Текст книги "Бракованная"

Глава 3

Оттягивая неизбежное, Вета решила воспользоваться предложением Когана и приготовить кофе. На автомате выставила программу – он пил капучино с таким количеством сахара, что то превращалось в сироп. Себе сделала двойной эспрессо.

– Так что с тобой? Не томи. Я, кажется, опять отъезжаю.

– А ты выпил таблетки?

– Слушай, Сандалова, да до сраки твой арбидол.

– Идиот, – покачала головой Вета. – Я тебя вообще-то жаропонижающими отпаивала. У тебя температура под сорок фигачила.

– А-а-а. Ну, в смысле…

– Невысокого ты обо мне мнения, правда?

– Нет, но…

– Может, в отличие от тебя, я и не проходила стажировок в каких-то суперпрестижных клиниках, и не публиковалась в The Lancet, но, знаешь, в своей сфере я на хорошем счету! Может, для тебя это будет сюрпризом.

– Хм… Ясно. Где, говоришь, таблетки?

Вета резко обернулась. Коган сидел на барном стуле, зябко поджав пальцы на ногах, и выглядел при этом настолько непривычно взъерошенным и помятым, что ее злость так же быстро схлынула, как и накатила. Вете он напомнил нахохлившегося воробья.

– Сиди уж. Я сама принесу, – вздохнула она устало. Пошлепала в спальню, взяла початую коробочку ибупрофена и открыла комод в поисках носков. Коган мог сколько угодно расхаживать в трусах, раз ему так нравилось, но вот ноги он будет держать в тепле!

В комоде Тама, как и повсюду в его квартире, царило сущее безобразие. Вета даже рот открыла, разглядывая аккуратно сложенные, каждые в своей ячейке, трусы. Одинаковые боксеры насыщенно-голубого цвета. Недоверчиво покачав головой, Сандалова открыла следующий ящик, в котором так же была предусмотрена отдельная система хранения. На этот раз для носков. Ради интереса Вета рандомно развернула несколько пар. Носки были одинаковыми. Один цвет, одна длина, один производитель. Да он же псих! Сто процентов, повернутый.

– Вот. Надень.

– Я не согнусь, – противореча сам себе, Там сложил руки на барной стойке и опустил на них голову. Вета с шумом втянула воздух. Мужики, как дети! А болящие мужики… сущее наказание. Вот за что ей это все?

– Так, ладно. Я помогу. Но знай, тебе это дорого обойдется.

Вета опустилась перед Коганом на колени, схватила его длинную ласту (средний палец у Когана был значительно длиннее большого) и взялась натягивать на нее носок. Там поднял голову и удивленно на нее уставился.

– Ты могла этого не делать.

– Мне несложно, – отчего-то смутилась Вета. – Ого! Уже восьмой час, мне скоро на работу, а я еще дома не была!

– Ты так толком и не объяснила, зачем приходила.

– Ну, главное я сказала. Я хочу ребенка… А детали, полагаю, лучше обсудить, когда ты поправишься.

– Не думаю, что нам стоит терять время. Пока я болею, ты могла бы уже сдать анализы.

– Ладно. – Вета отвела волосы от лица. – Что тебе нужно знать?

– Давай начнем с жалоб.

Вета сглотнула.

– Ну, допустим, жалоба у меня одна – я не могу забеременеть.

– В течение которого срока?

– Хм…

– Меня интересует, в течение какого срока активные попытки забеременеть не дают своего результата.

Она, конечно, понимала, какие вопросы он будет задавать, но почему-то оказалась совершенно не готова на них ответить.

– В последнее время не очень активно. Я… в смысле, вообще не активно.

– Окей. Спрошу иначе. Когда у тебя в последний раз был незащищенный половой акт?

– Не помню. Может быть, пару лет назад. – Вета старалась держаться максимально естественно. Сосредоточившись на том, что Коган – врач, а она вроде как у него на приеме. Но выходило не очень.

– Тогда на чем основаны твои предположения о том, что ты не можешь забеременеть?

– До этого мы с бывшим мужем пытались это сделать несколько лет. И ничего не вышло.

– Уверена, что дело в тебе?

– Да. Я проходила обследование. У меня в трубах обнаружились спайки.

– Лечилась?

