Текст книги "Ночь с Незнакомкой"

Глава 3

Ди

– На самом деле, мало у кого получается развиваться и духовно, и физически гармонично. Обычно что-то перевешивает. Развиваешь дух, страдает тело, развиваешь тело, страдает дух. Найти золотую середину не так сложно, сложно ее держаться.

– Я говорила, что ты слишком умная для своего возраста? – улыбается Зоя, попивая безалкогольный коктейль в кафе. После СПА-процедур она разомлела, и расслабленность не дает ей загоняться о случившемся. Совсем другой человек, право слово.

– Я не такая уж маленькая, мне двадцать два.

– Поверь, это совсем немного, – она продолжает улыбаться. – Говорю тебе с высоты опыта сорокапятилетней женщины. Сознайся, ты училась на психологическом?

Я смотрю в сторону, держа в уголках губ улыбку. Я умею хорошо врать, но почему-то именно с Зоей мне это дается сложно. Может, потому что она слишком милая.

– Я училась на философском, – перевожу на нее взгляд.

– Ух ты, неожиданно.

– Когда еще в школе начинаешь интересоваться подобными темами, это может кончиться только философским.

– И… Где может работать философ?

– Зоя, что за глупые вопросы? Философ не может работать, он может только философствовать.

Она искренне смеется, мне снова становится стыдно за то, что я ей вру. Давно забытое ощущение, кстати. Раньше меня никогда не терзала моральная сторона лжи. Был только один человек, который, как Зоя сейчас, заставлял чувствовать стыд.

– Значит, ты – философствующий бармен.

– В точку.

– А твои родители, как они отнеслись к выбору такой профессии?

Я снова отвожу взгляд в сторону.

– Мамы давно нет в живых, а отец живет далеко отсюда. Он не очень интересуется моей жизнью. Если быть точной, совсем не интересуется.

Новая ложь.

– Мне жаль, Ди. Правда, жаль.

– Ничего, я привыкла.

– Встречаешься с кем-то? – переводит она тему.

– Нет, – я качаю головой. – И хватит обо мне. У нас есть еще планы.

– Правда? – Зоя вздергивает брови. – А я думала, на сегодня мы уже закончили.

– Ну уж нет. В новую жизнь надо врываться стремительно. Идем.

– Сразу предупреждаю, что красить волосы не буду, – она встает, закидывая на плечо сумочку. – Ни разу в жизни не красилась, даже мелирование не делала.

– И правильно, тебе это ни к чему. Такой цвет волос не каждый стилист сделает. Но можно подстричься, так ведь? А вообще, по плану был поход по магазинам.

– Мне уже страшно.

– И правильно, – смеюсь я.

– Нет, нет, нет, – Зоя мотает головой, даже толком не успев рассмотреть, что я подсунула ей в примерочную. Кофта и правда легкомысленная, но не настолько, чтобы ее не купить и не носить.

– Просто примерь. Не понравится, не будешь брать.

– Я не буду.

– Отлично. Тогда просто примерь.

Зоя пытается прожечь меня взглядом, но я никак не реагирую, только улыбаюсь.

– Ладно, – она забирает кофту, а я следом подкидываю еще несколько, которые держала за спиной.

– Просто примерь! – быстро говорю на ее взгляд и задергиваю штору. – И мне не забудь показаться.

Через полминуты Зоя отдергивает штору и упирает руки в боки, глядя на меня.

– Супер, – киваю я. – Берем.

Она только возмущенно открывает рот, поворачиваясь к зеркалу. Критически себя осматривает, вставая то одним боком, то другим.

– Зоя, у тебя классная фигура, тем более для твоего возраста. Ты худая, талия тонкая. Грудь небольшая, но имеется же, главное, правильно все подчеркнуть. Что и делает эта кофта. Бери, ты ведь сама хочешь.

Она опускает руки, словно сдаваясь, и поворачивается ко мне.

– Мне нравится, – признает. – Но я уверена, что не наберусь смелости ходить в ней.

