он удерживает меня за плечи, с тревогой смотрит в глаза.

– Жанна, что с тобой?

Я торопливо оглядываюсь. Вокруг нас – словно заколдованный круг, который не могут переступить призраки.

– Жанна… – Тревога в глазах Вацлава достигает апогея.

Я слабо усмехаюсь:

– Спроси уж прямо, не сошла ли я с ума.

– Ты что-то видишь? – внезапно спрашивает он.

И я не могу солгать.

– Я вижу призраков, – тихо признаюсь я. – Их здесь тучи.

Его рука стискивает мое плечо до боли.

– Так, – напряженно говорит он. – Было очень плохой идеей привести тебя сюда. Уходим сейчас же.

И тут за спиной Вацлава, на другом конце зала, язык пламени прорезает тьму. Призраки испуганно разлетаются по сторонам, уступая место главному из них. Высокий худощавый мужчина в старомодной одежде, несущий в руке факел, приближается к нам. Вацлав, увидев мой взгляд, оборачивается и торопливо закрывает меня спиной. Мужчина уже близко. Я вижу молодое привлекательное лицо с выразительными бровями, карими глазами, в которых отражается огонь, высокими скулами и узкой бородой, стекающей со щек к подбородку. Но почему-то не чувствую исходящего от него холода, наоборот, ощущаю тепло горящего факела.