– Конечно. Постой, у меня же с собой карта! – Вета вскочила, выбежала в коридор, где бросила свою сумку, и вернулась с толстенной тетрадкой. Тамерлан поморщился, прежде, чем взяться за ее изучение.

– С тех пор прошло почти три года.

– Ну, да.

– И больше ни одной записи? – черная бровь Когана взлетела вверх.

– Угу. Как видишь…

– Ты не была на приеме у гинеколога три года? – К окончанию фразы голос Тама совсем стих. Вета поерзала, чувствуя себя дура-дурой. – С таким диагнозом?

– Ну, я развелась и…

– И что? Махнула на себя рукой?! Да ни один мужик не стоит этого. Ты… У меня даже слов нет. Ты же врач! Какого черта?

– Там, прекрати. Я пришла не за нравоучениями. Скажи лучше… – Вета пожевала губу, – ты мне сможешь помочь?

– Только я и смогу, – рявкнул он. Такой весь из себя до чертей самоуверенный! В обычной ситуации это бы непременно ее взбесило. Но прямо сейчас Ветка смотрела в его пылающие глаза и понимала, что да… Так и есть. Только он и сможет. Как зачарованная, она отвела от лица пряди и засмеялась сквозь слезы:

– Хорошо. А мне как этому посодействовать?

– Какой, говоришь, у тебя день цикла? – Вета ответила. Там что-то прикинул в уме, погнал ее за блокнотом и ручкой. А когда Вета принесла, быстро-быстро что-то в нем застрочил изумительно четким, практически каллиграфическим почерком, который ломал все существующие стереотипы о том, как пишут врачи. – Вот эти гормоны ты сдашь сегодня. И на TORCH. Я договорюсь. Эти… – Там сверился с календарем, – в четверг. Тогда же сдашь общий анализ крови. Надеюсь, к понедельнику я смогу вернуться к работе. Подъедешь к семи. Не опаздывай. Запись у меня адская. Сделаю УЗИ и гистеросальпингографию.

– Это обязательно?

– Ты хоть представляешь, что с твоими трубами могло случиться за три года? – Там зло сощурился. Вета сглотнула.

– Ладно.

– Напомни, чем ты предохраняешься в данное время. Гормоны? Барьерные или…

– Ничем, – выпалила Сандалова, сгребая пустые чашки с барной стойки.

– В каком смысле? Ты же сказала, что последний незащищенный половой акт у тебя был еще в прошлой жизни!

Ветка грохнула чашки в раковину. Оперлась на столешницу двумя руками, опустила низко-низко голову. Черт с ним! Пусть думает о ней, что хочет.

– Именно так я и сказала.

За спиной воцарилось оторопевшее молчание. Что, Кеша? Скушал? М-м-м?

– Ты не трахалась два года?

– А этот вопрос действительно относится к теме моего обращения?

– Мы не в моем кабинете!

– Это ничего не меняет, Там.

– Черт! Просто… Наверное, мне трудно отделить личное от профессионального. Мы же друзья.

– Мы? Друзья? Знаешь, я как-то слабо могу представить, что ты задавал такие вопросы Мариам или Юльке Быковой.

– Думаешь, ты какая-то для меня особенная?

– Угу. Особенная. Девочка для битья. Что с тобой не так, Коган? Никак не простишь, что я не ответила на твои чувства в школе? – Вету понесло куда-то не туда. Она это понимала, но никак не могла остановиться. – Так вот, если тебе от этого станет легче, знай – я, если чем кого и обидела, уже сто раз за это поплатилась. Нет, тысячу… Да что я перед тобой мечу бисер? Пошел ты! И направления свои в жопу засунь… Не нужны они мне.

Подхватив свою сумку, Вета в чем была помчалась к двери, но была перехвачена самым бесцеремонным образом на полдороги.

– Отпусти меня!

– Ни за что.

– Я буду орать, – зло зашипела Сандалова.

– Ори. Мои соседи привычные.

– Ты часто мучаешь женщин? Почему я не удивлена?

– Нет. Напротив. Я делаю им хорошо.

И снова она округлила рот. И снова не нашла, что сказать. Смотрела тупо на его покрытый густой черной щетиной подбородок, на красивые губы и не могла выдавить из себя ни одного чертового слова.

– Какой же ты выпендрежник, Коган. Сколько тебя знаю – цены себе не сложишь.