– Эй, не наберется смелости прежняя Зоя, и это понятно. А ты новая Зоя, и сама не заметишь, как скоро начнешь себя чувствовать в такой одежде комфортно. Она не пошлая и не вычурная, просто подчеркивает твою фигуру. Вот и все.

– Но куда я буду в этом ходить?

– Куда? – я делаю вид, что думаю. – Например, можем попросить продавца отрезать ярлык, и ты пройдешься в ней по торговому центру. Слушай, Зоя, у твоих предков стояли за стеклом сервизы, которые доставали только для того, чтобы стереть с них пыль?

Она смеется, взгляд становится мягче, видимо, думает о своей семье.

– Намек понят, – говорит мне. – Просто… Мне кажется, все будут на меня смотреть и думать, что я молодящаяся коровушка, – она понижает голос, а я прыскаю.

Черт, иногда забываю о том, что возраст мало что играет в жизни человека. В том плане, что Зоя такой большой ребенок, со всеми тараканами и комплексами из детства, которые таким вот образом трансформировались сейчас.

– Мужики так точно не будут думать. А что касается женского пола… Поверь, когда я вижу взрослую женщину, то ничего не думаю. Мне все равно. Мне двадцать два, я живу в другой реальности. У нас разные плоскости интересов, желания и методы их достижения. Тридцатилетним тоже по фиг, у них тоже своя реальность. Максимум, они могут подумать, что было бы классно выглядеть в сорок пять, как ты. Так что единственные, кто могут назвать тебя молодящейся коровушкой, это завистливые ровесницы. Но них просто глупо обращать внимание.

Зоя, вздернув брови, снова осматривает себя в зеркало с куда большей уверенностью, чем в прошлый раз. Спину выпрямила, плечи расправила, и даже сама не заметила этого. Иногда человеку нужно всего пару слов, чтобы что-то в нем изменилось. Или положило начало изменениям. А Зоя хочет меняться, просто боится. Но все равно тянется к новой жизни, и это круто. Такого человека стоит уважать.

– Слышала фразу, что женщины одеваются не для мужчин и даже не для себя? – спрашивает Зоя, когда я запахиваю штору, чтобы она примерила следующую кофту.

– А для кого?

– Для других женщин.

Усмехаюсь, качнув головой.

– Мне кажется, в наше время женщины одеваются для социальных сетей.

– Интересно, как у них обстоят дела в реальности.

– Ну я думаю, на каждый товар найдется покупатель.

Зоя высовывает из-за шторки голову.

– Товар? – спрашивает, глядя на меня, я морщусь.

– Прости. Просто мне сложно воспринимать такой тип девушек как реальных. Они создают такую красивую картинку в интернете, что кажется, в жизни к ним просто боятся подходить. Слишком идеально – тоже не очень-то хорошо.

Зоя отодвигает штору, демонстрируя мне еще одну кофту.

– Для них есть олигархи, – говорит мне, пока я разглядываю ее.

– Наверное. С олигархами я мало знакома. Встречала только один раз.

– Правда? – Зоя смотрит с интересом. Я пожимаю плечами. – И как он? То есть я хочу сказать…

– Он необычный олигарх, – улыбаюсь ей. – По крайней мере, мне так кажется. Сравнивать-то не с кем. Классный мужик.

Зоя едва заметно хмурится, щурясь, смотрит на меня еще пару секунд, потом задергивает шторку, чтобы примерить следующую кофту.

– У вас был роман? – спрашивает оттуда.

Ну конечно, не глядя в глаза, провокационные вопросы задавать проще. Как и отвечать на них.

– Нет, – я прислоняюсь спиной к стене, сунув руки в карманы штанов. – Просто случайная встреча.

– Ясно.

Я криво улыбаюсь сама себе. Врать, когда не смотришь в глаза собеседнику, тоже значительно проще.

После того, как мы покупаем красивые шмотки в новом стиле, Зоя еще проходится по магазину и берет несколько повседневных.