– И это говоришь мне ты? Я-вся-такая-из-себя-королева-красоты?

– Знаешь, наверное, это и впрямь бесполезно. Ничего у нас не получится.

– Это мне решать. Жду тебя на прием в понедельник. И направления на анализы все же возьми. Не нравятся мне твои перепады настроения. Гормоны явно сбоят.

Он был абсолютно… Совершенно невыносим. Вета рассмеялась и, привалившись спиной к стене, спрятала лицо в ладонях.

– Ну, вот! Говорю же. Ты явно не в порядке.

– Да с тобой любая с ума сойдет.

Сандалова бросила сумку в прихожей, не глядя на Когана, вернулась в комнату и взялась за свои брючки. На спине у нее глаз не было, но каким-то шестым чувством Вета поняла, что Тамерлан увязался за ней.

– Выйди. Я переоденусь.

– А чего я, собственно, здесь не видел?

– Здесь? Ничего не видел. Давай, вали.

– Все равно ж увижу. Во всех ракурсах.

– Я так и знала, что неспроста ты подался в гинекологию. Извращенец.

– Пока никто не жаловался.

– Если что, буду первой.

– Не будешь, – вздохнул будто бы с сожалением Коган. – Там я себе такого не позволю.

– Ты не представляешь, какое это облегчение.

Вета влезла в собственный брючки. А что? Нравится ему смотреть – пусть. Один фиг, ничего интересного не увидит.

– Я тебе так сильно противен?

Чего? Вета резко дернула молнию и обернулась. Коган глядел куда-то в сторону.

– Ты не противен мне. По крайней мере, пока молчишь. А вот когда открываешь рот… Я ж от тебя ничего, кроме потоков яда, не слышу. Ты вообще осознаешь, что общаешься со мной, исключительно издеваясь?

– Хм… – он откашлялся. Переступил с одной поджарой ноги на другую. – Я не думал, что мои подколы так уж тебя задевают.

– А меня они и не задевают! Много чести… – по привычке начала Ветка и, тут же себя на этом поймав, ругнулась. – Это какой-то заколдованный круг. Ты меня дергаешь за косички, я делаю вид, будто мне не больно. Хотя это, мать его, не так. Думаю, наш случай должен послужить поводом для какого-нибудь исследования. У тебя нет знакомых психиатров? Налицо явная патология.

– Мы могли бы просто зарыть топор войны.

– Я его и не откапывала!

– Окей. Допускаю, что здесь вина целиком на мне.

– Ты все-таки и впрямь заболел. Может, не будешь пока давать ложных обещаний?

– У меня простуда, а не маразм! – рявкнул Коган. Вета с намеком вздернула бровь.

– Ну, вот. А я о чем?

– А что, друзьям не позволено орать друг на друга?

– А мы друзья? – Вета впилась в его лицо жадным взглядом.

– Угу. Мир?

Он протянул ей руку. Вета, чуть помедлив, ее пожала. Откашлялась, но все равно, когда она подтвердила – «мир», вышло сипло.

– У друзей нет друг от друга секретов, верно?

– Так и знала, что последует какой-то подвох!

– Просто интересно. У тебя, что, правда после Сивакова никого не было?

– Какой смысл мне врать? Ты же мой доктор.

– А почему я решил, что ты меняешь любовников, как перчатки?

– Ты спрашиваешь у меня? – удивилась Вета.

– Но ведь у меня был повод так думать. Ты сама же его и давала.

– Человеку, который хочет думать о тебе плохо, повод дать весьма легко.

– Хм…

Вета в очередной раз отвернулась. Стащила через голову футболку Когана и нырнула в свой свитер. Она чувствовала себя выжатой и уставшей. Бессонная ночь, изматывающий своей откровенностью разговор…

– Ну, я поеду. Не забывай мерять температуру. И если что – вызывай скорую.

– Вет!

– М-м-м…

– Спасибо за все. Правда. Я… – Коган почесал в затылке, – не ожидал.

– Это потому, что ты совершенно меня не знаешь.

– Может быть. Но эта девушка мне нравится гораздо больше.

Ничего не в силах с собой поделать, Вета смущенно потупилась.

– Ты тоже ничего. Давай. Звони, если что.

– Направление!

– Да-да, я помню.

– Анализы нужно сдать до одиннадцати!

– Хорошо. Ну, пока. Тебе тоже спасибо.

Вета юркнула в подъезд. Машина совсем остыла. Если она хотела успеть сдать злосчастные анализы и не опоздать к приему, нужно было поторопиться. Подержанный Гетц, который она купила взамен шикарного Мерседеса, завелся и даже довез ее до дома – тридцатиметровой студии в высотной панельке. Большую часть квартирки занимал огромный шкаф, в котором она хранила воспоминания о былой роскошной жизни. Дизайнерские вещи, сумки, ремни… Она продала все на свете, чтобы вложиться в собственное дело, остались лишь вот такие мелочи. А больше у нее не ничего не осталось. Только выплаты по кредитам. Вот бы кто-то сказал ей в школе, что ее жизнь, в конце концов, сложится так – она смеялась бы без остановки. Все же у кого-то там, наверху, отличное чувство юмора. Вета взяла смену белья и пошлепала в тесную ванную. Ей предстоял очередной непростой день.

Глава 4

На прием Вета все-таки опоздала. Хорошо, что на это время была назначена ее школьная подруга – Юлька Быкова, ведь в противном случае можно было нарваться и на скандал. В пациентках у доктора Сандаловой числились дамы весьма избалованные и капризные. Нет, конечно, они ее ценили, не зря же Вета сделала себе имя в сфере эстетической медицины. Но ценили ровно до определенного момента. Стоило ей, как сегодня, опоздать, или, не дай бог, случись у пациентки какое-то осложнение, и все! С виду милые женщины вмиг забывали обо всем хорошем и показывали свое истинное лицо. Они хамили, угрожали и качали права. Словом, вели себя как полнейшие стервы. Давая Виолетте понять, что она им не ровня, так, обслуживающий персонал, грязь на подошвах их модных туфель. Иногда Вете казалось, что так на ней отыгрываются те, кто всегда ей завидовал. Удивительно, но даже теперь, спустя пятнадцать лет, прошедших со дня ареста отца, Виолетте вспоминали ее шикарную жизнь, когда тот был губернатором. И все ее достижения, ту же клинику, которую она открыла, продав все, что у нее было, и нахватавшись долгов, как собака блох, тоже относили на счет Сандалова старейшего и бюджетных денег, что он украл. То, что это совершенно не так никого не волновало. Правда была никому не нужна. Лгал тот, кто сказал, что дети не отвечают за грехи родителей. Отвечают. Еще и как! Даже если счет давным-давно полагалось закрыть. Не зря же ее отец провел в колонии восемь лет и оставил там все здоровье!

– Привет! Извини, что опоздала. Задержалась в лаборатории…

Юль Санна недоуменно моргнула. Будто и не заметила, как Вета вошла в кабинет, заполняя миллионами самых разных звуков его мертвую стерильную тишину.

– Привет.

– Я сейчас карту гляну, освежу в памяти, что мы делали, а ты пока напиши согласие на процедуру, ага?

– У меня вчера к вечеру герпес выскочил. Наверное, ничего не выйдет.

Вета застыла, зажав в руке мышку. Ругаясь про себя на чем свет стоит. И понимая прекрасно, что если у нее в этом месяце отменится хоть еще один пациент, закрыть взятый под строительство клиники кредит будет попросту невозможно. Ну, Юлька! Неужели нельзя было позвонить раньше? Глядишь, она бы и нашла кого-нибудь другого на это время.

– Дай гляну…

Конечно, ни о какой процедуре не могло быть и речи. Но смутило Вету не это. Она обхватила лицо подруги за подбородок и покрутила из стороны в сторону.

– Юль, ты вообще спишь? У тебя все нормально?

– Конечно. Что мне будет? – вяло отмахнулась та.

– Ты обула разные ботинки.

– Что? – Юль Санна опустила взгляд к ногам. На одной – кожаный ботинок на каблучке-рюмочке, на другой – сапог на плоской подошве. Вета подозревала, что с тех пор, как от Юльки ушел муж, та несколько не в себе, но до какой степени – не догадывалась. – И правда. Разные. Ну… Я спешила.

– Юль, – Вета облизала губы.