– Перебери вещи дома, – советую я. – Есть такая психологическая практика. Нужно собрать и выкинуть вещи, которыми не пользуешься и которые тянут тебя назад.

– Все должно быть в порядке, – задумчиво тянет Зоя, пробегая пальцем по ряду вешалок. – Так моя мама говорила, – переводит взгляд на меня. – Она была помешана на порядке и чистоте. Раз в год перебирала все вещи, которые были в доме и вытаскивала на помойку огромные пакеты. Я все время не могла понять, откуда за год берется столько новых вещей, которые нужно выбросить. А потом поняла: это не новые, это все те же старые. Они потеряли свою значимость за год.

– Тебе от этого грустно?

– Я не знаю, – она мягко улыбается. – Не знаю. У моего папы была сумка с инструментами, одна небольшая спортивная сумка. Каждый год мама давала папе эту сумку и просила разобрать ее, потому что она в инструментах не смыслила.

– Он не разбирал?

– Нет. Обещал. Каждый год говорил, что надо, но в итоге она несколько дней стояла в углу комнаты, а потом мама отправляла ее обратно в шкаф. Когда папа умер, вдруг оказалось, что эта сумка – то немногое, что было его, что могло бы напомнить о нем. Я полезла в нее, и оказалось, что она набита хламом. Перегоревшие лампочки, старые неработающие провода, и все в таком духе. Мне было так обидно. Как будто я открывала коробку с подарком, а она оказалась пустой.

– Но ведь что-то от него осталось?

– Много всего, – Зоя кивает, проходя к кассе. – Он был хорошим мастером по дереву. Просто я надеялась узнать о нем что-то новое, личное, что не было на виду перед моими глазами всю жизнь. Но увы…

– Давайте вещи, – девушка-кассир выдергивает нас из разговора с дежурной улыбкой на губах, Зоя на меня не смотрит, стоит, постукивая длинными тонкими пальцами по стойке.

Мне хочется ей сказать, что неловкость после откровения – это нормально. Даже между близкими людьми, и уж тем более между теми, кого ты совсем не знаешь. И что я все понимаю, и мне тоже немного неловко, потому что с чужими откровениями ведь надо что-то делать, как-то на них реагировать, так, чтобы не оттолкнуть от себя человека.

Доверие – хрупкая материя, и чтобы сохранять ее в равновесии, нужно прикладывать усилия. Для меня это и вовсе почти работа. Я никогда не откровенничаю с другими. Никогда не расскажу вот такое, чем со мной делится Зоя. Я слушаю, анализирую, запоминаю – чтобы понимать, что ждет меня в общении с тем или иным человеком. Так проще. Проще, чем натыкаться на острые углы, а потом залечивать раны.

Сумма, которую Зоя платит за покупки, ее определенно не волнует. Спокойно она протягивает карту, а я впервые думаю о том, откуда у нее, собственно, средства к существованию?

– Ты работаешь? – спрашиваю, когда мы идем в сторону выхода.

– Сейчас нет. Раньше работала шеф-поваром в ресторане.

Она говорит название, а я присвистываю.

– Зоя, это один из самых крутых рестиков города.

– Да, я знаю.

– Ты можешь собой гордиться.

Она улыбается краем губ, но взглядом снова уносится в свои мысли.

– Для девчонки, приехавшей из маленького южного городка, точно неплохо, – произносит в итоге. – Ты же поняла по моему говору, что я не местная?

– Он почти незаметен.

– Еще бы, за столько лет жизни в Москве. В любом случае, сейчас я не работаю. Семь лет назад стала домохозяйкой. Муж начал неплохо зарабатывать, предложил мне уйти и заняться чем-то для души, если я захочу.

– И ты занялась?

– Нет, – она пожимает плечами. – Первое время наслаждалась тем, что не надо каждый день жить по графику, куда-то ехать, быть перед кем-то обязанной. А потом все как-то руки не доходили. Были некоторые идеи, но я их так и не воплотила.

– А сейчас?..