– Что?! Хочешь сказать, какая я дура? Ну, давай! Не стесняйся. Дура, шлюха… Что там еще обо мне говорят в нашей деревне? – Юля вскочила с кресла и заметалась по комнате, прихрамывая на одну ногу из – за разных по высоте каблуков. Было в этой картине что-то ужасно трагичное. Все равно, что наблюдать за птицей с перебитым крылом. И толку, что Юль Санна сама себе эти крылья сломала, когда изменила Ромке, с которым душа в душу прожила столько лет?

– Я не знаю, что говорят, Юль, но рекомендую поменьше на этом зацикливаться. Хочешь, мы вместо инъекций сделаем какой-нибудь легкий пилинг?

– А тебе же это и на руку, правда?

Вета, которая отвернулась к ящичкам, в которых хранились все необходимые компоненты, резко обернулась.

– В каком это смысле?

– Такой мужик освободился. Миллиардер. Думаешь, я не знаю, что ты на него облизывалась? – звонкий Юлькин голос сейчас больше напоминал шипение. Та была явно не в себе, да… Но не сказать, что в ее словах совсем уж не было правды. Нет, конечно, Вета не собиралась уводить Быкова из семьи. Но! В самые тяжелые годы она Юльке действительно завидовала. Недоумевала, как та еще совсем юной смогла рассмотреть в Романе такой грандиозный потенциал и вовремя его к себе привязать. Глядя, как те богатеют, строят дом, как поднимаются шаг за шагом по карьерной лестнице, рожают детей, как это ловко все они совмещают, Вета, конечно, задавалась вопросом – почему кому-то все, а кому-то ничего? С другой стороны, а кто бы на ее месте им не завидовал? Святые люди? Ну, так она не была святой. Однако и такой уж грешницей не была. Виолетта никогда… Никогда не желала им зла.

– Юль, я все понимаю, правда. Но сейчас ты перегибаешь палку. Разбирайтесь с Быковым сами. И не впутывай в это меня.

– Да? Думаешь, я не в курсе, что ты сегодня с ним встречаешься? И как оно? Подбирать объедки за подругой? М-м-м? Или твои финансы в таком состоянии, что тебе все равно?

Вета внутренне сжалась. А внешне, напротив, привыкнув встречать проблемы лицом к лицу, распрямила плечи и ткнула пальцем на дверь:

– Уходи…

– И даже твой интерес к Семену поубавился, правда? Когда на горизонте появилась рыба покрупней.

Семен Краснов был первой любовью Виолетты. Бедный мальчик из неблагополучной семьи, он был не парой губернаторской дочке. Но она любила его, как могла. И всю себя ему отдавала, хотя они встречались тайком, так, словно он стал ее маленьким грязным секретом. Лишь повзрослев, Вета поняла, как унизительно это для него было. Как он страдал, когда она, под давлением родителей, стала встречаться с другим. Правильным и подходящим. Димой Сиваковым. И в этом тоже была своя ирония судьбы, ведь если сравнивать, Семен добился в этой жизни гораздо больше Митьки. Смешно, но действуя из побуждений «как лучше», она всегда ставила не на то… И не на тех. Правда, в этом был и свой плюс. Обжегшись столько раз, Вета усвоила одну крайне важную истину – если на кого-то и можно рассчитывать в этой жизни, то только на себя.

Когда Семен вернулся в их город, Вета, конечно, не смогла остаться в стороне. Слишком много счастливых моментов их связывало в юности. Она кокетничала, потому что этого от нее ждали, она цеплялась к той, кого он по-настоящему полюбил, но в глубине души понимала, что их история осталась в далеком прошлом. И, собственно, ничего от нее не осталось. Лишь сожаление. Лишь горечь во рту от того, что у нее одной ничего в этой жизни не получилось.

– Уходи, Юля. И мой тебе совет – не пытайся переложить вину за то, что ты разрушила собственными руками, на кого-то другого.

– Я…

– Уходи! Иначе я за себя не ручаюсь!

Юль Санна сдулась, будто из нее выкачали весь воздух. Тонкие плечи обвалились, она сгорбилась и пошаркала к выходу.

– Когда ты с ним сегодня увидишься, попробуй убедить его не бросать наш проект. Потому что если он не достроит здесь курорт, как планировал, на твоей клинике можно будет поставить крест. Как и вообще на всем…

Дверь за Юль Санной закрылась с тихим щелчком. Оставшись одна, Вета сделала судорожный вдох и в отчаянии зарылась лицом в ладони. Вложив все, что у нее было, в строительство клиники за городом, она, конечно, сильно рисковала. Но когда Вета услышала о планах Быковых построить здесь совершенно новый курорт, это показалось ей лучшей идеей из всех возможных. Ну, ведь и впрямь перед ней открылись шикарные перспективы занять свободную нишу там, где конкурентов пока не было в принципе. Вот она и уцепилась за эту идею. Бросила на ее воплощение все свои силы. И теперь, когда Быковы надумали разводиться, весь ее бизнес-план затрещал по швам. Она не могла этого допустить. Не могла, и все тут. Именно поэтому Вета и договорилась встретиться с Ромкой! А не по какой-то другой причине, чтобы там Юль Санна ни думала. Более того, компанию Сандаловой должна была составить еще одна их общая подруга. Мариам. Та тоже вложилась в это место, открыв неподалеку шикарный устричный бар. А ее муж Женя Кравец планировал войти в проект Быковых инвестором. В общем, к решению проблемы подключилась тяжелая артиллерия, и Вета молилась, чтобы это сработало.

Ближе к семи, закончив прием, Виолетта выдвинулась в бар Мариам. Остальные участники переговоров уже были на месте. Сандалова обнялась с подругой, наметанным взглядом профессионала отмечая ее цветущий вид. Если брак одних ее друзей на глазах рушился, то у других, напротив, креп и процветал.

Глава 5

Тамерлан мог собой гордиться. Большую часть из той недели, что он болел, ему удавалось водить мать за нос. А сделать это было не то чтобы легко, ведь Сара Измайловна занимала должность заведующей в соседнем отделении, и виделась с ним регулярно. То в родильном зале, то на летучках у главврача, которые проходили дважды в неделю. Собственно, на этой-то летучке правда и всплыла. Сара Измайловна примчалась сразу после нее и принялась с порога вычитывать Тамерлана на тему того, что он, такой-сякой-неблагодарный, не сообщил родной матери, что находится чуть ли не при смерти. Обычно холодная и отстранённая, как всякий реаниматолог, во всем, что касается единственного сына, она вообще не знала удержу. И перегибала. С опекой, с попыткой контролировать его жизнь, со своими многочисленными советами, которых Там и не спрашивал. Он дни считал, когда сможет выбраться из-под гнета матери и вернуться к работе. А еще, конечно, Коган очень хотел снова увидеть Вету. Ему и теперь иногда казалось, что тот ее визит, их разговоры были не более чем плодом его воспалённого горячкой воображения.

Придя в себя, Тамерлан первым делом позвонил знакомым девчонкам в лабораторию. Между делом поинтересовался, сдала ли пациентка Сандалова анализы. Секунды, что девочки искали в компьютере данные, показались ему вечностью, а ответ «да, сдала» – праздником. Там отбил вызов и подпрыгнул к потолку, рассекая воздух занесенным над головой кулаком. Потом, застыдившись собственного детского, не приличествующего специалисту его уровня порыва, виновато огляделся, будто боялся, что это непотребство мог кто-то увидеть, и, ударив себя по лбу, вновь взялся за телефон.

– Леночка, это снова Коган! Ты мне на почту скинь результаты, ага?

– Ой, доктор, одними конфетами вы не отделаетесь, – защебетала Леночка.

– Не дурак! Понял. Все будет в лучшем виде.

Анализы, кстати, были более-менее нормальными. По крайней мере, те, что сдаются в первой половине цикла. Показатели нормы Коган знал наизусть, но за каким-то чертом сверился на всякий случай со справочником. Он вообще жутко волновался. И сам не понимал, что его тревожит в большей степени. Здоровье Сандаловой или то, что ему удалось узнать в ходе разговора с ней. Скорее последнее. Будучи ужасно дотошным, Коган очень переживал, что упустил нечто очень и очень важное. То, что рушило вообще все его представление о ней.

– Иннокентий, на улице холодно! Одевайся теплей и иди завтракать.

Коган по привычке послушно нырнул в шкаф и достал кальсоны.

– Поесть я не успею. У меня на семь запись. Подкинешь меня до работы?

– Кто записывает пациентов на семь?

– Я, мам, кто ж еще?

– Доконают тебя эти бабы.