– Муж обещался присылать мне каждый месяц определенную сумму денег, – ее голос прорезают нотки сарказма. – Я не стала возражать, они мне пригодятся, пока я пойму, как жить дальше. Благо, дети взрослые и сами себя обеспечивают. Боже, Ди, – она останавливается и поворачивается ко мне всем телом. – Я ведь им так и не сказала.

– О разводе?

Она кивает, закусив губу.

– Просто не знаю, как. Для них мы пример идеальной семьи. И тут я должна заявить, что это не так. Они еще такие молодые, я не хочу подрывать их веру в семью.

– Все равно придется.

– Да, знаю, – она обреченно кивает и не спеша двигает дальше. – Жду подходящего момента. Старший сын с головой в работе, младший в Питере, собирался приехать в августе…

– До августа, боюсь, это не терпит, – киваю я, Зоя вздыхает, плечи опускаются. Неужели всерьез надеялась утаивать правду целых полтора месяца?

– Ди! Эй, Ди! – слышу вдруг. Мы поворачиваемся на голос вместе с Зоей. – Привет.

Высокий брюнет с шикарной улыбкой и растрепанными волосами останавливается рядом с нами. Ловит взгляд Зои и добавляет:

– Здрасьте.

– Я не ее мать, – говорит Зоя, а я с трудом давлю расползающуюся улыбку, потому что паренек определенно сильно смешался, заметив взрослую женщину.

– О! – он выдыхает с облегчением. – Я… Я просто хотел поздороваться.

– Ну привет, – отвечаю ему. – Не помню, мы… Мы познакомились в баре?

Он вздергивает брови и растерянно моргает, глядя на меня.

– Правда, не помнишь? – спрашивает, я качаю головой.

– Да, мы познакомились в баре… – его голос теряет былую уверенность, и парень больше не улыбается. – Ты работала, и я… Дождался окончания смены, мы потом поехали ко мне. Что, не помнишь?

Я пожимаю плечами, выдавая робкую улыбку, типа извини. Я прекрасно помню этого парня. Две недели назад он пил в баре с другом, потом тот свалил с девчонкой, которую подцепил на стойке. Этот остался, мы поболтали, потом поехали к нему и занялись сексом. Он уснул, я сбежала. Ничего интересного.

– Ладно… – парень определенно не знает, как себя вести. – Просто увидел тебя и… Пожалуй, пойду.

Я киваю, он, буркнув Зое «до свидания», развернувшись, уходит. Один раз оборачивается, а может, и не один, я подталкиваю Зою в сторону выхода и уже не вижу, что он там делает.

– Кто этот парень? – интересуется она с любопытством, оглядываясь.

– Он же сказал.

– Вы, правда, познакомились в баре, а потом?.. – она запинается.

– Переспали? По всей видимости, так и было.

– Ты не помнишь? – она смотрит на меня в неверии.

– Я не могу помнить всех парней, с которыми сплю.

– А их много?

Вздыхаю и, облизнув губы, смотрю на Зою.

– Да, их много. Я не встречаюсь с парнями. Когда мне хочется развлечься, я просто знакомлюсь с кем-то в баре.

Теперь растерянно моргает Зоя, то же выражение лица, что было у парня. Я жду ее реакции. Я сказала ей правду, немного разрушила созданный мной образ. Но это же не мои проблемы, какими светлыми чертами наделила меня Зоя. Оправдывать чужие ожидания – не моя задача. Это вообще не задача ни для кого.

Глава 4

Дима

– Ди-и-им, – Маринка появляется в кухне, вытирая волосы полотенцем, на ней короткий халатик, и я невольно перевожу взгляд на красивые длинные ноги. – Сколько у тебя денег в отложенных?

Поднимаю на нее взгляд, непонимающе хмурясь. Сделав глоток кофе, спрашиваю:

– А что такое?

– Хочу понимать, сколько я могу потратить на свадьбу.

– Я думал, мы скромно отпразднуем в кругу близких и махнем куда-нибудь?