– Угу. Так ты подвезешь? Или мне такси вызывать?

– Вот еще! Подвезу, конечно. Только губы подведу. Поешь пока кашу!

Спорить с мамой было себе дороже. Коган поплелся в кухню. Сунул в рот ложку овсянки, украшенную крупными ягодами малины, но увидев, что молоко сбежало и прикипело некрасивыми коричневыми пятнами к натертой до блеска варочной поверхности, схватился за тряпку. Грязь он не переносил ни в каком ее проявлении.

Он успел вымыть плиту и поесть, а Сара Измайловна все подводила губы. Коган бросил полный отчаяния взгляд на часы. Вызывать такси – не факт, что то приедет раньше, чем соберется его маменька.

– Мам, давай быстрей! Я опоздаю.

– Что за спешка? Опоздаешь – подождут.

Нет! Он не хотел заставлять Вету ждать. К тому же ему нужно было привести в порядок свой кабинет. В общем, как-то подготовиться. Может, поставить в вазу цветы?

– Мама!

– Да иду я, иду…

Уже в машине Там протянул руку и, пошевелив пальцами, твердо велел:

– Ключи.

– Какие еще…

– Мама! Верни ключи.

Сара Измайловна состроила глубоко оскорбленную мину, но ключи сыну все же вернула. Дальше они ехали, обсуждая отстраненные темы вроде погоды и последних сплетен, в центре которых был разлад в семье Быковых. Сара Измайловна гадала о причинах, Тамерлан делал вид, что ничего об этом не знает. Меньше всего ему хотелось смаковать подробности чужих отношений. Да и не верил он тем пересудам, что до него дошли. Не могла Юль Санна изменить Быкову. Не могла! И все тут.

– Высади меня здесь.

– А чего так далеко? – удивилась Сара Измайловна.

– Пройдусь.

– Вот еще! Ты только после болезни.

– Именно. Мне полезно дышать свежим воздухом.

Выразив свое неодобрение происходящим громким фырканьем, Сара Измайловна все же припарковалась у тротуара. Там выскочил из машины и поежился. На улице бушевала метель. Ветел бросал в лицо кусочки льда, а холод проникал даже через поддетые под брюки кальсоны. Коган сунул руки в карманы и бодро зашагал к единственному в этих краях цветочному. Дались же ему эти цветы!

Вета опаздывала. Он успел проветрить в кабинете, навести идеальный порядок на столе, включить аппаратуру и приготовить все нужное для осмотра. Ну и, конечно, переодеться в свою самую красивую робу. Он суетился, метался из угла в угол, разглядывая кабинет под всеми возможными углами. Достаточно ли статусно тот выглядит? На этот счет Коган никогда не заморачивался. Ему главное было иметь хорошую современную аппаратуру. Тамерлан в очередной раз приспустил несчастные жалюзи. Отошел, прикидывая, лучше так или как было раньше, когда в дверь постучали.

– Привет. Можно?

– Да-да, заходи. – Он обежал стол, сметая приготовленные распечатки с результатами ее анализов. Выругался, наклонился, чтобы собрать те с пола. – Раздевайся. Проходи.

– Так сразу?

Страшно злясь на себя, Там на короткий миг зажмурился. Сделал глубокий вдох, возвращая себе самообладание. Оперся одной рукой на стол.

– Результаты твоих анализов я уже изучил. Они в принципе в норме. Так что лучше бы уделить больше времени самому обследованию.

– Ладно. Прости. Я немного волнуюсь.

Она волнуется? Да что она вообще знает о волнении? У него, вон, руки трясутся! И никак не получается вернуть себе самообладание. Отделив личное от профессионального.

– Начнем с осмотра груди.

Брови Ветки взлетели до самых волос.

– Это точно надо?

«Черт ее дери!» – разозлился Коган. Уж она-то должна была знать, что осмотр молочных желез – стандартная процедура. И, по крайней мере, не ставить под сомнение его профессионализм настолько идиотскими вопросами. Потому что это, мать его так, обидно. Он же не какой-то маньяк, что бы она о нем не думала!

– Да. Вот здесь твое согласие на осмотр. Подпиши, кстати.

– Извини, я…

– Все нормально.

Хотя нормального, конечно, мало.

Коган отвернулся к столу, Вета – к стульчику, у которого все раздевались.

– Я готова.