Она перестает вытирать волосы и смотрит на меня, словно ожидая, что я скажу, что пошутил. Я допиваю кофе, Маринка усаживается на стул, закидывая ногу на ногу. Не удержавшись, провожу пальцем по гладкой загорелой коже. Знаю, что это заслуга солярия, но все равно ей идёт.

– Дим, – зовёт она меня, я поднимаю на нее глаза. – Давай поговорим, а? Я хочу настоящую свадьбу.

– Правда? А я думал, у нас будет фиктивный брак.

– Это не смешно. Пожалуйста, услышь меня. Я девочка, я всю жизнь мечтала о пышной свадьбе. Чтобы все было по высшему разряду: платье, фотосессия, ресторан… И много гостей. Я хочу, чтобы этот день запомнился навсегда.

– Вряд ли я смогу его забыть, даже если мы вообще не будем праздновать.

Маринка страдальчески вздыхает, явно призывая себя к терпению. Уверена, что я просто издеваюсь над ней, но это не так. Я действительно не понимаю всех этих прелестей свадьбы на сто персон. И действительно буду помнить день нашего бракосочетания просто потому, что он случился.

Но да, не могу удержаться от легкого сарказма. Хотя на деле за ним прячется ужас. Как представлю все эти танцы, конкурсы, кучу гостей, бесконечные тосты, фотографии… Этот день я не забуду, конечно, но совсем не по той причине, по которой хотелось бы.

– Дим! – Маринка укоризненно смотрит на меня, сложив на груди руки. – Ты ведь издеваешься?

– Да наверняка, – она вздергивает брови, я чуть подаюсь вперед, чтобы положить ладонь ей на коленку. – Хорошо, Марин, если ты хочешь такую свадьбу, пусть будет такая. Только честно, я не готов всем этим заниматься. Ты же видишь, я сейчас с утра до ночи пропадаю на работе.

– Я уже сказала, что не буду тебя напрягать по пустякам, – она смягчается, наклоняясь, целует меня, проводя пальцами по щеке. Поднявшись, начинает убирать оставшуюся от завтрака посуду.

– Слушай, – поддаюсь я внезапному порыву. – Может, на медовый месяц махнем в мамин дом?

Посуда перестает звякать на пару секунд, которые Марина стоит спиной ко мне. Поворачивается с тарелкой в руках, даже не обращая внимания на то, что на пол капает пена.

– Опять издеваешься? – спрашивает, приглядываясь.

– Нет. Правда, нет. Ты ведь знаешь, я люблю этот дом.

Марина кладет тарелку в раковину, выключив воду, тщательно вытирает руки полотенцем. По ее лицу видно, что так же тщательно она подыскивает слова для меня.

– Дим, – снова садится на стул и берет меня за руки. – Дом, конечно, милейший, но… Это ведь свадебное путешествие. Что мы там будем делать? Чинить старую рыбацкую лодку? Да и пляжи там отвратительные.

– Зато прекрасные горы.

Мы смотрим друг на друга, Марина закусила нижнюю губу и молчит. Я понимаю, о чем она думает: я или издеваюсь, или сошел с ума. Но я действительно люблю мамин дом. Если быть точным, это бабушкин дом. Бабушку я обожал. Она была строгая, но так сильно меня любила, что со мной эта строгость куда-то уходила.

Все детство я провел на юге, сначала с ней и дедом, потом только с ней, когда его не стало. Дом казался мне волшебным, созданным дедушкиным творчеством и бабушкиным умением организовать все так, что глаз не отвести. Картины на стенах, статуэтки, вышитые вручную скатерти и салфетки, невообразимое количество посуды самой необычной формы.

А еще у бабушки был патефон и коробка пластинок, к которым меня допустили только в четырнадцать. Конечно, гитара, холсты с красками и мольберт, старый, его сколотил дед, он иногда рисовал… Да много чего было в том доме, что манило меня каждое лето приезжать снова и снова.

Я не был там последние четыре года. Маринке хотелось летом за границу, и я уступал. Два года назад бабушка умерла, мы ездили на похороны, но заниматься разбором вещей было некогда. Мама оставила все, как есть, заперла дом, закрыла ставни, и мы уехали. С тех пор туда так никто и не ездил.

– Как насчет Мальдив?

Марина встает, возвращаясь к посуде. Я слежу за ее движениями, потом откидываюсь на спинку стула.

– Мы обойдем остров за сутки и начнем подыхать от скуки.

– Мы будем отдыхать, Дим! Лежать на пляже, пить коктейли, плавать и наслаждаться друг другом. Ты понимаешь, о чем я?

Она успевает домыть посуду и приближается ко мне с многообещающим взглядом. Положив руки на плечи, коленом раздвигает мои ноги и встает между них.

– Медовый месяц, Дим, – наклоняется ближе, и я чувствую, как начинаю возбуждаться. – Только ты и я. Муж и жена. Дмитрий и Марина Силантьевы.

– Умеешь ты уговаривать, – усмехаюсь я, гладя ее ноги, скольжу рукой под короткий халат, но Марина шутливо шлепает меня ладонью.

– Опоздаешь на работу, – замечает, отходя, – а ты этого терпеть не можешь.

– Точно, – я встаю и иду одеваться.

Когда выхожу в прихожую, Марина поправляет мне ворот рубашки, говоря:

– Пора переходить на новый уровень, Дим. Ты устроился на престижную работу. Это большой шаг вперед, надо учиться соответствовать.

– Например, проводить медовый месяц на Мальдивах?

– Например.

– А ты понимаешь, что я максимум выбью неделю, я ведь только устроился на работу.

Маринка целует меня с улыбкой.

– Я все понимаю, милый. Все будет хорошо.

* * *

– Дим, ты тут? – Марк хлопает меня по плечу, я досадливо морщусь на себя. Отвлекаться на работе на личные темы настолько, чтобы выпасть из беседы – это, пожалуй, перебор.

– Да, извини, – отвечаю, кашлянув, пытаясь сообразить, что мы с Марком обсуждаем. Благо, он мужик хороший, и не заостряет внимания на моих мелких промахах.

– Поделишься, чем так озабочен?

Я снова морщусь, отмахиваясь.

– Ничего серьезного. Свадьба вроде как в августе.

– Вроде как? – он вздергивает бровь, усаживаясь в кресло и начиная покачиваться из стороны в сторону.

– То есть точно, – улыбаюсь я. – Просто все решилось неожиданно, и теперь надо сделать так, чтобы все смогли, плюс ресторан, и тому подобное. Моя… – я на мгновенье сбиваюсь, а потом произношу слова, словно пробуя их на вкус. – Моя будущая жена как раз всем этим занимается.

Моя будущая жена. Странно, но я не могу соотнести эти слова с Мариной всерьез. То есть мы вместе восемь лет, и с этим нет проблем. Я понимаю, что проживу с ней всю жизнь, если будет угодно судьбе. Но впервые словно осознаю, что жена – это что-то другое, не то, что было у нас с Мариной до сих пор. Жаль только, что обдумать этот факт некогда.

– Сочувствую, – отвечает Марк. – Все, что касается свадьбы, вызывает у баб нервную истерию. Поэтому не советую спорить с ней. По большому счету, тебе ведь плевать, какие будут скатерти на столах и ленточки на стене?

Я смеюсь, качая головой.

– Меньше всего я думаю о ленточках. Но с этим все нормально, Марина понимает, что мне не до того.

– Повезло, – Марк откидывается на спинку кресла. – Моя доставала меня по каждой мелочи. Мне иногда кажется, мы и развелись из-за этих дурацких ленточек.

Мы вместе смеемся, он продолжает:

– Это, конечно, шутка, хотя только отчасти. Ты думаешь, что женишься на самой прекрасной женщине на свете, а потом она задалбывает тебя ленточками, ложечками, подушками и прочей фигней. А ты ее в ответ. В итоге эти вроде бы незаметные сходу мелочи заполняют всю вашу совместную жизнь и уничтожают ее изнутри. Быт, мой друг, одно из тяжелых испытаний брака.