– Хорошо. Садись на кушетку.

Там сделал глубокий вдох и подошел ближе. До этих пор у него никогда не возникало проблем с тем, чтобы переключать тумблер работа/личное. Оставаясь мужчиной с правильными реакциями на женское тело, на работе Там, тем не менее, никогда не воспринимал то как сексуальный объект. Ни разу… До этих пор. Возможно, этичнее было это все прекратить. Но как? Если ей в самом деле требовалась его помощь?

Коган попытался сосредоточиться на этапах осмотра. Первый – визуальный. Ну, что сказать? Выглядело это даже лучше, чем он мог представить. Все очень аккуратно. Небогато, но и не сказать, что совсем уж плоско. Идеально…

– Жалобы есть? Может быть, уплотнения?

Вдох-выдох, глаза в глаза. Наверное, уже можно было приступать к пальпации, но он не решался ее коснуться. Спокойно, Коган, ты делал это тысячу раз! А может, и больше.

– Нет. Никаких жалоб.

Голос Сандаловой звучал непривычно сипло. Видно, ее происходящее тоже не на шутку волновало. Вот только их волнение имело абсолютно разную природу. Там закусил щеку и осторожно ее коснулся. Золотистая Веткина кожа (без всяких там следов от купальника) пошла пупырышками. Идеальной формы розовые, как лепестки роз, соски сжались в камень и потемнели.

– Холодно, – шепнула она.

Ну, да. Как-то он не подумал об этом, когда проветривал. Так-так, от одного квадрата к другому… Все внимание на кончиках пальцев, чтобы ничего не упустить из-за своей идиотской на неё реакции.

– Теперь ляг.

Просить вытянуть руку не пришлось. Ветка сама все сделала.

– Ну, тут все нормально.

С губ Сандаловой слетел вздох облегчения. Тамерлан мог поклясться, что он вызван самими его манипуляциями, а не ее страхом, что он что-то там обнаружит.

– Теперь кресло. Сначала осмотр. Двуручный и при помощи зеркала.

Обычно он предпочитал разговаривать с женщинами во время работы. По ходу объясняя им, что происходит. Так они чувствовали себя увереннее и меньше волновались. А с Ветой и вовсе было легко. Ведь он мог изъясняться медицинскими терминами и не ломать голову над тем, как их перевести на доступный для обывателей язык.

– Не зажимайся… Ну, что? С виду все нормально.

– Жаль, только с виду, – вымученно усмехнулась Сандалова.

– Я так понимаю, у тебя нет аллергии на контраст?

– Нет. И никаких других противопоказаний к процедуре. Я подготовилась.

– Ладно. Тогда начнем. Может быть немного больно. Но я постараюсь быть очень нежным.

Черт возьми! Это прозвучало интимно. Вета зажмурилась, интересно, поэтому? Там готов был вырвать себе язык!

– Так нормально?

– Угу. Ты говори, что видишь. Нервы у меня крепкие, и в показателях нормы я разбираюсь. Что бы ты там не думал о моих знаниях.

– Вет, я не считаю тебя плохим специалистом. Даже не знаю, с чего у тебя вообще появились такие мысли.

– Да ладно! – недоверчиво протянула та и даже приподнялась на локтях.

– Не дергайся! – шикнул Коган. – Сейчас придется чуточку потерпеть.

– Ой!

– Ну, хочешь, подую?

– Угу. Ты еще оближи! – сквозь слезы рассмеялась Вета. Коган замер, вскинул взгляд темных глаз. Он готов был поклясться, что Вета ляпнула это, не подумав. И уже наверняка сто раз пожалела. Вон, как щеки горят. Тамерлан хмыкнул. Ветка закусила красивую губу, а потом откинула голову и захохотала.

– Эй. Не дергайся.

– Извините, доктор! Это нервное.

Удивительно, но дальше все пошло как-то проще. То, что они смогли посмеяться над ситуацией, несколько разрядило обстановку.

– Вот салфетки. Одевайся. Я пока гляну результаты предыдущего исследования.

– Ты же их видел.

– А теперь хочу сравнить.

Тамерлану ужасно не нравилось то, что он наблюдал. Но он не спешил озвучивать свои мысли, пока не убедился, что спаек и впрямь стало гораздо больше. А ко всему он обнаружил в матке полип.