– Мы вместе восемь лет, так что быт нам уже не страшен, – улыбаюсь на это. Марк только хмыкает и, наклоняясь вперед, ставит локти на стол.

– Все меняется, Дима, когда появляется штамп в паспорте.

– Каким образом? – я складываю на груди руки.

– Это для тебя свадьба – условность, дань традиции. Ты женишься, уверенный в том, что ничего не изменится, ведь вы вместе много лет. Но для женщин все не так, друг мой. Для них – это как наконец выдохнуть полной грудью. Пойми, когда вы просто живете вместе, женщина не чувствует себя уверенной в будущем, хоть двадцать лет просыпайтесь в одной постели. Она находится в подвешенном состоянии, которое не дает ее расслабиться. Можно сказать, держит в тонусе. А замужество – это серьезный шаг вперед. Женщина начинает думать, что ты уже никуда не денешься от нее, можно расслабиться, забить на себя, на тебя, а еще можно наконец заняться тем, что они любят больше всего – лепить из тебя то, что нужно им. А если не лепится, то можно сожрать тебя с потрохами на вполне законных основаниях. Жена же.

Я только качаю головой.

– У тебя просто неудачный опыт, Марк, – замечаю ему. – Мы с Мариной познакомились на первом курсе, вместе учились, взрослели, преодолевали препятствия. Мы уже столько прошли, что штамп в паспорте нам точно не страшен.

Марк только усмехается, разглядывая меня.

– Поговорим через полгодика, – подытоживает, бросая взгляд на часы. – Так, нам пора на совещание.

* * *

– Дим, – кричит Маринка из кухни, – переведи мне на карту деньги, я тебе в телеге написала сумму.

Я откладываю книгу и осматриваюсь вокруг в поисках телефона. Он находится возле ноутбука на компьютерном столе. Сажусь в кресло, разблокируя экран. В этом плане я оказался прав: Маринка не сильно меня мучает свадебными вопросами. Она только присылает суммы с короткой пометкой, на что они нужны. Типа «украшение зала» или «свадебный букет». Но сегодняшняя цифра вызывает удивление. Она, прямо скажем, немаленькая.

– А это за что? – кричу в ответ, потому что приписки нет.

– Аренда ресторана!

Мотнув головой, иду в кухню. Замираю на пороге, наблюдая, как Маринка строчит в телефоне.

– А чем этот ресторан так уникален? Почему именно он?

Она поднимает непонимающий взгляд. Кажется, за эти пять дней моего молчаливого перевода сумм и не думала, что я могу о чем-то спросить.

– Потому что он классный. Это престижный ресторан, Дим. А лето – самый сезон для свадеб. Нам еще повезло, что Надька держала для меня место на всякий случай. И она дала скидку двадцать процентов.

Я молчу, почему-то вспоминая слова Марка. Сложно не признать, что как только мы решились на свадьбу, Марина стала одержимой. Она мне всегда казалась крайне разумной, щепетильной даже, а тут просто помешательство. Вот и сейчас вижу по ее взгляду, что она будет бороться за этот дебильный ресторан до последнего. Мы бывали там пару раз, по мне, так просто претенциозное место, много пафоса, никакой индивидуальности в стиле. Короче, скучно.

– Пожалуйста, – голос Маринки становится немного плаксивым. – Дим, я просто хочу, чтобы все было идеально. Это же наша с тобой свадьба.

Я сглатываю, словно таким образом пытаюсь сам себя заткнуть. Марк же прав: по большому счету мне все равно, а ей это важно.

– Хорошо, – киваю, – сейчас переведу деньги, и давай собираться, ужин с моими родителями уже скоро.

Маринка облегченно выдыхая, бросается мне на шею.

– Спасибо, Дим, – осыпает лицо поцелуями, – ты у меня лучший.